Текст книги "Очищение (ЛП)"

Автор книги: Харольд Ковингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 63 страниц)

– Мы сами взглянем, – вставая, проворчала Рабанг.

– Развлекитесь до упаду, – весело сказал Лир, довольный, что отделался от них. – Агент Миллер, если вы, ребята, сможете там найти хоть что-нибудь, что я пропустил, то приглашаю вас на ужин, когда «Риголетто» снова откроется.

Рабанг отклонила его мирное предложение.

– Чушь, – ответила она. – Я тебя предупредила. Или ты наденешь наручники на этих расистских ублюдков в течение сорока восьми часов, или прокурор США заберёт это дело себе, а ты можешь рассчитывать на место охранника в «Майти Март».

И вышла с гордым видом, а Пангборн – за ней, и, обернувшись в двери кабинета, посмотрел на Лира, беспомощно пожав плечами. Лир дружески махнул ему, жестом признания беспомощного недовольства белых мужчин из всех слоёв общества, недовольства, которое на протяжении многих лет росло всё больше и больше. Когда дверь закрылась, Лир включил внутреннюю связь.

– Диспетчер, – ответил женский голос.

– Привет, Крисси, – устало произнёс Лир. – Крисси, можешь связаться с Лео Галли около «Риголетто» и сказать ему, чтобы он передал полицейским на месте и тем судмедэкспертам из штата, что их ждёт поучительный опыт от посещения двух обаятельных людей из ФБР? Они сейчас к ним подъедут.

– Конечно, шериф! – радостно чирикнула Кристина Экстрем. – Я сейчас же дам знать ребятам!

* * *

После получения от Кристины первого сигнала, Хэтфилд и Локхарт Кошкин Глаз поехали прямо к кооперативу «Проспект Колумбии», а остальные добровольцы направились каждый к своей позиции. Было утро рабочего дня, и на стоянке у кооперативных домов было довольно свободно. Хэтфилд осторожно завёл «юкон» задним ходом за дальнюю восточную сторону здания.

– После атаки мы спустимся по наружной лестнице, – сказал он Локхарту. – Будем надеяться, что те деревья и край здания скроют нас.

Они вышли из внедорожника. На обоих были джинсы, лёгкие брезентовые ветровки неопределённого цвета, но с глубокими карманами, свёрнутые лыжные маски на головах, похожие на бейсболки, и лёгкие спортивные кроссовки на ногах.

Зак с Котом находились менее чем в 400 метрах от площадки на набережной и всей полицейской суматохи, но жилой дом закрывал обзор. Хэтфилд осмотрел район. Похоже, поблизости никого не было.

– Теперь перчатки, прежде чем войдём, чтобы мы нигде не оставили ни единого отпечатка, – приказал Хэтфилд, и они надели хирургические перчатки. – И чтоб потом никто из нас не забыл их сжечь. Они могут снять отпечаток кончика пальца с внутренней части перчатки.

Потом они открыли заднюю часть внедорожника и вынули две картонных коробки из «Майти Март» в Лонгвью: большую квадратную с пометкой «карточный стол», с винтовкой Кота, прицелом и обоймами, и другую большую, но подозрительно лёгкую, надпись на которой гласила, что в ней находится переносной телевизор с экраном 32 сантиметра, а на самом деле – автомат «M-3» Хэтфилда, обоймы и принадлежности для взятия заложников.

– Никаких масок внутри здания на случай, если мы натолкнёмся на кого-нибудь в холле или в коридоре. Если это случится, подними свою коробку, чтобы закрыть лицо. Пошли. Нам нужно попасть туда и глянуть на эту крышу. Мы должны были сделать это раньше, но кругом всё время было слишком много народу, и я не хотел, чтобы заметили, как я лазаю по крыше. Я не хочу так рисковать. Думаю, что в следующий раз мне нужно всё спланировать получше.

– Э-э, лейтенант, ты же знаешь, что говорят, – весело ответил Локхарт. – Любой план рушится в первый же день боя.

– Да я и не стремлюсь сохранить план, мне хочется, чтобы выжили мы, – сказал Хэтфилд.

Держа коробки строго на высоте плеч и закрывая лица от камеры слежения в углу они вошли в холл. Хэтфилд выглянул и отметил, что в маленьком офисе темно. Ни там, ни в холле никого не было. Вызвали лифт, вошли и доехали до третьего этажа, снова подняв коробки, когда двери лифта открылись. Вышли. Коридор, покрытый коврами, был пуст, хотя из какой-то квартиры где-то дальше по коридору слышался звук включённого телевизора.

– Налево, – скомандовал Хэтфилд.

Они прошли в дальний конец холла и открыли дверь на лестничную клетку. Один лестничный пролёт, и они на крыше. Кот опустил свою коробку и попробовал открыть дверь. Она открылась.

– И даже не надо вскрывать замок! – возликовал он.

Зак подпёр открытую дверь своей коробкой, когда они вышли на крышу. Было холодное серое утро, и резкий ветер с реки шумел в ветвях деревьев вдоль Ривер Уок.

– Ложись, – приказал Зак. – Они могут заметить нас здесь, особенно в бинокль.

Вдвоём они подползли по крыше к низкому кирпичному парапету, украшенному декоративными железными перилами, примерно в полметра высотой, и Кот взглянул вниз.

– Ну, я не знаю, командир…, – неуверенно покачал он головой.

Зак понял, что тот имел в виду. С места, где лежали добровольцы, можно было видеть набережную на 39-й стрит, и площадку в конце её с рестораном для яппи и рядом магазинчиков. По крайней мере, восемь полицейских машин вытянулись вдоль набережной, мигая сине-красными фонарями. Рядом стоял большой служебный фургон, в котором должна была находиться группа судмедэкспертов. Полицейские стояли в кустах, курили и прихлёбывали кофе, или сидели в машинах, явно в ожидании чего-то. Несколько высоких вязов и клёнов вдоль Ривер Уок заслоняли видимость. Была зима, ветви деревьев обнажились, но трепетали и раскачивались от ветра.

– Можно попытаться выстрелить через эти ветки, но они адски портят вид в прицел, а если пуля попадёт в одну из веток, то отклонится. Но, похоже, места получше здесь нет, – заметил Локхарт.

Слева от добровольцев крыша имела уклон под большим углом и шла прямо вниз к кирпичной опоре, идущей вдоль всего здания. Для Локхарта было невозможно присесть под прикрытием небольшого кирпичного выступа нигде кроме как здесь, в восточном углу. И для того, чтобы избавиться от деревьев и сделать чистый выстрел ему пришлось бы сохранять равновесие на наклонной крыше, а его с винтовкой будет чётко видно с набережной любому, кто случайно взглянет вверх.

– Единственное, что я могу придумать, это подняться вверх по крыше и лечь, вытянувшись на другой её стороне, используя саму крышу как прикрытие, – продолжил Локхарт. Но я всё равно должен высунуть голову довольно далеко, чтобы увидеть, что происходит, и сделать выстрел.

– Тебя также легко увидит любой человек с другой стороны здания, – сказал Хэтфилд, недовольно качая головой. – И потом, во время отхода тебе придётся карабкаться по этой стороне крыши в пределах дальности их оружия, и ты сам станешь уязвимой целью. Чёрт побери, Кот, прости. Я должен был попасть сюда и проверить это место заранее. Пусть это будет уроком для меня. Нет, это не годится. Нам придётся использовать одно из окон. Возвращаемся.

Вернувшись в лестничный колодец, Хэтфилд сказал:

– Давай распакуем оружие, подготовимся и бросим коробки здесь, как задумали.

Вскрыв коробки руками в перчатках, они достали своё оружие, закрепили магазины и дослали патроны. Кот проверил держатель оптического прицела, который он оставил закреплённым на оружии, и быстро прицелился через открытую дверь в одно из деревьев, чтобы убедиться, что прицел не сбился. Хэтфилд переложил клейкую ленту и пластиковые наручники в карман куртки, сумку с магазинами для пистолета-пулемёта повесил через плечо на ремне, потом навернул глушитель для патронов калибра 5,6 мм и положил его в другой карман. Потом они спустились по лестнице на третий этаж.

– Маски, – приказал Хэтфилд, и они натянули на лица лыжные маски. Он выглянул в дверь. Коридор был по-прежнему пуст.

– Хорошо, всего двадцать четыре квартиры, восемь на этаж, четыре на одну сторону. Я бы сказал, что самой лучшей позицией для нас будет последнее окно отсюда вниз, справа от нас. Это будет квартира «3-Г». Приготовь свою отмычку.

Они стремительно проскочили с оружием наизготовку через холл в дальний конец коридора к квартире «3-Г». Когда они проходили мимо квартиры «3-В», то ясно услышали звук телевизора внутри.

– В этой кто-то есть, – прошептал Хэтфилд. – Нам надо вести себя тихо, как только попадём внутрь.

Они подошли к двери квартиры «3-Г». Кот прислонил винтовку к стене и достал небольшой складной инструмент, похожий на складной нож, с рядом тонких и необычных лезвий и игл, торчащих из него. Он уже собирался начать копаться в замке, когда что-то заметил.

– Чёрт! – выдохнул он и показал на верхний угол двери.

Хэтфилд увидел маленькую светящуюся красную лампочку и маленький щит с тремя крошечными звёздами на нём.

– Это система охранной сигнализации «ТриСтар», – пояснил Локхарт. – Она вполне действующая, могу сказать. Мы вскроем эту дверь, и она сработает. Тот, кто живет здесь, должно быть, включил сигнализацию, когда ушёл сегодня утром.

Хэтфилд взглянул на дверную табличку с надписью «Финкбон».

– Похоже на еврейскую, – сказал он. – Жид, скорее всего, узнал, что «Системы охраны Стайнберга» – халтура, и захотел иметь настоящую систему сигнализации в своей квартирке, поэтому установил собственную. Проклятье! Значит, нам придётся попасть в квартиру «3-В». Там кто-то есть, значит, никакая сигнализация не включена, но я очень надеялся, что нам не придётся брать заложников. Вот дерьмо! Ну, делать нечего. У нас кончается время. Эти фибы уже должны быть близко.

Они молча подошли к двери квартиры «3-В». На двери была табличка с фамилией «Энглхардт». Кот быстро и умело вставил в замок одно из своих странных лезвий, затем другое. Второе сделало своё дело: засов отскочил, дверь приоткрылась, и показалась золотая цепочка. Теперь мужчины ясно слышали звук телевизора. Это были новости «Си-Эн-Эн».

– Я её выбью, – шепнул Зак. Он отступил на шаг, сильным ударом ноги сорвал цепочку и распахнул дверь. Зак и Кот рванули в прихожую квартиры, а Локхарт пнул и захлопнул дверь. Они ворвались в гостиную.

Седой старичок сидел на диване и смотрел телевизор. Он был в костюме и галстуке, чисто выбрит, а на диване рядом с ним лежала алюминиевая инвалидная тросточка. Очевидно, он даже не слышал, что дверь выбили. Старичок с некоторым удивлением посмотрел на двух взломщиков, спокойно взял в руки пульт, приглушил звук телевизора и сказал:

– Тут нечего красть, мучачос. Не верите, так разбейте квартиру на куски, если хотите. Если разозлитесь, когда ничего не найдёте и убьёте меня, то чёрт с вами и вашими бобовыми мамаками, которые родили вас, трахаясь с козлом и ослом. Ну и как вам это нравится?

– Мы не мексиканцы, мистер Энглхардт, – ответил Хэтфилд. – Меня зовут Смит, а это мистер Джонс. Мы из Добровольческой армии Северо-Запада. Сэр, я прошу прощения, что мы так вломились к вам. Чертовски грубо с нашей стороны, я понимаю, но, к сожалению, нам необходимо воспользоваться вашими окнами. Мы уберёмся отсюда, как только сможем, я обещаю, но боюсь, что мне придётся связать вас для уверенности, что вы не наделаете глупостей.

Кот зашёл сначала в одну спальню, потом в другую. И покачал головой. Хэтфилд закинул автомат за спину и вытащил клейкую ленту.

– Говоришь, Добровольческая армия Северо-Запада? – строго сказал старик, сверля их глазами, как будто мог увидеть лица под масками. – Вы сегодня утром во всех новостях. Это всё, что я нынче смотрю. Новости и старые фильмы. Есть спутниковое телевидение, три сотни каналов, а смотреть нечего, одно дерьмо. Невозможно ничего смотреть после того, как Джон Уэйн умер. Вы, должно быть те же парни, что шлёпнули прошлым вечером там, на набережной двух ходоков по Красному морю?

– Вроде того, – ответил Хэтфилд.

– Чёрт, жаль, что я пропустил ваше выступление, – сказал старик. – Я как назло смотрел Поллианну. Конечно, я услышал выстрелы, но пока добирался до окна, вы, ребята, сделали дело и свалили, как я и сказал полицейским, которые постучали в дверь ни свет, ни заря. Но теперь вы вернулись, и, судя по «М-21», похоже, собираетесь пострелять ещё. Из моего окна. Ты собираешься стрелять в полицейских, сынок? – спросил старик Кота. – Это ведь жестоко, тебе не кажется? Они же просто обычные Джо как мы с тобой.

Кот взглянул на Хэтфилда, который заметил:

– Я надеюсь, что мы не попадём ни в кого из местных полицейских, сэр. Мы охотимся на крупную дичь. Сюда едут два агента ФБР, и мы ждём их.

– Ну, и черти! – крякнул старый Энглхардт. – Конечно, используйте моё окно! И свяжите меня, если нужно. Но должен предупредить тебя, сынок, что я недавно вырезал простату, и мой пузырь совершенно неуправляемый. Когда мне нужно, то нужно, так что не обижайтесь, если я наделаю в штаны. Можете бросить полотенца или ещё что-нибудь под мой стул.

Быстро подумав, Хэтфилд решил рискнуть.

– Сэр, мы действительно не хотим вас связывать, вставлять кляп или стеснять вас больше, чем уже были вынуждены, но у нас здесь дело, и мы не можем рисковать, что вы разозлитесь, попытаетесь позвонить по телефону или позвать на помощь в неподходящий момент.

Кошкин Глаз уже посмотрел из обоих окон. Выбрал правое, открыл его, быстро снял сетку и закрыл жалюзи, оставив небольшое отверстие сантиметров в сорок. Переставил столик под окно и придвинул кресло. Сел, прикрепил сошки к стволу винтовки в нескольких сантиметрах за дулом, навернул на левую руку ремень для дополнительной устойчивости и поводил стволом слева направо.

И доложил:

– Прекрасно!

– Мистер Энглхардт, можете дать слово, что ни в коем случае не будете пытаться мешать нам? – спросил Хэтфилд. – Если да, мы будем приглядывать за вами, но не свяжем.

– Слово, сынок, – сказал старик. – Но при одном условии. Когда придёт время, я хочу поглядеть на это из другого окна.

– Вы не любите федеральных агентов, мистер Энглхардт? – удивился Локхарт.

Старик нахмурился.

– Я не люблю всех, кто связан с правительством, которое украло мою пенсию, на которую я всю свою жизнь платил налоги, спустило всё на фондовом рынке, когда ввели те личные инвестиционные счета, как их называли, и оставили меня жить на 445 долларов в месяц компенсации, которые я получаю только потому, что успел выйти из пенсионной программы, когда она сдохла. Когда мои внуки доживут до моих лет, то не получат ни черта, но они всё равно обязаны платить отчисления на затыкание дырок в бюджете этих сволочей в Вашингтоне, которые продули фонд социального страхования, как пьяные матросы.

– Как можно прожить на 445 долларов в месяц? – удивился Хэтфилд. – Вы не против, если я спрошу, как вы можете позволить себе жить в этом месте?

– О, жиды, которые построили эти квартиры, получили навечно полные скидки на все налоги на имущество от продажных пиявок в правительстве штата и округа и не платят вообще никаких налогов, за воду или электроэнергию, пока оставляют по две квартиры для таких старикашек как я, так называемых заслуженных пожилых людей, – проворчал старик. – Я и старая мадам Хоскинз внизу, в квартире «2-Б» внизу, вытащили счастливые билеты. Я – ветеран Вьетнама. Поэтому и узнал этот автомат Джонси. Когда-то я сам таскал старую «М-14». Бетти Хоскинз попала сюда, заявив, что она – лесбиянка, хотя это довольно смешно для женщины в 75 лет, и ей самой стыдно до слёз, но что ещё, чёрт возьми, ей было делать? Если бы не эта квартира, нас обоих отправили бы в приют и, наверно, нам уже сделали бы смертельные уколы. И проклятые цветные врачи не могут убить нас, белых стариков, достаточно быстро после того, как личные страховки закончатся. Но я должен жить целый месяц не на все эти 445 зелёных, сынок. С меня ещё берут из них за эту квартиру 400 баксов в месяц.

– Значит, у вас остаётся 45 долларов, чтобы протянуть месяц. Как вы можете выжить на них? – поразился Хэтфилд.

– Я тебе покажу. Посмотри у меня на кухне, в шкафах за счётчиком.

Хэтфилд пошёл и открыл шкафы. И увидел длинные ряды банок.

– Собачий корм?! – ахнул поражённый Зак, в ужасе не веря своим глазам. – Вы живёте на корме для собак? Матерь Божья!

– К тому же на дешёвом, – фыркнул Энглхардт. – Да, я получаю кое-какую помощь в местном пункте раздачи еды для бедных, если успеваю попасть туда рано утром в понедельник, пока толпа мексиканцев не расхватала все приличные продукты. Обычно мне дают немного риса и бобов, а иногда сушёную картошку с луком, и я научился варить что-то вроде гуляша. Иногда можно получить острый луизианский соус или чеснок, чтобы отбить вкус, хотя большинство других сильных приправ расстраивают моё старое брюхо. Я готовлю всё это в одной кастрюле на плите и оставляю тухнуть. Она перед тобой.

Хэтфилд поднял крышку с кастрюли на плите и увидел клейкую массу, которая была похожа на рвоту.

– Боже милостивый! – простонал он.

Энглхардт пожал плечами.

– Мои двое внуков и внучка помогают мне, когда могут, хотя им самим трудно. Мой сын Адам, их отец, был убит в Ираке ещё в 2007 году. Сын должен был работать на компанию «Халлибертон», но оказалось, что на самом деле его наняли как субподрядчика, который подпадал под Главу 11 Кодекса. Поэтому компания не выплатила все пособия в связи со смертью, как обещала своим сотрудникам.

Мой внук Тодд был в Газе и перечислял мне часть своей зарплаты, но потом он вернулся без ноги, и его выгнали, так что денег не стало. Другой внук Джордж безработный уже несколько лет. Джордж рассказал анекдот про ниггеров, и какой-то белый придурок донёс на него, так что его внесли в чёрный список. Муж внучки Кэсси сейчас в Афганистане; он предложил мне помощь, но я попросил его сохранить деньги, ведь ему надо заботиться о своей семье.

В любом случае, большинство дел, на которые я хотел бы потратить деньги, мне уже делать поздно. И, в конце концов, в этой квартире действительно есть бесплатное ТВ, так что я могу следить за окружающим миром каждый день до упора. Скажите мне кое-что, ребята, – спросил старик. – Правда, что эти два жида вчера вечером собирались на импортный ужин ценой 60 тонн баксов, доставленный самолётом из Израиля?

– Где вы это слышали? – спросил Локхарт, по-прежнему глядя из окна.

– По «Си-Эн-Эн». Там один раввин из Портленда плакал навзрыд и давился слезами, как припадочный, говоря о том, как эти две замечательные и любящие еврейские птички собирались сесть за такую страшно дорогую еду, и что Джейки потратил уйму денег, чтобы выразить свою любовь к Ирэн. Чертовски много денег, хотел он подчеркнуть.

Вот как жид выказывает свою любовь: тратит огромные деньги. Они оценивают всё в деньгах, всё в мире видится им с прилепленным ценником. И когда я услышал это, то подумал о Тодде, потерявшем ногу защищая Израиль от несчастного народа, у которого жиды украли землю. И отстаивая право жидов жрать еду за шестьдесят штук баксов в трёхстах метрах от места, где я жую корм для собак.

Вон на стене висит медаль «Серебряная звезда» за Кхесань, а мой сын мёртв, мой внук на всю жизнь остался калекой, защищая этих тварей и их дерьмовую маленькую краденую страну. Тех, кого я скоро покину, не ждёт в будущем ничего, кроме глухой стены, а жиды с наглыми мордами сидят там, почти на моих глазах, пихая в себя еду за шестьдесят тысяч долларов. Будь они прокляты! Пусть сгорят в аду! Боже, как хочется есть…

И Хэтфилд увидел, как по щекам старика покатились слёзы.

Энглхардт поднял глаза и тихо сказал:

– Сынки, если это вы были там вчера вечером, вы поступили правильно. Вы сделали хорошее справедливое дело. Никогда не сомневайтесь в этом. Теперь я могу умереть более счастливым, потому что дожил, чтобы увидеть хоть каплю справедливости для меня и моих близких. Может, сегодня вы покажете мне ещё немного. Делайте, что должны, ребята, и не беспокойтесь обо мне.

Телефон Хэтфилда запищал. Он достал телефон и увидел на экране «Я МОГУ ПОПРОБОВАТЬ ЭТО ЗЕЛЁНОЕ ПИВО СЕЙЧАС».

– Они на подходе, – сказал он Коту.

Зак закрыл крышку телефона, но тот почти сразу же запищал снова. На этот раз он прочитал: «ДВЕ ДОСТАВКИ СКОРО БУДУТ ТАМ».

– Хорошо, мистер Грин ждите их. Зелёный внедорожник, полностью тонированные стекла, не забудь.

– Фибам придется выйти из машины, когда они попадут на эту набережную, – уверенно сказал Локхарт. – А когда уроды выйдут, я сброшу их в реку!

Рабанг Миллер в «крайслер аспене», наконец, закончила рвать квитанцию помощника шерифа на самые мелкие клочки, какие могла, опустила стекло и выбросила их. Пангборн, который был за рулем, посмотрел и резко бросил ей:

– Подними стекло! Ты знаешь порядок! Слышала, что сказал шериф? Один из этих людей может быть военным снайпером!

– Возможно, эти деревенщины захотят выписать мне ещё один штраф за мусор? – презрительно усмехнулась Рабанг. – Кроме того, я думаю, что шериф заодно с расистами.

– Да ну? – вежливо произнёс Пангборн и устало закатил глаза. – На чём ты основываешь этот блестящий вывод?

– Я – цветная женщина, – важно ответила она. – Это значит, что у меня нюх на расистов, шестое чувство.

Пангборн вздохнул.

– Слушай, Рабанг, я хочу тебе сказать кое-что, и, если захочешь, можешь доложить обо мне в офис многообразия и толерантности, но лучше послушай. Это для твоего же блага. Не все белые – расисты и участники тайного заговора с целью принизить женщин и цветных. Не все белые мужчины – твои враги, но если ты и тебе подобные не бросят вести себя как последние идиоты, ей Богу, в конце концов, мы ими станем!

– И что же, чёрт возьми, ты имеешь против мне подобных? – холодно процедила Рабанг.

«Вот дерьмо, на этот раз я прокололся!» – простонал про себя Пангборн. «Теперь мне точно светит Ном на Аляске». Он начал придумывать подходящее раболепное извинение, когда мобильный телефон Рабанг проиграл первые несколько тактов песенки «Я – женщина, слышишь, я рыдаю», и она открыла крышку аппарата. Пангборн молча вёл машину и повернул налево на 39-ю стрит, пока Рабанг была занята разговором с кем-то, очевидно, из дорогой частной средней школы её сына в Портленде.

«Видно, младшенький снова вляпался в дерьмо», – подумал Пангборн. «Может, это отвлечёт её от моего политически некорректного ляпа». Он поехал направо мимо Проспекта Колумбия, на набережную, в сторону полицейских машин и жёлтой ленты, окружающей место преступления на площадке.

– Вон они, – сказал Хэтфилд, глядя через щель в жалюзи.

Старик Энглхардт также осторожно выглянул из второго окна через жалюзи.

– Веду их, – ответил Локхарт, нацеливая винтовку и медленно сопровождая «крайслер».

Внутри внедорожника Рабанг раздражённо захлопнула крышку мобильника.

– Что на этот раз Хуан натворил? – спросил Пангборн, надеясь отвлечь её от предыдущего разговора.

– Как обычно, – бросила Рабанг. – На этот раз просто несколько доз в его шкафчике, но для одного раза это слишком много, и они говорят об отчислении. Если его выгонят из Академии Вествуд, это будет вторая школа за год! Я сказала директору, что буду на родительском собрании в час дня.

– Это будет довольно напряжённо, – сказал Пангборн, тормозя, чтобы остановиться у фургона судмедэкспертов из полиции штата. – Мы пробудем здесь, по крайней мере, полчаса, потом минимум два часа обратно в Портленд, где мы попадаем в толчею во время обеденного часа. Не думаю, что ты успеешь. Лучше перезвони ему и попробуй изменить время.

– Ни хрена, – отрезала Рабанг. – Я не собираюсь рисковать спустить в унитаз ещё восемь тысяч долларов, потому что этот маленький наркоман даже не может закончить семестр. Немедленно возвращаемся.

– Назад в Портленд? Сейчас? – Пангборн был ошеломлён.

Старший помощник шерифа округа Клэтсоп уже подходил к их машине.

– Разве мы не должны были расследовать двойное убийство?

– Забей, – отрезала Рабанг. – Ты слышал, я сказала «Клетусу»[22]22
  Клетус – персонаж из мультсериала «Симпсоны», белая деревенщина – Прим. перев.


[Закрыть], что у него есть сорок восемь часов, чтобы поймать этих расистов, и так как я не сомневаюсь, что он может «простудиться», то через два дня мы вернёмся сюда с полномочиями, с нашей собственной командой и со списком имён из министерства внутренней безопасности. Мы потрясём каждое дерево в этом округе, соберём всех упавших обезьян и используем Протокол Дершовица, чтобы получить необходимую информацию, а также все нужные признания.

Помощник шерифа постучал в стекло. Пангборн опустил стекло вниз и на мгновение показал жетон.

– ФБР.

– Приветствую, – сказал помощник. – Шериф сообщил, что вы появитесь. Мы вас ждём.

– Можете дать нам минуту, помощник? – спросил Пангборн и снова поднял стекло.

– Я знаю, почему был введён протокол Дершовица и всё прочее, но должен признаться, что хотел бы иногда получать признания, не втыкая иголки под ногти людей, – раздражённо сказал он своей партнёрше.

– Это пустяки, – бросила Рабанг. – Разворачивайся, и едем обратно в Портленд. Официально я – мать со льготами, значит, могу взять себе отгул в любой момент по желанию, а если у тебя есть какие-нибудь вопросы по этому поводу, я буду рада пригласить босса Вайнштейна, чтобы он объяснил тебе всё коротко и ясно.

Для Пангборна это было решающим. Весь офис знал, что Эллиот Вайнштейн трахает Рабанг, и агенты – белые мужчины даже называли это «Ра-бангинг»[23]23
  Обыгрывая имя Рабанг и грубое «банг» – «трахаться». – Прим. перев.


[Закрыть] в кафе и баре клуба, обязательно оглянувшись по сторонам, не подслушивает ли кто. «Что за чёрт», – подумал он. «Я думал, что работаю агентом ФБР, а не водителем такси для этой суки, но раз плата одинакова, так почему бы и нет?»

Кроме того, Пангборна смущало ещё что-то, шестое чувство, сохранившееся со времени, когда он был в Ираке. Упоминание шерифа о мастерстве снайпера Локхарта беспокоило Пангборна где-то в глубине души, и теперь он оглянулся на жилой дом. Крыша, все эти окна. В Багдаде он и его люди никогда не остались бы около здания вроде этого, если оно не было зачищено и «умиротворено» артиллерией, ударом с воздуха, или же тупыми морскими пехотинцами – адреналиновыми наркоманами, играющими со смертью, которым ничего не нравилось больше пинков в двери, чтобы увидеть, не взорвётся ли что-нибудь. Внезапный отъезд отсюда показался не такой уж плохой мыслью. А если главный спецагент заворчит, он просто скажет, что Рабанг имеет статус матери со льготами, которой у неё действительно был, и для Бюро достаточно.

– Отлично, – сказал Пангборн, разворачивая внедорожник и медленно выезжая с набережной на 39-ю стрит. – Снова домой, снова домой, джиггити-джиг.

Позади них помощники шерифа изумлённо уставились друг на друга.

– Что за дьявольщина? Они уезжают! – присвистнул Хэтфилд.

– Их как-то предупредили, – подумал вслух Локхарт.

– Я не верю своим глазам!

– У нас отбой, командир? – спросил Локхарт.

Зак глубоко вздохнул.

– Чёрта с два отставить! Может быть, им дали совет, может, они просто испугались, а может, их отозвали, кто знает? Но я вижу их, и, чёрт возьми, они не уйдут прямо из под нашего носа! Неважно, в чём дело, но сегодня мы завалим этих ублюдков! Вперёд!

Хэтфилд быстро достал бумажник, вытащил из него все деньги и положил на стол.

– Мистер Энглхардт, это всё, что у меня есть. Я постараюсь иногда присылать побольше. Ешьте как следует и постарайтесь прожить достаточно долго, чтобы умереть в свободной, белой Северо-Западной республике. Держитесь, старина. В один прекрасный день конница прилетит из-за холма.

– Бейте их, сынки! – прокричал старик в радостном волнении, размахивая тростью в воздухе, пока добровольцы выбегали из квартиры.

Они бросились по коридору и вниз по лестнице наружу и за двадцать восемь секунд оказались на переднем сиденье «юкона», Кот с винтовкой между колен, а Зак успел завести двигатель. Зак выскочил на 39-ю стрит как раз вовремя, чтобы заметить зелёный внедорожник, сворачивающий налево на проезд Лейфа Эриксона.

– Похоже, они по какой-то причине возвращаются в Портленд, – заметил Хэтфилд.

– Или заманивают нас в ловушку, – предположил Локхарт.

– Если бы это была засада, они бы ударили по нам в этом доме или, по крайней мере, на улице на стоянке, – сказал Хэтфилд. – Федералы всегда стараются окружить и задержать. Они никогда не позволят своим объектам передвигаться, если могут этому помешать. Нет, эти двое почему-то занервничали и стремятся вернуться в своё гнёздышко. Сверни маску, – сказал он и выполнил собственный приказ. – После прошлого вечера я не хочу, чтобы люди увидели двух человек в масках, едущих по дороге.

Зак немного повысил скорость и теперь уже видел «крайслер». На извилистой дороге из Астории они шли с разрешённой скоростью в 60 километров в час. Между ними находилась другая машина. Зак достал телефон и набрал быстрый номер телефона Чарли Вошберна.

Чарли ответил на звонок.

– Хвала Иисусу! – воскликнул он.

– Простите за звонок, преподобный, – сказал Хэтфилд: – Но я не вижу никакого другого способа сделать это. Вы знаете, мы все собираемся у реки, красивой, чудесной реки, но здесь у нас пара грешников, которые отступили от веры и отвернулись от спасения. Они направляются в вашу сторону, расчётное время прибытия – около девяносто секунд, зелёный «крайслер аспен», с полностью тонированными стеклами, которым я не могу подобрать выражение по Священному Писанию. Не могли бы вы показать им ошибочность их пути и подождать нашего второго пришествия, чтобы мы могли поразить их жезлом железным?

– Истинно, мы удостоим их Святой ручной гранаты Антиоха.

– Эээ…, преподобный, это не Библия. Это Монти Питон, – раздражённо заметил Хэтфилд.

– Просто держитесь достаточно далеко, чтобы не получить свою божественную награду. И всегда смотри на светлую сторону жизни, сын мой.

Чарли отключился.

– Клянусь тебе, что если это было бы записано и воспроизведено в суде, мы могли бы заявить о своей невменяемости, – сказал Хэтфилд. – Они собираются использовать свою самодельную бомбу, чтобы подорвать федералов на дороге на Танг Пойнт. Как только автомобиль фибов остановится, берём их. Как получится.

– Я встану и выстрелю с крыши, – сказал Локхарт.

Странное чувство в глубине души Брайана Пангборна не исчезало. Рабанг снова взялась за его будто бы расистское замечание, и без умолку болтала о том, как она поражена, что такие пещерные взгляды, как у него, не искоренены в Бюро. Пангборн взглянул в зеркало заднего вида и увидел автомобиль позади него, сворачивающий с дороги. За этой машиной шёл разбитый внедорожник «юкон» защитного зелёного цвета.

На взгляд Пангборна машина шла с небольшим превышением скорости. Он прервал Рабанг.

– Свидетели в ресторане показали, что стрелками были двое мужчин, которые скрылись с места преступления в тёмном внедорожнике, верно?

– Да, – подтвердила Рабанг. – А что?

– Этот «юкон» за нами, – показал Пангборн. – Похоже, в нём двое мужчин.

Рабанг оглянулась и посмотрела назад.

– Это может быть кто угодно, – бросила она.

– Смотри, как он немного ускоряется, а потом тормозит? – отметил Пангборн. – «Юкон» пытается держать определённую дистанцию между нами, великоватую, как будто он отстаёт по какой-то причине. На этой извилистой дороге на скорости шестьдесят, если он местный йеху, то должен держаться ближе. Это просто ощущение, но мне оно не нравится.