Текст книги "Ангел-наблюдатель (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 53 страниц)
– Я заметил, – сухо обронил Киса. – И принимаю меры.
– Молодец! – уравновесил я кнут пряником. – Вот и принимай их дальше. Согласовав их со мной. Или хотя бы поставив меня о них в известность.
Он раздраженно поджал губы.
– У вас ведь, у каждого в отношении нее комплекс есть, – усилил я нажим, – а у нее просто талант пользу извлекать из чужих комплексов.
Он опять выпрямился, обиженно засопев.
– Я имею в виду, – быстро сдал я назад, вспомнив, что с Тошей нажим тоже далеко не всегда срабатывал, – что если они вдвоем ее к безрассудству подталкивают, то, может, и нам с тобой, здравомыслящим, стоит объединиться? Хотя бы для противовеса?
Одним словом, против моей убедительности даже этому ангельскому образцу педанта устоять не удалось. В конце концов, рассказал он мне, что Марина со Стасом и Максимом заинтересовались каким-то детским домом. Я уже давно понял, что в человеческом обществе дети – одни из самых бесправных его членов, а уж с детьми-сиротами и подавно никто не церемонится. По Кисиным словам в том детском доме и воровства, и жестокого обращения хватало – за фасадом душевности и преданности, конечно. Для проверок технологию потемкинских деревень Бог знает когда изобрели, прессу новости погорячее интересуют, а самих детей под строгим контролем держать можно – общество детскую дисциплину только одобрит.
Я задумался. Затронула что-то у меня в душе идея беззащитных детей под охрану взять. Представив себе моего парня во власти равнодушных и прижимистых деспотов, я чуть не оскалился. Ведь действительно, что они могут? Даже если бы они знали, куда идти, кто их станет слушать? Какой вес имеет их слово против слова взрослых?
– … Тоша до их банковских счетов добрался, – продолжал тем временем Киса, и я тут же встрепенулся (И опять, паразит, мне ни слова!). – Я с ними посидел, вопросы, конечно, есть, но не серьезные. Но у них масса наличных платежей, и до бухгалтерской документации никак не доберешься – тем более, что у них наверняка двойная бухгалтерия ведется, ни одна проверка ничего не выявила.
– Чтобы Марины там и рядом не было! – решительно заявил я, вспомнив последнюю Маринину вылазку в стан человеческих преступников.
– Разумеется, – высокомерно глянул на меня Киса. – Ее задачей будет общественные организации привлечь, когда у нас на руках хоть какие-то факты окажутся. Стас хотел с кем-то из детей побеседовать, но их стерегут покрепче, чем в тюрьме. Не похищать же их, – добавил он, поморщившись.
У меня возникло нехорошее подозрение, что такой вариант на их совещаниях уже тоже обсуждался. Точно пора вмешиваться, пока Марина добропорядочного главу отдела под разжалование в курьеры не подвела. В лучшем случае.
– А Максим что на ваших заседаниях забыл? – нахмурился вдруг я. – Насколько я понимаю, его услуги понадобятся, когда дело до суда дойдет. Если дойдет.
– А вот и нет! – непонятно, почему, разгорячился вдруг Киса. – Он нам агента обеспечил: совсем молоденькая девушка, на вид слабоумная, речь едва связная… Ее к ним уборщицей взяли, а тем ведь везде доступ есть, и работают они либо рано утром, либо после трудового дня. Она нам документы сфотографирует, нужно подождать только.
Я хмыкнул. Типично темная уловка: сколько ждать – вилами по воде писано, а оправдание, чтобы возле Марины крутиться, непробиваемое.
– И, между прочим, – добавил Киса, явно подбирая слова, – он первым меня поддержал против… похищения.
– Да?! – несказанно удивился я. Вот уж воистину – рядом с Мариной не разберешь, кто есть кто.
– Да! – с вызовом вздернул подбородок он. – Мне вообще кажется, что в нашем отношении к… оппозиции есть чрезмерная доля предвзятости. Когда с ними столкнешься вплотную, в работе, они оставляют весьма неплохое впечатление. Максим, например, интересы людей гораздо ближе к сердцу принимает, чем… некоторые из наших.
Гм. Судя по всему, на историю появления Даринки на свет этому приверженцу равноправия и справедливости глаза еще никто не раскрыл. И у меня руки связаны – в конце концов, это Тошино дело. Вот, кстати, нужно будет не только с этими одинаково посеревшими на земле, но и с ним переговорить – что это еще за очередные компьютерные изыскания без моего ведома?
Стаса с Максимом мне удалось перехватить прямо в следующий понедельник. После встречи с моими сопровождающими групп я решил покрутиться у машины, насколько время позволит, в надежде дождаться их ухода – проходя мимо Марининого кабинета, я расслышал невнятное бормотание знакомых голосов. И, не успел я машину открыть, как они тут же появились из входной двери, плечом к плечу, словно в ответ на мой мысленный призыв. Правда, только глянув на их лица, я понял, что обязан их появлением не так ангельской отзывчивости, как докладу не в меру честного Кисы о нашем разговоре.
– Никак не уймемся, да? – нехорошо улыбнулся Стас, подходя ко мне.
– Не понял, – оторопел я.
– Заботы о жене с тебя никто не снимал, – прищурился он, – ребенка растить нужно, клиентов вон набрал столько, что руководство напрягается… Одному собрату на каждом шагу в затылок дышишь, другого, занудного, к нам соглядатаем приставил – и все тебе мало? Нужно еще и с Марины глаз не спускать – мы ведь все втроем не справимся?
Я вдруг страшно разозлился.
– В отличие от вас, – процедил я сквозь зубы, – мы, хранители, не умеем работать по принципу: «С глаз долой, из сердца вон». Если нам случилось помочь кому-то, пусть даже мимоходом, от ответственности за него мы избавиться уже не можем. Даже если хотим, – неохотно признался я. – А как вы с защитой привлеченных людей справляетесь, я недавно видел. Это – во-первых.
– Умение учиться на своих ошибках, – заговорил Стас тоном не просто карателя, а самого главного из них, – входит в обязанности не только сотрудников вашего отдела. А критиковать руководящий состав…
– А что – во-вторых? – вмешался Максим, досадливо поморщившись.
– А во-вторых… – сбился я с волны праведного гнева. – Если речь идет о детском доме… Я помочь хотел!
Максим как-то странно глянул на меня.
– Ну и чем ты помочь можешь? – Стас тоже сбавил тон.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Мне кажется, что в таком деле никакая помощь лишней не окажется. Я же психолог, в конце концов! Вот вы экономической стороной занимаетесь, а я мог бы с детьми поговорить, с воспитателями – у них там у всех наверняка маний и фобий не меряно. Это ведь не менее важно, чем еда и одежда… Как для Тоши – так работа нашлась! – неожиданно вырвалось у меня.
– Ну, взрослым там уже ни один психолог не поможет, – зло хохотнул Стас, – а к детям они постороннего на пушечный выстрел не подпустят.
– С другой стороны, – задумчиво произнес Максим, – когда мы попечительский совет к стенке прижмем… желательно, к тюремной… Этим детям психолог весьма кстати придется. Даже штатный. Можно будет новому директору условие поставить – а у нас там свой глаз появится, чтобы история с кормушкой не повторилась, – добавил он, бросив на Стаса многозначительный взгляд.
Стас заинтересованно хмыкнул.
– Нет, – покачал он головой через какое-то мгновенье, – если он еще куда-нибудь в штат устроится, у нас там, наверху, этого точно не потерпят. Разве что, – оживился вдруг он, прищурившись, – от нынешних клиентов откажешься? Начиная с самых старых, – мотнул он головой в сторону Марининого офиса.
Я задумался. В последнее время у меня все чаще возникало ощущение, что с работниками сферы сервиса мы давно уже ходим по одному и тому же замкнутому кругу: до основных проблем мы с ними давно уже докопались, и наиболее результативные способы их решения нашли, и с тех пор обсуждали одни только всевозможные их вариации… С детьми же, да еще и такими проблемными, передо мной откроется совершенно новое, богатейшее поле деятельности. И помощь лишенному поддержки семьи подрастающему поколению не пойдет ни в какое сравнение с установлением способствующей плодотворной работе атмосферы в каком бы то ни было трудовом коллективе. И в свете предстоящего многолетнего общения с Игорем весьма полезно будет в детской психологии повариться…
– Интересоваться делами Марины ты мне не запретишь, – выдвинул я свое условие, мрачно глянув на Стаса исподлобья.
– Еще и как запрещу! – расплылся он в широчайшей ухмылке. – Если интерес твой перестанет косвенным быть.
Я понял, что нужно срочно укреплять все косвенные подходы к этой, доводящей меня до бешенства, троице серых кардиналов. Киса, вроде, проникся понятием ангельского землячества, осталось напомнить о нем Тоше.
– Ты почему мне о новом проекте Марины не доложил? – рявкнул я в трубку без всякого вступления.
– Чего? – рассеянно ответил он, явно еще не отклеившись от экрана.
– О проекте Марины. Новом. Не доложил, – повторил я медленно, раздельно и с нажимом, чтобы на этот раз мои слова не прошли мимо его сознания очередным звуковым фоном.
– Да что там докладывать? – очнулся, наконец, он. – Она лично там никаким боком маячить не сможет – я у Кисы выяснил. На твоем месте я бы радовался, что теперь есть, кому возле нее двадцать четыре часа в сутки дежурить.
Так, еще и он меня поучать будет?! И вновь прибывших в обход меня консультировать? Лавры бывалого землянина ему снятся?
– Ты, вообще, чем там занимаешься? – добавил я металла в голос. – У тебя свадьба на носу! У тебя что, все готово?
– Конечно, – несказанно удивился он. – Кольца уже давно купили.
– И все?! – выдохнул я, и почувствовал, как у меня сами собой расправились плечи.
Вот он – настал мой звездный час! Сейчас мы восстановим субординацию; сейчас я ему покажу, что есть на земле вещи, к которым никакой наш тренинг подготовить не может; сейчас он у меня увидит, что венок земного долгожителя только издали лавровым кажется, а при ближайшем рассмотрении сразу понимаешь, что каркас у него – терновый.
– Тоша, – осторожно начал я, – мне жаль тебя расстраивать, но на самом деле список всего необходимого немного длиннее. Платье, костюм, туфли, фата, – мстительно добавил я пропущенный нами с Татьяной пункт, – букет, визажист с парикмахером… – Тоша коротко хрюкнул, и я возмутился таким пренебрежением к человеческим традициям, через которые мне пришлось пройти: – И даже не думай от чего-нибудь увиливать – Галины родственники тебя живьем съедят!
– Да у нас все намного проще! – радостно отмахнулся он от моих слов. – Галина мать с ее сестрой в свадьбу наигралась, и сейчас говорит, что, поскольку Галя уже с ребенком замуж выходит, то можно и без всяких пышностей.
Я все же решил до конца проверить свой список… утраченных иллюзий.
– А торжественная церемония? Свидетели?
– Так мы без церемонии – просто распишемся, и все. Зачем нам свидетели?
– А машина?
– Туда на такси поедем, само собой. А назад – посмотрим, мы еще не решили.
– А фотографироваться?
– Дома и сфотографируемся. С Даринкой.
– А праздновать где?
– Да не будет никакого празднования! Мы Даринку оставлять надолго не хотим. Сказал же – распишемся, и все. Мы и не приглашали никого.
Так. Даже если просто расписываться, так не голыми же! Тоша, конечно, у снабжателей костюм себе может заказать, но Гале точно платье покупать придется.
– А одежда?
– Вот пристал! У меня костюм после вашей свадьбы остался, а у Гали – платье. И потом – декабрь же будет! Все равно поверх всего этого куртки с шубами и шапки с сапогами натянем, так чего извращаться?
Я почувствовал себя человеком, который обзавелся полным комплектом горнолыжного оборудования и только потом узнал, что на курорте его любому на прокат дают. Даром.
– А свадебное путешествие? – в отчаянии завопил я.
– Да где я тебе денег на путешествие возьму? – огрызнулся Тоша. – Даринке столько всего нужно! Вот в кольцах мы себя не стали ограничивать – они нам на всю жизнь, а все остальное…
– Что же ты к нашим не обратился? – ехидно полюбопытствовал я.
– Да ты же мне сам говорил денег у них не просить! – возмутился Тоша. – Да и неудобно мне – я лучше эту возможность на какой-нибудь экстренный случай оставлю.
– На какой экстренный случай? – невольно заинтересовался я.
– Да я бы на курсы пошел, – тоскливо вздохнул Тоша. – Хочу международный сертификат в области управления проектами получить. Мне это самообразование – что ни день, на пробел натыкаюсь. Но они стоят – никакой зарплаты не хватит!
Я медленно и тщательно выдохнул. Пробелы он только в своем компьютерном образовании видит – во все остальные нужно его носом тыкать.
– Тоша, – вкрадчиво начал я, – у тебя через две с небольшим недели свадьба, так?
Он предусмотрительно перешел на междометия.
– Ну.
– И ты сейчас думаешь о компьютерных курсах?
– Ну!
– Вместо того чтобы подумать о том, как ты будешь жить после женитьбы?
– Ну…
– Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили, когда ты решил жениться?
– Э…
– О том, что тебе за Галей поухаживать нужно? Я тебя еще просил с Татьяной об этом поговорить?
– Так я и поговорил! – с облегчением вернулся он к обычной речи. – И так теперь и делаю! И хвалю все, что Галя делает, и по плечу ее перед сном поглаживаю, и до руки в обязательном порядке дотрагиваюсь, когда она передо мной тарелку ставит. И, кстати – точно так, как ты говорил! – она сначала вздрагивала, а теперь ничего – привыкла уже, даже ухом не ведет.
– А ты ее целуешь? – Меня уже нервный смех разбирал.
– Конечно, – гордо заявил Тоша. – Даринка очень любит, когда я ее в щеку целую и носом потом об эту щеку трусь – прямо заливается и в ладоши хлопает.
– Кого?
– Что – кого?
– Кого целуешь?
– Да Галю же!
– В щеку? Чтобы Даринка рассмеялась?
– Ну, сказал же!
– Так. А спишь ты где?
– А я, в отличие от тебя, не сплю, – ядовито заметил он. – Я только по ночам и могу спокойно поработать.
Все. Не будет у него никакого тайного бракосочетания в обход всех вековых традиций. Внешняя атрибутика – это еще Бог с ней, но, как я вижу, не случайно перед великим днем будущему мужу мальчишник устраивали. Как там у женщин, не знаю… хотя нет! У Татьяны с матерью накануне нашей свадьбы тоже свой девичник был, меня еще на улицу выгнали – и ничего, я стерпел!
– Тоша, ты знаешь, – решительно произнес я, – я тут подумал – как-то нехорошо, чтобы вы в такой день сами были. В котором часу роспись? Мы к ее концу подъедем. Все втроем.
– Да брось ты! – забулькал Тоша. – Куда вам Игоря тащить – мороз уже точно будет! Дел у вас, что ли, других нет?
Что-то меня этот вопрос начинает не на шутку раздражать.
– Нет уж, – отрезал я, – нечего от нас отделываться – вы у нас на свадьбе были. И поверь мне, Галя будет рада, если вас хоть кто-то там поздравит. И Татьяну ты права не имеешь такого удовольствия лишить – она и так уже в четырех стенах засиделась.
Против последнего аргумента у Тоши возражений не нашлось. На что я и рассчитывал. Молодец, Татьяна – застращала этого недоумка!
В последующие две недели мое желание поговорить с Тошей с глазу на глаз разрослось до размеров жизненной потребности.
Я обнаружил, что могу общаться с Игорем мысленно. В принципе, ничего удивительного – я ведь еще до его рождения контакт с ним установил. Он и голос мой потом узнал – стоило мне заговорить с ним, как он тут же замолкал и очень внимательно ко мне прислушивался. А затем и ответная реакция от него пошла. Звуковых сигналов он мне, как правило, не подавал, и мысли свои не в словах еще, конечно, выражал. Скорее, он выстреливал в меня волнами чистых ощущений, различающихся по цвету и… на ощупь, что ли.
Когда он был всем доволен, меня обволакивало чем-то мягким и голубоватым. Когда его что-то беспокоило, на меня накатывало нечто шероховатое и ядовито-желто-зеленое. Когда он был чем-то возбужден, на меня сыпались щекочущие разноцветные вспышки, словно мыльные пузыри на коже лопались. А уж когда подходило время кормления, меня прямо с головой накрывало чем-то багровым, колючим, все сметающим на своем пути.
Кстати, я заметил, что при физическом контакте воздействие этих мысленных волн многократно усиливалось. Они прямо наотмашь по сознанию били. Он это, похоже, тоже чувствовал – стоило мне к нему прикоснуться, как все его ощущения в крохотную точку стягивались и замирали там в бесцветной неподвижности. А Татьяна меня сразу в увиливании от смены памперсов обвинила! Не мог же я ей признаться, что мое общение с ним давно уже вышло на уровень, недоступный органам чувств! С ней-то без физического контакта он явно все еще обойтись не может – то-то с рук у нее не слазит.
Вода, кстати, как в физическом, так и в ментальном мире оказалась куда лучшим фильтром, чем воздух. Во время купания я его без особого напряжения на руках держал – восприятие совсем не болезненным было, хотя, конечно, намного более четким. Именно поэтому, наверно, там-то я впервые и заметил, что он уже не просто на мои мысли реагирует, а весьма целенаправленно пытается им следовать.
В воде он крутился ничуть не хуже Даринки – хорошо хоть я на ней успел потренироваться в древнем способе рыбной ловли. Хотя, впрочем, при чем здесь она – кусок мыла под струей воды я намного раньше укротил. Но, нужно отдать Игорю должное, в отличие от этой прирожденной вертихвостки он в первую очередь стремился овладеть стихией, склонность к которой просто не могла ему от меня не передаться. Даже нырнуть сразу попробовал. И завопил от восторга познания, когда изо рта вместе со звуком пузырьки воздуха вдруг вырвались.
Татьяна тоже завопила, и, как и следовало ожидать от ее нелюбви к спорту, отнюдь не от восторга. Пришлось выбирать главное, на что реагировать. Сцепив зубы под градом весьма нелицеприятных выражений, я принялся объяснять парню, как держать голову над уровнем воды и как двигать руками и ногами, чтобы она его держала. В мысленных образах, конечно, объяснять и лишь изредка подкрепляя их легкими направляющими движениями.
И он вдруг им последовал! Я просто права не имел не вознаградить его за такую понятливость. Возможностью закрепить приобретенный навык самостоятельно. Естественно, я сначала убедился, что он мои инструкции, как следует, усвоил! Естественно, он тут же нырнул, чтобы еще раз пузырьками полюбоваться! Естественно, мы с ним имели полное право возмущаться, когда Татьяна лишила его всего удовольствия, выхватив его из воды с истошным визгом!
Я вежливо попросил ее не стоять у парня на пути познания. Даже рядом не стоять… Нет, рядом можно, при условии отсутствия неуместных замечаний, быстро спохватился я, вовремя сообразив, что мы уже вполне готовы и душ освоить. Причем все втроем.
Дело в том, что в связи с рождением Игоря из нашей с Татьяной жизни как-то выпала одна из самых ярких ее сторон. И вернуться к ней все как-то не получалось: то засыпала Татьяна, как убитая, то наоборот – при каждом малейшем шевелении Игоря подхватывалась, как ужаленная. И бесполезно было объяснять ей, что он крепко спит – зря я, что ли, каждый вечер ему внушал понятия самодостаточности и уважения к окружающим? Но на слово она мне никогда не верила, а признаваться в такой момент в нашем с ним душевном единении на пользу дела явно бы не пошло.
И вот, уже почти отчаявшись, но вовремя вспомнив о Татьяниной любви к душу, я и предложил, чтобы мы с ней, как и положено истинным родителям, вместе познакомили Игоря с этим чудом. Предварительно затолкав в самый дальний угол шкафа, за коробки с летней обувью, ее купальник и мои плавки. Не может быть, чтобы в ней старые воспоминания не взыграли!
Они и взыграли. Только не старые. Как выяснилось, ванна уже прочно связалась в ее сознании с понятием скользкости, опасности для ребенка, моей безрассудности и лишения ее свободы волеизъявления. Вот так она и убила в очередной раз мою идею, заменив свое участие в многообещающем ритуале наличием разложенных повсюду резиновых ковриков. Потом, правда, она спохватилась и задумчиво добавила, что если я докажу ей свою способность обеспечить Игорю полную безопасность, то можно будет и вернуться к этому разговору. Воодушевившись, я за полчаса за этими чертовыми ковриками обернулся.
Когда мы с Игорем вышли из душа, она в нетерпении переминалась с ноги на ногу под дверью ванной. Понятное дело, передумала – но из своего дурацкого упрямства признаться в этом не захотела! Чтобы не сбить ее с нужного настроения, я не стал привлекать ее внимание к столь типичной для нее непоследовательности. И к ужину творчески подошел. И посуду сам помыл. И с Игорем особо внушительно перед сном побеседовал. И к компьютеру Татьяну не подпустил. И, когда она разозлилась, всякую ерунду ей болтать не дал – как тогда, когда мы в первый раз поругались. И помирились…
Одним словом, восстановилась жизнь в полном объеме. И Игорь ни разу во сне не шелохнулся. И Татьяна спокойнее стала.
Но если она на меня рычать перестала, то Игорю и вовсе все с рук сходить начало. И он тут же этими руками и размахался, при полном ее попустительстве – опять вмешаться пришлось. Я понимаю, не понравилось ему, что она с ним сюсюкает – со мной-то он к другому стилю разговора привык – но это же не значит, что нужно ей рот закрывать! Всей пятерней и со всего размаха. Такого даже я себе не позволяю!
Ей я довольно сдержанно заметил, что равные права нужно сначала тем предоставлять, кто хоть какие-то обязанности несет, а вот на него наорал. Мысленно, конечно, но не сдержался, признаюсь. Кто ему, паршивцу, еще до рождения объяснял значение Татьяны в моей и, тем более, в его жизни? Кто ему каждый вечер внушал, что мы с ней – единое целое, в котором ни одна часть главнее другой быть не может, даже если чаще ее видишь? Кто ему ежедневно пример показывал терпеливого и бережного к ней отношения?
И он опять меня с полслова понял! Смутился, потупился, повернулся к Татьяне, прижался к ней и давай рукой по лицу гладить! Я чуть не крякнул – надо же, сообразил, что покаянным видом не обойдешься, вину заглаживать нужно. Неужели таки по ночам подсматривает? Глянув на Татьянино подозрительно нахмурившееся лицо, я как можно шире улыбнулся и заметил невзначай, что от нашего ребенка никакой другой реакции и ожидать не стоило. Хотел бы я посмотреть, у кого язык повернется с этим не согласиться: от нее он взял привычку, чуть что, руки распускать, от меня – умение признавать свои ошибки самым недвусмысленным способом.
После этого случая меня уже просто распирало от желания похвастаться результатами своего воспитания. Посвятить в его секреты я мог только одного Тошу – людям не расскажешь, а другим ангелам неинтересно. А у меня еще и ряд вопросов к нему возник – что-то я в Даринке никаких ярких способностей не замечал, кроме, конечно, тех случаев, когда нужно было кому-то палец в глаз или в ухо повелительно воткнуть. Еще и инструктаж с ним провести – доходчиво, чтобы к Татьяне за дополнительными разъяснениями не кинулся. И от компьютера как-то отвадить, хоть на время – вот, кстати, и к другой технике неплохо бы ему начать приучаться…
В общем, слава Богу, подошел день их с Галей свадьбы. Времени у нас было немного, но я решил сначала поддержать общий разговор, чтобы создать непринужденную атмосферу, дать девчонкам возможность развести, как следует, пары словоохотливости и усыпить Тошину бдительность, позволив ему поехидничать в мой адрес. Я даже предложил подвезти их с Галей домой, чтобы он не успел по дороге забыть все, что я ему втолковать собирался.
В разговоре, кстати, выяснилось, что Игорь уже и цвет глаз на мой поменял. Я внутренне усмехнулся: вот так Вам, Татьяна Сергеевна – нужно почаще ему в эти самые глаза заглядывать, а не то одну, то другую щеку под пощечины покорно подставлять!
Наконец, Тоша окончательно расслабился и снова брякнул что-то о работе вечером. Ну, все – я отнюдь не сую свой нос в чужие дела, он сам напросился!
Отведя Тошу в сторону, я с чистой совестью приступил к письменно взятым на себя обязанностям наставника.
– Тоша, ты у нас – непререкаемый авторитет в компьютерной области.
В глазах у него появилась легкая настороженность.
– Кроме того, ты – ответственный и компетентный ангел-хранитель.
Настороженность в его глазах сменилась откровенной паникой.
– Но о втором Галя не знает, а первое сейчас к делу не относится, поскольку она вышла замуж не за компьютерного гения, а за мужчину и, вдобавок, за нашего общего с Татьяной друга.
Его глаза метнулись в сторону девчонок и вернулись ко мне с явно обреченным выражением.
– Поэтому, – безжалостно продолжил я, – чтобы не уронить это высокое звание, слушай меня очень внимательно.
Я быстро, в коротких, но емких фразах, обрисовал ему все, что ожидается от мужчины в новобрачную ночь. Старательно сосредоточившись на наставнической строгости в выражении лица и научной непредвзятости в тоне.
Он вдумчиво захлопал глазами.
– Еще раз. Я сбился.
Весьма к месту вспомнился мне документ, который я подписал у нас там, наверху, и в котором взял на себя всю ответственность за любые действия этого… Вместо того чтобы врезать ему по уху, я медленно повторил основные пункты из списка предстоящих действий, не задерживаясь на этот раз на описании возможных вариантов.
Он снова нахмурился, чуть покивал раз за разом головой, и через пару минут лицо у него просветлело. Похоже, на прямой и короткий алгоритм, без разветвлений, места у него на жестком диске хватило.
– Если опять собьешься, – решил я предотвратить все случайности, – скажешь Гале, что в первый раз – она подскажет, что делать.
Он попытался изобразить из себя огнедышащий вулкан.
– А достоинство, – пресек я извержение в самом зародыше, – назад на пьедестал водрузишь, когда дойдешь до стадии «Повторение – мать учения».
Из жерла вмиг усмиренного вулкана вырвался полузадушенный всхлип.
– Какое повторение?
– Регулярное, – сухо пояснил я, – как молодому мужу положено.
– Господи! – простонал он. – А работать же когда?
– А за компьютером, – строго напомнил ему я, – тебе сидеть положено в свободное от основной работы время. Галя теперь у тебя – подопечная жена, и ее спокойствие и хорошее расположение духа для тебя дважды на первом месте должно стоять. Задачу уяснил?
– Да уяснил, – мрачно буркнул он. – Только сомнения меня гложут…
– А когда сомнения глодать начнут, – профессионально не дал я прорасти психологическому бурьяну, – ты на Даринку посмотри и подумай, хочется ли тебе наблюдать за тем, как она растет, из очень далекого далека. В лучшем случае.
Именно в этот момент весь калейдоскоп предыдущих выражений на его лице сменился той железной решимостью, которой я от него добивался и которая приличествовала новоиспеченному главе семейства.
– Теперь о другом, – удовлетворенно кивнув, перешел я к более важной для себя части разговора. – Ты говорил, что Даринка тебя в невидимости чувствует?
Он молча смотрел на меня, и сейчас мне явно незачем было взывать к его вниманию.
– А мысленно ты с ней общаться можешь? – продолжил я. – Как мы с тобой?
– Зачем? – вытаращил он на меня глаза. – Я и так всегда знаю, что ей нужно.
– Откуда знаешь? – сосредоточенно прищурился я.
– Да не знаю я, откуда! – пожал он плечами. – Присматриваюсь просто все время – у нее на каждое желание свое выражение лица.
– М-да? – разочарованно протянул я. – А сам ты с ней как общаешься?
– Ну как – словами, конечно, – усмехнулся Тоша. – Когда ей что-то объясняешь, она очень быстро все схватывает. Не с первого раза, конечно, но мне кажется, что она уже многие слова узнает.
– Только слова? – на всякий случай переспросил я.
– Я что-то не пойму, – озадаченно нахмурился Тоша, – ты что, мысли Игоря читать можешь?
– Да не то, чтобы мысли, – поморщился я, чтобы подобрать формулировку поточнее. – Скорее, от него образы идут… нет, импульсы… разные, в зависимости от того, что он чувствует. По цвету и фактуре разные, – уточнил я.
– Ничего себе! – покачал головой Тоша.
– И это еще не все, – небрежно бросил я, старательно сдерживая горделивую улыбку. – Я ему точно так же, образами, показываю, что нужно сделать – и он тут же делает!
– Ну да? – потрясенно выдохнул Тоша.
– Не ну да, а да ну! – поправил я его. – Он у меня так с первого раза в ванне поплыл, а на днях он Татьяну по лицу шлепнул, и когда я на него рявкнул, как с матерью обращаться нужно, он тут же ее по щеке погладил. Два раза.
– Нет, у меня такого нет, – с легкой завистью вздохнул Тоша. – Слушай, а может, это не он – может, это у тебя особый талант обнаружился? Даринка тебя тоже среди всех остальных выделяет.
– Ее я точно не слышу, – решительно замотал головой я, и в этот момент до нас донесся требовательный вопль.
Рефлекторно глянув в сторону Татьяны с Игорем на руках и Гали, я перевел взгляд на Тошу и задумчиво прищурился.
– А ну, давай эксперимент проведем, – предложил я. – Посмотри на него – ничего не чувствуешь?
– Не-а, – через пару мгновений отозвался Тоша.
Странно. Мне даже видеть не нужно было обращенное к нам личико Игоря и протянутую ручку – я явно ощущал исходящий от него призыв.
– Он нас зовет, – на всякий случай пояснил я. – Точно ничего?
– Не-а, – повторил Тоша еще через несколько секунд. – Я же тебе говорю, что это ты.
– Хорошо, давай наоборот, – решил я разобраться в феномене до конца. – Сейчас смотри на него и думай что-нибудь.
– Что? – нервно спросил Тоша.
– Да хоть… – Я задумался. – Представь, что ты его на руки берешь. – Вот пусть только попробует парень не отказаться – я ему дома быстро объясню, кому нужно руки протягивать, а кого по голове эмоциями лупить!
Тоша страдальчески сморщился, старательно изображая работу мысли. Игорь тут же отвернулся и спрятал личико на плече у Татьяны.
– Так, продолжаем, – немного успокоился я. – Теперь представь себе какой-нибудь объект… ну, не знаю, игрушку… поинтереснее…
Не успел я договорить, как Игорь снова повернулся в нашу сторону, восторженно расхохотался и замолотил по воздуху руками и ногами.
– Мать честная! – задохнулся Тоша. – Это что, и Даринка так тебя понимает? Обалдеть! Нужно проверить – будешь мне ее потом переводить…
– Вряд ли, – быстро перебил его я в надежде, что окончание разговора сотрется в его памяти. Под впечатлением новых отношений с Галей.
Вот не хотелось мне думать, что у меня вдруг проснулись какие-то обезличенные, на любых ангельских детей направленные, способности по чтению их мыслей. Иначе пришлось бы признать, что все те безобразия, которые творила со мной эта бандитка, явились ответом на мою сдержанную настороженность по отношению к ней. Куда приятнее было предположить, что тот контакт, который мне удалось установить с парнем еще до его рождения, просто начал развиваться вместе с ним, а его ответная реакция происходит из внимательного, вдумчивого интереса к окружающим, который он унаследовал от меня. Впрочем, как и смелость, решительность и многое другое.
