Текст книги "Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Эльга Вадецкая

Соавторы: Бэлла Вайнберг,Наталья Членова,Ольга Вишневская,Юрий Заднепровский,Анатолий Мандельштам,Эльга Вадецкая,Химра Юсупов,Эльвира Стамбульник,Лариса Левина,Борис Андрианов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 64 страниц)

Каменные «молоточки» с просверленным в центре отверстием из Разбегаевского кургана и городища Чудаки (табл. 119, 44, 45) аналогичны таким предметам из раннесарматских погребений (Мошкова М.Г., 1963, табл. 32, 41–43). Костяные «таблетки», или плиточки, встречены на городище Чудаки (табл. 119, 48, 49), а тальковые – в погребении 1 кургана 3 Прыговского I могильника (Генинг В.Ф., А-1961, табл. III, 4).

Предметов искусства известно мало. К ним относятся бляшка с изображением противопоставленных головок животных (табл. 119, 36); бляхи с изображением хищников типа медведя; костяная бляшка с выгравированной головой барана (табл. 119, 43); изображения птицы и рогов оленя, оттиснутые из золотого листа (табл. 119, 37, 41, 42).

На основании этих единичных находок невозможно делать какие-либо заключения о специфике изобразительного искусства населения лесостепного Зауралья во второй половине I тысячелетия до н. э. Скорее всего его развитие шло в русле генезиса искусства степных культур скифо-сарматского времени Приуралья и Казахстана, испытывая в то же время влияние искусства лесного населения иткульской культуры.

Во II–I вв. до н. э. гороховская культура прекращает свое существование, и ее место занимают памятники саргатской культуры, распространившейся в это время на запад и юго-запад лесостепного Притоболья почти до восточных склонов Южного Урала (Пивкинские курганы). Гороховское население смешалось с саргатским и было, очевидно, ассимилировано последним, наложив при этом специфический отпечаток на облик памятников саргатской культуры Притоболья. Быстрому смешению обеих культур благоприятствовала их культурная близость, выраженная в сходстве особенностей домостроительства (двукамерные и однокамерные жилища), общих элементах в формах и орнаментации керамики (круглодонные сосуды шаровидной и яйцевидной форм с резной орнаментацией), ряде общих деталей в погребальном обряде (захоронения под курганами, сложенными из чернозема, с кольцевыми ровиками при преобладании северной ориентировки погребенных).

Население обеих культур было близко также по уровню социально-экономического развития, особенности которого целесообразно рассмотреть после анализа материала саргатской культуры.

Лесостепное Прииртышье в VII–VI вв. до н. э
(В.А. Могильников)

Культура населения лесостепного Прииртышья VII–VI вв. до н. э. слабо изучена, хотя исследование ее представляет большой интерес для решения проблемы происхождения саргатской культуры, а также культуры населения лесного Прииртышья. К этому времени относятся поселения, погребальные комплексы и случайные находки, свидетельствующие, что облик культуры в разных частях лесостепи Прииртышья был неодинаковым. В районах к северу от Омска прослеживается влияние культуры лесных племен, продвигавшихся к югу на рубеже бронзового и железного веков (Косарев М.Ф., 1981, с. 193). Южнее Омска доминировали связи с ранними кочевниками Казахстана, представление о которых дает пока только ряд случайных находок вещей.

Материал ряда поселений (Битые Горки; Новотроицкое I; Туруновка 4; Богочаново) свидетельствует о поступательном развитии культуры местного населения финальной бронзы и наслоении на него северного компонента. Этот компонент способствовал возрождению архаичных традиций, восходящих к культурам ранней бронзы и проявившихся в появлении сосудов баночной формы и орнаментации их крупнозубчатым штампом (Могильников В.А., 1985, рис. 2, 6, 7; Труфанов А.Я., 1984, с. 73, 74). Но на сосудах с поселений представлены также орнаменты в виде рядов круглых ямок, полулунных вдавлений и «жемчужин», характерных для лесостепи (табл. 121, 21, 32). Подобное сочетание разнородных традиций в орнаментации керамики указывает на происходившие в северной лесостепи и южной части таежной зоны Прииртышья процессы взаимоассимиляции различных по происхождению этносов и на нестабильность культуры. Такие же явления в VII–VI вв. до н. э. наблюдались и на смежных, более северных и восточных, частях Обь-Иртышского региона, где были широко распространены баночные формы сосудов и украшение их узорами из рядов ямок, «жемчужин» и оттисков зубчатого штампа (Грязнов М.П., 1956а, табл. XIII, 5, 6; Троицкая Т.Н., 1972, рис. 1, б, в). В то же время на ряде поселений (Туруновка 4; Битые Горки; Новотроицкое I) представлена ранняя саргатская керамика (табл. 121, 17–20, 22, 32), встреченная в жилищах вместе с посудой позднеирменского и красноозерского типов (Труфанов А.Я., 1984, с. 72; Молодин В.И., 1985, с. 173), что датирует ее появление VII–VI вв. до н. э. или временем не позднее VI–V вв. до н. э. Кроме того, на поселении Новотроицкое I найдено пряслице саргатского облика (табл. 121, 16). В жилище поселения Туруновка 4 вместе с саргатской керамикой обнаружен фрагмент бронзового котла (табл. 121, 15), относящегося также к VI–V вв. до н. э. (Молодин В.И., 1985, с. 164). Указанные находки свидетельствуют о формировании саргатской культуры в VII–VI вв. до н. э. в результате взаимодействия северных и южных этнических компонентов.

Погребальный обряд VII–VI вв. до н. э. характеризуют могильники Калачевка II и Окунево I (Могильников В.А., 1968а, с. 229; 1968б, с. 94–97), где в трех курганах исследовано шесть погребений. Характерно захоронение под земляными насыпями около уровня древнего горизонта, головой на север и северо-запад. В двух погребениях могильника Калачевка II совершены, вероятно, повторные захоронения черепа и уложенных аккуратно трубчатых костей, а один костяк покоился на спине с подогнутыми ногами. Центральное захоронение кургана 1 этого некрополя устроено на уровне древнего горизонта в деревянном срубе (один венец) и содержало останки двух человек. Такие детали ритуала, как совершение захоронения на уровне древнего горизонта, с подогнутыми ногами, было характерно для погребального обряда ирменской культуры (Молодин В.И., 1985, с. 134). С другой стороны, северная и северо-западная ориентировка погребенных предвосхищает черты погребального ритуала саргатской культуры. В Окуневском могильнике найден раннесаргатский сосуд (табл. 121, 33). Неустойчивость черт погребального ритуала отражает процесс формирования саргатской культуры из разнородных элементов.

Вещевой инвентарь памятников VII–VI вв. до н. э. характеризуют орудия труда, предметы вооружения и конского снаряжения широко распространенных форм. На поселениях Новотроицкое I и Битые Горки обнаружены костяные мотыги (табл. 121, 27), проколки (табл. 121, 29). Среди случайных находок представлены бронзовые кельты ананьинских и западносибирского типов (табл. 121, 25), кинжал с бабочковидным перекрестьем и брусковидным навершием (табл. 121, 30), бронзовые ножи с кольчатой рукоятью (табл. 121, 28), удила со стремевидными окончаниями с дополнительным кольцом и без него (табл. 121, 26, 31), каменный оселок с отверстием для подвешивания (табл. 121, 24). Среди предметов вооружения – бронзовые двухлопастные втульчатые, ромбические наконечники стрел с шипом, обнаруженные на поселении Новотроицкое I и в могильнике Калачевка II (табл. 121, 10, 11); костяные наконечники стрел с выделенным черешком или без него (табл. 121, 12, 13). Из б. Тюкалинского округа происходит бронзовый чекан (табл. 121, 14), аналогичный чеканам VI – начала V в. до н. э., распространенным на широкой территории от Ирана до Минусинской котловины (Членова Н.Л., 1981, с. 7, рис. 2, 6), что указывает на местное производство изделий такого рода. На городище Инберень VI найдены глиняные формы для отливки кельтов ананьинского типа, плоских двухлопастных наконечников стрел с шипом и ножа с кольчатой рукояткой (Абрамова М.Б., Стефанов В.И., 1981, с. 93, рис. 17, 23–25).

Ряд вещей говорит о контактах населения лесостепного Прииртышья с кочевниками степей Казахстана и Приаралья. Бронзовый нож с кольчатой рукоятью и слегка горбатой спинкой из окрестностей Омска (табл. 121, 28) имеет аналогии в комплексах VII–VI вв. до н. э. могильника Уйгарак и тасмолинской культуры (Вишневская О.А., 1973, табл. VI, 5; XXI, 11; Кадырбаев М.К., 1966, рис. 38, 5). Бронзовые удила со стремечковидными окончаниями и оселки с отверстиями для подвешивания (табл. 121, 24, 26, 31) широко известны в степях Евразии среди материалов VIII–VI вв. до н. э. – в Туве, майэмирской, тасмолинской и других культурах (Грязнов М.П., 1947, рис. 3, 7, 8, 5, 9; 1980, рис. 12, 1; 20, 2; 23, 28; Кадырбаев М.К., 1966, рис. 7, 3, 4; Вишневская О.А., 1973, табл. IX, 19; XX, 5). Бронзовый колесовидный амулет (или пряслице), найденный в Омске (табл. 121, 23), аналогичен савроматским «колесикам» VI–V вв. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1964, рис. 71, 3–5). Фиксируемые в VII–VI вв. до н. э. южные и юго-западные связи оказали большое влияние на облик культуры и этнический состав населения лесостепи Западной Сибири второй половины I тысячелетия до н. э. и, в частности, на формирование и генезис гороховской и саргатской культур.

Саргатская культура
(В.А. Могильников)

Среди культур лесостепи Западной Сибири саргатская культура наиболее изучена. Впервые материалы, относящиеся к ней, были добыты в конце XIX в. в основном местными краеведами. Но соответствующего хронологического и культурного определения они в то время не получили. В 80-х годах М.С. Знаменский раскопал Савинский курган на левом берегу Иртыша, напротив г. Тобольск, а тобольский купец А.И. Дмитриев-Мамонов провел раскопки Потчевашских курганов. Часть материалов из этих раскопок была опубликована финским археологом А. Гейкелем (Heikel А., 1894, pl. I; II; V). В 1893 г. А. Гейкель раскопал также курганы саргатской культуры у д. Томилова под Ялуторовском и Тюменью (Heikel А., 1894, pl. XXVII; XXVIII; XXX). В 1894–1896 гг. С.М. Чугунов исследовал курганы на р. Омь, у устья Тартаса, близ с. Спасское (ныне Венгерово) (ОАК за 1895 г., с. 41, 42; ОАК за 1896 г., с. 100–102). В 1897 г. А.П. Плахов (1899, с. 58–63) вскрыл восемь курганов у с. Николаевка близ Омска и дал общую топографическую характеристику расположения курганов на правобережье Иртыша от с. Чернолучья до Омска с его окрестностями. В 1911 г. В.П. Бирюков исследовал курганы у сел Долговское и Бакланское близ устья р. Миасс в Притоболье. Вещи из них поступили в Шадринский музей и остались неопубликованными. В 1916 г. В.Н. Пигнатти раскопал курган у д. Тюкова под Тобольском (Мошинская В.И., 1953а, с. 217–219).

Материал, добытый в дореволюционный период, представляет несомненный интерес для общей характеристики культуры, но, к сожалению, он плохо документирован и частично утрачен. Культурная и хронологическая принадлежность его, а также анализ были даны уже в советское время, когда параллельно с накоплением проводилось научное осмысление полученного материала.

Свое название культура получила по курганам у с. Саргатка на левобережье Иртыша, в 100 км к северу от Омска, раскопанных В.П. Левашевой в 1927 г. и давших выразительный комплекс материала этой культуры. Помимо них, В.П. Левашева раскопала два кургана у с. Коконовка, в 25 км к северу от Омска, на правобережье Иртыша, а также провела рекогносцировочные раскопки на ряде городищ на р. Омь в Барабинской лесостепи (Абрамовское; Преображенское; Вознесенское), на которых среди прочих представлены комплексы саргатской культуры. Материал раскопок курганов у сел Саргатка и Коконовка был издан В.П. Левашевой лишь частично (Левашева В.П., 1928, с. 159, 160; 1948, с. 86–88). Она определила эти памятники как характеризующиеся круглодонными сосудами с резным орнаментом, вещами «скифского» типа, преобладанием овальных могильных ям, вытянутых с севера на юг, в которых находятся преимущественно одиночные, но встречаются и парные захоронения, подметив, таким образом, типичные черты культуры, хотя особая саргатская культура еще не была выделена. Тогда же П.А. Дмитриев раскопал Мысовские курганы под Тюменью и впервые выявил общие черты в культуре курганов лесостепи Западной Сибири. Он указал также на преобладание в них северной ориентировки погребенных и на близость их материальной культуры культуре сарматских курганов Южного Приуралья, считая при этом, что курганы лесостепи Западной Сибири оставлены одной из ветвей сармат (Дмитриев П.А., 1928, с. 187, 188). По сути дела, работами В.П. Левашевой и П.А. Дмитриева ограничился довоенный период изучения памятников саргатской культуры.

Наиболее активный период исследования этих памятников приходится на 60-70-е годы. Открывают его работы В.И. Мошинской и В.Н. Чернецова. В.И. Мошинская (1953а) ввела в научный оборот материал дореволюционных раскопок Потчевашских и Тюковского курганов, но ошибочно причислила их к потчевашской культуре, присовокупив сюда материал Потчевашского городища, относящегося, как было доказано впоследствии, к раннему средневековью. В.Н. Чернецов (1953б, с. 224, 240) отметил своеобразие культуры, представленной в Среднем Прииртышье курганами типа Саргатки и Коконовки, и, в отличие от П.А. Дмитриева, утверждал, что оставлена она не сарматами, а кочевыми угорскими племенами.

Надежная источниковедческая база, легшая в основу изучения саргатской культуры, была обеспечена в ходе широких полевых исследований, проведенных в 60-70-е годы экспедициями Уральского университета (В.Ф. Генинг, В.Е. Стоянов), Института археологии АН СССР (В.А. Могильников), Северо-Казахстанского музея и Петропавловского пединститута (Г.Б. Зданович). В эти же годы полностью публикуется материал Коконовских и Саргатских курганов (Могильников В.А., 1972б; 1972в), а также ряда других памятников (Генинг В.Ф., Голдина Р.Д., 1969; Кожин П.М., 1972; Косинская Л.И., 1974; Корякова Л.Н., 1979б; Корякова Л.Н., Стефанов В.И., 1981; Могильников В.А., 1973; 1974; Мошкова М.Г., Генинг В.Ф., 1972; Стоянов В.Е., 1969в; Стоянов В.Е., Фролов В.Н., 1962). Одновременно выходит ряд статей с анализом материала саргатской культуры в целом, т. е. дается ее периодизация, определяются ареал и комплекс характерных черт (Генинг В.Ф., Корякова Л.Н., Овчинникова Б.Б., Федорова Н.В., 1970; Могильников В.А., 1969б; 1970; 1972а). Но при этом рассматриваются и отдельные стороны культуры: погребальный обряд (Корякова Л.Н., 1977; Стоянов В.Е., 1973), специфика поселенческих комплексов (Стоянов В.Е., 1969а), вопросы социально-экономического развития (Могильников В.А., 1976; Стоянов В.Е., 1977). Детальный источниковедческий анализ саргатской культуры проведен Л.Н. Коряковой (1981а), уделившей большое внимание вопросам хронологии и выявлению локальных вариантов культуры.

В целом исследователи придерживаются близких точек зрения на хронологию и периодизацию культуры, но в определении этнической принадлежности населения, оставившего саргатскую культуру, нет единства. Большинство авторов разделяют точку зрения В.Н. Чернецова о его угорской принадлежности (Генинг В.Ф., 1972, с. 278), отмечая в то же время присутствие в этносе определенных иранских элементов (Корякова Л.Н., 1979а, с. 84, 85; Могильников В.А., 1972б, с. 133; 1979б, с. 45–47). В.И. Васильев (1979, с. 62) высказал мнение о самодийской принадлежности населения саргатской культуры, которое пока не получило поддержки у исследователей и вызвало ряд серьезных возражений (Могильников В.А., 1983б, с. 249).

Саргатская культура локализуется в лесостепи Зауралья и Западной Сибири, от восточных предгорий Урала на западе до среднего течения р. Омь в районе г. Куйбышев – на востоке. На севере она частично захватывает юг лесной зоны по Иртышу и Тоболу до его устья (карта 20). Южная граница в основном совпадает с южной границей лесостепи. Судя по концентрации памятников, эта территория была заселена неравномерно. Население сосредоточивалось главным образом в северной и центральной частях лесостепи, вдоль крупных рек – Иртыша, Ишима, Тобола, а также по среднему течению Оми и в низовьях Исети. Значительно меньше памятников на крупных притоках Иртыша и Тобола – Таре и Туре, протекающих преимущественно в лесной зоне. Слабо было освоено междуречье Иртыша и Ишима и, по-видимому, несколько лучше – богатая озерами лесостепная часть междуречья Ишима и Тобола, где памятники приурочены к озерным террасам. Наиболее плотное население, вероятно, было в лесостепи Прииртышья, к северу от Омска. Здесь обнаружены как наиболее ранние (Богдановна II, III; Новотроицкое I; Окунево I), так и наиболее поздние (Калачевка I; Стрижово I) памятники. Плотность саргатского населения здесь превышала его концентрацию во все исторические эпохи, предшествовавшие освоению края русскими.

Карта 20. Памятники саргатской культуры.

а – городища, известные по разведкам; б – городища, исследованные раскопками; в – селища, известные по разведкам; г – селища, исследованные раскопками; д – курганные могильники, известные по разведкам, предположительно саргатские; е – курганные могильники, исследованные раскопками; ж – грунтовые погребения; з – находки саргатской керамики на большереченских селищах; и – находки саргатских керамики и погребений в инокультурных могильниках; к – селища с керамикой кашинского типа; л – саргатские городища с находками керамики кашинского типа; м – курганы с находками саргатской и кашинской керамики; н – городища с совместными находками керамики саргатского и богочановского типов.

1 – Иртышское; 2 – Татарка; 3 – Нововаршавка; 4 – Изылбаш; 5 – Ачаир; 6 – Омск (Кемеровский спуск); 7 – Захламино; 8 – Николаевка; 9, 10 – Битые Горки, городище и грунтовой могильник; 11 – Коконовка, поселение; 12 – Коконовка, могильник; 13 – Коконовка II; 14 – Большое Кулачье; 15, 16 – Малое Кулачье I, II; 17, 18 – Новотроицкое I, II; 19 – Новотроицкое, курганы; 20, 21 – Чернолучье I, II; 22 – Малитина; 23, 24 – Красноярка II, I; 25 – Нижняя Ильинка; 26–28 – Горная Бития III, I, II; 29 – Фадеевка; 30 – Лежанка; 31 – Каргановка; 32 – Розановка; 33, 34 – Калачевка I, II; 35 – Новооболонь; 36 – Крупянка; 37 – Саргатка; 38 – Десподзиновка; 39, 40 – Кушайлы I, II; 41, 42 – Сибирская Саргатка; 43 – Георгиевка; 44 – Сосновка; 45, 47–49 – Богданово III, I, II, IV (поселение); 46 – Богданово; 50–52 – Андреевка I–III; 53, 54 – Новопокровка I, II; 55, 56 – Черноозерье III, IV; 57 – Инберень IV; 58, 59 – Саратово I, II; 60 – Рассвет; 61 – Старый Карасук II; 62 – Ингалы; 63 – Батаково; 64 – Исаковка; 65–67 – Исаковка I–III; 68 – Сидоровка; 69–71 – Стрижово I–III; 72 – Бещаул; 73–74 – Картовь I, II; 75 – Каиркуль; 76 – Малый Темей; 77 – Могильно-Посельское; 78, 79 – Пустынное I, II; 80 – Карташово; 81–83 – Карташово I–III; 84 – Гущино; 85 – Артын; 86 – Сеткуловка; 87 – Танатово; 88–91 – Окунево I, II, IV, III; 92 – Крутоярка; 93 – Красноозерка; 93а – Безымянное II; 94 – Богочаново; 95 – Большая Пристань; 96 – Ямсыса VII; 97 – Кип; 98 – Утьма; 99 – Верхнее Аксеново; 100 – Красноярка; 101 – Новоникольское I; 102 – Старый Погост; 103 – Ивановка; 104 – Ивановка II; 105 – Потчеваш; 106 – Бергилька; 107 – Юргаркуль; 108 – Нерда I; 109 – Савина; 110 – Тюково; 111 – Чашауль; 112 – Чашкуль; 113 – Усть-Логатка; 114 – им. М. Горького; 115 – Карасук; 116 – Калугино; 117 – Талагуль; 118 – Вдовино; 119 – Барабинск (оз. Бугристое); 120 – Каргат 4; 121-123а – Абрамово 7, 1, 4, 10; 124–128 – Марково 6, 8, 4, 5, 1; 129 – Омь (Осинцева); 130 – Преображенка 3; 131 – Погорелово; 132 – Туруновка 4; 133 – Большой Чуланкуль; 134 – Чуланкуль; 135, 136 – Ложка 4, 1; 137 – Усть-Тартас; 138, 139 – Венгерово 1, 7; 140 – Сопка 2; 141 – Старый Сад; 142 – Игнатьевка Новосибирской обл.; 143 – Вознесенское; 144 – Малая Хомутинка III; 145 – Усть-Горы III; 146 – Вишневка; 147 – Киршовка I; 148 – Глухониколаевка (Полтавка); 149 – Игнатьевка Омской обл.; 150 – Сперановка; 151 – Покровка; 152 – Карлуга I; 153 – Явленка I; 154 – Актау; 155–157 – Борки I, II, IIа (погребение); 158 – Новопавловка; 159 – Далматово; 160, 161 – Баландино II, IV, 162 – Ильинское; 163 – Жиляково; 164 – Песьяное; 165 – Клепиково; 166 – Черемуховое; 167 – Пахомово озеро; 168, 169 – Заворохино I, II; 170 – Кошкарагай II; 171 – Боровое; 172 – Тушнолобово; 173–175 – Логиново VIII, II, V; 176, 177 – Горки I, II; 178 – Чупино; 179 – Старая Маслянка; 180 – Лихачево; 181 – Ефимово; 182 – Кокуй II; 183 – Узлово; 184 – Абатское; 185 – Ир; 186, 187 – Тюляшов Бор VI, II; 188 – Борки; 189 – Боровлянка 3; 190 – Михайловка; 191 – Тюрмитяки 5; 192 – Пеганово; 193, 194 – Фоминцево I, II; 195 – Рямовое; 196 – Прохорово; 197 – Курганское; 198, 199 – Козлово I, II; 200 – Лебяжье; 201, 202 – Язево I, II; 203 – Лисья Гора; 204 – г. Курган; 205, 206 – Белый Яр XII, XIII; 207, 208 – Речкино II (поселение и погребение); 209 – Варакосова; 210-Усть-Суерка; 211 – Песьянский; 212 – Мочищи; 213 – Петухово; 214 – Гладунино; 215 – Камышное; 216 – Кямышное II Белозерского р-на; 217 – Увал I, II; 218 – Увал; 219 – Чистолебяжье, курган 6 (впускное погребение); 220 – Коркино VI; 221 – Мясниково; 222, 223 – Суерка I, II; 224 – Тютрина; 225 – Савина; 226 – Исток I; 227 – Карагужево; 228 – Новошадрино II; 229, 230 – Поспелово I, II; 231 – Скородум III; 232 – Кокуй; 233 – Чащина; 234 – Старое Лыбаево; 235 – Памятное; 236 – Ялуторовск; 237 – Томилово; 238 – Коктюль; 239 – Чечкино I; 240 – Калачик; 241 – Юрта-Бор XII; 242 – Средний Баклан 2; 243 – Цытырлы; 244 – Караульный Яр; 245 – Магат; 246 – Пивкино; 247 – Долговское; 248 – Воробьево I; 249 – Боборыкино IV; 250 – Прыгово I, II; 251 – Прыгово; 252 – Спицыно (Павлиново); 253 – Спицыно; 254, 255 – Рафайлово II, I; 256 – Рафайловский остров; 257 – Рафайлово; 258 – Солобоево; 259, 260 – Ботники I, II; 261 – Красногорское; 262 – Красногорский Борок; 263 – Колово; 264 – Ингалинка; 265 – Ингалинский Борок; 266 – Архангельское; 267 – Юдино; 268 – Макушино; 269 – Тимино; 270 – Мысовская I; 271 – Мыс (курган 6); 272 – Тюменский I; 273 – Андреевское озеро VIII; 274 – курган на южном берегу Андреевского озера; 275 – южный берег Андреевского озера, VI; 276 – остров Андреевского озера; 277 – северный берег Андреевского озера I; 278 – Козлов мыс (курган 16); 279–281 – Дуван II, VI, I; 282 – Матуши I; 283–285 – Ипкуль I, IV, XIII; 286 – Абдулино; 287–293 – памятники кашинского типа: 287 – Большедубское, 288 – Юдино, 289 – Кашино, 290 – Давыдово, 291 – Коняшино, 292 – Решетниково, 293 – Верхний Бор.

На врезке – Верхнее Приобье: 294 – Майма IV; 295 – Быстрянка; 296 – Новотроицкое; 297 – Раздумье IV; 298 – Старая Масляха; 299 – Быстровка.

Указанные пределы характеризуют максимальный ареал саргатской культуры, который в различные периоды ее развития не был неизменным. В V–III вв. до н. э. саргатское население локализовалось на более узкой территории – в Среднем Прииртышье, Барабе (Усть-Тартас), Среднем и Нижнем Приишимье (городища Актау; Борки; поселения Ефимово; Узлово; Абатское), а также на севере лесостепи Притоболья, главным образом на нижней Исети, средней Туре и Нице (курганы Томилово; Памятное; городище и курганы Рафайлово; Красногорское; Мыс; Перейминский II; Макушино). В лесные районы Тобольского Прииртышья саргатское население проникает, видимо, в IV – начале III в. до н. э. вдоль Тобола и осваивает прилежащую к его устью долину Иртыша вверх и в меньшей мере – вниз от Тобольска. На это указывает локализующаяся здесь группа памятников, связанная цепью поселений с саргатскими памятниками Притоболья и как будто изолированная от основного массива саргатского этноса Омского Прииртышья незаселенным «саргатцами» пространством вдоль Иртыша, между устьями Вагая и Ишима.

В конце III–II в. до н. э. часть саргатского населения продвигается на юго-запад, в Среднее Притоболье, на среднюю Исеть и Миасс, в бывший ареал гороховской культуры, где смешивается с гороховским населением. По-видимому, в основном во II–I вв. до н. э., в период максимального расцвета культуры, осваивается междуречье Ишима и Тобола. В конце III–II в. до н. э. саргатское население уходит к югу от самых северных районов своей ойкумены (Тюковские, Потчевашские курганы III–II вв. до н. э.), где на смену ему приходит население кулайской культуры. В I–II вв. саргатское население исчезает из Барабинской лесостепи (Полосьмак Н.В., 1985, с. 13), сменившись также в основном кулайским. Во II–III вв. саргатская культура прекращает существование на большей части ареала. Единичные памятники III–IV вв. представлены в Прииртышье (Калачевка I; Стрижово I), Приишимье (Покровское), Притоболье (Ипкуль XV). Они локализуются преимущественно в северной лесостепи и южной части лесной полосы, где в эпоху великого переселения народов еще сохранялись остатки саргатского населения.

В обширном ареале саргатской культуры выделяются четыре локальных района – Прииртышье, Бараба, Приишимье и Притоболье, различающиеся отдельными особенностями погребального ритуала, деталями орнаментации керамики, конструкции жилищ и некоторыми другими признаками (Корякова Л.Н., 1981а, с. 9, 13, 14; Полосьмак Н.В., 1985, с. 13). Специфика локальных вариантов была обусловлена особенностями генезиса отдельных районов, различиями субстрата и внешними контактами. Судя по скоплению на Иртыше крупных курганов и поселений, а также по богатству их инвентаря, можно полагать, что в Прииртышье локализовались наиболее сильные, главенствующие роды или племена саргатского этнического образования. Отсюда происходила миграция саргатского населения на запад, в Приишимье, и на восток – по Оми, в Барабинскую лесостепь.

Памятники разных районов саргатской культуры изучены неравномерно. Наиболее исследовано Омское Прииртышье, где раскопки проведены на семи поселениях и в 23 курганных могильниках. Менее изучены Приишимье, где раскапывалось пять поселений и девять могильников, и Притоболье – 3 поселений и 17 могильников. Во всех районах лучше изучены могильники, позволившие выявить погребальный обряд саргатского населения и динамику его развития. Значительно хуже исследованы поселения и система устройства укреплений. В отличие от погребений, дающих разнообразный вещевой комплекс, основной материал поселений представлен керамикой. Она изучена хуже, нежели посуда из погребений.

Саргатская культура датируется V в. до н. э. – III–IV вв. н. э. Основываясь на эволюции погребального ритуала и отчасти инвентаря, В.А. Могильников (1970, с. 177–180) выделил три этапа развития этой культуры: IV–III вв. до н. э.; II в. до н. э. – II в. н. э.; II–IV вв. н. э. В.Ф. Генинг и Л.Н. Корякова, именуя эту культуру абатской, разделили ее на два этапа: коконовский – начало раннего железного века – III в. до н. э.; саргатский – II в. до н. э. – I в. н. э. (Генинг В.Ф., Корякова Л.Н., Овчинникова Б.Б., Федорова Н.В., 1970, с. 204–215). Затем Л.Н. Корякова (1981а, с. 11–13) предложила более дробную периодизацию саргатской культуры, выделив в ней хронологические группы IV – первой половины III в. до н. э.; второй половины III – первой половины II в. до н. э.; второй половины II в. до н. э. – II в. н. э., отметив, что в ограниченном количестве выделяются и комплексы конца II–III в. С учетом нового материала можно выделять четыре этапа развития саргатской культуры: V–III вв. до н. э.; второй половины III – первой половины II в. до н. э.; второй половины II в. до н. э. – II в. н. э.; конца II–IV в. н. э. Данная периодизация отражает особенности эволюции инвентаря, погребального обряда и внешних контактов саргатского населения.

Начальная дата культуры (V–IV вв. до н. э.) устанавливается по находкам меча с дуговидным навершием и бабочковидным перекрестьем (табл. 122, 58), бронзовых втульчатых наконечников стрел (табл. 122, 60–62), каменного жертвенника на двух ножках, бронзовых литых колец от конского убора (табл. 123, 53–56), бронзовых литых полушаровидных и колоколовидных блях, ворворок (табл. 124, 63, 70), аналогичных материалам из сакских, савроматских и раннесарматских памятников V–IV вв. до н. э. (Мошкова М.Г., 1963, табл. 14, IV, VIa; Смирнов К.Ф., 1961, рис. 3, 3, 4; 36, 38; 38, 3; 1964, с. 164, рис. 11Б, 19, 24; 13, 6а, 6е; 22, 9; 27, 1; 28, 10; 74, 20; Вишневская О.А., 1973, табл. V, 9).

Дата заключительного этапа культуры (конец II–IV в. н. э.) обоснована находками в комплексах крупных, ромбических в сечении железных черешковых наконечников стрел (табл. 122, 5), имеющих параллели в древностях поздних сармат и Средней Азии II–IV вв. н. э. (Хазанов А.М., 1971, табл. XIX, 31; Сорокин С.С., 1956б, с. 11, рис. 2, 4, 5; Литвинский Б.А., 1965, рис. 6, 7, 23–27), а также взаимовстречаемостью саргатской посуды и орнаментированной фигурными штампами керамики лесного Приобья IV–V вв. н. э. (поселение Ипкуль XV) (Морозов В.М., Суханова Т.И., 1987).

Поселения.

Памятники саргатской культуры представлены могильниками и поселениями, в составе которых городища и неукрепленные селища. Часто на городищах к укрепленной валами площадке с напольной стороны примыкает незащищенная часть поселения. В настоящее время известно более 20 саргатских городищ (карта 20), которые неравномерно размещены в ареале культуры. Большинство их локализуется в Прииртышье, на правом, высоком, берегу Иртыша.

По планировке укреплений и форме площадки городища делятся на два типа – мысовые и круглые с замкнутой линией укреплений. Количественно преобладают мысовые (табл. 121, 2). Они расположены на высоких (15–40 м) берегах рек и защищены с напольной стороны валами и рвами. Форма площадки соответствует форме мыса, обычно они треугольные (Каргановское; Розановское; Богдановское), редко – трапециевидные (Горная Бития I; Карташово). Круглые городища с замкнутой линией укреплений (табл. 121, 1) расположены на низких террасах рек с нерасчлененным краем, возвышающимся над поймой на 2–8 м. Укрепленные площадки городищ невелики, размеры колеблются в пределах 600-4500 кв. м. Более крупные городища встречаются редко (Каргановское – 9600 кв. м.). Вероятно, еще более крупным было Богдановское городище, но оно разрушено обрывом Иртыша, и точная площадь его не установлена.

Как правило, на городищах бывает лишь одна защищенная укреплениями площадка, и только на Богдановском имеются две смежные площадки. В случае сочетания городища с прилежащим к нему селищем их суммарная величина значительно увеличивается и достигает 10–12 тыс. кв. м. (Корякова Л.Н., 1984, с. 70).

Укрепления городищ состояли из вала и рва. На Иртыше встречаются укрепления из двух валов и рва между ними (Горная Бития; Каргановское; табл. 121, 2). В средней части вала и рва иногда прослеживается проезд на городище (Каргановское; Горная Бития; Инберень IV). Устройство укреплений саргатских городищ исследовано слабо. Частично они вскрывались траншеями, прорезавшими валы (Богдановское; Горная Бития; Инберень IV; Борки) (Корякова Л.Н., Стефанов В.И., 1981, с. 181, 182; Сыркина И.А., 1980, с. 237). Полностью линия укреплений раскопана на городище Актау на Ишиме (Хабдулина М.К., 1981, с. 444). Она состояла из рва и внутреннего вала общей протяженностью свыше 60 м, которые дугообразно огибали поселок, спускаясь на склоны оврагов. Ширина рва 2,5 м, глубина – 1,2–1,5 м, а на склонах оврагов он превращался в узкую канавку шириной 0,5–0,7 м. В восточной части ров имел проход шириной 1,2 м. Внешняя сторона рва пологая, а внутренняя – крутая, с уступами, дно и внутренняя стена рва были облицованы горбылями. В 2,5 м от рва по валу шел бревенчатый частокол. Наружная стенка вала была закреплена прокаленными глиняными блоками, а внутренняя – частоколом. Видимо, частоколом, от которого сохранились скопления столбовых ямок, было ограждено также городище Инберень IV. При исследовании входа на этом городище между концами оборонительных сооружений зафиксированы две неглубокие канавы, в одной из которых найдены бронзовая фигурка животного (табл. 124, 72) и втульчатый наконечник стрелы (Корякова Л.Н., Стефанов В.И., 1981, с. 182), положенные сюда, возможно, по соображениям ритуала при устройстве укреплений.