Текст книги "Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи"

Автор книги: Г. Амирьянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

С. П. Королева, она попыталась собрать воедино многое из того, что известно о космическом периоде деятельности С. Н. Анохина. Вместе с летчиком-космонавтом А. П. Александровым, возглавлявшим подготовку космонавтов-инженеров, начатую в ОКБ С. П. Королева С. Н. Анохиным, она выступила на Х международном симпозиуме по истории авиации и космонавтики (в Москве, в 1995 г.) с докладом, который так и назывался: "С. Н. Анохин – первый руководитель отряда космонавтов-испытателей". Характерно, что это был один из семи докладов того раздела огромного симпозиума с доброй сотней сообщений, который назывался "Вклад отдельных ученых и научных школ в развитие аэрокосмической науки и техники".

Сегодня из уст иных академиков можно слышать, что Сергей Павлович Королев не был ученым. Об этом мне с горечью говорила Нина Ивановна Королева, называя конкретного академика, человека, когда-то, в пору холодных для него ветров, прятавшегося за широкую спину ее мужа. Некоторые космонавты из ОКБ Королева, например, К. П. Феоктистов или А. С. Елисеев, также весьма сдержанны в оценках Королева – ученого. Те, кто действительно знает вклад Королева в развитие отечественной и мировой авиации с ЖРД, крылатых ракет, а главное, – в развитие тяжелой ракетной техники, пилотируемой космонавтики, исследования Луны и планет, понимают всю нелепость, таких высказываний. В истории отечественной космонавтики не было и, к сожалению, не предвидится в ближайшем будущем человек, который так же, как Королев, способен предвосхищать самое нужное, поистине масштабное в развитии космонавтики. (Той самой космонавтики, которая сегодня, как и авиация, как некоторые другие отрасли "оборонки", способна пополнять казну чем-то иным помимо продажи исчерпаемого сырья). Добиваясь фантастических результатов, Королев смотрел в завтра и готовил его загодя. Так, по-видимому, случилось и с приглашением Анохина на фирму Королева. После первых успешных полетов Ю. А. Гагарина, Г. С. Титова и других "военных" космонавтов на корабле "Восток" С. П. Королев ясно увидел, что новое поколение пилотируемых кораблей требует нового подхода к отбору членов экипажей. Изменились задачи предстоявших полетов и качественно изменились сами корабли. Между тем, военные успели уже войти во вкус, осознали масштабы собственного значения и, естественно, впускать в свой монастырь людей с иным уставом не желали. В начале 1962 г. С. П. Королев обратился в АН СССР, к ее Президенту Мстиславу Всеволодовичу Келдышу с письмом, в котором впервые поставил вопрос о подготовке "гражданских" специалистов-космонавтов, т.е. инженеров и научных работников различных направлений, в первую очередь, собственного ОКБ, а также медиков, врачей, готовых профессионально работать в составе экипажей будущих кораблей.

Специальности борт-инженера-испытателя, космонавта-исследова-теля, возможно, и далекие во многом от специальностей, необходимых для выполнения работ в военной области, становились особенно важными в ближайшем будущем. Потому отбор космонавтов этих специальностей, по естественному убеждению Королева, должен был проводиться в ОКБ. Притом, он считал необходимым осуществлять медицинский отбор по менее строгим, чем на первых шагах пилотируемых полетов, требованиям, и обязательно комиссией гражданских врачей.

В докладной записке Правительству, подготовленной в феврале 1962 г. по итогам первых космических полетов, С. П. Королев писал о необходимости участия в космических полетах специалистов ОКБ-1 и научных институтов АН СССР. Он подчеркивал, что решать поставленные задачи могут лишь инженеры и ученые, участвующие в проектировании, конструировании, отработке и испытаниях

космических аппаратов. Главным, логически убедительным доводом было то, что военные инженеры не участвуют в создании космических аппаратов и их систем, не имеют необходимого опыта испытаний космической техники, поэтому они не могут оперативно и эффективно решать все задачи, которые неизбежно возникают в дальних космических полетах. К тому, же эти задачи имеют обычно сугубо научный характер, для их решения необходимы специальные знания, и поэтому также целесообразно готовить космонавтов-испытателей в специальных подразделениях ракетно-космической отрасли. Разумность именно такого подхода доказал опыт работы на орбите К. П. Феоктистова – первого инженера ОКБ-1, побывавшего в космосе в составе экипажа космического корабля "Восход" 12 октября

1964 г.

Особое значение подготовка гражданских космонавтов приобрела после принятия в 1964 г. государственной программы освоения Луны. Эта программа, сформированная по инициативе С. П. Королева, основывалась, в значительной мере, на разрабатывавшемся в ОКБ-1 ракетно-космическом комплексе. Ключевым ее моментом, одобренным постановлением Правительства, было разрешение начать отбор и подготовку кандидатов в космонавты непосредственно в ОКБ-1. В связи с этим в апреле 1964 г. в ОКБ-1 был создан летно-испытательный отдел. Возглавил его Сергей Николаевич Анохин. Он, очевидно, был не единственным кандидатом. Это легко понять, если представить объем и содержание предстоявшей работы. Перед отделом были поставлены задачи проведения всех видов летных испытаний снаряжения, приборов и агрегатов космических аппаратов с участием человека. Отдел отвечал

за организацию отбора кандидатов в космонавты из числа сотрудников ОКБ, обеспечение подготовки борт-инженеров и космонавтов-исследователей без отрыва от основной работы. В обязанности отдела входила, кроме того, подготовка программ для полетного задания, разработка полетной документации, технических заданий на стенды и тренажеры, программ научных исследований. Особое значение приобретало участие отдела в работе оперативных групп управления пилотируемыми полетами. В отделе были образованы группы

фото– и киносъемок, морских и самолетных испытаний бортовой аппаратуры – для всесторонней подготовки и тренировок космонавтов. В длительных космических полетах, особенно при реально готовившихся полетах к Луне, космонавтам предстояло выполнить весьма сложные и ответственные операции. Это решение навигационных задач и осуществление стыковки-расстыковки, это -управление системами ориентации, спуска с орбиты, управление траекторией возвращения корабля на Землю со второй космической скоростью, это, наконец, – научные исследования и эксперименты.

Очевидно, что бортовые системы корабля "Союз", предназначенного для облета Луны (Л1), и корабля "Союз", обеспечивавшего доставку человека на поверхность Луны и возвращение на Землю (Л3), были гораздо сложнее и совершеннее систем кораблей предыдущего поколения. Отдел Анохина должен был обеспечить техническую подготовку инженеров-кандидатов в космонавты непосредственно в ОКБ-1 с привлечением к преподаванию ведущих специалистов. Необходимо было создать специализированные динамические стенды для отработки режимов управления и

тренировки космонавтов. Летную подготовку кандидатов в космонавты-борт-инженеры должен был возглавить сам С. Н.

Анохин, в частности, используя опыт и технические возможности Летно-исследовательского института.

В своей книге "С человеком на борту", посвященной своему участию в подготовке первых космонавтов к космическому полету, Марк Лазаревич Галлай почему-то не нашел слов о Сергее Николаевиче Анохине. Правда, в одном эпизоде он его упоминает: "... Громом среди ясного неба в тот холодный зимний вечер прозвучали для меня слова нашего общего с СП друга, летчика-испытателя, а в прошлом известного планериста (отсюда и его стародавнее, доброе знакомство с СП) Сергея Анохина:

– Слушай, Марк, не знаю даже, как сказать тебе: Сергей Павлович умер...".

Привычно поставив себя почти вровень с Королевым, Галлай не нашел ни единого слова об участии Анохина в становлении современной пилотируемой космонавтики. Вряд ли это случайный недосмотр умного и опытного писателя.

Королев хорошо знал Галлая. И Марк Лазаревич, первым среди летчиков начинавший плотную работу с космонавтами, мог надеяться занять то место в подготовке космонавтов-инженеров, которое в конечном итоге досталось Анохину. Королев был хорошо знаком и встречался у себя в Подлипках с другим известным летчиком-испытателем Игорем Ивановичем Шелестом. Ясно, что у Сергея Павловича был весьма широкий выбор достойных кандидатов в воспитатели космонавтов. Но и в письме к Наталье Розенфельд, и в своем окончательном решении он назвал одно имя – Сергей Анохин. И, по всеобщему мнению, не ошибся.

В одном из своих писем к Наталье Анатольевне Розенфельд -поздравлении с Новым, 1964 годом Сергей Павлович Королев писал: "Дорогая Наташа! Шлю Вам самые сердечные поздравления и наилучшие пожелания к Новому Году. Невольно вспоминаешь многое и многое, и грустишь, и улыбаешься, и порою слезы лишь в глазах. Такова, к сожалению, жизнь! Желаю Вам сил и бодрости. Дела наши такие: видимо, С. Н. Анохин будет у нас и будет вести этот будущий отдел... Каковы Ваши планы? Пишите, либо звоните (вечером).

Ваш С. П.".

В своем ответе Наталья Анатольевна писала: "Дорогой мой друг! Спасибо за Ваше ласковое новогоднее письмо... Планы мои неизменны: пока могу, хочу быть Вам полезной хотя бы в малом. Сообщите, когда и в какой форме я и мои верные спутники можем вручить Вам наши души и судьбы. Анохина принимаю безоговорочно. Посылаю Вам свой новогодний подарок – после записок Дж. Коллинза это лучшее, что я читала. Пусть эта сказочка принесет Вам тихую радость и голубую грусть...".

Неизвестно, какая сказка (не исключено, летчика-писателя Экзюпери) могла сравниться с записками замечательного

американского летчика-испытателя, как неизвестно, что имела в виду Наталья Анатольевна в заключительных строках своего письма: "... Мне почему-то кажется, что Вам сейчас очень трудно. Чем я могу помочь Вам?"

Одно очевидно и особенно важно для нас: признание, каким пользовался Анохин, – и у Королева, и у его сотрудников, чьим мнением он дорожил. Из этой переписки неявно следует, что были и другие кандидатуры на место руководителя нового отдела. Наталья Анатольевна лично с Анохиным прежде не работала. Но, очевидно, знала его с лучшей стороны, наверно, через семью сестры.

Итак, итогом целенаправленных усилий Сергея Павловича Королева явилась организация летно-испытательного отдела ОКБ. Заместителем начальника нового отдела – отдела 90 – Сергея Николаевича Анохина был назначен работавший прежде начальником отдела в Чкаловском, в НИИ ВВС Александр Иванович Лобанов. Они составили отлично сработавшуюся пару руководителей. Лобанов в значительной мере освободил Анохина от организационной, административной работы, которой тот всегда тяготился. Александр Иванович больше занимался заключением всякого рода договоров, обеспечением функционирования вновь создаваемых испытательных стендов, оборудования, подготовкой программ испытаний, созданием учебных классов с макетами бортовой аппаратуры и т.д. А Сергей Николаевич получил возможность в большей мере сосредоточиться на творческой работе, на решении стратегических вопросов. Добрым помощником Анохина в отделе был также военный летчик-испытатель Л. М. Кувшинов. Он непосредственно отвечал за летную и парашютную подготовку космонавтов.

Как говорили его коллеги и ученики в ОКБ-1, Анохин прежде всего настойчиво поощрял в них творческое начало и инициативу. А простор для творчества был большой. Отдел, тесно связанный со всеми подразделениями ОКБ, активно подключился к подготовке и реализации программ космических полетов, программ научных исследований. Сотрудники отдела принимали участие в работе оперативных групп управления пилотируемыми полетами. Достаточно сказать, что широко известный ныне Центр управления полетами (ЦУП) образовался в недрах отдела 90.

Первой серьезной работой нового отдела стали самолетные испытания в НИИ ВВС макета спускаемого аппарата корабля "Восход". Практически одновременно с этими испытаниями приказом по ОКБ в июне 1964 г. отделу было поручено обеспечение отработки действий космонавтов при первом в истории выходе в открытый космос из корабля "Восход". В этой работе активное участие приняли летчики-испытатели и инженеры-исследователи ЛИИ.

Через полгода, в январе 1965 г., на отдел С. Н. Анохина была возложена задача, ради которой он фактически, в основном, и создавался – подготовка предварительного отбора возможных будущих космонавтов-испытателей из числа инженеров ОКБ. Возглавил комиссию, согласно приказу, заместитель Главного конструктора и давний соратник Королева в развитии ракетной техники Михаил Клавдиевич Тихонравов, а его заместителем был назначен С. Н. Анохин. Кроме них в строгую комиссию вошли, как и полагалось, секретарь парткома, председатель профкома, секретарь комитета комсомола, а также начальник отдела режима.

По представлению С. П. Королева Министерством здравоохранения в 1965 г. был решен вопрос об учреждении медицинской комиссии в Институте медико-биологических проблем для отбора кандидатов в космонавты из гражданских специалистов. Из нескольких десятков специалистов ОКБ-1 комиссия отобрала для подготовки к космическим полетам 12 человек. Кто-то рассказывал, полушутя, что когда молодые кандидаты в космонавты хотели задобрить председателя комиссии, занимавшейся отбором, М. К. Тихонравова, то, зная его страсть, несли ему жучков и бабочек. Анохина же – подпаивали... Это неправда: в том, что касалось отбора в космонавты, Сергей Николаевич проявлял особую щепетильность и принципиальность. Для него главным было одно – деловые качества человека.

В начале 1966 г. под руководством С. Н. Анохина отделом было подготовлено "Положение о летно-испытательной службе ОКБ-1". Это положение вместе со списком отобранных в ОКБ кандидатов в космонавты, прошедших медицинскую и мандатную комиссии, было направлено за подписью Главного конструктора С. П. Королева в Министерство общего машиностроения (МОМ), в которое входило ОКБ. Одновременно, по договоренности Королева с Министерством здравоохранения, заместитель министра здравоохранения СССР А. И. Бурназян обратился в МОМ с предложением отныне вопрос о медицинском освидетельствовании кандидатов в "гражданские" космонавты решать не в военно-врачебной комиссии Центра подготовки космонавтов ВВС, а в комиссии гражданских врачей Института медико-биологических проблем (ИМБП), где требования к кандидатам были обоснованно ослаблены. Последнее замечание некоторые космонавты, читавшие рукопись этой книги, посчитали излишним. Во-первых, после полета Г. С. Титова требования по медицине были смягчены ко всем категориям космонавтов – и военных, и гражданских. Во-вторых, требования эти были едиными, поскольку кандидаты в космонавты от ОКБ-1 проходили обследование в военном госпитале – ЦНИАГ е.

В апреле 1966 г. комиссия ИМБП дала заключение о годности к космическому полету 11 кандидатов в гражданские космонавты-испытатели. В их число вошли: С. Н. Анохин, В. Е. Бугров, В. П.

Варшавский, В. Н. Волков, Г. А. Долгополов, А. С. Елисеев, В. Н. Кубасов, А. А. Лобнев, О. Г. Макаров, В. А. Тимченко и Б. И. Юмашев.

Приказом Министерства С. Н. Анохин как первый кандидат в члены будущего экипажа космического корабля был назначен командиром первого отряда космонавтов-испытателей. Главной, ближайшей задачей отряда стало участие отобранных специалистов ОКБ-1 в испытаниях корабля "Союз" и кораблей-комплексов Л1 и Л3. В первую группу отряда кроме Анохина после повторного обследования в 1966 г. вошли также В. Е. Бугров, В. Н. Волков, Г. М. Гречко, А. С.

Елисеев, Г. А. Долгополов, В. Н. Кубасов, О. Г. Макаров. Дата утверждения состава этого отряда в ОКБ – 23 мая 1966 г. – стала официальным днем рождения первого отряда борт-инженеров космических кораблей. В решении военно-промышленной комиссии ВПК при Совете Министров СССР в июне 1966 г. первое в стране подразделение для подготовки гражданских космонавтов-инженеров получило официальное признание как составная часть летноиспытательного отдела ОКБ-1. В решении отмечалось главное предназначение отряда – испытание в орбитальном полете космического корабля "Союз" (7К-ОК).

Кроме того, тогда же отряду С. Н. Анохина была поручена более масштабная работа – организация отбора кандидатов в новую группу космонавтов-исследователей по двум программам: облета Луны – на корабле 7К-Л1 и лунных экспедиций – на корабле 7К-Л3.

В августе 1966 г. отобранная первая группа была направлена в Центр подготовки военных космонавтов для завершающей подготовки к запланированным полетам на корабле "Союз".

Осенью 1966 г. отряд борт-инженеров ОКБ пополнился еще 12 кандидатами в космонавты – уже исследователями. Всей этой работой руководил Сергей Николаевич Анохин, который одновременно проходил необходимые тренировки и специальную подготовку – сам готовился к космическому полету в составе экипажа корабля "Союз". В частности, еще в апреле 1965 г.

по инициативе С. Н. Анохина группа космонавтов-испытателей прошла 250-часовые тренировки на тренажерах ЛИИ и выполнила 15 полетов на самолете Ту-104 с имитацией условий невесомости.

АВИАТОРЫ – КОСМОСУ

ЛИИ имел давние научные связи с ОКБ-1 С. П. Королева – еще со времен начала исследований верхних слоев атмосферы с помощью вертикально стартовавших баллистических ракет (в 1949 г. – до высот около 100 км, с использованием ракеты Р-1, затем в 1954 – 56 гг. – до 200 км, на Р-2 и в 1960 – 63 гг. – до 500 км, на Р-5). ЛИИ участвовал тогда в разработке приборных контейнеров и системы их спасения, в создании моделей для аэродинамических и теплофизических исследований, а также спасаемых, катапультируемых контейнеров с подопытными собаками.

Существенным был вклад ЛИИ в создание и отработку первых пилотируемых кораблей "Восток" и "Восход". 22 мая 1959 г. постановлением Правительства ЛИИ был назначен ответственным разработчиком пульта управления этих кораблей – в числе 123 наиболее компетентных организаций, привлеченных к их созданию.

С начала работ в ОКБ-1 по пилотируемой космонавтике ЛИИ был привлечен к разработке и испытаниям средств спасения космонавтов в спускаемом аппарате "Восток". ЛИИ принимал участие в создании системы ручного управления первого космического корабля,

предназначенного для полета человека. Тогда же ОКБ Королева, столкнувшись впервые с проблемами создания оборудования рабочего места космонавта корабля "Восток", обратилось к богатому опыту ЛИИ в области авиационной эргономики. В связи с этим в ЛИИ был создан тренажер для летной подготовки первых космонавтов, позволявший весьма полно имитировать особенности реального полета корабля и работы его систем как в штатном режиме, так и при возможных отказах. На этом тренажере прошла обучение и подготовку первая группа космонавтов. Прямого участия в этой работе в ЛИИ Анохин не принимал (многое для подготовки первых космонавтов в этом направлении сделали С. Г. Даревский, а также М. Л. Галлай).

Особенно значительным был вклад в подготовку первых и последовавших затем космических полетов Сергея Григорьевича Даревского. Он и его коллеги в ЛИИ стояли у истоков развития космической эргономики. Начинал он с работы в ЛИИ по созданию стандартной кабины истребителя. Целью работы было определение наиболее рационального расположения приборов, средств отображения полетной информации, кнопок и рычагов управления, обеспечивавшего эффективное управление самолетом в любых условиях полета. Наибольших успехов С. Г. Даревский и его сотрудники в НИИАО добились в области космической эргономики. С приходом Анохина в КБ Королева работы Даревского по космической эргономике получили дополнительный организационный и эмоциональный импульс.

Их работу активно поддерживал Королев. Он сам приезжал в ЛИИ. Вместе с Каманиным они осматривали, в частности, моделирующий стенд космического корабля. Эту работу Даревский с его молодыми сотрудниками, которых в ЛИИ называли "Даревский с детсадом", создавали "в инициативном порядке". После посещения ЛИИ Королева

частыми гостями здесь стали космонавты, тренировавшиеся на тренажере. Началось с тренажера "Востока", а дошло до тренажеров "Союза-Аполлона" и комплекса тренажеров, обеспечивавших

подготовку космонавтов к осуществлению всех этапов полета на Луну. Причем тренажеры создавались задолго до того, как появлялись собственно корабли. Когда от Даревского "свои" руководители потребовали прекратить работы по "чужой", космической тематике, он обратился за поддержкой к Королеву. "Ты знаешь, какая разница между риском и авантюрой? – спросил его при встрече Королев и, не дожидаясь ответа, пояснил. – Удалось – риск! Не удалось – авантюра!" При поддержке Сергея Павловича в ЛИИ стали строить специальный, "космический" корпус "К". Пока был жив Королев, в творческой судьбе Даревского было много удач и не было столько драматизма, как в последующем – без Королева. Даревский вспоминал, что когда возникали какие-то сомнения в проектировании кабины космического корабля, рабочего места космонавта, пультов управления, тренажеров для подготовки экипажей, конструкторы могли обращаться напрямую к Королеву. Нередко Сергей Павлович, высказывая свои суждения, предлагал в конце: "А вы с Анохиным посоветуйтесь!.." И действительно, Анохин оказывался чрезвычайно полезным. Мало того, что у него был опыт выдающегося пилота. Он, работая уже у Королева, очень доброжелательно оценивал "чужие" решения и тактично, строго обоснованно предлагал при необходимости – свои... Анохин активно поддержал поиски Даревского, связанные с созданием цветомузыкальных устройств на борту космического корабля. К этой работе с большим интересом относился Королев, но реализовать интересные задумки исследователям тогда не удалось. Даревский довольно сдержанно говорил о чрезмерно раздуваемом вкладе М. Л. Галлая в развитие пилотируемых космических полетов и вместе с тем отмечал, что, действительно, вклад Анохина почти неизвестен широкому кругу. С Анохиным Даревский нашел общий язык гораздо быстрее, чем с Галлаем, который какое-то время пытался составить конкуренцию Главному конструктору Даревскому как старший представитель ЛИИ. Галлай никогда не писал о Даревском в своих публикациях, оправдываясь перед ним в последующем тем, что это было связано с соображениями секретности... Даревский отдавал должное работам по эргономике другого летчика ЛИИ – Н. В. Адамовича: "С него все началось!.. Он был культурный летчик, и от него я впервые услышал, что летную деятельность можно канонизировать, как всякую трудовую деятельность".

Однажды С. Г. Даревский сказал мне как о главном, быть может, показателе места, какое он занял в космонавтике: «Обо мне много написано в "Дневниках Каманина"...». Когда мне довелось прочесть книгу Н. П. Каманина "Скрытый космос", или эти самые "Дневники", я понял, что Даревский имел полное право на такие слова.

О ЛИИ в "Дневниках" говорится, пожалуй, по двум основным поводам: 1) создание тренажеров и 2) исследования невесомости на самолетах. Второе – без упоминания чьих-либо имен (а надо было бы назвать, в первую очередь, Анохина, а также Хапова, Пронякина, Киржаева, Казьмина, Васина как летчиков, да и не лишне было бы вспомнить и инженеров). А вот в связи с первым, с тренажерами, иногда упоминался начальник ЛИИ Строев и всегда – Даревский. Даревскому Каманин пытался помочь всемерно и помогал. "Свои", например, заместитель министра авиационной промышленности В. А. Казаков и начальник ЛИИ Н. С. Строев, были против того, чтобы за

создание мощной тренажерной базы для подготовки космонавтов отвечала авиационная промышленность и Даревский как руководитель соответствующей головной организации.

Н. П. Каманин писал: «26 июня 1965 г. ... Вместе с Титовым и группой инженеров был в ЛИИ. Мы познакомились с работами Главного конструктора С. Г. Даревского по созданию аппаратуры управления и систем контроля для будущих космических кораблей. Даревский также делает и космические тренажеры, но в его лаборатории всего 75 человек, помещений мало, а заданиями он перегружен выше всяких возможностей. В ближайшие шесть месяцев лаборатория Даревского должна выдать оборудование для новых "Восходов", для кораблей 7К и построить тренажеры по "Восходам" и "Союзу". Ознакомление с ходом работ и реальными возможностями группы Даревского показало, что она не сможет обеспечить аппаратурой даже боевые (летные) корабли. Тренажер корабля "Союз" Даревский сделает, в лучшем случае, к июлю 1966 г., а

проект тренажера корабля "Восход" еще не закончен даже на бумаге. Вопросы создания тренажеров кораблей для полетов к Луне и планетам пока не рассматриваются, хотя оборудование таких кораблей уже проектируется и создается. Другой организации, которая могла бы работать над космическими тренажерами, у нас нет. Нужно будет убедить Руденко и Вершинина в необходимости добиваться через Дементьева и Смирнова укрепления и развития возможностей лаборатории Даревского».

Наряду с разработкой и испытаниями специального оборудования, включавшего высотные скафандры, ЛИИ издавна принимал активное участие в физиологических исследованиях. Среди летчиков Анохин, как уже говорилось, был одним из пионеров подобных исследований. Не случайно специалисты по космической медицине опирались на опыт, накопленный в ЛИИ, и активно привлекали Анохина к решению теоретических и практических проблем, проявившихся со всей остротой с первых шагов становления пилотируемой космонавтики.

В ЛИИ традиционно уделялось большое внимание испытаниям не только самолетного, но и космического снаряжения пилотов, в частности, в термобарокамере и на специальных летающих лабораториях. Об этом пионерском и весьма плодотворном направлении в деятельности ЛИИ, начатой еще в недрах ЦАГИ, а также об участии в ней Анохина уже говорилось. Как говорилось и о том, что Сергей Николаевич был активным участником другой важной работы ЛИИ совместно с первыми космонавтами – в исследованиях влияния невесомости на состояние космонавтов и работоспособность систем космического корабля.

Эти систематические исследования в ЛИИ были проведены на специально для того созданной летающей лаборатории на базе самолета Ту-104. Сергей Николаевич одним из первых отрабатывал на этой лаборатории режим невесомости в "горке", продолжавшийся около 25 с. Это позволило осуществить и использовать в дальнейшем автоматизированное управление самолетом на этом режиме. Вместе с Анохиным в этой работе активно участвовали В. Ф. Хапов, П. И. Казьмин, В. М. Пронякин, Г. Н. Захаров, В. П. Васин, В. А. Комаров, Ю.

А. Гарнаев, М. П. Киржаев в качестве пилотов и первая

шестерка космонавтов во главе с Ю. А. Гагариным, а также К. П. Феоктистов, В. В. Аксенов, А. С. Елисеев и исследователи из

ЛИИ – в качестве "потребителей". В дальнейшем ЛИИ участвовал

в создании многоместных кораблей "Восход", в отработке первого выхода космонавта в открытый космос (А. А. Леонов – П. И. Беляев). В своих "Космических дневниках" генерал Н. П. Каманин писал в связи с этим: "22 декабря 1964 г. ... Вчера звонили Кузнецов и Гагарин, оба просили разрешения поехать сегодня в ЛИИ к Строеву. В ЛИИ уже готов для полетов самолет Ту-104, оборудованный для тренировок по выходу космонавтов в открытый космос". Через неделю Беляев, Леонов, Хрунов и Горбатко уже летали в ЛИИ на Ту-104 в рамках этой программы. 9 января 1964 г. Анохин вместе с П. В. Цыбиным,

Е. В. Шабаровым и К. П. Феоктистовым (от ОКБ-1), а также с Каманиным, Гагариным, Титовым, Николаевым (от ВВС) участвовали в совещании в ЛИИ, обсуждавшем ход полетов и тренировок по выходу в открытый космос. 16 апреля 1965 г. Каманин записал: "Беляев

и Леонов выступали вчера в ЛИИ у Н. С. Строева. Коллектив ЛИИ многое сделал по подготовке космонавтов и вполне заслужил большую благодарность от них и руководства ЦПК ВВС".

ЛИИ принял также участие в разработке и испытаниях системы мягкой посадки, в формировании системы аварийного спасения экипажей кораблей "Восход". При создании более совершенных пилотируемых космических кораблей "Союз" перед ЛИИ была поставлена новая задача – обеспечение аварийного спасения экипажа на всем протяжении участка выведения аппарата на орбиту. На кораблях "Восток" и "Восход" – это было невозможно. Особые технические проблемы были связаны с выбором методов и средств спасения экипажа при взрыве ракеты-носителя на старте. В этих условиях "обычное" катапультирование не могло решить проблему из-за малой дальности увода экипажа от места аварии. Исследования ЛИИ и ОКБ-1, начатые в 1961 г., показали, что наиболее перспективно использование специальных пороховых двигателей для увода спускаемого аппарата на необходимое расстояние с последующей его посадкой по штатной системе приземления. Летные исследования в ЛИИ, выполненные через два – три года на специальном макете и прототипе предложенной системы спасения, показали правильность выбранного направления. Подобная система (с активным уводом спускаемого аппарата) стала штатной не только на старте, но также на всем атмосферном участке вывода, где возможны разрушение и взрыв ракеты-носителя. На участке вне атмосферы было предусмотрено отделение спускаемого аппарата без применения пороховых двигателей.

ЛИИ принял активное участие в разработке парашютно-реактивной системы приземления корабля "Союз". Эта работа, начатая совместно с ОКБ-1 и рядом организаций авиационной промышленности в 1961 г., была продолжена в успешных летных испытаниях прототипа этой системы в ЛИИ, проведенных в 1962 г. на макете спускаемого аппарата. ЛИИ предложил также принятую в дальнейшем запасную систему спасения. В ней отказались от тормозного порохового двигателя и ограничились использованием специального парашюта и системы амортизации кресел экипажа. Эти разработки легли в основу первой в космической технике парашютно-реактивной системы приземления и спасения экипажа.

ЛИИ обеспечивал методическое руководство межведомственными летными испытаниями системы посадки спускаемого аппарата на экспериментальной базе ВВС в Феодосии в 1966 г. Сбросы выполнялись с самолета Ан-12 с высоты 10 км. Испытания завершились штатной посадкой с использованием основной системы на грунт и на воду. Имитировались и нештатные ситуации, в которых успешно сработала запасная система комплекса средств приземления спускаемого аппарата.

Н. С. Строев рассказывал мне, что этим работам ЛИИ уделял большое личное внимание сам Королев. Он обладал талантом подбирать нужных людей и привлекать лучшие коллективы квалифицированных специалистов, независимо от их ведомственной принадлежности. Он мог по-дружески позвонить Строеву, в ту пору начальнику ЛИИ, и пригласить слетать вместе с ним и другими руководителями, например, с начальником ГК НИИ ВВС, в Крым, в Феодосию на отработку системы спасения спускаемых космических аппаратов...