Текст книги "Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Эльга Вадецкая

Соавторы: Бэлла Вайнберг,Наталья Членова,Ольга Вишневская,Юрий Заднепровский,Анатолий Мандельштам,Эльга Вадецкая,Химра Юсупов,Эльвира Стамбульник,Лариса Левина,Борис Андрианов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 64 страниц)

В конце V – первой половине IV в. до н. э. воробьевское население на средней Исети и левобережье Среднего Притоболья вошло в состав населения гороховской культуры, а баитовское население нижней Исети, правобережного Притоболья и Тоболо-Ишимского междуречья вместе с проникавшими в его среду отдельными группами «воробьевцев» было включено в состав постепенно продвигавшегося сюда этноса саргатской культуры. На это указывают баитовские черты, отмечаемые в ранней саргатской керамике Притоболья.

Определить этническую принадлежность «баитовцев» трудно. А.В. Матвеев (1986а, с. 87), исходя из трактовки сообщений Аристея, идентифицирует «баитовцев» с исседонами, а сменивших их саргатцев – с аримаспами. Это гипотетично в той же мере, что и точка зрения К.В. Сальникова (1966, с. 124) о связи с исседонами этноса гороховской культуры.

Памятники воробьевского типа (конец VII–IV в. до н. э.).

Памятники воробьевского типа выделены В.Е. Стояновым (1969а, с. 57–60; 1969б, с. 6; 1970, с. 241), показавшим своеобразие воробьевского комплекса керамики и связанных с ней остатков поселений и жилых построек. Свое название они получили по исследованному В.Е. Стояновым Воробьевскому городищу (к данному типу памятников относится лишь средний слой) на Исети, близ г. Шадринск. Рекогносцировочные раскопки поселений с керамикой воробьевского типа проводились К.В. Сальниковым (1956, с. 210, 211, рис. 17, 1, 3) и другими археологами, которые не вычленяли воробьевские комплексы из материала сарматского времени лесостепного Зауралья. На реках Пышма и Ница поселения с керамикой воробьевского типа выявлены В.Д. Викторовой (1969, с. 8).

Памятники воробьевского типа представлены укрепленными и неукрепленными поселениями, локализующимися по среднему Тоболу, ниже устья р. Убаган, по средней и отчасти нижней Исети, а также в среднем течении Ницы и Пышмы (карта 18). Наиболее западные поселения известны в горно-лесном Зауралье. Предположительно к памятникам воробьевского типа может быть отнесен Шадринский могильник (Генинг В.Ф., 1962, с. 104, рис. 39), культурная принадлежность которого недостаточно ясна.

Карта 18. Памятники воробьевского типа.

а – городища, известные по разведкам; б – городища, исследованные раскопками; в – находки воробьевской керамики на баитовских городищах; г – находки воробьевской керамики на гамаюнско-иткульских городищах; д – селища, известные по разведкам; е – селища, исследованные раскопками; ж – находки воробьевской керамики на баитовских селищах; з – находки воробьевской керамики на гамаюнско-иткульских селищах; и – курганный могильник; к – находки воробьевской керамики в насыпях курганов гороховской и саргатской культур.

1 – Таловка; 2 – Звериноголовское VI; 3 – Звериноголовское; 4 – Белое; 5 – Закоулово; 6 – Язево I; 7 – Камышное II; 8 – Темляки; 9 – Белый Яр; 10, 11 – Речкино I, II; 12 – Баитово; 13 – Высокая Грива; 14 – Увал IV; 15 – Калинино; 16 – Бызова; 17 – Старое Лыбаево; 18 – Лихачево; 19 – Узлово; 20 – Березки II; 21 – Каменогорское; 23, 23а – Красный Камень, городище и селище; 24 – Дальнее Багарякское; 25 – Лужки IV; 26 – Никитино; 27 – Дегтярева; 28 – Далматовское; 29 – Затеченское; 30 – Максимово; 31 – Воробьево; 32 – Воробьевский I могильник; 33 – Мыльниково; 34 – Шадринский; 35 – Носилово II; 36 – Боровое; 37 – Боборыкино II; 38 – Прыгово; 39 – Прыгово (находки в насыпях курганов с погребениями гороховской и саргатской культур); 40 – Ильтяково; 41 – Рафайлово II; 42 – Петрогром; 43 – Духовое; 44 – Глядены; 45 – Малахово; 46 – Шушарское II; 47 – Бессоново I; 48 – Юртинское I.

Хронология комплексов воробьевского типа определяется находками в воробьевских слоях отдельных датирующих вещей, стратиграфическими наблюдениями, взаимовстречаемостью воробьевской и баитовской керамики в жилищах и ямах ряда поселений.

На Воробьевском поселении с воробьевским комплексом соотносятся найденные здесь обломки глиняных форм для отливки бронзовых ножей с петлевидной прорезью в рукояти (табл. 117, 12–14). Такие ножи в памятниках тагарской культуры датируются VII–VI вв. до н. э. (Членова Н.Л., 1967, табл. 38, 1, 18–20). С воробьевскими комплексами связаны находки железной булавки с гроздевидной головкой (табл. 117, 11), подобной булавке с Иткульского городища VI–IV вв. до н. э. (Сальников К.В., 1962а, с. 41, рис. 7, к; Бельтикова Г.В., 1977, с. 132), и бронзового трехлопастного втульчатого наконечника стрелы (табл. 117, 3), датируемого по сарматским аналогиям V–III вв. до н. э. Сосуд воробьевского типа (табл. 117, 23) встречен под насыпью кургана III Шадринского могильника, датируемого VI–IV вв. до н. э., а скорее – концом этого периода (Генинг В.Ф., 1962, с. 104). На Речкинском I селище в жилище и в ямах 3 и 4 вместе с воробьевской керамикой найдены в небольшом количестве (как примесь) обломки сосудов баитовского типа (Стоянов В.Е., Ширяев А.Г., 1964, с. 81), а сосуд воробьевского типа встречен в баитовском жилище Лихачевского городища (Стоянов В.Е., 1975, с. 132), что говорит о хотя бы частичной синхронности комплексов воробьевского и баитовского типов в рамках VI–IV вв. до н. э. На памятниках средней Исети (Воробьевское городище; Боровое селище; Воробьевский I могильник) напластования с материалом воробьевского типа перекрыты гороховскими комплексами, V–III вв. до н. э., что свидетельствует о более раннем возрасте воробьевских комплексов Исети по отношению к гороховским (Стоянов В.Е., 1969а, с. 60; 1973, с. 50). Встреченная в насыпях курганов I, IV, VIII Воробьевского I могильника IV–II вв. до н. э. керамика воробьевского типа происходит из культурного слоя, существовавшего здесь ранее селища (Стоянов В.Е., Фролов В.Н., 1962, рис. 32, 4), что говорит о большей древности фрагментов воробьевских сосудов по сравнению с гороховскими комплексами могильника.

Приведенные данные позволяют определить хронологию памятников воробьевского типа в пределах конца VII–IV в. до н. э., в основном синхронизируя их с баитовскими.

Поселения воробьевского типа расположены на надпойменных террасах рек и представлены селищами и городищами. Точные размеры поселений определить трудно, поскольку среди них преобладают многослойные, с материалами различных хронологических периодов, которые зачастую планиграфически и стратиграфически четко не разделяются. Более определенно фиксируются площади поселений, где воробьевский комплекс доминирует: Речкинское I селище – около 13 тыс. кв. м (Стоянов В.Е., Ширяев А.Г., 1964, с. 73), Носиловское II городище с селищем – около 20 тыс. кв. м (Стоянов В.Е., 1975, с. 115). Средняя мощность культурного слоя 0,3–0,5 м, в углублениях – до 0,6–0,9 м.

Наиболее ранние городища (VII–VI вв. до н. э.) простейшие, одноплощадочные, окружены полукольцевой линией укреплений, состоящей из вала и рва. В более позднее время (V–IV вв. до н. э.) появляются двуплощадочные городища (Стоянов В.Е., 1970, с. 241), у которых площадка поселения, примыкающая к первоначальному валу, ограждена дополнительными валом и рвом (табл. 115, 2; 117, 2).

Устройство укреплений воробьевских поселений исследовалось на Носиловском II городище (Стоянов В.Е., 1975, с. 120, 121), где система фортификации сооружалась в два этапа. Первоначально она состояла из закрепленного основанием в канаве частокола, нижняя часть которого служила каркасом вала. С внешней стороны параллельно валу шел неглубокий (не менее 0,9 м) ров (ширина 1,2 м). Наружный откос вала, переходящий в склон рва, был снабжен деревянной крепью. Позднее это укрепление было усилено. Ров стал шире (не менее 3 м) и глубже (до 1,5 м), а вал – выше и шире и был с внутренней стороны укреплен деревянной крепью, поддерживаемой столбами. Внешний склон вала и рва был облицован деревом, а на гребне вала была поставлена бревенчатая стена.

На воробьевских поселениях исследовано пока только пять жилищ: одно – на Речкинском I селище; два – на Носиловском II городище; два – на поселении Боровое (Стоянов В.Е., 1969а, рис. 26, 2, 3, 5; 1975, с. 119; Стоянов В.Е., Ширяев А.Г., 1964, с. 73). Все жилища обособленные однокамерные полуземляночные. По особенностям конструкции они могут быть разделены на три вида: 1) с почти прямоугольным котлованом (табл. 117, 1); 2) с углублением неправильных очертаний и выступом выхода; 3) прямоугольное с выступом выхода и очагом на дне специального углубления (табл. 117, 5). Очаги в жилищах располагались в средней части или у одной из стенок, на уровне пола или в углублении. Размеры котлованов жилищ 3,5×3,65-3,2×7,2 м, глубина 0,6–0,9 м от уровня современной поверхности. Четкие очертания выхода почти никогда не прослеживаются. Перекрытия в центральной части, вероятно, поддерживались столбами, от которых иногда сохраняются столбовые ямки (диаметр 20–25 см, глубина 0,16-0,30 м; табл. 117, 1). Отсутствие четких прямоугольных контуров котлованов жилищ объясняется, по-видимому, тем, что стенки углубленных в землю частей построек не имели прочной бревенчатой облицовки, а стены в наземной части сооружений опирались на деревянную раму, уложенную на поверхности земли по периметру котлована (Стоянов В.Е., 1969а, с. 57). Подобные конструкции жилищ отмечены у обских угров (Соколова З.П., 1957, с. 91, 96).

Помимо жилищ, на поселениях открыты остатки ям (1,5×2,2 м, глубина до 0,75 м), имевших, возможно, хозяйственное назначение. В ямах встречена керамика воробьевского типа. Две ямы имелись также в жилищном углублении Носиловского II городища (диаметры их 1,25 и 0,75×0,5 м, глубина 0,3 м).

Основную массу находок на поселениях составляет керамика. Посуда воробьевского типа изготовлена ленточным налепом из глины с обильной примесью талька и слюды. Поверхность заглажена мягким предметом или затерта концом щепки или зубчатым штампом. Обжиг костровый, несильный. Сосуды круглодонные, чаще яйцевидной, реже – шаровидной формы. Дно утолщено. Шейка сосуда обычно также утолщена и сверху плоско срезана. По форме верхней части тулова выделяется три типа сосудов (Стоянов В.Е., Ширяев А.Г., 1964, с. 76). Сосуды первого типа, составляющие большинство, имеют прямые вертикальные шейки, резко переходящие в тулово (табл. 117, 18, 20–22). Сосуды второго типа – с прямой, резко отогнутой наружу шейкой и таким же резким переходом к тулову (табл. 117, 23) – количественно несколько уступают сосудам первого типа и типологически близки к ним. Сосуды третьего типа – с дугообразно отогнутой наружу шейкой, плавно переходящей в тулово (табл. 117, 17, 19), – относительно малочисленны. Такая профилировка сосудов не характерна для керамики воробьевского типа и более присуща керамике гороховской и саргатской культур. На Речкинском I селище сосуды первого типа составляют 45 %, второго – 41 % и третьего – около 14 % всей посуды.

Большинство керамики орнаментировано. Орнамент располагается в основном на шейке и плечиках, но встречается также и по венчику, приблизительно у 25 % сосудов. Преобладают узоры, выполненные оттисками длинного крупнозубчатого штампа, реже – нарезкой. Орнаментальные композиции представлены горизонтальной «елочкой», вертикальным зигзагом, рядами наклонных оттисков штампа (табл. 117, 17, 18, 21, 23). Довольно часто зона орнамента ограничивается снизу узором типа «шагающей гребенки» (табл. 117, 19, 22), а в отдельных случаях – зигзагом или волной, прочерченной зубчатым штампом (табл. 117, 20, 23). Крупные сосуды, предназначавшиеся для хранения продуктов, имеют иногда на тулове круглые сквозные отверстия (табл. 117, 20, 22).

Орудия труда представлены единичными экземплярами. Судя по найденным на Носиловском городище фрагментам глиняных форм для отливки ножей (табл. 117, 12–14), население пользовалось в быту бронзовыми ножами без выделенной рукояти, имевшей у конца петлевидное отверстие для подвешивания. Нередко на поселениях находят плоские круглые глиняные пряслица, украшенные лучевым орнаментом, выполненным гребенкой или насечкой. Часто они изготовлялись из орнаментированных стенок глиняных сосудов (табл. 117, 6–9). Для обработки дерева и рыхления земли, вероятно, пользовались бронзовыми кельтами с валиковым орнаментом, найденными в ареале воробьевских памятников (табл. 117, 15) (Сальников К.В., 1965, рис. 2, 3–7).

Из предметов вооружения воробьевского типа обнаружено лишь два бронзовых втульчатых наконечника стрел (табл. 117, 3, 4), которые по савромато-сарматским аналогиям можно датировать V–III вв. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1961, табл. V, тип XIII). Вероятно, в употреблении находились также костяные наконечники стрел. Но кость плохо сохраняется в супесчаном культурном слое, который характерен для большинства поселений воробьевского типа.

Украшения почти не обнаружены. К ним могут быть отнесены лишь железная булавка (табл. 117, 11) и медная витая гривна из дрота четырехугольного сечения (табл. 117, 10) (Генинг В.Ф., 1962, рис. 42, 2). Подобные гривны представлены в погребениях ананьинской культуры V–IV вв. до н. э. (Збруева А.В., 1952, с. 76).

Достоверные погребения с воробьевской керамикой не обнаружены. Воробьевский сосуд встречен под насыпью кургана III Шадринского могильника VI–IV вв. до н. э. (табл. 117, 23) (Генинг В.Ф., 1962, с. 104, рис. 39), что позволяет предполагать связь данного кургана, а возможно, и всего могильника с воробьевским населением. Поэтому на характеристике данного памятника следует остановиться подробнее. Всего здесь исследовано шесть курганов (диаметр 7-12-13 м, высота до 0,7 м), располагавшихся цепочкой вдоль древнего берега р. Исеть. Под центрами курганов находились небольшие могильные ямы (глубина до 0,35-0,4 м от уровня древней поверхности), ориентированные в направлении север-юг или с небольшими отклонениями. Все погребения повреждены грабителями. В кургане VI сохранились остатки костяка, лежавшего на спине вытянуто, черепом на север. На шее погребенного находилась бронзовая витая гривна (табл. 117, 10), у левой голени – бронзовый наконечник стрелы (табл. 117, 4). Под насыпью кургана III на уровне древней дневной поверхности, на расстоянии до 4 м от могильной ямы, были обнаружены целый сосуд (табл. 117, 23), фрагменты нескольких сосудов и каменная курильница с четырьмя сосцевидными выступами на дне (табл. 117, 16) и со следами законченности (Генинг В.Ф., 1962, рис. 39; 40, 1–6). По форме эти курильницы напоминают некоторые глиняные курильницы саргатской культуры, имеющие на дне по сосцевидному выступу (табл. 126, 46, 57) (Стоянов В.Е., 1969в, табл. 36, 1). Местоположение Шадринского комплекса находок, как и их состав позволяют думать об использовании предметов из кургана III в поминальных церемониях.

Находка под насыпью кургана III фрагментов воробьевской керамики и целого сосуда, поставленного туда специально перед возведением насыпи, а также расположение могильника в ареале синхронных памятников воробьевского типа дает основание предполагать, что Шадринский могильник связан с воробьевским населением. К сожалению, малое число исследованных курганов и их разграбленность не позволяют в полной мере представить погребальный ритуал.

Ввиду слабой исследованности вопрос о хозяйстве населения лесостепного Зауралья VI–IV вв. до н. э. остается во многом неясным. Супесчаный культурный слой на многих памятниках обусловил плохую сохранность остеологических остатков, а многослойность поселений затрудняет культурную привязку остатков фауны.

Бесспорные свидетельства занятия земледелием – остатки зерен культурных растений, орудия возделывания почвы и уборки урожая – на памятниках не обнаружены. Для рыхления земли могли, правда, служить бронзовые кельты. Можно думать, что земледелие все же было, но играло весьма ограниченную роль в хозяйстве.

Основу хозяйства составляло оседлое пастушеское придомное скотоводство. Остеологические остатки определены на поселении Речкино I, городищах Носиловском II, Воробьевском и Зотинском II (Смирнов Н.Г., 1975, с. 37, 38; Косинцев П.А., 1986, с. 81, 83). Кости домашних животных принадлежат 48 особям, диких – 13 особям, т. е. доля домашних животных – около 80 %. Ограниченный объем материала не дает полного представления о составе стада. Однако можно отметить почти одинаковое количество крупного рогатого скота и лошади (соответственно 20 и 19 особей). Примечателен малый удельный вес остатков мелкого рогатого скота (четыре особи; около 10 %), а при учете способности этого вида к воспроизводству его роль в составе стада становится еще меньше. Остатки собаки представлены тремя особями, это около 6,5 % остатков домашних животных. На Воробьевском городище найдены кости свиньи (одна особь). Большой удельный вес крупного рогатого скота, присутствие свиньи и малочисленность мелкого рогатого скота свидетельствуют об оседлом характере скотоводства. Слабое развитие свиноводства обусловлено, по-видимому, ограниченной ролью земледелия. На Носиловском II и Воробьевском городищах найдены остатки двух особей верблюда, отражающие, очевидно, контакты с югом.

Среди диких животных представлены лось (четыре особи), косуля (пять), северный олень (одна), кабан (одна), бобр (две). Состав видов указывает на преобладание мясного направления в охоте. В какой-то мере, вероятно, была развита и пушная охота.

Вероятно, ограниченную роль играло также рыболовство. Данных об остатках ихтиофауны на поселениях нет. Возможно, цилиндрические глиняные предметы, найденные в комплексах баитовского типа, служили грузилами для сетей. Для ловли рыбы могли использоваться запоры и другие орудия лова, остатки которых не сохранились.

Находки пряслиц указывают на занятия прядением и ткачеством. Существовали косторезное и другие обрабатывающие ремесла.

Особо следует остановиться на развитии металлургии. Находки на поселениях бронзовых кельтов, ножей (городища Носилово II; Лихачево), тиглей, а также форм для отливки ножей и других вещей (городище Воробьевское, селище Юдинское) указывают на бронзолитейное производство и на то, что в VI–IV вв. до н. э. или по крайней мере в VI–V вв. до н. э. преобладали бронзовые орудия труда, хотя изделия из железа, как это видно по находкам железных булавок и биметаллического чекана, были также известны.

Широкое распространение орудий труда и оружия из железа в лесостепном Зауралье и Западной Сибири начинается, очевидно, в V–IV вв. до н. э. В пришедших в то время на смену описанным комплексам памятниках гороховской и саргатской культур все основные предметы вооружения и орудия труда, кроме части наконечников стрел и кельтов, изготовлены из железа.

В конце IV в. до н. э. ареал памятников воробьевского типа был перекрыт гороховской культурой, распространившейся на среднюю Исеть с юга и юго-запада и занявшей частично юго-западную периферию территории памятников баитовского типа в Среднем Притоболье.

Вопрос о происхождении памятников воробьевского типа пока еще далек от разрешения. Архаичный облик керамики, преобладание высоких сосудов яйцевидной формы, гребенчатая орнаментация и такие элементы, как «шагающая гребенка», зигзаг, «елочка», наводят на мысль, что в генезисе воробьевского комплекса участвовали культуры эпохи бронзы южной части лесного Зауралья, носители которых, вероятно, в конце эпохи бронзы и на рубеже бронзового и железного веков несколько продвинулись к югу (Косарев М.Ф., 1981, с. 193, 244; Стоянов В.Е., 1970, с. 250). Эти комплексы сближают с воробьевскими жилища с котлованами неправильных форм и устройство очагов в специальных углублениях (Стоянов В.Е., 1970, с. 250). Близость облика воробьевской и иткульской керамики указывает на общие элементы в их генезисе.

Гороховская культура
(В.А. Могильников)

Гороховская культура как особый археологический комплекс среди культур лесостепного Зауралья была выделена К.В. Сальниковым (1947, с. 221–237; 1962а, с. 23; 1966, с. 118–124). Свое название она получила по одному из ключевых памятников – городищу Чудаки у с. Горохово на р. Юргамыш, где К.В. Сальников (1940, с. 69–71; 1947, с. 221–230) раскопал пять жилищ и по особенностям микрорельефа описал планировку и оборонительные сооружения памятника. В одну культуру с гороховским городищем исследователь объединил ряд поселений и курганов, расположенных в бассейнах средней и верхней Исети, среднего Тобола, и датировал их сарматским временем – с IV–III вв. до н. э. до первых веков нашей эры (Сальников К.В., 1947, с. 235; 1966, с. 120–122). Проводя достаточно четкую грань между сарматскими и гороховскими памятниками, К.В. Сальников (1966, с. 118) не разделял в Зауралье гороховские и саргатские. Так, ряд курганов Зауралья, относящихся к саргатской культуре, – Пивкинские, Мысовские, Долговские, он причислял к гороховским (Сальников К.В., 1947, с. 233; 1966, с. 123). По мнению К.В. Сальникова (1966, с. 124), гороховская культура была оставлена угорскими племенами.

На средней Исети и среднем Тоболе исследования памятников гороховской культуры проводил В.Е. Стоянов (Воробьевские курганы, городище и селище, Катайское селище, курган и селище Боровое и др.) (Стоянов В.Е., А-1961; А-1962[38]38
  Материалы из Архива Института археологии АН СССР. Подробно см. ниже: Архивные материалы.


[Закрыть]; Стоянов В.Е., Фролов В.Н., 1962). Он показал их своеобразие по сравнению с памятниками саргатской культуры, уточнил ареал и хронологию гороховской культуры, картографировал основные памятники (Стоянов В.Е., 1973). По мнению В.Е. Стоянова (1973, с. 50, 56), гороховская культура датируется V–II–I вв. до н. э. От суждений относительно этнической интерпретации культуры исследователь воздерживается.

Ареал гороховской культуры занимает в основном бассейн среднего Тобола, средней и верхней Исети, в пределах современных Курганской обл., юго-востока Свердловской и северо-востока Челябинской, а также восточные горные районы Башкирии (карта 19). Точные границы этого ареала пока не определены. Наиболее западные гороховские памятники – погребения в курганах Истонском, Березки V, окрестностях Челябинска (Сальников К.В., 1947, с. 232, 233; 1966, с. 122, 123; Шорин А.Ф., 1979, с. 57–60; Минко М.К., 1907, с. 105, 106) и ряд поселений и курганов в долине р. Ай на Южном Урале, имеющих своеобразные локальные черты (Пшеничнюк А.Х., 1973, с. 236, рис. 37; Лебедев А.И., 1984, с. 24, 25; 1986, с. 73, 74). К востоку от р. Тобола известно только одно погребение у с. Соколовка на р. Ишим (Акишев К.А., 1959б, табл. IV, 2, 3). Судя по конструкции деревянного шатрового перекрытия, аналогичного перекрытиям Шмаковских курганов, к памятникам гороховской культуры может быть отнесен курган Кенес (табл. 118, 15) (Хабдулина М.К., 1976, с. 201, рис. 1).

Карта 19. Памятники гороховской культуры.

а – городища, исследованные раскопками; б – городища, исследованные разведками; в – селища, исследованные раскопками; г – селища, исследованные разведками; д – курганные могильники, исследованные раскопками; е – курганные могильники не исследованные, предположительно гороховские; ж – находки гороховской керамики на инокультурных селищах; з – находки гороховской керамики на инокультурных городищах; и – находки гороховских сосудов на разрушенных курганов; к – находки гороховской керамики в курганах саргатской культуры.

1 – Таловка; 2 – Угловое; 3 – «Труд и Знание»; 4 – Лебяжье; 5 – Белое; 6 – Редуть II; 7 – Закоулово; 8, 9 – Язево I, II; 10 – Куртамыш; 11 – Раскатиха; 12 – Камышное II; 13 – Елесина Яма; 14 – Разбегаево; 15 – Ерохино; 16 – Горохово (Чудаки); 17 – Шмаково Юргамышского р-на; 18 – Царев; 19 – г. Курган; 20 – Белый Яр XII; 21 – Острова; 22 – Скаты; 23 – Гагарье; 24 – Ачикуль; 25 – Речкино I; 26 – Шмаково Белозерского р-на; 27 – Крутиха; 28 – Вагина; 29 – Увал; 30 – Шикаевка, предположительно гороховский; 31 – Коркино II; 32 – Кенес; 33 – Соколовка II; 34 – Узлово; 35 – Боровлянка 3; 36 – Богданово III (курган 2); 37 – Еманжелинск; 38 – Шатрово; 39 – Исаковский; 40 – на 11-й версте Миасского тракта; 41 – Синеглазово; 42 – Сухомесово; 43 – Исток; 44 – Березки VБ; 45 – Иртяш; 46 – Кадырово; 47 Юнусово; 48 – Гумерово; 49 – Карналино; 50 – Тармалино; 51 – Айское; 52 – Лужки I; 53 – Коровяковское; 54 – Большое Сигрякское; 55 – Большое Казахбаевское; 56 – Малое Казахбаевское; 57 – Зубчатое; 58 – Никитино; 59 – Савина; 60 – Дегтярева; 61 – Катайское; 62 – Катайский; 63 – Большое Ильинское; 64 – Малое Ильинское; 65 – Далматово; 66 – Затеченское; 67 – Ближняя Ольховка; 68 – Суварыш; 69 – Замараево; 70 – Воробьево; 71, 72 – Воробьевский I, II; 73 – Мыльниково; 74 – Большое Мыльниково; 75 – р. Исеть у г. Шадринск; 76 – Погорелка; 77, 78 – Погорелка I, II; 79 – Носилово III; 80 – Боровое; 81 – Боборыкино II, IV, V; 82 – Прыгово; 83 – Прыговекие I, II; 84 – Ильтякова; 85 – Татарский Бор; 86 – Усть-Миасское; 87 – Мишагино II; 88 – Пирожки; 89 – Турушево I; 90 – Бархатово; 91, 92 – Рафайлово II, I; 93, 94 – Ботинки II, III; 95 – Марьино ущелье; 96 – Красногорское; 97 – Ингалинка; 98 – Верх-Ингалинское; 99 – Путилово; 100 – Старый Погост; 101 – Тютрино, курган 2; 102 – Малахово; 103 – Юртино.

На значительной территории своего распространения, в Среднем Притоболье и на Исети, гороховские памятники локализуются в ареале, ранее занятом памятниками носиловского, баитовского, иткульского и воробьевского типов. На некоторых поселениях среднего течения Исети гороховскими материалами перекрыты напластования с воробьевскими комплексами (Воробьевское городище; Боровое селище и др.), что говорит об относительно позднем возрасте гороховских памятников средней Исети (Стоянов В.Е., 1969а, с. 60). Принимая во внимание, что наиболее ранние памятники гороховской культуры (V–IV вв. до н. э.) известны на юге и западе гороховского ареала (курганы Раскатиха; Кенес; на 11-й версте Миасского тракта; селище Лужки I) (Стоянов В.Е., 1973, с. 50–53), можно предполагать, что около IV в. до н. э. была миграция населения гороховской культуры на север, приведшая к распространению их на среднюю Исеть и средний Тобол, занятые ранее населением, культура которого характеризовалась главным образом комплексами воробьевского и баитовского типов, а также в долины Южного и Среднего Урала, в ареал населения иткульской культуры (Берс Е.М., 1951, рис. 3, 6). Решение проблемы миграции гороховцев упирается в дальнейшее исследование памятников всех названных культурных типов.

В целом гороховская культура исследована слабо. Памятники ее представлены поселениями и курганными могильниками. Поселения раскапывались мало. Наиболее обширные раскопки проведены на городище Чудаки (Сальников К.В., 1940; 1947; Бельтикова Г.В., 1976), небольшие – на городищах и селищах Малое Казахбаевское, Ипатовское, Боборыкино IV, Лужки, Воробьевское, Катайское, Прыговское, Язевское I, Ботинки II (Сальников К.В., 1951; 1956; Стоянов В.Е., 1969а, с. 56; 1973, с. 52; Генинг В.Ф., Позднякова М.К., 1964, с. 49, 50; Потемкина Т.М., 1985, с. 30–32; Матвеева Н.П., 1986б, с. 191). Вскрыто 20 жилищ и лишь на городищах Чудаки, Малом Казахбаевском и Воробьевском частично исследованы оборонительные сооружения. Вещественный материал поселений представлен главным образом керамикой; орудия труда и особенно датирующие предметы редки.

Проведены также раскопки 24 курганных могильников, часть которых представлена одиночными курганами. Вскрыто более 40 курганов, под которыми исследовано около 50 погребений. Большинство погребений разграблено, что сильно снижает их информативность. Анализ материала, полученного при раскопках, содержится в основном в работах К.В. Сальникова (1940; 1947; 1966) и В.Е. Стоянова (1969а; 1969б; 1973; 1977).

Детальная хронология гороховской культуры и ее периодизация не разработаны в известной мере из-за ограниченного количества материала и бедности его датирующими вещами.

Наиболее ранние памятники гороховской культуры относятся к V–IV вв. до н. э. (курганы Раскатиха; Кенес; на 11-й версте Миасского тракта; поселение Лужки I). Основанием для такой датировки служат найденные в погребениях Раскатихи и на 11-й версте Миасского тракта бронзовые наконечники стрел (табл. 119, 21–24), имеющие аналогии в савроматских комплексах V–IV вв. до н. э. (Стоянов В.Е., 1973, с. 50, 51, 54). Поселение Лужки I и курган Кенес по найденным в них каменным жертвенникам на ножках датируются савроматским временем (табл. 119, 50, 53) (Стоянов В.Е., 1973, с. 52, рис. 3, 2; Хабдулина М.К., 1976, с. 201, рис. 2).

Самая поздняя дата – II–I вв. до н. э. (погребение 4 кургана 1 Воробьевского I могильника) – определяется по бронзовому зеркалу с утолщенным ободком по краю (табл. 119, 9) (Стоянов В.Е., 1973, с. 56). Большинство памятников, очевидно, относится к IV–III вв. до н. э. Но следует оговориться, что большинство поселений гороховской культуры датировано слабо.

Поселения.

Известно два типа гороховских поселений – укрепленные городища и неукрепленные селища. Кроме того, имеются поселения, сочетающие укрепленную и прилежащую к ней неукрепленную часть, причем последняя может превышать первую в несколько раз. Так, на Гороховском городище укрепленная площадка занимает 7000–7500 кв. м., а общая площадь поселения – около 20 тыс. кв. м (табл. 118, 4) (Сальников К.В., 1940, с. 69; 1947, с. 222). Кроме основной укрепленной части Воробьевского городища, площадь которой 17 200 кв. м, дополнительными валами были защищены два участка площадью 450 и 10 800 кв. м, располагавшиеся с северной и южной сторон первоначальной линии укреплений (табл. 117, 2).

Поселения Зауралья, как правило, многослойны. На памятниках в бассейне Исети и Тобола гороховские комплексы представлены часто в смеси с воробьевскими и баитовскими, что сильно затрудняет определение размеров поселения в тот или иной период его истории, а также идентификацию с определенным культурным комплексом очертаний жилищ и фортификационных сооружений. К однослойным памятникам гороховской культуры относятся городища Чудаки, Большое и Малое Казахбаевские (табл. 118, 2, 4). Культурный слой поселений тонок (около 0,2–0,4 м), и слабо насыщен. На 1 кв. м раскопа на городище Чудаки приходилось два-три фрагмента керамики и несколько больше костей животных, находки вещей единичны (Сальников К.В., 1947, с. 222, 228, 235).

Укрепления городищ гороховской культуры изучались только рекогносцировочно (Сальников К.В., 1940, с. 69; Стоянов В.Е., А-1961), небольшими траншеями, проходящими через вал и ров. Обычно городища расположены у края речных террас с крутым склоном, реже – на мысовидных выступах, так что прилегавшая к склону часть поселения имела естественную защиту. С напольной стороны площадка защищена рвом и полукольцевым валом, имевшим обычно один или двое разрывов-ворот для проезда на территорию городища. Валы сильно оплывают, и высота их от уровня окружающей поверхности не превышает 1 м, глубина рва от высшей точки вала доходит до 2 м (Сальников К.В., 1947, с. 221), но чаще они мельче. Ширина валов в основании 7-10 м. Ширина рвов, считая от вершины вала, – до 12–16 м.