Текст книги "Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Эльга Вадецкая

Соавторы: Бэлла Вайнберг,Наталья Членова,Ольга Вишневская,Юрий Заднепровский,Анатолий Мандельштам,Эльга Вадецкая,Химра Юсупов,Эльвира Стамбульник,Лариса Левина,Борис Андрианов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 64 страниц)

В долине Алакуль прослежены могилы, представляющие еще один вариант погребального обряда южной группы памятников, – это захоронения в подбоях (могильники Арасан I, II и Джарбулак). Погребенных в подбоях укладывали в вытянутом положении, головой на запад, а вход заставляли плитами (табл. 55, 6). В могилу клали зеркало, нож, оселок, различные поделки из кости и украшения. Алакульские подбои – одни из наиболее ранних сооружений такого рода. Подобные захоронения сакского времени известны в соседнем Семиречье (Джамбульская обл.) (Максимова А.Г., 1969) и Центральном Казахстане (Кадырбаев М.К., 1966).

Исключительно большие размеры курганов Чиликтинской долины, в сооружении которых должно было участвовать большое количество людей, богатство сопровождающего инвентаря – все указывает на высокое социальное положение погребенных. Возможно, что в этих курганах были захоронены представители племенной верхушки, а быть может, и сами вожди племени.

Долины с монументальными погребальными сооружениями наиболее знатных представителей общества известны и на других территориях: Пазырыкская – на Алтае, Уюкская – в Туве, Салбыкская – в Хакасии и т. д. Курганы Чиликты более скромны, чем «царские» погребения Иссыка и Бесшатыра в Семиречье с их сложными деревянными постройками. Так же, как в курганах Семиречья, в Чиликте не обнаружены захоронения коней и нет гробов-колод. Погребенные южной группы, как правило, европеоиды, хотя у некоторых из них прослеживается монголоидная примесь (Гинзбург В.В., 1956; 1961). Можно полагать, что кочевники Тарбагатая входили в состав сакских племен, так же как и племена соседнего Семиречья.

Погребальные сооружения начального этапа (VIII – начало VI в. до н. э.) в долине Иртыша имеют форму небольших округлых и прямоугольных оград, сложенных из различного камня (Зевакино; Когалы I; Юпитер, курган 1; Славянка, курган 19; Канай, курган 7 и др.). Захоронения совершались либо на уровне древнего горизонта (в Зевакинском могильнике – в основном дети), либо, в большинстве случаев, – в неглубоких (до 1,2 м) грунтовых ямах овальной или прямоугольной формы. В Зевакинском могильнике преобладают одиночные захоронения в скорченном положении, чаще на правом боку, реже – на левом, головой на юго-запад и юг. Иногда встречаются коллективные захоронения двух-трех человек (табл. 55, 2). В некоторых могилах найдены остатки сопроводительной пищи – кости лошади и овцы. В большинстве могил погребальный инвентарь не обнаружен, хотя не исключено, что он был из органических материалов и просто не сохранился. В остальных случаях погребенным положены сосуды, ножи, единичные поделки из бронзы, кости и камня (Арсланова Ф.Х., 1974, с. 51–60). Особенность зевакинских могил заключается в сохранении оградок ранних форм, типичных для периода поздней бронзы, скорченного положения погребенных и южной ориентировки, а также посуды андроновского облика. Однако сопровождающий инвентарь (ножи, аргиллитовые застежки, украшения) уже раннескифских форм. Аналогичная ситуация прослеживается и в могильнике Измайловка, где посуда позднеандроновского облика сочетается в одном комплексе с бронзовым набором раннекочевнической сбруи (Ермолаева А.С., 1983, с. 437, 438).

Погребальный обряд этих памятников предусматривал положение конской сбруи на горизонте, в пределах ограды, недалеко от могилы погребенного. Скорее всего к этому же типу обряда относится и «клад» бронзовых предметов, составляющих полный комплект конской сбруи (табл. 56, 22–30), найденный у с. Камышинка (Арсланова Ф.Х., 1972б). По-видимому, памятники типа Камышинки отражают особенности всаднического погребального обряда, генетически связанного с культурами Саяно-Алтая, где для VIII (возможно, и IX) в. до н. э. фиксируется обряд захоронения всадника и уложенного рядом коня (с уздой аржанского типа) на уровне древней дневной поверхности или в неглубокой (15 см) яме (Курту II; Баданка IV). Обряд, подобный обнаруженному в Измайловке, когда погребенному клали около могилы или в ограде только один-два комплекта сбруи, зафиксирован в археологических памятниках того же времени и на соседних территориях – например, в Туве (Алды-Бель, курган 21; Хемчик-Бом III, курган 2; Ортаа-Хем III, курган 11; Баданка IV, курган 15) (Грач А.Д., 1980; Боковенко Н.А., 1986, с. 46–48).

Для начального этапа характерны также захоронения в каменных ящиках (табл. 55, 3), но с деревянным перекрытием, где умершие обращены головой уже на запад или северо-запад (Юпитер; Славянка; Канай). Мужчинам у левого бедра обычно клали колчан со стрелами, наконечники которых, как правило, разных типов. Сочетание их в одном комплексе позволяет определить дату сооружения курганов (Акишев К.А., 1963; Черников С.С., 1965, рис. 6, 3–6; Медведская И.Н., 1972, с. 84, след.).

Средний этап, буконьский (конец VI–IV в. до н. э.), представлен памятниками двух вариантов: пазырыкского типа и собственно буконьского. Для первых (например, Кызыл-Ty) характерны захоронения под каменно-земляными курганами. Погребенные находились в глубоких (до 2,5 м) ямах квадратной формы с округлыми углами. На дне могилы складывали сруб из бревен, вплотную примыкавший к южной стене. Покойники в срубе лежали на спине в вытянутом положении, головой на запад или северо-запад и север. Сопровождающий инвентарь состоял главным образом из предметов вооружения, конского снаряжения и посуды. Между срубом и северной стенкой ямы часто укладывались две лошади, головой на восток; одна из них, как правило, взнуздана и оседлана. Сохранились следы войлочного седла.

Погребальные памятники буконьского типа (могильник Усть-Буконь) представляют собой в основном небольшие (диаметр 8-12 м) курганы с земляной насыпью. Выделяется курган диаметром 80 м, монументальная насыпь которого может свидетельствовать о высоком статусе погребенного. Могильные ямы, как правило, перекрыты бревенчатым накатом из лиственничных бревен, которые держались в некоторых случаях на специальных уступах (табл. 55, 7).

Погребенные лежат в прямоугольных ямах в вытянутом положении на спине, головой на северо-запад и север (табл. 55, 8). Мужчин укладывали с оружием, женщин – с украшениями и посудой.

Антропологические материалы свидетельствуют о разнообразии расового состава буконьских погребенных. Здесь представлены европеоидные переходные типы – от андроновского к типу Среднеазиатского междуречья. Хорошо заметна, особенно у женщин, монголоидная примесь, которая, как полагают антропологи, является результатом механического смешения представителей разных расовых типов того периода.

На небольших материалах основано предположение о близости антропологического типа населения Усть-Букони и Чиликты (Гинзбург В.В., 1961; Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972).

Переходя к анализу памятников этапа III, прежде всего отметим, что, как и в других районах евразийских степей, в долине Иртыша на рубеже IV–III вв. до н. э. происходят резкие изменения: меняются формы погребальных сооружений, обряд погребений и облик культуры в целом. Так, в Прииртышье стали преобладать погребения в каменных ящиках. Подобные погребальные сооружения на этой территории существовали еще в конце эпохи бронзы (некоторые курганы Зевакинского могильника; Когалы I) и на этапе I (могильник Юпитер). Поэтому нельзя исключить возможность продолжения этой традиции и в скифское время (этап II), хотя материалов для такого утверждения пока нет. Если, характеризуя археологические комплексы двух первых хронологических этапов, мы говорили лишь о памятниках определенного типа, то этап III, представленный значительным количеством погребальных памятников, можно с полным основанием квалифицировать как кулажургинскую археологическую культуру. В качестве культуры рассматривал эти памятники и С.С. Черников.

Все курганы кулажургинской культуры III в. до н. э. – I в. н. э. примерно одинаковы (Кула-Журга; Славянка; Баты; Тускаин и др.). Они невелики (диаметр 5-15 м), с насыпью высотой до 0,6 м и камнями в основании – видимо, остатками разрушившейся круглой оградки. Курганы диаметром около 30 м единичны (Баты; Пчела). Погребения совершены в каменных ящиках из гранита или сланца (табл. 55, 11–14), такими же плитами перекрыты и грунтовые ямы. Иногда фиксируются небольшие расширения-подбои в головах парных захоронений (Баты, курган 42). Как правило, захоронения одиночные. Погребенных укладывали в вытянутом положении, головой на восток (более ранние) или запад (более поздние) (Черников С.С., 1975б, с. 135). В некоторых курганах (с каменными ящиками) обнаружены захоронения всадников с конями, но кони уже не оседланы и не взнузданы, как в пазырыкское время (табл. 55, 9, 10). В шести случаях вместо целых убитых лошадей в могилу положена только шкура с головой и копытами – своеобразная «тайэлга». Мясо такой лошади скорее всего съедали тут же, на тризне по умершему (Черников С.С., 1972).

Погребальный инвентарь невелик и с течением времени делается все беднее. Чаще всего встречаются кувшинообразные сосуды ручной лепки. Большинство из них не орнаментировано, есть покрытые красной краской, а на плечиках бывает валик с насечками. Фиксируются также остатки деревянных лотков, чашек, каких-то деревянных предметов. Посуду помещали в головах, небольшие деревянные чашки – у пояса. Немногочисленные находки железных орудий труда, главным образом ножей, и оружия говорят о вытеснении бронзы из этих сфер деятельности и замене ее железом. Однако украшения и некоторые предметы туалета по-прежнему делались из бронзы. Мужчинам клали оружие, женщинам – предметы туалета (зеркало, ларчик с красками и т. д.), украшения (золотые серьги (одна – с грушевидной подвеской), восьмеркообразные серьги из тонкого листового золота, цилиндрические и круглые бусы из пасты и стекла). Во многих случаях у головы погребенного клали курдюк (хвостовая часть барана), в двух случаях в сосудах найдены остатки растительной пищи – чешуйки проса (Черников С.С., 1975б, с. 136).

Достаточно компактную группу погребений кулажургинской культуры образуют курганы могильников Кула-Журга, Тускаин и единичные насыпи в могильниках Кызыл-Ту, Юпитер, Мало-Красноярка. Они занимают значительный (протяженность более 250 км) участок в долине Иртыша, от Букони до Шульбы. Всего в 10 могильниках раскопано более 80 курганов кулажургинской культуры, но ни один могильник не исследован полностью. Основную массу погребений составляют захоронения в каменных ящиках различной конструкции с обычным набором инвентаря и заупокойной пищей (курдюк барана). Для погребений в каменных ящиках характерны преимущественно одиночные и, реже, парные захоронения.

В небольшом количестве и главным образом в Кула-Журге встречены погребения в грунтовых могилах.

Ориентировка погребенных установлена в 40 могилах. Половина из них обращена головой на запад, четвертая часть – на восток, единичные костяки – на северо-запад, юго-восток, северо-восток и север. Изредка при погребении человека есть конское захоронение или вместо него положена шкура коня. Погребальный инвентарь беден и однообразен. Он включает единичные глиняные и деревянные сосуды, железный нож и небольшое количество украшений.

Необычный обряд захоронения выявлен в двух курганах могильника Славянка. Кости человека не лежали в анатомическом порядке, а были разложены кучками, очевидно, уже после того как истлели мягкие ткани. В одном из курганов предумышленно разложены кости двух умерших – например, берцовые положены рядом с бедренными, а локтевые – рядом с плечевыми. В первой могиле в головах стоял хорошо сохранившийся деревянный кувшин с петлевидной ручкой; во второй – два глиняных кувшина, железные ножи, золотые крестовидная бляшка, серьга и листки фольги. Необычное расположение костей умерших в могильнике Славянка находит полное соответствие в погребальной практике на сарагашенском этапе тагарской культуры (Новомихайловский могильник) и у таштыкских племен Енисея. Здесь также имеются примеры, когда кости кучками положены почти в анатомическом порядке, но с некоторыми нарушениями (Вадецкая Э.Б., 1975, с. 177). На Енисее подобные захоронения обнаружены в грунтовых могилах в низких деревянных срубах, а в Прииртышье – в каменных ящиках. Причины, обусловившие сходство погребального обряда у населения двух областей, пока не выяснены.

В могильнике у с. Пчела на правом берегу Иртыша, к северу от Кула-Журги, из 15 раскопанных курганов 10 относятся к рассматриваемой культуре. В них 10 захоронений совершены в каменных ящиках (табл. 55, 12–14). В четырех из них внутри оказались остатки деревянного ящика, а в двух – вероятно, остатки деревянного гроба. Шестеро погребенных обращены головой на запад, четверо – на северо-запад. Погребальный инвентарь беден: один-два глиняных сосуда, курдюк (хвостовые позвонки) барана и железный нож. В одной могиле найдена серьга из серебряной проволоки. Особо отметим курган 15, под насыпью которого находилось два каменных ящика, расположенных рядом и перекрытых одними и теми же плитами.

К рассматриваемому периоду относится также группа курганов в Зевакинском могильнике. В грунтовых могилах умершие положены у южной стенки, а на приступке вдоль северной стенки – захоронение лошади. Ориентировка погребенных восточная.

В могилах найдены глиняные сосуды, курдючные части барана, отдельные предметы быта и украшения. Один из сосудов украшен росписью красной краской (Арсланова Ф.Х., 1969; 1972а). Материалы эти не опубликованы, поэтому невозможно провести детальное сопоставление. Однако все основные особенности обряда позволяют считать эти памятники вариантом кулажургинской культуры. Курганы, сходные с кулажургинскими, имеются в могильниках Джартас III, Карашат III (Самашев З.С., 1981; Арсланова Ф.Х., Самашев З.С., 1985, с. 29). В последнем случае отмечено также большое сходство с горноалтайскими памятниками.

Близость культуры кочевников Алтая и Прииртышья выступает особенно наглядно в глиняной посуде – в сходных ее формах и прежде всего в одинаковом способе орнаментации налепными валиками с насечками. На сходство керамики уже обращали внимание (Завитухина М.П., 1966б). Правда, сосудов с налепными валиками в памятниках Алтая значительно больше, и они разнообразнее, чем в Прииртышье. Нам представляется, что сходство кулажургинских памятников с синхронными комплексами соседнего Алтая выступает достаточно определенно и, весьма возможно, объясняется близостью и родством населения. С.С. Черников подчеркивал элементы сходства кулажургинского населения с усунями Семиречья, но в свете новых археологических материалов кажутся более реальными близкие связи населения, оставившего кулажургинскую культуру, с жителями соседнего Алтая.

Что касается происхождения кулажургинских памятников, то следует обратить внимание на сходство их обряда с погребальным обрядом одного из курганов Кызыл-Ty, относящегося к предшествующему этапу V–III вв. до н. э. В этом, более раннем, кургане погребение совершено в низком деревянном срубе, а в северной его части положен верховой конь. В некоторых курганах Кула-Журги совпадают устройство могилы и обряд, но костяк находится в каменном ящике. Весьма возможно, что именно к комплексам типа Кызыл-Ту, имеющим прямые аналогии в памятниках Алтая, и восходят кулажургинские. Кроме того, из общей массы кулажургинских памятников выделяется несколько курганов с захоронением коней. Они, вероятно, являются более ранними (IV–III вв. до н. э.). Большинство же курганов хронологически расчленить нельзя. Все сказанное разрешает, на наш взгляд, высказать предположение об известной генетической преемственности между населением буконьского и кулажургинского этапов.

Население Прииртышья III в. до н. э. – I в. н. э., как и соседних районов Алтая, а также Семиречья, в расовом отношении характеризуется разнородностью, смешением представителей разных антропологических типов. В основе оно было европеоидным.

Появление монголоидной, примеси отмечено уже на буконьском этапе. Она несколько усиливается на черепах из погребений кулажургинской культуры. Исследователи отмечают более выраженную монголоидную примесь у женщин (Гинзбург В.В., 1956; Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972).

Материальная культура.

Из-за отсутствия поселенческих комплексов ранних кочевников Восточного Казахстана их культура представлена только вещами из погребений и случайными находками, которые, несмотря на обилие и разнообразие, все же ограничивают возможность полной реконструкции традиционной культуры общества в целом. Мало археологических данных для характеристики жилищ, транспорта, различных ремесел.

Орудия труда. Представлены преимущественно ножами, оселками, шильями. Наиболее ранние (VIII–VI вв. до н. э.) ножи отливались только из бронзы. По форме наверший и очертанию лезвия они делятся на несколько типов. Для начального этапа характерны ножи с кольцевидным, грибовидным, валиковым навершиями, а также с навершием в виде «арки на кронштейне», как правило, с хорошо выделенной широкой и длинной, прямоугольной в сечении рукояткой и широким дугообразным лезвием, сужающимся к концу (табл. 56, 2–6). Кончик лезвия у этих ножей слегка оттянут. Ножи с зооморфными навершиями, в частности в виде стилизованного кошачьего хищника (Славянка, курган 19), весьма редки и наиболее типичны для культур Саяно-Алтая. Ножи с кольцевидным навершием и прямым длинным лезвием – наиболее распространенный и повсеместно встречающийся тип VI–V вв. до н. э. В то же время начинают появляться и железные ножи, которые позже, в кулажургинской культуре, занимают ведущее место. Оселки для заточки орудий труда и оружия, как правило, вытянуто-прямоугольных форм и в верхней части имеют отверстия для подвешивания к поясу (табл. 56, 57). Известны костяные игольники из трубчатых костей (табл. 56, 43). Из кости и рога изготовлены различные предметы быта: пряжки, гребни различных форм (табл. 56, 44), застежки и т. д.

Предметы туалета. Раннескифские зеркала представляли собой круглые диски с высоким бортиком по краю и петлей в центре для подвешивания (табл. 56, 21). Нерабочая поверхность их в некоторых случаях украшена рельефными изображениями животных, как это можно видеть на великолепном бронзовом зеркале из Усть-Бухтармы (Грязнов М.П., 1947, рис. 4, 11) или на измайловском зеркале (табл. 57, 18), у которого вместо петельки есть боковая ручка. В VI–IV вв. до н. э. зеркала становятся пластинчатыми, боковые ручки либо отливаются вместе с диском, либо вместо ручки в диске делается отверстие для руки (табл. 56, 40, 41). В конце I тысячелетия до н. э. употребляются пластинчатые зеркала овально-заостренной формы с небольшой петелькой для подвешивания на одном конце (Кула-Журга; табл. 56, 58).

Оружие и конское снаряжение. Оружие представлено мечами, кинжалами, луками и стрелами. Ранние мечи – длинные с грибовидным навершием и с прямым, четко выделенным перекрестьем (табл. 56, 1). Типологически они продолжают линию развития кинжалов периода поздней бронзы. Удлинение клинка и обоюдоострость, а также защитное перекрестье обусловлены необходимостью сражаться в конном строю. Со временем этот тип оружия специализируется, клинок уменьшается в размерах, и во второй половине I тысячелетия до н. э. уже характерны акинаки двух типов: с прямым перекрестьем, прорезной ручкой и антенновидным навершием; с бабочковидным перекрестьем и прямым навершием (табл. 56, 31, 32, 49). С этого времени оружие изготавливают уже из железа.

Наконечники стрел находят в колчанах, от которых в большинстве случаев остаются лишь небольшие фрагменты. Колчаны, как правило, кожаные, мехом наружу, укрепленные деревянной основой. Наиболее богатые украшены золотыми бляшками. Количество и состав стрел различны. Выделяется несколько типов наконечников стрел. Ранние бронзовые – двухлопастные с листовидным, асимметрично-ромбическим или ромбическим пером и длинной втулкой, которая со временем уменьшается и становится «скрытой». Втулки у некоторых двуперых наконечников снабжены шипом (табл. 56, 15–19). Происхождение втульчатых двуперых наконечников связывают с андроновской культурой (Оразбаев А.М. 1958). На раннем этапе появляются также трехперые втульчатые наконечники с трехгранной боевой головкой. Использовались и костяные наконечники стрел – черешковые, ромбические в сечении, иногда со специальным шипом (табл. 56, 20). С VI в. до н. э. в стрелковом вооружении доминируют железные и костяные трехперые и трехгранные (как втульчатые, так и черешковые) наконечники стрел, более устойчивые в полете (табл. 56, 34–39). Основные формы всех типов наконечников стрел широко распространены у кочевников Евразии. Сочетание в одном колчане наконечников разных типов, часто из разного материала (металл и кость), вызвано, видимо, их функциональным назначением. Как известно, лук со стрелами использовался у кочевников не только для боевых действий, но и для различных состязаний и охоты.

От конского снаряжения в могилах сохраняются лишь металлические части узды и сбруи: удила, псалии, бляшки ремней, подпружные пряжки примитивного мягкого седла. Узда раннего типа принципиально отличается от узды второй половины I тысячелетия до н. э. системой крепления удил и псалиев. На начальном этапе трехдырчатые псалии крепились к стремевидным удилам наглухо внахлест ремешками (Грязнов М.П., 1983а, рис. 7, 2), а примерно с конца VI в. до н. э. двудырчатые псалии уже продевались в кольчатые удила (табл. 56, 8-10, 22–24, 59–61). Правда, последний вариант псалиев зафиксирован в единичном случае и на раннем этапе. Так, в измайловском комплексе есть стремевидные удила с большим дополнительным отверстием, в которое продевались бронзовые двудырчатые псалии (Грязнов М.П., 1947, рис. 3). Для раннего времени характерны цилиндрические перекрестники ремней, двойники и раздвоители ремней, нащечные бляхи различных форм, парные подпружные пряжки (одна из них со шпеньком) овально-сердцевидной формы (табл. 56, 11–14, 25–30). Поздние типы конского снаряжения представлены уздой рядовых кочевников, и поэтому по форме они просты и выполнены из кости (рога): это слегка изогнутые двудырчатые стержневидные псалии и подпружные прямоугольные и пластинчатые пряжки (табл. 56, 59–63). Не исключено, что в богатых захоронениях узда была значительно наряднее и сложнее.

Керамика, бронзовая и деревянная посуда. В раннекочевнических погребениях (VIII–VI вв. до н. э.) Восточного Казахстана глиняной посуды практически нет. Редкие сосуды, как правило, бывают баночной и горшковидной формы позднеандроновского облика (Арсланова Ф.Х., 1974, с. 51, 57).

Для этого времени наиболее характерны бронзовые котлы, получившие широкое распространение по всем евразийским степям (Боковенко Н.А., 1981а). В Восточном Казахстане эти большие (высота до 50 см) полусферические сосуды на полой ножке представлены тремя экземплярами, которые различаются формой ручек и орнаментом (Арсланова Ф.Х., Чариков А.А., 1980, с. 147–155). Выделяются три варианта котлов: с дуговидными ручками (Кок-Терек) и противостоящим солярным орнаментом на тулове; с дуговидными ручками и тремя выступами на них (Чердояк); с кольцевидными ручками (Ленинка). Использовали котлы вместе с жертвенниками для приготовления специальной пищи при различных церемониях, празднествах и обрядах. В этом отношении наиболее показателен бронзовый котел из Кок-Терека. У дна этого котла есть рельефный орнамент в виде расходящихся лучей (табл. 56, 7). Он аналогичен орнаменту на краснознаменской обойме из Ставрополья, который связан с культовой символикой переднеазиатского круга, в частности, с символикой богини войны и охоты Иштар (Петренко В.Г., 1980, с. 15–19).

Для буконьского этапа характерна посуда ручной лепки различных типов, но большинство составляют кринкообразные формы. Обжиг посуды слабый, поверхность темно-серая, глина в изломе серая. По форме выделяются кринкообразные сосуды с отогнутым наружу венчиком и разной степенью раздутости боков (в единичных случаях есть вертикальные небольшие ручки); небольшие шаровидные сосуды с отверстиями в венчике для подвешивания; плоскодонные сосуды с загнутым внутрь венчиком; котловидные сосуды на поддоне с вертикальными и горизонтальными ручками (табл. 56, 45–48). Последний тип, несомненно, имитирует бронзовые котлы, которые, видимо, в это время заменяются керамическими. Котловидные сосуды, как правило, больших размеров (высота до 36 см), почему их и клали в коллективные могилы (Кызыл-Ту, курган 4). Аналогичное явление прослеживается на сарагашенском (IV–III вв. до н. э.) и последующих этапах татарской культуры в Минусинской котловине, где котловидные сосуды, но меньших размеров, также обнаружены в коллективных могилах. Этот факт может свидетельствовать о проникновении на Енисей культурного импульса из Средней Азии и Казахстана (Боковенко Н.А., Седых В.Н., Красниенко С.В., 1983, с. 81). В начале I тысячелетия н. э. разнообразные котловидные сосуды широко распространены на тесннском этапе татарской культуры, в таштыкской (Кызласов Л.Р., 1960) и кокэльской (Вайнштейн С.И., Дьяконова В.П., 1966) культурах Саяно-Алтая. Кулажургинская посуда преимущественно кувшинообразной формы, разной величины и с разной степенью округлости боков (табл. 56, 51–54). Ее украшают налепные горизонтальные и вертикальные валики с вдавлениями на тулове и шейке сосудов (табл. 56, 53, 54). Встречаются шаровидные сосуды, но с вертикальной шейкой (табл. 56, 51, 52). Из-за плохого обжига поверхность посуды серая, хотя встречаются экземпляры красноватых оттенков. На некоторых сосудах зафиксированы следы орнамента красной краской (охрой?).

Деревянная посуда представлена кувшинообразными формами с небольшой ручкой на боку, а также низкими подносами прямоугольной формы (табл. 56, 55, 56), характерными из-за своей простоты и надежности для широкого круга кочевых культур. Видимо, на них довольно часто клали пищу для усопших, однако сами деревянные подносы в могилах сохраняются редко.

Одежда и украшения. Костюм погребенных мужчин, типичный для кочевников, состоял скорее всего из облегающих тело куртки и штанов. Куртка-кафтан, видимо, была короткой, запахивалась на левую сторону, о чем свидетельствуют трех желобчатые и круглые застежки, находимые в могилах (табл. 57, 21–24), а также изображения людей в одежде на бляхах из Сибирской коллекции Петра I и реконструкция иссыкского костюма. По аналогии с находками из алтайских курганов можно предполагать, что головной убор кочевников Восточного Казахстана имел вид остроконечной шапки, а обувь состояла из мягких войлочных чулок. Как и в Семиречье (Иссык), одежду наиболее знатных погребенных украшали многочисленные бляшки, выполненные из тонкого листового золота. Так, чиликтинский костюм был украшен разнообразным бисером, нашивными бляшками с пунсонным орнаментом в виде сегмента, треугольника, ромба или зооморфными (в виде птички, кошачьего хищника, орла, кабана) и полосками золотой фольги (Черников С.С., 1965). Все эти вещи отличаются высоким художественным мастерством (табл. 57, 2–6, 12, 14, 16, 17). Во многих случаях использована техника инкрустации и зерни. В глаза и уши зооморфных фигур, как правило, вставляли бирюзу. Блестящим примером ювелирного искусства служит объемное изображение хищной рыбы (длина 11,2 см), выполненное из золотого листа, инкрустированное бирюзой (глаза, плавники) и украшенное по тулову зернью (табл. 57, 6). В рядовых курганах костюм погребенных значительно скромнее и лишь иногда украшен отдельными нашивными бляшками в виде животных. С III в. до н. э. зооморфные украшения вообще перестают употребляться в качестве отделки костюма. Их сменяют растительные узоры (например, золотая нашивная бляшка четырехцветкового лотоса из кургана 15 могильника Славянка; табл. 57, 37).

Кроме украшений одежды, в мужских и женских могилах находят различные серьги, бусы, гривны, нагрудные бляхи. Серьги раннескифского времени сделаны в виде кольца или полукольца из бронзовой или золотой проволоки (Арсланова Ф.Х., 1974, табл. III). Скорее всего позже к ним приделывали подвески типа чиликтинских (биконической или пирамидальной формы, украшенные бирюзой; табл. 57, 7, 8). В конце I тысячелетия до н. э. появляются серьги восьмеркообразной формы или в виде колечка с небольшой овальной подвеской (табл. 57, 39). Использовались самые разнообразные бусы – сердоликовые, бирюзовые, стеклянные, бронзовые, золотые, гофрированные и витые (табл. 57, 15, 27–29, 31, 36). Формы бус также варьируют: дисковидные, цилиндрические, биконические, шаровидные и т. д., что, видимо, свидетельствует о налаженном местном производстве.

Искусство. Произведения искусства ранних кочевников Восточного Казахстана весьма разнообразны. Вплоть до III в. до н. э., в соответствии со сложной системой идеологических представлений, многие вещи украшены изображениями в скифо-сибирском зверином стиле. Выполнялись они силуэтом в плоскостном варианте (аппликации из золотого листа или наскальные изображения), в барельефе и круглой скульптуре, как правило, из металла (бронза и золото). Правда, не исключено, что произведения искусства из органических материалов просто не сохранились. Состав зооморфных изображений обширен – это благородный олень, кабан, кошачий хищник (тигр, барс), птицы (орел) и рыбы (табл. 57, 1–6, 16–19, 33–35). Преобладают изображения оленя и кошачьего хищника. Многочисленные варианты последнего образа (плоскостный, в барельефе и круглой скульптуре), используемого в различных целях (украшение одежды, зеркал, конской сбруи, бронзовых жертвенников), свидетельствуют о большой значимости его в изобразительном искусстве кочевников региона в VIII–IV вв. до н. э. В петроглифах, кроме зооморфных изображений встречаются антропоморфные, часто в составе более сложных сюжетов и композиций (сцены охоты, культовые действия, батальные события). Наиболее интересна динамичная сцена из Сагыр, где два воина дерутся между собой чеканами (табл. 57, 11) – оружием, совершенно не характерным для этого региона, но типичным для синхронных культур Саяно-Алтая.

Древнее население Восточного Казахстана не было этнически однородным, о чем свидетельствует не только своеобразие археологических материалов северной и южной групп, но и неоднородность антропологических материалов (Кадырбаев М.К., 1977, с. 255). Воздействие алтайских племен испытывали, видимо, обитатели предгорной части долины Иртыша. Более южные племена в этнокультурном отношении тяготели к племенам Семиречья. В целом же население Восточного Казахстана, особенно в VIII–IV вв. до н. э., входило в сакский союз родственных племен в широком понимании этого понятия, хотя для более достоверной этнической атрибуции конкретных археологических памятников необходимы специальные исследования.