Текст книги "Живописец смерти (СИ)"

Автор книги: Джонатан Сантлоуфер

Соавторы: Кейт Эллисон,Карло Лукарелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 110 страниц)

Ансамбль дополнили изящные черные брюки и черные туфли на высоком каблуке.

Кейт причесалась, распустив волосы по плечам, как нравилось Ричарду. Немножко подрумянила щеки, нанесла на губы блеск, наложила на веки мягкие дымчатые тени, на ресницы тушь.

Посмотрела в зеркало, сжимая кольцо Ричарда. Представила себе, как он сейчас улыбался бы, довольный.

– Вот и отлично. – Кейт поправила на плечах Нолы платок стального цвета.

– А я не буду смотреться в этом платке как гудийровский дирижабль?^[96]

Кейт отошла назад, присмотрелась.

– Нет. Дирижабль меньше.

– Ну вот, я же говорила.

– Перестань скулить. Ты выглядишь замечательно. И потом, посетителей вернисажей обычно интересует лишь то, как выглядят они сами.

– Да, но… – Нола теребила платок, пытаясь ослабить его. Потом снова затянула. – Я вроде как пригласила Дилана. Он сказал, что, может быть, придет.

– Дилана?

– Ну, парня из супермаркета. А что? – Ее удивил напряженный взгляд Кейт.

– Так, ничего.

* * *

Нужно принять душ. Это обязательно. Он хочет выглядеть хорошо, и пахнуть – тоже. Для нее, для исто-рич-ки искусств.

Он устал ждать. Пришло время действовать.

Вспоминает беременную девушку, Нолу. Представляет, как она будет выглядеть со вспоротым животом. Он понравился ей, это точно. И она пойдет с ним куда угодно.

Куда? Он задумывается и решает, что пусть она поведет его куда захочет. Что, хорошая идея?

«Это здор-р-рово!»

– Спасибо, Тони.

Выставка Уилли Хандли. Галерея Петрикоффа. Посмотрим, что там сделал этот парень.

Он вытирает насухо волосы, смотрит в зеркало. Кожа пока еще слегка серая, но волосы уже приобрели коричневатый оттенок с легким намеком на желтизну. Он почти исцелился. А после того, как увидит ее, поговорит с ней, с Кейт, с исто-рич-кой искусств, исцеление будет полным. Он в этом уверен.

Галерея гудела. От картины к картине переходили художники, дилеры, коллекционеры, обычные посетители. Все в черном и сером.

Кейт остановилась рядом с одной парой.

– Это специальные мускулы, которые управляют тестикулами, – сказал мужчина.

– Ты уверен? – Женщина подняла на него глаза. – Я не знала, что в «Кремастере»^[97] речь идет о тестикулах.

– Да. Я специально посмотрел в энциклопедии после того, как увидел фильм. Это специальные мускулы.

– Так что, это фильм о том, как поднимаются яйца?

– Вроде бы. Ведь там играет Урсула Андресс. Помнишь ее в «Докторе Нет»?

– А что это за фильм?

– Ну, о Джеймсе Бонде. Девушка на пляже, в бикини.

– А, какая разница? – Женщина пожала плечами. – Я помню его первый видеофильм, где он взбирается по смазанной, кажется, вазелином стене галереи в одном бандаже «джокстреп».^[98]

– Хм… здесь такая духота.

– Может, этот «джокстреп» как-то связан с «Кремастером», в том смысле, что и то и другое соотносится с тестикулами?

– Замечательно. Я даже не подумал об этом.

– Извините. – Потеряв терпение, Кейт начала протискиваться к центру зала. Огляделась. Казалось, все в порядке, но почему-то не проходило странное ощущение тревоги.

К ней подошел Петрикофф. Чмокнул в щеку. Загорелое лицо, длинные седые волосы аккуратно собраны в хвостик.

– Поздравляю, «Беда» – ваша.

– Беда?

– Ну да. – Галерейщик показал в сторону картины с зеркалами, большую часть которой загораживали фигуры посетителей.

– Я не знала, что она так называется. – «Мало бед свалилось на меня в последнее время, так теперь еще одна», – подумала Кейт. Хотя о покупке картины не жалела. Просто не понравилось название. Она попыталась улыбнуться, но получилось плохо. Расслабиться мешало растущее ощущение тревоги.

– Все продано, – сообщил Петрикофф.

– Что?

– Я говорю, картины все проданы. До единой. Музею «Рейна София» придется подождать, когда наш талантливый мальчик сотворит новые. – Петрикофф извинился и исчез в толпе.

– Дорогая, я знала, что встречу тебя здесь.

Кейт повернулась и расцеловалась с Блэр. Вгляделась в лицо приятельницы.

– Что я вижу! Кожа как у пятнадцатилетней, без следов новых подтяжек.

– Специальная терапия «Ботокс». Как ты заметила, действует. – Блэр рассмеялась, слегка приоткрыв рот. Больше ни один мускул на ее лице не шевельнулся. – Тебе тоже следует попробовать.

– Боюсь, что без родителей перестанут пускать на вечерние сеансы в кино.

– Все шутишь. – Блэр надула губы. – А старость – это совсем не шутка. Потом поймешь.

А когда шестидесятилетняя дама рядится под шестнадцатилетнюю, это как называется? «Хотя, кто знает, – подумала Кейт, – как я буду рассуждать через десять лет, когда кожа по-настоящему начнет обвисать. Тоже, возможно, захочется вернуть молодость».

Между ними втиснулся Уилли. Поздравления, поцелуи. Кейт радовалась и печалилась одновременно. Если бы только Ричард мог сейчас разделить с Уилли его успех. Ведь он был первым коллекционером, купившим картины тогда совсем неизвестного художника.

– Все изумительно, – сказала Блэр, – но у меня для твоих работ нет стен. Они такие огромные. Не сделаешь ли парочку поменьше?

Уилли расплылся в улыбке.

– Там, дальше, выставлены рисунки. Они небольшие.

Кейт внимательно оглядывала посетителей выставки, сама не зная зачем. Увидела Нолу, она с кем-то разговаривала. Все хорошо, но на душе неспокойно. Почему? Может, просто от волнения, духоты или это отголоски недавних ужасов? Но подобное ощущение было ей знакомо со времен службы в полиции, когда она нападала на след. Блэр куда-то исчезла, Уилли оживленно беседовал с директором одного из музеев. Кейт отошла. Помахала, пытаясь привлечь внимание Нолы, но та не заметила, увлеченная разговором с каким-то молодым человеком, который стоял спиной к Кейт. Нола улыбалась, возможно, даже флиртовала. Скорее всего это д'Агостино, арт-критик, который уже давно был неравнодушен к ней. «Пусть девушка потешится, – подумала Кейт. – А мне нужно – первое, сегодня ночью хорошенько выспаться, а второе, съездить во Флориду, посидеть недельку на веранде со свекровью, полюбоваться фламинго».

Потом начали один за другим подходить художники, кураторы, арт-критики и просто добрые знакомые. Многих Кейт не видела уже много недель. Говорили о музейных выставках, фильмах, знакомых художниках, кинорежиссерах, поэтах, и вскоре тревога отступила.

– Привет!

– Вот это встреча! – Кейт улыбнулась Ники Перлмуттеру.

– Дэниел привел меня, чтобы я повысил культурный уровень. – Он представил своего спутника, стройного молодого человека, в котором Кейт узнала первого подозрительного парня в темных очках на выставке картин маньяка из Бронкса.

– Действительно интересные работы, – сказал Дэниел.

Кейт улыбнулась:

– Идите и скажите это автору.

– А где он?

– Вон там. Пойдемте, я познакомлю вас.

Они протиснулись сквозь толпу к Уилли, который болтал с десятком людей одновременно.

Кейт внезапно почувствовала огромную усталость.

– Я ухожу.

– Ты не останешься на ужин?

– Извини меня, дорогой, но просто валюсь с ног. Нола составит тебе компанию.

– Едва ли. Она уже ушла со своим новым приятелем, Диланом.

– Дилан? Надо же, скольких мальчиков назвали в честь старины Бобби Циммермана.^[99]

– Разве Дилан – не настоящая фамилия Боба? – удивилась симпатичная молодая блондинка, знакомая Уилли.

– Нет, – ответила Кейт. – Это псевдоним. Полагаю, Боб назвал себя так в честь поэта Дилана Томаса.

– О, в самом деле? – Блондинка засмеялась. – А я, когда слышу имя Дилан, сразу же вспоминаю сериал «Беверли-Хиллс 90210». Там есть Дилан, плохой парень. А Брендон хороший. У него сестра Бренда и еще…

– Донна, – вырвалось у Кейт.

– Верно, Донна. Мне так нравился этот сериал. Правда. Я до сих пор иногда смотрю повторы.

Ах вот оно что! Бренда, Брендон, Донна, Дилан, имена, многократно написанные на краях картин маньяка, – это персонажи известного сериала. Кейт не знала этого, потому что никогда не смотрела сериалы. Тревога возобновилась с новой силой. Странно – почему? Имя как имя.

– Куда они пошли? – спросила она, пытаясь взять себя в руки. Почему вообще нужно волноваться? Ведь маньяк мертв.

– Не знаю, – ответил Уилли, которого снова окружили поклонники.

«Я слишком остро на все реагирую», – подумала Кейт, протискиваясь к выходу.

Глава 39

– Нола! – позвала Кейт, захлопнув за собой дверь.

Тишина. В коридоре было темно, но свет она не включила. Громко стуча каблуками, прошла в малую гостиную, где Нола вечерами смотрела телевизор. Никого. Сердце заколотилось сильнее. «Успокойся. Не взвинчивай себя по пустякам. Подумаешь, Дилан».

Что это? Какие-то странные звуки. Или показалось?

– Нола! Ты дома, дорогая?

Кейт заглянула в ее комнату. Никого.

«Успокойся. Что с ней может случиться? Наверное, пошла с д'Агостино выпить где-нибудь кофе. Скоро придет».

Кейт достала из сумочки мобильный, нажала кнопку. Телефон зазвонил где-то в квартире, и она почувствовала облегчение. Наверное, Нола на кухне, объедается печеньем.

– Нола!

Тишина.

В гостиной темно. Кейт щелкнула выключателем. По-прежнему темно. И какой-то звук, похожий на дыхание. Или это кровь пульсирует в ушах?

– Нола!

Кейт снова попыталась включить свет. Ничего. Глаза уже привыкли к темноте. Вон там, впереди, контуры двух диванов, перед ними столик. Сбоку еще по одному с лампами. Что такое со светом? Нужно позвонить привратнику. Наверное, опять сгорел главный предохранитель. Только сейчас Кейт заметила, что шторы на окнах задернуты. Странно. Лусилл этого сделать не могла.

Где Нола? Неужели заходила и ушла? Без мобильного телефона?

Кейт сделала несколько шагов, ударилась коленом о боковой столик. Потянулась к лампе, и вдруг под ногами что-то хрустнуло. Лампа не зажглась.

Она присела на корточки, пощупать, что это хрустит, и укололась.

Битое стекло.

– Черт!

Кейт сунула палец в рот и замерла.

Теперь она уже отчетливо слышала негромкие вздохи. Кейт обвела глазами комнату. Диваны, декоративные лампы, африканскую маску.

На трехметровой дубовой стойке, разделяющей гостиную и столовую, возвышалось что-то бесформенное и массивное. Оттуда исходили эти звуки.

Она подошла ближе, и все стало ясно. На стойке лежала Нола. Руки и ноги крепко обмотаны пленкой, рот залеплен. Над ней возвышался силуэт с ножом для разделки мяса в руке, взятом на кухне.

О Боже!

– Извини, но света пока не будет. Мне так легче. Лампочки тебе придется купить новые.

Кейт сделала еще шаг. Под подошвой снова хрустнуло стекло. Пистолет лежал в сумочке на плече.

– Мне нужно поговорить с тобой, – продолжил он.

Кейт задержала дыхание.

– Но я не вижу тебя.

– Это не важно. Главное, я тебя вижу.

– Ты не хочешь, чтобы я тебя видела?

– Просто так лучше. Давай поговорим.

– Давай.

– Ты хотела обмануть меня?

– Обмануть? Конечно, нет. Ни в коем случае. – «Думай, думай». – Почему ты решил, что я хотела тебя обмануть?

– А все эти полицейские там.

– Это от меня не зависело. Они мне не подчиняются. Но это я придумала устроить твою выставку. Надеялась, что тебе понравится. Понравилось?

– Да, было… было красиво. – Его голос осекся. – Но теперь их нет.

– Картин?

– Да.

– Но их видела я и еще много людей.

– Они смеялись?

– Нет. Напротив, восхищались. Хотели купить их.

– Зачем это им?

«Потому что они идиоты», – подумала Кейт.

– Потому что они им очень понравились. Но я решила, что ты не захочешь расставаться с ними. Но…

– Донна сказала, что это к лучшему.

– Она твой друг?

– Да.

– Хороший, я уверена.

– Самый лучший. – Он взмахнул ножом над животом Нолы, и Кейт стиснула зубы.

– Пожалуйста. Не надо.

– Пока ты разговариваешь со мной, я ничего ей не сделаю. Иногда люди не хотят со мной общаться по доброй воле.

– Конечно, я буду с тобой разговаривать. Сколько захочешь. – Она думала о пистолете, но пока было рано. Даже если выстрелить, он все равно успеет всадить нож в Нолу. – Мне сразу понравились твои картины.

– Да?

– Очень.

– Я хороший художник, правда?

– Хороший.

– Последние картины я писал для тебя. Рад, что они тебе понравились. – В голове завертелись рекламные слоганы: «Тефаль, ты думаешь о нас…», «Выпей колы, не дай себе засохнуть!..» Он прижал руку к затылку. – Перестань!

– Что?

– Ты видела свое имя?

– Да, на краях картин. Спасибо. Я очень польщена. Но можно спросить почему? Почему ты написал картины для меня?

– Потому что ты исцелила меня.

– Как? – Ладонь Кейт, сжимавшая сотовый телефон, который она не выключила после звонка Ноле, вспотела. Кончики пальцев нащупывали кнопки. Но какой телефон Брауна?

У него в ушах продолжался шум.

– Перестаньте! Пожалуйста!

– Что – перестаньте?

– Да эта реклама «Кодака». Я ненавижу ее. – Он заморгал. – А зон та картина голубая?

– Какая картина? Я ничего не вижу, но уверена, что ты прав.

– Шутишь?

– Ни в коем случае.

– Правильно. Не советую. – Неожиданно он запел: – «Каждый твой вздох»…

– Я знаю эту песню. Она мне нравится.

– Нравится?

– Да. А тебе?

– Нет. Ей нравилась.

– Кому – ей?

– Ей. Ну, той. И остальным, таким, как она.

– Каким остальным?

– Другим, понимаешь? Тем, кто помогал мне видеть. Я должен был с ними это сделать. Чтобы увидеть.

Понятно, убитые им проститутки. Доктор Шиллер говорила, что он надеется с помощью убийств увидеть цвет.

– Но зачем ты убил Бойда Уэртера?

– Я не собирался. Вначале. Просто хотел, чтобы он помог мне. Не получилось. – Он снова запел. – «Каждый твой вздох»…

– Ты же сказал, что эта песня тебе не нравится.

– Мне – нет, но Бренде нравится. А она хороший друг.

– Бренда здесь? Сейчас?

– Конечно.

– Тебе повезло, что ты завел таких хороших друзей… – После нескольких секунд колебаний Кейт добавила: – И Тони.

– Почему ты о нем вспомнила?

– Знаешь, мне раньше казалось, что Тони – твое имя.

Он громко рассмеялся.

– Это смешно, верно, Тони?

Кейт тоже рассмеялась.

– Привет, Тони. Я не знала, что ты тоже здесь. Это здор-р-рово.

– Слышал, Тони? Что я тебе говорил? Она все понимает.

– Да, понимаю. – «Продолжай вот так отвлекать его, а сама лезь за пистолетом». – Как тебя зовут?

– У меня нет имени.

– У каждого есть имя.

– Она звала меня Джаспер.

– Тогда и я тоже буду так звать тебя. Хорошо?

Он задумался.

– Хорошо. Потому что… так звали художника Джаспера Джонса.

– Тебе он нравится?

– Это один из моих идолов. Такое же имя, и… он был тоже болен. Как и я.

– Он был болен?

– Да. Но мне теперь стало лучше, и я хочу, чтобы Джасперу Джонсу тоже стало лучше. Может, ты поможешь и ему.

– Конечно. – Кейт подвинула руку чуть ближе к сумке. – Я очень огорчилась, узнав, что ты погиб.

– Это был не я. – Он коротко рассмеялся. – Я всех обманул.

– Какой ты умный. Так одурачить копов. Как же ты это сделал?

– Просто. Заплатил одному уличному бродяге. Потом убил копов, тех, что на улице, и послал его в галерею. Все сделал как надо, заставил надеть темные очки и все такое. Они очень обрадовались. Решили, что поймали меня. Но я появился чуть позже. Спокойно вошел через пару минут, они ничего не ожидали. А я – хлоп-хлоп, и ты мертвец. Не ты, конечно, а они. Те, в машине, уже давно были мертвые. Хлоп-хлоп. Мне нравится, какой звук издает пистолет с глушителем, хлоп-хлоп. – Он нацелился ножом, как пистолетом, и Кейт прикидывала, успеет ли сделать быстрый рывок и схватить его. Нет, нож по-прежнему находился очень близко от Нолы. – Они даже не успели испугаться. Хлоп-хлоп, пук-пук, бзз-бзз. Я ведь умею становиться невидимым.

– Неужели?

– Да. Но не сейчас. – Он сгорбился, нож задрожал в его руке. – Потом мне стало грустно. Я долго смотрел на свои картины на стенах галереи, там… – Его голос снова пресекся. – Но иногда приходится чем-то жертвовать, верно?

– Да. – Рука еще на несколько сантиметров придвинулась к сумке.

– Ты считаешь, я поступил правильно?

– Конечно. Ты очень храбрый.

– Я храбрый, крепкий, как гвоздь. Твердый, как сталь. Могу спрыгнуть с любого высокого здания!

– Супермен?

– Ага! Правильно. А ты Лоис Лейн.

– Я?

– Нет. – Он засмеялся. – Я знаю, кто ты. Не запутывай меня.

– Я не собиралась тебя запутывать.

– Люди постоянно пытаются сбить меня с толку. И обидеть.

– Жаль.

– Конечно, жаль. Но ты вылечила меня.

– Объясни как.

– Сделала так, что я вижу цвета. Это чудо.

– Покажи.

– Что значит – покажи?

– Я хочу убедиться, чтобы радоваться вместе с тобой. Покажи, чему ты научился, как я вылечила тебя. – Кейт сделала шаг вперед, хрустнуло стекло.

– Пожалуйста, оставайся на месте. Я не хочу делать тебе больно и не хочу, чтобы ты делала мне больно. Потому что…

– Я не собираюсь причинять тебе боль.

– Знаешь, что они делали со мной?

– Кто?

– Ну, доктора. Там. Моя голова до сих пор…

Кейт знала, что это электрошоковая терапия, о которой рассказывала доктор Шиллер.

Он взмахнул ножом, и Нола застонала.

– Не надо. Пожалуйста.

– Почему ты меня не узнаешь? Я думал, это будет легко по рисункам, которые я поместил на картинах.

– Каким рисункам?

– Ну, лица… с заклеенными ртами.

– Да. Я видела их, но…

– Я думал, это поможет тебе вспомнить.

– Мне хотелось бы. Но… ты просто скажи.

Он сделал несколько взмахов ножом над Нолой. Туда-сюда.

– Пожалуйста, покажи мне, как ты теперь видишь цвета.

– Но ведь здесь…

– Позади тебя, в столовой, есть еще лампы. Выключатель на стене, слева. Света много не будет, не беспокойся.

– Я и сейчас хорошо все вижу.

– А я – нет. И поэтому не смогу определить, правильно ли ты называешь цвета.

– Ладно. Я включу на минутку. Только чтобы показать тебе.

– Здор-р-рово! – сказала Кейт.

– Не надо смеяться над Тони.

– Я не смеялась. Думала, Тони это понравится.

– С ним никогда не знаешь, что понравится, а что нет.

Выключатель находился в двух метрах от того места, где он стоял. Может, хватит времени достать пистолет.

Он сделал рывок вбок, включил свет и быстро прыгнул назад, остановив нож в нескольких сантиметрах от живота Нолы. Нет, времени не хватило.

Бра осветило комнату мягким рассеянным светом, и теперь наконец Кейт увидела его. Красивое, немного кукольное лицо, гладкие щеки, светло-каштановые волосы, прекрасные печальные глаза. Не верилось, что этот славный юноша – маньяк, зверски убивший стольких невинных людей. Какой ужас!

– Теперь ты покажешь мне… как вылечила тебя? Давай поиграем.

– Зачем? Я устал от игр. – Он отчаянно заморгал. В голове завертелось: «Удвой удовольствие… у микрофона Кейси Касем со своим радиошоу… у микрофона Вольфганг Джек…» – Нет! Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь! – На этот раз нож опустился так низко, что задел блузку Нолы.

О Боже!

– Послушай меня. Послушай. – Кейт сделала еще шаг вперед. Его можно было уже схватить. Но если не получится, Ноле крышка. – Давай поговорим. Расскажи, как я тебя спасла.

Он на секунду закрыл глаза, и Кейт просунула пальцы в сумку.

– Что ты делаешь?

– Ничего. – Она показала ему пустую ладонь. – Видишь, ничего.

– Посмотри на меня.

– Я смотрю.

– Это был я. Неужели не можешь вспомнить? Смотри.

– Но…

– Я хочу, чтобы ты узнала меня, – произнес он очень грустно.

– Но как?

– Ты спасла меня. А теперь вот не можешь вспомнить. – В его голосе слышались слезы.

– Я пытаюсь вспомнить, но…

– Думай!

Кейт казалось, что он бредит.

– Я думаю, думаю. Но ты помоги. Мне тоже нужна помощь.

– Зачем?

Кейт ответила не сразу.

– Потому что мне тоже больно. Очень, очень больно. Погиб мой муж. Его убили. И мне больно. Так, что хочется плакать. Все время.

– Мне очень жаль тебя.

– А теперь скажи, что я должна вспомнить. Пожалуйста.

– Того человека. Ну, из тех. Одного из многих. Понимаешь? Которому она продала меня. Он связывал нас и фотографировал. Меня… и другого мальчика.

О Боже! Вот, значит, что означали эти лица на краях его последней картины, с заклеенными пленкой ртами. Конечно. Кейт только сейчас поняла. Лонг-Айленд-Сити. Они с Лиз выследили детского порнографа, Малколма Громли. Обнаружили в его логове двоих несчастных мальчиков, Денни Клингмана и еще одного. Связанные, голые, с заклеенными ртами. Она тогда этого Громли чуть не убила, после того как Лиз увезла ребят в участок.

– Когда я увидел тебя по телевизору, а потом вспомнил, я знал, что ты снова спасешь меня. И ты спасла. Теперь я вылечился. А тогда… зачем ты отдала меня ей, Саре Джейн? Зачем? Моей… матери… она продала меня Змею. Но потом я с ней разобрался… и с такими, как она.

Понятно, понятно, все понятно. Его мать была проституткой. Совсем юная, сама еще ребенок. Он убил ее. И потом выбирал для своих экспериментов с цветом тоже шлюх.

Кейт попыталась вспомнить, как выглядела Сара Джейн, но ей не удалось.

– Это от меня не зависело, – сказала она. – Я бы никогда не позволила, но тебя передали в другой отдел полиции. Жаль, что так получилось.

– Жаль?

– Да.

– Все всегда жалеют, когда уже поздно. Только и слышишь – извините, не туда попал. Извините! Извините! Извините! – Его лицо задергалось, руки задрожали, нож для разделки мяса закачался над огромным животом беременной Нолы, задевая кончиком блузку.

Девушка издала приглушенный стон, и Кейт наконец встретилась с ней взглядом. «Я спасу тебя», – показывала она глазами. Все будет в порядке. Хотя, видит Бог, она совсем не была уверена в этом. Нужно достать пистолет.

– Она продала меня. Продавала. Много раз. Змею. Другим. Дайте мне это – то, что справа, такое большое, крепкое, заткнись, заткнись. Сегодня переменная облачность, временами осадки с… где мясо? Заткнись, заткнись, заткнись…

Теперь уже трудно было понять, когда он бредит, а когда говорит осмысленно. Если войдет в транс, то спасти Нолу не удастся. Глаза Кейт наткнулись на флакончик с таблетками амбьен, который она оставила вчера на стойке. Возможно, это выход. Надо попытаться.

– Я знаю, это было ужасно. Ты столько пережил. – Кейт вспомнила миловидного мальчика с пухлыми губами, который не переставая плакал. – Пожалуйста, позволь мне теперь помочь тебе.

– Помоги, помоги мне, – забормотал он, прикрыв глаза. – Помоги мне. Помоги мне. Помоги мне.

Кейт полезла за пистолетом, но он мгновенно очнулся.

– Перестань! Что ты делаешь? Хочешь обидеть меня?

– Нет. Я… я… – Кейт вытащила руку из сумки. – Ты вспомнил, как я спасла тебя, забрала у того злодея. Но потом сказал, что я спасла тебя снова. Как?

– Чудо. Чудесный крем. Похожий на сливки, снимки, обрывки, проститутки. Мать, перемать, как снимать! Ребенка… ребенка… ребенка! – Он моргал и бешено вращал глазами. Сверкали белки. Рука с ножом дрожала, готовая в любую секунду опуститься.

Пистолет. Но страшно пробовать, он снова может очнуться.

– Джаспер. Джаспер. – Кейт мягко произнесла имя, и это, видимо, вернуло его к реальности. Он посмотрел на нее. – Послушай меня. Давай решим кое-что. Ты и я. Вместе. Хорошо? Ты слушаешь меня?

– Слушаю. – Его лицо опять задергалось.

– Расскажи мне о чуде.

– Сейчас все прекрасно. Все… восстановилось. – Он улыбнулся и вдруг стал почти нормальным. Даже не моргал. – Я знал, что если увижу тебя, поговорю с тобой, то все будет в порядке. И чудо останется навсегда. Так и есть. Я теперь вижу все цвета.

– Замечательно. Я рада. Но тогда тебе больше не нужно никого обижать.

– Может быть… – Он окинул взглядом комнату и снова заморгал. – Вот эти картины, ковер. Они такие красивые. Смотри. – Он использовал нож как указку. – Вон, на той картине. Верх весь зеленый. Это хвоя. Верно? – На самом деле верх картины был темно-синий. Кейт не знала, чего он хочет. Чтобы она лгала или говорила правду. – А здесь… – он показал ножом на ковер, – пурпур, фуксин и… да, да, ярко-лимонный. – Ковер был желтовато-коричневый с примесью серого. – А твои глаза. – Он улыбнулся ей. – Твои красивые глаза. Они голубые, верно?

– Ага, – пробормотала Кейт.

– Ты не будешь мне лгать, да? Пожалуйста, не надо. Только не ты. – Он занес нож прямо над сердцем Нолы.

Кейт сдержала крик.

– Нет. Я не буду тебе лгать. Никогда. Но ты не сделаешь этого. Пожалуйста, не надо.

– Хорошо. – Он улыбнулся, перегнувшись через огромный живот Нолы.

– Я скажу тебе правду, Джаспер. – Кейт вздохнула. – Цвет моих глаз зеленый.

– Они голубые.

– Мне жаль, но они зеленые.

– Этого не может быть. – На его висках вздулись жилы.

О Боже! Неужели она неправильно рассчитала? Но выбора не было.

– Они должны быть голубые, – завопил он, и лицо его перекосилось. – Неужели ты не понимаешь? Неужели не видишь? Должны быть! Голубые пахнут голубым. Коснись меня там, нет, там, нет, там, здесь, там, везде! – Нож находился в нескольких сантиметрах от сердца Нолы, готовый вонзиться в любой момент.

– Нет, Джаспер, послушай меня. – Она отчаянно пыталась удержать его внимание. – Я помогу тебе увидеть, что мои глаза зеленые, картина синяя, а ковер коричневый и серый.

– Нет! – Он поднял нож над животом Нолы. – Ты ошибаешься. Я докажу тебе!

– Остановись! – Сердце Кейт бешено колотилось. – Подожди. Ничего не делай. Посмотри на меня. Посмотри. Я помогу тебе. Послушай меня. Я уже спасала тебя, верно? Позволь мне сделать это еще раз. – Она пыталась заглянуть в его дергающиеся глаза. – Позволь мне спасти тебя. Пожалуйста.

– Пожалуйста, обними меня, подразни меня. Подразни меня. Доставь удовольствие. Прикоснись ко мне. Оближи меня. Трахни меня.

– Джаспер, – резко оборвала его Кейт. – Перестань сейчас же. И слушай меня. Понял?

Он застыл с полуоткрытым ртом, продолжая моргать. Ее спокойный уверенный тон вернул его к реальности. По крайней мере на какое-то время.

– Но я должен это сделать. Как ты не понимаешь? Это же для меня единственный способ увидеть цвет. – Он ухватился второй рукой за рукоятку ножа и слегка покачнулся. – Единственный способ.

– Нет, не единственный. Я знаю другой.

– Другой?

– Да. Вон там, рядом с тобой. Таблетки. Видишь их? – Он перевел взгляд на флакончик с амбьеном. – Я тоже болела, не различала цвета. Начала принимать таблетки, и все в порядке. Вижу замечательно.

Он быстро взглянул на нее.

– Они тоже давали мне таблетки. Там. Но я дурачил их.

– Да, дурачил. И правильно. Но эти таблетки другие. Специальные. – Кейт вспомнила, что говорил Митч Фримен о действии гипнотика. – Они помогут тебе увидеть. Обещаю.

Он задумался. Затем снял одну руку с рукоятки ножа и бросил ей флакончик.

– Сначала ты прими одну.

«Смогу ли я сопротивляться действию лекарства? Ведь таблетка замедлит рефлексы, возможно, даже вызовет галлюцинации. Но на него она подействует точно так же. В любом случае успокоит».

Кейт отвинтила крышку, положила таблетку на язык. Там оставалось еще четыре – достаточно, чтобы выключить его.

– Не прячь таблетку, – приказал он. – Я так делал. Когда их дурачил. Я хочу видеть, как ты проглотишь ее.

В горле было сухо, и таблетка на мгновение застряла. Но все же ее удалось проглотить. Она кинула флакончик обратно, он приземлился на стойке рядом с Нолой.

– Ой, как вокруг все стало красиво!

– Что, так быстро подействовало?

– Это потому, что я давно уже принимаю их. А вообще, чем больше таблеток принимаешь, тем скорее действует.

– Не врешь?

– Я тебе никогда не врала… и не буду.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– И ты меня не обидишь?

– Нет, не обижу.

– Клянешься?

Теперь он был очень похож на того беспомощного мальчика, которого она спасла от рук педофила.

– Да. Таблетки помогают. Ты будешь видеть цвет. Поверь мне.

Он отвинтил крышку одной рукой, вытряхнул все таблетки в рот и проглотил.

Тишина. Нож по-прежнему был занесен над животом Нолы. Пальцы так крепко сжимали рукоятку, что побелели костяшки.

– В первый раз это занимает минут десять. Так что подожди. – Кейт затаила дыхание.

Джаспер продолжал моргать, щуриться. Бормотал обрывки рекламных слоганов, песенок, радиопередач.

– Потерпи. – Кейт взглянула на часы.

Прошло пять минут, а ей казалось, что два часа. Но зато было время подумать и вспомнить, что номер Брауна находится на пятой кнопке ее телефона. Она запрограммировала его по числу букв в фамилии. Верно. Кончики пальцев осторожно прошлись по маленьким рельефным кружочкам, отсчитывая. Наконец нажала одну, надеясь, что это пятая.

Джаспер все еще моргал, но уже в замедленном темпе. Значит, таблетки начали действовать. Он облизнул губы, качнул головой. Ссутулился. Перестал бормотать.

– Я вижу. Цвета. Настоящие цвета.

– Конечно. А теперь посмотри на меня. Мои глаза зеленые?

Он медленно перевел на нее сонный взгляд.

– Да.

Кейт не знала, придумывает он или лекарство вызвало галлюцинации. Она тоже чувствовала легкое головокружение. Веки отяжелели.

– Они очень красивые… цвета морской волны, – произнес он, едва ворочая языком.

– Да. Теперь посмотри вон на ту картину. Видишь, что небо темно-голубое?

Он пристально вгляделся в картину, чуть подрагивая веками.

– Да… темно-синее.

– Правильно, темно-синее. Прекрасно. – Он что, действительно видит? – Теперь смотри ниже. Под синим очень красивый цвет. Оранжевый. – Она сунула руку в сумку. – Видишь?

– Да… оранжевый…

Он все еще сжимал в руке нож, но веки были наполовину прикрыты. Пальцы Кейт коснулись рукоятки пистолета, и в этот момент из телефона раздался негромкий скрипучий голос. Она замерла.

– Что это? – Он раскрыл глаза и заморгал.

– Я ничего не слышала, – сказала Кейт. – Ничего.

– Это опять… шум, – пробормотал он. – Всегда один и тот же шум…

– Все в порядке. – Кейт говорила медленно, отчетливо произнося каждое слово, чтобы было понятно на том конце линии. – Тебе здесь, со мной, ничего не угрожает, в моей квартире у Центрального парка. И больше незачем никого обижать. Положи нож. И ничего не говори. – Последнюю фразу она адресовала не Джасперу, а тому, кто был на другом конце линии. – Понял? Не говори.

Джаспер склонил голову набок, прислушался. Голоса в голове замерли.

– Я так… устал.

– Пора отдохнуть, – сказала Кейт, надеясь, что Браун слышит ее. – Ты прекрасно видишь цвета. Значит, действительно вылечился.

– Но… – Он вгляделся в Кейт. – Мне кажется, они… пропадают.

– Это потому, что ты устал. – Теперь ей наконец удалось крепко ухватиться за рукоятку пистолета. Она могла выстрелить немедленно. Это было не трудно. Он уже не успеет среагировать. Кейт прижала палец к курку.

– Нож, Джаспер. Положи. Осторожно.

Он несколько секунд с удивлением рассматривал нож в своей руке, затем медленно положил его на стойку. Кейт, затаив дыхание, наблюдала за ним.

– Вот так. Ты хороший мальчик. Чудесный мальчик. Умный, талантливый мальчик.

Он положил нож и посмотрел на нее. Его полузакрытые глаза наполнились слезами.

– Оставь нож там и иди ко мне. Я позабочусь о тебе.

Не отпуская рукоятку пистолета, она положила мобильный телефон на столик и протянула ему руку.

Он смотрел на нее, медленно моргая, затем подался вперед и приник к ней. Кейт быстро схватила нож, разрезала пленку, освободив руки и ноги Нолы, и тихо бросила:

– Иди.

Та выбежала из комнаты.

Кейт обняла его за талию и повела к дивану. Уложила. Он тут же начал снова бредить, но теперь уже шепотом.

– Ты… действительно… хочешь… обидеть меня… иногда я… чувствую себя таким… молодым… удвой… удовольствие… удвой…

Она начала гладить его, продолжая сжимать другой рукой пистолет. Вдруг он раскрыл покрасневшие глаза.