Текст книги "Ангел-наблюдатель (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 53 страниц)
Игорь пошарил рукой за спиной, крепко обхватил Дарину за плечи и протопал, волоча ее за собой, на кухню, где остановился у стола, по другую сторону которого стояла Татьяна, спрятав руки за спину, и круто развернулся лицом ко мне. Я прошел вслед за ним и стал в дверном проеме, перекрыв ему путь к еще одному бегству. На всякий случай.
– Что случилось? – повторил я, сам дивясь собственной выдержке.
– Что случилось? – подал, наконец, голос Игорь – низкий, дрожащий от бешенства голос. – Это вы нам скажите, что случилось! И, желательно, с самого начала! Что за сообщество здесь эксперименты ставит? Что за новый вид вы здесь выводите? Для чего нас на свет произвели? Кого вы здесь программируете?
Именно в этот момент он и появился. Как всегда, в самом нужном месте и в самое нужное время. На другом конце кухни, куда я – через стол – просто не успел бы допрыгнуть, и в тот самый момент, когда у меня не было ни малейшего шанса остановить Игоря. Видеть я его, конечно, не видел, но, судя по ощущениям, он весь вперед подался, ловя каждое его слово и, вне всякого сомнения, старательно все их запоминая. Чтобы в точности отобразить их в следующем доносе.
– Что молчишь? – продолжал тем временем Игорь, презрительно кривя губы. – Ничего правдоподобного в голову не приходит? Обычно ты быстрее соображаешь…
– Рот закрой! – рявкнул я, отчаянно шаря глазами вокруг наблюдателя в поисках спасения. Он замер у окна, весь подрагивая от радостного нетерпения. Незакрытая мной створка окна чуть шевельнулась от ветра. Единственное, что было мне нужно – это хоть на десяток минут отсечь наблюдателя от происходящего, чтобы вбить Игорю в голову соображения безопасности. Нужно… Нужно! Нужнее мне еще никогда в жизни ничего не было!
Створка окна резко распахнулась, послышался звук удара чего-то твердого по твердому (о, похоже, я ему по голове попал!), затем более глухой звук рухнувшего на пол тела. Игорь с Дариной резко обернулись в ту сторону, с ужасом глядя на павшего при исполнении наблюдателя. У Татьяны глаза заметались между их перепуганными лицами и местом, к которому были прикованы их взгляды. Затем она перевела их на меня.
– Что ты сделал? – тихо спросила она, вцепившись обеими руками в край стола.
– Устранил ненужные нам сейчас уши, – поморщился я. – Временно.
– Пап, что ты сделал? – повернул ко мне Игорь бледное, как полотно, лицо.
– Папать нужно было раньше! – отрезал я. – Прежде чем истерику в присутствии нежелательных свидетелей устраивать. А теперь стой и помалкивай. Пока папа придумает, что с трупом делать.
– Трупом? – взвизгнула Татьяна.
– Татьяна, ну, образно же, – досадливо дернул я плечом. – Этого и распылитель не возьмет.
– Кто это? – очнулся уже Игорь от своего обалдения.
– Тихо! – гаркнул я. – Сейчас всем – минуту молчания. Вопросы потом, – добавил я, поднимая к уху все еще зажатый в руке телефон.
Тоша снял трубку после первого же гудка.
– Давай немедленно к нам, – коротко велел ему я. – По-твоему – на такси слишком долго. У нас тут с наблюдателем небольшое ЧП.
– Что?! – выдохнул Тоша. – Ладно… Скажи Даре… Нет, ничего не говори! Сейчас буду…
У меня сложилось впечатление, что он таки разволновался, отчего у него возникли сложности с концентрацией – появился он не мгновенно, как обычно, а через пару минут и весь покрасневший от натуги.
– Дара! – бросился он к ней, не видя ничего вокруг.
Игорь тут же ступил ему навстречу, прикрыв собой Дарину и вперившись в него тяжелым взглядом исподлобья. Тоша замер на месте, опустил протянутые вперед руки и нервно оглянулся по сторонам.
– Где у вас розетка? – спросил он, теребя в руках телефон с зарядкой, и, когда взгляд его остановился на месте падения наблюдателя, застонал и грузно осел прямо на пол, обхватив руками голову. – Ну, все! Теперь чего врать-то будем?
– Кто вы такие? – подала голос из-за спины Игоря Дарина.
– Потом, – отмахнулся от нее я, глядя сверху вниз на Тошу. – У нас есть от силы минут пятнадцать, пока этот очнется. А если он на постоянной связи, так и того меньше. Когда за мной явятся…
– Кто? – набычился Игорь, нащупывая за спиной Дарину.
– Молчать, я сказал! – метнул я в него предупреждающим взглядом и снова повернулся к Тоше. – Когда за мной явятся, выкручиваться я буду сам. Твое дело – оборону здесь организовать, чтобы их, – кивнул я в сторону Игоря и Дарины, – пока не трогали. И имей в виду – остаешься один на все и про все, и если что прохлопаешь, я тебя хоть здесь, хоть у нас найду.
– Толь, тут такое дело… – заерзал Тоша. – Я Максу позвонил, он уже едет…
– Его еще здесь не хватало! – заорал я. – Откуда весь скандал, как ты думаешь? Озарение на нее вдруг нашло? Или кто-то язык распустил?
– Это не Макс, – снова вставила свои пять копеек Дарина. – Это тот… такой же, как этот, – не поворачиваясь, она ткнула пальцем в бездыханного наблюдателя Игоря. – Я тренировалась блок укреплять, а потом вышла, а он появился и стал на Макса кричать… Я случайно услышала…
– Так-так-так! – оживленно потер руки Тоша, хитро глянув на меня. – А вот с этого момента поподробнее.
– Что ты тренировалась? – медленно спросил я, переводя взгляд с Дарины на Тошу.
Раздался звонок в дверь.
– Я открою! – завопила Татьяна, ринувшись мимо меня в прихожую и как-то успев по дороге погладить меня по плечу.
Напоследок, мелькнула у меня страшная мысль. Судя по всему, мне опять придется отвечать не только за свои прегрешения, но и за все закулисные махинации моего подмастерья. Совершенные в преступном сговоре с представителем воинствующей оппозиции.
Который тут же и ввалился, запыхавшись, ко мне на кухню. Интересно, у гаишников выходной сегодня, или он их всех посбивал по дороге? Может, хоть права отберут… Ну да, мрачно хмыкнул здравый смысл, ему же на следующий день новые вручат – с премиальными в виде новой же машины. Пока я заваренную им кашу расхлебывать буду.
Я с ненавистью глянул на Максима, который, нужно отдать ему должное, не стал ни к кому бросаться с распростертыми объятиями – переступив порог, он молниеносным взглядом убедился в присутствии Дарины и замер на месте, настороженно и методично осматривая все и всех на кухне. На полу под окном глаза его задержались, и губы искривились в привычной насмешливой ухмылке.
– Вот уж не думал, – протянул он, – что сподоблюсь когда-нибудь такое лицезреть. Дайте запомнить, во всех деталях, это воспоминание меня в самый черный день поддержит.
– Он у тебя уже наступил, – заверил я его. – И у тебя тоже, – прищурившись, я перевел взгляд на Тошу. – Мне очень хотелось бы узнать, за что мне сейчас придется отдуваться. Это о каких тренировках она тут говорит? – не сводя с Максима, кивнул я в сторону Дарины.
– Дара, блок стоит? – прямо подбросило с пола Тошу.
– Стоит, – спокойно ответил ему Максим, одобрительно улыбнувшись ей.
– И давно? – не отставал Тоша. – Похоже, с ним наблюдатель ее не ощущает, – пояснил он мне. – Когда я уходил, он прямо в истерике бился, что потерял ее.
Максим довольно хмыкнул.
– Что за блок? – спросил вдруг Игорь, впервые повернувшись в Дарине и окинув ее пронизывающим взглядом.
– Вот и я бы хотел это узнать, – поддержал его я.
– А что мне оставалось делать? – пожал плечами Максим, как ни в чем ни бывало. – Если она еще весной меня вычислила…
– Что?! – выдохнул я, резко повернувшись к Тоше, у которого хватило совести отвести глаза.
– Я имею в виду, что я ее отец, – поправился Максим. – Объяснение я нашел непробиваемое, и если бы не ее наблюдатель, все и сейчас было бы тихо и спокойно…
– Весной? – переспросил я, все еще глядя на Тошу и не в силах поверить своим ушам.
– Толь, да у тебя своих забот хватало, – забормотал он, искоса поглядывая на меня. – А это так, наше частное дело было, не хотелось еще и его на тебя вешать…
– А главное, – перебил его Максим, поджав губы, – в него ни в коем случае нельзя было посвящать Игоря. Он слишком глубоко смотрит, и реакция у него непредсказуемая.
– Ты только поэтому от меня бегала? – спросил Игорь, все также не отрывая глаз от Дарины.
Она молча и быстро закивала, и он вдруг расплылся в совершенно невероятной счастливой улыбке, обхватил ее двумя руками и прижался щекой к ее голове, крепко зажмурившись. Честное слово, если бы не до крайности напряженная ситуация, плюнул бы с досады!
– Значит, так, – сказал я, глянув мельком на часы, – похоже, у наблюдателей физподготовка в курс обучения не входит, я бы уже давно в себя пришел – подведем итог. До сих пор никаких прорывов в наши дела, никакой утечки информации и близко не было – с нашей стороны. Источником ее является не кто иной, как один из наблюдателей. С такой позиции я, пожалуй, не только выкручусь, но и с этих уродов спесь собью…
– Да кто вы все такие? – закричала вдруг Дарина.
Мы с Тошей и Максимом озадаченно переглянулись – очень не хотелось менять расстановку акцентов в преступном разглашении информации для служебного пользования. Максим взглядом велел нам молчать и повернулся к Дарине с Игорем, подняв руку в успокаивающем жесте.
– Дара, я уже говорил тебе… – начал он с многозначительной миной.
– Они – ангелы, – устало отозвалась вдруг Татьяна, одним коротким, мимолетным замечанием лишив меня, как всегда, любого шанса на легкую победу.
– Татьяна! – простонал я, кляня себя за все те усилия, которые я затратил на то, чтобы убедить ее в том, что мне любые героические подвиги по плечу.
– Они… кто?! – вытаращил на нее глаза Игорь.
– Ангелы, – повторила Татьяна, привычно не обратив никакого внимания на мой отчаянный призыв. – Оттуда, – воздела она указательный палец к потолку. – Тоша с твоим отцом – ангелы-хранители. Направленные хранить Галю и меня соответственно.
– А ты кто? – спросила Дарина, недоверчиво глядя на Максима.
– Я – представитель альтернативного течения, – чопорно ответил тот. – Но также небесного.
– Ну, конечно, – хмыкнул Тоша, – он до самого конца будет всем пыль в глаза пускать.
– А этот? – мотнул Игорь подбородком в сторону своего все еще находящегося в бессознательном состоянии наблюдателя.
– Это – ангел-наблюдатель, – ответила Татьяна, пресекая взглядом мою попытку остановить ее. – Вы родились у нас, как рождаются все дети – долгожданными и любимыми. Но вы только наполовину люди, и ангелы тоже наполовину. И они там, – она снова ткнула пальцем в потолок, – никак не могут решить, кем вас считать. Поэтому и наблюдают за вами с самого рождения. Мы сделали все, что могли, чтобы вы росли обычными человеческими детьми, и чтобы от вас отстали, но, видно, не такая ваша судьба… – Она вздохнула, и обратилась уже только к Игорю: – Я думаю, что отец всех нас и на этот раз отстоит, но вы уже достаточно взрослые, чтобы понять, что вокруг вас происходило и ради чего.
– Ладно, – проворчал я, когда Игорь с Дариной обменялись встревоженными взглядами, – отец, конечно, отстоит – ему деваться некуда. Тоша, – перешел я к расстановке боевых единиц по местам, – забирай Дарину и глаз с них с Аленкой не спускай. Максим, ты бы ему помог, а? В невидимости, конечно, – быстро добавил я, когда Тоша рот раскрыл, – у него же двое, и обе девчонки. Игорь, а вот тебе придется…
Меня перебил хор голосов.
– Я с тобой, – безапелляционно заявил мне Тоша.
– Я тоже, – спокойно добавил Максим.
– Дара никуда без меня не поедет! – рявкнул Игорь.
– Я звоню Марине, – уставилась на меня в упор Татьяна.
– Нет! – в ужасе завопил я. – Марине – нет! Ей же весь этот скандал, как коту валерьянка! Она же сейчас вообще все вокруг разнесет! Я не буду отвечать за все, что она здесь натворит! Не буду, я сказал!
– Хм, – задумчиво прищурился Максим, переглянувшись с Тошей, – а вот Киса очень даже может пригодиться…
– Да что он может, Киса-то? – фыркнул я.
– Немного, – нежнейше улыбнулся мне Максим, – как и вы все. Но к детям мимо него никто не пройдет – это я тебе точно говорю.
– Тогда его лучше к Аленке, – вмешалась Дарина, – к нам и так никто не подойдет.
Игорь уверенно кивнул, выставив вперед подбородок.
– Сковородок у нас хватит, – небрежно добавила Татьяна.
– А ты знаешь, – медленно проговорил Максим, – пожалуй, они правы. Маленькая, как будто, и не при чем, но Дарин наблюдатель сказал, что все их вопросы решаются не в личном порядке, а комплексно. Поэтому и на разбирательстве не тебе одному, а всем нам нужно присутствовать – для представления цельной картины. Раз девочка вдали от эпицентра оказалась – хорошо, Киса с ней одной точно отобьется. Нужно бы только его ее наблюдателю представить, и в нужном бы свете, чтобы у него союзник вместо лишнего противника появился.
– Сейчас смотаюсь, – подхватился Тоша.
– Подожди, – остановила его Дарина, – я лучше своего вызову. Он меня послушает и с Аленкиным скорее договорится.
– А ну, давай, – оживился Максим, неприятно усмехнувшись.
Дарина закрыла на мгновенье глаза, и Игорь вдруг вздрогнул всем телом.
– Как ты это делаешь? – выдохнул он потрясенно. – Покажешь?
Она рассеянно кивнула, водя глазами из стороны в сторону. Я метнул в Максима яростным взглядом, он равнодушно пожал плечами.
Через мгновенье в углу кухни ощутилось новое присутствие. Тут же вжавшееся в стену, застывшее в неподвижности и даже дыхание, по-моему, затаившее.
– Извините, пожалуйста, – вежливо обратилась Дарина в его сторону, – у нас к Вам большая просьба…
– И только не нужно немым прикидываться, – едко заметил Максим. – Мы здесь все уже знаем, что временами Вы бываете чрезвычайно разговорчивы.
– Настолько, – добавил Тоша, – что болтаете в присутствии детей как раз о том, что всех нас обязали хранить в строжайшей тайне.
– Что?! – послышался из угла короткий визг.
– Я слышала все, что Вы говорили моему отцу, – твердо и уверенно провозгласила Дарина.
Мне показалось, что через мгновенье у меня на кухне окажется два бездыханных наблюдателя. Что никак не улучшит мои… наши шансы на опровержение показаний первого.
– Как Вы видите, – быстро вмешался я, – с Вашим коллегой произошел несчастный случай. Именно, несчастный, но, поскольку произошел он на рабочем месте, за ним наверняка последует расследование всех обстоятельств. Мы втроем считаем своим долгом принять в нем участие, дав свои свидетельские показания – в частности, о причинах возникновения у детей целого ряда вопросов, что собственно и вызвало спешное появление Вашего коллеги в потенциально опасном месте.
Из угла донеслось тоненькое поскуливание.
– С другой стороны, – перехватил у меня инициативу Максим, – неосмотрительность сотрудника Вашего отдела, спровоцировавшая последующую аварию, остановила дальнейшее углубление детей в неподлежащие обсуждению вопросы, а нас избавила от необходимости давать ответы на их вопросы.
– Вы хотите сказать, – послышался из угла дрожащий голос, – что мне пока не нужно докладывать о том, что они уже осведомлены о своей природе?
– Мы хотим сказать, – произнес с нажимом Тоша, бросив на Татьяну благодарный взгляд, – что присутствующими здесь представителями нашего сообщества не было произнесено ни единого слова, идущего вразрез с прямыми и недвусмысленными указаниями руководства. Будете ли Вы включены в их состав, зависит от Вас.
– В каком смысле? – окреп голосок из угла.
– Нас с минуты на минуту вызовут наверх, – взял я, естественно, на себя практическую сторону договора. – У нас есть опасения, что к расследованию могут привлечь и детей – с целью проверки правдивости наших показаний…
– Не позволю! – зазвенела в голосе наблюдателя начальственная нотка.
– Отлично, – кивнул я, – наши мнения совпадают. В таком случае от Вас потребуется предупредить Вашего коллегу, находящегося при третьем ребенке, о том, что ему в помощь будет направлен один из наших сотрудников – хранитель. Вам тоже, пожалуй, будет лучше остаться с ними – так будет безопаснее.
– Мое место рядом с этой девочкой, – отчеканил наблюдатель, – каким бы оно ни оказалось. И я не допущу нанесения морального и психологического ущерба чрезвычайно перспективному кандидату в члены нашего сообщества.
Тоша с Максимом многозначительно переглянулись, я же только вздохнул, покосившись на нашего, поддающегося, как оказалось, только прямому механическому воздействию, наблюдателя.
– Поймите, – решил я играть по-честному с тем, кто хоть какое-то понятие о достоинстве имел, – здесь может стать жарковато. Дети намерены остаться на земле любой ценой.
– В моем присутствии, – надменно бросил он, – в этом не будет надобности. Я отправляюсь к коллеге, дождусь там вашего сотрудника и немедленно возвращаюсь назад. Всего вам доброго!
Он исчез.
– Я звоню Марине, – повторила Татьяна, и, глядя на меня в упор, добавила: – Потом, когда она отвезет к Гале Кису, она мне здесь будет нужна.
Мне очень хотелось спросить, зачем, но она говорила тем тоном, который я давно уже привык считать знаком, что сейчас с ней спорить нельзя.
– Ладно, теперь еще одно, – обратился я вместо этого к Тоше и Максиму, – там нас наверняка по разным местам рассадят, так что давайте сверим показания.
– А может, веревкой какой обвяжемся, – высказал Тоша гениальную, как всегда, мысль. – Так хоть не сразу растащат.
Максим фыркнул так, что закашлялся – хоть какая-то польза от Тошиного вечного бреда.
– Я лично за внештатников их работу выполнять не собираюсь, – вежливо заметил ему я. – И мы, по-моему, отправляемся туда совершенно добровольно и в полной расположенности к сотрудничеству.
– Хорошо, – легко согласился Тоша, – тогда проверьте телефоны. Мой… – Он шагнул к розетке у стола, – ну, почти зарядился.
Мы с Максимом автоматически глянули на свои телефоны – с моим все было в порядке.
– А какая от них у нас-то польза? – насмешливо бросил Максим, явно намереваясь еще раз фыркнуть.
– С ним, – Тоша ткнул в мою сторону большим пальцем, – и там все работает.
Прочистив горло, Максим больше ничего не сказал.
Бесформенная и бесчувственная кипа под моим окном начала вдруг подавать признаки жизни. Зашевелилась, заерзала, разложилась – как складной нож – под прямым углом, затрясла верхней частью и тут же замерла.
И через пару мгновений в голове у меня зазвучал вежливый, приветливый, оптимистичный, но до невозможности ненавистный женский голос:
– Вы приглашены на заседание контрольной комиссии. Оснований для беспокойства нет, это – рутинная процедура, для ускорения которой следуйте указаниям сопровождающих.
Ого, подумал я, похоже, после всех предыдущих инцидентов меня сочли необходимым предупреждать вместо применения грубой силы. Но глянув на напрягшиеся лица Тоши и Максима, я понял, что открытие переговоров связано с наличием организованного сопротивления.
– Ну все, – бесшабашно усмехнулся вдруг Тоша, широко разводя в стороны руки, – может… На всякий случай?
И не успел я опомниться, как он обхватил меня одной рукой за плечи и рывком притянул к себе. Через какую-то долю секунды мне в плечо ткнулась голова Максима.
– Вот если бы мне кто-то сказал, – натянуто произнес я в Тошин свитер, – что перед серьезнейшим делом я буду со всякими идиотами обниматься…
– Подписываюсь под каждым словом, – донесся от моего плеча язвительный голос Максима.
В кухне ощутилось присутствие. Многочисленное. Похоже, минимум по трое на каждого, мысленно ухмыльнулся я и рывком высвободился из неприличествующих ангелам объятий.
– Поехали, – негромко бросил я и ступил в сторону вновь прибывших.
Игорь резко шагнул ко мне. Я метнул в него яростным взглядом, призывая к молчанию.
– Игорь, Дарина, – послышался устрашающе спокойный голос Татьяны, – пойдите и разденьтесь, наконец. И руки вымойте. Как следует. Ужинать чуть позже будем.
Когда Татьяна говорит таким тоном, даже я не решаюсь ей противоречить. Игорь с Дариной переглянулись и покорно двинулись к выходу, бросив на нас напоследок затравленный, извиняющийся взгляд.
Но напрасно я решил, что прощальная – не навсегда, как я изо всех сил надеялся – сцена этим и закончится. Лишить Татьяну последнего слова – хотел бы я посмотреть на того, кому это удастся.
Когда Игорь с Дариной вышли из кухни, навстречу мне шагнула она. Медленно, нарочито, глядя в упор только на меня. Я опасливо втянул в плечи голову.
– Я тебя предупреждаю, – размеренно заговорила она тем же не допускающим возражений голосом. – В присутствии свидетелей и с тем, чтобы мои слова дошли до всех, кого они касаются. Времени у всех вас есть до утра. Затем мне придется объяснять Гале, твоим клиентам и нашим с Тошей сотрудникам, куда вы все подевались. И я не уверена, что случайно не проговорюсь. Я знаю, что ваше начальство не интересует мнение простых людей, но со мной вполне может что-то произойти – случайно и в твое отсутствие – и тогда им придется меня выслушать. А если меня назад на землю отправят, я все равно все вспомню – Марина мне сегодня расскажет, как. И тогда ее упрямство цветочками покажется – пока мне не дадут слово. Или не распылят.
Татьяна, не вздумай, взмолился я, изо всех сил внушая ей недопустимость столь бесцеремонного давления на руководство в такой ответственный момент. Но, судя по вдруг резко вздернутому вверх подбородку, она вновь пропустила мои увещевания мимо ушей.
Последнее, что я успел рассмотреть – Максим чуть склонил в ее сторону голову. Это он всерьез или дал знать, что обеспечит – по знакомству – максимально комфортные условия распыления? Вот эта мысль и впрыснула мне в кровь нужную дозу адреналина…
Растащили нас еще по дороге. Причем, даже не по комнатам – я лично сразу на допросе очутился. Видно, случай беспрецедентным оказался. К той же мысли меня склонило и количество, и состав вопрошающих – мой руководитель, например, отнюдь не председательствовал, а сидел где-то сбоку и вопросы задавал лишь изредка.
А их было невероятное множество. По всей моей последней земной жизни. С перескоками из ее начала в конец и наоборот. И сыпались они на меня градом, не успевал я ответить на предыдущий – определенно, чтобы сбить меня с толку и заставить проговориться. И повторялись постоянно – они бы еще музыку монотонную включили, в подражание человеческой пыточной музыкальной шкатулке. Хорошо, что я по долгу профессии о ней начитан был. И с руководителем Анабель уже сталкивался.
Я придерживался самых простых, наиболее приближенных к правде ответов. Да, наши дети с рождения проявляли необычные способности. Да, они всегда ощущали наблюдателей. Да, поначалу это вызывало у них интерес. Нет, со временем они свыклись с этим фактом, как с данностью. Да, отстраненность наблюдателей вызывала у нас неприятные ощущения. Нет, мы никогда не предпринимали никаких действий против них. Да, мы поддерживали отношения с представителями других подразделений, если это помогало нам лучше понять нужды детей. Нет, мы никогда не поддерживали в них осознание своей исключительности. Однозначно нет, мы никогда и никоим образом даже не намекали им на причины их отличности. Наоборот, мы всецело старались интегрировать их в человеческое общество. Да, мы способствовали их общению – как друг с другом, так и с другими детьми, как в любой человеческой семье. Нет, мы ни в коем случае не поощряли их интерес друг к другу. Да, мы были даже против их взаимной симпатии…
Несчастный случай с наблюдателем потребовал вообще чуть ли не поминутного отчета. Да, дети узнали, что мы стараемся их поссорить. Да, мой сын взял без спроса машину – у человеческих детей такое случается ежедневно. Да-да, это всецело моя вина – я не закрыл окно, выглянув наружу ему вслед. Да, в тот день было довольно ветрено. Да, ветер был именно в направлении наших окон. И усилился к вечеру. Нет, я просто забыл проверить окно в ожидании возвращения детей. Нет-нет, дети, конечно, заметили случившееся с наблюдателем, но нам удалось отвлечь их внимание выяснением наших собственных отношений. Да нет, я не помню, сколько точно времени это заняло, но вряд ли долго – наблюдатель оказался в отличной физической форме. Да, конечно, я догадывался, что нас пригласят для выяснения обстоятельств, и предупредил детей, что нам троим нужно пойти в гараж, чтобы отрегулировать машину. Нет, честно говоря, я не помню, чью…
Хорошо после полуночи меня отпустили. В ту же самую мою комнату, которая не вызвала у меня ни малейшего чувства ностальгии. Тем более что как только за мной захлопнулась дверь, выяснилось, что она еще и на замок закрылась. Похоже, моя нынешняя степень прегрешения с лихвой превзошла все предыдущие случаи, из которых я давно уже сделал вывод, что уровни неодобрения руководства и ограничения физической свободы находятся в прямо пропорциональной зависимости. Я схватился за телефон, потом рука у меня замерла на месте. А если Тошу еще не отпустили? А если он в телефоне звук не отключил? Даже если отключил – если они заметят, как он дернулся? Вот так, по глупости, выдать им наше чуть ли не единственное преимущество?
Я продержался еще часа полтора. Почувствовав, что эта комната постепенно превращается в пыточную камеру без всякой музыки, я все же набрал Тошин номер – держа палец в полной готовности на кнопке отбоя. Но сбросил меня он. Почему его они так долго мытарят, заволновался я, но через минуту телефон пискнул, и на экране появилось сообщение: «Пиши. Подслушать могут».
Смс всегда доводили меня до бешенства, но он был прав. Минут через сорок выяснилось, что, в целом, мы с ним поведали одну и ту же историю. С некоторыми отклонениями, конечно, но их с легкостью можно было списать на взгляд на ситуацию с разных сторон и наше легкое отчуждение в последнее время.
С Максимом, как я и предполагал, связаться удалось только мне. Оказалось, что он пошел даже немного дальше. Он признал, что обучал Дарину своим темным приемам – поскольку наблюдатель, с которым он, между прочим, вполне мог бы и раньше договориться, уже успел донести об этом. Но базу он под это подвел по-темному изобретательно: люди, видите ли, что угодно готовы объяснить экстрасенсорными способностями, да еще и передавшимися по наследству. Таким образом, из его версии следовало, что ему не только удалось убедить Дарину, что в ее таланте нет ничего из ряда вон выходящего, но и направить ее усилия на его развитие, а не поиски его причин. Черт, свои его потом, небось, еще и к награде представят!
По крайней мере, уже сейчас ему одному на ушко шепнули, что наш вопрос будет решен сегодня, до утра. Ну, почему темные всегда за своих горой стоят, а наше руководство лишь губы печально поджимает, когда всякие трутни, земной жизни не нюхавшие, заслуженных ветеранов ногами пинают?
Вызвали нас действительно ровно в шесть утра. Всех. Только выйдя в коридор, я увидел в нем и Тошу, и Максима. Мне к манящей двери было ближе всех, и я чуть задержался, поджидая собратьев то ли по оружию, то ли по скамье подсудимых. Тоша передвигался какими-то дерганными, роботоподобными движениями – как всегда, когда его загоняли в угол и он был готов отбиваться до последнего. Как тогда, когда я его впервые, еще в невидимости, у Татьяны в офисе отловил, вдруг вспомнилось мне. Как тогда, когда я узнал о предстоящем рождении Аленки, пришла вдогонку еще одна мысль.
У Максима тоже все лицо углами и линиями пошло – глаза в щелочки сжаты, губы в тонкую ниточку, только ноздри раздуваются и скулы ходуном ходят. У меня сердце екнуло – что еще ему на ушко шепнули? Лично, без права передачи остальным? Он, похоже, то ли мысли мои уловил, то ли на лице их прочитал, но, подходя, резко качнул головой и молча протянул мне руку. От облегчения я даже не задумался, прежде чем пожать ее. Тоша, подойдя последним, ткнул нас обоих кулаком в плечо. Я поморщился – лучше бы силы для отбивания обвинений приберег. Или для боксерской груши, если домой вернемся. Или для наблюдателей, если нет.
Я широко открыл все настойчивее притягивающую нас дверь, и мы, не сговариваясь, протиснулись в нее как-то все втроем. И, также не сговариваясь, остановились на пороге.
Такого количества народа в этой комнате заседаний контрольной комиссии я еще никогда не видел! И мебели определенно побольше стало. Посреди нее, поперек, все также стоял длинный стол, но я не узнал ни одного из сидящих за ним. Честно говоря, я и физиономий таких – властных, величавых, непроницаемо-недоступных – еще никогда не видел. Похоже, наше дело как-то сразу в высшую инстанцию прыгнуло.
Позади стола было целое море лиц. Я заметил среди них, но даже не в первых рядах, своего руководителя, Тошиного, того главного из темных, который в прошлый раз к нам на землю по приглашению Татьяны пожаловал – его я узнал, когда Максим сдержанно и коротко кивнул ему. Но больше я никого рассмотреть не успел – глаза у меня сами собой притянулись к двум столам, стоящим по краям центрального, под прямым углом к нему, и к некоему сооружению чуть в стороне от одного из них.
Если это был и стол, то буквой П – огражденный с трех сторон, за которым, четвертой и живой стенкой, стояли трое… с одинаково непримечательной внешностью, столь почитаемой у внештатников. Вот черт, подумалось мне, накликал-таки скамью! Один из троицы сделал повелительно-приглашающий жест, и мы, переглянувшись, направились к столбу позора.
Как-то неосознанно я оказался посредине между Тошей и Максимом. И получил возможность получше рассмотреть стоящий почти напротив, перпендикулярно к центральному, стол. За ним сидел, перебирая лежащие перед ним бумаги и не поднимая от них головы, невысокий с виду старичок. На меня чуть нервный смех не напал – такую внешность у нас можно было оставить себе только намеренно. Сухонький, полностью седой, взлохмаченный, с проплешиной, с тощими руками, покрытыми темными стариковскими пятнами… Интересно, он – защита или обвинение?
Я чуть наклонился вперед, чтобы глянуть на противоположный стол. Который пустовал. И я сразу понял, что старичок представляет обвинение, а вот защита почему-то отсутствует. Наверно, никто не решился выступить адвокатом в случае такого вопиющего правонарушения. А может, нам самим слово дадут? Я глянул искоса на Тошу и Максима – первый ошарашенно покачивал головой, второй чуть дернул верхней губой, показав на мгновенье зубы. Но сказать я ничего не успел.
– Пожалуй, приступим, – подал негромкий голос сидящий в центре длинного стола, и в комнате мгновенно воцарилась гробовая тишина.
Тут же вскочил со своего места старичок, одарив нас на мгновенье таким радостным взглядом, что мне стало как-то не по себе.
– Наблюдатель, – процедил сквозь зубы Максим, но я пнул его под столом, чтобы помолчал.
– Решение по вопросу, вынесенному наконец-то на рассмотрение, – закудахтал старичок, – назрело давно, но мы не считали для себя возможным выступить с ним при наличии хотя бы мельчайших сомнений в его неизбежности. Всем известно, что представляемый мной отдел был создан для всестороннего изучения феномена исполинов и перспектив их интеграции в наше сообщество.
