Текст книги "Ангел-наблюдатель (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 53 страниц)
– Кого опять подстави…? – Резко мотнув головой в сторону Анатолия, он резко выдвинул вперед челюсть. – А ты что здесь делаешь?
– У меня Игорь заболел, – быстро объяснил тот. – Нужно, чтобы Киса подключил его, а он без тебя боится.
– Ну, ты вообще обнаглел! – откинулся Стас, тяжело дыша, на спинку сиденья. – Если год назад ты всю контрольную комиссию сюда вытащил, то рядовые руководители отделов теперь по твоему свистку на землю являться должны?
– Стас, не заводись, – вмешалась я. – У мальчика температура под сорок, и чем его лечить, никто не знает.
– А как я это мотивировать буду? – процедил сквозь зубы Стас. – В тот раз ты у нас внештатным сотрудником была, а к младенцу с какой стати у меня интерес возникнуть может?
– Ну, можно сказать, что проводится… – я задумалась, – … изучение воздействия этого вашего эликсира счастья на различные группы населения…. в частности, на потомков ангелов…
– Да? – неприятно прищурился Стас. – А может, это – прямое дело наблюдателей? А они только и ждут, чтобы кто-то из нас им опять дорогу перешел. Сместят меня, кто в следующий раз в лепешку расшибется, чтобы рапорты на наших героев, – кивнул он в сторону Анатолия, – в долгий ящик положили?
Тяжело вздохнув, Анатолий закрыл лицо руками.
– Обычно такими исследованиями целители занимаются, – негромко подал голос Киса.
Анатолий резко вскинул голову, уставившись на него с вновь вспыхнувшей надеждой. Стас перевел взгляд с одного на другого, закатил глаза и покачал головой.
– От них запрос сделаю, – угрюмо проворчал он, и резким жестом прервал уже открывшего рот Анатолия. – Кто подпитку контролировать будет?
– Чего? – вырвалось у того явно не то, что он собирался сказать.
– Насколько я понимаю, – едко заметил ему Стас, – за ходом эксперимента кто-то наблюдать должен. Особенно, если это – действительно эксперимент. Таких детей хоть раз подпитывали? – спросил он Кису, тот нервно пожал плечами. – Особенно, если все это будет происходить на глазах у наблюдателей – они уже точно там пасутся.
– Киса проконтролирует, – быстро вставила я.
Киса принялся хватать ртом воздух, но тут же замер, побагровев от удушья, под оценивающим взглядом Стаса.
– Годится, – кивнул тот, и прищурился, не давая Кисе отвести глаза. – Дождетесь от меня запроса, и пулей наверх. Когда подключите мальчика, связь со своими не отключай. Материализуетесь прямо возле него – представишься доктором и побудешь там какое-то время, чтобы, в случае чего, подкорректировать подпитку.
– Нет, не прямо! – вернула я его к земной реальности. – Врач – это не джин из бутылки, ему приехать нужно.
– Хорошо, – махнул рукой Стас, все также не отпуская Кису взглядом, – отсрочишь подключение на…
– Полчаса, – быстро вставил Анатолий, подхватывая деловой тон. – Как эффект обосновывать?
– А меня чем пичкали? – спросила я, чтобы напомнить им, что предыдущий эксперимент на человеке ставился.
Стас с Анатолием неуверенно переглянулись. Киса нахмурился.
– Э… – В голосе Стаса впервые на моей памяти прозвучал намек на смущение. – Вообще-то, витаминами.
– Под видом новейшего лекарства, – добавил Анатолий, невинно опустив глаза.
– Да неужели? – прищурилась я. – А где же его сейчас взять?
Анатолий вновь с надеждой уставился на Стаса, тот досадливо крякнул.
– Что – негде? – уточнила я. – Так вот – дадите Игорю вот это лекарство, – помахала я у них перед носом листиком с рекомендациями врача, – в минимальной дозе. Он – наполовину человек, повредить ему оно не сможет. Вот я за ним, пока вас не будет, и съезжу.
– А мою машину кто будет стеречь? – взвился Анатолий.
– Вокруг ни души, – отрезала я, – ничего с ней не случится. Ты, по-моему, лучше всех должен понимать, что время нам терять нельзя.
Игорь пошел на поправку уже на следующий день. Татьяна мне сама позвонила – с кучей вопросов о мельчайших деталях моих собственных ощущений после аварии и нетрадиционного лечения. Я честно призналась ей, что никаких побочных эффектов не помню, но, с другой стороны, в случае Игоря просто неэтично было бы утверждать, что своим выздоровлением он обязан исключительно ангельским методам. В лучшем случае, и я настаиваю на своей точке зрения, к желаемому результату привело сочетание небесной энергетики и хорошо проверенных земных препаратов.
И даже последующая устойчивость Игоря, а затем и Дары ко всяческим заболеваниям ничего, на мой взгляд, не доказывает. Киса мне доложил, что их периодически, в профилактических целях, подключают к этому живительному зелью. Но одновременно им всегда давали витамины, а любой врач вам скажет, что если бы все люди взяли себе за привычку принимать их хотя бы весной и осенью, то о повальных эпидемиях гриппа, по крайней мере, можно было бы забыть.
А вот для Кисы вся эта история закончилась достаточно забавно. Каким-то образом, несмотря на высокую температуру во время болезни, Игорь его запомнил и начал явно выделять среди моих ангелов. Киса ужасно смущался таким повышенным вниманием – исключительно до второго дня рождения Игоря, который праздновался у Татьяниных родителей. О том, чтобы он предстал пред ясные очи Людмилы Викторовны в явном виде, и речи быть не могло. Но когда я намекнула ему, что пару часов прекрасно обойдусь без его протекции, он прямо позеленел. Я только плечами пожала – хочет сычом надутым в невидимости сидеть, пусть едет.
Но сидеть в невидимости ему пришлось недолго. Иронизируя над его вынужденным возвращением к традиционным методам работы, по которым он столько вздыхал поначалу, мы все совершенно забыли, что Игорь с Дарой чувствуют любых ангелов и в любых условиях. Обнаружив, что он скрывается в невидимости, они сочли это новой игрой и принялись гоняться за ним по всему двору.
Я даже не поняла сначала, что происходит, и оглянулась, лишь когда Стас вдруг замолчал посреди фразы и затрясся от едва сдерживаемого хохота.
– Это они что, за Кисой…? – дошло до меня.
– Угу, – промычал он, изо всех сил прикусив нижнюю губу.
– Он вообще, что ли, обалдел? – занервничала я. – Просигналь ему, чтобы спрятался где-нибудь – они же его сейчас рассекретят.
– Ну уж нет! – хмыкнул Стас с чрезвычайно самодовольным видом. – Пусть покрутится – узнает, каково другим приходится, когда он им в их деле подножки ставит своими вечными «А вдруг?» и «А если?». О, – прикрыл он мечтательно глаза, – запыхался уже.
Я прищурилась. С одной стороны, Стас с Максом никогда особенно не скрывали, что вмешательство Кисы в наши с ними дела их изрядно раздражает, но, с другой стороны, это же их собственного соплеменника здесь в хвост и гриву гоняют! И они еще будут людям равнодушием к ближнему глаза колоть? А ближайшие – если уж не по духу, так по службе – куда смотрят? Или они тоже наслаждаются тем, что их дети моего ангела третируют? Окончательно закипев, я повернулась к Анатолию.
Но в этот момент то ли в нем наконец-то корпоративная совесть проснулась, то ли Киса его на помощь позвал, но призвал он мелких к порядку.
Вечером, уже дома, я ехидно поинтересовалась, не заметил ли Киса случайно неких легких недостатков в пребывании в невидимости.
– Да нет, что ты, – донеслось до меня из уголка отдыха бестелесное бормотание, – я даже очень рад, что так случилось. А то в видимости мне никак не удавалось физическую форму восстановить.
– Тебе что, понравилось с малышней бегать? – едва поверила я своим ушам.
– Ну…. в целом…. да, – смущенно буркнул он, и вдруг его прорвало: – Я вообще считаю, что мы должны к детям тех людей, с которыми дело имеем, больше внимания уделять.
– Это почему? – против воли заинтересовалась я. – Только не ори!
– Да потому, – продолжил он горячим шепотом, – что дети являются одним из основных факторов, определяющих поведение человека! Это я еще тогда… в тот раз… понял, только поздно. Если бы я твое внимание направил на то, что подавление матери и для них отнюдь не хорошим примером оказывается, особенно для девочки… А этих малышей мне вообще просто жалко! Они оказались в самом центре всей этой нашей склоки, о которой понятия не имеют, а их дергают все – каждый в свою сторону. Неправильно это.
Я хмыкнула, удивленно глянув в сторону его голоса. Ты смотри, а вот с такой точки зрения я на Игоря с Дарой не смотрела! То, что ангелы из-за них сцепились, демонстрируя друг другу, у кого зубы длиннее и острее, меня как раз не удивляло. Но ведь и Татьяна – из примитивного страха перед наблюдателями – изолировала Игоря как от ангелов, так и от Дары, хотя ему их общество явно больше по душе. Да и я тоже… Что меня больше возмущает – то, что ангелы нашли еще один способ вторгнуться в жизнь людей вообще, или то, что они смогут отравить жизнь конкретно Игорю и Даре? М-да.
– Марина… – прервал Киса затянувшееся молчание, и замялся. – А тебе никогда не хотелось найти… тех своих детей? Я думаю, можно было бы справки навести…
– Нет, – резко оборвала я его. – Я не хочу знать, что из них та сволочь, которая у меня в мужьях ходила, вырастила. Это – во-первых. А во-вторых – что потом? По времени – так, навскидку – у них самих уже дети, как минимум, моего возраста должны быть. Мне что, к собственным внукам в подружки набиваться? Из извращенного любопытства, не вводя их в курс дела? Вроде, как подсматривать за ними? Нет уж, это по вашей части. Что бы с ними ни случилось, изменить я это не могу, а над последствиями кудахтать не буду.
Киса замолчал, как и положено разумному советнику при виде решительного настроя человека. Но вскоре мне пришлось признать, что ему удалось все-таки заронить зерно сомнения мне в душу. Вот же гады – не мытьем берут, так катаньем! Но с тех пор я начала внимательно присматриваться именно к Игорю и Даре и очень скоро убедилась, что они все увереннее входят в наше уравнение с кучей неизвестных еще одной – постоянной – переменной.
Особенно мне нравилась Дара. И с каждой встречей все больше. Игорь, слава Богу, в Татьяну пошел – от отца ему ни упрямства, ни назойливости, ни желания посидеть сразу на всех стульях не досталось. А вот в Даре словно мы все – с Татьяной и Светкой – воплотились. В ней явно просматривалось и мое умение добиваться желаемого, и Светкина обходительность, и Татьянино умение отключаться от всего, что в данный момент не представляет интереса.
Она с рождения была очень красивой, а красота для женщины, что бы там ни рассказывали мелодрамы – это скорее проклятье, а не дар судьбы. Почему-то все считают, что красивой женщине голова нужна исключительно для переноса с место на место макияжа и изящно уложенной прически. Умными же положено становиться дурнушкам – чтобы хоть чем-то окружающих к себе привлекать. Причем, некрасивую умницу все хвалят и жалеют, а дурочкой-красоткой просто восхищаются. А вот красавица с явными признаками интеллекта вызывает, как правило, неприязнь, словно ее природа в ущерб другим всеми благами одарила. Может, она в стереотипы не вписывается – непонятно, чему в ней комплименты отвешивать, а всему сразу – обойдется. А может, люди старательно высматривают в ней какие-то скрытые недостатки – должно же чем-то все это обилие достоинств уравновешиваться.
А вот Дара сумела добавить к красивой внешности типично Светкино обаяние, объединив их в весьма впечатляющее оружие. На первый взгляд казалось это оружие оборонительным – для каждого имелись у нее улыбка и взгляд, словно лично для него припасенные и не допускающие даже мысли о том, что ее можно обидеть. Но временами, когда кто-то пытался действовать вразрез с ее желаниями, а она нежно увещевала строптивца, ласково касаясь его своей ручкой, мне лично в этой ручке кошачья лапа мерещилась – мягкая, пушистая, но с острыми когтями наготове у самой поверхности.
Кстати, Стас мне тоже говорил, что Дара у него с крупной кошкой ассоциируется. Даже в зоопарке лежит такая роскошная пантера, томно во весь рост вытянувшись, сонно на солнце глаза жмурит, с полным довольством собой и миром на мордочке – а близко подойти и за ухом почесать почему-то не хочется. Очень ярко картина перед мысленным взором рисуется, как она вот также лениво, даже не поднимаясь, протянет лапу и придаст ускорение мухе надоедливой.
Услышать такое от Стаса, упрямо держащего дистанцию между собой и людьми – меня лично впечатлило.
– И чего ты, спрашивается, радуешься? – подозрительно прищурилась я. – Не хватало еще, чтобы эти наблюдатели что-нибудь в этом роде в ней заметили.
– Не заметят! – небрежно махнул рукой он. – Они у нас созерцают и умозрительные заключения делают. А чтобы потенциальные возможности учуять, нужно с ними на практике каждый день встречаться.
– А когда она подрастет? – нахмурилась я. – Возьмет однажды и выпустит возможности, как когти. Ты с Максом говорил – может, лучше сейчас обточить?
– Зачем? – мстительно улыбнулся он. – Нет, такой талант мы в землю закапывать не будем. И что-то мне подсказывает, что на этой шмакодявке наши друзья-теоретики зубы себе и обломают.
– Я что-то не знаю? – ровным голосом спросила я.
– А ты сама с Максом поговори, – загадочно усмехнулся он. – Похоже, наша Дара после Кисы сезон охоты на невидимых ангелов открыла.
Нужно заметить, что мы с моими ангелами в то время встречались отнюдь не так часто, как прежде. Застой в наших делах с детским домом продолжался – честное слово, я в самом страшном сне не могла себе представить, что для того чтобы сфотографировать пару десятков документов, столько времени понадобится. Мне эти ангельские агенты-профессионалы – человек бы уже давно все необходимые улики раздобыл! Я еще во время того расследования в Татьянином офисе поняла, что они понятия не имеют, что значит строго следовать четким указаниям.
Но, как бы то ни было, Стас появлялся на земле редко и, как правило, во время наших встреч с девчонками – вот, как и в тот раз, у Светки на дне рождения. Во-первых, это требовалось для того, чтобы не разрушать впечатление о целостности компании моих друзей. Во-вторых, он явно предпочитал, чтобы я рассказывала ему о новостях в наших делах – во всех наших делах – наедине. Без всяких несущественных замечаний, как он выразился. Кисиных, надо понимать. А лучшего для этого шанса, кроме как в присутствии мелких, просто не существовало. Макс ни на шаг от Дары не отходил – чтобы не пропустить появление вредных замашек, как утверждал он. Или чтобы лишний раз покопаться у нее в голове, как считала я. Киса тоже в последнее время перекочевал к ним в компанию.
Одним словом, Стас начал постепенно еще больше отдаляться от наших земных интересов, а Макс – сосредотачиваться на тех из них, которые были напрямую связаны с Дарой. Один только Киса постоянно маячил у меня перед глазами, излучая всей своей самодовольной физиономией полное удовлетворение тем, что непоседливый объект оказался в вакууме бездействия. Что этот объект никак не устраивало. Пришлось прямо на следующий день вызвать Макса к себе в офис.
Он примчался прямо с утра и влетел ко мне в кабинет с крайне обеспокоенным видом.
– Что случилось? – заговорил он прямо с порога. – Что-то с девчонкой? Я два дня назад с нашими связывался – она еще не все копии сняла. Не могли ее раскрыть! Не с этим, надеюсь, Стас пожаловал?
– Нет, у него другие новости нашлись, – спокойно ответила я, кивнув ему на стул возле моего стола. – О том, что здесь у нас происходит – у меня под носом – и о чем я понятия не имею. Кстати, на твоем месте я бы не стала так сдерживаться – на улице тебя, по-моему, еще не все слышат.
Он скрипнул зубами и молча сел на предложенный стул.
– Это что за сезон охоты, – не стала я терять время на пустую болтовню, – который Дара на… наших общих знакомых открыла?
– Чья формулировка? – уставился он на меня исподлобья.
– Какая разница? – прищурилась я.
– Если твоя, то разберись сначала, – процедил он сквозь зубы. – А если Стаса, то передай ему, чтобы свой жаргон для своих клиентов оставил, а Дару…
– Сам и передашь, – перебила я его, – а мне по существу, пожалуйста.
– Да нечего толком рассказывать, – поморщился он, – я потому и молчал. Дара взялась приручать своего наблюдателя. И, по-моему, получается у нее это лучше, чем у всех нас вместе взятых.
– Как? – против воли заинтересовалась я.
– Не знаю, – замялся он. – Наверно, как всех – улыбкой и приветливостью. Я ведь только образы вижу – перед ней как будто тугой, сбитый в плотную массу комок шерсти, и она его по волосинке распутывает. Уже верхний слой распушила! – гордо добавил он.
– А Тоша в курсе? – спросила я.
– Уже доложил, – коротко ответил он. – Он пока выжидательную позицию занял – придраться к ней, вроде, не из-за чего, она напрямую к наблюдателю не обращается. У нее просто потрясающая интуиция! – воскликнул вдруг он, и не преминул заметить: – Это у нее наследственное. Она откуда-то знает, что ни с наблюдателем, ни о нем разговаривать нельзя. Только с Игорем, – подумав, добавил он.
– С Игорем? – насторожилась я.
– А, – махнул рукой он, – у них точно никаких секретов друг от друга нет. Ему она рассказывает, как наблюдателя к себе расположить.
– А ты, надо понимать, – ехидно заметила я, – совершенно случайно такой разговор услышал.
– Сейчас к Анатолию пойдешь про Игоря спрашивать, – набычился он.
– Не отвлекайся, давай про Игоря, – сбавила тон я. Если и придется к этой квинтэссенции ангельской самоуверенности обращаться, то только вооружившись предварительно собранной информацией.
– У него не получается, – вздохнул он с таким наигранным огорчением, что лучше бы уж в самодовольной улыбке расплылся. – Может, ему особо непробиваемый попался, а может, с ними Дарино обаяние требуется. Ничего-ничего, она своего выдрессирует, потом за Игорева возьмется, – усмехнулся он, и вдруг снова принял серьезный вид. – Про Анатолия – это я так сказал, не трогай его сейчас.
– Почему? – остро глянула я на него. С каких это пор в моем вечном противостоянии с этим ангельским первопроходцем в нашей жизни Макс на его стороне оказался?
– Да у них дома сейчас эта тема – как красная тряпка для быка, – опять поморщился он. – Татьяна вбивает Игорю в голову, что ему наблюдатель только кажется, как и Даре. И Анатолию запретила с ним об этом говорить – он только изредка, мысленно, Игоря успокаивает, что этот невидимка с ним дружить не хочет не потому, что Татьяна его не любит. И сколько он ей ни твердит, что нельзя закрывать глаза на то, что Игорь и других ангелов чувствует, она ему в ответ – Игорь должен жить нормальную человеческую жизнь, а не трястись под дамокловым мечом, как мы с тобой. Так что теперь, – снова гордо выпрямился он, – у него тоже одна надежда на Дару. Либо она Игорева наблюдателя разморозит, либо Игоря научит – тогда и Татьяна успокоится.
К концу этого разговора я уже тоже была готова разделить его гордость. Вот так вот, одному человеку – пусть даже маленькому и не совсем человеку – удается то, что оказалось не под силу целому сонму ангелов! У меня даже мелькнула мысль, что из Дары растет не просто красотка, не просто роковая красотка, а роковая для ангелов красотка. Но потом я вспомнила, как она с первой же встречи покорила Татьянину мать, а потом и Светка, в садик которой Игорь с Дарой пошли той осенью, рассказала мне о легком, без малейших усилий, завоевании Дарой целой группы обычных человеческих малышей.
Кстати, Светка мне еще пару интересных моментов поведала. Оказывается, от Игоря, когда его всерьез задевали – особенно, когда дело Дары касалось – тоже волна какой-то первобытной опасности исходила, и с ним в такие моменты предпочитали не связываться. Дара тоже, когда обижали Игоря, вступалась за него однозначно – без истерик и криков, но бесповоротно и безжалостно. Короче, у меня сложилось впечатление, что благодаря усилиям взрослых – в особенности, ангелов – наши мелкие уже поняли, что рассчитывать им нужно только на себя и крепко держаться друг за друга.
Отказывалась видеть это только Татьяна. Она одна упорно не поддавалась чарам Дары. Понятия не имею, что на нее тогда нашло – я точно знаю, что когда Дара только родилась, Татьяна была от нее в восторге. Возможно, ревность в ней материнская взыграла, что Игорь общество Дары всем остальным предпочитает. Или обида за него, что Дарин наблюдатель начал расположение к ней проявлять, а Игорев все также каменным истуканом над ним нависал. Или она с родителями своими за те два года перед садиком переобщалась. Но только она вдруг вообразила, что только одной ей достоверно известно, что Игорю в жизни нужно и от чего ему в этой жизни лучше. И это после того, как ее саму точно таким же образом чуть ли не всю жизнь донимали!
У меня вообще мысли стали появляться, что с появлением ребенка в организме женщин срабатывает некий механизм, отключающий мозг и заменяющий его пресловутым материнским инстинктом. В отношении физической опасности я это еще могу как-то понять, но какое отношение имеют родительские инстинкты к тому, с кем ребенку дружить, с кем семью строить и чем в жизни заниматься?
Вон и Светка – ярчайший тому пример. В садик работать пошла, чтобы о здоровье Олежки не волноваться – нет вопросов. А зачем было его в этом подобии школы при садике оставлять – через десяток стен она за ним, что ли, присматривала? А потом еще и стонать, что, мол, надо было его сразу в нормальное учебное заведение отдавать? Глаза где раньше были – в горле, откуда квохтанье несется, вместо головы, где мозгам быть положено?
А вот в отношении Дары с Игорем здравый смысл почему-то ее не покинул. И даже Татьянино полное затмение рассудка ей почему-то явно в глаза бросалось. Сколько раз за тот первый год работы с нашими мелкими она рассказывала мне, посмеиваясь, что вот, мол, Игорь с Дарой просто родились созданными друг для друга, а Татьяна из материнской ревности уже сейчас потенциальную невестку в штыки воспринимает!
Ну, она, может, и посмеивалась, а я медленно закипала. И когда весной мы снова собрались у Светки на даче, и я случайно услышала, как Татьяна просит Светку… нет, чуть ли не требует, чтобы та максимально отвлекала их друг от друга! В общем, взорвалась я.
Когда на нее этот ее ангел ненаглядный свалился, а потом покорно отправился на ковер к вызвавшему его начальству, она что – ручки сложила, вздохнула и сказала, что все к лучшему? Когда Тоша чуть Галю не проворонил, а она узнала, кто этому поспособствовал, она что – голову перед последним склонила и признала, что побеждает сильнейший? Когда меня занесло-таки в ловушку, расставленную теми издательскими паразитами, она, что – заахала, что я, мол, ее предупреждала, и рукой махнула? Она своего вездесущего небожителя послала всех его соплеменников на уши поставить, чтобы они меня назад на этот свет вытащили! Да еще и личного соглядатая на круглосуточной основе мне на шею повесила – для пущей верности! Кто ей право дал собственному ребенку не помогать, а мешать его личную, только по им определяемым правилам, жизнь жить?
Хорошо, что она меня тогда остановила. А то я чуть было на открытый текст прямо при Светке не перешла. И больше я к этой теме не возвращалась. С Татьяной всегда так – ей нужно подзатыльников надавать, извилины встряхнуть, чтобы она разозлилась и вспомнила, что ими время от времени шевелить можно. Между прочим, кто на нее тогда, перед тем как она своего задумчивого ангела на кухне застукала, наорал? Она мне хоть раз «Спасибо» сказала?
Тем летом к тому же и в моих ангельских делах наконец-то долгожданный сдвиг произошел. Смогла, наконец, наша недоразвитая уборщица-агент все компрометирующие руководство детского дома материалы собрать, и мы начали действовать. Загнанное в угол руководство отбивалось до последнего – отрицало подлинность документов, подсовывало следствию то одного, то другого стрелочника, задействовало свои далеко не малочисленные связи. Пришлось прессу подключать.
Но, в конце концов, получили они по заслугам и постов своих, как и кормушки, лишились. Сменилось в детском доме только руководство, рядовые сотрудники все на своих местах остались – ведь если всех разом уволить, кто организацией ежедневной жизни детей заниматься будет? Но, поскольку все они – в той или иной степени – были причастны к махинациям, я задумалась. В первое время никто там не рискнет даже задуматься о возвращении к старому, а вот дальше…
Агент наш, выполнив свою задачу, тут же исчезла. Сделала вид, что испугалась запуганная дурочка поднявшейся суеты и сбежала. Макс уверенно заявил мне, что его коллеги простым – на всякий случай – наблюдением не занимаются. Стас тоже категорически отказался выделить кого-то из своих подчиненных на поддержание им же установленного порядка. Ну, понятно – их темные, равно как и светлые, величества не станут снисходить до динамического наблюдения за состоянием больного в послеоперационный период! Прочь его из больницы, и если он тут же опять к нездоровому образу жизни вернется, так даже лучше – подождем, пока снова хирургическое вмешательство потребуется. Вот это, мол, наша парафия – пожалуйте на стол, сейчас еще что-нибудь удалим. Радикально.
Правда, нужно отдать им обоим должное – наотрез отказавшись от своего дальнейшего участия в делах детского дома, они тут же подсунули мне вместо себя куда более подходящую для терапевтического лечения, как они выразились, кандидатуру. Переглянувшись при этом и одновременно ехидно ухмыльнувшись. Я подозрительно прищурилась – против расширения своего летучего отряда я ни в коем случае не возражала, но кого-то нового в курс всех дел вводить?
Оказалось, однако, что в самом начале этой операции им предлагал свою помощь не кто иной, как наш вездесущий и всевидящий Анатолий. Я поначалу вскипела от его очередной нахальной попытки изобразить из себя Большого Брата. Но затем перед моим внутренним взором открылась блестящая, сияющая, изящная перспектива влепить столь долго искомый подзатыльник не человеку, а старательно и изощренно донимающему меня ангелу. Услышав мой негромкий стон удовольствия, Стас с Максом уже откровенно расхохотались.
Анатолий зашел ко мне в кабинет, настороженно оглядываясь, и замер у двери, не выпуская из рук ее ручку.
– Ты что-то хотела? – отрывисто спросил он, убедившись, что никакая засада его там не поджидает. Как он думал.
– Проходи, садись, – жестом пригласила я его к своему столу. – У нас тут проблема, и, похоже, без тебя никак не обойтись.
Он еще немного помешкал у двери, затем решительно направился к предложенному мной стулу, но опустился на самый его краешек. И молча уставился на меня.
Я коротко обрисовала ему сложившуюся в детском доме ситуацию. А также свои опасения по поводу возможного развития событий в нем. А также свои соображения о том, что за вышеуказанным развитием событий нужен глаз да глаз, чтобы в случае появления первых же зловещих симптомов возврата к старому немедленно дать нам о них знать.
– И причем здесь я? – хватило у него наглости принять удивленный вид.
– Хорошо, – терпеливо продолжила я, – давай снова пойдем от печки. Ты психолог? Психолог. Этим детям нужна восстановительная терапия после того обращения, которому они столько времени подвергались? Нужна. В их среде нам не помешает кто-то, кому мы безгранично доверяем и который никогда не пропустит малейшего нарушения? Не помешает. Попробуй сложить эти три составляющие вместе. Не спеши, хорошо подумай.
– Это мне, что ли, туда идти? – вытаращил он на меня глаза.
– Ну, конечно, тебе! – одобрительно улыбнулась ему я. – Больше ведь некому. Ты сам подумай – кто еще так ответственно к любому делу относится? Кто еще так внимательно во все его детали вникает? Кто еще ни за что не успокоится, пока не доведет его до идеального завершения? Я тебе вообще скажу – зная тебя, я почти уверена, что ты сам давно помочь этим детям хотел, только навязываться стеснялся.
Он метнул в меня подозрительным взглядом и несколько раз потряс головой.
– Марина, я хотел! – отчаянным шепотом завопил он. – Честное слово! Но только это раньше было. А сейчас у меня самого такое творится, что голова кругом идет. Ты же знаешь!
– Знаю, – согласилась я. – И именно поэтому и предлагаю тебе отличный выход. Я и с Татьяной говорила, и по тебе вижу, что у вас обоих действительно голова кругом идет – но только оттого, что вы слишком зациклились на том, что у вас творится. Отвлекитесь, сосредоточьтесь на чем-то новом и большом – некогда будет ни себя, ни друг друга накручивать.
– Марина… – Он пожевал немного губами. – А сколько они мне платить смогут?
– А с каких это пор, – строго спросила я, – возвышенного специалиста духовной сферы материальная сторона дела заинтересовала?
– С тех самых, – буркнул он, отводя в сторону глаза. – Игорю через год в колледж идти, и, между прочим, далеко не бесплатный.
– Вы с Татьяной, – отрезала я, – тоже между прочим, оба работаете, и у вас всего один ребенок. Тоша с Галей как-то осилят? И Светка с Сергеем – значит, и вы справитесь. И если у тебя сын подрастает, должен ты в детской психологии разобраться или нет? Или ты хочешь мне сказать, что ради материальной выгоды откажешься от святого дела помощи сиротам, за которых просто некому вступиться?
Одним словом, как он ни изворачивался, дожала я его таки. Устроился он консультантом в мой многострадальный детский дом. Но вы думаете, что он сократил количество других своих клиентов? Сейчас! Если однажды мне удастся выкрутить ему руки так, чтобы он четко и неукоснительно следовал с ним же обсужденным и принятым договоренностям, вот тогда я буду считать великое дело своей жизни выполненным. И сама попрошусь на прием к их ангельскому начальству. Чтобы поделиться опытом укрощения их особо строптивых подчиненных.
Он отказался только от работы в филиалах моих партнеров, а все остальные встречи утрамбовал так, что выкроил по два часа два раза в неделю, чтобы обездоленных сирот уму-разуму учить. И не увидеть, что такой жесткий… ладно-ладно, навязанный мной график пошел ему на пользу, смог бы, наверно, только он. Он и с виду стал намного сдержаннее и сосредоточеннее, и выражаться начал более лаконичными и емкими фразами – мне мои сопровождающие групп рассказывали. Видно, подбросили ему дети-сироты пищу для размышлений – над серьезными проблемами, а не над отсутствием любви и взаимопонимания с узколобым наблюдателем. И не только ему. Светка пару раз обмолвилась, что и Татьяна вдруг сделалась спокойнее и терпимее.
А вот мне завершение большого проекта успокоения не принесло. Распробовав напряженную, сумасшедшую работу, направленную на достижение действительно благородной цели, я вовсе не хотела возвращаться к привычной, оскомину набившей схеме: офис – телевизор – сон. Я в отчаянии оглядывалась по сторонам в поисках нового дела, в котором с наилучшими результатами можно было бы применить способности и возможности моего летучего отряда. И нашла его совершенно случайно.
