Текст книги "Живописец смерти (СИ)"

Автор книги: Джонатан Сантлоуфер

Соавторы: Кейт Эллисон,Карло Лукарелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 110 страниц)

Уилли посмотрел на лестницу справа. Облезшие обои – розовые фламинго на фоне бледно-голубого неба – казались дорогими. Очевидно, были времена, когда отель действительно процветал. Когда-то очень давно, Уилли не мог представить этих времен. Но при его жизни этого не было совершенно точно. Он спросил, можно ли походить по номерам, понимая, насколько абсурдно это звучит. Хозяин даже не посмотрел в его сторону, только закурил смятую сигарету, чуть не сунув в лицо Уилли руку со спичкой.

На улице туман сменился моросящим дождем. Уличные, фонари с желтыми ореолами источали на тротуары жидкий свет. Уилли дошел до средней школы номер 121 на следующем углу. Всего лишь прошлой осенью они с Эленой по заданию фонда работали здесь с седьмым классом. Учитель утихомирил детей, и Элена им спела. Потрясающе. Уилли вывел учеников в небольшой двор и предложил собрать опавшие листья. Через пять минут все было чисто. Потом он дал им задание приклеить листья на цветную бумагу и нарисовать что-нибудь вокруг.

Уилли поднял голову. В окне третьего этажа были видны эти листы цветной бумаги с листьями. А ведь уже прошло много месяцев.

Еще квартал, и путь к зданию на углу преградил забор из гофрированного алюминия высотой чуть меньше трех метров. Появился оборванец в куртке и закрывающей глаза вязаной шапочке и юркнул в щель. Затем, через минуту, другой. Свет от уличного фонаря придавал стенам здания мрачный зеленый оттенок. Наверху зияли пустые глазницы окон, в некоторых местах сквозь дыры в прохудившейся крыше виднелось чернильно-синее небо. В общем, все было как на посредственной абстрактной картине.

Еще один проник за алюминиевый забор. Ладно. Пора. Уилли глубоко вздохнул, собираясь с силами, и протиснулся в щель. Под ногами заскрипел гравий, в который превратились ступеньки лестницы, ведущей к подъезду. Двери, естественно, отсутствовали, а пол был весь покорежен. Уилли остановился, пытаясь нащупать опору, но ее нигде не было. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он увидел впереди очертания фигур на фоне слабого оранжевого сияния. Стали слышны шорохи и шепот.

Он наконец понял. Вокруг импровизированного очага, перевернутой мусорной урны, сидели человека четыре. Нет, пять. Были видны их руки. Поблескивали стеклянные шприцы и металлические ложки. Вздохнув еще раз, Уилли двинутся в темноту.

– Это еще что такое? – хрипло спросил один, наверное, старший.

Уилли уже чувствовал на лице жар от костра. Или это от страха? Он вдруг осознал, что они его хорошо видят, а он их нет. В его сторону глянул оборванец с ложкой, которую держал над пламенем. Разогревал дозу.

– Уил? Это ты?

– Генри. – Уилли перевел дух. – Давай выйдем на пару минут.

– Ты сбрендил? И вообще, как ты сюда попал?

– Генри, тебе угрожает опасность. Большая. – Лица брата Уилли видеть не мог, но чувствовал, как тот напрягся.

– Подожди меня за забором, братишка.

– Генри, это действительно серьезно. Ты должен…

– Подожди там.

Генри пихнул Уилли обратно к дверному проему с силой, никак не соответствующей его хрупкой комплекции, а сам скользнул назад в темноту, возник у очага и снова поднес ложку к пламени.

Уилли от нечего делать сначала отбрасывал ногой осколки стекла, затем грустно уставился на школьные окна с листьями, приклеенными к цветной бумаге. Шел мелкий дождь. Лицо и волосы стали мокрыми. Уилли стоял, переминаясь с ноги на ногу.

Через десять минут вышел Генри (Уилли показалось, что он прождал несколько часов) в приподнятом настроении. Такой улыбающийся исмелый, что ему захотелось убить его.

– Ты попал в большой переплет, – сказал Уилли, вынимая из кармана смятый сырой полицейский фоторобот.

Генри подрагивающей рукой взял у него бумагу и посмотрел.

– Ну и что? Ко мне это не относится.

– Ты так думаешь? – усмехнулся Уилли, с трудом сдерживая злость. – А вот мне, чтобы узнать тебя, потребовалась лишь секунда. Так что копы тоже смогут.

Уличный фонарь обеспечивал достаточно света, чтобы Уилли увидел растерянность на когда-то красивом лице брата и смягчился.

– Пожалуйста, Генри, скажи мне: что ты там делал, у Элены?

Генри обмяк.

– Я… я просто хотел ее увидеть. Ничего серьезного, братишка. Ну вроде как… может быть, выпить с ней кофе, понимаешь? Побыть вместе.

– Зачем?

– Я… – Генри вперил взгляд в мокрый тротуар. – Я ведь знал ее со школы. Мы дружили, пока меня не выгнали. Ты это знаешь. Она мне нравилась. Что в этом плохого?

– Плохо то, что ты был там в тот вечер… когда ее убили.

– Но я тут ни при чем, Уил. Ты должен мне поверить. – Генри прошелся туда-сюда, засунув руки в карманы. – Я подошел к ее квартире, позвонил раз, другой. Затем увидел, – что дверь приоткрыта. Я вошел и… увидел Элену, всю изрезанную. А потом выбежал на улицу. Очень быстро. Ты ведь мне веришь?

– Я тебе верю… но полиция ищет убийцу, и копы подозревают тебя.

– Что? Они думают, что я этот чертов Живописец смерти? – Генри горько усмехнулся.

– Тебе смешно? – Уилли схватил брата за плечи, а тот мгновенно сжал пальцами его горло.

Уилли охнул и начал ловить ртом воздух. Изнуренный наркотиками старший брат все равно был сильнее. Уилли начал отпихивать его руки, пытался что-то сказать, но не мог. Поднял лицо к желтому свету и потерял сознание.

Через минуту – а может быть, прошел час – Уилли очнулся на мокром тротуаре. Шея болела. Всего в нескольких сантиметрах от его лица было лицо Генри.

– О, братишка, братишка, прости меня. – Он обнял Уилли и прижал к себе. – Я не хотел. Это все проклятый наркотик. Я же люблю тебя. Ты ведь это знаешь, да?

Уилли мрачно смотрел на Генри. Может быть, той ночью у Элены тоже был виноват наркотик? Он вглядывался в лицо Генри, лицо наркомана, который когда-то был его любимым старшим братом.

– Да, Генри. Я это знаю.

– И ты мне веришь?

– Я тебе верю. – Он знал своего брата. Тот не был способен на убийство. Не был. Уилли громко повторил в уме эту фразу, – не был способен на убийство, – чтобы окончательно убедить себя. Но поверит ли кто-нибудь еще? – Генри, почему ты не рассказал мне об этом раньше?

– Я пытался, братишка. В последний раз, когда был у тебя, но…

Уилли сунул брату конверт с деньгами.

– Ты должен уехать из города, пока тебя не нашли копы.

Генри облизнул сухие губы, трогая пальцами банкноты.

– Там пятьсот долларов. Садись в поезд, самолет, автобус – куда угодно – и уезжай.

– Мне не нужно уезжать, – произнес Генри с неожиданно возвратившейся уверенностью. – У меня есть одно место, где можно спрятаться. Там никто не найдет.

– Тогда отправляйся туда. – Уилли вздохнул. – И не трать деньги на наркотики.

– Я уже почти завязал, – тихо промолвил Генри. – Сейчас мне нужна только маленькая доза. Я так живу уже несколько недель. Ты мне веришь?

Уилли представил, что сказала бы их мать, Айрис. Сынок, ты выбросил на ветер приличные деньги. Но он это сделал и для матери тоже, потому что позор убил бы ее. Генри не виноват в гибели Элены, но из него можно сделать прекрасного козла отпущения. Уилли взял руку брата, которая всего несколько минут назад чуть его не задушила, и сжал. Генри ответил на пожатие, на этот раз нежно. Затем Уилли повернулся и двинулся прочь по улице.

Прости меня, Кейт. Но это мой брат.

Ричард сидел в ресторане Джо Аллена, стильном старомодном заведении, за самым последним столиком со стороны бара, в тени. Кейт не могла слышать слова, но видела, что он мило улыбается репортерше и чуть ли не подмигивает.

Наверное, расточает остроумие перед молодой блондинкой. Почему они всегда все блондинки? Вот и мисс Кэти Крафт из «Нью-Йорк таймс» тоже. Ричард, очевидно, сейчас отмочил свою очередную шутку, а репортерша смеется, откинув назад голову с крашеными волосами.

Кейт бросила взгляд в антикварное зеркало. Да, я знавала лучшие времена, но и сейчас вариант не самый худший. Она придала прическе объемность, величественно прошла вдоль бара, остановилась, убедилась, что Ричард ее увидел, и сделала несколько шагов, положив руки на плечи двух джентльменов – одного в костюме от Кельвина Кляйна, другого – от Армани. Кейт наклонилась и вкрадчиво промурлыкала тоном актрисы Лорен Бакол:

– Извините за беспокойство, джентльмены, но я, кажется, забыла в машине сигареты.

Те немедленно начали неуклюжее состязание за право угостить ее сигаретой и дать прикурить от зажигалки.

«Мистер Армани» чуть не спрыгнул с высокого табурета.

– Прошу, присоединяйтесь к нам.

– Пожалуйста, прошу вас, – пропищал фальцетом «мистер Кляйн» и кивнул бармену. – Налейте леди.

Кейт вознаградила их теплым взглядом, затем посмотрела в сторону Ричарда.

– Мне бы очень хотелось посидеть с вами, но… – Она чуть подалась влево, чтобы Ричард мог наблюдать шоу во всем великолепии, и ослепительно улыбнулась. – В самом деле, я была бы не прочь, но… – Еще одна улыбка. – Спасибо, джентльмены. – И неторопливо двинулась дальше, чувствуя, как они провожают ее взглядами.

Ричард уже поднялся.

– Дорогой, я здесь, – произнесла Кейт, с трудом сдерживая озорную улыбку.

– Наконец-то. – Он посмотрел на улыбающуюся репортершу. – Это моя жена Кейт. Как всегда, опоздала.

Кейт пожала руку репортерше.

– Неужели я опоздала? Боже мой, извините.

– Ничего, – сказала Кэти Крафт. – Ваш супруг мне скучать не давал. Жаль, но пора уходить. – Она встала и потянула за руку Ричарда. – А насчет тона моей статьи, Рич, не беспокойтесь. Все будет в порядке.

Кейт вскинула брови. Рич? Интересно…

– Спасибо вам, Кэти. – Ричард улыбнулся и снова подмигнул.

– У тебя что-то с глазом, дорогой? Все еще не прошел тик? – Кейт быстро повернулась к молодой репортерше. – Вы не представляете, как это было ужасно. Даже вспоминать не хочется.

Ричард быстро увлек Кэти Крафт к выходу. Прощание было долгим, причем он все время держал ее за руку.

Кейт не рассердилась, понимая, что это просто ответ на ее демарш в баре. И все же, когда Ричард наконец вернулся, не смогла удержаться от того, чтобы не произнести тоном тележурналиста Уолтера Кронкайта:

– Нет, ваша честь. Мы просто добрые друзья. Представьте, я и понятия не имел, что ей всего тринадцать.

– А вам сколько, мисс Флиртующая в баре… шестнадцать!

– Я просто стрельнула сигарету.

– Да, и оставила бедных ребят пускать слюни. Костюмы жаль, ведь каждый стоит не меньше двух тысяч.

Кейт отбросила ему со лба кудри и поцеловала.

– Извини за опоздание. Но в любом случае у тебя было время всласть поболтать с мисс «Нью-Йорк таймс». – Она улыбнулась. – Прощаешь?

– Ладно уж.

Кейт подала знак официанту, чтобы принес выпить.

– Как прошел день? Есть еще синяки?

– Только на сердце. – Она осушила бокал мартини сразу же, как только принесли.

Ричард посмотрел на нее с тревогой.

– Что-то случилось?

Кейт кивнула официанту принести еще. Шутливое настроение испарилось.

– Я узнала кое-что об Элене, и мне это не понравилось.

В голове Кейт промелькнула вереница образов: Трайп, Вашингтон, голая танцующая Элена. Она ополовинила второй бокал, будто пытаясь смыть последнюю картинку.

– И что же именно?

– Получается, что я ее не знала.

– У каждого есть что-то, скрытое от других… даже самых близких. – Ричард всмотрелся в свой бокал со скотчем. – Наверное, так и должно быть.

– Мне не нравятся твои слова, адвокат. Разве у тебя есть что-то, что ты скрываешь?

Ричард не отводил взгляда от бокала.

– Конечно, нет.

– Тебе Элена что-нибудь рассказывала о своих дружках?

– Это ведь по твоей части, разве не так?

– По-видимому, нет.

Кейт почувствовала, что слезы начинают жечь глаза. Боже мой, ведь Элена мертва. Ушла. И никогда не вернется. Она глотнула еще мартини.

– Успокойся, дорогая. – Ричард коснулся ее руки. – Иначе тебя надолго не хватит.

– Надеюсь, что хватит.

– Мне бы тоже хотелось надеяться.

– Кстати, у Билла Пруитта жизнь была более интересная, чем мы предполагали.

– То есть?

– Скорее всего он занимался садомазохистским сексом.

– В этом человеке меня ничто не удивляет. – Ричард помрачнел и потянулся за скотчем. – А об украденном запрестольном образе есть новости?

– Пока нет. Ты веришь, что Пруитт может быть замешан в похищении?

– И да и… нет. Я никогда ему не доверял.

– И никогда не любил.

– А ты знаешь кого-нибудь, кто его любил?

Нет, Кейт не знала. Она вообще ничего не знала. Ничего. Пруитт, Элена, Итан Стайн – почему их убили? Какая между ними существовала связь? Но сейчас думать об этом было невозможно. Мозг перегрузился до отказа.

Завтра, – как любила повторять Скарлетт О'Хара, – я подумаю об этом завтра.

Глава 26

Ночью Кейт спала неплохо, правда, с помощью снотворного. Во всяком случае, сейчас она была готова думать, разместив на пробковой доске фотографии жертв Живописца смерти рядом с соответствующими репродукциями картин.

БИЛЛ ПРУИТТ – «СМЕРТЬ МАРАТА» Жака Луи Давида

ИТАН СТАЙН – «НАКАЗАНИЕ МАРСИЯ» Тициана

ЭЛЕНА – «АВТОПОРТРЕТ» Пикассо

Кейт прикрепила туда же несколько карточек с текстом.

ДЕЙМИЕН ТРАЙП

Возможно, подозреваемый. Любовник Элены. Киношник, наверное, порнограф. Неясно, когда последний раз встречался с убитой.

ДАРТОН ВАШИНГТОН

Возможно, подозреваемый. Не известно, состоял ли в интимной связи с Эленой. Музыкальный продюсер, любитель изобразительного искусства. Работал с Эленой над записью компакт-диска. Неясно, когда последний раз встречался с убитой.

ДЖАНИН КУК

Подруга убитой Соланы. Возможно, проститутка. Знакома с Деймиеном Трайпом.

МИССИС ПРАВИНСКИ

Свидетельница. В ночь, когда было совершено убийство Соланы, видела на лестнице худого чернокожего мужчину.

УИННИ ПРУИТТ

Мать убитого Пруитта. Говорит, что видела у сына запрестольный образ, который сейчас среди вещей убитого отсутствует.

Кейт отошла на некоторое расстояние, подумала и изготовила еще несколько карточек с характеристиками жертв.

ПРУИТТ

Президент совета музея. Финансист. Утоплен

СТАЙН

Художник-минималист. Живьем содрана кожа

СОЛАНА

Художница перфоманса. Зарезана

Кейт внимательно посмотрела на доску.

Может быть, я что-то пропустила?

Ряды совершенно одинаковых бежевых кабинок, полстены закрыто пробковой доской, на полу светло-коричневый толстый ковер, поэтому стук каблуков Кейт не слышен. Из звуков – только звонки телефонов, щелчки клавиш и приглушенные голоса. Штаб-квартира ФБР на Манхэттене.

Кейт нашла подругу в середине второго ряда или третьего. Она уже сбилась со счета.

– Неужели это ты? – проговорила Лиз, бросив взгляд на идентификационную карточку, прикрепленную к кашемировому свитеру Кейт. – Просто внезапно возникла из тени.

– Я пока добралась до тебя, натерпелась страху, – призналась Кейт.

– Шшш, – прошептала Лиз, округлив глаза. – Это же ФБР, дорогуша. Здесь такие слова говорить нельзя.

Мимо прошли двое агентов с бесстрастными лицами. Спины прямые – словно шомпол проглотили, как говорят в армии, – оба высокие и с одинаковой короткой стрижкой «ежик».

Кейт наклонилась и шутливо прошептала:

– Репликанты^[42]?

– О Боже. Ты добьешься, что меня уволят.

Кейт прикусила губу.

– Извини.

– Ладно, выкладывай, что тебе нужно, – тихо промолвила Лиз, оглядывая кабинки. Одна была пуста, а в другой сидел молодой человек в наушниках.

– Проверь троих. Итана Стайна – это один из убитых, – а также подозреваемых Деймиена Трайпа и Дартона Вашингтона. – Кейт выдвинула стул и села рядом с Лиз. – Я пошарила по Интернету, но ни по Трайпу, ни по Вашингтону найти ничего не смогла. У Стайна была своя страничка в Интернете. Это все.

– Что именно ты ищешь?

– Все, что можно раскопать. Начиная со школы. Сумеешь?

– Попробую покопаться на сайтах ФБР. Ты просто не представляешь, чего только у них там нет. – Лиз снова взглянула на парня в наушниках. Тот был погружен в работу. – Давай, быстро повтори фамилии и имена.

Через пятнадцать минут Кейт держала в руках пачку листов, которые только что выдал принтер.

– Ну как, овладела я кое-какими компьютерными премудростями? – спросила Лиз.

– Потрясающе, – ответила Кейт, не отрывая взгляда от листов.

– Я или эта информация?

– И то и другое.

Кейт спрятала листы в сумку, поцеловала подругу и быстро пошла к выходу. Возбуждение нарастало.

Вокруг стола расселись Кейт, Мид, Браун и Слаттери. Браун надел тонкие резиновые перчатки и положил на стол небольшую книжку в мягкой обложке.

– Это ежедневник Итана Стайна. Вот одна из записей. «Десять утра. Встреча в мастерской с Д. Вашингтоном».

– Позвольте мне взглянуть, – сказала Кейт, надевая перчатки. – Ведь это было всего за две недели до его гибели. Жаль, что вы не показали мне ежедневник до разговора с Вашингтоном.

– Лаборатория вернула его только сегодня. И давайте все-таки убедимся, тот ли это Вашингтон.

– Думаю, это наверняка он, потому что у него висят картины Стайна, – произнесла Кейт. – Там есть еще какие-нибудь фамилии, которые могут быть мне известны?

– Опрошены тридцать девять владельцев галерей и управляющих, – ответила Слаттери. – Примерно двенадцать фамилий значатся в ежедневнике Стайна. Должна заметить, Макиннон, в твоем бизнесе очень много враждебно настроенных людей.

– К твоему сведению, – парировала Кейт, – я не участвую ни в каком бизнесе.

– Какая разница? – Слаттери пожала плечами. – Единственный, кто вызвал у меня подозрение, это… – она посмотрела на листок, – Уорд Вассерман, владелец галереи на Пятьдесят седьмой улице. Заведение дорогое, рассчитанное на снобов. А фамилия Вассерман встречается в ежедневнике Стайна шесть или семь раз. Когда я попросила его рассказать, где он был в ночь убийства, Вассерман пришел в сильное возбуждение.

– Я знаю Уорда Вассермана, – сообщила Кейт. – Приятный человек. Немного нервный, но это к делу не относится.

– Возможно, он и приятный! – резко возразила Слаттери. – Но должна тебя проинформировать на тот случай, если не знаешь: именно Вассерман теперь контролирует всю собственность Итана Стайна. И времени зря не теряет, потому что уже запланировал мемориальную выставку. Я спросила о ценах. От двадцати до тридцати тысяч – вот что он мне ответил. И такие сумасшедшие деньги просят за холсты, замазанные белой краской. Ведь там больше ничего не нарисовано.

– Ты не права, – сказала Кейт. – Да, конечно, тридцать тысяч – это большие деньги. Но Стайн – художник довольно известный, а теперь уже покойный. Дело в том, что в последнее время цены на его картины очень упали, потому что он вышел из моды. Но еще сравнительно недавно Стайн фактически возглавлял новое направление в постминимализме. – Увидев в глазах коллег непонимание, Кейт пояснила: – Термин постминимализм означает, что это направление возникло после первой волны минимализма в изобразительном искусстве. Белые картины Стайна – это как бы картины о картинах, о языке живописи.

– Может быть, вы переведете это на наш язык? – попросил Мид.

– Возьмем науку. Там одно открытие или изобретение неизменно порождает следующее. То же самое и в изобразительном искусстве. Например, один художник уменьшает плотность краски на своих работах, делает цвета чище. Затем другой, как Стайн, идет дальше и сводит все к мазкам чистого белого цвета. Это как бы идея, какой может быть картина в своей основе, в своем самом что ни на есть упрощенном состоянии. Просто мазки белого по холсту.

Мид зевнул.

– Как хочешь, – сказала Слаттери, – но я бы все равно приставила за Вассерманом «хвост». Он неплохо нажился на смерти Стайна.

– Пустая трата времени и сил, – возразила Кейт. – Уорд Вассерман простак.

– То же самое я слышал и о Тэде Бонди, – сказал Мид.

– Кстати, – продолжала Слаттери, – я просмотрела выписки из ежедневников Переса и Миллса. Там ничего нет. У Миллса вообще жизнь расписана по минутам – когда обедает, с кем и все такое. Не хватает только записей, когда он ходит в туалет.

– Это меня не удивляет, – заметила Кейт. – Он педант. Ты проверила их алиби?

– Пока не до конца.

– Ясно, что у Миллса и Переса возможности были, – уточнила Кейт. – Оба присутствовали на последнем перфомансе Элены.

– Ну а мотивы? – спросил Мид.

Кейт отрицательно покачала головой:

– Насколько я понимаю, никаких.

– Я получил от Интерпола самые последние данные по похищенным произведениям искусства, – произнес Браун. – В этом месяце никаких запрестольных образов там нет.

– Но эта вещь есть в более раннем списке, который я видела в галерее Делано-Шарфштайна. Теперь я хочу показать вам вот это. – Кейт положила на стол открытку с репродукцией картины Итана Стайна «Белый свет». – Репродукция лежала на столе Деймиена Трайпа. К тому же он мне солгал, сказав, что порвал отношения с Эленой шесть месяцев назад. Его знакомая, Джанин Кук, утверждает, что видела их вместе – Элену и Трайпа – примерно неделю назад. – Кейт бросила взгляд на Мида. – Я хочу произвести в квартире Трайпа обыск.

Мид начал с шумом втягивать в себя воздух.

– Макиннон, вы можете доставить его сюда для допроса. Но для обыска нужны более веские основания.

– Деймиен Трайп был любовником Элены. А вы знаете статистику. В случае убийства женщины первыми подозреваемыми становятся муж или любовник. И в восьми случаях из десяти они из подозреваемых быстро превращаются в обвиняемых. – Кейт посмотрела на Мида и Брауна. – Ладно. Давайте предположим, что Элену убил Трайп. Только предположим. Тогда после разговора со мной он должен встревожиться.

– С чего это вдруг? – возразил Браун. – Вы ведь не представились ему как детектив. Почему его должен был встревожить визит приятельницы убитой?

– Похоже, Браун, у вас на все есть ответы.

– Далеко не на все, – промолвил он и откинулся на спинку стула.

– Браун правильно делает, что оппонирует вам, – сказал Мид. – Ведь если вы здесь что-нибудь испортите, Макиннон, отдуваться придется не вам, а мне. – Он подтянул галстук-бабочку в розовую и синюю полоску. – Потому что у вас в друзьях ходит шеф полиции.

– Кстати, прежде я никогда не стремилась уйти от ответственности. Но сейчас у меня положение другое, и все решения принимать вам. – Кейт заставила себя улыбнуться и выложила на стол пачку распечаток, которые получила от Лиз. – Ладно, вам нужны веские основания? Пожалуйста. Здесь много интересной информации.

– Где вы это достали? – Мид схватил листы.

– В ФБР на Манхэттене. У меня там работает подруга.

– Похоже, Макиннон, у вас всюду есть друзья.

– Вот такая я популярная, с этим ничего не поделаешь, – холодно бросила Кейт. – Значит, так: за Дартоном Вашингтоном ничего особенного не числится, за исключением приводов в юности. Однако не сказано, за что именно. Я это проверю позднее. Но вы посмотрите на Трайпа. Во-первых, в двадцать два года он был арестован за перевоз несовершеннолетний девочки за границы штата. А во-вторых, видите это? – Она показала Миду распечатку. – Трайп учился в институте Пратта в Бруклине, Нью-Йорк. Это художественное училище. Так что у него для этих преступлений была соответствующая подготовка. Далее… вот академическая справка из института Пратта. Итан Стайн учился там на отделении живописи в то же время, что и Трайп. Они учились в одной группе. – Кейт перелистнула страницу. – А вот что касается его поведения во время учебы в школе. Трижды временно исключался за драки, однажды поднял руку даже на учителя. У мальчика дурной характер. А если вы посмотрите материалы из института Пратта, то увидите, что Трайп провалился на экзамене по живописи, а также по классу рисунка. Единственное, в чем он был хорош, согласно заключению его преподавателя живописи, это в копировании. Вы не считаете это интересным? В конце концов из училища ему пришлось уйти, вернее, его ушли. Теперь посмотрите материалы по Стайну. Он был лучшим учеником в группе, окончил с отличием.

– Это не доказывает, что Трайп его убил, – сказал Мид.

– Нет, – согласилась Кейт. – Но подтверждает, что эти два человека были хорошо знакомы друг с другом. – Она перелистнула еще несколько страниц. – Где-то здесь есть материалы об учебе Трайпа на факультете кино в Нью-Йоркском университете. Он прозанимался там всего один семестр. И очередной провал. Есть еще несколько свидетельств приемных родителей о детстве Трайпа. У него всегда были неприятности. – Кейт покачала головой. – Хотя, должна признать, мальчику приходилось несладко.

– Очередной маленький несчастный сирота? – усмехнулась Слаттери.

– Сделайте для меня копии этих документов, – попросил Мид, кивнув на распечатки ФБР. – Плюс все остальное, что имеете по Трайпу. Наркотики и прочее. Я добуду для вас ордер на обыск. Но поедете вместе с Брауном.

– Я вполне могу справиться и одна, – сказала Кейт.

– Не сомневаюсь, – произнес Мид. – Но одной вам туда ехать нельзя.

Что бы еще добавить к репродукции? Может быть, это или то? Процесс выбора почти так же интересен, как и само действие. А теперь, когда он решил документировать свою работу, стало еще лучше.

Он прикрепляет к покрытой щербинами стене длинный ряд полароидных снимков. На всех изображен Итан Стайн. Крупно ноги художника, затем грудь с удаленной кожей. Видно даже несколько дюймов запекшейся крови. Мило. Мило настолько, что под шортами напрягается член. Он решает не отвлекаться на снимки. Садится и некоторое время размышляет, удалось ли ей вычислить что-нибудь по этому маленькому кусочку пленки, который он послал. Если да, то она, очевидно, пришла в ярость. А когда сознание затуманено эмоциями, то ясное дело…

Он смотрит на репродукцию. Кресло, пальто, фигура женщины с высовывающимися из живота стеклянными стержнями. У Итана Стайна все было сравнительно просто. Следующая загадка окажется посложнее. А это поздравительная открытка с днем рождения.

Теперь осталось найти кого-нибудь с подходящим днем рождения.

Глава 27

Был полдень, когда Флойд Браун свернул на авеню D, ведущую в жилой массив.

– Итак, Макиннон, что конкретно мы будем искать?

– Какой-нибудь материал для обвинения, – уклончиво ответила Кейт.

– Не хотите конкретизировать?

– А что конкретизировать? Обычный рутинный обыск.

Машина остановилась, Кейт распахнула дверцу и чуть не столкнулась с моложавым чернокожим мужчиной с растрепанными волосами.

– Прекрасная леди… как поживаете?

– Прекрасно, – ответила Кейт и протянула ему две долларовые бумажки.

Браун резко взял ее за руку и повел к зданию.

– Зачем вы дали ему деньги? Решили, как Джон Рокфеллер, раздавать милостыню бедным?

– Меня уже давно никто не называл прекрасной леди. Такой ответ вас устраивает?

Браун покачал головой:

– Такие люди, как вы, никогда этого не поймут.

– Как я?

– Да. Богатые люди. Белые люди. Либералы. Думаете, что помогаете этому человеку? Да, вы действительно ему помогаете… оставаться именно таким, какой он есть. Но вам на это наплевать, верно?

– Я вижу, Браун, у вас призвание совсем к другому. Вам бы стать телевизионным проповедником-евангелистом и выступать в утренних субботних передачах.

– Черный человек не нуждается в вашей помощи, Макиннон. Каждый раз, подавая милостыню тому, кто мог бы зарабатывать деньги сам, вы его опускаете.

– Все, я признаюсь: виновата. Ваши обвинения совершенно справедливы. Белый либерализм третьей степени. – Кейт соединила запястья и резко протянула руки Брауну. – Прошу вас, полицейский, наденьте на меня наручники.

По дороге они встретили управляющего. Он сказал, что Трайп недавно ушел, и выдал им ключи от квартиры. Кейт и Браун поднялись по лестнице на четвертый этаж.

Квартира была вся прокурена. Кейт сразу же кинулась к товарным накладным на столе, которые Деймиен Трайп тогда пытался от нее заслонить. Все они были на видеоматериалы и оборудование. Никакого криминала. И все же Кейт взяла несколько, потом внимательно изучила художественные открытки. Больше репродукций картин Итана Стайна не было.

За второй стальной дверью они обнаружили обширное помещение. Стены и потолок белые.

Окна заколочены досками. Мертвая тишина. В центре профессиональная на вид видеокамера, нацеленная на очень широкую кровать с мятыми бледно-лиловыми простынями. По обе стороны на штативах располагались софиты.

Это было то, что Кейт искала и надеялась, что не найдет.

В углу стоял обшарпанный деревянный стол с наваленными журналами и кассетами. Рядом два телевизора с видеомагнитофонами.

– Похоже, вкусы у мистера Трайпа не слишком изысканные, – произнес Браун, перебирая на столе порножурналы. – «Непрофессионалы», «Молодые девственницы», «Время свободной любви».

Кейт задержала дыхание. Браун протянул ей пару латексных перчаток, другие надел сам. Взял со стола ложку и уронил в полиэтиленовый пакет. В следующий пакет отправилось содержимое пепельницы. Кейт наклонилась, вытащила из-под кровати шприц и молча протянула Брауну. Они деловито двигались по комнате, похожие на космонавтов, собирающих образцы лунной породы.

Коридорчик вел в небольшую ванную комнату. Голубовато-зеленый цвет воды, которая стояла в унитазе, мог быть от дезинфекции, но больше это походило на водяную плесень. Раковина облеплена волосами и чем-то жирным. Кейт раскрыла аптечный шкафчик с треснутым зеркалом. Внутри оказалось несколько подозрительных склянок, которые тут же отправились в пакет.

На задней стене коридора Кейт и Браун обнаружили металлические книжные полки, забитые кассетами. Она вытащила одну, на обложке которой красовалась блондинка, выставившая напоказ силиконовые груди. Затем еще несколько. «Широко раскинутые ляжки», «Иствикские сучки», «Возвращение розовой пуси». Все – производства студии «Любительские фильмы».

Молодцы студенты-киношники, хорошо работают, набираются опыта. В другое время и в другом месте Кейт, возможно, и рассмеялась бы, но не здесь и не сейчас, потому что сознавала, что это такое.

– Пошли посмотрим, – сказал Браун.

Кейт хотела его остановить, но не решилась. Они принесли десяток кассет к телевизорам. Браун вставил по одной в каждый видеомагнитофон. Изображение оказалось некачественным и без цвета. Кейт это было знакомо. И даже очень. Заработали оба телевизора. За пять минут Кейт бегло просмотрела шестидесятиминутный фильм и совершенно вымоталась.

Джанин Кук она увидела через пятнадцать минут, когда им удалось осилить несколько кассет. Из одежды на девушке были только высокие облегающие ботинки. Она занималась в кадре тем, что стегала плеткой какогото толстого мужчину среднего возраста в кожаной маске с капюшоном. Кейт перевела магнитофон в режим нормального воспроизведения.

– Это Джанин Кук, подруга Элены Соланы. – Она не отрывала взгляда от экрана. – Подождите, кажется, этот человек… – Кейт включила ускоренное воспроизведение вперед, но порка продолжалась. На рыхлой груди мужчины появились красные рубцы.

– В чем дело? – спросил Браун.

– Мне кажется, – ответила Кейт, – что этот в капюшоне… Билл Пруитт.

Браун внимательно посмотрел на экран. Мужчина в этот момент снимал капюшон. Это заняло несколько секунд экранного времени, а потом изображение пропало.