Текст книги "Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время"

Автор книги: Эльга Вадецкая

Соавторы: Бэлла Вайнберг,Наталья Членова,Ольга Вишневская,Юрий Заднепровский,Анатолий Мандельштам,Эльга Вадецкая,Химра Юсупов,Эльвира Стамбульник,Лариса Левина,Борис Андрианов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 64 страниц)

Расположение святилища в центре могильника дает основание считать, что мелкие очаги горения на северо-западной периферии памятника могли возжигаться в связи с погребальным культом или связанными с ним жертвоприношениями.

С большой долей вероятности можно предположить, что значительное место в верованиях занимал здесь культ воды – Окса, на берегах которого было расположено святилище.

Культовый комплекс на Дордуле показывает единство религиозных представлений и, вероятно, обрядов древних иранцев (в частности, персов) и массагетов.

Значительное количество импортных сосудов говорит, как нам представляется, об особом почитании святилища, а также о широких связях населения этого района не только с соседними земледельческими районами, но и с более отдаленными областями Ирана и Закавказья.

В центре самого крупного горного массива северо-западной Туркмении – Больших Балхан, на господствующей над ними сопке, начато исследование еще одного святилища древних скотоводов – Гараулдепе (Вайнберг Б.И., Юсупов Х., 1985). Этот культовый комплекс состоит из развалин каменного здания, около десятка округлых каменных оград с отдельно стоящими стелами и длинного «коридора», ограниченного двумя каменными валами-стенами, подводившего с запада ко всему комплексу. К югу от каменного здания было место священного огня того же типа, что раскопано в святилище Ичянлыдепе. Вновь на большой площади встречены шлаки от перегоревшего камня.

В каменном здании раскопано полностью одно и частично два помещения, проведен ряд стратиграфических траншей, выявлено три строительных периода с существенными перепланировками. На одном из верхних полов найдено шесть бронзовых трехлопастных и трехгранных наконечников стрел III–II вв. до н. э., а в верхнем слое разрушения – лощеный кувшин парфянского типа, кувшинчик-цедилка и фрагменты стеклянного сосуда, а также фрагменты местной лепной посуды и кусочки медных листовых обкладок. Позже первых веков нашей эры памятник не функционировал. Назначение каменного здания пока неясно. В одной из раскапывавшихся оград обнаружено много костей животных и фрагменты лепной посуды. Возможно, что это остатки приношений или трапез, проводившихся в ритуальных целях.

Поселения.

Вблизи берегов Узбоя было обнаружено несколько древних и средневековых естественных крепостей-убежищ на возвышенностях, где в моменты опасности местные скотоводы укрывались с семьями и скотом. Наиболее древним, относящимся, судя по подъемной керамике, к античному времени, было одно из убежищ в урочище Афаджиклар на правом берегу Узбоя, к западу от возвышенности Чолюнгыр (Вайнберг Б.И., Юсупов Х., 1970, с. 427). Небольшая возвышенность округлых очертаний (диаметр около 1 км) с обрывистыми краями имела с одной стороны узкий перешеек, выводивший к спуску. Этот перешеек был перегорожен каменной стеной с воротами и предвратным лабиринтом. Убежище располагалось в стратегически важном месте – к северу от русла Узбоя, против возможного брода или переправы через реку.

О характере рядовых поселений, одновременных склепам, данных почти нет. На месте развеянных поселений находятся обгорелые камни от очагов, керамика, наконечники стрел, украшения и т. д. Жилища скорее всего были сделаны из легких материалов (может быть, плетеные или каркасные). Наибольшие по площади поселения с остатками размытого золистого культурного слоя встречены на западном берегу солончака Келькор. Все поселения располагались непосредственно у воды (Узбой, Келькор). Скопления керамики встречены также у родников к северу от Больших Балхан и на Заузбойском плато. Как правило, по соседству всегда имеются на возвышенности погребальные памятники.

Материальная культура.

Керамика. Для памятников древних скотоводов на Узбое характерен своеобразный комплекс местной лепной посуды кострового обжига с серой, серо-желтой или коричневой поверхностью. Техника лепки ленточная, в тесте – примеси дресвы и иногда раковины. Известно довольно большое количество форм. Набор их достаточно случаен в связи с особенностями погребального обряда: для первой группы – это преимущественно столовая посуда (табл. 48, 1, 2), для второй – крупные сосуды, использовавшиеся в качестве оссуариев (табл. 49, I). В подавляющем большинстве сосуды круглодонные. Для крупных характерна шаровидность. Венчики, как правило, не выделяются. В ранней группе преобладают полусферические чаши и миски. Кружки в небольшом количестве есть в основном в поздней группе (табл. 49, II). Форма кувшина, как и вообще узкогорлых сосудов, представлена единичными экземплярами. Основная масса керамики не орнаментирована. Встречено небольшое количество сосудов с прочерченным, прорезным или пунсонным орнаментом (чаще – в столовой посуде ранней группы; табл. 48, 1). В поздней группе представлены сосуды (довольно крупные) типа чайников с трубчатым носиком и ручкой. Наиболее часто встречаемая (особенно в погребальных памятниках) импортная гончарная посуда (табл. 48, 4; 49, III–IX) – парфянская или сходная с ней по облику; более редкая – хорезмийская (чаще всего на памятниках верхнего Узбоя).

Оригинальную группу местных гончарных изделий образуют корытообразные оссуарии с крышками и без них (табл. 49, XII). Сделаны они из того же теста, что и бытовая керамика, обжиг костровый, попадаются образцы со следами ремонта. Изредка встречаются оссуарии такой же формы из алебастра (табл. 49, XIII).

Оружие. Оружие в памятниках по Узбою представлено довольно ограниченным набором. Бронзовые и железные наконечники стрел найдены в культовых комплексах и погребальных сооружениях (табл. 50, III, IV, IX). Они принадлежат к сарматским типам, характерным в то время для всей Средней Азии (Медведская И.Н., 1972). Среди железных наконечников иногда встречаются образцы с длинными черешками, что принято связывать с восточными влияниями (табл. 50, XIV) (Смирнов К.Ф., 1961, с. 64; Мошкова М.Г., 1963, с. 32).

В поздней группе погребальных сооружений оружие не обнаружено, так что данных о его развитии у нас нет. В ранних склепах встречено несколько железных кинжалов и коротких мечей с прямым перекрестьем и серповидным или близким навершием, либо с прямым перекрестьем и без металлического навершия (табл. 50, I, 1, 2, II). Часть из них была разбита или свернута при помещении в склеп. Эти типы кинжалов и мечей характерны как для раннесарматских прохоровских памятников, так и для памятников скотоводов в Средней Азии (Хазанов А.М., 1971). Длинных мечей в Узбойских материалах нет.

Среди характерных для Узбойских памятников предметов должны быть названы глиняные курильницы. Часть из них по форме совпадает с подобными же предметами из сарматских погребений и подбойно-катакомбных памятников Хорезма (Мошкова М.Г., 1963; Лоховиц В.А., Хазанов А.М., 1979). Преобладают они в склепах поздней группы (табл. 49, XVI, XVIII).

Алебастровые сосудики удлиненной, часто усеченно-яйцевидной формы, с толстыми стенками – местного производства. Как правило, они встречаются в склепах поздней группы (табл. 49, XVII). Во многих погребальных сооружениях на Узбое и Заузбойском плато найдены белые антропоморфные статуэтки, выполненные с разной степенью стилизации из мела, алебастра (гипса) и других мягких пород камня (табл. 49, XIV). Среди них, возможно, были мужские и женские изображения (Юсупов Х., 1977, с. 132, рис. 3, 1, 2; Мандельштам А.М., 1981, рис. 4). Все они типологически похожи на «каменную бабу» из белого известняка, найденную у берега Узбоя, под обрывом возвышенности, на которой расположено святилище Ичянлыдепе. Изображение сильно повреждено, различаются лицо, узкая шея и согнутая в локте левая рука. Находка другой «каменной бабы» связана с Красноводским полуостровом.

Украшения и предметы туалета. Предметы туалета и украшения, встреченные в склепах, разнообразны, хотя и не очень многочисленны. Серьги из медной (бронзовой) проволоки в полтора оборота характерны для сарматских и многих среднеазиатских памятников (в частности, обычны в Хорезме). В поздних склепах, как уже отмечалось, известна как будто местная, не имеющая аналогий форма серег из проволоки с утолщенными в виде раструба несомкнутыми концами (бронза, медь; табл. 50, XVII, XX). Набор бус отличается разнообразием. Наряду с обычными для среднеазиатских памятников стеклянными и каменными бусами встречаются пестрые глазчатые, характерные для сарматских памятников Приуралья. С этим же регионом, очевидно, следует связывать и происхождение костяных туалетных ложечек (табл. 50, XVIII). Медные кольца из проволоки со щитком и вставками стекла довольно широко распространены в среднеазиатских памятниках (Литвинский Б.А., 1973а), поэтому вряд ли могут иметь местное происхождение. Бронзовые зеркала (большинство – в обломках) также принадлежат к широко распространенным сарматско-среднеазиатским типам, как правило, первых веков нашей эры (табл. 50, X, XI).

Весь набор инвентаря дает основание констатировать, что местное ремесленное производство вряд ли было сколько-нибудь широко развито. Бесспорно, на месте производились лепная керамика кострового обжига, корытообразные и алебастровые оссуарии, алебастровые туалетные сосудики, глиняные курильницы, алебастровые и меловые культовые статуэтки и, вероятно, бронзовые проволочные серьги с утолщенными концами. Остальные предметы были получены путем обмена. Можно отметить постоянное поступление гончарной керамики из Парфии. Предметы вооружения, пряжки, костяные туалетные ложечки и часть украшений поступали из районов Южного Приуралья, с которым могли соседствовать северные группы закаспийского объединения племен (имеется в виду совсем не изученный район северного Устюрта). Более ограниченными были связи с соседним Хорезмом (керамика, украшения и т. д., а также находки алебастровых сосудов в Хорезме).

Для полной характеристики памятников северо-западной Туркмении необходимо отметить большую роль Узбойского водного пути для установления широких торговых связей. На материалах Ичянлыдепе отмечались связи с Закавказьем. В одном из склепов (8) первых веков нашей эры на Ханалы встречен стеклянный сосуд типа алабастра (Юсупов Х., 1982, с. 59, рис. 4, 26 (в подписи к рисунку ошибочно отнесен к склепу 10)), происходящий из Сирии или Закавказья, где они были распространены в то время довольно широко (Саганашвили М.Н., 1977, с. 129).

Памятники западных районов Закаспия.

В последние годы появились материалы из наиболее западных районов Закаспия, говорящие о некотором своеобразии этих комплексов. Прежде всего это относится к погребальному обряду. На Красноводском полуострове и западном берегу Келькора встречены погребения оссуарного типа в крупных гончарных и лепных сосудах, врытых в землю, а также захоронения очищенных костей в небольших ямах. Иногда погребения обоих типов содержат мелкие лепные сосуды и предметы туалета. Возможно, что такие захоронения получили распространение в тех районах, где не было камня для сооружения традиционных склепов.

Однако здесь же, на западном берегу солончака Келькор, в могильнике Келькор 2 обнаружено несколько захоронений, не связанных с узбойскими памятниками. Это размытые, возможно подкурганные, погребения в меридиональных ямах, расширяющихся к голове погребенного (ориентировка – север-северо-восток и северо-восток-восток, широтная отмечена в одном случае). Скелет лежал вытянуто на спине. Сопровождающий инвентарь: слева – длинный (95–98 см) меч с прямым перекрестьем без навершия, заходивший на плечо, железный стержень типа шила и некоторое количество железных трехлопастных черешковых наконечников стрел; справа у бедра – железный кинжал с прямым перекрестьем и кольцевидным навершием.

На основной территории распространения памятников узбойского типа (у северных склонов Больших Балхан и у Агиныша, вблизи Дордульского комплекса на Узбое) встречено небольшое количество насыпных курганов с материалами иного типа. Под курганами обнаружены подбойные и катакомбные захоронения с южной ориентировкой погребенного. Датируются они по инвентарю первыми веками нашей эры.

Выше отмечалось, что и А.М. Мандельштам, раскопавший первые каменные склепы в Забалханье, и авторы настоящего раздела считают правомерным связывать памятники северо-западной Туркмении с массагетами и племенами, входившими в это объединение (дербики и др.).

По данным Геродота (I, 20, 204–216), Страбона (XI, VIII, 6, 7) и ряда других древних авторов, массагеты жили к востоку от Каспийского (Гирканского) моря, за древним Оксом (Араксом), впадавшим одним рукавом в это море (Пьянков И.В., 1964; 1975). Отсутствие археологических данных об обводнении Узбоя вызвало у некоторых исследователей (С.П. Толстов, В.В. Струве) недоверие к сведениям письменных источников и заставило их локализовать массагетов в более восточных районах, к востоку от современного русла Амударьи (сводку мнений о локализации саков и массагетов см.: Литвинский Б.А., 1972б, с. 158, след.). Многочисленные археологические материалы, полученные в 70-80-х годах на Узбое (как памятники скотоводов, так и материалы парфянской крепости Игдыкала, датируемой со II–I вв. до н. э. до IV в. н. э.), позволяют отнестись с полным доверием к сведениям письменных источников об обводнении Узбоя в античности, а соответственно и к данным о расселении массагетов и их потомков на Заузбойском плато.

В период похода Кира на массагетов (VI в. до н. э.) владения их находились только за рекой (Геродот, I, 204-216). Это согласуется с археологическими материалами, которые показывают, что освоение берегов Узбоя скотоводами началось не ранее конца V в. до н. э. Возможно, что в VI–V вв. до н. э. только формировался регулярный сток по руслу, так как начало стока Амударьи в Присарыкамышскую дельту и соответственно заполнение Сарыкамышской впадины датируется VII в. до н. э. (памятники куюсайской культуры).

С IV в. до н. э. до IV в. н. э. наблюдается стабильное размещение памятников вблизи реки и вместе с тем постепенное развитие их в этот период. Поэтому представляется неверным предположение о том, что дахи (дай) вытеснили массагетов с их территории между Каспием и Амударьей (Пьянков И.В., 1975, с. 68). По данным Страбона (XI, VIII, 2), дан обитали вблизи Каспийского моря отдельно от массагетов. Археологические материалы из низовьев Сырдарьи, которые с известными основаниями могут быть связаны с дахами, не обнаруживают никакого сходства с узбойскими. Скорее всего памятники даев в Туркмении ждут еще своего открытия. Они могут находиться у северной границы подгорной полосы Копетдага от Каспийского моря вплоть до Амударьи, так как по данным Помпония Мелы (III, 42) Окс, первоначально текущий с востока на запад, «впервые» поворачивает на север «вблизи дагов».

По мере знакомства древних авторов с народами Средней Азии в их сочинениях начинают появляться имена отдельных массагетских племен, заменившие единое имя массагетов.

Так, у Ктесия в качестве противников Кира вместо массагетов фигурируют дербики (дербии, дирбеи) (Пьянков И.В., 1975, с. 89–91). М.А. Дандамаев (1963б, с. 116) объясняет это расхождение тем, что дербики были частью большого и могущественного массагетского союза племен. Это подтверждается данными Квинта Курция Руфа при описании подготовки войска Дария к сражениям с Александром Македонским. По его сведениям (III, 2, 7), дербики снарядили в лагерь Дария у Вавилона 40 тыс. пехотинцев и 2 тыс. всадников. Даже если эти цифры преувеличены, можно отметить, что после персов и мидийцев это было наиболее крупное воинское соединение в ахеменидской армии. В другом месте Квинт Курций называет 2 тыс. всадников бесспорно тех же дербиков массагетами (IV, XII, 6).

У Страбона (XI, 8, 8; XI, 11, 8) данные о дербиках не смешиваются с описанием массагетов и их обычаев. Это характерно и для многих других античных авторов. У Плиния (VI, 48), по сравнению с другими авторами, помещающими дербиков у восточного берега Каспия, есть существенное уточнение: «дребики[24]24
  По мнению В.В. Латышева, «дребики» – то же, что дербики (дербаки) Страбона (XI, 8, 8), Курция (III, 2) и Мелы (III, 39). См.: ВДИ, 1949, № 2, с. 305.


[Закрыть], местность которых пересекает река Окс, вытекающая из озера Оакса (Оахо)». Если с этим озером отождествить огромное Сарыкамышское озеро, то территория расселения дербиков совпадет с основными памятниками по верхнему и среднему течению Узбоя.

У устья каспийского рукава Окса Помпоний Мела (III, 42) отмечает песиков. У Плиния (VI, 50) в перечне скифских народов Средней Азии встречаются пестики, которых В.В. Латышев считал возможным отождествлять с апасиаками Страбона (XI, 8, 9) и пасикаями Птолемея (Geographie, VI, 12, 4; ВДИ, 1949. № 1, с. 284, 285, примеч. 9). Птолемей помещает пасикаев вдоль Оксийских гор, расположенных между устьями Окса и Яксарта, вблизи их впадения в Каспийское море. Если предположить, что за устье Яксарта древние авторы и их информаторы принимали современный Комсомольский залив (или Мертвый Култук) к северу от полуострова Бузачи, то под Оксийскими горами Птолемея нужно видеть систему гор и возвышенностей от Больших Балхан на юге до Мангышлака на севере. При плавании по Оксу от верховьев до Каспия на всем протяжении его от Бактрии и ниже нет ни одной крупной горной системы, кроме Балхан, которым предшествуют (по течению) возвышенности Чолюнгыр и Текеджик на правом берегу[25]25
  Самая высокая точка Султануиздагских гор в правобережном Хорезме практически совпадает по высоте с Чолюнгыром и Текеджиком и много ниже Балханских гор.


[Закрыть]. Поэтому нам представляется правомерным отождествление прежде всего Больших Балхан с Оксийскими горами Птолемея. Тогда группа западных памятников, еще недостаточно выявленная археологически, может быть отнесена к апасиакам. Это согласуется и с данными Полибия (X, 48, 1) о том, что апасиаки живут между Оксом и Танаисом и что, переходя Окс, они совершают походы на Гирканию.

Если принять предложенную локализацию дербиков и апасиаков, то, вероятно, Ичянлыдепе можно рассматривать как племенное святилище дербиков, а Гараулдепе – апасиаков.

Несмотря на большие пробелы в наших знаниях о культуре древних племен Закаспия, можно уже сейчас отметить ее своеобразие по сравнению с культурой других кочевых племен евразийских степей вообще и саков Средней Азии и Казахстана в частности. Оригинальный погребальный обряд, отсутствие каких-либо следов жертвоприношения лошадей и, вероятно, вообще скота при совершении погребального обряда – вот основные признаки, характерные для памятников древних скотоводов северо-западной Туркмении, которые выделяют их среди сакских и сарматских комплексов соседних регионов.

Глава пятая
Центральный и Восточный Казахстан

Центральный Казахстан
(О.А. Вишневская)

Территорию Центрального Казахстана в раннем железном веке населяли скотоводческие племена, от которых до нас дошли многочисленные курганные могильники, следы горных разработок меди, золота, олова и наскальные изображения. Обязательной принадлежностью могильников являются своеобразные монументальные сооружения – так называемые курганы с «усами», т. е. курганы с отходящими от них каменными грядами.

Первые сведения о курганах с «усами» относятся к концу 20-х – началу 30-х годов нашего века. В 1927 г. краевед Л.Ф. Семенов при обследовании археологических памятников Акмолинской обл. в урочище Сым-Тас обратил внимание на курган с отходящими от него в восточном направлении каменными грядами. Тремя годами позже он же обследовал подобный курган у с. Каратал (Семенов Л.Ф., 1930, с. 77–87). Раскопки курганов с «усами» были начаты в 1930 г. экспедицией ГАИМК. В Шетском р-не Карагандинской обл. вскрыли один курган, оказавшийся пустым. В 1933 г. М.И. Артамонов, работавший в составе Нуринской экспедиции ГАИМК, на р. Шерубай-Нура в урочище Дандыбай раскопал еще один курган с «усами». Под насыпью были обнаружены следы разведения огня (Рыков П.С., 1935, С. 49). В 1940 г. С.В. Киселев и Л.Ф. Семенов зафиксировали курганы с «усами» при обследовании могильника Бес-оба под Карагандой. Таковы немногочисленные сведения о погребальных сооружениях Центрального Казахстана периода раннего железа, которыми располагала созданная в 1946 г. Центральноказахстанская экспедиция Института истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР. С этого года экспедиция, возглавляемая А.Х. Маргуланом, начала планомерное исследование археологических памятников Центрального Казахстана, в том числе и курганных могильников периода раннего железа.

Материалы разведок и раскопок курганов с «усами» позволили А.Х. Маргулану прийти к выводу, что археологические памятники этого типа распространены преимущественно в Центральном Казахстане, на территории от «Чингизского хребта до р. Тобола» (Маргулан А.Х., 1950, с. 9). Как и прежде, курганы с «усами» продолжали считать ритуальными, культовыми сооружениями (Маргулан А.Х., 1948, с. 122; 1951, с. 32). Отсутствие вещевого материала делало невозможным определение времени их создания.

М.П. Грязнов в своей статье, (1956б) в числе других материалов опубликовал неизвестные долгое время результаты раскопок курганов с «усами» геологом Б.Н. Жуковым. В 1930 г. тот исследовал два кургана с отходящими от них к востоку каменными грядами на берегу Большого Чебачьего озера в Щучинском р-не Кокчетавской обл. Под насыпью северного кургана на древнем горизонте были обнаружены обломки глиняного сосуда и кости лошади. Под южным курганом находилось погребение женщины в грунтовой яме, перекрытой каменными плитами. На основании погребального инвентаря, в состав которого входило круглое бронзовое зеркало с высоким бортиком и петлевидной ручкой на оборотной стороне, М.П. Грязнов датировал погребение временем не позднее V в. до н. э. Он пришел к выводу, что памятники этого типа оставлены племенами с культурой скифского типа (Грязнов М.П., 1956б, с. 9, 10, 16, рис. 1, 2; 2).

В 1957 г. в составе Центральноказахстанской экспедиции был организован отряд по изучению памятников времени раннего железа во главе с М.К. Кадырбаевым. В результате интенсивных работ в руках исследователей оказался большой материал, позволивший определить характер и особенности памятников периода раннего железа и культуры племен, населявших этот регион в то время (карта 5).

Карта 5. Памятники тасмолинской культуры. Распространение курганов с усами.

а – курганы; б – группы курганов.

1 – оз. Большое Чебачье; 2 – оз. Котуркуль; 3 – Маденият; 4 – пос. Зеренда; 5 – Кзылбиит; 6 – пос. Алексеевна; 7 – колхоз «20-летие Казахстана»; 8 – горы Ерейментау; 9 – Койсайган; 10 – р. Каратал; 11 – совхоз «Кокдомбак»; 12 – колхоз «Алгабас»; 13 – колхоз им. Карла Маркса; 14 – Сиезтобе; 15 – Коянды; 16 – Дандыбай; 17 – Бес-оба; 18 – северо-западное подножие Кентских гор; 19 – р. Кызылсу; 20 – совхоз «Нураталдинский»; 21 – Бугулы; 22 – Был-кылдак; 23 – Сыпра-оба и Егиз-Койтас; 24 – Былкылдак; 25 – Каргалы; 26 – р. Аксу-Аюлы; 27 – колхоз им. Тельмана; 28 – Бегазы; 29 – горы Кзыл-Арай; 30 – р. Джанишке; 31 – Канаттас; 32 – колхоз им. Чапаева; 33 – комплекс «37 воинов»; 34 – Толагай; 35 – Орезаир; 36 – р. Кенгир; 37 – Домбаул; 38 – Дарат; 39 – р. Аксай; 40 – р. Кииксу; 41 – в 20 км к юго-востоку от г. Джезказган; 42 – Дюйсен-Булак; 43 – Бесшатыр; 44 – р. Ащисай; 45 – пос. Отар; 46 – р. Коктал; 47 – Акшикур; 48 – Тасмола; 49 – Карамурун и Нурманбет; 50 – Ак-Булак; 51 – Ботакара.

Наиболее ярко особенности погребального обряда и ряда категорий инвентаря проявились при раскопках курганных групп могильника Тасмола в Павлодарской обл. Это позволило М.К. Кадырбаеву выделить на территории Центрального Казахстана археологическую культуру, названную им тасмолинской. Ареал ее охватывает на западе район Улутауских гор и верховьев р. Ишим, на севере – южные районы Кокчетавской обл., до Щучинска и оз. Боровое, на востоке – зону плоских увалов и низкого мелкосопочника Павлодарской обл., до Чингизского хребта и его обрамлений. Южная граница доходит до северных районов Прибалхашья и Бетпак-Далы (Кадырбаев М.К., 1966, с. 303, 307). Одним из характерных признаков тасмолинской культуры являются курганы с каменными грядами. Изредка они встречаются и за пределами указанной территории: в Алмаатинской и Джамбульской областях Казахской ССР, на Южном Урале и даже в Поволжье (Рыков П.С., 1936, с. 274). В самом Центральном Казахстане выявлено более 30 могильников, включающих курганы с каменными грядами, и около 20 подобных сооружений, стоящих отдельно. Результаты исследований М.К. Кадырбаева отражены в ряде его работ (особенно: 1966). Предлагаемый раздел написан на основе трудов М.К. Кадырбаева.

Тасмолинская культура.

Погребальный обряд. Время существования племен, оставивших в Центральном Казахстане памятники тасмолинской культуры, определяется комплексами погребального инвентаря. В них в качестве датирующих выступают категории предметов, хронология которых хорошо разработана на других территориях скифо-сакского мира. Среди предметов конского снаряжения это удила и псалии, в вооружении – наконечники стрел, мечи и кинжалы. В ряде случаев датирующими оказались бронзовые зеркала и отдельные предметы звериного стиля. На основании анализа археологического материала М.К. Кадырбаев датировал тасмолинскую культуру VII–III вв. до н. э., выделив при этом два этапа ее развития.

К начальному, первому, этапу относятся погребения VII–VI вв. до н. э., наиболее полно представленные в могильниках Тасмола I, V, VI, Карамурун I, Нурманбет IV. Среди предметов вооружения для этого этапа характерны бронзовые двухлопастные и трехлопастные черешковые наконечники стрел, а также бронзовые кинжалы особого типа с навершием в виде бруска или с грибовидной шляпкой и овальным перекрестьем. В конском снаряжении распространены удила со стремевидным окончанием внешних колец в сочетании с трехдырчатыми псалиями, бронзовыми и роговыми.

Зеркала этого этапа большие дисковидные, с высоким бортиком и петлевидной ручкой на тыльной стороне. Для изобразительного искусства типичны полные или частичные изображения зверей в статичных позах.

Погребения второго этапа датируются V–III вв. до н. э. Нижнюю его дату определяют бронзовые трехлопастные и трехгранные наконечники стрел с выступающей втулкой, а верхнюю – вытеснившие их в конце III в. до н. э. железные черешковые трехлопастные наконечники, найденные в комплексе с железным мечом, который имел навершие в виде выступающих рожков. Железо вытесняет бронзу и в конском снаряжении: удила этого этапа железные с кольчатыми окончаниями.

Зеркала V–IV вв. до н. э. небольшие с гладким диском и короткой рукояткой. В отдельных случаях они украшены изображениями животных в зверином стиле или снабжены петелькой на оборотной стороне. В прикладном искусстве усиливаются стилизация и схематизация образов животных, происходит дальнейшее развитие многофигурной композиции (Кадырбаев М.К., 1966, с. 311, 401, 402).

Погребальные сооружения и обряд на всем протяжении рассматриваемого времени (VII–III вв. до н. э.) сохраняют большую устойчивость. Могильники обычно небольшие – по 10–15 курганов, насыпи которых состоят из камня, земли или земли с камнем. Часты одиночные курганы. Насыпи курганов, как правило, небольшие (диаметр 10 м, высота 0,2–1 м). Количество более крупных (диаметр до 20 м, высота 2 м) невелико. Под насыпью, по краю, выкладывалось кольцо из крупных камней. В каменных насыпях оно выделяется неотчетливо. Основание земляных и смешанных насыпей, как правило, опоясано рвом. Кроме обычных курганов, в могильниках находится один или несколько курганов с каменными грядами, с «усами». Наибольшая концентрация могильников, содержащих курганы с «усами», приходится на юго-восточные районы Карагандинской обл. Курганы с «усами» М.К. Кадырбаев рассматривал как сложный погребальный комплекс каменных сооружений, состоящий из трех элементов: «большого» кургана, «малого» кургана и отходящих от него к востоку двух полудуг каменных гряд (Кадырбаев М.К., 1966, с. 309). «Большой» курган, обычно самый крупный в могильнике, содержит захоронение человека в могильной яме, совершенное по обряду, ничем не отличающемуся от обряда погребения в обычных курганах. В «малом» кургане в классическом варианте на древнем горизонте, в центре, совершали захоронение коня, а в восточной части клали один, реже – два глиняных сосуда. Но обычно в «малом» кургане находят лишь отдельные кости коня (череп, ноги) и раздавленный сосуд или же только раздавленный сосуд. Под насыпями некоторых «малых» курганов обнаружены остатки кострищ.

Каменные гряды, длина которых достигает 200 м, а ширина – 1,5–2 м, часто ограничены по концам невысокими округлыми каменными насыпями, иногда со следами кострищ под ними. Раскопки каменных гряд показали, что это не сплошные вымостки, а прерывистые ряды сложенных из камня обособленных сооружений, округлых или прямоугольных. В урочище Карабие прямоугольные звенья были ограничены врытыми в землю плитами, а пространство между ними забито камнем. В урочище Дандыбай каменная гряда состояла из примыкающих друг к другу 15 колец (диаметр 1,5–2 м) из положенных плашмя крупных камней. Вся площадь колец была забита камнями.

В размещении отдельных элементов комплекса кургана с каменными грядами М.К. Кадырбаев выделил четыре варианта (табл. 51, 5). В наиболее распространенном первом варианте «малый» курган располагался к востоку от «большого», иногда на значительном расстоянии. В комплексах, отнесенных ко второму варианту, «большой» и «малый» курганы расположены по оси север-юг. В этом случае курганы, как правило, одинаковы по размерам, и погребение человека совершено в северном кургане (только в кургане у Большого Чебачьего озера – в южном). Третий вариант представлен комплексом кургана 1 могильника Карабие. В нем насыпь «малого» кургана, под которой лежал раздавленный сосуд, сооружена на вершине «большого». В кургане 19 могильника Тасмола I, отнесенном к четвертому варианту, функции обоих курганов выполнял один – «большой». Под его насыпью, в центре, в могильной яме, находилось погребение человека, а под восточной полой на древнем горизонте лежали обломки двух сосудов. Встречаются и другие варианты. Так, в комплексе кургана 4 могильника Нурманбет IV раздавленный глиняный сосуд лежал под восточной полой «большого» кургана, а «малый» курган оказался пустым. Разновидностью совмещения функций «большого» и «малого» курганов в одном является комплекс кургана 4 могильника Егиз-Койтас. «Малого» кургана здесь не было, и каменные гряды отходили от кургана с погребением подростка, около ног которого в могиле стоял глиняный сосуд. В комплексе кургана 5 того же могильника каменные гряды шли от расположенных по оси север-юг двух «малых» курганов с обломками сосудов под насыпями (одного – в северном и двух – в южном). Основным для этого комплекса М.К. Кадырбаев считает ограбленный с помощью широкой траншеи «большой» (диаметр 30 м) курган 6, расположенный на расстоянии 80 м от «малых» (Кадырбаев М.К., 1959, с. 186, 188, 189, рис. 22). Есть комплексы, где погребение человека отсутствует. Это курганы 48 и 55 могильника Ботакара. В кургане 48 гряды отходили от двух курганов, расположенных по оси север-юг, каждый из которых содержал захоронение коня на древнем горизонте и сосуда – в восточной части. Под насыпью кургана 55 лежали остатки черепа лошади и раздавленный сосуд. К востоку от него шли каменные гряды.