Текст книги "Живописец смерти (СИ)"

Автор книги: Джонатан Сантлоуфер

Соавторы: Кейт Эллисон,Карло Лукарелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 110 страниц)

Как я уже говорил, поездка в подобное место длится недолго, но возвращение, похоже, занимает вечность.

Возможно, в этом отношении я был похож на отца.

Глава 26

Лорентцен вернулся в восемь минут четвертого. В руке он держал пачку бумаг. На лице его была решимость.

– Я свернул горы, – сказал он, садясь в кресло. Он положил пачку на стол перед собой и принялся по одному передавать листы Миллеру. – Копия удостоверения полицейского участка мистера Маккалоу, его карточки социального страхования и копия счета от телефонной компании, подтверждающего адрес проживания. У меня также есть копия оригинальной формы, которую он заполнил у нас.

Миллер просмотрел бумаги и по одной передал их Росу.

– Мистер Лорентцен, я ваш должник, – сказал Миллер. – Вы потрудились на славу. Полицейское управление выражает вам благодарность.

Лорентцен был явно доволен, что смог решить их проблему.

Несколько минут спустя он уже желал Миллеру и Росу удачи в расследовании. Он еще постоял у окна, наблюдая за тем, как они огибают здание и исчезают из виду, потом развернулся и направился в кабинет.

Двадцать пять минут спустя, проложив дорогу через забитые транспортом улицы города, Эл Рос и Роберт Миллер стояли на тротуаре перед обветшалым жилым домом на Конкоран-стрит. Они бродили по обеим сторонам улицы добрых десять минут. Рос дважды проверил номер дома. Они не могли ошибиться. Адрес, который Маккалоу указал в банке, адрес, который был подтвержден телефонной компанией, оказался полуразвалившимся домом, где уже много лет никто не жил.

Миллер стоял перед ним, засунув руки в карманы и не веря своим глазам. Ощущение безнадежности, похоже, сопутствовало всему, связанному с этим расследованием. Имена, которые не совпадали с номерами социального страхования. Невыплаченные пенсии для исчезнувших сержантов полиции с липовыми адресами. Фотографии под коврами, обрывки газет под матрасами… Все это не было связано между собой, тем не менее составляло определенную картину.

– Назад в участок, – сказал Рос. – Надо проверить номер социального страхования и узнать, был ли когда-нибудь у этой телефонной компании такой клиент, как Майкл Маккалоу.

Миллер не ответил.

Понадобилось еще полчаса, чтобы добраться до участка. К тому времени, как они были на месте, часы показывали четверть шестого. Рос отправился в компьютерный отдел, а Миллер поднялся к Ласситеру. Ласситера не было на месте, он уехал на заседание в восьмой участок. На случай, если Рос или Миллер появятся, он просил, чтобы они позвонили ему на сотовый. Миллер решил, что позвонит, когда будет что сказать.

Миллер проверил, как движется дело с фотороботом, переговорил с Метцем и выслушал его нарекания на большое количество идиотов, которые звонили просто так. Все это отнюдь не воодушевляло.

– Так всегда, – сказал он Миллеру. – Зацепка, которая кажется наиболее многообещающей, оказывается пустышкой, а явная пустышка оказывается разгадкой. Это очень расстраивает, парень.

Миллер оставил Метца в коридоре второго этажа и отправился к себе в кабинет.

Рос уже был там.

– Догадываешься?

Миллер хмыкнул.

– Номер социального страхования оказался липой?

– Нет, номер не липа. Он действительно оформлен на имя Майкла Маккалоу, но, по всей видимости, этот Майкл Маккалоу умер в восемьдесят первом году.

– Что?

– Именно. Тысяча девятьсот восемьдесят первый год. Наш сержант Маккалоу, который шестнадцать лет верой и правдой прослужил в полиции и ушел в отставку в две тысячи третьем году, на самом деле мертв уже более двадцати пяти лет.

– Нет, – сказал Миллер. – Быть такого не может. – Он тяжело опустился на стул. – Боже, что происходит? Неужели в этом деле нет ничего, что связано с реально существующими людьми?

Рос покачал головой.

– Я позвонил в телефонную компанию. Там сказали, что такого адреса в их базе нет. Что же касается клиента по имени Майкл Маккалоу, то такой у них был до восемьдесят первого года. Потом он перестал пользоваться их услугами.

– Дай угадаю. Потому что он умер, верно?

– Я могу только предполагать, что это один и тот же тип.

– Святой боже, и что у нас остается?

– Ничего, – ответил Рос тихо. – В сухом остатке у нас ничего нет, Роберт. Дело в том, что каждая ниточка ведет в тупик. Человека не существует. Адрес – липа. Чек телефонной компании подделан, чтобы открыть счет для получения пенсии, которая никогда не начислялась. Ничего из этого не имеет смысла, хотя предполагается, что оно-то как раз должно иметь смысл. И когда смысла нет, ты понимаешь, что кто-то намеренно устроил все так, чтобы история смысла не имела. Ты понимаешь, о чем я?

Миллер кивнул, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Помассировав виски пальцами, он сказал:

– Значит, мы вернулись туда, откуда начали.

– Если только что-то не выплывет благодаря фотографии, если только кто-нибудь не узнает парня, если только он действительно как-то связан с Кэтрин Шеридан… Или если он сможет рассказать нам о ней что-нибудь, что дало бы еще одну зацепку.

– Довольно, – сказал Миллер. – Довольно на сегодня. Я собираюсь плюнуть на все и отдохнуть. Передай Метцу, чтобы звонил одному из нас, если что-нибудь появится.

– Конечно. Мне остаться здесь?

– Поезжай домой, – распорядился Миллер. – Но судя по тому, как продвигается дело, не думаю, что мы будем отдыхать долго. Как только Ласситер услышит, что мы разъехались по домам, он тут же начнет требовать, чтобы мы вернулись.

– Я поговорю с Метцем перед уходом, – сказал Рос.

Миллер просидел около получаса, обхватив голову руками. Потом поднялся, ощущая, как усталость тяжелым грузом легла на плечи, вышел из здания и направился к машине. Он не знал, что будет делать. Не хотел об этом думать. Довольно на сегодня.

К тому времени, как Миллер доехал до Черч-стрит, глаза у него буквально слипались.

Хэрриет окликнула его, когда он медленно поднимался по ступенькам.

– Я не спал всю ночь, – сказал ей Миллер. – Я чертовски устал.

– Тогда иди поспи, – сказала она. – Поспи, а после спускайся и поешь чего-нибудь. Ты мне расскажешь, что происходит у тебя в жизни, хорошо?

Миллер улыбнулся и взял ее за руку.

– Иди, – сказала Хэрриет, – а я пока приготовлю тебе поесть.

Войдя в квартиру, Миллер снял пальто и рухнул на стул в гостиной. Он не спрашивал себя, куда движется расследование. Он старался не думать о дурном предчувствии, которое неотступно преследовало его. Он не подвергал сомнению собственную ответственность за смерть Наташи Джойс. Он не задавался вопросом, подвергается ли опасности его жизнь. Он старался не вспоминать, как выглядит Мэрилин Хэммингз и их короткий разговор. Он не думал о Дженнифер Энн Ирвинг, о том, как выглядело ее тело, когда его обнаружили. Как выглядела Наташа Джойс. Словно кто-то затоптал ее до смерти. Внутреннее расследование, бесконечные вопросы, неубедительные ответы, бессонные ночи, газетные статьи, предположения, обвинения…

Миллер ощущал, как мир сжимается вокруг, порождая нечто, что способно его погубить.

Он дурачил себя. Дело Ирвинг, смерть Брендона Томаса – это были мелочи по сравнению с тем, что происходило сейчас.

Было девятнадцать минут седьмого вечера среды, пятнадцатого ноября. Кэтрин Шеридан была мертва уже четверо суток. Наташи Джойс не было в живых всего лишь двадцать шесть часов.

Сотовый разбудил Миллера в четверть девятого вечера. Звонил Эл Рос. Он сказал нечто такое, от чего у Миллера внутри все похолодело. Это было мимолетное ощущение, тем не менее довольно неприятное.

Два часа затишья перед бурей. Ненадолго время для Роберта Миллера замедлилось, и за это он был ему очень благодарен.

* * *

Первое убийство ничем особым мне не запомнилось. По крайней мере, ничем таким, что стоило бы помнить.

Моей первой жертвой стал маленький человек в бежевом костюме. Это случилось двадцать девятого сентября, где-то в девяностых годах. Стояла жара, и у маленького человека в бежевом костюме были темные пятна под мышками. Он потел так сильно, что пот пропитал рубашку и пиджак. Его кислый запах заполнил душный кабинет, в котором человек работал. Все, что я знал, так это то, что он был как-то связан с Альянсом и у него было что-то, чего не должно было быть. Ну, или он знал что-то, чего знать не должен был. Или собирался сказать кому-то что-то, чего не должен был говорить. Это не имело значения.

Манагуа был кошмаром, созданным самими жителями. По всему городу были рассредоточены безопасные дома и номера в гостиницах. Их постоянно меняли. Каждая такая точка использовалась максимум дважды. Платили всегда наличными. Я не говорил по-испански, зато Кэтрин владела этим языком. Названия переиначивались на американский манер. Батахола Норте и Батахола Сюр стали соответственно Северной и Южной Барахолкой. Репарто Хардинес де Манагуа стал просто Садом, Баррио эль Кортихо превратился в Ферму, Баррио Лома Верде был известен как Зеленый Холм, а названия улиц – Писта лис Бризас, Писта Эроэс и Мартирес, Пасео Сальвадор Алленде стали Бризами, Мучениками и Сальвадором. Так было легче запомнить местность, а те, кто не владел английским, не понимали, о чем речь.

Кроме Кэтрин, которая была моим контролером, у меня был директор секции. Его звали Льюис Коттен. Возраст за тридцать, потомственный разведчик, буквально рожденный в ЦРУ, он знал об истории компании больше, чем кто-либо другой, известный мне.

– Билл Кейси планирует в одиночку дать отпор коммунистической империи, – сказал он и хрипло рассмеялся. – Ты знаешь, он служил в Управлении стратегических служб. Еще он был председателем Комиссии по ценным бумагам и биржам. Тертый калач, стреляный воробей. Мой отец раньше играл с ним в гольф. Он говорил, что никогда не встречал большего простака.

У нас с Льюисом Коттеном установились, так сказать, дружественные отношения. Он знал, зачем я был там. Я был всего лишь инструментом. Позже я узнал, что Коттен не был далек от этих игр. Спустя какое-то время он организует покушение на министра иностранных дел Никарагуа Мигеля д’Эското в 1983 году, а в 1984-м займется подготовкой убийства девяти командиров Национального директората сандинистов. Я узнал, что Льюис Коттен до Никарагуа был напрямую связан с покушениями, как удачными, так и неудачными, на жизни многих известных людей. В их число входили руководитель панамской разведки генерал Мануэль Норьега; президент Заира Мобуту Сесе Секо; премьер-министр Ямайки Майкл Мэнли; Каддафи, Хомейни, а также командующий военными силами Марокко генерал Ахмед Длими. В 1985 году, когда я навсегда покинул Никарагуа, с его именем связывали гибель восьмидесяти человек во время покушения на ливанского шиитского лидера шейха Мохаммеда Хуссейна Фадлалла.

Казалось, что Коттен живет лишь для того, чтобы наблюдать, как вокруг него гибнут люди. Это была его цель, его мотивация. Иногда, когда мы встречались в связи с очередным заданием, он хватал меня за плечо, широко ухмылялся и говорил: «Так ты хочешь узнать, какого ни о чем не подозревающего засранца сегодня вздернут на виселице?» – Это было его любимое выражение: «вздернуть на виселице». И хотя мы никогда никого не вешали, поскольку всегда использовали пистолеты в ближнем бою, а на расстоянии прибегали к помощи снайперских винтовок, он продолжал использовать это выражение. Мы работали с Кэтрин Шеридан с сентября 1981 года по декабрь 1984-го. Это было сумасшедшее время, когда мы думали, что не доживем до завтрашнего дня, и поэтому курили, пили и трахались, словно безумные. За этот период мы отправили на тот свет девяносто три человека. Льюис Коттен получал приказ, Кэтрин вела учет, я ходил на собрания. Организация была на высоте. Меня подстрелили всего раз. Поймал пулю в бедро. Под рукой всегда были хорошие врачи. Я выбыл из строя всего на три недели.

Когда моя нога зажила, я вернулся к работе.

– Боже, – сказал Коттен, когда я вошел в номер отеля, где он организовал свое рабочее место. Гостиница располагалась на окраине района Резиденсиаль Линда Виста, к северу от озера Лагуна де Асососка. – Сколько же времени требуется, чтобы оправиться от легкого ранения? Ты хоть представляешь, с каким дерьмом мне приходилось иметь дело, пока ты три недели отлеживался в больничке? Боже всемогущий, кто мог подумать, что это будет целая армия. Станцуй же, Джон Роби! Черт, Джон, соберись! Бери свою девчонку и давай обсудим то, что здесь происходило, пока ты был в отпуске.

Но этот разговор произошел в середине 1983 года, а я совсем забыл о первом разговоре. Убийство, которое должно было стать значимым, которое должно было изменить жизнь, таковым не оказалось. По крайней мере, не для меня. Только потом, поздно ночью, сидя у окна в номере отеля на улице Авенида, 28а, что на востоке района Баррио эль Кортихо, Фермы, я понял значимость того, что произошло. Важно было не то, что я кого-то убил. Важно было то, что я ничего после этого не почувствовал.

Во время обучения в Лэнгли мы вели бесконечные беседы о психологических и эмоциональных эффектах, психическом влиянии, которое оказывает убийство на человека. Все это были разговоры. Казалось, что вся наша жизнь проходит в бесконечных разговорах. Нам говорили, что некоторые люди, несмотря на тренировки и процедуры по расширению сознания, несмотря на то, что были уверены в своей правоте… ну, некоторым не удавалось справиться с этим. И все же были такие, которые справлялись, которые могли посмотреть в оптический прицел, нажать на курок и увидеть маленькое красное пятно, расцветающее на чьем-то лбу, связать причину со следствием и понять, что они сами совершили это – прекратили чье-то существование. Лишь позже они столкнутся с реальностью произошедшего. Их будет тошнить, они напьются. Возможно, они начнут хныкать и думать, что бы сказала мать, если бы узнала о том, что они совершили.

Один парень застрелил какого-то засранца в голову, прямо в глаз. Потом он посмотрел на то, что натворил, понял весь смысл произошедшего, направил пистолет на себя и вынес себе мозги.

Я никогда не страдал подобными эмоциональными, мелодраматическими вещами.

Я уселся в коридоре возле кабинета. Я терпеливо подождал, пока маленький человек в бежевом костюме поравняется со мной. Когда он проходил мимо, я встал, направил на его голову пистолет и выстрелил ему в висок. Противоположная часть его лица взорвалась и забрызгала ближайшую стену. Внезапность и ярко-красная кровь удивили меня. Я не знаю, чего я ждал. Я постоял несколько секунд, глядя на человека на полу. Я видел темные пятна у него под мышками. Я использовал пистолет с глушителем, поэтому никто не прибежал узнать, что случилось. Мой пульс не участился, сердце билось в обычном ритме. Я вспомнил выражение лица Льюиса Коттена, когда он передал мне черно-белую фотографию этого человека и сказал:

– Он стоит на пути Альянса. Это все, что мне сказали, и это все, что я могу рассказать тебе. Большего нам знать не надо, не считая того, что твоя девчонка знает, где он будет завтра. Поэтому ты должен будешь нанести ему визит и выстрелить в его чертову голову, хорошо? – Коттен улыбнулся и добавил несколько слов, которые он всегда произносил перед каждым заданием. Улыбка, подмигивание, а потом: – Да, совсем забыл, Джон Роби… – Он сделал паузу, как в театральной постановке. – Не завали дело, ага?

Итак, я постоял пару секунд рядом с мертвым человеком на полу. Большая часть содержимого его головы покрывала соседнюю стену. Я гадал, такой ли теперь будет моя жизнь, буду ли я всегда заниматься этим, будут ли меня помнить из-за этого. Привет, меня зовут Джон Роби. Чем я занимаюсь? Ничего особенного, просто убиваю людей по заказу правительства.

Мы были так уверены в собственной правоте. Я и Кэтрин. Мы жили так, словно вовсе не существовали. Постоянно перемещались из одного гостиничного номера в другой, в брошенную квартиру в северной части района Репарто Лос Аркос, в полуразрушенную кирпичную усадьбу в Баррио Динамарка. Ели в ресторанах, наблюдали за тем, как приходят и уходят люди, люди из компании. Мы понимали, кто есть кто, по тому, как человек был одет, как говорил. Старожилы и ветераны, новички и пушечное мясо…

– Из десантного судна, по пляжу и в бой, – говаривал Коттен и улыбался своей глупой улыбкой, а я удивлялся безумию этого мира. Потом смотрел на фотографию очередной жертвы.

Мне понадобился целый год, чтобы понять, что там происходит на самом деле. Мне понадобился год, чтобы понять, что такое Альянс, и к тому времени я начал понимать, что в Никарагуа вся заваруха вовсе не из-за коммунизма. Причина была в другом. К тому моменту, когда мы поняли, в чем суть дела, было уже поздно возвращаться домой. Мы стали тем, что с самого начала хотели из нас сделать Лоуренс Мэттьюз, Дон Карвало и Дэннис Пауэрс. Как любил говорить Мэттьюз, мы были священным чудовищем. Кэтрин была нашим мозговым центром, я был всего лишь грубым орудием. Возможно, я был самым грубым орудием, которое у них когда-либо было. Но была определенная грань. Я понял это через какое-то время. Казалось, что все, что я делал, каждое задание, которое выполнял, делало эту грань острее. Как они никогда не задавались вопросом, кем я был до того, как попал к ним, так им было наплевать, кем я стал.

Именно после смерти адвоката, человека по имени Франсиско Сотело осенью 1984 года, все начало разваливаться. Возможно, в этом было что-то пророческое. Все то, что он мне говорил, все то, что было правдой, все его личные обстоятельства не помешали мне застрелить его. Позже ночью, и в последующие ночи, когда я начал понимать значение того, что мы делали, я поговорил с Кэтрин о том, что может произойти, и мы поняли, как здорово им удалось одурачить нас.

В этот момент работа стала личным делом, и если раньше я оставлял мертвецов там, где они упали, то теперь они неотступно следовали за мной по пятам.

Глава 27

Новости произвели эффект разорвавшейся бомбы. Миллер проснулся от звонка телефона. Он невнятно произнес свое имя в трубку и услышал голос Роса, который сказал что-то, что он не понял. Миллер, который спал одетым, приподнялся на кровати, глубоко вздохнул и попытался сосредоточить взгляд на чем-то на другой стороне комнаты.

– Что? – спросил он. – Что ты сказал?

– Получили идентификацию, – сказал Рос. – Очень похоже, что не липа. Кто-то дал нашему парню имя.

– Да ты что?!

– Мы пытаемся узнать подробности, – сказал Рос. – Метц мне позвонил. Я в участке. Ласситер уже едет. Приезжай.

– Который час?

– Четверть девятого.

– Еду, – сказал Миллер, но прежде чем он успел это произнести, в трубке послышались короткие гудки.

Он попытался встать. К голове прилила кровь. Сделав несколько глубоких вздохов, он почувствовал головокружение. Он попробовал снова, но ему пришлось несколько секунд постоять, чтобы не рухнуть на пол. Миллеру было плохо, словно с похмелья. Или нет. У него уже так давно не было похмелья, что он не мог вспомнить, какими ощущениями оно сопровождается. Он чувствовал себя так же, как на похоронах матери. Окружающий мир кажется нечетким, нереальным, все плывет перед глазами. По пути в ванную ему даже пришлось схватиться за угол стола. В ванной он плеснул на лицо холодной водой, вымыл руки, разгладил волосы, снял пиджак со спинки стула в прихожей и поспешил по лестнице вниз. Он сказал Хэрриет, что ему очень жаль, но надо бежать. Важные дела…

Она нахмурилась, но только махнула рукой.

Миллер обыскал карманы в поисках ключей. Пришлось вернуться за ними. Он съехал с подъездной дорожки и направился ко второму участку. По дороге все светофоры переключались на зеленый свет, словно ему было суждено быстро добраться до места, словно кто-то наконец принял его сторону.

Миллер подъехал ко второму участку в восемь сорок восемь и сразу спросил дежурного, не появился ли Ласситер. К счастью, того еще не было. Взбежав по ступенькам, он обнаружил в кабинете Роса, Метца, Риэля и Фешбаха.

– Закусочная, – сказал Метц, – угол Эл-стрит и Массачусетс. Один из патрульных зашел туда, поговорил с женщиной за стойкой и показал ей снимок. Она сказала, что знает парня. Говорит, что он регулярно посещает ее заведение. Два-три раза в неделю. Иногда он берет кофе навынос, иногда остается и заказывает сандвич. Обычно приходит в обед, бывает и раньше, словно по дороге на работу. Она точно не помнит его полное имя. Фамилию вообще не знает. Говорит, что его зовут Джон. Она в этом уверена.

– И очень уверена насчет его внешнего вида, – добавил Рос, который выглядел взволнованным. Он поднялся со стула и продолжил: – Она уверена, что это наш парень, Роберт. Она просмотрела все снимки. Сказала, что сзади у него волосы длиннее, на висках седые, зачесаны назад. Сказала, что глаза определенно его. Она абсолютно уверена.

– Возле кофейни уже есть наши люди? – спросил Миллер.

– Две гражданские машины, – сказал Метц. – Одна у парадного входа, другая у черного. Место прикрыто.

Миллер подошел к окну.

– По словам женщины, какой из снимков больше всего похож на него? – спросил он Роса.

– Четвертый. Там, где он с густыми волосами и гладко выбрит. Ты понял какой?

– Конечно, – ответил Миллер. Он смотрел в окно.

– Роберт?

Миллер обернулся. Сердце гулко стучало в груди. Ему было страшно и радостно одновременно, ведь это могло быть чем-то, а могло оказаться абсолютно ничем. Таких зацепок у них еще не было.

– Ну что? – спросил Рос.

– Я хочу поехать туда и поговорить с этой женщиной, – сказал Миллер.

Улицы были пустынны. Они поехали по улице Нью-Йорк и Пятой, мимо библиотеки Карнеги, дальше вверх по Массачусетс к Эл-стрит. Рос был за рулем. Миллер проводил взглядом библиотеку и вспомнил о последнем дне Кэтрин Шеридан, о тех нескольких часах, о которых они так ничего и не узнали. Ему с трудом верилось, что прошло всего четыре дня. Он подумал о Хлои Джойс. У девятилетнего ребенка ничего и никого не осталось в этом мире. Да и было-то у нее немного. О ней позаботятся. Как и о других детях, чья жизнь резко пошла наперекосяк.

– Это там, – сказал Рос, перебивая мысли Миллера.

Яркая неоновая вывеска. Теплый желтый свет из окон. Место кажется приятным и гостеприимным. На навесе написано «Донованз».

– Которая машина наша? – спросил Миллер.

– На той стороне улицы, видишь магазин спорттоваров?

Миллер заметил седан, припаркованный неподалеку от магазина.

– Давай зайдем, – сказал он. – Выпьем кофе, поговорим с официанткой.

Внутри было тепло. В конце стойки обосновалась группка завсегдатаев. Четверо мужчин, всем лет под шестьдесят-семьдесят. Они не обратили никакого внимания на появление Миллера и Роса. Но когда они сели, когда к ним подошла официантка, улыбнулась каждому по очереди и спросила, не желают ли они чего-нибудь, один из стариков обернулся и спросил:

– Вы, парни, здесь по той же причине, что и прочие?

Миллер улыбнулся. Уже второй раз за последние дни в нем угадали полицейского.

– Нам не стоит прятать значки, – сказал Миллер. – Ведь все и так очевидно, верно?

– Учитывая то, как вы себя ведете… – сказал старик. Он рассмеялся, остальные последовали его примеру.

Женщина налила им кофе. На карточке, пришпиленной к ее форме, было написано «Одри». Она поставила кофейник на плиту и вернулась к ним. Миллер прикинул, что ей слегка за сорок. Она выглядела усталой, но несломленной. Возможно, она была хозяйкой заведения. Возможно, все дело было не в плохих заработках.

– Не обращайте внимания, – сказала она. – Эти старики здесь, потому что жены отправили их из дому. Им надоело их брюзжание.

– С такими парнями я справлюсь, – сказал Миллер и снова окинул зал взглядом. Старики уже вернулись к прерванному разговору. – Значит, вы Одри.

– Это написано на карточке на случай, если я забуду.

– Я детектив Миллер, Роберт Миллер.

– Вас не называют Бобом, верно?

– Нет. А что, вы разбираетесь в именах?

– В людях, – ответила Одри. – Я разбираюсь в людях, и удивительно, насколько имя может повлиять на своего хозяина. Например, ваш парень. Я уверена, что на самом деле его имя не Джон.

Миллер покачал головой.

– Я не понимаю.

Одри пожала плечами.

– Это несложно. Он называет себя Джоном, но настоящее имя у него другое.

– Вы в этом уверены?

– Нет, не уверена, но с некоторыми людьми это можно почувствовать. Джон – это имя обычного парня, такого себе работящего малого. Вам ведь знаком этот тип людей? А этот, фотографии которого мне показывал другой детектив… – Одри задумчиво покачала головой. – Он не обычный человек. Многие в нем этого не заметят, но могу вам сказать, что он видел и делал всякое… если вы понимаете, о чем я.

Рос подался к ней.

– Вы хотите сказать, что почувствовали это?

Одри рассмеялась. Ее лицо сморщилось, словно бумажный пакет. Морщинки вокруг глаз, желтоватые зубы курильщицы, редкие ресницы, подведенные тушью, выдавали ее возраст.

– Как если бы я была экстрасенсом? Да перестаньте! – Она бросила взгляд на группу мужчин в другом конце зала. – Иначе эти старые засранцы сожгут меня на костре, как ведьму! Нет, я ничего не чувствую. Я просто смотрю и вижу то, что вижу. Я здесь уже больше пятнадцати лет работаю. – Она посмотрела в сторону входа. – Донован. Так звали моего мужа. Он умер тринадцать лет назад и оставил мне это заведение. Посетители приходят и уходят. И снова возвращаются. Я привыкла разговаривать с клиентами, понимаете? – Она посмотрела на Миллера. – Вы полицейский. Полицейские говорят с людьми, слушают и смотрят. Они видят то, что видят, и додумывают то, чего им увидеть не удалось. Людей не так уж сложно читать.

Миллер знал, о чем она говорит.

– Я имею в виду, что чувствую людей. Со временем начинаешь понимать, кому нужна компания. Им все равно, кто их выслушает, они готовы рассказать о своих горестях первому встречному. А есть другие. Из них за несколько часов вытянешь не больше десятка слов. Джон? Он говорит только то, что, как он считает, от него хотят услышать. Конечно, я могу ошибаться, но мне так не кажется. Похоже, он человек с тяжестью на душе. Это все, что я могу сказать.

– И вы не сомневаетесь, что это именно тот человек, снимки которого вам показывали?

– Мне показывали целую кучу снимков, – ответила Одри. – Одна фотография, а к ней целая коллекция всевозможных причесок и всего такого. Я увидела одну, и она очень похожа на то, как он выглядит сейчас. Он похож на миллион других парней. Потом, когда он заговаривает с вами, вы глядите на него и уже не сможете спутать его ни с кем другим.

– Он вас напугал? – спросил Миллер.

– Напугал меня? Да нет. Чтобы меня напугать, нужно постараться. – Она засмеялась, и Миллер улыбнулся в ответ. – Он заходит и просит кофе навынос, очень редко может заказать сандвич. Иногда он может сесть возле стойки, почитать газету, перекинуться со мной парой слов. Потом встает и уходит.

– В каком направлении он обычно уходит? – спросил Рос.

– Налево, – ответила Одри. – К библиотеке и колледжу.

– Колледжу? – спросил Рос.

– Колледж Маунт-Вернон, на другой стороне площади.

– И оттуда же он приходит? – спросил Миллер.

– Иногда, – ответила Одри. – Он приходит с обеих сторон, то со стороны библиотеки, то с площади Томас-Серкл.

Миллер помолчал несколько секунд. Он отхлебнул кофе, поразмыслил над ситуацией.

– Мы хотим установить кнопку под стойкой.

– Кнопку? – спросила Одри.

– Да, кнопку. Как в банке и прочих местах. Чтобы вы могли поднять тревогу в случае чего.

Одри открыла рот, чтобы что-то сказать, но заколебалась.

– Этот парень не уклоняется от уплаты налогов, верно? Он замешан в чем-то более серьезном?

– Он, возможно, сможет нам помочь в одном деле.

– Иными словами, да. Я знаю, что это значит. Он…

Миллер улыбнулся Одри и накрыл ее ладонь своей.

– Одри, – сказал он, – кем бы он ни был, это неважно. Главное, что нам необходимо с ним поговорить. Сейчас вы единственный человек во всем городе, кто может рассказать нам что-нибудь полезное об этом парне. Мы ищем его уже какое-то время и, по всей видимости, в ближайшие пару дней найдем. И все благодаря вам. Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с вами, и тем более не хочу, чтобы он почуял что-то и исчез. Он может оказаться кем-то, а может, он никто, но сейчас это все, что у нас есть. Мне надо, чтобы кто-то пришел сюда и установил кнопку у вас под стойкой. Город заплатит, мы не намусорим…

– Черт, я не волнуюсь о том, что кто-то здесь намусорит! – Она посмотрела на часы за стойкой. Было почти без четверти девять. – Я закрываюсь в десять, – сказала Одри. – Если вы хотите, чтобы кто-то пришел сюда и что-то установил, звоните прямо сейчас.

Рос достал из кармана сотовый телефон и набрал номер. Потом встал с барного стула и направился к выходу.

Одри какое-то время наблюдала за ним, потом повернулась к Миллеру.

– Так что за история с этим парнем? – спросила она.

– Как я уже говорил, мы не знаем, пока сами с ним не поговорим.

Одри понимающе улыбнулась.

– Видать, история серьезная. – Она достала из-под стойки чашку и налила себе кофе. – Ради мелкого воришки не пошлют нескольких детективов.

– Извините, Одри, но я не могу это обсуждать.

– Я знаю. Я просто пытаюсь выудить из вас информацию. Если пройдет слух, что здесь объявился серьезный парень, мое заведение наполнится посетителями быстрее, чем я успею налить себе чашку кофе.

Рос вернулся с улицы.

– Через пятнадцать минут приедут, – сказал он и кивнул на дверь, желая переговорить с Миллером с глазу на глаз. – Ласситер хочет, чтобы мы приехали к нему во второй.

Миллер вернулся к Одри, поблагодарил ее и добавил, что установка займет не больше часа.

– Эта кнопка, которую вы установите… – сказала она. – Куда она будет подключена?

– Сигнал поступит к нам во второй участок, – ответил Миллер.

– Значит, он заходит, заказывает кофе, я жму на кнопку, он берет кофе и уходит. Не представляю, что вы успеете сюда до того, как он уйдет.

– Мы оставим снаружи своих людей, – сказал Миллер. – Сейчас там дежурят наши парни. Вы жмете на кнопку, мы в участке получаем сигнал, сообщаем об этом нашим сотрудникам, и они тут же его берут. Вы в безопасности, поверьте.

– Я не беспокоюсь о своей безопасности, – заметила Одри. – Я просто решила, что этот парень так важен для вас, что вы не захотите разминуться с ним.

– Мы его не упустим, Одри, – заверил Миллер и тут же вспомнил, что они не могут его поймать уже восемь месяцев. Им даже удалось впутать в эту историю Наташу Джойс, за что она поплатилась жизнью. В результате Хлои стала круглой сиротой. – Нам пора, – сказал он. – Был рад познакомиться. Возможно, я позавтракаю у вас, когда закончится эта история, договорились?

Одри улыбнулась и помахала рукой.

– За счет заведения, дорогуша, за счет заведения.

Миллер приостановился у двери и повернулся к ней.