Текст книги "Очищение (ЛП)"

Автор книги: Харольд Ковингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 63 страниц)

Эллиот Вайнштейн, специальный агент ФБР, отвечавщий за Портленд, и бывший любовник покойной Рабанг Миллер, был страшно зол. Это был жилистый еврейчик с торчащими рыжеватыми усами и выпученными глазками, в очках с толстыми стеклами, которые делали его похожим на какого-то потешного персонажа Вуди Аллена. Но Вайнштейн был далеко не смешон: он был одним из лучших агентов Бюро, пока не начались события в Портленде, где ему ничего не удавалось добиться. Вайнштейн был взбешён до безумия, будучи сбит с толку и бесцельно гоняясь за расистами и антисемитами – гоями, которых он глубоко презирал.

Вайнштейн, как и многие мужчины-евреи, с трудом находил общий язык с властными, матриархальными и часто развратными женщинами своей расы, что и подчеркнул своей женитьбой на девушке-блондинке из Велзли как на жене – трофее. Он считал открытое лесбиянство Хирш отвратительным, её физиономию – отталкивающей, и чувствовал, что её тщеславие и безжалостный напор, с какими она взбиралась по американской лестнице успеха, не уступают его собственным, из-за чего он не доверял ей, опасался и нервничал.

– Шеф, ещё раз я должен выразить протест против отсутствия координации между полицией Портленда и федеральным органом, в операции, которую вы проводили в центре города вчера вечером, – угрюмо проговорил он. – Вы знаете, что правила внутренней безопасности требуют присутствия федеральных сотрудников, предпочтительно из ФБР, при любой операции против внутреннего терроризма. Ваши люди действовали там как ковбои, без всякого федерального надзора или влияния.

– Мы арестовали ещё одного расиста, и после моей небольшой работы с иголками смогли вернуть десяток стволов и четыре килограмма коммерческой взрывчатки, а у них не хватило времени, чтобы всё перепрятать, пока мы ломали сукина сына, – отчеканила Хирш. – Можно подумать, что мы смогли этого добиться с одобрения ФБР. Это наш город, Эллиот, и мы не нуждаемся здесь в твоём надзоре, чтобы бороться с террористами-убийцами и преступлениями ненависти. Мы также не обязаны делиться заслугами с твоими людьми при достижении нами успехов за счёт нашего профессионализма.

– Это ещё не всё, чем ты не делишься, – пробормотал Дон Фарли, подчинённый Вайнштейна и директор по операциям, тучный, нездорового вида агент с красным лицом пьяницы и носом в синих прожилках.

Фарли, отработав свои двадцать лет, ждал отставки, пенсии и тёплого местечка. Желательно в должности начальника службы безопасности в компании или в недрах федеральной бюрократии, которая не так мешала бы его пристрастию к выпивке, как нынешняя должность. Его удерживали в Портленде дополнительные 1500 долларов в месяц за опасность при исполнении службы. На Фарли висели две бывшие жены, а также нынешняя супруга, несколько детей в колледже, гора кредитных карточек и ипотечный долг, невероятные даже по американским меркам. Так что он нуждался в каждом центе, который мог наскрести, хотя напряжённость жизни под прицелом Добрармии заставляла его заглядывать в бутылку даже чаще, чем обычно. В офисе ФБР даже делали ставки на срок, когда Фарли свалится с первым сердечным приступом.

Вайнштейн не любил Фарли, не доверял ему и сделал несколько попыток избавиться от него или, по крайней мере, выжить с должности директора по операциям. Но хотя Фарли и был неважным сотрудником правоохранительных органов, он, как и многие кадровые фэбээровцы, был спецом по внутриведомственной политике и интригам, так что накопил достаточно влияния, чтобы твёрдо сидеть в «седле» директора.

Глаза Линды Хирш сверкнули, и она резко уткнулась в список транспортных средств и номеров, украденных в районе Портленда за последние две недели, которые могли оказаться в руках Добрармии. Для человека, привыкшего к её тяжеловесной и непроницаемой манере поведения на совещаниях, это было так необычно, как если бы она подпрыгнула, как ошпаренная собака, и Вайнштейн насторожился. Его глаза сузились, но он промолчал. Но когда подошло время обеда, он разыскал Фарли внизу в баре Центра юстиции и схватил директора за лацкан пиджака, пролив виски с содовой на его уже заляпанную рубашку.

– Эй, потише! – вскрикнул Фарли.

– Чёрт возьми, что за непонятную шутку ты отмочил о секретах, которые зажимает портлендская полиция? – потребовал ответа Вайнштейн. – Чем это они не делятся? Чёрт побери, то, что ты сказал, похоже, пробило шкуру Хирш.

– Аа, просто сплетни у бачка с питьевой водой, – пожал плечами Фарли. – Ты мог бы их сам узнать, если бы был общительным, поболтал с ребятами после работы и выпил пару холодных стаканчиков, как нормальный человек. Наверно, это просто чушь.

Вайнштейн сдержал желание схватить подчинённого за шею с двойным подбородком и придушить.

– И что же именно здесь «просто чушь»? – спросил он, стараясь оставаться спокойным.

– Поговаривают, что у портлендского бюро полиции есть кто-то внутри Добрармии.

Вайнштейн странно посмотрел на агента Фарли. Его глаза за стёклами очков безумно вытаращились.

– И ты… не счёл нужным… доложить мне это? – жутко взвизгнул Вайнштейн.

– Остынь, парень, – раздражённо отрезал Фарли. – Я бы сказал тебе, если бы думал, что в этом есть хоть капля смысла, но это – дерьмо. Должно быть дерьмо. Боже, Эллиот, ну, сам подумай! Если мы никого не можем внедрить, из обученных агентов с многолетним опытом, как, чёрт возьми, местное дубьё может этого добиться? Это просто зависть, наверно, выдумка этих обезьян из БАТФЕ, которые не могут спокойно видеть, когда их опережают. Конечно, у копов Портленда полоса удач, но это всё, что у них есть. Если бы они имели кого-то внутри, ты думаешь, они не арестовали бы таких тяжеловесов, как Койл, Джексон и Локхарт, и этого таинственного типа Оскара, о котором мы постоянно слышим шушу?

Фарли был дураком. А Вайнштейн не был. Он вернулся в свой кабинет, закрыл дверь, отключил телефон, сел за стол и перебрал в уме всё, что произошло за последние шесть-восемь месяцев, все эти «удачные» аресты и налёты, что бюро полиции Портленда удалось провести, а также всё более прозрачные оправдания этих успехов. Он проанализировал, оценил всё это и понял. Следующие несколько минут Вайнштейн провёл, проклиная себя за тупоумие, что не додумался до этого сам, потом поднялся и направился по длинному ряду коридоров в кабинет Линды Хирш.

– Она у себя? – спросил он у секретарши. – Не беспокойся, я её слышу.

Вайнштейн вошёл в кабинет Хирш и встал перед её столом, ожидая конца разговора начальницы по телефону и глядя на неё испепеляющим взглядом исчадия ада. Когда Хирш повесила трубку, он не стал ждать, что она скажет.

– Игра окончена, Линда. Мне нужен твой осведомитель. У меня есть законное право на него по всем инструкциям, которые ты знаешь так же хорошо, как и я. И если ты попытаешься скрыть его от меня или кормить дерьмом, я сам позвоню директору внутренней безопасности, и он появится здесь. Мы посидим, а когда встанем, ты, наверно, больше не будешь здесь работать. Ты ведь знаешь, я могу это сделать и сделаю. Всё кончено, Линда. Кто он?

Хирш уставилась на него с бессильной злобой, но она тоже понимала, что всё кончено. Вздохнула и нахмурилась.

– Это не он, а она, – наконец, выдавила Хирш.

Через полчаса сержанты уголовной полиции Мартинес и Джарвис сидели в конференц-зале с шефом Хирш, Вайнштейном и специальным агентом Фарли. Трудно было сказать, кто из трёх портлендских полицейских был больше разозлён, напуган и огорчён, но все они понимали, что проиграли. И пришло время сделать как можно лучшую мину в этой игре, и спасти всё, что удастся, пока ФБР полностью не подчинило себе операцию «Прожектор».

Мартинес изложила суть в своей обычной сдержанной и профессиональной манере.

– Тайный агент, о котором идёт речь, не полицейский. Она – бывшая уголовница, проститутка и наркоманка, которая сотрудничает с нами по двум причинам: чтобы избежать обвинения в убийстве первой степени своего сутенёра, и потому, что у нас теперь есть право опеки над её двухлетней дочерью. Эта женщина очень неохотно работает осведомителем, у неё все психологические и личные проблемы, которых можно было ожидать от любого в её состоянии.

Она в полном ужасе от людей с которыми работает, как и должно быть, так как если её просто заподозрят в том, что она «стучит», она будет убита без малейшего колебания с их стороны. Девушка – просто комок нервов и требует очень бережного обращения. Агент Вайнштейн, я знаю, вы недовольны, что вам не сообщили об этой операции, но я самым решительным образом советую сохранить сержанта Джарвиса и меня в качестве её надсмотрщиков, по крайней мере, на некоторое время, пока вы не сможете перевести её в свою собственную команду. Она привыкла к нам.

– Эта фука больше боитфа Мами и Обезьяну, чем этих пидоров, – добавил Джарвис.

– Согласен, – спокойно кивнул Вайнштейн.

Ему не нравилось участие портлендской полиции в операции дольше, чем необходимо. Фэбээровец хотел заполучить Кики только для себя, так сильно, как только можно вообразить, но он понимал, что после победы следует проявить великодушие.

– Но при одном условии. Я хочу увидеть всё, что есть, всё, что вы делаете, каждый клочок разведданных, который вам удалось собрать с помощью этой женщины.

Так что двух агентов ФБР привели в святая святых, комнату уборщиков в отдалённой части Центра юстиции. Челюсть Вайнштейна отвисла почти до полу, когда он увидел огромные организационные таблицы с фотографиями, справочные номера дел, аккуратные квадратики и схемы, которыми к этому времени были покрыты две стены оперативного центра. ФБР души не чаяло в вещах такого рода, и потрясённый Вайнштейн молча сходил с ума от зависти, когда подошёл к диаграммам и стал их изучать.

– О’кей, что есть две бригады я понял, мы знаем об этом достаточно, но первый батальон, второй батальон, третий батальон? Когда, чёрт возьми, они создали батальоны? Хэтфилд и эти бандиты на северном побережье это уже целый отдельный батальон? А все эти другие? Кто, чёрт возьми, эти парни?

Фарли зачарованно изучал организационные схемы.

– Джексона я знаю, Расин и Картера Уингфилда знаю, Койла знаю, но кто, чёрт побери, этот Хэннон? Мы думали, что второй бригадой командует какой-то Вагнер?

– Это одна из кличек Хэннона, – подсказала Лэйни.

«Боже, кто все эти люди?» – бормотал про себя Вайнштейн.

– Что всё это означает? – спросил он, указывая на огромную карту Большого Портленда на пробковой доске, усеянную чёрными, красными, зелёными, голубыми, оранжевыми и жёлтыми булавками, где также выделялась одна белая булавка.

– Чёрные – это убийства Добрармии, красные – взрывы, которые, я уверена, ты можешь узнать по названиям мест, – ответила начальница Хирш. – Зелёные – возможные тайники с оружием, за которыми мы время от времени наблюдаем, насколько это позволяют наши людские ресурсы, и, насколько мы можем это проделать, не вызывая подозрений и не срывая маскировку. Голубые – подозреваемые конспиративные дома Добрармии. Оранжевые – адреса подозреваемых в терроризме, хотя они всё время меняются, и мы не можем гарантировать точность больше чем на день-два. Жёлтые – сообщения о появлении снайпера «Бубнового валета» – Джесси Локхарта «Кошкин глаз», который представляет для нас особый интерес.

Детектив Энди Маккаферти подошёл к доске, косясь на агентов ФБР, и перенёс белую булавку в другое место на доске.

– А белая? – спросил Вайнштейн.

– Это текущее положение «Акульей приманки», нашего осведомителя, – ответила Мартинес. – Её настоящее имя Кристин Маги, уличная кличка – «Кики», а имя у добровольцев – «товарищ Джоди». Конечно, на ней всё время датчик места, а также волоконно-оптический пишущий жучок для записи звука, а иногда видеонаблюдения, но мы считаем, что отражение её отметки на доске даёт нам дополнительное представление.

– Хорошая кличка для стукача в Добрармии, – мрачно ухмыльнулся Фарли.

– Нам нравится, – подтвердила Лэйни без всякого выражения.

– Какие у вас конкретные разведданные? – спросил Вайнштейн, качая головой. – Например, кто, по-вашему, убил посла Уитмена и его жену перед универмагом «Нордстром» в ноябре?

Маккаферти посмотрел на Мартинес, которая вздохнула и кивнула головой.

– Да, мы знаем, – ответил Маккаферти. – Это были Билли Джексон, Джимми Уинго и наша девочка. Собственно, у нас есть цифровая звукозапись всего нападения.

– Что-что?! – изумленно вскрикнул Вайнштейн.

– Вы хотите прослушать эту запись? – спросил Маккаферти.

Он достал два набора наушников, и Вайнштейн с Фарли так и сидели с раскрытыми ртами, пока слушали запись двойного убийства, последующего уничтожения машины и установки мины-ловушки.

– Боже мой, вы опередили нас на годы! – бормотал Вайнштейн.

– Мы фложили наше дерьмо вмефте, – согласился Джарвис.

– Я хотела бы отметить, что звукозапись ясно показывает неожиданность убийства посла, и у нас не было никаких шансов вмешаться…, – начала Линда Хирш.

– Не бери в голову, – отмахнулся Вайнштейн. – Хиллари никогда не любила Уитмена, когда он был в госдепе. Он – республиканец, и она сплавила его в Южную Африку, с глаз долой. Уитмен поднял шум об оккупации Газы, и, честно говоря, я думаю, что если бы Добрармия не убрала его, Хиллари, возможно, сделала бы это сама. Она становится всё более и более нетерпимой, если ей противоречат. Конечно, вы должны сохранить этого агента любой ценой. Не волнуйтесь, я это понимаю.

Теперь, перейдём к делам. Вы, ребята, использовали эту женщину по мелочи. Пора продвинуть её выше по «пищевой цепочке», и у меня как раз есть правильная отправная точка. Правда, что в Бюро нет осведомителя такого рода, но у нас есть некоторые источники информации, получаемые из слежения за телефонными переговорами и Интернетом, а наши аналитики научились довольно хорошо отслеживать эти разговоры и раскрывать сменяющиеся коды, используемые этими людьми. Этого недостаточно, чтобы их опережать, но достаточно, чтобы иногда понимать, куда дует ветер, и мы уловили запах Портленда. Знаете о планах, которые разрабатываются в Вашингтоне по организации Федеральной антитеррористической полиции?

– Дошли слухи, – кисло протянула Хирш, предчувствуя предстоящее ограничение своих полномочий, когда федеральные военизированные части обрушатся на Портленд.

– Видимо, дошли и до Добрармии. Мы уловили, что высокопоставленный член Совета Армии из района Сиэтла в ближайшие дни прибудет на совещание с местными полевыми командирами сюда, в Портленд, чтобы обсудить этот вопрос. Это тот случай, когда мы можем быть уверены, что в одном помещении соберётся много их тяжеловесов. Нам нужно выяснить, где это будет, и мы должны как-то ввести туда нашу девочку послушать, или, по крайней мере, поставить совещание на прослушку. А если «рыба» покажется большой и достаточно вкусной, мы ударим по ним.

«Уже «наша» девочка?» – горько подумала Мартинес.

– А ты не собирался поделиться этой интересной информацией с нами? – резко спросила Хирш.

– Не думаю, что ты в таком положении, чтобы осуждать других за зажим информации, Линда, – саркастически ответил Вайнштейн. – Сержант Мартинес, ты находишься в завидном положении, как сотрудница американских правоохранительных органов, лучше всех знакомая с повседневной деятельностью этих людей. Наверняка должен найтись какой-нибудь способ внедрить агента на это совещание?

– Это не видеоигра, сэр, – сжав губы, пробормотала Мартинес. – Мы не можем двигать агента по экрану, заставлять кувыркаться и бросать огненные шары щелчком переключателя или нажатием кнопки, чтобы она могла подняться на следующий уровень. Сейчас она просто пехотинец, водитель, девочка на побегушках.

Я всё ещё не уверена, что они полностью ей доверяют, что может быть одной из причин, что ни один из них не сблизился с ней сексуально. Ей даже не выдали личное оружие добровольца. Девке дают пистолет каждый раз, когда она едет с ними на задание, но потом отбирают. Она едет туда, куда ей говорят, и делает, что ей приказывают. Хотя теперь они используют её для участия во всё более серьёзных делах, вроде минирования, не похоже, что она может подойти к Джексону или Уинго и вызваться показать достопримечательности Портленда человеку из Совета Армии. Всё, на что мы можем надеяться, это вовлечение её каким-либо образом в нормальный ход событий в Добрармии.

– Ладно, вот что я вам скажу: давайте просто начнём и посмотрим, что у нас получится, и что мы с этого сможем иметь, – сказал Вайнштейн, буквально потирая руки в полном восторге от надежды навредить ненавистным антисемитам и в то же время спасти свою пошатнувшуюся репутацию в министерстве юстиции в Вашингтоне.

В первый раз Кики услышала, что у неё сменилось руководство, когда через несколько дней пришла обычным кружным путём на обычный «разбор полётов», как она думала, и вошла в конференц-зал в оперативном центре, где обнаружила хищную стаю ожидающих её людей, в том числе Мартинес, Джарвиса, Вайнштейна и Фарли. Рядом с ними сидел лысеющий, крючконосый мужик в белом халате, и, когда дверь за ней закрылась, за её спиной оказались двое здоровенных мужчин, одетых санитарами – чёрный и мексиканец.

– Что за хрень? – прошипела Кики.

– Кристин, твоё положение изменилось, – начала Мартинес. – С этого момента ты работаешь на федеральное правительство, хотя сержант Джарвис и я по-прежнему будем участвовать в операции «Прожектор». Первое, что мы собираемся сделать, это обновить твои приборы наблюдения и слежения. Это доктор Фельдман. Сегодня он сделает тебе простую хирургическую операцию.

– Чёрта лысого он сделает! – выкрикнула Кики, но он таки сделал.

Двое мужчин в белом схватили её за руки и тут же насильно затащили, пинающуюся, кричащуюся и матерящуюся, в соседний лифт, а затем спустили на два этажа ниже в лазарет полиции, который очистили от всех посторонних. Там её перетащили на каталку и привязали к ней. К этому времени у Кики началась истерика, и она сражалась яростно, но бесполезно. Глядя на каталку, она подумала, что хозяева устали от неё и собираются умертвить обычным американским способом смертной казни – смертельной инъекцией. Кики яростно проклинала их, плевалась и кусалась, пока не сказавший ни слова Фельдман не подключил баллон с обезболивающим газом, надел маску на её лицо, и она потеряла сознание.

К её удивлению она проснулась менее через полчаса, и ещё через полчаса вернулась в конференц-зал. Её верхняя левая рука и плечо начали болеть, когда местное обезболивание перестало действовать.

– Мы немного волновались, что люди Добрармии, за которыми ты шпионишь для нас, могут заметить, что ты всегда носишь одни и те же серьги и кольцо с датчиком местоположения, – вежливо объяснил Вайнштейн. – Соответственно мы ввели под кожу мышцы твоей руки, чуть ниже подмышки, там, где сейчас повязка, микросхему размером с ноготь большого пальца. Ты сможешь снять её через пару часов, а опухоль должна исчезнуть примерно через день. До тех пор просто носи блузки или рубашки с длинными рукавами, и ничего не будет заметно.

Это устройство полностью из пластика и кремния, поэтому его нельзя обнаружить никакими металлоискателями, если тебе придётся проходить через них, или тебя будут сканировать, и оно служит той же цели, что и все твои модные ювелирные украшения. Оно может писать звук и голос обычной громкости на расстоянии до шести метров, и работает как спутниковый датчик местоположения, так что в любое время мы будем знать твоё местонахождение. Эта штучка имеет то преимущество, что она несъёмная, на случай, если тебе придёт в голову мысль, снять кольцо и серьги и удрать от нас.

Кики уткнулась лицом в ладони. Теперь у неё не было даже последней «пожарной» возможности просто cбежать, сняв устройства слежения.

С нарастающим ужасом она слушала, когда Вайнштейн объяснял, что он от неё хочет. Она отчаянно попыталась объяснить ему правду жизни.

– Послушайте, мистер ФБР, не знаю, что эти двое вам наплели, но я в Добрармии самый мелкий винтик. Официально я ещё даже не доброволец Северо-Запада, по крайней мере, я так думаю. Я до сих пор – претендент, актив, как они называют. Для меня единственный способ избежать, в конце концов, смерти в лесу с полиэтиленовым пакетом на голове, – делать то, что мне говорят, когда говорят, и не задавать вопросов! Если я начну выуживать сведения и пытаться выяснять, когда тот человек, о котором вы говорили, приедет из Сиэтла, и состоится ли эта встреча, в головах всех этих парней сразу включатся сигналы тревоги.

Я не смогу сделать то, о чём вы просите! И как, по-вашему, я должна объяснить даже сам факт, что я узнала об этом деле, о котором спрашиваю? Не похоже, что в армии есть сплетники или система распространения слухов. Эти люди молчат как моллюски о делах, вроде этого. Да, у меня вроде есть полудружеские отношения с Джимми Уинго, но не думаю, что он – начальник, и кроме Джексона я даже не знаю ни одного офицера, за исключением, может быть, того парня, что я видела в «Логове Юпитера», а потом в квартире Ленни Джиллиса, который был с Локхартом.

– Джеймс Макканн, – подсказала Мартинес.

– Ага, я думаю, его называют Большой Джим, но это всё, что я о нём знаю. Я понятия не имею о том, что он делает, не говоря уж о том, где он находится. Что касается Билли Джексона, всякий раз, когда я вижу его, мы перебрасываемся, дай бог, десятком слов. Не думаю, что этот человек знает, что такое трёп. Ради бога, скажите, как мне получить такую инфу от этих парней? Они – самые подозрительные люди на земле. Да и вынуждены быть такими.

– Мы не ждём чудес, Кристин, – успокоила её Мартинес. – Просто держи ушки на макушке, как всегда, но если увидишь дырку, мы надеемся, что ты ей быстро воспользуешься. Ты понимаешь?

Остальная часть дня была отдана испытаниям новой следящей схемы Кики после снятия повязки. Когда Маккаферти снял наушники, он довольно улыбнулся.

– Восхитительно, – одобрил он. – Приём лучше, чем раньше.

– А сейчас у нас для тебя есть кое-что новенькое, – сказал Вайнштейн с елейной улыбочкой. Он протянул Кики ладонь.

– Фу! – вскрикнула она. – Что это, чёрт возьми? Дохлый таракан?

– Именно так он и должен выглядеть, – улыбнулся Вайнштейн. – Мы называем его «жук-жук», потому что это и есть жук во всех смыслах этого слова. Внутри этих маленьких штучек, в основном такие же микросхемы, как те, что у тебя внутри руки, хотя без схем определения местоположения они могут быть ещё меньше. Это устройство для записи звука, Кики. Я дам тебе его, а потом ещё несколько. И хочу, чтобы ты носила этого жучка с собой где-нибудь в кошельке.

А если тебе покажешься, что в твоё отсутствие может произойти что-нибудь, что нам нужно услышать, я хочу, чтобы ты оставила его где-нибудь в укромном месте, в углу, наверху шкафа или под раковиной, или там, где мёртвый таракан не покажется неуместным и не привлечёт внимания. Когда ты так сделаешь, я хочу, чтобы ты сказала что-нибудь о тараканах тому, с кем ты будешь находиться. Мы услышим и поймём, что ты поставила жука-жука на прослушку, и включим его. Детектив Маккаферти, я дам тебе серийный номер и код включения этого конкретного устройства. Мисс Маги, я понимаю, что рядовые Добрармии, вроде девочек на побегушках, как ты, не будут допущены на совещание больших боссов. Но если ты достаточно ловко поставишь жучка, мы сможем находиться там мысленно, если и не физически.

– Вы понимаете, что повышаете уровень моего риска до такой степени, что меня почти наверняка в конце концов поймают? – с горечью сказала Кики. – Что я получу взамен, и когда весь этот дикий дурдом закончится? Когда я смогу забрать Элли и мою мать и убраться отсюда?

– Само собой, мы увеличим твою недельную зарплату до тысячи долларов чистыми, – отмахнулся Вайнштейн. – Это вообще не вопрос.

– Что в этом хорошего, раз я не могу снять со счёта никаких денег! – огрызнулась Кики. – Я спрашиваю вас ещё раз, когда, чёрт возьми, это закончится?

– О, это не кончится ещё очень долго, мисс Маги, – протянул Вайнштейн. – Тебя впереди ждёт долгая и успешная карьера внутренней террористки, насколько мы сможем растянуть её. Не беспокойся о своей безопасности, моя дорогая, потому что, поверь мне, я буду дорожить тобой. Мы с тобой вместе далеко пойдём, маленькая шикса.

Но ещё больше, чем слова агента ФБР, Кики встревожило что-то мелькнувшее в его выпученных карих глазках за стеклами очков, первое знакомое отражение похоти. Джарвис тоже его заметил, и на чёрной физиономии сверкнули в оскале белые зубы. Джарвис так и не решился «завалить» Кики, или из карьерных соображений а, может, потому, что Мартинес всегда старалась не оставлять его наедине с девушкой. Но сама мысль Вайнштейна «вставить» Кики показалась ему приятной, даже если ему самому это не удалось. «Хочешь трахнуть эту маленькую белую фучку в татуировках, а, жидок? «– весело подумал негритос.

В тот же момент Кики услышала сигнал телефона, выданного ей Добрармией. Она ответила на звонок, а полицейские и фэбээровцы наблюдали за ней.

– Да? – сказала Кики.

Голос Уинго на другом конце произнёс:

– Ты всё ещё болеешь?

– Да, думаю, что подхватила этот вирус, который ходит рядом, – ответила Кики, глядя на механического таракана в руке.

– Ну, расслабься и возьми небольшой отгул. Увидимся в саду Гонконга, когда ты выздоровеешь, и перехватим чего-нибудь китайского.

Он отключился.

Кики посмотрела на полицаев.

– Они просят, чтобы я позвонила на работу в таксопарк и предупредила, что заболела, – объяснила она. – У них должно быть что-то особенное. Обычно, они не хотят, чтобы я нарушала порядок. Я должна встретиться с ними на углу 31-й улицы на Юго-Востоке, как можно скорее.

– Должно быть то самое! – победно выдохнул Вайнштейн. – Они хотят, чтобы ты приехала в связи с этой встречей. Представитель Совета Армии должен прибыть в Портленд!

Результатом последующей вечерней деятельности и стала та странная суматоха, которую лейтенант Уэйн Хилл из Третьего отдела описал Гэри Бреслеру.

Кики встретил покоцаный джип «субару аутбэк» с Билли Джексоном и Джимми Уинго, который сидел за рулём.

– Садись назад, – сказал Уинго.

– Руки вверх, – приказал Джексон, как только она села в машину, и Кики подняла руки, пока тот водил портативным металлоискателем по всему её телу.

Кики уже привыкла к тому, что её время от времени проверяют. Она знала, это была обычная предосторожность, и волновалась не больше, чем обычно. Кики надела глухой свитер, чтобы скрыть новый красный бугорок ниже левой подмышки, но металлоискатель пропустил его. Раздался обычный писк, когда Джексон провёл прибором по сумочке, и Кики вывернула её, чтобы показать свои ключи, кошелёк и обычный набор мелочей. Потом Джексон сложил прибор, спрятал его и вручил Кики обычную 9-миллиметровую «Беретту» в пристёгивающейся внутренней кобуре и дополнительную обойму.

– Патрон в стволе, на предохранителе, – добавил он.

Она прикрепила пистолет к ремню на пояснице и сунула снаряженную обойму в задний карман. Подъехав к стоянке соседней начальной школы, они встретили Лавонн, сидевшую за рулём тёмно-синего «ниссана». Лавонн подсела к ним в «аутбэк».

– Итак, вот программа на вечер, – начал Джексон. – Два добровольца на машину, мальчик – девочка в каждой, девушка за рулем в одной, мальчик – в другой. У нас полные баки бензина, и мы должны кружить по городу, пока мне не позвонит Оскар. Тогда мы направляемся туда, куда он скажет, а я проверяю место. Если всё окажется в полном порядке, я доложу ему, что место чистое.

Несколько наших товарищей прибудут туда и немного посидят, но не дольше пары часов. Это время мы будет кружить по району, немного поездим, погуляем по улицам, и тому подобное, чтобы там задержаться, но не привлечь внимания. Мы будем следить за любыми неприятными нарушителями вечеринки, которые захотят помешать беседе наших друзей. Уезжаем, когда наши покинут место. Всё просто. Ударник и Лавонн едут на «ниссане», Джоди – со мной. Кики почувствовала, как завибрировал телефон на поясе. Она почти физически ощущала напряжение и ожидание, царившее в операционном центре.

Напряжение было даже больше, чем она думала.

– Оскар! – воскликнул Фарли, сидевший в наушниках, красное мясистое лицо которого расплылось от удивления. – Боже, может, сегодня вечером она встретится с Оскаром?!

– Это имело бы смысл, – согласился Вайнштейн. – Мы не знаем, точно, кто такой Оскар, или что он собой представляет, но известно, что он мучо потенте[46]46
  Искажённое «мощный самец» по-испански. – Прим. перев


[Закрыть], крупный игрок.

– Муй потенте (Очень мощный), сэр, – раздраженно поправила Мартинес.

– Может, он – начальник Фовета Армии? – прогнусавил Джарвис.

– Ну, я так не думаю, – сказала Мартинес. – Раньше она собрала несколько отзывов об Оскаре. По-моему, он вроде шпиона или разведчика из Третьего отдела.

– О, Боже, вот бы нам в самом деле поймать оперативника Третьего отдела! – охнул Фарли в припадке предвкушения.

– Если мы сможем поймать его, то используем, чтобы нацелиться на самого Большого Приятеля, – мрачно заметил Вайнштейн. – Это Мэтт Редмонд. Бывший агент Управления по борьбе с наркотиками ДЕА, бывший детектив штата Северной Каролины, ныне глава всего аппарата разведки в Добрармии, вместе со своей сукой-женой Хезер Редмонд. Убийца помощника директора ФБР Чарльза Беннетта и морально ответственный за смерть специального агента Андреа Вейнман и десятка других агентов ещё во времена Клинтона первого, не говоря уже о нынешних[47]47
  См. романы «Огонь и дождь» и «Медленно подступающая тьма» того же автора – Харольда Ковингтона


[Закрыть].  Третий отдел – это настоящие негодяи, самые матёрые оборотни и убийцы из убийц. Фарли, бери наших парней из спецназа и поднимай их по тревоге.

– Чёрт побери, Эллиот, формально это ещё операция портлендской полиции! – взвыла Линда Хирш. – Эта чёртова стукачка – наша, и я не позволю тебе одному чваниться здесь и захватывать всё себе! Если шишки террористов соберутся сегодня вечером, дай нам ударить по ним, и хоть для приличия пусти на пресс-конференцию, даже если она будет моей последней!

Вайнштейн вздохнул:

– Ну, ладно, чёрт возьми, нет времени спорить! Как скоро ты сможешь подогнать для нас группу быстрого реагирования, шеф? Но это – в последний раз! А сама оставайся здесь!

– Нет, пусть она идёт, Эллиот, – грубо пошутил Фарли. – Такая большая леди, как шеф, будет отличной защитой, чтобы мне за ней укрыться!

– Ну да, там мы обычно и видим ваф, федеральных козлов, когда приходит время бегать под пулями! – прорычал Джарвис. – Прячетесь за нашими полицейскими жо….!

Билли Джексон вёл «субару», и на этот раз Кики ехала как пассажирка. Но он был склонен к болтовне не больше, чем когда-либо раньше, и Кики мудро не пыталась выудить из него сведения о том, что происходит. Она решила, что узнает об этом достаточно скоро, так что её разговор состоял из указаний на случайные полицейские машины, на что Джексон неизменно отвечал: «Я их вижу».