Текст книги "Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Эльга Вадецкая

Соавторы: Бэлла Вайнберг,Наталья Членова,Ольга Вишневская,Юрий Заднепровский,Анатолий Мандельштам,Эльга Вадецкая,Химра Юсупов,Эльвира Стамбульник,Лариса Левина,Борис Андрианов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 64 страниц)

К группе личных украшений принадлежат серьги, гривны и бусы. Серьги разделяются на три типа: простейшие кольцевидные (с находящими друг на друга концами и несомкнутые), иногда снабженные листовидной золотой подвеской; спиралевидные из узкой золотой полоски; пластинчатые из листового золота, овальные и прямоугольные с тонким крючком на верхнем конце, часто с геометрическим орнаментом из точечных вдавлений. Гривны все небольшие (диаметр самой крупной 15 см), в виде узкой, обычно витой полоски из листового золота с отверстиями для привязывания у концов. Бусы относительно немногочисленны и преимущественно простых форм: каменные – из сердолика (шаровидные и граненые) и известняка (в основном цилиндрические) – и стеклянные синие и голубые (шаровидные, реповидные и бочонковидные, кубические). Иногда вместе с ними встречаются бронзовые колечки и пронизки, а также раковины каури и зубы марала (табл. 81, 5–7).

Керамика и деревянная посуда. Для памятников шурмакской культуры характерно обилие глиняной посуды, а в больших могильниках – и деревянной.

Отчетливо выделяется несколько выработанных форм той и другой, носящих специфический характер и четко отличающихся от посуды из погребений уюкской культуры и сюнну. Устойчиво повторяются варианты своеобразной орнаментации, часто геометрического характера.

Вся глиняная посуда изготовлена вручную. Обжиг неравномерный. Поверхность обычно темно-серая, заглаженная или залощенная. Выделяются четыре основные формы сосудов: вазообразные, горшки, котловидные и кружки. Кружки редки. Котловидные сосуды найдены почти только в больших могильниках. Вазообразные сосуды относительно единообразны и наиболее крупны. Они имеют яйцевидное тулово, невысокую, сравнительно узкую горловину и простой отогнутый, скошенный наружу край. На переходе от тулова к горловине, как правило, имеется от одного до трех валиков или желобков; на верхней части тулова обычно расположен арочный, лопастный или лопастно-арочный рельефный или резной орнамент. Иногда резной орнамент дополняется небольшими округлыми выпуклостями или ямками. Эти сосуды, вероятно, имеют истоки в сходной форме уюкской культуры (табл. 79, 8, 9). Горшки более разнообразны. Часть из них близка вазообразным сосудам, но отличается от них меньшими размерами, более низкой и широкой горловиной. У большинства из них имеются две пары треугольных выступов по краю венчика (табл. 79, 1, 2). Орнамент такой же, однако нередко более простой. Здесь чаще встречаются выпуклости и ямки, ряды которых иногда составляют единственный декор. Найдены горшки, близкие к баночным: у них тулово приближается к усеченно-коническому, горловина широкая, резко отогнутая. Котловидные сосуды воспроизводят в миниатюре и в разных вариантах бронзовые котлы скифского и более позднего времени. Они имеют сферическое, варьирующее по конфигурации тулово, пару противолежащих вертикальных ручек и полый поддон. Ручки часто снабжены тремя или более выступами, изредка они, а также отверстия в них имеют прямоугольную форму, что указывает на подражание котлам гуннского типа. Орнамент, в частности арочный, очень редок (табл. 79, 5). Кружки, хотя и немногочисленны, но различны по облику: высокие, близкие к кувшинам, с бочковидным туловом и ручкой посредине; низкие с горшковидным туловом. Единичными находками представлены другие формы керамики: миски, миниатюрные горшки и детские поильники.

Деревянная посуда (частично – в уменьшенных моделях), весьма разнообразная по формам и функциям, по-видимому, в быту дополняла глиняную. В погребениях часты овальные и четырехугольные блюда-столики на четырех ножках, округлые низкие миски-тарелки, чашки (с ручкой и без нее), лежачие бочонки с боковыми опорными кольцами и пробкой и различные небольшие сосуды, сходные с кружками, стаканами, кувшинчиками и чайниками (табл. 83, 1, 5–8). Найдены также черпаки, ковши, мутовки и ложки (табл. 83, 2–4). На блюдах и тарелках иногда лежали кости овцы.

Некоторые деревянные сосуды украшены расписным геометрическим орнаментом, выполненным черной и красной краской.

В больших могильниках встречаются, но очень редко, бронзовые уменьшенные воспроизведения котлов скифского и гуннского типов. Один из котлов скифского типа имеет в полом поддоне трапециевидные вырезы. Более часты небольшие железные сосуды, известные только в материалах шурмакской культуры. Небольшие чаши с двумя вертикальными ручками обычно снабжены коническим полым поддоном с вырезами или тремя ножками. Кубковидные сосуды также на полом поддоне. Края многих из них имеют зубчатый характер. Назначение этих сосудов не установлено. Не исключен их культовый характер.

Хозяйство, общественный строй.

Хозяйственной базой носителей шурмакской культуры было кочевое скотоводство. Об этом, в частности, убедительно свидетельствует обилие остатков мясной пищи в погребениях. Состав их достаточно отчетливо указывает на преобладание овцеводства, хотя, несомненно, разводили также коз, лошадей и крупный рогатый скот (удельный вес последнего неясен). Косвенные данные, прежде всего характерный для всадников состав вооружения, говорят о большом значении коневодства.

Преобладание мелкого рогатого скота, специфика бытовой утвари и отсутствие в погребениях срубов позволили предположить, что для рассматриваемого времени характерна бо́льшая подвижность населения, чем в скифский период, и что произошел переход от полукочевого образа жизни к кочевому (Вайнштейн С.И., 1964, с. 39). Однако прямых и бесспорных свидетельств этого процесса как общего явления пока не имеется. Следует учитывать и другие факты: расположение курганов около могильников предшествующих периодов, что указывает на использование традиционных мест зимовок; характер естественно-географических условий Тувы, не везде благоприятствующих круглогодичному кочеванию, и др. Вопрос подлежит дальнейшему исследованию.

Нередкие находки зерен проса и других злаков в могилах позволяют предполагать, что в известных масштабах практиковалось земледелие. В условиях несомненно ведущей роли скотоводства посевы могли производиться главным образом вблизи мест зимовок, где для их охраны должна была оставаться какая-то часть кочующей группы. Толчок к земледелию, вероятно, дала политика сюнну, стремившихся развивать его на подвластной территории ради обеспечения экономической независимости.

Обилие железных изделий предполагает развитые рудодобычу и металлургию. Вероятно, к этому периоду относится значительная часть выработок железа и плавильных горнов, хотя датировке поддаются лишь немногие из них. Формы организации этой специализированной отрасли хозяйственной деятельности неясны. Единообразие некоторых категорий изделий, в особенности оружия, позволяет судить об известной централизации их изготовления. Возможно, существовали также локальные центры гончарного производства, продукция которых выделялась относительно высоким качеством и богатством орнаментации.

В рамках домашнего производства изготавливалось большинство предметов быта. Особое развитие в это время получает обработка дерева. По разнообразным изделиям можно проследить выработанные технические приемы и применение наборов специальных инструментов.

Общественный строй населения Тувы характеризовался усилением процесса разложения первобытно-общинных отношений. Этому способствовали временное подчинение государству сюнну и появление новых этнических групп – факторы, неизбежно воздействующие как на положение рядового населения, так и на состав и роль господствующей верхушки. В процессе формирования шурмакской культуры традиционная структура подверглась частичным изменениям, что отражено в исчезновении коллективных погребений.

В могильниках прослеживается более четкое, чем в скифский период, разделение погребений на относительно богатые и бедные. Первые выделяются обилием и разнообразием предметов, а также изделиями из драгоценных металлов. Вместе с тем большие курганы-кладбища свидетельствуют о прочности родовых связей.

Значительную роль, по-видимому, играла военная организация: о частых столкновениях с какими-то соседями или более отдаленными племенами говорят обилие скелетов со следами типичных повреждений, нередкие случаи отсутствия черепов, кенотафы. В этом же плане может быть истолкована во всяком случае часть поминальных сооружений. Оружие обычно в погребениях мужчин, но состав его варьируется, что позволяет предполагать существование нескольких категорий воинов, занимавших, вероятно, разное место в общественной структуре.

Глава вторая
Минусинская котловина

Тагарская культура
(Н.Л. Членова)

Памятники тагарской культуры – курганы и вещи из них, в основном бронзовые, известны в литературе по крайней мере с XVIII в., со времени Г.Ф. Миллера, который опубликовал некоторые из них в своей книге «История Сибири». Вещи эти происходили исключительно из грабительских раскопок и случайных находок. Первые научные раскопки тагарских курганов были проведены Д.Г. Мессершмидтом в 1722 г. (Радлов В.В., 1888, с. 12, 13), а затем Г.Ф. Миллером и И.Г. Гмелином в 1739 г. Во второй половине XIX в. тагарские курганы раскапывали В.В. Радлов, А.В. Адрианов, Д.А. Клеменц, И.П. Кузнецов-Красноярский, П.С. Проскуряков. Наиболее значительные раскопки проведены А.В. Адриановым.

После Великой Октябрьской социалистической революции, в 20-30-х годах, значительные раскопки тагарских курганов были проведены С.А. Теплоуховым, С.В. Киселевым, В.П. Левашевой. Но наиболее интенсивные исследования начинаются с 50-х годов работами А.Н. Липского. О.В. Киселева, Красноярской экспедиции под руководством М.П. Грязнова (М.П. Грязнов, М.П. Завитухина, М.Н. Пшеницына, Я.А. Шер, Д.Г. Савинов, Э.В. Вадецкая, Г.А. Максименков и др.), а также Н.Л. Членовой, Р.В. Николаева, А.И. Мартынова, З.А. Севастьяновой и др.

Еще в 20-е годы на основе материала, полученного в дореволюционные годы и из собственных раскопок. С.А. Теплоухов (1927; 1929) выделил тагарскую культуру, назвав ее минусинской курганной, В 1929 г. С.В. Киселев (1929) предложил назвать эту культуру тагарской по курганам близ Тагарского острова на Енисее (против г. Минусинск) и Тагарского озера к югу от Минусинска, раскопанным А.В. Адриановым. С 60-х годов XX в. всеми исследователями принято название «тагарская культура».

Тагарская культура распространена в южной части Красноярского края, т. е. в Минусинской котловине и прилегающей северо-восточной части Кемеровской обл., в пределах степной и лесостепной зон в бассейне Енисея и его притоков Абакана, Тубы, Сыды, Ербы и других, и в бассейне Чулыма и его притока Урюпа (карта 11). Наиболее северные тагарские курганы известны на р. Чулым, южнее г. Ачинск, западной границей служат предгорья Кузнецкого Алатау и Абаканского хребта, южной – предгорья Джойского хребта и Западного Саяна. Наиболее восточные тагарские памятники известны на правобережье Енисея, у сел Верхний Суэтук и Кочергино на р. Туба, у сел Уджей и Копь на р. Амыл и уд. Брагина. Особый район тагарской культуры – небольшой участок лесостепи по Енисею близ Красноярска. Исследована тагарская культура, вероятно, лучше всех других древних культур Сибири, благодаря 1 тыс. раскопанных курганов и случайным находкам тагарских бронз (найдены в основном при пахоте и других земляных работах), которых насчитывается более 6 тыс. Другие тагарские памятники известны значительно хуже: около 30 поселений и не менее 30 достоверно тагарских рудников, четыре клада бронзовых вещей, несколько каналов. Наконец, в Минусинской котловине открыто много тагарских наскальных рисунков (писаниц). Все эти памятники представляют солидную основу для установления хронологии тагарской культуры, изучения хозяйства и быта оставившего его населения и суждения о его социальном строе (карта 11).

Карта 11. Памятники тагарской культуры.

а – курганы VII–VI вв. до н. э.; б – курганы VI–V вв. до н. э.; в – курганы V–III вв. до н. э.; г – нераскопанные курганы; д – клады; е – медные рудники и плавильни; ж – писаницы; з – поселения VII–V вв. до н. э.; и – поселения V–III вв. до н. э.; к – степь; л – тайга; м – лесостепь.

1 – Федоров улус; 2 – Маткечик; 3 – Бельтыры; 4 – Чартыков разъезд; 5 – Камышта; 6 – Узунжул; 7 – Шалгинов улус; 8 – Райков улус; 9 – Асочаков; 10 – Норилков улус; 11 – Самохвал; 12 – Нижняя Согра; 13 – Означенное (Саяногорск); 14 – Думная гора; 15 – Верхний Суэтук; 16 – Кривинское; 17 – станция Минусинск; 18 – Тагарское озеро; 19–21 – Тагарское озеро (стоянки); 22 – Кочергино; 23 – Малая Иня; 24 – Тесь; 25 – Усть-Тесь; 26 – Георгиевская гора; 27 – г. Минусинск, ул. Вокзальная; 28, 29 – Тагарский остров; 30 – Быстрая II; 31 – Абакан; 34 – Абаканская управа; 35 – Кара-Кургэн; 36 – Узун-Оба; 37 – Кызыл-Куль; 38 – Откнин улус; 39 – Аскировка; 40 – Салбык; 41 – Капчалы; 42 – Биджа; 43 – Мохов улус; 44–46 – Тепсей VII, VIII, IX; 47 – Шалаболино (клад); 48 – Шалаболинская писаница; 49 – Брагина; 50 – Галактионова; 51 – Оглахты; 52 – Оглахтинские писаницы; 53 – Бузунова; 54–56 – Туран I–III; 57 – Саргов улус; 58 – «Советская Хакасия»; 59 – Кичиг-Кюзюр; 60 – Улуг-Кюзюр; 61 – Туим; 62 – Биря; 63 – Сыда; 64 – Усть-Сыда; 65 – Каменка; 66 – Байкалова; 67 – Малые Копены; 68 – Боярские писаницы; 69 – Страшной лог; 70 – Шира; 71 – Лепешки; 72 – Горькое озеро; 73 – Таштык; 74 – Афанасьева гора; 75 – Лобик; 76 – Подгорное озеро; 77 – Боровков; 78 – Сарагаш (Сарагашенское озеро); 79–82 – Барсучиха I, V, VI, VII; 83, 84 – «левый берег р. Черновой» I, II; 85 – Анаш; 86 – Аёшина; 87 – Заготзерно (Кокорева); 88 – Копьева; 89 – Учум; 90 – Ужур; 91 – Изыкчуль; 92 – Орак; 93 – Темра; 94 – Темра; 95 – Береш (поселение и городище); 96 – Парное; 97 – Объюл; 98 – Пичугино; 99 – Ягуня; 100 – Серебряково; 101 – Большой Барандат; 102 – Убиенка; 103 – Утинское; 104 – Тисуль; 105 – Некрасово; 106 – Назаровское; 107 – Старо-Айдашинское; 108 – Минино; 109 – Емельяново; 110 – Солонцы; 111 – Торгашино; 112 – Торгашинский клад; 113 – Зыковский клад; 114 – Коркино; 115 – Есаульское; 116 – Есаульский клад; 117 – Частоостровское; 118 – Тагарская; 119 – Карымская; 120 – Сухобузим; 121 – гора Темир; 122 – Юлия; 123 – Улень.

13 – напротив г. Саяногорск; 27–30 – в окрестностях г. Минусинск; 72 – к северу от Батеневского кряжа; 91 – VII в. до н. э.

Первая периодизация тагарской культуры была создана в 1929 г. С.А. Теплоуховым, который выделил в ней четыре этапа. В основу периодизации положено изменение типов погребальных сооружений: постепенное увеличение размеров курганных насыпей и уменьшение числа курганов в могильнике, изменение конструкции сооружений и обряда. Могильный инвентарь каждого этапа описан им лишь вкратце. Первый этап С.А. Теплоухов не датировал, второй датировал VI в. до н. э., третий – последними веками до нашей эры, четвертый – началом нашей эры. К четвертому этапу С.А. Теплоухов (1929) относил курганы с железными вещами и гипсовыми масками.

Последователем С.А. Теплоухова был М.П. Грязнов. Он работал над уточнением периодизации, подразделив тагарскую культуру на четыре этапа: банковский (VII–VI вв. до н. э.), подгорновский (VI–V вв. до н. э.), сарагашенский (IV–III вв. до н. э.) и тесинский (II–I вв. до н. э.). Последний, тесинский, этап – переходный от тагарской к таштыкской культуре, инвентарь его содержит как тагарские вещи, так и таштыкские. В основе периодизации М.П. Грязнова лежит изменение типов погребальных сооружений, обряда и погребального инвентаря. Периодизация М.П. Грязнова была изложена им в 1950 г. в рукописи «Минусинская курганная культура», однако увидела свет лишь в 1968 г. в сокращенном варианте (Грязнов М.П., 1968, с. 186 и след.).

Другая периодизация памятников тагарской культуры создана С.В. Киселевым. В основу ее также положены изменения погребальных сооружений, обряда и инвентаря курганов. Но изменения погребального инвентаря играют в его периодизации более важную роль, чем изменения погребальных сооружений. С.В. Киселев (1949, с. 115) впервые применил для периодизации тагарской культуры статистику совместных находок кинжалов и чеканов при раскопках погребений. В его периодизации тагарская культура подразделяется на три стадии: I – VII–V вв. до н. э.; II – V-III вв. до н. э.; III – III–I вв. до н. э. (Стадия I С.В. Киселева соответствует баиновскому и подгорновскому этапам М.П. Грязнова, II – сарагашенскому, III – тесинскому.) Для стадии I, по С.В. Киселеву, характерны индивидуальные погребения в ящиках и невысоких срубах под небольшими земляными насыпями эллиптической формы. Покойники часто сопровождаются оружием обычных размеров – кинжалами, чеканами, наконечниками стрел, а также сосудами с орнаментом и украшениями. Для стадии II характерны коллективные погребения в высоких срубах под более высокими насыпями вытянутой формы. Оружие и другие предметы погребального инвентаря (кроме сосудов и украшений) заменяются их уменьшенными, а затем и миниатюрными изображениями. Для стадии III характерны коллективные погребения – 10–20, а то и до 100 человек. Появляется обычай сжигания камеры после заполнения ее определенным количеством трупов. Инвентарь по-прежнему миниатюрный, причем наряду с бронзовыми впервые появляются и железные вещи. Курганные насыпи достигают крупных размеров (Киселев С.В., 1949, с. 114–146, 152–156).

Наконец, третья периодизация для первой половины тагарской эпохи (VII–V вв. до н. э.) разработана Н.Л. Членовой. Она основана на корреляции взаимовстречаемости оружия (кинжалов, чеканов, боевых топоров, секир и наконечников стрел) и ножей из тагарских курганов как вещей, наиболее быстро изменяющихся. Корреляционная таблица позволила разделить инвентарь раннетагарской эпохи на последовательные хронологические группы, из которых каждая бытовала приблизительно 100 лет в VII, VI и V вв. до н. э. Абсолютные даты групп определялись по аналогиям из Причерноморья и Поволжья – районов с довольно хорошо разработанной хронологией. Даты для групп и отдельных предметов V и V–IV вв. до н. э. в основном определялись по аналогии из Башадарских и Пазырыкских курганов Горного Алтая, датированных радиокарбонным методом и на основании ахеменидских и классических параллелей. Хронология памятников IV–III вв. до н. э. пока не разработана детально. Их даты определяются ориентировочно инвентарем, занимающим промежуточное положение между типами V в. до н. э. и типами «смешанного или переходного тагаро-таштыкского» времени (по М.П. Грязнову, тесинского этапа) III–I вв. до н. э.; эта дата обоснована восточным импортом и гуннскими типами вещей.

И С.А. Теплоухов, и М.П. Грязнов считали тагарскую культуру автохтонной, генетически связанной с предшествующей ей карасукской культурой. Все изменения в погребальном обряде и инвентаре тагарской культуры они объясняли местным развитием, отрицая значительные переселения в Минусинскую котловину людей из соседних и отдаленных районов (Грязнов М.П., 1968, с. 187–194).

В коллективной монографии М.П. Грязнова, М.П. Завитухиной, М.Н. Комаровой, С.С. Миняева, М.Н. Пшеницыной и Ю.С. Худякова «Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее» (1979) представлено несколько разновременных памятников, перекрывающих друг друга (в частности, несколько тагарских погребальных сооружений перекрыто таштыкскими и еще более поздними). По мысли авторов (1979, с. 160, 161), этот комплекс должен подкрепить схему С.А. Теплоухова – М.П. Грязнова и доказать непрерывное эволюционное развитие всех культур Минусинской котловины на протяжении двух тысяч лет от андроновской эпохи до позднего средневековья, без каких бы то ни было перерывов и смены населения.

Н.Л. Членова (1973) считает, что тагарская культура – результат смешения местных и пришлых компонентов. Местными компонентами явились культуры лугавская (происходящая, видимо, из местного неолита, синхронная карасукской и заимствовавшая из нее ряд элементов, но сохранившая свою керамику и орнаменты и частично – погребальный обряд) и андроновско-федоровская, которая в Минусинской котловине и пограничных с ней более западных районах существовала вплоть до VIII–VII вв. до н. э. Смешение этих культур и дало основу тагарской культуры, возникшей в VII в. до н. э., люди которой развивали и карасукское бронзолитейное дело.

Дискуссионен вопрос о локальных различиях в тагарской культуре. По мнению Н.Л. Членовой, в эпоху сложения тагарской культуры, в VIII–VII и в VII в. до н. э., можно выделить некоторые локальные группы тагарских памятников, различающиеся по форме венчика и орнаменту керамики. Это, во-первых, памятники подкунинско-кокоревской группы и смешанной карасукско-тагарской, расположенные в степи; во-вторых, памятники лугавской и банковской групп, расположенные либо близ горно-лесных окраин Минусинской котловины, либо в зонах сосновых боров и на боровых песках (бывших борах, ныне вырубленных). В остальном инвентаре и в обряде погребения четко заметные различия между двумя этими группами не прослеживаются (хотя в каждой группе в погребальном обряде наблюдаются различные варианты). Однако уже и в эту эпоху были памятники, сочетающие и «степную», и «лесную» керамику (Членова Н.Л., 1972а, с. 90–131, табл. 37–49). Этот процесс смешения различных этнических групп, отчетливо проявляющийся в том, что в одних и тех же памятниках и даже на одном и том же сосуде начинают встречаться степные и лесные элементы орнамента, интенсивно идет в VII в. до н. э., на протяжении которого и складывается единая тагарская культура.

На основной своей территории, в Минусинской котловине, сложившаяся тагарская культура с VII–VI по III в. до н. э. чрезвычайно однородна и единообразна. Локальные варианты в ней могут быть выделены лишь по отдельным, разрозненным признакам, но не по целым их группам. Попытки выделить на основной тагарской территории локальные варианты оказались недостаточно убедительными (Левашева В.П., 1958; Дэвлет М.А., 1966). Однородность культуры находит полное соответствие в однородности физического типа тагарского населения. А.Г. Козинцев (1977, с. 67), изучивший большие серии тагарских черепов (всего 704 черепа), пришел к выводу, что «географических закономерностей в изменчивости признаков заметить, как правило, не удается. Соседние группы в общем не более сходны между собой, чем территориально разобщенные. Не обнаруживается и хронологических закономерностей в распределении сходства между группами».

Итак, представляется, что на всей основной тагарской территории в VII–III вв. до н. э. жило одно и то же население с одной и той же культурой. Почти никаких отличий от тагарской культуры Минусинской котловины не обнаруживают и тагарские памятники, распространенные на северо-востоке Кемеровской обл. (Мартынов А.И., 1972; 1973а; 1973б; 1979; Мартынов А.И., Бобров В.В., 1971; Мартынова Г.С., Покровская Н.Ф., 1979). Попытка А.И. Мартынова (1979) выделить на этой территории особую «лесостепную тагарскую культуру» недостаточно убедительна. Отличие памятников тагарской культуры Кемеровской обл. от памятников Минусинской котловины заключается только в том, что в первых встречаются бронзовые гривны и две формы керамических сосудов (с боковыми ручками и со сливом), которых нет в курганах Минусинской котловины. Этих незначительных отличий совершенно недостаточно для выделения локального варианта. Все остальное – и обряд погребения, и инвентарь тагарских курганов обеих территорий – совпадает до мельчайших деталей. Физический тип тагарского населения Кемеровской обл. также ничем существенным не отличается от физического типа тагарского населения Минусинской котловины (Дремов В.А., 1973, с. 193, 200–225; Козинцев А.Г., 1977, с. 37).

Единственный четко выделяющийся вариант тагарской культуры – красноярский. В этом районе неизвестны пока раннетагарские памятники, за исключением немногочисленных случайных находок бронзовых вещей. Известны лишь курганы второй половины тагарской эпохи, относящаяся к тому же времени стоянка у с. Есаульское и Караулинская пещера. Керамический комплекс их наряду с типично тагарскими баночными и кубковыми неорнаментированными сосудами содержит баночные и горшковидные сосуды и миски с налепным орнаментом в виде зигзагов, конусов, «рожков», крестов с прочерченными волнистыми и прямыми беспорядочно пересекающимися линиями (Карцов В.Г., 1929, с. 45, табл. IV; Максименков Г.А., 1961, с. 311; Николаев Р.В., 1963, табл. 2, 3, 6, 7; Дэвлет М.А., 1964, рис. 1; 2). Довольно своеобразна и бронза Красноярского района. Наряду с обычными тагарскими типами ножей, кинжалов, кельтов здесь выработаны и местные типы, отличающиеся от минусинских пропорциями и деталями, а главное – богатым геометрическим орнаментом из треугольников, зигзагов и прямых линий. Те же типы распространены и в районе Канска. В районе Красноярска и Канска около 60 % бронз приходится на бронзы минусинских типов и около 40 % – на бронзы местных типов (Merhart G., 1926; Максименков Г.А., 1961). К сожалению, черепа из старых тагарских курганов Красноярского района утеряны, а из новых раскопок – малочисленны, и судить о физическом типе населения этого района преждевременно.

Поселения.

Большинство тагарских поселений открыто в последние годы, и изучение их лишь начинается. Всего девять поселений (из 30) подверглись раскопкам (Абсалямов М.Б., 1976). Все поселения делятся на постоянные неукрепленные и укрепленные (городища). Встречающиеся в литературе упоминания о временных, сезонных, тагарских поселениях («летниках»), где найдено по нескольку фрагментов керамики и нет культурного слоя (Абсалямов М.Б., Мартынов А.И., 1979), нельзя считать достоверными: это могут быть остатки распаханных курганов.

Тагарские укрепленные поселения-городища относятся к концу тагарской эпохи. Первый тип городищ – городища-убежища (Киселев С.В., 1949, с. 149, 150; Кызласов Л.Р., 1963, с. 159). Они обычно округлой формы, укреплены валом и рвом и расположены на равнине. Культурный слой их очень беден или отсутствует. Датируются они по керамике, найденной в незначительном количестве. Среди них назовем городище у с. Усть-Ерба (диаметр около 200 м) и у Боярских писаниц (диаметр около 60 м).

Разновидностью городищ-убежищ является городище Береш II, расположенное у края скалистого обрыва (высота около 40 м) и укрепленное с напольной стороны дугообразным валом (высота до 1 м), сложенным из плит песчаника. Размеры городища 80×40 м. Культурный слой отсутствует, но собранная керамика позволяет датировать городище V–III или IV–III вв. до н. э. (Абсалямов М.Б., Мартынов А.И., 1979, с. 78, 79).

Второй тип представлен Знаменским городищем. Оно неправильной формы, с напольной стороны защищено валом и рвом. Размеры его 220×100 м. Культурный слой (толщина 0,2–0,3 м) насыщен костями животных (корова, лошадь, овца), керамикой, обломками зернотерок и пестов. Это городище было заселено постоянно. По керамике оно датируется позднетагарским временем (Абсалямов М.Б., Мартынов А.И., 1979, с. 79, 80). Все перечисленные городища исследованы пока только шурфовкой.

Неукрепленные поселения располагаются на первых надпойменных террасах (Абсалямов М.Б., 1976, с. 54), в пойме (Объюл) или возле озер (Нижний Ошколь, Джоево озеро, Тагарское озеро I, II), т. е. в местах, удобных для земледелия и скотоводства. Площадь поселений колеблется от 2,4 до 8,9 га (не считая сильно разрушенных). Какая-либо тенденция к увеличению или уменьшению площади поселения на протяжении тагарской эпохи как будто не наблюдается. На всех поселениях довольно мощный (обычно 0,3–0,4 м) культурный слой со значительным количеством костей домашних животных (из них около 40 % приходится на кости коровы) (Абсалямов М.Б., Мартынов А.И., 1979, с. 76) и остатками постоянных жилищ. Представлены прямоугольные полуземлянки и землянки (4×7,6×5 м, глубина 60, 80 и 100 см; Гришкин лог VI и VII). Их стены были укреплены или надстроены кладкой из нескольких рядов плиток над стенками землянки (Гришкин лог VI). Интересно, что конструкция полуземлянок со стенами, сложенными из плитняка, находит полную параллель в конструкции могильных камер, где стенки иногда также укреплены плитками, сложенными горизонтально в несколько рядов (Ужур). Это подтверждает предположение о том, что могильные сооружения – «дома мертвых» – копировали (в уменьшенном виде) дома живых.

Известны и наземные жилища. На поселении Лобик (у с. Батени) стены жилища с пристройками были сложены из плитняка, на Утинском поселении стены шести прямоугольных наземных жилищ (4,5×7 м) сделаны из камня и глины, внутри сохранились глинобитные очаги. При постройке этих жилищ под стены их было закопано по молодому барану. Несомненно, существовали и бревенчатые постройки: полуземлянки и землянки со стенами, укрепленными срубом, и наземные срубные жилища. О первых говорят остатки подобных жилищ на Шестаковском и Тисульском поселениях и многочисленные тагарские могилы со стенками, укрепленными срубом, иногда в несколько венцов. На существование наземных срубных жилищ указывают их изображения на писаницах, найденных на хребте Бояры. На Большой и Малой Боярских писаницах, датированных концом тагарского времени, изображены тагарские поселки из бревенчатых рубленых прямоугольных домов с четырехскатными крышами (табл. 88, 1, 2), напоминающих современные постройки северных алтайцев (Грязнов М.П., 1933; Дэвлет М.А., 1976а). Дома состоят из 8-11 венцов. Каждый дом имеет низкую квадратную дверь, окон нет, их заменяют, по-видимому, отверстия в крыше, предназначенные и для выхода дыма. Через раскрытую дверь виден круглый очаг на полу. Реальные тагарские бревенчатые дома строились, вероятно, из лиственницы – дерева, чрезвычайно прочного, а также из сосны (как и срубы в тагарских могилах).

На Малой и Большой Боярских писаницах изображены также жилища типа юрт (табл. 88, 1, справа). М.П. Грязнов считал, что они сложены из дерна, М.А. Дэвлет – что это настоящие каркасные юрты, какие еще недавно были у хакасов. Решить этот вопрос трудно, юртообразные жилища на Боярских писаницах изображены слишком схематично. Однако вполне вероятно, что юртообразные жилища были известны людям тагарской культуры, поскольку в соседней Туве в кургане V–III вв. до н. э. найдено изображение юртообразного конического жилища, вырезанное на костяном предмете (раскопки С.И. Вайнштейна). М.Б. Абсалямов и А.И. Мартынов (1979, с. 70, 75) сообщают о конических жилищах на поселениях Устинкино II, Культстан и Листвянка, относящихся к концу тагарской эпохи и переходному тагарско-таштыкскому времени.