Текст книги "Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Эльга Вадецкая

Соавторы: Бэлла Вайнберг,Наталья Членова,Ольга Вишневская,Юрий Заднепровский,Анатолий Мандельштам,Эльга Вадецкая,Химра Юсупов,Эльвира Стамбульник,Лариса Левина,Борис Андрианов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 64 страниц)

Глиняная, деревянная и металлическая посуда.

Керамика хунну служит их этническим признаком. Она составляет основную массу находок на поселениях и часто встречается в погребениях. По технике производства сосуды делятся на две группы: изготовленные ленточной техникой на ручном гончарном круге и лепные. Количественно преобладает станковая посуда, сделанная из хорошо отмученной глины серого, реже красноватого цвета с примесью песка, дресвы, слюды и известковых включений. Поверхность ее гладко заглажена или подлощена. Большинство сосудов орнаментировано. Характерен узор из волнистой врезной линии, опоясывающей верхнюю часть тулова сосуда. Часто она заключена в поясок между двумя прочерченными параллельными линиями (табл. 112, 8, 19, 30). Подобный же узор, преимущественно на крупных сосудах, выполнен прямыми, волнистыми, прерывисто-волнистыми налепными валиками (табл. 112, 11, 28). Многие сосуды покрывает пролощенный орнамент. Он занимает почти все тулово сосуда и образован преимущественно вертикальными, слегка наклонными и иногда пересекающимися полосами (табл. 112, 3, 5, 19, 24, 26–30). Отдельные сосуды украшены комбинациями различных орнаментальных элементов, образующих сложный узор, покрывающий бо́льшую часть поверхности сосудов (табл. 112, 8, 12, 14, 20, 21). Часть станковых сосудов хунну по форме имеет аналогии в ханьской керамике. Волнистая орнаментация в Забайкалье представлена ранее на керамике культуры плиточных могил (Давыдова А.В., 1985, с. 43; Davydova А.V., 1968, p. 228, 229). Однако сочетание полосчатого лощения и волнистого орнамента свойственно только керамике хунну и не имеет параллелей в других культурах.

А.В. Давыдова (1985, с. 38–40; Davydova А.V., 1968, fig. 6) выделяет по форме четыре основные группы сосудов. Это большие (высота до 1,1 м) вазообразные кувшины-пифосы (табл. 112, 1, 11, 19, 27, 28), часть которых имеет в придонной части сквозное отверстие для вентиляции. Они предназначались для хранения зерна и других продуктов. Узкогорлые кувшины средней величины с раздутым туловом (табл. 112, 2, 8, 12, 20, 21), иногда богато орнаментированные, служили, по-видимому, для хранения и транспортировки жидких продуктов. Наиболее распространенные горшки со слегка выпуклыми плечиками и отогнутым венчиком (табл. 112, 5, 6, 14) использовались для приготовления пищи. Некоторые из них снабжены налепными ручками арочной формы. Корчаги и мисковидные сосуды (табл. 112, 25, 26, 30), разделяющиеся на варианты по пропорциям тулова, служили кухонной столовой посудой. Некоторые горшки и миски имеют отверстия в дне (табл. 112, 9, 22, 23), они употреблялись для приготовления творога. К редким типам относятся сосуды яйцевидной формы (табл. 112, 15, 16), сосуды с петлевидными ручками, ручками-уступами и носиком-сливом (табл. 112, 17, 18) и низкие «миски». Лепная керамика представлена преимущественно кухонной посудой в виде горшков и корчаг (Давыдова А.В., 1956, рис. 16, б). Отдельные сосуды имели специально изготовленные глиняные крышки (табл. 112, 7).

Помимо глиняной, пользовались деревянной и бронзовой посудой. Деревянные сосуды почти не сохранились. В богатых погребениях суджинского типа (Ильмовая и Черемуховая пади, Ноин-Ула) найдены чашечки овальной формы, с горизонтальными ручками и их фрагменты, покрытые лаком. Подобной формы каменная чашечка найдена на Иволгинском городище (табл. 112, 10). В погребениях Черемуховой пади и Ноин-Улы встречены деревянные половники (табл. 107, 9) (Коновалов П.Б., 1976б, табл. XVIII, 13; Руденко С.И., 1962б, табл. VII, 4).

Бронзовые сосуды представлены котлами и мисками. Миски (табл. 107, 17, 25) с округлым дном и на поддоне найдены на Иволгинском городище. Котлы встречены в некоторых богатых погребениях (Иволгинский могильник, Ноин-Ула, Эрланьхугоу) и как случайные находки, а их обломки обнаружены на поселениях (Давыдова А.В., 1985, рис. VI, 1; Davydova А.V., 1968, fig. 17, 1, 4–7; Руденко С.И., 1962б, рис. 29; Васильев К.В., 1959, с. 169). В памятниках конца III–I в. до н. э. встречены котлы на прорезном коническом поддоне с округлыми ручками (табл. 107, 32, 50). На рубеже нашей эры появляются котлы с арочным узором на тулове и прямоугольными ручками (табл. 107, 10) (Руденко С.И., 1962б, рис. 29, а, б). В быту употреблялись также узкогорлые сосуды и светильники, найденные в Ноин-Уле (Руденко С.И., 1962б, рис. 26, б, в; табл. VII, 1).

Вещевой инвентарь.

Предметы быта, орудия труда, оружие, конское снаряжение, утварь и украшения хунну изготовлены из железа, бронзы, кости, камня, дерева, кожи, шерсти и др. Наиболее полно их характеризует материал поселений.

Орудия труда (табл. 107). Орудия труда хунну представлены чугунными наральниками, наконечниками лопат и мотыг, серпами, топорами, теслами, молотками, оселками, долотом, напильником, ножами, шильями, иглами, скребками для обработки шкур из лопаток овцы и других костей животных, пряслицами, гарпунами, крючками для ловли рыбы, грузилами от сетей, зернотерками, костяными упорами от приборов для получения огня, гадательными костями, отдельными предметами из кости, дерева и металла неясного назначения со следами работы. Этот перечень указывает на разнообразие хозяйственной деятельности хунну. Многообразны также детали одежды, поясных наборов и украшений хунну (табл. 106; 108; 113; 114).

Вооружение, конское снаряжение. Характеризуя оружие и военную тактику хунну, летописи сообщают: «Из оружия дальнего действия (они) имеют луки и стрелы, из оружия, применяемого в ближнем бою, – мечи и короткие копья с железной рукоятью. Если сражение складывается благоприятно (для них), – наступают, а если неблагоприятно, – отступают и не стыдятся бегства. Там, где видят для себя выгоду, не знают ни правил приличия, ни правил поведения…» «У сюнну быстрые и смелые воины, которые появляются подобно вихрю и исчезают подобно молнии; они пасут скот, что является их занятием (и попутно) охотятся, стреляя из деревянных и роговых луков. Гоняясь за дикими животными и отыскивая (хорошую) траву, они не имеют постоянного местожительства, а потому их трудно прибрать к рукам и обуздать» (Таскин В.С., 1968а, с. 34, 75). На поселениях и в погребениях хунну предметы вооружения представлены наконечниками стрел, костяными накладками луков, кольцами для натягивания тетивы (табл. 105, 8), железными и костяными пластинами от панцирей (табл. 105, 43; 106, 77), поножами. В курганах Ноин-Улы найдены, кроме того, бронзовые палицы с железным стержнем внутри (Руденко С.И., 1962б, с. 63, табл. XXX, 1, 2), а на Иволгинском городище – камни для метания. Копья встречены в отдельных погребениях Монголии (Тэбш-уул; Чандмань-уул). Они имели форму массивного заостренного конуса с округлой втулкой (Цэвэндорж Д., 1985, с. 79, рис. 26, 5; 30, 6). Мечи на памятниках хунну не обнаружены. Очевидно, они представляли большую ценность, или их не клали в могилы по соображениям ритуала. Лук хунну был сложным, длиной при спущенной тетиве 1,4–1,5 м. На Иволгинском городище и в могильнике обнаружены только концевые накладки луков. Луки, происходящие из могильников суджинского типа, были снабжены костяными накладками, по две на концах (табл. 105, 37) и три – в середине (табл. 105, 35, 36). В наиболее позднем некрополе Черемуховой пади обнаружены луки с 10 накладками, располагавшимися попарно, – четыре концевые, четыре промежуточные и две центральные (Коновалов П.Б., 1976б, с. 178, 179). Накладки крупные, концевые, достигают в длину 40 см, в сечении полулунные, наружная поверхность их гладкая, нижняя – с насечками для прочного скрепления с деревянной основой лука. Луки гуннского типа в конце III–I в. до н. э. распространяются у населения лесостепи Западной Сибири (Могильников В.А., 1974, с. 81). Хуннские традиции в изготовлении сложного лука фиксируются у племен Алтая I–V вв. (Гаврилова А.А., 1965, с. 59; Мамадаков Ю.Т., 1985, рис. 6), у уйгуров VIII–IX вв. (Кызласов Л.Р., 1969а, рис. 21; 24). Корни распространения сложного лука в Прибайкалье уходят в эпоху неолита (Окладников А.П., 1950а, с. 219–229).

Наконечники стрел хунну изготовляли из железа, бронзы и кости. Бронзовые наконечники стрел трехгранные черешковые (табл. 105, 66–70), трехлопастные с кольцеобразной втулкой (табл. 105, 71) и черешковые шипастые (табл. 105, 48). Один наконечник двухлопастный втульчатый (табл. 105, 72). Два бронзовых наконечника снабжены железными черешками (табл. 105, 66, 68). Подобные наконечники стрел найдены в Маньчжурии около Порт-Артура (Давыдова А.В., 1985, с. 50). Трехлопастные наконечники стрел имеют в лопастях круглые отверстия для свиста (табл. 105, 71).

Железные наконечники стрел черешковые трехлопастные и плоские. В конце III–I в. до н. э. представлены трехлопастные наконечники с треугольной головкой и лопастями, срезанными под острым и почти прямым углом к черешку (табл. 105, 42), трехлопастные наконечники с ромбической головкой (табл. 105, 41), а также плоские наконечники листовидной и ромбической форм (табл. 105, 47, 59). С I в. до н. э. количественно преобладают крупные трехлопастные ярусные наконечники стрел, часть которых имеет отверстия в лопастях (табл. 105, 2–5). Наряду с ними имеются трехлопастные наконечники с ромбической головкой (табл. 105, 1, 13), а также наконечники с лопастями, срезанными под тупым углом к черешку (табл. 105, 31). Плоские наконечники стрел редки. Они, в отличие от средневековых, мелкие, имеют перо листовидно-ромбической формы (табл. 105, 14–16). Найден также наконечник с округлой боевой частью типа срезня (табл. 105, 17). Столь раннее появление срезней обусловлено борьбой с конницей: срезни ранили лошадей.

Костяные наконечники стрел в погребениях хунну встречаются редко, но они в большом числе найдены на Иволгинском городище, что говорит об их широком применении. Наконечники черешковые и втульчатые. Последние (табл. 105, 60–62) обнаружены в ограниченном количестве на Иволгинском городище, имеют пирамидальную, ромбическую в сечении головку со скрытой или выступающей втулкой (Davydova А.V., 1968, fig. 12, 10–15). По форме они подражают бронзовым втульчатым наконечникам. Черешковые наконечники с листовидной, ромбической, треугольной и сводчатой головкой в большинстве имеют расщепленный насад для соединения с древком (табл. 105, 32, 50–53, 63). В Забайкалье подобные наконечники известны с энеолита, представляют древнюю местную традиции (Окладников А.П., 1955б, с. 48, 65, рис. 19). Они встречены также в памятниках культуры плиточных могил (Окладников А.П., 1950б, с. 69). Костяные наконечники стрел с простым клиновидным черешком (табл. 105, 33, 49, 64) малочисленны. В Забайкалье в предшествующее время они известны в материалах культуры плиточных могил (Диков Н.Н., 1958, табл. X, 1-12), а в других синхронных культурах Сибири имеют широкое распространение. В Суджинском могильнике встречен наконечник с прорезью для древка (табл. 106, 34), а в Ильмовой пади и на Иволгинском городище – наконечники с тупыми концами типа томара для охоты на пушных зверей (табл. 105, 18).

Железные наконечники стрел были снабжены бочонковидными или биконическими костяными свистунками, насаживавшимися на основание черешка и имевшими три круглых отверстия (табл. 105, 6, 7, 58). На Иволгинском городище найдены заготовки для таких свистунков (табл. 105, 65). Согласно летописи, свистунки были изобретены шаньюем Маодунем в конце III в. до н. э. (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 46; Таскин В.С., 1968а, с. 38). В более ранних памятниках они неизвестны.

Найденная в ногах погребения 46 Ильмовой пади железная пластина (длина 28 см, ширина 3–6,5 см, толщина 0,3 см; табл. 105, 21), по мнению П.Б. Коновалова (1976б, с. 179), служила поножами. Подобное назначение можно предполагать и для более узких железных пластин с заклепами (табл. 105, 19, 20). Не исключено использование этих пластин в качестве наручий по аналогии с бронзовыми пластинами из Ноин-Улы (Руденко С.И., 1962б, с. 63, 64, рис. 53, табл. XXX, 4; XXXI).

Предметы конского снаряжения представлены железными двусоставными однокольчатыми удилами с железными и костяными двудырчатыми псалиями (табл. 105, 12, 26, 75), бронзовыми и железными колокольчиками, кольцами от перекрестий ремней, костяными, железными и бронзовыми пряжками, петлями, бляшками, ворворками (табл. 106, 1–5, 29). По подсчетам П.Б. Коновалова (1976б, с. 180), в хуннских погребениях Забайкалья найдены остатки 21 узды. Костяные псалии обнаружены и на Иволгинском городище (табл. 105, 74) (Davydova А.V., 1968, fig. 11, 11, 12; 14, 48; 16, 11). В Дэрестуйском могильнике встречены удила с пропеллеровидными железными псалиями (табл. 105, 75), того же типа, но несколько иной формы найдены в Ноин-Уле (Доржсурэн Ц., 1962, рис. 7, 3). Костяные псалии с Иволгинского городища (табл. 105, 74) имеют слабоизогнутую S-видную форму, напоминая S-видные псалии скифского времени (Руденко С.И., 1953, табл. XXXI, 1; Маннай-оол М.Х., 1970, рис. 17, 1, 2; 18, 1). Большинство псалиев прямые с заостренными или уплощенными концами и с утолщениями на месте отверстий (табл. 105, 12, 24). Для крепления ремней повода, вероятно, служили железные продолговатые и восьмерковидные петельки (табл. 105, 22, 23, 25, 27). Удила с подобными псалиями и петлями встречены в курганах Ноин-Улы (Доржсурэн Ц., 1962, рис. 7, 1, 3). Крупные костяные пряжки с железными шпеньками (табл. 105, 40; 106, 36–38), возможно, использовались как подпружные, а мелкие блоковидные (табл. 105, 28, 30, 39, 44), несколько запоминающие пряжки скифо-сарматского времени (Руденко С.И., 1960, табл. XXII, 11, XXXIX, 1–3), могли служить для соединения других ремней и в качестве блока чумбура. Для фиксации узлов и мелких перекрещивающихся ремней применяли бронзовые и костяные бляшки и ворворки (табл. 105, 9-11, 45, 46, 56), а распределителями крупных ремней типа нагрудных и подбрюшного служили бронзовые и железные кольца круглой и треугольной формы (табл. 105, 29, 57). Ремни узды украшали бронзовыми круглыми умбоновидными бляшками и колокольчиками (табл. 105, 9, 10, 38, 45, 46, 55), а также нащечными бляхами (табл. 105, 54). Бляшки узды из Дэрестуйского могильника имели петельки для подвешивания колокольчиков (табл. 105, 56). К деталям узды, вероятно, относятся костяные пронизки с косо срезанными краями (табл. 106, 73, 80).

Из-за ограбленности хуннских погребений часто трудно установить, служили ли пряжки и кольца деталями сбруи или являлись принадлежностями пояса.

Детали устройства седла хунну точно не установлены. С.И. Руденко считал, что седло у них было мягкого типа без стремян. Найденные в кургане 6 Ноин-Улы деревянные луки вместе с кожаным чепраком и войлочным потником он рассматривал как остатки вьючного седла (Руденко С.И., 1962б, с. 49–50, табл. XXIV, 4). На основании той же находки И.Л. Кызласов (1973, с. 26) считает, что седла хунну имели жесткий каркас. А.К. Амброз (1973, с. 96), ссылаясь на луки из Ноин-Улы, не исключает возможности появления в начале I тысячелетия н. э. седел с жестким каркасом в Центральной Азии и при этом приводит мнение С.И. Вайнштейна, рассматривающего седло из Ноин-Улы как верховое. Наличие деревянных лук у вьючного седла склоняет нас к мнению, что верховые седла хунну также имели жесткий каркас. Видимо, такие седла начали распространяться в период господства хунну в Центральной Азии.

Помимо верхового коня, бывшего основным средством передвижения воинов и пастухов, хунну пользовались легкими двухколесными повозками и тяжелыми, вероятно четырехколесными, телегами. В курганах Ноин-Улы сохранились бронзовые наосьники и части деревянных ободов колес телеги (Руденко С.И., 1962б, с. 51, рис. 45, табл. XXIV, 5, 6).

Предметы, быта, детали одежды и украшения. Огонь хунну добывали с помощью прибора, состоявшего из деревянных дощечки и палочки-сверла, лучка для вращения сверла, изготовленного из дерева или ребра крупного животного, и костяного упора для сверла. Конструкция прибора реконструирована по находкам в Ноин-Уле (Руденко С.И., 1962б, с. 52, 53, табл. XXV). От приборов сохраняются обычно упоры, сделанные чаще из астрагалов крупных животных (табл. 107, 6) или рога. Приборами подобной конструкции народы Южной Сибири продолжали пользоваться до VIII в. н. э. (Вайнштейн С.И., 1966а, табл. V, 13), когда они были вытеснены огнивом с железным кресалом.

В погребениях хунну Забайкалья от одежды сохранились остатки кожи, местных шерстяных и импортных шелковых и хлопчатобумажных тканей (Талько-Грынцевич Ю.Д., 1899, с. 13, 14; Сосновский Г.П., 1935, с. 171; 1946, с. 59–62; Коновалов П.Б., 1976а, с. 248). Лучше всего сохранились образцы одежды в курганах Ноин-Улы. Хунну носили распашные кафтаны и широкие шаровары, сшитые из шерстяных и шелковых тканей, обувь типа мягких сапог из войлока и кожи. Головные уборы были двух типов – островерхие колпаки и шапки вроде кокошника с прикрытием для ушей. Имелись также специально сшитые головные повязки. Одежду украшали вышивкой и аппликациями из кожи и меха (Руденко С.И., 1962б, с. 39–47, табл. X–XVII). Распашную одежду подпоясывали плетеными шерстяными и кожаными поясами с бронзовыми пряжками или застегивали пряжками и ложечковидными застежками (табл. 106, 72, 81) (Руденко С.И., 1962б, табл. XVI, 2, 3).

Украшениями служили разнообразные по форме бусы из сердолика, халцедона, яшмы, малахита, флюорита, серпентина, агата, глинистого сланца и известняка, мраморовидного известняка, кости и стекла (табл. 108). Стеклянные бусы были импортными, а многие бусы из камня и кости сделаны хуннскими мастерами из местного сырья (Давыдова А.В., 1985, с. 54–57; Davydova А.V., 1968, p. 236). Специфичны для хунну кольца из глинистого известняка и кости или отлитые из бронзы (табл. 108, 67, 69, 70), когтевидные и коромыслообразные подвески из халцедона (табл. 108, 40, 41, 53, 54). В качестве украшений использовались также бронзовые и золотые художественно оформленные бляшки и накладки (табл. 108, 2, 3), ажурные пряжки (табл. 106, 56, 69; 113, 1, 4, 8, 11), раковины каури и их имитации из раковин и бронзы (табл. 108, 48, 61), мелкие подвески различных форм (табл. 108, 32–34).

Предметы туалета представлены немногочисленными булавками из бронзы и кости (табл. 108, 45–47) и импортными китайскими зеркалами (табл. 108, 6, 8).

В быту хунну пользовались войлочными коврами местного производства, художественно украшенными аппликациями и вышивкой с изображениями в зверином стиле и орнаментальными узорами в виде спиралей, ромбов, крестов, сечкообразных фигур, полосчатого рисунка типа «шкуры тигра» и др. (табл. 114, 20), а знать – кроме того, иноземными коврами и тканями (Руденко С.И., 1962б, табл. XXXIX–XLV). Ковры обоих видов встречены в курганах Ноин-Улы.

Вероятно, для игры хунну использовали овечьи или козьи астрагалы, найденные в различном количестве в детских и взрослых погребениях Ильмовой пади (Коновалов П.Б., 1976б, с. 202, 203). На астрагалах, обнаруженных на Иволгинском городище, прочерчены различные знаки и рисунки, семантика которых неясна (Davydova А.V., 1968, fig. 15).

Назначение ряда предметов из инвентаря хунну трудно определить. Так, цилиндрический футляр из трубчатой кости с костяной крышечкой (табл. 107, 7), возможно, предназначался для хранения лекарств или косметических средств. Не исключено, что некоторые округлые железные накладки с квадратными отверстиями (табл. 106, 32–34) и круглые железные подвески (табл. 106, 35, 47), судя по остаткам ткани на оборотных сторонах, связаны с одеждой. Но конкретно функция их не определена. Неясно назначение орнаментированного цилиндра с несквозными сверлинами (табл. 106, 40), а также некоторых других предметов (Коновалов П.Б., 1976б, с. 205, 206; Davydova А.V., 1968, fig. 14; 16, 6, 7, 9, 10). Не имеют аналогий в других культурах железные пластинчатые наконечники ремней с округлым и прямоугольным концами и прорезью для крепления ремня (табл. 106, 8).

В погребениях суджинского типа встречаются костяные палочки для принятия пищи, ложечки неопределенного назначения, палочки с концом в виде миниатюрной трубки (табл. 107, 11). Часть ложечек, возможно, служила для еды или для приема лекарств (Талько-Грынцевич Ю.Д., 1899, с. 11; Руденко С.И., 1962б, с. 36, табл. VIII, 1, 8; Коновалов П.Б., 1976б, с. 199, табл. XVII).

Искусство.

Предметы изобразительного искусства хунну носили прикладной характер и были выполнены в бронзе, кости, дереве, войлоке и камне. Искусство хунну сочетало черты самобытности с особенностями, унаследованными от других народов, главным образом от населения Южной Сибири и Алтая скифо-сарматского времени. С ними искусство хунну сближает преобладание изображений животных, среди которых господствуют представители местной фауны – горный баран, козел, лось, олень, волк, медведь, кошачьи хищники, хищники неопределенного вида и ушастый грифон. Значительное место занимают изображения домашних животных – лошади, быка, яка (табл. 113, 9; 114, 3, 4, 9, 11, 14). Вещи украшались также стилизованными орнаментальными композициями в виде решеток, меандров, спиралей, завитков, змеевидных и других фигур (табл. 113, 3, 11; 114, 2).

В искусстве хунну восприняли и продолжали древние традиции. Так, помимо литья художественных изделий из бронзы, практиковалось вырезание изображений на деревянных бляхах и покрытие их тисненым золотым листком (табл. 113, 5, 6), что было характерно для изображений Алтая пазырыкского времени (Руденко С.И., 1960, с. 245). Сцены нападения ушастого грифона на лося, горного козла или барана (табл. 113, 5, 6, 8, 10; 114, 20) являются дальнейшим развитием композиции, изображающей нападение грифона на копытных. Украшение бляшек из дерева вставками из камня и накладками из рога и золотых листков (табл. 113, 3) предвосхищает технику эмалевых вставок. Своеобразны изображения фигурок лошадей и голов быка на пряжках и бляшках (табл. 114, 3, 4, 9, 11, 14), рогатого крылатого волка на костяном цилиндре (табл. 113, 7), сцены борьбы из-за добычи – нападение грифа на тигра, терзающего козла (табл. 113, 8), композиции в виде двух дерущихся лошадей на бронзовых бляхах (табл. 113, 9), а также – сцены единоборства яка с фантастическим рогатым львом на коврах из Ноин-Улы (Руденко С.И., 1962б, табл. XLIII–XLV). Характерно для искусства хунну и оформление изображений на бляхах кантом в виде следующих друг за другом листьев (табл. 113, 9, 10) и передача в форме листьев копыт и окончаний ног животных (табл. 113, 5, 6, 10). Стилистический анализ хуннских художественных бронз из Ордоса, многие сюжеты которых аналогичны забайкальским, проведен С.И. Руденко и другими исследователями (Руденко С.И., 1962б, с. 75–82; Andersson J.G., 1932; Salmony A., 1933). М.П. Грязнов (1961, с. 16), анализируя семантику изображений на отдельных поясных пластинах хуннской эпохи, считает, что здесь отражены сюжеты и образы героических мифов, а сцену схватки двух лошадей (табл. 113, 9) интерпретирует как борьбу коней богатырей, сюжет которой сохранился в алтайском эпосе.

Хозяйство и общественный строй.

Разнообразие природно-климатических условий на обширной территории расселения хунну позволяет предполагать, что их общество состояло из кочевой части – в полупустынных районах на юге Монголии, полукочевников – в северной Монголии и Забайкалье, а также оседлого населения, проживавшего в ремесленно-земледельческих поселках. Этим обстоятельством можно объяснить появление крупных могильников хунну на севере (Ильмовая и Черемуховая пади, Ноин-Ула, Хуни-гол, Идэргол, Батценгель-сомон, Бодончин-гол), связанное с более или менее продолжительным проживанием населения на определенных местах, и отсутствие крупных некрополей на юге Монголии, где хуннских памятников известно мало и представлены они преимущественно единичными курганами, оставленными кочевниками.

Основу хозяйства хунну составляло кочевое и полукочевое скотоводство (Таскин В.С., 1968б) при значительном распространении земледелия и ремесла. Летописи сообщают, что сюнну «вслед за пасущимся скотом кочевали с места на место. Из домашнего скота у них больше всего лошадей, крупного рогатого скота и овец, а из редкого скота – верблюдов, ослов, мулов, катiров, тоту и танi (лошаков, мелких диких лошадей, куланов). В поисках воды и травы (они) переходят с места на место, и хотя у них нет городов, обнесенных внутренними и наружными стенами, нет постоянного местожительства и они не занимаются обработкой полей, тем не менее каждый тоже имеет выделенный участок земли» (Таскин В.С., 1968а, с. 34, 117, примеч. 1).

Противоречивые свидетельства письменных источников, повествующих то о земледелии у хунну, то о его отсутствии, по-видимому, отчасти можно объяснить различиями хозяйственной специфики отдельных районов. Так, в ЦХШ под 89 г. до н. э. сообщается, что, хотя на севере рано наступают морозы, тем не менее и там сеяли различные виды проса. Говорится также, что в этот год в земле хунну «начался снегопад, длившийся несколько месяцев подряд, скот падал, среди населения начались болезни, хлеба не вызрели» (Таскин В.С., 1973, с. 22, 137, примеч. 19). Последнее свидетельство указывает, что хлеб в питании хунну играл определенную роль наряду с продуктами животноводства, о чем также повествуют летописи. «По обычаям сюнну народ ест мясо домашнего скота, пьет его молоко, одевается в его кожи; скот же питается травой и пьет воду, переходя в зависимости от сезона с места на место» (Таскин В.С., 1968а, с. 46). В этих сведениях содержится указание на сезонные перекочевки. О полукочевом характере скотоводства хунну Забайкалья говорит и большой удельный вес в стаде крупного рогатого скота, особи которого в погребениях могильников Ильмовой и Черемуховой падей составляют около 33 % домашних животных. Очевидно, не случайно одним из излюбленных сюжетов прикладного искусства хунну Забайкалья, северной Монголии и Ордоса было изображение быка или яка (табл. 114, 3, 4, 11) (Руденко С.И., 1962б, табл. XXXVI, 3; XXXVII, 3). Однако полное представление о составе стада у полукочевых хунну получить трудно. Судя по остаткам костей жертвенных животных в погребениях, хунну разводили крупный и мелкий рогатый скот, лошадей, верблюдов, яков. По числу особей на первом месте стоял мелкий рогатый скот – овцы и козы, кости которых составляли около 60 % (по материалам Ильмовой и Черемуховой падей). Примечателен большой удельный вес козы. На втором месте – крупный рогатый скот (около 33 %), на третьем – лошади (около 5 %). Лошадь была важнейшим животным, использовавшимся скотоводами в повседневной жизни как транспортное средство, при пастьбе скота, на войне и облавной охоте. К тому же, она обладает наибольшей способностью к тебеневке.

Данные о количестве голов скота, приходящихся на душу населения у хунну, вычислены японским ученым Эгами Намио, исходя из соотношения между количеством пленных и количеством голов скота, захваченных у сюнну ханьскими военачальниками. В годы благополучия и процветания хунну на одного человека приходилось 19 голов скота, а в годы неблагоприятные, вызывающие падеж животных, обеспеченность сокращалась до четырех голов. Примечательно, что по материалам И. Майского (1921, с. 134) в 1918 г. в Монголии на душу населения приходилось 17,3 голов всех видов домашних животных, а по переписи периода антияпонской войны в Уланцабском сомоне – 14,65, по шести хошунам Чахара – 19,6 голов скота (Egami Namio, 1963, p. 353, 354; Таскин В.С., 1973, с. 138, 139). В свете этих показателей понятны обильные жертвоприношения животных, достигавшие 19 голов на погребенного, в курганах хунну суджинского типа. Они как бы символизировали стадо, приходящееся на душу покойного и отправляющееся с ним в потусторонний мир.

Несколько иной состав стада был у жителей оседлых поселений. На Иволгинском городище кости домашних животных составляют 92,5 % остеологических остатков, при этом доля особей овцы – 22 %, козы – 4 %, крупного рогатого скота – 17 %, лошади – 12 %, свиньи – 15 %, верблюдов, яков – 1 %, собаки – 29 % (Davydova A.V., 1968, p. 239; Давыдова А.В., 1985, с. 71). Высокий удельный вес свиньи говорит об оседлости и различии в составе видов животных, разводимых жителями оседлых поселков и полукочевниками. Обеспеченность поголовьем скота у оседлых жителей поселений была ниже, чем у основной массы полукочевого населения, с чем, очевидно, связано небольшое количество остатков мясной пищи в могильниках дэрестуйского типа. По облику крупный рогатый скот хунну был близок современному монгольскому, хорошо приспособленному к зимовкам при скудном кормлении на сухих пастбищах. Лошади – среднего роста, с короткими конечностями, густой шерстью – по конституции были близки бурятской и северной якутской лошадям (Гарутт В.Е., Юрьев К.Б., 1959, с. 81, 82; Davydova А.V., 1968, p. 239). Видимо, были также лошади улучшенных пород, «тысячелийные» аргамаки, подобные лошадям из курганов Пазырыка (Витт В.О., 1952, с. 177–180). Такие кони изображены на шерстяной ткани из кургана 6 Ноин-Улы (Руденко С.И., 1962б, табл. LXIII). Разводили также кур, кости которых найдены на Иволгинском городище (Давыдова А.В., 1959, с. 75). Собака – спутник скотовода и охотника – на Иволгинском городище представлена тремя породами: лайкой, крупной волкоподобной собакой и догом (Давыдова А.В., 1985, с. 71). Кости собак встречены в погребениях Ильмовой пади. Они имели довольно короткую морду и были близки современным монгольским собакам (Руденко С.И., 1962б, с. 25).

Продукты земледелия и ремесла, необходимые кочевникам и полукочевникам, поставляли жители оседлых поселений. Земледелие у хунну играло второстепенную, но весьма существенную роль. Помимо известий летописей, о земледелии у хунну свидетельствуют находки орудий обработки земли, сбора и переработки урожая – своеобразных наральников, наконечников лопат, мотыг, серпов (табл. 107, 22, 29, 31, 41, 42, 49), зернотерок, а также зерна на поселениях и в погребениях.

Пахотное орудие хунну было типа однорукояточного прямогрядильного рала с полозом. Такие рала были распространены от Средней Азии до Тихого океана (Краснов Ю.А., 1986, с. 46, 48). В Забайкалье найдено 34 наральника времени хунну, из них два – на Иволгинском городище и 26 – на поселении у с. Дурены (Давыдова А.В., 1985, с. 69). Отлиты они из чугуна местными мастерами. На территории Китая наральники такого типа неизвестны. В Забайкалье, у пос. Солдатовский найдена глиняная форма для отливки именно таких наральников (Давыдова А.В., Шилов В.П., 1953, с. 197, 198). Судя по небольшим размерам наральников, земля вспахивалась на глубину 7–8 см. Сеяли просо, ячмень и пшеницу. Зерна проса найдены в погребениях Ильмовой и Черемуховой падей, Ноин-Улы, а также на Иволгинском городище (Сосновский Г.П., 1946, с. 64; Давыдова А.В., Шилов В.П., 1953, с. 195; Руденко С.И., 1962б, с. 28; Коновалов П.Б., 1976б, с. 210). На Иволгинском городище обнаружены также зерна пленчатого и голозерного многорядного ячменя (Hordeum vulgare L.), карликовой и мягкой пшеницы (Triticum compactum; Triticum aestivum) (Давыдова А.В., 1960, с. 152; 1985, с. 70; Davydova А.V., 1968, p. 239). Уборка урожая производилась железными серпами. Зерно размалывали на каменных зернотерках удлиненной и округлой форм (Давыдова А.В., 1985, рис. VIII, 9). Хранили его в ямах грушевидной формы (Давыдова А.В., Шилов В.П., 1953, рис. 5) и в больших глиняных сосудах, иногда с отверстием у дна для вентиляции (табл. 112, 1, 28), а также, по сообщениям письменных источников, в специально построенных башнях (Таскин В.С., 1973, с. 24). Летописные известия не содержат сведений о том, кто возделывал поля у хунну. По всей вероятности, занималась этим оседлая часть населения. По сравнению с основной массой скотоводов – полукочевников и кочевников – она была, по-видимому, относительно немногочисленной.