Текст книги "Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи"
Автор книги: Г. Амирьянц
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 42 страниц)
Трудно переоценить и роль ЦАГИ в решении проблем аэродинамики, динамики, прочности, акустики ВКС...
... В испытательной работе есть специальности не очень приметные, но совершенно необходимые и порой столь же сложные, опасные и героические, как и другие. У борт-операторов ЛИИ – своя
школа, свои традиции. Одного из них, Виктора Ивановича Павлова, я знаю лучше других, и расскажу, хоть мимолетно, и о нем.
Много в качестве борт-оператора Павлов летал с С. Н. Анохиным. В частности, на Як-25 они вели наблюдения и съемку заправки самолетов в воздухе. Полеты эти, как и всякие полеты в плотном строю, требовали от летчика не только особого, специфического мастерства пилота, но и особой наблюдательности, мгновенной реакции. Из своей задней кабины оператор мог видеть, что голова пилота впереди него постоянно и быстро поворачивалась то влево, то вправо. Ясно, что пилоту с одним глазом пилотировать машину в таких условиях было особенно сложно, но Павлов поражался тому, насколько близко и аккуратно они подошли к объектам съемки.
При всей сложности и, порой, опасности работы бортового оператора она, по ощущению Виктора Ивановича, далеко не всегда была столь активной в процессе испытаний, чтобы утолить в должной мере его личное желание сделать возможно более весомым свой вклад в общее испытательское дело. На его счастье, если говорить о моральном удовлетворении, нашлось более чем активное дело в полетах и для него, хотя при этом ему не приходилось управлять самолетом. Нашлось такое памятное дело и на земле -главным образом при испытаниях на себе катапультных средств покидания летательных аппаратов в аварийной ситуации.
"со слезами" внутри себя, и мало кто из них в последующей жизни находит себя в столь же масштабном деле. Были и такие (и среди них выдающиеся летчики), кто спивался, терял звезды Героев, терял и в переносном, и в буквальном смысле этого слова, но были и те, кто тихомирно удалялся на пенсионный покой дачной жизни. Анохин был уникален и в конце своей жизни. Он занялся практически совершенно новым не только для себя, но и для страны делом и стал в нем признанным авторитетом и общим любимцем.
4. К О С М О С
КОРОЛЕВ
В новом повороте жизни Анохину помог, как это бывало у него уже не раз, родной планеризм. Помогли торжества, посвященные 40-летию отечественного планеризма. Вряд ли какое-либо другое движение в нашей стране оказало столь большое влияние на судьбы отечественной авиации, да и ракетно-космической техники, как массовое увлечение в 1930-е гг. планеризмом. Многие выдающиеся деятели авиации и космонавтики нашей страны через всю жизнь пронесли любовь к планеризму, и навсегда их объединило увлечение юности.
Поэт Феликс Чуев, увидев в старом "Огоньке" за 1925 г. фотографию четырех молодых летчиков, отправлявшихся на слет в Коктебель, "вычислил" кто они, и в своей книге об Ильюшине написал такие строки:
Три Сергея и Олег -Летная эпоха.
Солнце поровну на всех Делится неплохо.
Ошибка лишь в том, что и Анохин, и Королев вступили в мир планеризма несколькими годами позже Ильюшина и Антонова, в конце 20-х – начале 30-х годов...
В 1925-м они физически не могли стоять рядом. Но духовно эти, столь разные люди, были рядом, кажется, всегда. Наделенные одинаково ярким талантом, они сумели отдать людям все то тепло и свет, которыми их щедро наделила мать – природа.
В организации торжеств в декабре 1963 г., посвященных празднику планеристов, Маргарита Карловна Раценская как председатель Всесоюзной планерной секции приняла самое активное участие. На встречу в зале гостиницы "Юность" приехали С. П. Королев, О. К. Антонов, П. В. Цыбин, М. А. Тайц, В. М. Титов – всех не
перечесть. Вместе с Королевым была его жена Нина Ивановна и космонавты – Гагарин, Быковский... Королев поцеловал Маргошу в щечку и спросил: "Ну, как жизнь-то?" Она ответила: "Плохо! Сергея Николаевича ограничили, Нюхтикова Михаила Александровича ограничили, списывают...".
Летчик-испытатель М. А. Нюхтиков, как и Анохин, имел крепкое здоровье и просил врачей, а потом и Туполева "дать возможность полетать хотя бы до 60 лет". Но не уговорил. Анохин и Нюхтиков, по свидетельству их вдов, даже устроили скандал в Центральном научноисследовательском госпитале (ЦНИИАГ) из-за чрезмерно строгих требований врачей, решивших списать их с летной работы. Хотя в любой другой ситуации эти два человека, мягких, спокойных и уважительных, не были способны повысить голос на кого бы то ни было. Раценская пыталась через давнего знакомого летчиков, ответственного работника ЦК Е. М. Жмулина защитить летчиков, но -безуспешно. И вот встреча с Королевым... Он выругался и сказал: "Я Сергея беру к себе. Он мне нужен. Я его еще и раньше думал взять...".
Так Анохин оказался у Королева, в совершенно новом для себя кругу проблем. Неоценимы свидетельства о "космическом" этапе жизни Анохина его давнего друга Павла Владимировича Цыбина. Незадолго до своей смерти он неоднократно в наших разговорах на разные темы возвращался к этому. Цыбин был уже заместителем Королева, уже слетал в космос Гагарин, когда Сергей Павлович вызвал Павла Владимировича и сказал: "В дополнение ко всем твоим другим заданиям хочу дать тебе еще одно поручение..." "Какое?" "Нам надо будет готовить космонавтов, бортовых инженеров, исследователей космических станций. Как ты думаешь, может, нам организовать отдел и пригласить Анохина?.." И Королев, и Цыбин знали, что
Анохину предстояло вскоре уйти с испытательной работы в ЛИИ, и они решили привлечь его к подготовке космонавтов. Во вновь созданном отделе проводилась, в основном, теоретическая подготовка будущих космонавтов. А летная тренировка и более тщательная специальная подготовка проводились затем в Центре подготовки космонавтов. Анохину активно помогал в новой, интересной работе Цыбин. Он же предложил Королеву, чтобы новый, трехместный аппарат, будущий "Союз" испытал в космическом полете сам Сергей Николаевич. Анохин уже загорелся желанием слетать на корабле, и это казалось реальным.
Однажды Цыбину позвонил Королев: "Павел, ты что там
делаешь?" "Господи, у тебя каждый день по 20 заданий – не успеваю выполнять", – ответил Цыбин. "Анохин у тебя?" "Да!" "Приезжайте ко мне!"
Территории в Подлипках, на которых работали Цыбин с Анохиным и Королев, разделяла железная дорога. Анохин предложил Цыбину не вызывать машину, а поехать на его мотоцикле. На этом мотоцикле Сергей Николаевич ежедневно прикатывал в Подлипки из Кратова, с дачи. Ему это нравилось больше, чем ездить на автомобиле – он любил мотоцикл особо. Цыбин охотно согласился, и вскоре они, накрывшись общим плащом от накрапывавшего дождя, прибыли на основную территорию и въехали в нужные ворота. "Ну, здрасте, старые мыши, – весело встретил их Королев. -Кто-нибудь один из вас или вдвоем придумали, чтоб Анохину лететь первым на испытания?" Цыбин признался: "Инициатива – моя. Но я знаю, что Сергей Николаевич с удовольствием это сделает – слава богу, сколько первых машин он испытал, и сложных машин..." "Нет, – возразил Сергей Павлович, – у меня принцип такой: пока я не отработаю эту машину досконально в автоматическом режиме, до тех пор я человека на нее не допущу... А вот вы, я знаю, на мотоцикле к девкам ездите... Мне все известно..." Оказалось, что Королев видел их в окне подъезжавшими к его корпусу...
Цыбин отверг домыслы, будто Королев хотел запустить Анохина в космос до Гагарина. Но подтвердил, что хотел это сделать на корабле "Союз". И Маргарита Карловна была абсолютно убеждена: если б не умер Сергей Павлович Королев, Анохин несомненно полетел бы в космос. Павел Владимирович подчеркивал также неоднократно, что хотя Анохин сам в космос не слетал, трудно переоценить то, что он сделал в подготовке к таким полетам других, молодых людей. Многие космонавты называют себя учениками Анохина. Это верно вдвойне. Потому что многие космонавты вылетели самостоятельно на спортивном самолете в подмосковном аэроклубе при непосредственном участии в их летной и парашютной подготовке Анохина. Кроме того, Сергей Николаевич много сделал для профессиональной подготовки космонавтов непосредственно к космическому полету.
Раценская рассказывала: «Полету Сергея Николаевича
воспрепятствовали обстоятельства. Н. П. Каманин, командир
космонавтов, только что ушел из ЦК ДОСААФ, где он возглавлял отдел авиации, и как-то позвонил мне: "Маргарита Карловна, как же Вы можете разрешить Сергею Николаевичу думать о полете в космос в таком возрасте? Я бы тоже хотел лететь..." Мне было, что сказать этому летчику-герою, летавшему на Р-5 на Севере, а после того восседавшему в креслах, но я была деликатна: "Это дело Сергея Николаевича". Потом Анохин прошел, и отлично прошел, все тренировки и испытания, даже не вынимал глаз при проверке на центрифуге. Он был абсолютно готов к полету. А полетел на "Союзе" не он, как планировалось, а другой. Не знаю, "перебежал ли кто дорогу" Анохину. Этого я не знаю. Возможно. Но точно я знаю другое: встали поперек военные! Они не хотели терять своего влияния в этом. Можно понять и Каманина. Его негативное отношение к Анохину как космонавту диктовалось не только возможной завистью среднего летчика, но и осторожностью: зачем ему космонавт – "старый" человек, да еще одноглазый, когда у него есть здоровые ребята, за которых, не дай бог, что случится, никто особо не спросит...».
Слушая Маргариту Карловну, я вспомнил то, что мне рассказывали Павел Владимирович Цыбин, а также космонавты о дружбе Королева и Анохина в последние годы их жизни. Раценская в ответ заметила: "Господи! Королев не садился за стол без Сережи. Они обедали вместе в одной столовой. Королев очень любил Анохина..." Когда я сказал, что Анохина, своего наставника, обожали и космонавты, Раценская ответила: "Ну, они и сейчас его помнят и чтут. Они и обо мне не забывают, понимая о материальных трудностях нынешнего времени. Притом, делают это деликатно. Например, их НПО "Энергия" наладило выпуск отличных кухонных комбайнов – дефицит. Они мне его принесли и говорят: «Мы все его купили по умеренной цене – около 1000 рублей, а при необходимости его можно сейчас продать за 5000 рублей. Мы, наверное, так и сделаем". Они так теперь живут – весьма скромно. И помнят о семье Анохина...».
Работая над книгой об Анохине, я узнал совершенно нового для себя, и, возможно, для многих других, Королева. Во многом началось это с телефонного знакомства с его вдовой, Ниной Ивановной Королевой. Впервые о Нине Ивановне я узнал от Маргариты Карловны Раценской. И она, и Сергей Николаевич, как уже говорилось, хорошо знали Сергея Павловича по планерным слетам в 1930-е гг. Командировка Анохина в Турцию перед войной, арест Королева, война и напряженная послевоенная работа обоих: Анохина в качестве испытателя авиационной техники и Королева как создателя ракет -надолго развели обоих. Но в конце жизни Анохина их пути вновь сошлись. Нина Ивановна Королева знала Анохина как руководителя отряда космонавтов-инженеров ОКБ Королева, притом знала с самой лучшей стороны. Человек исключительно сдержанный и не щедрый на особо высокие оценки кого бы то ни было, она неизменно об Анохине отзывалась охотно и как о человеке высшей порядочности. Узнав Нину Ивановну поближе, узнав ее весьма строгое отношение к окружавшим Королева людям, среди которых были личности и выдающиеся, можно понять, что эта оценка весьма дорога. При жизни Сергея Павловича Анохин не бывал у него дома никогда. Но она знала, что на работе, по делу, связанному, главным образом, с проблемами пилотирования космических кораблей, Королев призывал его очень часто, был дружен с ним и звал просто – Сережа. Дома у Королева даже ближайшие сотрудники, так же, как знаменитости из Академии наук или Главные конструкторы, бывали крайне редко. По-видимому, дом Королева, раньше всех приезжавшего на работу и позже всех уезжавшего с нее, часто и длительно бывавшего на полигонах, в командировках, был единственным местом, где он мог хоть немного отдохнуть, уединившись. Анохин приехал к Нине Ивановне лишь однажды, после того, как Сергея Павловича не стало. Приехал с молодым космонавтом из Подлипок, еще не летавшим в космос. Уже тогда Нина Ивановна оценила и сердечность, и такт, и скромность своих замечательных гостей.
Потом состоялась еще одна встреча с Анохиным – в театре имени Вахтангова. Там собирались ставить спектакль о Королеве и пригласили людей, близких к нему, чтобы уточнить кое-какие детали. "Пьеса мне не понравилась, – рассказывала Нина Ивановна. – Но запомнилась порядочность Анохина, его неспособность кривить душой. Его позвали как человека, хорошо знавшего Королева, а он там, где у других открывалось красноречие, мог молчать или честно признаваться, что чего-то не помнит... Мне это понравилось".
Раценская, зная все это, однажды посоветовала: «Позвоните Королевой. Она получше других информирована о "космической" части жизни Анохина. Правда, Нина Ивановна очень больна, исстрадалась и, возможно, разговора у вас не получится...».
Я был поражен, помимо прочего, словами Маргариты Карловны также о том, что Нина Ивановна совсем одинока (у нее не было детей), что она забыта космонавтами и другими людьми, работавшими с Королевым, перенесла тяжелую операцию, после которой никак не может придти в себя.
Я позвонил практически сразу после разговора с Раценской по данному ею номеру телефона. В трубке услышал хрипловатый, сумрачный, довольно низкий голос. Он преобразился, когда я сказал, что хотел бы расспросить об Анохине. Голос потеплел, стал звонче. Но разговор получился все же очень коротким. Оценка Анохина была самой общей, очень краткой, но и очень доброй. Нина Ивановна лишь добавила: "Большего я не знаю, а выдумывать – не хочу и не могу...".
Общаясь с людьми авиации, я узнал о других дамах сердца Королева, к которым он, судя по всему, не был равнодушен никогда.
В той же юности это была знаменитая впоследствии и ушедшая недавно из жизни планеристка Екатерина Адольфовна Грунауэр – их женитьбе помешала не принявшая ее Мария Николаевна, мать Сергея Королева. Грунауэр жила в нашем городе Жуковском, мы с ней беседовали не раз. О друге юности она сохранила самые возвышенные воспоминания, о которых предпочитала особо не распространяться с людьми малознакомыми.
В Казани, в войну Королев подружился с Натальей Розенфельд. Юная красавица, студентка МАИ, эвакуированная туда с семьей родителей, она помогала ему, заключенному, которого привозили на работу и увозили с нее чуть ли не в клетке, в обработке результатов испытаний самолета Пе-2, оснащенного жидкостным ракетным двигателем. Но, судя по сохранившейся в ее семье переписке с Королевым, его запискам, письмам, телеграммам, она, человек духовно богатый и одаренный многими талантами, была для него, лишенного свободы и отклика живой жены, фактически отказавшейся от него, по его признанию, не только техническим помощником, но светом в тюремном окошке да и глотком свежего духовного воздуха. Потом жизнь развела их: его, освободив, вернули в Москву, а она какое-то время оставалась еще в Казани. Позже, закончив МАИ, она работала в КБ Королева. Он забрал ее из КБ Туполева, куда она была распределена, и их чистая возвышенная дружба продолжалась, когда у каждого была уже своя семья, и продолжалась вплоть до его неожиданной смерти. Наталья Анатольевна умерла в возрасте 56 лет, унеся с собой тайну их отношений или их близости, о которой от нее не слышала и родная сестра Ия Анатольевна, бережно сохраняющая их переписку, как и табу на ее сколько-нибудь широкое постороннее обозрение.
КОМАНДИР ОТРЯДА КОСМОНАВТОВ
Кто-то из великих назвал жизнь состязанием в популярности. Определение сомнительное, особенно если оценить его применительно к Анохину. Как летчик-испытатель он был наголову выше многих своих, очень знаменитых, товарищей, которые не считали возможным для себя снисходить до нижестоящего. Он же был внимателен ко всем. И ничуть не поменялся в этом, став у Королева важным начальником. Он не забывал поздравить с праздником не только друзей, сотрудников, но и членов их семей. Для него было совершенно неважно, получит ли он ответ...
Вера Александровна Пацаева, вдова космонавта Виктора Ивановича Пацаева, погибшего в испытательном космическом полете, с трудом сдерживая слезы, вспоминала, что Сергей Николаевич Анохин регулярно присылал поздравления с праздником семье своего любимого ученика и когда его уже не стало...
Вера Александровна работала многие годы рядом с Сергеем Николаевичем Анохиным и хорошо его знала чисто по-человечески. Виктор Иванович погиб в испытательном полете при возвращении на землю космического корабля "Союз-11" 30 июня 1971 г. вместе с Г. Т. Добровольским и В. Н. Волковым после проведения испытаний и научных экспериментов на орбитальной станции "Салют".
Сергей Николаевич любил Виктора Пацаева особой любовью потому, возможно, что он был во многом – в манере скромного, уважительного общения, во взглядах на жизнь, в отношении к профессии – похож на него. Для Пацаева Анохин был, пожалуй, одной из самых светлых личностей в ОКБ Королева, где он начинал работать инженером. Неудивительно, что и Вера Александровна, геофизик по своей основной профессии, занимающаяся в ОКБ Королева анализом полетной информации, вспоминала Сергея Николаевича как родного по духу человека: с одной стороны, высшего профессионала, а с другой -необыкновенно сердечного, всеми уважаемого человека и обожаемого наставника, о котором никто и никогда не сказал недоброго слова. Более того, работая над историей отряда гражданских космонавтов ОКБ
С. П. Королева, она попыталась собрать воедино многое из того, что известно о космическом периоде деятельности С. Н. Анохина. Вместе с летчиком-космонавтом А. П. Александровым, возглавлявшим
подготовку космонавтов-инженеров, начатую в ОКБ С. П. Королева С. Н. Анохиным, она выступила на Х международном симпозиуме по истории авиации и космонавтики (в Москве, в 1995 г.) с докладом, который так и назывался: "С. Н. Анохин – первый руководитель отряда космонавтов-испытателей". Характерно, что это был один из семи докладов того раздела огромного симпозиума с доброй сотней сообщений, который назывался "Вклад отдельных ученых и научных школ в развитие аэрокосмической науки и техники".
Сегодня из уст иных академиков можно слышать, что Сергей Павлович Королев не был ученым. Об этом мне с горечью говорила Нина Ивановна Королева, называя конкретного академика, человека, когда-то, в пору холодных для него ветров, прятавшегося за широкую спину ее мужа. Некоторые космонавты из ОКБ Королева, например, К. П. Феоктистов или А. С. Елисеев, также весьма сдержанны в оценках Королева – ученого. Те, кто действительно знает вклад Королева в развитие отечественной и мировой авиации с ЖРД, крылатых ракет, а главное, – в развитие тяжелой ракетной техники, пилотируемой космонавтики, исследования Луны и планет, понимают всю нелепость, таких высказываний. В истории отечественной космонавтики не было и, к сожалению, не предвидится в ближайшем будущем человек, который так же, как Королев, способен предвосхищать самое нужное, поистине масштабное в развитии космонавтики. (Той самой космонавтики, которая сегодня, как и авиация, как некоторые другие отрасли "оборонки", способна пополнять казну чем-то иным помимо продажи исчерпаемого сырья). Добиваясь фантастических результатов, Королев смотрел в завтра и готовил его загодя. Так, по-видимому, случилось и с приглашением Анохина на фирму Королева. После первых успешных полетов Ю. А. Гагарина, Г. С. Титова и других "военных" космонавтов на корабле "Восток" С. П. Королев ясно увидел, что новое поколение пилотируемых кораблей требует нового подхода к отбору членов экипажей. Изменились задачи предстоявших полетов и качественно изменились сами корабли. Между тем, военные успели уже войти во вкус, осознали масштабы собственного значения и, естественно, впускать в свой монастырь людей с иным уставом не желали. В начале 1962 г. С. П. Королев обратился в АН СССР, к ее Президенту Мстиславу Всеволодовичу Келдышу с письмом, в котором впервые поставил вопрос о подготовке "гражданских" специалистов-космонавтов, т.е. инженеров и научных работников различных направлений, в первую очередь, собственного ОКБ, а также медиков, врачей, готовых профессионально работать в составе экипажей будущих кораблей.
Специальности борт-инженера-испытателя, космонавта-исследова-теля, возможно, и далекие во многом от специальностей, необходимых для выполнения работ в военной области, становились особенно важными в ближайшем будущем. Потому отбор космонавтов этих специальностей, по естественному убеждению Королева, должен был проводиться в ОКБ. Притом, он считал необходимым осуществлять медицинский отбор по менее строгим, чем на первых шагах пилотируемых полетов, требованиям, и обязательно комиссией гражданских врачей.
В докладной записке Правительству, подготовленной в феврале 1962 г. по итогам первых космических полетов, С. П. Королев писал о необходимости участия в космических полетах специалистов ОКБ-1 и научных институтов АН СССР. Он подчеркивал, что решать поставленные задачи могут лишь инженеры и ученые, участвующие в проектировании, конструировании, отработке и испытаниях
космических аппаратов. Главным, логически убедительным доводом было то, что военные инженеры не участвуют в создании космических аппаратов и их систем, не имеют необходимого опыта испытаний космической техники, поэтому они не могут оперативно и эффективно решать все задачи, которые неизбежно возникают в дальних
космических полетах. К тому, же эти задачи имеют обычно сугубо научный характер, для их решения необходимы специальные знания, и поэтому также целесообразно готовить космонавтов-испытателей в специальных подразделениях ракетно-космической отрасли. Разумность именно такого подхода доказал опыт работы на орбите К. П. Феоктистова – первого инженера ОКБ-1, побывавшего в космосе в составе экипажа космического корабля "Восход" 12 октября
1964 г.
Особое значение подготовка гражданских космонавтов приобрела после принятия в 1964 г. государственной программы освоения Луны. Эта программа, сформированная по инициативе С. П. Королева, основывалась, в значительной мере, на разрабатывавшемся в ОКБ-1 ракетно-космическом комплексе. Ключевым ее моментом, одобренным постановлением Правительства, было разрешение начать отбор и подготовку кандидатов в космонавты непосредственно в ОКБ-1. В связи с этим в апреле 1964 г. в ОКБ-1 был создан летно-испытательный отдел. Возглавил его Сергей Николаевич Анохин. Он, очевидно, был не единственным кандидатом. Это легко понять, если представить объем и содержание предстоявшей работы. Перед отделом были поставлены задачи проведения всех видов летных испытаний снаряжения, приборов и агрегатов космических аппаратов с участием человека. Отдел отвечал за организацию отбора кандидатов в космонавты из числа сотрудников ОКБ, обеспечение подготовки борт-инженеров и космонавтов-исследователей без отрыва от основной работы. В обязанности отдела входила, кроме того, подготовка программ для полетного задания, разработка полетной документации, технических заданий на стенды и тренажеры, программ научных исследований. Особое значение приобретало участие отдела в работе оперативных групп управления пилотируемыми полетами. В отделе были образованы группы
фото– и киносъемок, морских и самолетных испытаний бортовой аппаратуры – для всесторонней подготовки и тренировок космонавтов. В длительных космических полетах, особенно при реально готовившихся полетах к Луне, космонавтам предстояло выполнить весьма сложные и ответственные операции. Это решение
навигационных задач и осуществление стыковки-расстыковки, это -управление системами ориентации, спуска с орбиты, управление траекторией возвращения корабля на Землю со второй космической скоростью, это, наконец, – научные исследования и эксперименты.
Очевидно, что бортовые системы корабля "Союз", предназначенного для облета Луны (Л1), и корабля "Союз", обеспечивавшего доставку человека на поверхность Луны и
возвращение на Землю (Л3), были гораздо сложнее и совершеннее систем кораблей предыдущего поколения. Отдел Анохина должен был обеспечить техническую подготовку инженеров-кандидатов в
космонавты непосредственно в ОКБ-1 с привлечением к преподаванию ведущих специалистов. Необходимо было создать специализированные динамические стенды для отработки режимов управления и
тренировки космонавтов. Летную подготовку кандидатов в космонавты-борт-инженеры должен был возглавить сам С. Н.
Анохин, в частности, используя опыт и технические возможности Летно-исследовательского института.
В своей книге "С человеком на борту", посвященной своему участию в подготовке первых космонавтов к космическому полету, Марк Лазаревич Галлай почему-то не нашел слов о Сергее Николаевиче Анохине. Правда, в одном эпизоде он его упоминает: "... Громом среди ясного неба в тот холодный зимний вечер прозвучали для меня слова нашего общего с СП друга, летчика-испытателя, а в прошлом известного планериста (отсюда и его стародавнее, доброе знакомство с СП) Сергея Анохина:
– Слушай, Марк, не знаю даже, как сказать тебе: Сергей Павлович умер...".
Привычно поставив себя почти вровень с Королевым, Галлай не нашел ни единого слова об участии Анохина в становлении современной пилотируемой космонавтики. Вряд ли это случайный недосмотр умного и опытного писателя.
Королев хорошо знал Галлая. И Марк Лазаревич, первым среди летчиков начинавший плотную работу с космонавтами, мог надеяться занять то место в подготовке космонавтов-инженеров, которое в конечном итоге досталось Анохину. Королев был хорошо знаком и встречался у себя в Подлипках с другим известным летчиком-испытателем Игорем Ивановичем Шелестом. Ясно, что у Сергея Павловича был весьма широкий выбор достойных кандидатов в воспитатели космонавтов. Но и в письме к Наталье Розенфельд, и в своем окончательном решении он назвал одно имя – Сергей Анохин. И, по всеобщему мнению, не ошибся.
В одном из своих писем к Наталье Анатольевне Розенфельд -поздравлении с Новым, 1964 годом Сергей Павлович Королев писал: "Дорогая Наташа! Шлю Вам самые сердечные поздравления и наилучшие пожелания к Новому Году. Невольно вспоминаешь многое и многое, и грустишь, и улыбаешься, и порою слезы лишь в глазах. Такова, к сожалению, жизнь! Желаю Вам сил и бодрости. Дела наши такие: видимо, С. Н. Анохин будет у нас и будет вести этот будущий отдел... Каковы Ваши планы? Пишите, либо звоните (вечером).
Ваш С. П.".
В своем ответе Наталья Анатольевна писала: "Дорогой мой друг! Спасибо за Ваше ласковое новогоднее письмо... Планы мои неизменны: пока могу, хочу быть Вам полезной хотя бы в малом. Сообщите, когда и в какой форме я и мои верные спутники можем вручить Вам наши души и судьбы. Анохина принимаю безоговорочно. Посылаю Вам свой новогодний подарок – после записок Дж. Коллинза это лучшее, что я читала. Пусть эта сказочка принесет Вам тихую радость и голубую грусть...".
Неизвестно, какая сказка (не исключено, летчика-писателя Экзюпери) могла сравниться с записками замечательного
американского летчика-испытателя, как неизвестно, что имела в виду Наталья Анатольевна в заключительных строках своего письма: "... Мне почему-то кажется, что Вам сейчас очень трудно. Чем я могу помочь Вам?"
Одно очевидно и особенно важно для нас: признание, каким пользовался Анохин, – и у Королева, и у его сотрудников, чьим мнением он дорожил. Из этой переписки неявно следует, что были и другие кандидатуры на место руководителя нового отдела. Наталья Анатольевна лично с Анохиным прежде не работала. Но, очевидно, знала его с лучшей стороны, наверно, через семью сестры.
Итак, итогом целенаправленных усилий Сергея Павловича Королева явилась организация летно-испытательного отдела ОКБ. Заместителем начальника нового отдела – отдела 90 – Сергея Николаевича Анохина был назначен работавший прежде начальником отдела в Чкаловском, в НИИ ВВС Александр Иванович Лобанов. Они составили отлично сработавшуюся пару руководителей. Лобанов в значительной мере освободил Анохина от организационной, административной работы, которой тот всегда тяготился. Александр Иванович больше занимался заключением всякого рода договоров, обеспечением функционирования вновь создаваемых испытательных стендов, оборудования, подготовкой программ испытаний, созданием учебных классов с макетами бортовой аппаратуры и т.д. А Сергей Николаевич получил возможность в большей мере сосредоточиться на творческой работе, на решении стратегических вопросов. Добрым помощником Анохина в отделе был также военный летчик-испытатель Л. М. Кувшинов. Он непосредственно отвечал за летную и парашютную подготовку космонавтов.
Как говорили его коллеги и ученики в ОКБ-1, Анохин прежде всего настойчиво поощрял в них творческое начало и инициативу. А простор для творчества был большой. Отдел, тесно связанный со всеми подразделениями ОКБ, активно подключился к подготовке и реализации программ космических полетов, программ научных исследований. Сотрудники отдела принимали участие в работе оперативных групп управления пилотируемыми полетами. Достаточно сказать, что широко известный ныне Центр управления полетами (ЦУП) образовался в недрах отдела 90.
Первой серьезной работой нового отдела стали самолетные испытания в НИИ ВВС макета спускаемого аппарата корабля "Восход". Практически одновременно с этими испытаниями приказом по ОКБ в июне 1964 г. отделу было поручено обеспечение отработки действий космонавтов при первом в истории выходе в открытый космос из корабля "Восход". В этой работе активное участие приняли летчики-испытатели и инженеры-исследователи ЛИИ.
Через полгода, в январе 1965 г., на отдел С. Н. Анохина была возложена задача, ради которой он фактически, в основном, и создавался – подготовка предварительного отбора возможных будущих космонавтов-испытателей из числа инженеров ОКБ. Возглавил комиссию, согласно приказу, заместитель Главного конструктора и давний соратник Королева в развитии ракетной техники Михаил Клавдиевич Тихонравов, а его заместителем был назначен С. Н. Анохин. Кроме них в строгую комиссию вошли, как и полагалось, секретарь парткома, председатель профкома, секретарь комитета комсомола, а также начальник отдела режима.
По представлению С. П. Королева Министерством здравоохранения в 1965 г. был решен вопрос об учреждении медицинской комиссии в Институте медико-биологических проблем для отбора кандидатов в космонавты из гражданских специалистов. Из нескольких десятков специалистов ОКБ-1 комиссия отобрала для подготовки к космическим полетам 12 человек. Кто-то рассказывал, полушутя, что когда молодые кандидаты в космонавты хотели задобрить председателя комиссии, занимавшейся отбором, М. К. Тихонравова, то, зная его страсть, несли ему жучков и бабочек. Анохина же – подпаивали... Это неправда: в том, что касалось отбора в космонавты, Сергей Николаевич проявлял особую щепетильность и принципиальность. Для него главным было одно – деловые качества человека.