Текст книги "Живописец смерти (СИ)"

Автор книги: Джонатан Сантлоуфер

Соавторы: Кейт Эллисон,Карло Лукарелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 110 страниц)

– Довольно, – перебила Франсес Грей. Ее холодный тон заставил Наташу замолчать. – По всей видимости, вы не понимаете, в каком положении мы находимся…

– В каком положении? Не надо мне этого бреда, мисс Грей! Боже, вы в каком-то положении! А как вы считаете, в каком долбаном положении была мать Дэррила Кинга? Я сейчас вам расскажу. Подумайте, что чувствовала бы его мать, если бы ей сказали, что ее сын помогал полицейским зачищать наркопритоны в Вашингтоне! Вы представляете, что бы она почувствовала, если бы ей рассказали, что он из-за этого погиб?

– Мисс Джойс, пожалуйста. Я пытаюсь войти в ваше положение. Я пытаюсь помочь как могу. Но ваше поведение и отношение никак не способствуют решению проблемы.

– Боже, да вы только послушайте себя! Я пришла сюда, потому что вы мне не перезвонили. Вы забрали меня от администратора. Вы хотели поговорить со мной, хотели помочь мне понять, что произошло, и я прошу лишь одного…

– Сообщать это я не имею права, – сухо заявила Франсес Грей.

– Тогда какого черта мы здесь делаем? Мы ждем, пока придет тот, кто имеет право? Так?

Франсес Грей улыбнулась, но улыбка вышла слегка натянутая.

– Мы закончим нашу беседу, мисс Джойс, и я наведу справки, можно ли предоставить вам эту информацию. Вот чем я займусь.

– И вы мне не позвоните, верно? Так оно и будет. Скажите же, что я ошибаюсь!

Франсес Грей покачала головой. Она собрала бумаги, спрятала ручку, встала из-за стола и направилась к двери. Выйдя в коридор, она терпеливо подождала, пока Наташа последует за ней, и холодно сказала:

– Я провожу вас до вестибюля.

Покорно идя за ней к выходу, Наташа корила себя за горячность, нетерпеливость и вспыльчивый характер.

Отношение к делу… Так и Дэррил говорил: «Отношение, детка. Отношение в любой ситуации. Иногда оно может помочь, а иногда наоборот».

Франсес Грей повторила, что свяжется с ней, как только сможет. Она пожелала Наташе удачного дня, развернулась и ушла, постукивая каблуками по мраморному полу. Наступила тишина.

Администратор улыбнулся ей.

– Надеюсь, что мы вам помогли, – сказал он приятным голосом.

Наташа смущенно улыбнулась.

– Очень, – сказала она смиренно.

И поспешила на улицу, где, пока она разговаривала с Франсес Грей, начался дождь.

* * *

Ричард Хелмс, действующий директор Центрального разведывательного управления, однажды в обращении к Национальному пресс-клубу заявил:

– Вы просто обязаны нам доверять. Вы достойные люди.

Капитан Джордж Хантер Уайт, вспоминая о службе в ЦРУ, сказал:

– Я самозабвенно трудился в виноградниках, потому что это было весело. Где еще мог настоящий американец лгать, убивать, изменять, красть, насиловать и разрушать с одобрения и согласия начальства?

Это было из После…

Это было после истории с матерью и того, что с моей помощью сделал отец.

До того:

Воплощенное терпение. Я стоял возле верстака. Справа от меня располагалась емкость с воском, а слева – ряд полос из шпона. Одна за раз. Гладкая, словно стекло.

– Они тонкие, – сказал отец. – Согни их, и они сломаются, как сухое печенье. Потрудись отполировать их так, чтобы увидеть свое отражение.

– Для чего они нужны? – спросил я.

Отец улыбнулся и покачал головой.

– Видишь вон ту доску? – Он ткнул в сторону испачканным в краску пальцем. – Эту доску нужно обрезать и придать ей форму. Когда она будет отполирована до блеска, я нарисую на ней орнамент, потом вырежу в нем углубления, а части шпона, которые ты полируешь, вместе создадут композицию.

– Инкрустация, – сказал я.

Он кивнул.

– Да, инкрустация.

– А доска зачем?

– Зачем? – отозвался он словно эхо. – А зачем что-то? Она нужна для определенной цели. У всего есть цель, и когда ты поймешь эту цель…

– Серьезно, зачем это? – снова спросил я.

Он протянул руку и сжал мое плечо.

– Я расскажу тебе, когда мы закончим.

Я наблюдал за его работой. Он не проронил ни слова.

Позже, вспоминая это, я думал о Кэтрин.

Даже не говоря ни слова, она могла сказать намного больше, чем кто-то, кого я знал.

И снова из После:

Мы поняли, что Рейган мудак.

Главный исполнительный директор федерального правительства, административный председатель исполнительного ведомства, главнокомандующий вооруженными силами. Предполагалось, что он ни перед кем не несет ответственности.

Три ветви правительства Соединенных Штатов – законодательная, исполнительная и судебная. Забудьте о законодательной – там одни адвокаты и бумагомаратели, бюрократы, безликие пешки. Судебная власть включает Верховный суд, который является высшей инстанцией в судебной системе США, занимается «интерпретацией конституции», что бы эта дрянь ни означала, но даже в этом случае мы говорим о председателе и восьми членах суда. И кем же они назначаются? Верно, друзья, лично всемогущим мудаком.

Итак, мы подходим к исполнительной власти. Дружище, это зверь со множеством имен и лиц. Штат, Казначейство, Оборона, Федеральное бюро расследований, Министерство внутренних дел, Белый дом, Совет национальной безопасности…

Этот список можно продолжать очень долго.

И Центральное разведывательное управление, которое само по себе является настоящим оксюмороном, – мы видим этих ребят на самой вершине исполнительной власти. Кто они? Давайте будем честными друг с другом. Они – это секретные и разведывательные операции, тайные казни и убийства, ликвидации, государственные перевороты и путчи и уничтожение чего угодно, что в какой угодно мере противится «великому американскому способу жизни», декларированному президентом Соединенных Штатов. Личная, черт ее дери, армия. Псы войны.

Некоторые сотрудники в ЦРУ были неплохими людьми.

Но недолго.

Это обман. Не может существовать порочная и своекорыстная организация, в которой люди работают из лучших побуждений. Люди оказываются в ЦРУ, и они либо следуют программе, либо понимают суть программы и убираются оттуда как можно быстрее. А иногда, как мы знаем, их убирают силой.

И появляются люди вроде меня.

Я начал еще тогда, после истории с моими родителями. Тогда, когда был молод и понятия не имел, чем буду заниматься в жизни.

Они что-то увидели, эти пастыри. Так они себя называли. Они ходят и вербуют новичков для обработки, тренировок и всего прочего, через что проходят новобранцы. В конце концов отбирают всего несколько человек. Пастыри отбирают.

Значит, они увидели что-то во мне. Одиночка. Неудачник. Человек, который не подходил обществу. Они были хороши. Да, они были хороши. Коварные, умные, хитрые. Поработали со мной. Выяснили, к чему я стремлюсь, что считаю хорошим, что плохим. Узнали мои интересы. Они стали частью университетского городка. Они были там всегда. Лоуренс Мэттьюз. Профессор философии в университете штата Виргиния в городе Ричмонд. Я учился там уже почти год. К тому времени мои родители были два месяца как мертвы. Я поменял профильный предмет. Был скандал. Лоуренс Мэттьюз был терпеливым, понятливым, хорошим человеком. Он понял, что инженерное дело было выбором моего отца, что математика и физика и все такое прочее не для меня. Английский язык и философия – вот куда мне была дорога, и после смерти отца я туда и отправился.

Профессор Лоуренс Мэттьюз ждал меня там, чтобы принять. И он принял меня. Мы вели длинные разговоры. Политика. Жизнь. Смерть. Загробная жизнь. Бог как икона, Бог как личность. И подобный бред. Лоуренс Мэттьюз обожал это дерьмо. Дружище, он мог заговорить зубы так, что вы забыли бы, как вас зовут. Такая у него работа. Я думаю, что изначально его готовили как переговорщика. Потом, когда он сломался или в нем проснулась совесть, его запихнули в этот университет, чтобы он приглядывал за будущими кадрами. Он был чтецом. Он читал людей, и когда он видел что-то, что имело смысл, то сообщал об этом пастырю. Тогда приходил пастырь, который оказывался другом профессора Мэттьюза. А друг профессора Мэттьюза, естественно, хороший парень, свой человек, который мог пить пиво и наблюдать за проходящими мимо студентками и курить сигареты с лучшими из них.

Моего пастыря звали Дон Карвало. Я так и не узнал, было ли это его настоящее имя. Честно говоря, какая, к черту, разница, как его звали на самом деле? Он был там, чтобы выполнять свою работу, и он выполнял ее лучше, чем кто-либо на его месте. Дон Карвало был хозяином своей судьбы. Так, по крайней мере, мне казалось. Он знал все. Черт, ему было не более двадцати семи или двадцати восьми лет, но мне казалось, что он знает все обо всем, что имело смысл. Дон был магом, волшебником, представителем притесненных меньшинств, политиком, повстанцем, бунтовщиком, духовным террористом для эстетов. Дон обсуждал Камю и Достоевского, Солженицына и Соловьева, Декарта, Керуака, Кена Кизи, Рэймонда Чандлера и фильмы Эдварда Дж. Робинсона. Его отец был адвокатом в Голливуде. Его отец знал людей. Его дед знал людей даже лучше, он мог рассказать о работе Кэри Гранта на британскую разведку, об изобличении связей нацистов в американской киноиндустрии во время Второй мировой войны. Дон Карвало знал людей, которые работали с Джо Маккарти. Его мать была родом из Израиля. Она приехала из Тель-Авива в начале пятидесятых годов. Ее прошлое было неразрывно связано с образованием чего-то под названием «Моссад ха-Моссад ле-Модиин уле-Тафкидим Мейухадим». Институт по делам разведки и специальных заданий. Институт.

– У них институт, – сказал мне Дон Карвало. – А у нас компания.

– Компания?

– Центральное разведывательное управление.

– Точно, – согласился я. – ЦРУ. Я знаю о них.

Дон улыбнулся, покачал головой, положил мне руку на плечо и сказал:

– Нет, ты не знаешь, друг мой, ты не знаешь.

И сменил тему разговора.

Так они работали. Сначала давали тебе попробовать. Позволяли задать вопрос и не отвечали на него. Очень хорошо. На живца. Всегда проверяли, всегда наблюдали, всегда пытались выяснить твои принципы, ограничения, лимиты, то, на что ты готов пойти, чтобы добиться своего. Они охотились на уверенность, на несомненную уверенность в том, что это и есть Правильный Путь. По всей видимости. А может, и нет.

С момента, когда я познакомился с Доном Карвало на новогодней вечеринке у Лоуренса Мэттьюза в конце 1979 года, и до моего первого визита в Лэнгли прошло полгода. Сейчас мне кажется, что это не так уж много. Позже Дон признался, что моя вербовка была самой короткой в его практике.

Прошел еще год, прежде чем я отправился на задание. Вещи, которые помешали мне тогда, оказались одними из самых важных событий в моей жизни. Так, по крайней мере, мне казалось. Теперь я понимаю, что они были незначительными. Все, кроме одной. Самая важная вещь случилась в декабре 1980 года. Я жил в квартире на окраине Ричмонда. Тогда все изменилось. Тогда я посмотрел на все под другим углом.

Это было, попросту говоря, концом того, кем я был, и началом того, кем я стал.

Если подумать, то все началось с девушки в бирюзовом берете.

Глава 14

К началу второго Роберт Миллер решил, что в общих чертах представляет, кем была Кэтрин Шеридан.

Кэтрин Шеридан была загадкой.

Передним была воистину уникальная и полностью искусственная личность. Он чувствовал эту искусственность, роясь в ее шкафах, бумагах, переписке, просматривая ее дневник. Он изучил ее паспорт, водительские права, банковские и кредитные карты, чековые книжки. Он нашел фотографии мест, где она, по всей видимости, бывала, и людей, которых она знала. Также он обнаружил открытки, которые ей посылал некто, кто подписывался просто «Дж.».

Предварительно позвонив Рейду, чтобы убедиться, что судмедэксперты и медики закончили с жилищем Шеридан и что у них теперь есть полный доступ ко всему дому и всему, что внутри, Роберт Миллер и Альберт Рос разделили вещи Кэтрин Шеридан на несколько частей. Они разложили их отдельными кучками вдоль коридора на втором этаже. Когда места больше не осталось, они продолжили в спальне Кэтрин. Они отодвинули кровать к стене и вынесли комод и стул в соседнюю ванную комнату. Одежда, обувь, сумочки и подобные вещи складывались в одну кучу. В центре они сложили кипу документов – все, что касалось финансов, ее личности, отпусков и поездок, личной корреспонденции (которой практически не было), документов, которые были связаны с правами на дом и имущество. Когда они закончили, то еще раз убедились, что ничто не указывает на род занятий Кэтрин Шеридан. Миллер прошелся по перечню банковских счетов и обнаружил, что в конце каждого месяца на ее счетах появлялись определенные суммы денег. Большая часть из четырех тысяч долларов поступала от некоей организации под названием «Объединенный траст» в последнюю пятницу каждого месяца. Подобные денежные переводы начались в июне 2003 года.

– Она приехала сюда три с половиной года назад? – спросил Рос.

– Насколько я знаю, да.

– Значит, она приехала сюда в июне две тысячи третьего. Никаких более ранних банковских записей нет.

– Пройдись-ка еще раз, – велел Миллер.

– Я знал, что ты это скажешь.

В двадцать минут третьего Миллер покачал головой.

– Итак, июнь две тысячи третьего года. Более ранних записей нет. Похоже, она существовала на земле только последние три с половиной года.

– Как раз тогда в ДТП погибла та испанка, Кордильера, так ведь?

– Точно.

– Значит, Кэтрин Шеридан взяла себе номер социального страхования умершей женщины, но не ее имя. Она переехала в этот дом откуда-то, и любые записи, которые существовали до этого, остались в той, другой ее жизни.

– Просто дурдом какой-то, – сказал Миллер. – Это же… – Он покачал головой. – Я даже не знаю, как это назвать.

Рос потянулся.

– Может, программа защиты свидетелей? – задумчиво спросил Миллер.

Рос хмыкнул.

– По всей видимости, эта программа плохо ее защитила.

Дождь почти перестал. Наташа Джойс, стоя под навесом перед продуктовым магазином, подождала немного, а затем поспешила на другую сторону улицы и начала подниматься по ступенькам к библиотеке Карнеги. За конторкой сидела женщина. На карточке на лацкане ее жакета было написано «Джулия Гибб».

– Газетный отдел, – попросила Наташа.

Женщина улыбнулась.

– Текущие газеты или старые подшивки?

– Газеты пятилетней давности, – ответила Наташа.

– Тогда это в старых подшивках. Поднимаетесь на второй этаж, поворачиваете направо и идете до конца коридора. Там будет дверь, за которой вы увидите отдел политики, потом истории, а дальше будет архив медиафайлов.

– Спасибо, – поблагодарила Наташа и направилась к лестнице.

Это оказалась небольшая заметка, но она нашла ее. «Вашингтон пост» за восьмое октября две тысячи первого года, пятая страница. Заголовок гласил: «В результате облавы на наркоторговцев погиб один человек». Наташа пробежала глазами заметку, особо не вчитываясь. Ее не интересовало, что по этому поводу заявила полиция, что сказал мэр и все эти засранцы…

А потом она нашла его.

Майкл Маккалоу.

Сержант Майкл Маккалоу, раненный во время облавы. Наташа вынула из сумочки ручку и расписание автобусов и записала имя офицера. Не с этим ли человеком сотрудничал Дэррил? Не он ли взял его с собой на облаву и косвенно стал причиной его гибели? С какого перепугу они взяли Дэррила на облаву на наркоторговцев?

Наташа закрыла файл, кивнула Джулии Гибб и, выйдя из библиотеки, направилась в ближайший полицейский участок.

– Маккалоу, – повторил сержант за стойкой в четвертом участке. – Буква «у» в конце, верно?

– Верно, – подтвердила Наташа. – Маккалоу.

– И что вы хотите выяснить?

– В каком участке он работал, если это возможно. Он занимался одним делом пять лет назад, и мне нужна его помощь.

– Вы говорите, что он ушел в отставку?

– Да, верно.

У сержанта Рональда Геррити было круглое лицо и маленькие темные глазки, похожие на ямочки в снегу. Он улыбнулся и сказал:

– Если он существует, то найдется в системе.

Наташа ждала, пытаясь сохранять терпение и силой мысли заставить уже немолодого сержанта быстрее набирать на клавиатуре и читать информацию на экране.

– Вот, – сказал он.

Наташа вздрогнула.

– О черт, нет! Извините, это Марк Маккалоу. Может, они как-то связаны?

Наташа покачала головой.

– Я не знаю. Я знаю только Майкла.

Сержант продолжил читать, печатать, снова читать, снова печатать. Вдруг он замер.

– Ура! Майкл Маккалоу. Сержант. Ушел в отставку из седьмого участка в две тысячи третьем году.

Наташа вынула расписание автобусов и записала информацию на нем.

– Спасибо, – сказала она. – Большое спасибо за помощь.

– Да нет проблем, мэм. Это все, что вы хотели выяснить?

– Может, у вас есть его адрес или что-нибудь в этом роде? – с надеждой спросила она.

Геррити улыбнулся и покачал головой.

– Такого у нас нет. Даже не знаю, как вам узнать это. Полицейские уходят в отставку и становятся обычными гражданами. Мы не следим за их дальнейшей судьбой.

– Хорошо, спасибо. Вы мне очень помогли.

– Пожалуйста, – ответил Геррити и повернулся к экрану компьютера, медленно, методично набирая что-то.

Наташа Джойс вышла из здания четвертого участка и отправилась к остановке автобуса. У нее было имя, номер участка, дата ухода в отставку. Возможно, это ничего ей не даст. Если бы у нее было достаточно времени, если бы Хлои была с ней, а не в школе, она бы осталась в городе, чтобы больше разузнать об этом отставном сержанте полиции. Но ей нужно было спешить, чтобы забрать дочь из школы.

Дело сдвинулось с мертвой точки. Ее разговор с Франсес Грей был странным и глупым, но, по крайней мере, она кое-что из него почерпнула. Кое-что, что ей поможет. Все, что она хотела, – это узнать, что случилось. Дэррил пытался предпринять что-то, вырваться из заколдованного круга. От этого ей стало легче, у нее появилась слабая надежда на то, что хоть одно из его решений не было безответственным. Дэррил Кинг был хорошим человеком. Она должна верить в это. Она должна верить в это, чтобы посмотреть дочери в глаза и сказать ей правду.

Это все, что она хотела знать. Правду. Правду о Дэрриле Кинге и том, что случилось в октябре две тысячи первого года. И если бы она ее знала, ей стало бы легче. Она могла бы отпустить прошлое и, возможно, взглянуть в будущее, которое, если повезет, будет отличаться от мира, к которому она привыкла.

* * *

Они придумали.

Что я вам говорил?!

На это потребовалось даже меньше времени, чем я предполагал.

Слабый контроль демократов над сенатом теперь в опасности. Демократы имеют большинство в палате в соотношении 51 к 49. У сенатора-демократа был сердечный приступ. Если он не вытянет, если по какой-либо причине не вернется к выполнению своих обязанностей к тому времени, когда сенат снова соберется на заседание четвертого января, то республиканский представитель вынужден будет выбрать его преемника. Попробуй угадай, как тогда будут развиваться события. Кого он выберет? Правильно, друзья мои и соседи. Он выберет кого-то из своих. Будет ничья – 50 на 50. Не так быстро. У вице-президента Чейни есть решающий голос в подобных вопросах, а он идет в одной упряжке с Джорджем-младшим, и оба они республиканцы. Все просто. Возьмите одного сенатора-демократа, тихо отодвиньте его в сторону, позвольте его республиканскому визави выбрать ему республиканского преемника, дайте вице-президенту право голоса – и дело сделано. Республиканцы снова у руля. У них не будет непереизбранного президента в ближайшие пару лет.

Доктор сенатора-демократа заявил: «Приступ не грозит жизни пациента. Срочное успешное хирургическое вмешательство позволило удалить кровь и стабилизировать состояние. В отделении интенсивной терапии пациент идет на поправку без осложнений, и мы ожидаем, что он полностью восстановит здоровье». Его жена «полна оптимизма и надежды».

Вы хотите задать тот же вопрос, что и я? Пойдут ли они на это? Смогут ли они это провернуть? Можно ли спровоцировать сердечный приступ у человека, чтобы получить контроль над самым могущественным правительством мира?

Я вам так скажу: я не полон оптимизма и надежды.

Сегодня вторник, четырнадцатое число. Кэтрин умерла три дня назад. В ее дом доступ запрещен. Я утром отпросился с работы и поехал туда. Остановился в двухстах метрах и увидел, как подъехали два детектива. Одного из них зовут Роберт Миллер. Он выглядит серьезным, преданным работе – такой человек посвящает жизнь тому, чтобы задавать вопросы и ждать на них ответы. Другой немного старше, наверняка человек семейный. У него на пальце обручальное кольцо, а рубашка и галстук сочетаются по цвету, что выдает в нем человека, о котором заботятся. Мне нравится, как они выглядят, – Миллер и его напарник. Я узнал имя Миллера из статьи в газете. Там упомянули, что он возглавил поиски Ленточного Убийцы. Они уже успели дать ему прозвище, этому убийце. По-другому и быть не могло. Он не мог бы существовать без имени, если вы понимаете, о чем я. Миллер здесь явно на месте, и в статье упоминалось, что он был занят в расследовании убийства Маргарет Мозли в марте. За восемь месяцев они не смогли продвинуться ни на йоту. Пока я не преподнесу им что-нибудь на блюдечке, они ничего не обнаружат и не поймут. С другой стороны, возможно, я не прав. Не исключено, что они умнее, чем я считаю.

Поэтому я наблюдал, как они подъехали к дому. Я подождал еще немного и уехал до того, как они отбыли восвояси. Мне надо было успеть на работу до полудня.

Я подумаю день, может, два или три. Подожду, пока они вернутся к Наташе Джойс с фотографиями, которые я положил под ковер, и им улыбнется удача. Она расскажет им то, что они хотят услышать, а потом уже Миллеру с напарником придется пораскинуть мозгами и попытаться собрать все это в кучу.

Я буду готов.

Я уже давно готов.

Вещи, которые мне приходилось делать… Черт, подобные вещи учат ждать, как умеет ждать только профессионал!

Глава 15

Миллер терпеливо ждал у двери в квартиру Наташи Джойс. Он видел облачко пара, вырывающееся изо рта, чувствовал, как холод пробирает до костей. Он хотел попасть домой. Хотел быть в каком-нибудь другом месте.

– Нет дома, – озвучил Рос его мысль.

Миллер снова поднял кулак и постучал по дверной раме.

– Серьезно, Роберт, ее там нет. Пойдем в машину.

Миллер наконец сдался. Уже в машине они решили подождать немного на тот случай, если она вернется. Прошло тридцать пять минут, когда Миллер толкнул Роса в бок и кивнул в сторону тротуара. К ним, ведя за руку дочь, приближалась Наташа Джойс.

– Да, не самое лучшее место для ребенка, – заметил Рос и потянулся к дверце.

Миллер положил ладонь ему на плечо.

– Подождем, – сказал он, – успеем. Пускай войдут, разденутся. Я не хочу разговаривать на холоде, да еще и в присутствии ребенка.

Рос откинулся на спинку сиденья, но ничего не сказал. Они подождали добрых восемь-десять минут, а потом направились к квартире.

– Я уже собиралась вам звонить, – сказала Наташа, впуская их в коридор.

– Звонить нам? – спросил Миллер.

Наташа кивнула и пошла в кухню. Миллер и Рос последовали за ней. Наташа ответила на вопрос Миллера только тогда, когда они уселись за узкий кухонный стол.

– Я кое-что разузнала, – сказала она.

Миллер посмотрел на нее. Она, похоже, уже не так сильно нервничала. Они были у нее всего сутки назад, а Миллеру казалось, что прошел целый месяц.

– Что вы узнали? – спросил Рос.

– Я узнала кое-что о том, что случилось с Дэррилом, – ответила она. – Я позвонила в администрацию полиции в офисе мэра…

– Что вы сделали?

Наташа нахмурилась.

– Вы так спрашиваете, словно я совершила что-то незаконное.

Она рассмеялась. Ее смех звучал искренне. Миллер узнал в ней что-то от той девочки, какой она, должно быть, была, прежде чем в ее жизнь ворвался Дэррил Кинг со своей зависимостью и сопутствующими кошмарами.

– В офисе мэра есть административное подразделение, – продолжала Наташа. – У них там вся информация, связанная с полицией. Я им позвонила. Они сказали, что перезвонят, но так и не перезвонили. Потому я поехала туда и пообщалась с какой-то женщиной. Она сказала мне, что Дэррил был полицейским информатором.

Миллер посмотрел на Роса. Они оба вспомнили о кокаиновом деле в далеком 2001 году, по которому так и не было вынесено обвинение. Файл дела Кинга. Номер в пиццерии.

– И человек, с которым он работал, тот полицейский… Я нашла его имя. Майкл Маккалоу. Седьмой участок, здесь, в Вашингтоне. Ушел в отставку в две тысячи третьем году.

– Как звали женщину, с которой вы общались?

– Грей. Франсес Грей.

– Она рассказала вам об этом? Что Дэррил работал с полицейским по имени Маккалоу?

Наташа покачала головой и, довольная собой, улыбнулась.

– Она только проговорилась, что Дэррил участвовал в какой-то облаве на наркоторговцев, когда его подстрелили. Я пошла в библиотеку, проверила газеты и обнаружила имя полицейского. Потом я пошла в четвертый участок и попросила проверить его по компьютеру. Мне сказали, что Маккалоу ушел в отставку в две тысячи третьем году.

Миллер наклонился к ней.

– И теперь, когда у вас есть имя, что вы собираетесь делать?

– Я собираюсь разыскать этого ублюдка.

Миллер поднял руку.

– В данных обстоятельствах, Наташа… – Он покачал головой. Выражение лица у него было суровое. – Я серьезно, вы не должны это делать.

– Я буду делать то, что захочу, – возразила Наташа. – Я найду его и узнаю, что случилось с Дэррилом. Я хочу знать, что случилось, чтобы рассказать Хлои, когда она подрастет. Вы понимаете, как это важно?

– Важно для кого? – спросил Миллер.

– Для дочери. Важно, что она будет думать об отце, когда подрастет достаточно, чтобы понять. Его застрелили. Его застрелили, когда он помогал полицейским справиться с наркоторговлей в этом районе. Вы чувствуете разницу?

Миллер открыл рот, чтобы ответить, но Наташа не дала ему сделать это.

– Его матери пришлось поехать на опознание тела. После этого она не протянула и полгода. Старуха умерла от стыда за то, кем стал ее сын. Если бы ей тогда сказали правду, я вам гарантирую, она была бы сейчас жива.

Рос поднял голову.

– Простите, – сказал он, – можно спросить, где сейчас ваша дочь?

– Она у женщины, которая живет дальше по коридору. Женщину зовут Эсме. Она любит ходить к ней в гости. Они вместе смотрят телевизор, готовят горячий шоколад и пастилу или еще что-нибудь.

– Она хорошая девочка, верно? – спросил Миллер.

Наташа улыбнулась, и им показалось, что она просто не может подобрать слов.

Миллер положил ладонь на руку Наташи. Она не поморщилась. И руку тоже не убрала.

– Я спрошу вас кое о чем, – сказал Миллер, тщательно подбирая слова. – Я хочу попросить вас взглянуть на несколько фотографий. Если вы согласны, я найду Майкла Маккалоу для вас. Мне будет намного проще сделать это. У нас в системе должны быть данные по нему, и я их найду.

– Фотографии? – спросила Наташа. – Какие фотографии?

– Мы хотим, чтобы вы взглянули на фотографии одного парня и сказали, узнаёте ли вы его.

– Что за парень?

– Мы не знаем. Может, он никто. Если мы скажем, кто он, как нам кажется, это может повлиять на ваше мнение. Нам нужно, чтобы вы взглянули на снимки и дали нам объективный ответ, хорошо?

– Конечно, давайте их сюда. Но я от этого Маккалоу не отвяжусь. Я посмотрю на снимки, а вы поможете мне найти его, обещаете?

Рос достал фотографии из внутреннего кармана пиджака и передал Миллеру, который положил их на стол изображением вниз. Потом он придвинул одну из них к Наташе и перевернул.

Миллеру показалось, что у него остановилось сердце, когда она взглянула на снимок. Она смотрела на него всего долю секунды, потом сказала:

– Это он.

– Кто? – спросил Рос. – Кто он?

– Тот парень, который приходил с погибшей женщиной.

– Вы абсолютно уверены?

Наташа взяла остальные фотографии и быстро проглядела их.

– Тот же тип. Это он приходил с той дамой и интересовался Дэррилом. Он здесь моложе, но сомнений нет.

Миллер посмотрел на напарника. Рос слабо улыбнулся. Теперь у них что-то было, но что?

– Вы должны найти этого парня. Вы ведь собираетесь сделать это?

– Да, мы это сделаем, – ответил Миллер. Он поднялся, собрал снимки, передал их Росу и направился к двери. – Мы скоро снова встретимся, договорились?

Наташа посмотрела ему прямо в глаза. В выражении ее лица было что-то холодное и непоколебимое.

– Я сделаю, что пообещал, – сказал Миллер. – Я найду Маккалоу. Я понимаю, что вы хотите разобраться с этим делом. Вы помогли нам в нашем деле, а я помогу вам, хорошо?

Наташа посмотрела на Роса.

– Он сделает то, что сказал, – подтвердил Рос.

– Так пойдите и найдите того, кого должны найти, – сказала она. – Только не забудьте, что вы мне обещали.

Миллер улыбнулся и взял Наташу за руку.

– Берегите себя, хорошо?

– Я делаю все, что могу, – ответила она, распахнула входную дверь и выпустила их на улицу.

– Чертов ребус начинает складываться в картинку, – сказал Рос, когда они подошли к машине.

– Ты уже видишь картинку целиком? – спросил Миллер.

Рос покачал головой.

– А ты?

– Кое-что есть. Черт, я не знаю! Может, вижу, а может, и нет. Мне это не нравится. – Он оглянулся на квартиру Наташи Джойс. – Что бы здесь ни происходило, мне это не нравится.

* * *

Вечереет. Все уже разошлись. Я сижу в кабинете, положив ноги на стол. И ощущаю пустоту, какой-то вакуум внутри. Вспоминаю времена, когда был студентом и они разговаривали со мной – Лоуренс Мэттьюз и Дон Карвало.

И думаю о шляпке. Чертовой шляпке, которую она носила. Вернее, о чертовом бирюзовом берете, который был на ней в тот декабрьский день, когда я увидел ее в кофейне в Ричмонде.

Десятое декабря тысяча девятьсот восьмидесятого года, среда. Холодный день. Вот и все, что я помню. Это и чертов берет.

Это было спустя пять недель после того, как Рейган и Буш дорвались до власти, победив в выборах с перевесом в десять миллионов голосов Картера и Мондейла. Картер страдал от энергетического кризиса, проблем с газовыми станциями. К этому прибавился кошмар с захватом заложников в американском посольстве в Тегеране. Республиканцы получили преимущество в палате, они собирались разобраться со всем, что демократы успели испортить или отменить. Я слушал Дона Карвало, когда он объяснял, что не имело никакого значения, какая партия была при власти в тот или иной момент истории. Компания, на которую он работал, действовала безо всяких предубеждений и предрассудков, обеспечивая порядок и стабильность.

– Дело уже больше не в политике, – сказал он.

Мы сидели в ресторанчике, стилизованном под Италию, на углу Клейн и Четвертой. Мы сидели за столиком, а справа от нас было окно до пола, выходившее на улицу. Дон сидел, задрав одну ногу на сиденье. В уголке его рта, как обычно, торчала сигарета без фильтра.

– Не в политике? – спросил я, задавая скорее риторический вопрос. – Конечно же, все дело в политике.

Дон опустил ногу на пол и, улыбаясь, наклонился ко мне.

– А здесь ты не прав, друг мой. В этом деле политика – всего лишь видимость. – Он махнул рукой в сторону Лэнгли. Мы никогда не упоминали название компании. Всегда называли контору «Там» или «У нас» или «Гостиница». Он продолжил: – Там всем плевать, кто нынче при власти. Они хотят, чтобы удовлетворялись базовые, фундаментальные потребности демократии и международной стабильности. Все дело в контроле, а не в политике. Им нет дела, если где-то какой-нибудь никудышный диктаторишка свергнет другого не менее никудышного узурпатора. Перевороты, вся эта дребедень… – Дон покачал головой и рассмеялся. – Мировое господство не нужно, Джон. И никогда не было нужно. Мы не пытаемся поработить мир. Мы просто пытаемся поддерживать статус кво, чтобы хорошие люди могли получить то, что им нужно, и сохранить это, как только они его получат.