Текст книги "Ангел-наблюдатель (СИ)"
Автор книги: Ирина Буря
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 53 страниц)
И вот однажды, подойдя к входу в спальню, я застал следующую картину. Дара с Игорем сидят рядышком на полу, перед кроватью, молча и пристально уставившись на Аленку, которая лежит на животике на кровати, лицом к ним, и переводит внимательный взгляд с одного на другого, тихонько похохатывая. Окликнуть их я почему-то не решился – несмотря на полную неподвижность, от них исходило ощущение какой-то напряженной деятельности – и, чтобы понять, что происходит, мне не оставалось ничего другого, кроме как заглянуть в мысли Аленки.
Там-то я эту бурную деятельность и обнаружил. Я уже говорил, что сознание Аленки представлялось мне разноцветными песчинками в калейдоскопе, и размеры этого калейдоскопа росли с каждым днем – что было, в принципе, совершенно естественно, поскольку с каждым днем расширялись границы познаваемого ею мира. В последнее время я также заметил, что картинки, прежде складывающиеся из этих песчинок хаотично, начали как-то плавно перетекать одна в другую, временами даже не меняясь радикально, а словно усовершенствуя предыдущие. В тот же момент, когда я замер на пороге спальни, они вдруг приобрели объем.
Передо мной словно бескрайняя пустыня вместо детской песочницы раскинулась – пустыня, по которой ветер гонит гуголы песчинок, то заворачивая их в причудливые узоры, то вздымая волнами, гребни которых посверкивают на солнце так, что глазам больно, а у оснований тени на контрасте еще более глубокими кажутся. Но только в настоящей пустыне ветер не меняет все время направление. У меня же сложилось впечатление, что кто-то бегает там с вентилятором в руках, размахивая им направо и налево, направляя часть песчинок в одну сторону, а другую – ей навстречу, то усиливая, то ослабевая напор воздуха, а то и вовсе на втягивание воздуха его переключая, чтобы особо залихватскую завитушку закрутить.
Снова взглянув на замершие в сосредоточенной неподвижности лица Дары и Игоря, я начал догадываться, в чьих руках этот вентилятор находится. И очень мне захотелось посмотреть, как эти руки с ним управляются. Хотя бы одна пара.
– Анатолий, можешь на минутку подойти? – мысленно позвал я.
Я постарался обратиться к нему спокойно и уравновешенно, чтобы он в одном прыжке стол на кухне и девчонок не снес, но он оказался рядом со мной буквально мгновенно. Никакого грохота за спиной я, правда, не услышал.
– Тихо! – прервал я перетекание паники в его глазах в соответствующие звуки. – А ну, посмотри, что там Игорь ваяет. И мне покажи, – на всякий случай торопливо добавил я.
Через мгновение риск издания им каких бы то ни было звуков рухнул к нулю – объединение видимых нами картинок повергло нас обоих в потрясенное молчание.
По Аленкиной песчаной пустыне все теми же ручейками текли мысли Игоря. То одним мощным, сдвигающим целый пласт в каком-то направлении, то разбиваясь на множество тончайших, преобразующих ровную поверхность в вычурный рельеф. И даже самая крохотная струйка не уходила в этот песок, как положено водяной, не пропадала в нем, а словно напитывала каждую песчинку влагой, делая цвет ее ярче и сочнее. И этим дело, похоже, не ограничивалось. На всех образованных плоскостях дальше перемещались уже отдельные песчинки, укладываясь в более тонкие, резные структуры и более красочные переливы всевозможных оттенков. Каким-то образом.
– Нам нужен Макс, – с трудом оторвал я взгляд от этого невозможного зрелища и перевел его на Анатолия.
Он мучительно сморщился.
– И как я этот массовый обмен мыслями Татьяне объяснять буду? – мысленно простонал он.
– Никак, – твердо заявил ему я. – Такое, пока сам не увидишь, не поймешь. Отправим их по магазинам – я уже на Гале потренировался.
– Так то же Галя! – обреченно вздохнул он. – Татьяна меня раскусит еще до того, как я рот открою.
– Вот ты его и не открывай, – с радостью ухватился я за редкий шанс обойтись без его руководящей и вдохновляющей роли. – Недели две, как минимум. Чтобы любые подозрения, если они у нее возникнут, снова уснули. А там весна уже на носу будет – я Гале мысль подброшу, что неплохо бы девчонкам гардероб освежить, и намекну, что Татьяне тоже наверняка нужно что-то Игорю купить. А вдвоем они и в женские магазины точно зайдут.
Анатолий скептически дернул бровью, но промолчал. Чтобы дать мне возможность, как потом выяснилось, самому убедиться в его правоте – вот так на мне он опыта старшего наставника и набрался. Так что теперь ему обучение молодых на любом этапе со спокойной совестью можно доверить – в этом я руководство ответственно уверяю.
Когда мы вернулись на кухню, Татьяна уже насторожилась.
– Что там такое? – спросила она непринужденным тоном, но прищурившись и быстро переводя взгляд с лица Анатолия на мое.
– Да ничего! – небрежно махнул я рукой и добродушно хлопнул ею по плечу Анатолия, напоминая ему, что этот выход – мой. – Они там с Аленкой в «Конструктор» играют.
Татьяна больше никаких вопросов не задавала, но сигнал тревоги у нее в голове, похоже, не просто сработал – его в том положении там и заклинило. У меня тогда не в первый уже раз, кстати, подозрение появилось, что она наши, по крайней мере, с Анатолием мысли читать научилась. Ну, читать – не читать, а улавливать – точно. Это я к тому, что они с ним давно уже на одной волне находятся, и очень я сомневаюсь, что каким бы то ни было помехам удастся воспрепятствовать нахождению ими общего языка.
Но удалить Татьяну со сцены полного воссоздания картины мысленного общения наших ангельских детей мне так и не удалось. Анатолий мне на свидетельстве о рождении Игоря поклялся, что ни словом ей об этом не обмолвился, чтобы не выдать свою осведомленность о моем плане. Но когда сошел снег и Галя предложила ей пробежаться по магазинам, Татьяна широко раскрыла глаза и поинтересовалась, не лучше ли покупать одежду детям вместе с ними, чтобы и примерить можно было, и выяснить, что им нравится. Особенно, Даре как девочке.
Еще через неделю мы с Анатолием изобразили бурное оживление по поводу получения им премии в детдоме, а мной – платы за левую работу, каковой я давно уже изображал изыскания для Марины, и предложили им с Галей ни в чем себе не отказывать в ближайшую субботу. Хотя бы пару часов. Татьяна обиженно надула губы и заявила, что они с Галей никому не давали повода думать о себе как о самовлюбленных эгоистках, поскольку они, как рачительные и заботливые женщины, считают, что любые дополнительные деньги должны идти на благо семьи и дома.
– Особенно у тех, – ласково улыбнулась мне она, – кому определенно нужна и давно уже снится машина.
Я схватился за последний шанс – приближался Светин день рождения. И ей непременно требовался хороший подарок. Выбрать который под силу только женщинам, с их непревзойденным умением подмечать самые потаенные желания человека, причем непременно двум – чтобы одновременно оценить и полезность, и привлекательность всех претендентов на роль воплощения этих желаний. Татьяна повернулась к Гале и решительно привлекла ее внимание к тому моменту, что – с моей точки зрения – одной женщине эти две задачи одновременно поручать нельзя. После чего она небрежно бросила мне, что подарки близким друзьям покупают, когда появляется идея, а не деньги.
Я понял глубокомысленное молчание Анатолия. Я понял ту мудрую печаль, которая то и дело мелькала в его глазах, когда я изощрялся в бесплодных попытках направить Татьяну в нужную мне сторону. Я понял, что еще пару таких заходов, и мне самому придется встречаться с Максом, лишь отправившись с Дарой по магазинам – причем у первой же кассы у меня за плечом материализуется проникшаяся идеями Татьяны Галя и примется с непревзойденным умением подмечать несвоевременный и нерачительный подход к выбору покупаемого. Прямо на глазах у Макса. С которого еще станется профессиональное сочувствие чрезмерно покладистым светлым коллегам высказать.
Я понял, что на земле опять-таки нужно действовать земными методами. Где проще всего незаметно поговорить с кем-то? Правильно – в целой толпе народа, прямо на глазах у всех заинтересованных в том, чтобы эта беседа не состоялась. Пришлось ждать Светиного дня рождения.
Ожидание спокойствия мне никак не добавило. Трудно безмятежно целой кучей дел заниматься, когда прямо под носом ключ от двери в волшебный мир маячит – и не схватишь его, поскольку он под охраной сигнализации, которая отключается по чьему-то капризу в некоем будущем. А тут еще Марина с первой минуты нашей обычной встречи какими-то загадками о машине заговорила. Марина. Подруга Татьяны. О машине. Чрезвычайно нужной мне. Я насторожился – уж не подготовилась ли к моим возможным действиям и Татьяна, куда более знакомая с земными методами?
Пришлось побегать. Сначала с Аленкой в сад, чтобы Татьяна и думать забыла, что я в чье-то конкретно общество стремлюсь. Затем к дому, чтобы глянуть, насколько Света с Галей увлекли Татьяну своими разговорами. Затем к Даре с Игорем – бросить на ходу Анатолию с Максом, чтобы сидели в полной готовности, пока я смогу незаметно присоединиться к ним. Затем к Марине – убедиться, что ее внимание полностью поглощено Стасом…
Наконец, я словно невзначай опять подвез Аленку к Даре с Игорем, вытащил ее из коляски, чтобы она на свежем воздухе размялась, и Дара с Игорем тут же переключились на нее. Я быстро и молча затряс головой, переводя взгляд с Анатолия на Макса, чтобы брались за дело – кто его знает, сколько у нас времени.
Как я и предполагал, Игорь брал на себя капитальные работы по формированию Аленкиного сознания – в то время как Дара занималась его окончательным дизайном. Именно она – кончиками усиков своих плетущихся мысленных растений – аккуратно укладывала отдельные песчинки Аленкиных мыслей в те умопомрачительные узоры, которые я уже так давно наблюдал. Причем она то просто упорядочивала их, то чуть разворачивала – так, что одни из них поблескивали, а другие словно в тень уходили.
Но не только. На изящных стебельках ее мыслей словно тончайшие корешки образовались, которые, проникая между упорядоченными песчинками, скрепляли их, не давая рассыпаться образовавшейся структуре. И та часть Аленкиной песчаной пустыни, над которой потрудились Дара с Игорем, вдруг превращалась в некий фантастический сад – с дорожками, бортиками, заборчиками и даже стенками, как будто выложенными яркой, сверкающей мозаикой, между которыми жизнерадостно журчали искрящиеся ручейки мыслей Игоря и то там, то здесь задорно покачивались роскошные соцветия Дариных.
– А ну, давай – мотай отсюда! – рявкнул вдруг Макс. – Дай им хоть немного отдохнуть!
Анатолий согласно закивал.
Я их чуть не придушил обоих – меня, значит, вон из зрительного зала, а сами – за кулисы, за актерами после представления подсматривать? Но, с другой стороны, действительно нужно было поддерживать видимость моего равного интереса ко всем присутствующим. Очень вовремя я вспомнил загадочные намеки Марины.
Почему-то я ничуть не удивился, выяснив, что она о них уже совершенно забыла. Более того, оказалось, что она вообще не в курсе, о чем речь. Типичнейшая для нее ситуация – услыхать краем уха оброненное кем-то кому-то слово в адрес еще кого-то и тут же пинками согнать всех в одну кучу, чтобы в лицо друг другу высказывались. Впрочем, когда она позвала в эту кучу Макса, я вовсе не возражал против того, чтобы увести его от Дары и, желательно, подальше, и с удовольствием пошел с ним в сад.
– Слушай, ты видишь, что они делают? – заговорил он, как только мы удалились на безопасное расстояние.
– Что делают, что делают, – проворчал я. – Объединяются. Точно так же, как мы. К сожалению.
– Но совершенно без нашего участия, – возразил он мне. – А кто из нас орал, что мы берем на себя всю ответственность за их поступки?
– Во-первых, я не орал, – возмутился я. – А во-вторых, это не мы, а я взял на себя всю ответственность за Дару.
– Да? – хмыкнул он. – И за что же ты собрался отвечать – пока я не расскажу тебе, что она задумала?
– Ты опять за свое? – прищурился я.
– Примерно, – как ни в чем ни бывало, кивнул он. – Ты сам видишь, что она становится все активнее, и в эту ее активность втягиваются все новые… участники. Людей она уже давно с полщелчка строит, даже наших, если уж Марина… – Он запнулся, и быстро продолжил: – И наблюдателей она брать в оборот не боится, и мелкие… – Заметив, что я поморщился, он поправился: – Ладно, ладно, какая разница – маленькие не просто объединяются, они вокруг нее объединяются. И двинется это объединение туда, куда она его направит.
– Ну, это спорный вопрос! – перебил его я. – Маршрут у них Игорь прокладывает, а она уже потом решает, как по нему идти.
– Но ты согласен, – неуклонно гнул он свою линию, – что и нам нужно это знать – и куда, и как? Тут уже дело даже не в наблюдателях – главное, что эти мелкие заговорщики явно чувствуют свое сходство друг с другом и отличие от других. Даже от нас. А им, между прочим – в отличие от нас – деваться с земли некуда, если что-то не так пойдет.
– И что ты предлагаешь? – насторожился я.
– За ходом Дариных мыслей нужно следить уже постоянно, – медленно, с расстановкой произнес он, внимательно всматриваясь мне в лицо. – Сделать это могу только я. Мне дают машину. Которой мы можем пользоваться по очереди. Скажешь жене, что мы ее пополам купили. Но с одним условием – вечером я буду с тобой забирать Дару из садика. И анализировать, что у нее в голове происходит. Чтобы не пропустить особо… передовые идеи.
Я остановился, как вкопанный. Руки у меня сами собой сжались на ручке коляски, словно под ними руль оказался, и в лицо словно ветерком из приоткрытого окна повеяло, и перед глазами словно замелькали всякие автобусы с троллейбусами, которые я лихо обхожу, пока они на остановках пассажиров впускают-выпускают… К горлу поднялся, просясь наружу, стон восторга от беспрекословного повиновения могучего чуда техники… Как же я давно мечтал об этом…! Вот только черта с два он дождется, чтобы я ему в этом признался!
– Ты это что, – медленно проговорил я, презрительно растягивая слова, – машиной меня купить собрался?
– Интересно… – Вытянув губы трубочкой, он окинул меня взглядом с головы до ног. – Если бы тебе Анатолий предложил на его машине кататься, ты бы тоже отказался?
– Он не предложит, – буркнул я, чтобы обойти очевидный ответ. – Он без нее работать не сможет.
– А я смогу! – хмыкнул он. – И имей в виду – днем, когда ты в офисе, и по ночам машина моя. А хочешь и дальше из себя что-то строить, так и по выходным, когда мы за город выезжаем, будешь все также бедным родственником у Анатолия на заднем сидении ютиться.
– Ладно, – проворчал я, старательно изображая готовность к самопожертвованию, – исключительно ради Дариного удобства. И у меня тоже есть условие.
Довольная улыбка тут же слетела с его лица.
– Какое? – настороженно подобрался он.
– Твои дежурства начнутся с осени, – твердо произнес я.
– Это еще почему? – заиграл он желваками. Вот так-то лучше – а то благодетель, понимаешь, нашелся!
– Летом Дара все равно дома будет, – объяснил я, – так что забирать ее будет неоткуда. А я пока… – Я замялся, – … с машиной разберусь.
– А чего с ней разбираться? – удивился он. – Сел и поехал.
Ну да, ну да, Анатолий мне тоже это говорил, но кто его знает? С ним, например, мы умением и телепортироваться, и получать необходимое отличаемся – вдруг мне технические способности только в компьютерной области предоставили? Еще разобью. Да еще и чужую. Да еще и данную в аренду темными. Вот радости у них будет – засыплют же родное ведомство анекдотами о безруких светлых!
– Это понятно, – бросил я на него надменный взгляд. – А кто за исправностью ее следить будет?
– За чем? – На этот раз он просто вытаращил он на меня глаза. – А СТО на что?
– А на этот вопрос тебе Марина могла бы исчерпывающе ответить, – напомнил я ему старую историю. – После аварии. Так что, ты как хочешь, а я детей в машину посажу только после того, как буду на сто процентов уверен в ее надежности.
С этим он спорить не стал.
В машину я влюбился сразу. То, что он потребовал себе такой же, как у Марины, Рено, меня как раз не удивило, но на него какой-то умелец двигатель в полтора раза мощнее поставил. И что-то мне подсказывало, что нашелся этот умелец здесь, на земле, и настойчивыми стараниями именно темных. Очень в их стиле – замаскировать боевого слона под обычную рабочую лошадку. Наши не стали бы себе голову морочить – дали бы сразу Мерседес или заявили бы, как Анатолию, что нечего высовываться за рамки видимых средств к существованию.
Я даже на курсы по вождению пошел – во-первых, чтобы познакомиться с народом, который помог бы мне практически, своими руками в материальной части разобраться, а во-вторых, не хотелось в нашей напряженной обстановке обращаться к руководству с просьбой выдать права. Пришлось, конечно, временами Галю с девчонками без надзора оставлять, но в плане безопасности Дара уже вполне годилась мне в заместители.
Экзамен я сдал легко, а о самом вождении и вовсе волноваться нечего было – поехал я с первого раза, так, как Анатолий с Максом мне говорили. И слава Богу – а то я побаивался, что придется кого-то из них просить покататься со мной. И молча выслушивать их снисходительные наставления. А так я всего лишь для порядка положенные часы отъездил, и инструктор каждый раз вздыхал, что, мол, почаще бы ему такие толковые ученики попадались. А я – что неплохо бы моим небесным коллегам у людей поучиться умению справедливо оценивать старания ближнего.
Я и сам тем летом много ездил, чтобы укрепить свою уверенность в своих силах. И в городе, и за его пределами. И вскоре понял, что возможность разгонять машину до совершенно неожиданной, судя по ее внешнему виду, скорости не вызывает у меня особого энтузиазма. В самом деле, если мне самому куда-то срочно попасть понадобится, то я и телепортироваться смогу, а с детьми, знаете – тише едешь, дальше будешь. И здоровее.
Куда больше мне нравилось в капоте ковыряться – с упоением вдыхая настоящие механические запахи и в очередной раз восхищаясь гениальностью человеческой мысли, напрочь отказывающейся смириться с ограничениями слабого тела, в которое она заключена, и неизменно находящей поистине изящные, компактные решения по их преодолению.
Одним словом, к осени и ежедневным встречам с Максом я подготовился по всем направлениям. Даже Анатолию о них заранее сообщил – чтобы он мне больше не освежал понятие о приоритетах и коллегиальности. Зачищая его наждачкой своих намеков на прошлое до девственного блеска. Он даже разулыбался, когда я небрежно обронил, что Макс вызвался к нам с Дарой в личные шоферы, чтобы мы по дороге домой отдохнули, развалившись на заднем сидении.
Но долго пассажиром в машине я не усидел. И дело вовсе не в том, что эта роль мне уже рядом с Анатолием не один год поперек горла стояла. И не в том, что машина за лето мне уже почти родной стала. И не в том, что я не доверял умению Макса водить ее. Скорее наоборот – как он, гад, за рулем смотрелся! Он словно и не вел ее – лишь только он усаживался, плавным, каким-то скользящим движением, на переднее сидение, машина словно становилась частью его, его продолжением. Вы же не ведете свои руки и ноги – вот так и ему с виду достаточно было простого мысленного посыла, чтобы машина мгновенно исполняла его волю. И рука его, лежащая на руле, время от времени похлопывала по нему, как будто одобрение правильно понятому сигналу выражая.
Короче, через пару недель, почувствовав, что уровень моей само-, а главное – Дариной оценки моего водительского мастерства движется отнюдь не в лестном для меня направлении, я остановил Макса на выходе из садика. Когда Анатолий с Татьяной и Игорем уже к своей машине отошли.
– Давай, назад с Дарой садись, – буркнул я, старательно глядя в сторону, – а то рулить и в ее мыслях разбираться – так и до аварии недалеко.
У него дернулся уголок рта, но от звукового сопровождения он воздержался. Молодец – одно слово, и в следующий раз, когда понадобилось бы очередного Марининого паразита выковырять, я бы его за компьютер посадил. А сам бы рядом сел. Внимательно наблюдая.
Первое время я, конечно, внимательно прислушивался к тому, что у меня за спиной происходит. Чтобы не напрягаться от того, как я за рулем выгляжу. Но нужно отдать ему должное – он вел себя строго в рамках нашей договоренности. Говорила, в основном, Дара, в равной степени извещая нас о произошедшем за день. И даже когда он улавливал у нее какую-то хитрую мысль, он не дожидался, пока мы с ним наедине останемся, чтобы доложить мне о ней – задавал короткие наводящие вопросы, и Дара сама ее выкладывала.
В целом, я думаю, в то время Даре просто некогда было искать какие-то новые области применения своих способностей – у них с Игорем начался последний год садика, и они серьезно готовились к школе. Никаких проблем у них обоих эта подготовка не вызывала, и Света, спасибо ей, умудрилась каким-то образом дать им больше знаний, чем требовалось необходимой для их возраста программой. Большей частью Макс выуживал у нее в голове полное удовлетворение их с Игорем неоспоримым лидерством среди других детей и решительное намерение сохранить его и в школе.
И, несмотря на то, что пошли они не в обычную школу, они и там практически сразу же вырвались вперед – и тут же начали искать себе какие-то дополнительные занятия. Против этого даже Татьяна не возражала – начав еще в садике давать им азы французского, она и сама очень скоро убедилась, что они не просто с готовностью, а с ненасытной какой-то жадностью впитывают все новое, что им только не подвернется. Они готовы были заниматься, чем угодно, но только вместе – в результате Дара с Игорем на рисование ходила, а он с ней – на театральное мастерство. А уж на французский с плаваньем они с равным энтузиазмом бежали.
Наша задача в младшей школе заключалась в том, чтобы как-то доставлять их с одних занятий на другие. И поскольку проходили они, как правило, после обеда, и я срываться каждый день из офиса просто не мог, взять это ответственное дело на себя пришлось Анатолию. А по средам, когда Анатолий весь день за городом работал, так и Максу пришлось подключаться. При одной мысли об этом Анатолий с Татьяной чуть под облака поначалу не взвились – пока Марина не сказала свое веское слово: вызвалась сопровождать Макса в качестве независимого свидетеля. Тогда-то, наверно, и зародилось у Дары с Игорем особое к ним расположение.
На выполнение всевозможных домашних заданий времени у них оставалось совсем немного, но его немного им и требовалось. Память у них обоих была просто феноменальная – послушав на уроке учительницу, дома они уже не возвращались ни к каким правилам. Я никогда не видел, чтобы Дара что-нибудь учила, даже стихи – пробежала пару раз глазами текст в учебнике, закрыла его, и готово. И писали они уже очень быстро, и какую-то свою систему сокращений изобрели, и компьютер уже на уровне… как минимум, Анатолия… нет, пожалуй, уже Татьяны освоили.
А Дара еще и каждый вечер с Аленкой возилась – безапелляционно отправив Галю на кухню, ужином заниматься, а меня – к ноутбуку, пока он не занят. На самом деле, как я уже понимал, ей хотелось остаться с сестрой наедине, чтобы передавать ей потихоньку свои знания намного более быстрым и эффективным мысленным способом. Стоит ли удивляться, что моя Аленка развивалась еще быстрее, чем Дара с Игорем? Не стоит ли приветствовать такую результативную, ненавязчивую и безболезненную методику передачи опыта старшими младшим? Не стоит ли присмотреться к ней – а вдруг и для нас она полезной окажется? Это я не только руководству на заметку.
Но главное, к чему я еще раз хотел бы привлечь внимание всех читающих (с тем, чтобы мы всем скопом постарались и наблюдателям это в головы вдолбить) – это то, что, не знаю, как другие ангельские дети, но наши появились на свет, вооруженные всем необходимым, чтобы замечательно вписаться в любое общество. С самых первых своих дней они были талантливы, любознательны, целеустремлены, толерантны, способны видеть во всем и всех, не исключая самих себя, как сильные, так и слабые стороны – и объединяться, консервируя свои слабости в своем маленьком кругу, а достоинства направляя не только на благо себе лично, но и на комфортное сосуществование с окружающими.
И я абсолютно уверен, что если бы это их жаркое стремление жить полной жизнью встречало одобрение и поощрение – вместо подозрительности и гнетущего напряжения – они бы никогда не сочли свою необычность признаком несовместимости с кем бы то ни было. Они даже задумываться о ней не стали бы! Не говоря уже о том, чтобы искать ее корни – втайне от всех, своими способами и с присущей им фантазией. И если бы открылись им эти корни не случайно – по глупости, слабости или самоуверенности некоторых – а стали бы знаком глубокого и искреннего доверия к ним, они бы уж точно не пришли к тому выводу, что не просто не могут найти себе место среди всех нас вместе взятых, а, собственно говоря, уже и не хотят.
