Текст книги "Очищение (ЛП)"

Автор книги: Харольд Ковингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 63 страниц)

– Старая поговорка об истине, делающей свободным – дерьмо, – сказал Эрик. – Истина не освобождает, она смертельна. Мы живём в мире, построенном на лжи, и тех, кто выбирает истину, уничтожают. Просто невозможно, чтобы я остался в стороне и позволил тебе заняться этим одной, Аннет. Ты делаешь это для Джан. И я отчасти тоже. Но в основном я делаю это для тебя. Я этого хочу и должен, но не хочу, чтобы ты когда-нибудь винила себя. Ты предложила мне отойти в сторону, а я отвечаю – «нет». Я с тобой. Теперь, как нам найти Добрармию?

– У меня есть одна мысль, – начала Аннет. – Пару лет назад мы с папой возвращались с соревнований штата по плаванию в Сейлеме. Помнишь, тогда я выиграла юниорскую стометровку? Мы были в одном из его служебных автомобилей, «кэдди»[38]38
  «Кэдди» – прозвище автомобилей марки «кадиллак» – Прим. перев.


[Закрыть], и, когда мы ехали по междуштатному шоссе, засветился сигнал отказа двигателя, и он начал терять мощность.

Папа заехал в Вудберн, и мы нашли заправку с автосервисом. Какую-то захудалую, но старик там, как оказалось, знал своё дело. Оказывается, один из мексиканцев в автопарке папиного банка не удосужился проверить жидкость в коробке передач, и она накрылась. Ну и папа договорился оставить там машину и вызвал для нас лимузин из города. Короче, мы несколько часов болтались по этой заправке в краю белой деревенщины. Там было что-то вроде зала ожидания, со старыми журналами, и я заметила пару номеров «Северо-Западной Республики», застрявших среди старых журналов «Пипл» и «Спортс иллюстрейтед».

– Ведь эту газету раньше выпускала Партия, до её запрещения после Кёр д'Ален? – догадался Эрик.

– Ну да. Я тогда совершенно не интересовалась политикой и просто взглянула на них. Но я забрела в офис, где были торговые автоматы, и также заметила, что в задней части стойки у этого мужика было несколько бамперных наклеек с рекламой Партии, и маленькая подставка с флажками, флагом штата Орегон, и другим флагом, но не звёздно-полосатым. Это был тот флаг повстанцев, который иногда показывают по телевизору, тот, что выглядит, как у Франции, только он сине-бело-зелёный.

– Сомневаюсь, что тот мужик до сих пор там, ведь это сегодня тянет на пожизненное заключение, – заметил Эрик.

– Ты что, не понял? – наступала Аннет. – Этот мужик должен быть из Партии, или он знает кого-нибудь из них. Он мог бы подсказать нам правильное направление.

– Если он всё ещё там, – засомневался Эрик. – Если его не арестовали, или он сам не ушёл в подполье после Кёр д'Ален. Ну и что же нам делать? Просто подойти к этому совершенно незнакомому человеку и сказать «Привет, мужик, ты можешь связать нас с Добрармией, потому что мы хотим, чтобы убили одного ниггера?» О, я уверен, что он вылезет вон из кожи, чтобы помочь нам.

– Это всё, что у нас есть, – нахмурилась Аннет.

– Лёгок на помине! – проговорил Эрик, скривив губы в горькой усмешке и глядя через дворик.

Аннет оглянулась и увидела группу учеников, выходящих из красновато-кирпичного здания и одетых в строгую синюю форму Эшдаунской академии: мальчики в брюках, а девочки в юбках и гольфах, все в синих пиджаках с эмблемой академии. В центре группы торчала огромная двухметровая фигура Лусиуса Фламмуса, этого звёздного нападающего Эшдауна и первого кандидата в призывном списке НБА.

Предки Фламмуса, видимо, были из племени ватуси или других нильских народностей. Кожа верзилы была настолько чёрной, что выглядела почти такой же синей, как материал куртки, а его череп был вытянутым, как топор, а не круглым как обычно у негроидов. В баскетбольной форме его гибкое тело с великолепной мускулатурой отличалось от типичных фигур спортсменов-негров, похожих на шкафы. Несмотря на свои громадные размеры, Фламмус двигался по площадке как молния и бросал мяч со скоростью и точностью нападающей кобры. Он хвастался, и по праву, что за всю свою жизнь ни разу не промазал со штрафного. Если Фламмус набирал менее семидесяти очков за игру, это был неудачный вечер. Фламмусу было восемнадцать лет, и он всё ещё рос. Так что спортивный врач, приставленный к нему из НБА и отвечавший за особую профессиональную программу тренировок, предсказывал, что с помощью специальных «пищевых добавок» через пару лет тот прибавит в росте ещё сантиметров пять.

Фламмус был на редкость тупым скотом, чья тупость несколько разбавлялась жестокой и порочной хитростью. В нём не было ни единого намёка на нравственность или совесть. Фламмус ел, спал и жил, ради двух вещей на земле: баскетбола и белых женщин. Он хвастался, что никогда не спал с чёрными или мексиканскими девушками. Сам Фламмус не употреблял наркотики, по крайней мере, не сильные, так как это помешало бы его баскетбольной карьере, но держал под рукой целую аптеку законных и незаконных средств для подарков на вечеринках и приманок для всех и вся белых женщин, до которых он мог добраться.

С помощью кокаина и таблеток экстази, этому черномазому меньше чем за две недели удалось подманить, соблазнить и бросить запутавшуюся и ранимую сестру Аннет, Джан. Она была на год младше сестры и только что перешла на второй год обучения в Эшдаунской академии. Джан не вняла предупреждениям и сделала ошибку, зайдя однажды вечером в ноябре в комнату Фламмуса в общежитии, за наркотиками (по словам Фламмуса) или ища какого-то примирения со своей «великой любовью», судя по бессвязной предсмертной записки Джан на айподе, которую отец позволил прослушать Аннет, но не жене. В конце этой встречи они «трахнулись на прощанье» (по словам Фламмуса), или Фламмус изнасиловал Джан (как следовало из её предсмертной записи на айподе). В результате девушка забеременела, впала в тоску и наполовину, или, скорее, больше, чем обычно, потеряла голову, что и привело её к срыву и смерти на полу комнаты отдыха в канун Нового года.

А сейчас официальный «Чёрный-Мальчик-с-Мячом из Эшдаунской академии» пританцовывал по тротуару в окружении влюблённой в него белой тусовки, смеясь, придуриваясь, подшучивая и болтая в своём лучшем стиле гангста-рэпа. Он совершенно не замечал, что двое белых смотрят на него через двор с ненавистью в глазах и беспощадной жаждой смерти в сердцах. Когда Фламмус со свитой свернул за угол, Аннет сказала:

– У меня пятый урок французский и шестой – самоподготовка, которые я могу пропустить.

– А у меня шестой – спорт, который я с радостью пропущу, чтобы не смотреть, как эта обезьяна хвастает перед всеми нами, насколько у него больше приёмов, чем у неумех, – сказал Эрик.

– Как ты насчёт поездки в Вудберн? – спросила Аннет.

– Да, – согласился Эрик.

Было около четырёх часов дня, когда они подъехали к заправке с вывеской «Наладка и смазка Джарретта» в Вудберне. Солнце уже садилось, орегонское небо ещё синело, и довольно захудалая заправка освещалась бледным светом бодряще-холодного зимнего вечера. Ребята сидели в белом «лексусе» семьи Риджуэй, который, по мнению Аннет, подходил для этой поездки. И наблюдали, как мужчина средних лет, с длинными волосами, в джинсах и замасленной клетчатой ковбойке заправлял бензин клиентке и проверял масло.

– Это его ты запомнила? – спросил Эрик.

– Это он, – кивнула Аннет.

– Ты уверена?

– Уверена.

– По-моему, ты сказала, он старый?

– Он и есть старый, – сказала Аннет. – Ну, старый, по сравнению с нами.

– Хорошо, как ты хочешь это сделать? – спросил Эрик. – Бензин нам не нужен, может, начать с намёков, рассказать пару анекдотов о ниггерах, что ли?

– Давай просто это сделаем, Эрик. Она повернулась и посмотрела на него. – Эрик, последний звонок. Можешь, по крайней мере, остаться в машине. Ты знаешь, я спрашиваю, не потому, что сомневаюсь в тебе. А потому что люблю тебя и должна дать тебе последнюю возможность отказаться.

– Я знаю, – ответил Эрик, открывая дверь машины. – И я люблю тебя, Аннет. Теперь давай посмотрим, можно ли схлопотать себе пару пожизненных сроков.

Они вышли из машины, когда клиентка уехала, и подошли к «старику».

– Чем я могу вам помочь, ребятки? – дружелюбно спросил тот.

При ближайшем рассмотрении это оказался худощавый мужчина среднего роста, с длинными, белокурыми с проседью волосами под старой и испачканной бейсболкой. Он смотрел на ребят сквозь дешёвые очки в проволочной оправе с толстыми пластиковыми линзами. Они опустили взгляды и заметили странную татуировку на его правой руке между большим и указательным пальцами в виде алмаза с грубыми буквами «AB» над ним. Ребята догадались, что это тюремная татуировка[39]39
  Видимо, от начальных букв английских слов «Арийское братство» – Прим. перев.


[Закрыть].

– Это прозвучит странно, сэр, но мы пытаемся кой-кого найти, – начал Эрик. – Я думаю, вы могли бы помочь нам.

– И кто это может быть? – вежливо спросил мужчина.

Аннет шагнула вперед.

– Ладно, послушайте, я скажу вам прямо, о чём речь. Сэр, меня зовут Аннет Риджуэй. А его – Эрик Селлерз. Вы, конечно, вообще не помните меня, но года два назад мы с отцом останавливались здесь на вашей станции на несколько часов, чтобы починить нашу машину. Когда я была здесь, то увидела за вашей стойкой вон там небольшую подставку с флажками на ней. Был флаг штата Орегон и трёхцветный флаг, бело-сине-зелёный. И ещё несколько экземпляров газеты «Северо-Западная Республика» в вашем зале ожидания. Думаю, вы догадываетесь, кого мы ищем. Так мы оказались в нужном месте?

Пока Аннет говорила, мужчина перед ними изменился. Это изменение невозможно было описать, разве что после её слов мужчина, казалось, стал твёрдым и настоящим. Когда Аннет начала говорить, это был человек из плоти и крови. А когда закончила, он молча превратился в человека из стали.

– Хочу вас спросить, – обратился он к ребятам тихим голосом, который заставил их почти онеметь от ужаса. Он не повышал голоса и не делал никаких угрожающих жестов, но вдруг они оба поняли, что попались. – Кому ещё вы говорили обо мне и об этом месте?

– Никому, – ответила Аннет.

– Мы никому не говорили, – подтвердил Эрик.

– Я понял. Так вы, поганые богатые детишки, имеете наглость заявляться на мою работу и намекать, что я – какой-то там расист-террорист? Вы думаете, что я ненавижу людей из-за цвета их кожи или национального происхождения? Что я в некотором роде нелоялен по отношению к Соединённым Штатам Америки? Вот что я вам скажу. Вы оба вернётесь в свой чёртов «лексус» и уберётесь отсюда. И пусть никто из вас никогда не попадается здесь снова мне на глаза. Я ясно выражаюсь?

– Да, сэр, – с трудом ответила Аннет. Внезапно она поняла, что этот человек взвешивает в уме, убить их с Эриком или нет.

– Да, ладно, мужик, мы ошиблись, – пробормотал Эрик. – Не в обиду, хорошо, мужик? Порядок, мы уходим. Просто успокойся, ладно?

Оба попятились и вернулись в «лексус». Эрик завёл машину, и тут вдруг раздался стук в окно. Он опустил стекло. Мужчина наклонился и сказал, обращаясь к ним обоим:

– Слушайте, я не знаю, в какую игру, чёрт возьми, вы, детишки, играете. Но хочу дать вам совет. Что бы вы ни делали, прекратите. Я понял одно, в очень молодом возрасте, в вашем возрасте, по сути, что если ищешь неприятности, то найдёшь их. Не надо вам искать парней[40]40
  Видимо, добровольцев. – Прим. перев.


[Закрыть]. Потому что, если вы продолжите, то кто-нибудь, не такой приверженный к нашей великой стране, как я, может позвонить кое-куда, а потом парни разыщут вас. Вы же не хотите этого. Поверьте, не стоит этого делать.

Он повернулся и пошёл прочь, а Эрик быстро рванул «лексус» с заправки.

А мужчина вошёл внутрь заправочной станции, открыл ящик, достал мобильный телефон и набрал номер. Ответил мужской голос.

– Шуга Шек.

– У вас остались ещё те пончики с желе, которые посылали мне на прошлой неделе? – спросил мужчина с заправки.

– Много, – сказал человек на другом конце. – Вам нужно ещё?

– Да. Мне нужны пончики, прямо сейчас.

Он отключил телефон. «Чёрт!» – подумал он про себя, оглядывая заправочную станцию. «Я прожил здесь десять лет, а теперь должен бежать из-за пары чёртовых ребятишек!»

А в «лексусе» Эрик с Аннет были настолько потрясены встречей на станции, что через несколько перекрестков до междуштатного шоссе зашли в кафе «У Денни»[41]41
  Сеть круглосуточных кафе быстрого обслуживания – Прим. перев.


[Закрыть] выпить кофе и быстро «усвоить холестерин».

– Боже, – прошептал Эрик, когда они сели в задней кабинке, нанося себе смертельный вред кетчупом на тарелках, полных жареных вкусняшек. – По-моему, крылья ангела смерти просто коснулись наших плеч. Клянусь, я подумал, что этот тип убьёт нас! И не из-за того, что он сказал, а как посмотрел на нас! Может быть, в тот момент у него просто не было под рукой пушки, и поэтому мы уцелели. Думаю, ты права, Аннет. Он из Добрармии!

– Тише! – сердито прошептала Аннет. – Да, я тоже так считаю, но не похоже, что они выслушают нас.

– Разве можно их винить? – спросил Эрик. – Двое совершенно незнакомых типа сваливаются им на голову из ниоткуда с просьбой убить какого-то парня? Я имею в виду, что знаю, что они этим занимаются, но представляю, как это выглядит с их стороны. Почему они должны нам доверять?

– Да, признаю, это была глупая мысль, – вздохнула Аннет. – Но это была наша единственная возможность их найти.

– Ну, хорошо, во всяком случае, мы попытались, – согласился Эрик. – И что теперь? Может, нам удастся добиться, чтобы Лусиуса арестовали за наркотики? Ты знаешь, всё то дерьмо в его комнате в общежитии по-прежнему незаконно. Может, испортим ему баскетбольную карьеру.

– И ты думаешь, что кому-нибудь не наплевать, что у него есть наркотики? – устало спросила Аннет. – До тех пор, пока он сам не подсел на них и не испортил свой бросок в прыжке? Портлендские полицейские ничего не станут делать и просто посоветуют нам поговорить с охранниками кампуса, а те отпустят примата по приказу декана, как всегда делают. Они же не возражают, чтобы девчонки оставались на ночь в его комнате в общежитии. Что они думают, чем он занимается с ними, играет в фанты? Никто не собирается помогать нам, и никто ничего с ним не сделает. Эрик, Фламмус – неприкосновенный. Он может вытворять всё, что ему заблагорассудится, пока играет в чёртов баскетбол. И ты это знаешь.

– И он тоже знает, – проворчал Эрик. Ярость и ненависть снова начали вскипать в его сердце, когда он вспомнил как высокомерный, ухмыляющийся человекообразный обнимал Джанет Риджуэй. – Я думаю, меня это страшно бесит. Фламмус знает, что он может делать всё, что захочет, и просто воспринимает это как должное. Как будто он «царь зверей» в Эшдаунской академии, потому что умеет прыгать с мячом. Он принят в одну из самых закрытых подготовительных школ в стране, хотя с трудом может написать свое имя, и всё только потому, что умеет кидать мяч. У негроида собственные специальные преподаватели и целый гарем белых девчонок-поклонниц, делающих за него все домашние задания, только потому, что он умеет стукать мячом об пол. И он, наверно, окончит академию с более высоким средним баллом, чем ты или я, только потому, что умеет бросать мяч.

Белые девочки для него только одноразовые вещи, как пустые банки из под напитка на выброс, как только он их опустошит, умственно и сексуально. Они просто обслуга Большого-Чёрного-Подлого-Орущего-Игрока-в-Ниггербол. Ниггеру совершенно неважно, кому он делает больно, потому что боль и страдания белых детей и людей в Америке больше не в счёт. В любом случае дочери белых – просто сексуальные игрушки для удовольствия грязнокожих, так кто о них вспомнит? Ему неважно, что он сделал с тобой, твоими родителями или со мной, когда отнял у нас Джан. Фламмус, наверно, даже не подозревает о твоём существовании.

– Нет, – прошептала Аннет, глядя на угол стола, когда в её голове мелькнула мысль. – Нет, не думаю, что он знает, ведь так? А знаешь, Эрик, может, ты и прав. Я думаю, что ты здорово угадал.

Она посмотрел на него.

– Сейчас я раздумываю над всем, что Джан рассказывала мне, над всем, что мы могли узнать об их отношениях, если это можно так назвать, и, наверно, ты прав. Даже если я хожу в ту же школу, что и девушка, которую он убил, не думаю, что Фламмус вообще догадывается о моём существовании. Он никогда не показал этого. Никогда не здоровался со мной в залах и не пытался поболтать или втянуть меня в свой маленький круг шлюшек. Он любит молоденьких и свежих, таких как Джан. Думаю, я для него просто очередная тупая блондинка, каких он видит вокруг, и на которую у него может хватить или не хватить времени, чтобы позвать к себе, перед тем, как пойти играть в баскетбол за «Дьюк». Не думаю, что он вообще знает, кто я такая.

– И что? – с подозрением спросил Эрик. Он смутно догадывался, куда клонит Аннет, и это ему не нравилось.

– Поэтому я могу сблизиться с ним, – невозмутимо ответила Аннет. – Могу заставить его поверить, что я – шлюха, как и все остальные. Могу украсть один из пистолетов папы, остаться с Фламмусом наедине в его комнате в общежитии и убить его.

– И что произойдёт с тобой после этого? – спросил Эрик.

– Я знаю, это рискованно. Именно поэтому я не просто украду пистолет, чтобы подойти к Фламмусу в кафе или в спортзале и пристрелить его. Я уложу его в его комнате в общежитии и заявлю, что он пытался меня изнасиловать. Защищаясь, а кто в это не поверит, с его-то репутацией?

– Значит, ты просто так пойдёшь в комнату в общаге с парнем, который, как знает вся школа, дал наркотик и трахнул твою сестру, который довел её до самоубийства? С пистолетом в сумочке, и, наконец, застрелишь его в целях самообороны? – спросил Эрик. – Никто на это не купится, Аннет. Ты лишишь Эшдаунскую академию её призового ниггера – игрока в баскет и миллионов долларов помощи от НБА на кормёжку и уход за ним, разозлишь администрацию школы и 50 миллионов баскетбольных болельщиков, которые пускают слюни в ожидании, когда этот выродок появится на экранах телевизоров. И ты думаешь, что просто убежишь прочь на цыпочках, как фея Динь-Динь? Аннет, допустим, что твой отец адски богат и сможет нанять для тебя чудо-адвокатов, которые, может быть, выручат тебя, после двухсотдневного судебного процесса, при условии, что никто ни разу не произнесёт слово на букву «Н» [42]42
  Слово «ниггер» – черномазый в США запрещено. – Прим. перев.


[Закрыть]в ходе судебного разбирательства.

Но за это время ты разоришь и испортишь репутацию отца и, вероятно, твоя мама от переживаний попадёт в психушку. Ты изваляешь имя Джан в грязи и увековечишь этот последний несчастный год её жизни в каждом грязном телевизионном ток-шоу, сделаешь её имя равнозначным сексу, наркотикам и подростковым самоубийствам во всём мире, куда только добрались «Си-Эн-Эн», «Фокс Ньюс» и «Корт ТВ», во всю эту проклятую мерзость! Расовая сторона будет особенно возбуждающей. Я обещаю тебе это, Аннет, ведь ты действительно соблазнительна и будешь выглядеть так обаятельно, входя в суд и выходя из него и сидя за столом ответчика перед камерами, а миллионы извращенцев будут вожделеть тебя, и вся клоака этой страны будет плясать на останках Джан. Боже, Аннет, ты что, не понимаешь, чего добьёшься своим поступком для себя и всех нас?

Аннет посмотрела на него глазами, мокрыми от слёз.

– Да. Мне очень жаль, Эрик, но я должна это сделать. Сейчас только одно живёт в моём сердце и душе. Моя сестра была истерзана до смерти этим чёрным скотом, и он не имеет права на жизнь. Папа говорит, что мы должны просто научиться не замечать, когда чёрный или жёлтый мясник приходит в загон, чтобы утащить кого-нибудь из нас, бледнолицых свиней, на убой. Нет! Нет, я с этим не смирюсь! Никогда! Скот отнял у меня Джан и навечно уложил её в яму в земле, и я убью его.

– Нет, не ты, – мягко сказал Эрик. – Его убью я. Теперь послушай меня. У меня нет возможности достать пистолет, так что тебе придётся подрезать для меня один из пистолетов твоего отца. С этим порядок. Я бываю в вашем доме довольно часто, и, если дело пойдёт плохо, смогу утверждать, что пистолет украл я. Это всё, что тебе нужно сделать, Аннет, просто достать мне ствол и немного патронов. Я ещё не придумал, как всё сделать, и надо составить план. Ведь я вроде хочу уцелеть и жениться на тебе, чтобы родить маленькую девочку, которую мы назовём Джанет, но я сделаю это.

– Мы сделаем это вместе, – взяла его за руку Аннет.

Эрик решил не начинать долгий и утомительный спор, потому что хорошо понимал его бессмысленность.

– Ладно, – вздохнул он. – В самом деле, разве сложно устроить убийство черномазого? Добрармия всё время это делает.

* * *

Спланировать убийство оказалось намного сложнее, чем они думали. Аннет предложила пойти в местный видеомагазин и взять напрокат большую стопку дисков с записями телесериала «Изучение места преступления» и его многочисленных продолжений, популярных в прошлом десятилетии, для изучения методов работы судмедэкспертов, которые могли бы быть использованы против них полицией.

– Нет, не напрокат, – поправил Эрик. – Если мы возьмём их на наши карточки, то с самого начала оставим след. То же самое с загрузкой сериала на наши компьютеры. Тебе нужно пойти к банкомату, снять наличные, а потом мы поделим их, и каждый из нас сходит в разные торговые центры в Портленде и купит только по одной серии в каждом видеомагазине, чтобы никакой продавец не запомнил, как мы подошли к прилавку с целой кипой этих дисков. Потом мы изучим каждую серию и сделаем заметки, а когда закончим, то выбросим все диски в какой-нибудь мусорный бак. Нет, в разные баки. Никто не должен знать, что мы интересовались, как шлёпают людей.

Ребята так и сделали и в основном выполнили своё исследование за два выходных в комнате отдыха в подвале дома Аннет. В той самой, где умерла Джан, что Аннет посчитала укрепляющим решимость и символически верным. Эрик успокоил встревоженных родителей Аннет субботним вечером, когда Рей отвел его в сторону во время ужина и нерешительно намекнул на презервативы.

– Не в этом дело, сэр, – сказал Эрик. – А если даже и так, то я могу купить сколько угодно презервативов в школьных автоматах. – Нет, мы с Аннет просто проводим вместе как можно больше времени, пытаясь снова прийти в себя, ну, вы понимаете, о чём я говорю. Просто смотрим телевизор и разговариваем.

– В…. этой комнате? – нерешительно заметила Лоррейн Риджуэй.

– Да, я понимаю, и сначала это меня немного беспокоило, но я думаю, что Аннет хочет пережить и справиться с этим прямо там, – ответил ей Эрик. – Слушайте, народ, надеюсь, вы понимаете, что я не сделаю Аннет ничего плохого. С неё уже достаточно горя.

– Мы знаем это, Эрик, – благодарно проговорил Рей. – Я очень рад, что у неё есть ты, её же возраста, чтобы помочь ей пройти через всё это.

– По-моему, если вы дадите нам некоторое место и время, она успокоится и придёт в себя, – проговорил Эрик с искренней заботой. – Мы работаем, так сказать, над некоторыми проблемами гнева.

– Спасибо, Эрик, – с облегчением улыбнулась мать Аннет.

К счастью, никто из родителей не входил к ним и не узнал, что именно они смотрели и какие делали заметки. В понедельник утром диски с сериалами преступлений попали в мусорные баки по всему городу, и в тот же день Эрик и Аннет встретились в школьной библиотеке, чтобы сравнить заметки.

– Так что мы получили из всего этого кроме двадцати трех часов политкорректности и, может, часа стоящей информации? – спросила Аннет.

– Пара мыслей пришла на ум, – ответил Эрик. – Прежде всего, желательно убивать вне помещения, а не внутри, лучше всего где-нибудь в лесу. На открытом месте группе судмедэкспертов гораздо труднее работать, и намного больше шансов, что погода, животные и тому подобное повредят улики. При убийстве в помещении всё слишком замкнуто. Почти все улики эксперты могут найти там в одном месте.

– Принято, – деловито проговорила Аннет. – Во-вторых, обязательно нужно избавиться от пистолета. Хороший адвокат может отбить почти всё, за исключением ДНК и привязки к орудию убийства.

– Это слабое место, – подчеркнул Эрик. – Может, нам не использовать один из пистолетов твоего отца, а попробовать достать откуда-нибудь свой? Я знаю пару нарков которые, возможно, смогут свести меня с Бабом.

– Ну, не думаю, что так до сих пор называют нелегальных торговцев оружием, – возразила Аннет. – А если когда-нибудь и называли, то это было в Нью-Йорке. И по телевизору, как ты помнишь. Но если мы и купим пистолет, то это сделает нас зависимыми от человека, у которого мы его получим, и он сможет опознать любого из нас. Мой папа не тупой и если узнает, что мы сделали, то озвереет, но полиции нас не сдаст.

– Да, всё правильно, – вздохнул Эрик. – Какой из пистолетов мы заберём? Сколько пистолетов у твоего папы?

– Четыре, – ответила Аннет. – Ещё пара дробовиков, винтовка калибра 5,6 мм и винтовка для охоты на оленей. Он купил их несколько лет назад, до того как стало нужно подписываться собственной кровью и предоставлять всю свою биографию, начиная с детсада, на бланке БАТФЕ, чтобы владеть огнестрельным оружием на законных основаниях. Я не знаю, зарегистрировано или нет это оружие в полиции или правительственных агентствах. У него револьвер «Ругер» калибра 5,6 мм, «Магнум» с укороченным стволом калибра 9 мм, ковбойский револьвер калибра 11 мм и немецкий «Люгер», который, по его словам, мой прадед привёз на память со Второй мировой войны. Какой из них ты хочешь?

– Опытные убийцы-бандиты и люди Добрармии, очевидно, всё время применяют пистолеты калибра 5,6 мм и с близкого расстояния, но я – не опытный убийца. Фламмус – здоровенный ниггер, и мне нужна такая штука, что свалит его с одного выстрела, а вторым я его прикончу. Не хочется, чтобы раненый скот бросился на меня. А каким из пистолетов твой отец меньше всего пользуется? – спросил Эрик.

– Он часто берёт с собой в поездки револьвер 9-ти миллиметрового калибра. И получил специальное разрешение на него, потому что такой богач, как он, и такое важное лицо в банковском деле, может стать целью террористов. Не знаю, есть ли у нас патроны для «Люгера», ведь он старый, и вообще может не выстрелить. А 11 мм ковбойский револьвер не подойдёт? Папа говорил мне как-то, что он называется «Кольт-миротворец». Это точная копия старого револьвера с Дикого Запада, и я помню, что у нас есть к нему коробка патронов калибра 11 мм. Не знаю, как часто папа следит за ним. Некоторое время он не хватится револьвера. А когда хватится, то догадается и никогда не будет доверять мне и относиться как прежде, но не донесёт на меня. И не скажет маме.

– Тебя это устраивает? – с любопытством спросил Эрик.

– У меня нет выбора, – пожала она плечами. – Нам нужно повременить с кражей пистолета до последней минуты, чтобы папа не обнаружил пропажу слишком рано. Но мы должны ещё проверить бой и убедиться, что он работает.

– И тогда «Иппи ки и яй»! – издал ковбойский клич Эрик. – После дела нам придётся выбросить пистоль в реку.

– Не в реку, – поправила Аннет. – Полицейские тралят реки вдоль берегов и под мостами вокруг Портленда в поисках оружия Добрармии примерно раз в неделю, вверх и вниз по берегам Колумбии до Лонгвью и Даллеса. У них металлоискатели и всё такое. И там они будут искать в первую очередь.

– Верно, я и забыл. Хорошо, понятно. Потом я заберу пистолет домой в мастерскую моего отца в подвале. У него есть там всё, в том числе лазерный резак по металлу. Я отрежу ствол, а затем порежу его на кольца размером с прокладку в кране, так что баллистики никак не смогут сделать контрольный выстрел и сравнить с пулями, убившими Фламмуса. Потом разрежу сам револьвер на четыре-пять неузнаваемых частей и разбросаю эти части по разным мусорным бакам по всему городу. Мне понадобится почти весь вечер, но мои родичи привыкли, что я часами мастерю там разные вещицы. Так мы избавимся от револьвера.

– Принято, – сказала Аннет. – Раз ты собираешься стрелять, то надень одноразовые перчатки, рубашку с длинными рукавами, чтобы задержать любую пыль от вспышки, и нельзя было найти остатки пороха на твоих руках с помощью парафина. Перчатки и рубашку тоже нужно будет уничтожить.

– Принято, – сказал Эрик. – Таким образом, после всего этого нам, похоже, осталось заманить Фламмуса в парк или куда-нибудь в лес.

– Я беру это на себя, – повторила Аннет.

– Ты знаешь, мне до сих пор это не нравится, – нахмурился Эрик. – Ладно-ладно, не будем снова к этому возвращаться. Ты выманишь его в какие-нибудь кусты, я его подкараулю, застрелю, потом мы разбежимся в разные стороны, а я избавлюсь от револьвера, рубашки и перчаток. Но смотри, чтобы тебя не увидели с ним, потому что тогда ты будешь первой, к кому потом нагрянет полиция. Наверное, тебя всё равно допросят, из-за Джан, так что тебе тоже нужно алиби. Если кто-то увидит вас вдвоём, это будет означать, что придётся отказаться от этого плана и придумать другой.

– Согласна, – кивнула Аннет. – Я решилась на это, Эрик, но было бы гораздо приятнее, чтобы в результате я не вышла из тюрьмы с головой, белой, как снег, если вообще вышла. Как мы застанем его одного? Просто любое место не подходит, оно должно быть довольно близко, чтобы, я могла выманить его туда к тебе, и сделать всё это, не садясь с ним в машину. Каждый раз, садясь в машину, оставляешь что-то своё, что умные судмедэксперты могут найти. Для них твоё нахождение в машине жертвы или жертвы – в твоей, почти так же хорошо, как и поимка тебя со стволом.

Эрик вздохнул.

– Да. Вот проблемка. Фламмус почти никогда не бывает один, только ночью в своей комнате в общаге, да и то половину времени с кем-нибудь в компании. Знаешь, когда он приехал сюда, то потребовал себе комнату без соседа, чтобы можно было «водить сук», как он выразился? И в Эшдауне ему без звука дали комнату. По-моему, эта чёртова школа почти так же виновна в смерти Джан, как и сам Фламмус.

– Эта школа, и всё, что она олицетворяет, – сердито проворчала Аннет.

– В любом случае мы должны застать Фламмуса одного, ты подманишь его ко мне, я убью. И мы сделаем ноги, значит, наши машины должны быть недалеко. Мы не можем подойти к нему в любом месте на территории школы, потому что здесь полно чёртовых камер видеонаблюдения. Вон прямо сейчас одна смотрит на нас. И потом, мы должны кокнуть его вечером. При дневном свете валить его страшно рискованно. Любой случайный свидетель слишком хорошо нас разглядит.

– Ты должен надеть лыжную маску, как в Добрармии, особенно если мы собираемся свалить всё на них, – заметила Аннет.

– Ну да, я думаю, ты права, но…

– Что «Но»?

– Невозможно в лыжной маске легко подойти к этому чугунку и шлёпнуть его, потому что это значит, что ты рискуешь больше меня, – недовольно сказал Эрик.

– Очень мило и по-рыцарски с твоей стороны, дорогой мой, и очень глупо, – довольно засмеялась Аннет. – Брось свои мужские замашки, мачо, достань маску, надень её и потом уничтожь вместе с рубашкой, перчатками и пистолетом.

– Если разговор о Добрармии, то как мы повесим на них это дело, чтобы полицейские начали вместо нас искать «спуки»? – спросил Эрик.