Текст книги "Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Эльга Вадецкая

Соавторы: Бэлла Вайнберг,Наталья Членова,Ольга Вишневская,Юрий Заднепровский,Анатолий Мандельштам,Эльга Вадецкая,Химра Юсупов,Эльвира Стамбульник,Лариса Левина,Борис Андрианов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 64 страниц)

Как видим, сходство в погребальном обряде очень значительно. Только разное количество железных и бронзовых изделий в могилах и некоторое отличие форм посуды позволяют хронологически разграничить рассматриваемые памятники. Проведенное сопоставление говорит о преемственном развитии местных племен в сакское и более позднее, усуньское, время.

Тесные генетические связи культуры и памятников сакского и усуньского периодов отмечены всеми исследователями. Этим и объясняется появление терминов «сако-усуньская культура», «сако-усуньские памятники» (Бернштам А.Н., 1941а; 1941б; Кушаев Г.А., 1963). Все данные указывают на длительное сохранение у ранних кочевников Семиречья одинаковых простых могильных сооружений, одних и тех же или очень близких погребальных обрядов и на значительное сходство инвентаря. Из этого следует вывод, что население, оставившее наиболее массовую группу памятников усуньского времени, правомерно отождествлять с потомками местного сакского населения, а сами могильники рассматривать как позднесакские памятники (Заднепровский Ю.А., 1971; Заднепровский Ю.А., Кожомбердиев И.К., 1984).

Можно предполагать, что погребальный обряд у пришлых юечжийских и усуньских племен отличался от обряда местного, подчиненного ими населения. И действительно, появление усуней и юечжей, а также, вероятно, и других пришлых племен, имена которых не сохранились в источниках, совпадает во времени с широким распространением в Семиречье и на Тянь-Шане могильников с захоронениями в катакомбах и подбоях. Естественно предположить, что они могли быть оставлены усунями и юечжами. Однако убедительных доказательств для однозначного решения вопроса об этнической атрибуции этих памятников нет (Заднепровский Ю.А., 1971; 1975б). Пришлое население в Семиречье постепенно смешивалось с местным, и на протяжении 600–700 лет совместного проживания создалось определенное единство.

В Семиречье и на Тянь-Шане археологи выделяют две основные и наиболее распространенные группы памятников. Первая – позднесакские (т. е. местные) могильники с захоронениями в грунтовых могилах, которые отличаются однообразным устройством и малочисленностью инвентаря. В разных частях Семиречья и Тянь-Шаня они исследованы неравномерно. Эти памятники объединяют в чильпекскую группу по могильнику, исследованному в 1928 г. М.В. Воеводским и М.П. Грязновым. Ареал памятников охватывает все Семиречье и долины Тянь-Шаня. Характерно расположение курганов правильными цепочками. На позднем этапе такое размещение сменяется бессистемным. Устойчивым признаком служит каменное кольцо в основании кургана. Захоронения совершали в простых грунтовых могилах, стенки которых изредка укрепляли деревом. Сверху они перекрыты деревянным накатом или каменными плитами. Погребенные положены вытянуто на спине, головой, как правило, на запад (табл. 28, 1), иногда с отклонениями. Почти во всех могилах находится по одному костяку. Иногда встречаются курганы, под насыпью которых имеются две-три могилы. Все умершие лежат не в гробу, а непосредственно на дне могилы. В ней обычно находят один-два сосуда, изредка железный или бронзовый нож (табл. 28, 11, 12, 14–16; 29, 2, 3), а в женских захоронениях – предметы туалета и украшения: зеркала, железные иглы и булавки, иногда с фигуркой птицы наверху (табл. 28, 8, 9, 13; 29, 42–45, 48, 49), перстни, подвески, железные браслеты, бусы (табл. 28, 10; 29, 33–41, 50–58). Оружие бывает очень редко. В поздних погребениях обнаружены меч и костяные наконечники стрел (табл. 29, 1, 4, 6). Во многих могилах находят кости барана – остатки ритуальной пищи (Кушаев Г.А., 1963). Исключительно редки привозные вещи и изделия из драгоценных металлов. Из 500 известных курганов лишь в четырех-пяти могилах встречены подобные вещи. В нескольких могилах найдены зернотерки.

Глиняная посуда – лепная, часто изготовленная на матерчатом шаблоне. Почти вся она круглодонная и обычно без украшений (табл. 28, 18–33). В курганах Чуйской долины было всего несколько явно привозных сосудов (гончарных) с росписью (табл. 28, 17; 29, 59–61) (Абетеков А.К., 1966). Такие же имеются и в долине Или. Типичные формы местной посуды – это полусферические чаши и миски с разной профилировкой закраины, горшки грушевидной формы, изредка снабженные петлевидными ручками (Воеводский М.В., Грязнов М.П., 1938; Агеева Е.И., 1961; Кибиров А.К., 1959б; Кушаев Г.А., 1963; Абетеков А.К., Баруздин Ю.Д., 1963; Абетеков А.К., 1967). Достаточно широко были распространены посуда из дерева и деревянные столики (табл. 29, 62–65).

В усуньское время по-прежнему плотно были заселены горные долины Тянь-Шаня. На юго-восточном берегу Иссык-Куля расположены эталонные памятники чильпекской группы, прежде всего Чильпекский могильник около г. Пржевальск. В грунтовые могилы умершего укладывали на подстилку из коры деревьев или камышовую и покрывали такой же циновкой. В могилу, как правило, клали куски мяса барана или быка. В одном погребении вместе с костями человека лежал полный скелет лошади. Кроме глиняных сосудов, единичных металлических предметов, найдено деревянное блюдо для резания мяса. Из предметов туалета особое значение имеют находки бронзового зеркала с короткой ручкой в виде головы грифона и булавки с массивным навершием в форме птички (табл. 29, 44, 48). Отметим костяные накладки на лук, каменный жернов. Чильпекские курганы по обряду погребения и составу керамики сходны с могильником Бурана. Остатки богатых захоронений выявлены в двух курганах каракольской группы на окраине г. Пржевальск (Воеводский М.В., Грязнов М.П., 1938).

Судя по большому количеству памятников в долинах рек Заилийского Алатау и Или в усуньское время, здесь продолжался рост численности населения. В этих районах насчитывается более 20 мест крупных скоплений могильников, отделенных друг от друга свободными пространствами (Агеева Е.И., 1960; Кушаев Г.А., 1963). Такое распределение можно рассматривать как отражение родо-племенной группировки населения. Всего здесь вскрыто более 370 могил с однообразными рядовыми погребениями, в большинстве случаев довольно бедными.

Однако среди памятников Семиречья выделяется огромный Талгарский могильник (на окраине г. Талгар), где захоронения совершали в больших грунтовых могилах, стены которых выложены камнем. Ямы перекрыты накатом из бревен. Большинство могил ограблено, но все же сохранились золотые украшения, железные ножи и глиняные сосуды. В одной могиле оказалось около 500 бляшек из золотой фольги, нашитых некогда на одежду из красной кожи (табл. 29, 13, 16, 18). Здесь же найдена глиняная печать, на которой изображено крылатое животное с головой козла. В другой могиле была бляшка полихромного стиля со схематическим изображением лица человека (Максимова А.Г., 1980). Необоснованно «удревненная» дата могильника (IV–III вв. до н. э.) в настоящее время определена в рамках II–I вв. до н. э. (Акишев К.А., 1983, с. 242).

Особый интерес вызывает Каргалинское погребение женщины-шаманки. Оно случайно обнаружено в 1938 г. в Каргалинском ущелье, примерно в 30 км от г. Алма-Ата. Захоронение в расщелине скалы содержало набор украшений одежды и головного убора. Всего там оказалось около 300 предметов из золота с инкрустацией из бирюзы, в том числе два перстня со скульптурными фигурками двугорбого верблюда (табл. 29, 30, 31) и разнообразные пластинки (табл. 29, 9). Знаменита диадема (табл. 29, 7) в виде прямоугольной пластинки (длина около 40 см, ширина 4,7 см), все поле которой заполнено изображениями зверей, птиц и людей, окруженных сложным растительным орнаментом. Среди них на подставке стоят крылатая лошадь и фигура дракона, на котором верхом сидит человек. Некоторые детали инкрустированы сердоликом, альмандином, бирюзой. Сочетание реальных и мифических персонажей, развитой орнаментализм характеризуют высокое мастерство древних мастеров (Бернштам А.Н., 1940а). Погребение датируется I в. до н. э. – II в. н. э. Представляется более реальной недавно предложенная датировка II в. до н. э. – I в. н. э. (Кузьмина Б.Е., Сарианиди В.И., 1982, с. 22; ср.: Акишев К.А., 1983 – II–I вв. до н. э.).

Богатое захоронение III–II вв. до н. э. выявлено в одном из курганов могильника Тенлик в долине р. Каратал в восточном Семиречье. Одежда знатного кочевника была украшена сотнями золотых художественных бляшек, в том числе с изображением всадника в плаще (табл. 29, 10). Здесь же найдены жезловидные заколки или булавки, обтянутые золотым листом и богато орнаментированные розетками (табл. 29, 46, 47). Кроме того, найдены бронзовое зеркало, деревянная шкатулка, украшенная полосками золота (Акишев К.А., 1977; 1983).

Изображения коня на бляхах из Тенлика дают представление о породе местных лошадей. Они отличались общей массивностью, сильно развитой грудью и крупной головой на толстой шее. Эти изображения выделяются среди всех известных изображений лошадей Евразии, но близки изображениям усуньских лошадей, представленным на ханьской черепице последних веков до нашей эры (Заднепровский Ю.А., 1962).

В других районах Семиречья также имеются памятники усуньского периода. Так, для Чуйской долины наиболее характерен Буранинский могильник к югу от г. Токмак. В больших овальных грунтовых могилах находилось от одного до трех погребенных, лежавших головами на запад. Умерших снабжали большим количеством сосудов, очевидно, с молоком и жидкой пищей, а также кусками мяса барана, лошади и быка. Все могилы ограблены. Сохранилось до 50 золотых украшений (перстни, бусы, различные бляшки; табл. 29, 32, 35). Разнообразны по форме фигурные накладки, вырезанные из золотой фольги (табл. 29, 8, 11, 15, 21, 25–27). В нескольких могилах найдены остатки красного лака. Довольно много железных предметов, в том числе наконечников стрел. Все сосуды лепные. Особый интерес вызывает кувшин, украшенный мазками красной краски (табл. 28, 17). Могильник Бурана по находкам привозных украшений эллинистического производства датирован в пределах III в. до н. э. – I в. н. э. (Воеводский М.В., Грязнов М.П., 1938). Он может рассматриваться как типичный памятник поздних сакских племен, обитавших в усуньский период в долине Чу.

К чильпекской группе относится ряд могильников в западной части Чуйской долины (Абетеков А.К., 1967). Здесь преобладают захоронения в грунтовых ямах с бедным инвентарем, но обнаружены и немногочисленные захоронения в подбойных могилах. В этом отношении наблюдается большое сходство с памятниками долины Или.

В Таласской долине к этому времени относится более 100 исследованных курганов. Своеобразием отличаются курганы Таш-Арыка. Под насыпью, на уровне дневной поверхности, находился небольшой каменный холм, окруженный кольцом из крупных камней. Под ним была грунтовая могила, перекрытая каменными плитами и слоем камыша. В одном кургане могильника Тош-Башат грунтовая яма также была перекрыта каменными плитами. В стенке могилы выкопана ниша, в которой стояли глиняный круглодонный котел с налепными горизонтальными ручками и горшок, изготовленный на матерчатом шаблоне. Во всех могилах инвентарь беден, но встречаются и исключения. Так, в могильнике Джеле-Тюбе в одной могиле было два костяка. Возле одного найдены два бронзовых браслета со схематическими изображениями головы животного, бронзовый крючок, раковины каури, а также золотые бляшка и медальон со вставкой цветного камня. В этой могиле было три лепных сосуда (Абетеков А.К., Баруздин Ю.Д., 1963).

Более 60 курганов раскопано в четырех могильниках у северного подножия Киргизского Алатау (в средней части долины Таласа). Захоронения совершали в грунтовых могилах, перекрытых каменными плитами или деревом. Иногда под одной насыпью находились две, реже – три могилы. Характерную особенность составляют небольшие ниши, в которых помещены сосуды (табл. 28, 3–5). Эта деталь свойственна и памятникам верхнего течения Таласа и, видимо, является признаком локальной группы племен, обитавших в долине этой реки (Абетеков А.К., Баруздин Ю.Д., 1963; Максимова А.Г., 1970; 1972; 1975). В могилах долины Таласа найдены остатки ритуальной пищи – кости барана. Инвентарь беден: единичные изделия из железа (ножи, булавки), украшения и обычная лепная круглодонная посуда, сходная с керамикой усуньского времени других районов Семиречья. В одном кургане могильника Караша обнаружена глиняная печать с рельефным узором (табл. 29, 29) – редкая находка, указывающая, как и печать из Талгарского могильника, на распространение в то время обычая метить личную собственность.

Среди памятников Иссык-Кульской котловины резко выделяется могильник Соколовка в долине р. Джаргелан (табл. 28, 7). Здесь в одном кургане обнаружена большая погребальная камера с деревянным срубом, стены которого сооружены из вертикально поставленных плах, а потолок – из двух рядов бревен. Остальная часть камеры забита землей и камнем и сверху перекрыта деревянным накатом. Возле погребенного находилось 15 сосудов. По устройству курганы Соколовки напоминают могильник Джергес около г. Пржевальск. Большая грунтовая могила в Джергесе также была перекрыта деревянным накатом. Найденная в Джергесе керамика своеобразна по форме и отличается от обычной усуньской поверхностью красного цвета и орнаментом, подражающим узорам на изделиях из кожи. Своеобразие этих двух курганов и отличие лепной посуды выделяют их среди других памятников, и не случайно возникло предположение о принадлежности их восточноюечжийским племенам (Бернштам А.Н., 1952).

Памятники усуньского периода с захоронениями в подбоях, исследованные в долинах Или и Чу, а также на Тянь-Шане, объединены в айгырджальскую группу (Заднепровский Ю.А., 1971; 1975б). Захоронения в могилах с подбоями встречаются в тех же могильниках, где обнаружены простые грунтовые могилы (табл. 28, 2). Погребения в подбоях появляются уже в памятниках III–II вв. до н; э., но основная их масса датируется первыми веками нашей эры (до V в. н. э. включительно). Следовательно, на протяжении длительного времени памятники этой группы сосуществовали с чильпекскими. В Семиречье и на Тянь-Шане обе разновидности погребальных сооружений распространены на одной и той же территории и часто в одних и тех же могильниках. В долине Или грунтовые могилы составляют 76,7 %, а подбойные – 19 % (Кушаев Г.А., 1963). Но если объединить усуньские памятники последних веков до нашей эры и первых веков нашей эры, то получится, что подбои составляют 30 %. В долине Таласа раскопано 115 грунтовых и 73 катакомбных и подбойных могил (Абетеков А.К., Баруздин Ю.Д., 1963; Кожомбердиев И.К., 1963), что составляет примерно 60 и 40 %. Приблизительно такое же соотношение на Тянь-Шане, где изучено более 100 грунтовых и около 50 подбойных и катакомбных курганов (Кибиров А.К., 1959б). Катакомбно-подбойные памятники генетически не связаны с могильниками сакского периода, хотя в ранних сакских комплексах на территории Казахстана известны единичные могилы с подбоями (Кадырбаев М.К., 1966; Кушаев Г.А., 1968; Максимова А.Г., 1969), которые по набору инвентаря мало отличаются от грунтовых. Обычно грунтовые и подбойно-катакомбные погребения встречаются вместе. Так, могильник Айгырджал, находящийся к западу от г. Нарын, содержал курганы с грунтовыми, подбойными и катакомбными могилами. Подбои закрыты вертикально поставленными бревнами (табл. 30, 3). Умершего, как правило, сопровождают заупокойная пища (кусок барана), железный нож и несколько лепных сосудов. В некоторых могилах найдены железные наконечники стрел и костяные накладки на лук. Имеются деревянные столики, блюда для резки мяса и деревянные чаши. Очень мало украшений. В одном кургане обнаружено захоронение в катакомбе. Оно примечательно находкой железного котла на трех ножках с горизонтальными ручками (табл. 30, 27). Такие котлы чрезвычайно редки в памятниках усуньского времени. Кроме того, в могиле оказались костяные накладки на лук, обломки железного меча и другие вещи. Еще один железный котел найден в подбойном захоронении. Особо отметим, что у одного из погребенных вместо малой берцовой кости был деревянный «протез» (Кибиров А.К., 1959б).

Курганы с подбоями принадлежали рядовым общинникам и не составляли обособленных кладбищ. Это вполне естественно в условиях начального этапа смешения населения разного происхождения. Памятники айгырджальской группы практически одновременны и близки памятникам карабулакской группы на юге Киргизии и тулхарской – в южных областях Средней Азии (см. ниже), хотя датировка первых менее аргументирована. Исследователи южных областей Средней Азии считают, что могильники тулхарской группы с захоронениями в подбоях оставлены юечжами. Общее сходство айгырджальской и тулхарской групп послужило основанием для предположения, что айгырджальские памятники также связаны с юечжами. В таком случае распространение могил с подбоями можно рассматривать как отражение процесса передвижения и расселения юечжийских племен по территории Средней Азии (Заднепровский Ю.А., 1975б).

Природные условия Семиречья и Тянь-Шаня благоприятствовали развитию скотоводства. Судя по находкам костей животных в могилах и костным остаткам в исследованных поселениях усуньского времени, население, обитавшее здесь, разводило все виды домашних животных. Ведущая роль принадлежала овцеводству и коневодству. Значительное развитие специализированного коневодства отмечают источники.

Усунь в источниках называют кочевым владением и о хозяйстве сообщают кратко: «Усуньцы не занимаются ни земледелием, ни садоводством, а со скотом перекочевывают с места на место, смотря по приволью в траве и воде. В обыкновениях сходствуют с хуннами. В их владениях много лошадей, и богатые содержат их от 4000 до 5000 голов» (Бичурин Н.Я., 1950б, с. 190). Однако информаторы не смогли разобраться в специфике хозяйства усуней. Своеобразие природных условий Семиречья предопределило особенности развития скотоводческого хозяйства, которое должно быть охарактеризовано как вертикально-сезонное полукочевое. Население последовательно, по сезонам, сменяло пастбища, расположенные в разных географических зонах в пределах Семиречья. Здесь не было условий для непрерывного кочевания. К тому же, в Семиречье скотоводство сочеталось с земледелием.

Открытие археологами поселений усуньского времени внесло существенные изменения в наши представления о хозяйственной деятельности этого народа. В Чуйской долине обнаружено два таких поселения. Одно, у сел. Аламедин, к северу от г. Фрунзе, было сильно разрушено, и на нем удалось собрать только керамику (Тереножкин А.И., 1935). Другое поселение – Кара-Балта (60×40 м), к западу от г. Фрунзе, также сильно разрушено. Сохранилось лишь одно округлое в плане наземное помещение (5,2×4,4 м). Стены глинобитные, на ровном полу – остатки очага. На вскрытом участке было несколько круглых хозяйственных ям. В культурном слое найдены почти целый сосуд и много обломков керамики, а также глиняное пряслице. Много костей домашних животных. В керамике преобладали большие хозяйственные сосуды, характерные для оседло-земледельческого населения. О занятиях земледелием позволяют говорить также хозяйственные ямы и зернотерки. По керамическому материалу поселение Кара-Балта датируется III в. до н. э. – III–V вв. н. э. А.К. Абетеков, исследовавший памятник, считает, что в III в. до н. э. – I–II вв. н. э. основу хозяйства жителей поселения составляло скотоводство, связанное с кочевым образом жизни, а примерно со II в. н. э. доминирующую роль стало играть земледелие (Абетеков А.К., 1970, с. 69, 70).

Еще одно поселение усуньского периода выявлено в Тюпском заливе, на юго-восточном берегу Иссык-Куля. Под водой собраны обломки крупных хозяйственных сосудов, более свойственных оседлому населению. Керамика Тюпского поселения сходна с карабалтинской и с находками на поселении в Кум-Арыке в той же долине Чу, в 20 км от г. Кара-Балта. Таким образом, известно уже четыре поселения в долине Чу и на Иссык-Куле. Следует добавить к этому и древний город Чигу в котловине Иссык-Куля.

Значительно лучше сохранилось поселение Актас, обстоятельно изученное казахскими археологами в долине р. Кегень в восточном Семиречье. В небольшой горной долине выявлено скопление малых поселений I–III вв. В среднем их размеры 80×40 м. На Актасе II раскопана 1/3 поселения. Обнаружено пять жилых помещений с хозяйственными пристройками. От постройки прямоугольной формы (площадь 126 кв. м) сохранились каменные фундаменты стен (толщина 1,5–2 м). В помещениях имеются остатки очагов и хозяйственные ямы (?). На поселении найдено много глиняной посуды, целые и обломанные зернотерки, песты, пряслица. На полу лежал обломок бронзового серпа. Среди находок – бронзовые нож и проколка, железные кинжалы, нож, костяные черешковые наконечники стрел (Акишев К.А., 1969). Это поселение исключительно важно по ряду обстоятельств. Прежде всего бросается в глаза необычный для кочевых племен характер монументальной постройки на каменном фундаменте.

В этом отношении поселение Актас II похоже на Дараут-Курганское поселение усуньского времени в Алайской долине (Заднепровский Ю.А., 1962). Здесь также открыта часть большой постройки прямоугольной формы с каменным основанием стен. Совпадают размеры стен и характер кладки, а также керамика со своеобразными налепными ручками. На обоих поселениях найдены обломки сосудов с отпечатками ткани и со следами краски. Одинаковы зернотерки и другие каменные орудия. Следовательно, оба поселения, расположенные на большом расстоянии друг от друга (около 800 км), сходны по типу построек, а по составу и характеру находок относятся к одному и тому же усуньскому периоду.

Однако соотношение костей домашних животных на этих поселениях показывает существенное различие. В Дараут-Кургане преобладают кости овец и коз и очень мало костей лошадей и коров. В Актасе кости мелкого рогатого скота составляют только половину остеологических материалов; костей лошади здесь почти в 10 раз, а коров – более чем в три раза больше, чем в Дараут-Кургане.

В Актасе выявлены неоспоримые доказательства занятия населения земледелием (каменные мотыги для обработки земли и серп для уборки урожая). О том же говорит многочисленность зернотерок. Кроме того, в окрестностях поселения в долине Кегеня открыты остатки оросительных арыков и небольших полей, обрабатывавшихся в древности. Все эти данные позволяют утверждать, вопреки сведениям письменных источников, известное развитие земледелия среди усуней.

Со II–I вв. до н. э. на территории Семиречья и Тянь-Шаня шел активный процесс смешения местного ираноязычного сакского населения с пришлыми племенами юечжей и усуней, имевшими центральноазиатское происхождение. В рамках усуньского союза совершались интеграция и консолидация кочевого населения страны. Появление пришлого населения не прошло бесследно. Заметно увеличился монголоидный компонент в европеоидной основе населения. Имеющиеся данные указывают на неоднородность населения в расовом отношении, хотя по-прежнему преобладающим был европеоидный брахикранный (памиро-ферганский) тип Среднеазиатского междуречья (Исмагулов О., 1962; Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972; Трофимова Т.А., 1974; Алексеев В.П., Гохман И.И., 1984).

Усуньский период, средний и поздний этапы (I–V вв.).

В историческом развитии кочевников Семиречья и Тянь-Шаня первые века нашей эры представляют следующий этап, связанный с появлением здесь новых кочевых племен центральноазиатского происхождения, известных под собирательным именем гунны (хунны). В этой пестрой по этническому составу группе пришлых племен ведущая роль принадлежала тюркоязычным монголоидам. Еще более дробной и пестрой становится палео-этнографическая карта расселения племен. Происходят изменения в культуре и быте всего населения.

Однако несмотря на приток нового населения и заметные изменения в культуре, в археологических материалах наблюдается преемственное развитие на протяжении всей первой половины I тысячелетия н. э. Об этом можно судить по памятникам поздней группы усуньских могильников в долине Или, которые датируются I–III вв. (Кушаев Г.А., 1963) и даже I–V (Агеева Е.И., 1959; 1961; История Казахской ССР). Устройство могил, погребальный обряд и сопровождающий инвентарь генетически связаны с предшествующими во времени памятниками.

Аналогичная картина выявлена на Тянь-Шане. Открытые здесь позднеусуньские могильники дали основание заключить, что Тянь-Шань был местом обитания значительной массы позднеусуньских племен вплоть до IV–V вв., времени включения этой территории в состав Тюркского каганата (Кибиров А.К., 1959б). В культуре их было много традиционных черт, представляющих прямое развитие особенностей, характеризующих местное сакское население в составе усуньского союза.

По археологическим данным в предтюркский период усуньская культура была распространена на обширной территории восточного Семиречья. К этому времени относится вторичное обживание усуньского поселения Актас II и появление ряда могильников – Актасы и Сарытау.

Наряду с позднеусуньскими памятниками культура кочевников Семиречья первых веков нашей эры представлена могильниками типа Кенкол. Кенкольский могильник находится в верховьях долины Таласа, на левом берегу р. Кенкол. Из 100 курганов раскопана почти половина, в большинстве из них обнаружены катакомбные могилы. Устройство их одинаково: длинный (2–8 м) входной коридор-дромос завершается погребальной камерой-катакомбой, которая, как правило, располагается перпендикулярно дромосу. Круглый вход в катакомбу закрывался каменными плитами или деревянными плахами, очень редко – сырцовым кирпичом. Камеры были больших размеров и имели сводчатый потолок (табл. 31, 1, 2).

В могилах встречены одиночные и коллективные захоронения. Умершие положены на деревянное ложе или в деревянный (из арчи) гроб. Иногда они лежат на земляном полу, на подстилке из кошмы или циновке, изредка – на каменных плитах, которыми выложен пол камеры. Устойчивой ориентировки для покойников не было. Погребенных хоронили в полном одеянии. Особые условия местности способствовали сохранению одежды – штанов и шелковой рубашки, прямой, с высоким стоячим воротом и слегка суживающимися рукавами, которые оторочены красным узорчатым шелком. Это древнейшие известные нам образцы одежды населения Семиречья (табл. 31, 28, 29).

Погребенных мужчин снабжали оружием: железным двулезвийным мечом в деревянных ножнах, кинжалом, луком со стрелами. Удалось полностью восстановить сложносоставной лук с роговыми накладками. Железные черешковые трехперые наконечники стрел были небольшими и крупными (длина 6–8 см; табл. 31, 5–8). Имеются также костяные наконечники (табл. 31, 3, 4).

Женщинам клали бронзовые зеркала, щипчики, сурьматаш с кусочком графита, кольца, серьги, бляшки, бусы, деревянное веретено с пряслицем (табл. 31, 11–19, 25–27). В каждой могиле были один-два глиняных сосуда, до пяти деревянных сосудов (чаши, тарелки, кружки, кувшины), деревянные столики на ножках (для резания мяса), плетеные корзинки (табл. 30, 30–34). Изредка ставили глиняную курильницу (табл. 31, 36). Кроме того, полагалась ритуальная пища – мясо барана, рядом – железный нож. В Кенколе найдены обломки деревянной детской колыбели (бешик), которую удалось реконструировать, и сумак – мочеотводная трубка (табл. 31, 24, 35). В могилах встречены железные удила, ножи, пряжки, точильные бруски (табл. 31, 9, 10, 20, 21, 23).

Глиняные сосуды, в отличие от керамики предыдущего периода, как правило, плоскодонные. Часто поверхность их украшена резным орнаментом из волнистых линий. Типы сосудов своеобразны. Значительно большее число их изготовлено на гончарном круге (табл. 31, 37–42). Некоторые из них могут быть местного производства. Большие кувшины с петлевидными ручками, вьючные фляги и курильницы в предшествующий период не встречаются.

Среди украшений выделяются золотые серьги со вставками белой пасты, украшенные зернью. Имеются золотые бляшки с цветным камнем, также окаймленные зернью. Среди привозных вещей – ханьские бронзовые зеркала (табл. 31, 26), раковины каури и др. (Бернштам А.Н., 1940б; 1951; Кожомбердиев И.К., 1960; 1963).

У большинства погребенных в Кенколе отмечена искусственная деформация черепа. Погребенные принадлежали к европеоидному типу, но со значительной примесью монголоидных черт (Миклашевская Н.Н., 1964; Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972; Перевозчиков И.В., 1967; Трофимова Т.А., 1974). Отмечена практика мумифицирования.

Могильники, подобные Кенколу, обнаружены в разных частях долины Таласа, и стало быть, можно говорить о сплошном заселении ее племенами, оставившими памятники кенкольского типа.

Кенкольский могильник и культуру в целом А.Н. Бернштам связывал с гуннами и рассматривал как памятник начального этапа монголизации физического типа населения и его тюркизации. Синхронизация этих процессов вызвала споры. Вопрос об этнической принадлежности «кенкольцев» остается и поныне открытым. Но как бы он ни решился, этот памятник и вся культура отражают важный переломный момент в истории прежде всего кочевого населения края, связанный с появлением здесь крупных масс кочевников из Центральной Азии, возможных носителей тюркского языка.

Племена, сходные с «кенкольцами» по образу жизни и культуре, обитали и в Чуйской долине, о чем свидетельствуют материалы могильника Кум-Арык, расположенного в 20 км к юго-западу от г. Кара-Балта. Обнаруженные здесь захоронения в катакомбах по устройству, погребальному обряду и материальной культуре близки кенкольским. У большинства погребенных также были деформированные черепа. Среди находок – великолепные ювелирные изделия с инкрустацией и зернью. Особо отметим находку бронзовой монеты с квадратным отверстием (Кожомбердиев И.К., 1976).

Кенкольские памятники резко отличаются от грунтовых погребений Семиречья и в значительной мере – от подбойно-катакомбных захоронений Тянь-Шаня. Особенно заметны эти отличия в погребальном обряде. У «кенкольцев» господствуют катакомбные сооружения; нестабильна ориентировка погребенных; хоронят на деревянном ложе, каменных плитах или в гробу; кладут оружие; больше привозных вещей. Все эти признаки, как правило, отсутствуют в других курганах позднеусуньского времени. Кроме того, резко отличаются формы посуды из катакомб. В них больше керамики, изготовленной на гончарном круге, чаще встречаются деревянная посуда и столики. Кенкольские могильники выделяются и довольно широким распространением обычая прижизненной деформации головы (Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972, с. 152).