Текст книги "Живописец смерти (СИ)"

Автор книги: Джонатан Сантлоуфер

Соавторы: Кейт Эллисон,Карло Лукарелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 110 страниц)

Превосходная идея. Теперь все это нужно приспособить к дуэту, который он наметил. Он подтаскивает картонную коробку с потрепанными художественными открытками. Внимательно рассматривает и вскоре находит нужную. Замечательно. Чудесно. Когда прикладывает репродукции одну к другой, его пальцы в перчатках дрожат от восторга. Ясно?

Куда уж яснее…

Флойд Браун хмуро рассматривал фотографию. Он и Макиннон. Она в вечернем платье, он в смокинге. А рядом Генри Киссинджер. Фотография аккуратно вырезана из раздела светской хроники «Нью-Йорк тайме» и прикреплена к доске объявлений Управления полиции.

Катерин Макиннон-Ротштайн, Флойд Браун-мл. и Генри Киссинджер в отеле «Плаза» на благотворительном вечере в пользу фонда «Дорогу талантам».

Весь день ему пришлось выслушивать саркастические замечания, шуточки и ехидные намеки.

– Как поживает Генри?

– Передавай ему привет.

– Симпатичный смокинг.

– Вы с Макиннон здорово смотритесь… прекрасная пара… ха-ха-ха.

Ну ничего. Следующий, кто произнесет об этом хоть слово, получит у меня по заслугам, Браун сорвал вырезку и уже собирался смять в руке, но остановился. В конце концов, это ведь действительно Генри Киссинджер, а рядом я. Браун вдруг улыбнулся и быстро сунул вырезку в карман. Покажу Вонетт, пусть порадуется.

– Браун! – По коридору к нему быстро бежал полицейский.

Если этот парень заговорит о картинке, прибью на месте.

– Браун, – проговорил запыхавшийся полицейский, – вас срочно вызывает Мид в комнату для заседаний на третьем этаже.

* * *

В центре стола лежал полиэтиленовый пакет с почтой Кейт. В тот момент, когда вошел Браун, Слаттери протягивала полицейскому большой конверт из твердой бумаги.

– Отнесите в лабораторию. Скажите Эрнандес, что это очень срочно. Отпечатки пальцев и все остальное. Внутри и снаружи.

Кейт наклонилась над только что полученными репродукциями. Мид стоял рядом с лупой в руке.

– Что вы об этом думаете? Разве тут не…

– Прошу вас, подождите, – сказала Кейт. – Дайте мне немного подумать.

Репродукций было две. Одна картина продолговатая, другая почти квадратная. Написаны маслом. На обеих смутно различимые, изображенные широкими мазками фигуры с какими-то завихрениями в области брюшины и грудной клетки, розовыми и кроваво-красными, прорезанными малиновыми и пурпурными полосами.

– Похоже на кровавую бойню, – заметила Слаттери.

– Тихо! – Кейт забросила за ухо прядь волос. – Итак. В первую очередь эти две репродукции склеены. Картины принадлежат кисти Виллема де Кунинга, великого американского художника, абстрактного экспрессиониста.

– Глядя на его картины, не скажешь, что он великий, – промолвила Слаттери.

– Это шедевры, – сказала Кейт. – Поверь мне на слово.

– И фамилия звучит как-то не по-американски, – добавил Браун.

– Он голландец, – терпеливо пояснила Кейт. – Но жил и работал в нашей стране.

– Но что они означают? – нетерпеливо воскликнул Мид.

– Друзья, пару минут помолчите, – попросила Кейт. – Мне нужно подумать.

Мид подался назад. Слаттери пробормотала:

– Извини.

Где-то неподалеку раздавались чьи-то голоса, звенели телефоны, выли сирены, но в комнате для заседаний установилась мертвая тишина. Прошло несколько минут. Кейт не отрывалась от репродукций. Остальные сидели, затаив дыхание.

– Пожалуй, я начну рассуждать вслух. Итак: де Кунинг, абстрактный экспрессионизм, репродукции двух картин. – Она на мгновение замолчала и посмотрела на развешанные на стене фотографии жертв Живописца смерти. – Две картины. Две жертвы! Значит, он на этот раз решил прикончить двоих. Боже!

– Вы уверены? – спросил Мид, вертя в руке мобильный телефон.

– Нет, но вероятность очень велика. Я спровоцировала его на ясность. Так вот, теперь он в первый раз присылает нам две картины, склеенные рядом. На обеих изображены человеческие фигуры, то есть два человека. Я полагаю, сейчас он рассчитывает, что мы воспримем это буквально.

– Мерзавец, – пробормотал Мид.

– Нужно, чтобы доставили мои книги по искусству, – сказала Кейт. – Там приведены названия этих картин и прочая относящаяся к делу информация.

– Можно посмотреть в Интернете, – предложила Слаттери.

– Пожалуй, – согласилась Кейт. – Хотя я не уверена, что там есть эти картины. Это малоизвестные работы Кунинга.

Мид тут же приник к телефону, а через полминуты протянул трубку Кейт со словами:

– Я уже послал машину к вам домой. Ребята скоро будут там.

– Только не напугайте консьержа и мою экономку, – попросила она полицейских в машине. – Когда войдете в квартиру, сразу же позвоните, я скажу, где взять книги.

Через некоторое время, когда они вошли к ней в библиотеку, Кейт указала нужные книги.

– Если не застрянут в пробке, то через пятнадцать минут вернутся. – Она протянула трубку Миду и снова посмотрела на репродукции. – Все указано здесь. Это очевидно. Он принял мой вызов.

– А если нет? – спросила Слаттери.

– Тогда дела наши плохи, – ответила Кейт. – Но могу поспорить на что угодно – он принял. – Она взглянула на одну картину, потом на другую и тяжело вздохнула. – Черт возьми, ничего путного в голову не приходит. Застряла. Ладно, задавайте вопросы… может быть, это даст толчок мозгам.

– Хм… я вижу здесь вроде как две фигуры, – сказала Слаттери. – Но ничего не понимаю. Вот ты назвала их шедеврами, а для меня это просто мазня. В чем тут дело?

Кейт улыбнулась:

– Попробую объяснить. Понимаешь, художник де Кунинг хочет, чтобы ты почувствовала возникновение картины, как если бы наблюдала процесс ее написания.

– Да, теперь понимаю. – Слаттери кивнула. – Капли краски похожи на дождевые во время ливня, да? Их подхватывает вихрь?

– Верно, – подтвердила Кейт. – И в результате этого возникают фигуры, словно из подсознания художника. – Она заходила по комнате. – Что еще? Что? – Провела рукой по волосам. – Де Кунинг был представителем абстрактного экспрессионизма. Так же как Джексон Поллок и Франц Клайн. Это все художники, отображающие процесс творчества. Их интересовал именно сам момент создания картины. Она как бы являлась продолжением их тела. – Кейт остановилась. – Подождите минутку. Подождите, черт возьми, одну минутку! Так ведь это же моя диссертация – картина как продолжение физической сущности художника.

– Откуда он мог об этом знать? – спросил Браун.

– Это сказано на суперобложке моей книги, и не сомневайтесь – она у него есть. – Глаза Кейт расширились. – Господи, мне сейчас пришла в голову ужасная мысль. А не собирается ли он доказать мне прозрачность своей идеи тем, что проиллюстрирует это положение диссертации?

– Не понял, – сказал Браун.

– Картина является как бы продолжением тела художника. Так вот, он может использовать тело – не свое, а жертвы, – чтобы им написать картину. – Теперь Кейт видела это перед собой совершенно отчетливо, словно он стоял рядом и шептал на ухо. Как будто она могла читать его мысли.

– Как он это сделает? – спросила Слаттери.

Кейт пожала плечами:

– Не знаю.

– А с кем? – спросил Мид.

Кейт вернулась к репродукциям картин де Кунинга.

– Это должно быть указано здесь. – Она потянулась за лупой и еще раз внимательно изучила репродукции. – Вот посмотрите. Он сюда кое-что добавил. Точно так же, как на репродукции работы Кинхольца. Очень нечетко, но… – Кейт протянула лупу Миду. – Вот здесь. На левой картине он нарисовал маленькую бабочку и почтовую марку. Видите?

Мид кивнул.

– Что это значит?

– Не знаю, – ответила Кейт. – Помогайте, друзья.

– Насекомые? – предположила Слаттери.

– Почтальоны, – сказал Мид.

– Но какая между ними связь? – Кейт повернулась к нему. – Я знаю, Рэнди, что здесь не курят, но если я сейчас не выкурю сигарету, то обязательно взорвусь.

– Курите, – разрешил он.

Кейт прикурила, вдохнула дым. Задумалась.

– Так что же связывает бабочку и марку?

– Они обе маленькие, – сказал Мид.

– Не все, – возразил Браун. – Мой дядя собирает бабочек. В его коллекции есть две очень большие.

– Коллекционирует… – Кейт выдохнула дым в потолок. – Люди коллекционируют марки и бабочек. Черт возьми! Конечно же! В последний раз у него была галерейщица, она занималась продажей картин. А теперь будет коллекционер! Вернее, два коллекционера. Он завершает свою композицию. Художник, музейный работник, галерейщица, теперь коллекционеры.

– Но кто они? – спросил Мид, шумно втягивая в себя воздух, словно это могло помочь получить ответ. – Кто?

В комнату вошли двое полицейских с альбомами Виллема де Кунинга.

– В центре творится черт знает что, – сообщил один.

Кейт схватила альбом, второй сунула Брауну.

– Ищите картины, которые он прислал.

Они принялись быстро перелистывать страницы. Мид по мобильному отдал распоряжение дежурной бригаде подготовиться.

– Одну нашел, – сказал Браун.

– Я тоже.

Кейт положила раскрытый альбом рядом с тем, который просматривал Браун. Картина слева называлась «Визит», 1966–1967; справа: «Женщина», Саг-Харбор, 1964. Коллекция Натана и Би Сакс, Нью-Йорк. Мид повернулся к стоящему рядом полицейскому.

– Принесите телефонную книгу.

– Я их знаю! – воскликнула Кейт. – Они живут на Парк-авеню, где-то в районе Шестьдесят седьмой улицы.

Мид уже прижал к уху мобильный телефон, но она его остановила:

– Нет, подождите. У них есть квартира в Хэмптоне. Конечно же, Саг-Харбор. – Кейт посмотрела на коллег. – Он демонстрирует мне ясность своих намерений.

И они принялись за работу. Слаттери занялась группой быстрого реагирования. Мид отправил машины к квартире Саксов на Парк-авеню, просто для страховки, потом позвонил в Управление полиции округа Суффолк, сообщил, что необходимо как можно скорее отправить наряд к дому Саксов в Саг-Харборе.

– Я должен позвонить Тейпелл. Она сообщит в ФБР.

Кейт задумчиво рассматривала репродукции картин де Кунинга. Как сказала Слаттери? «Похоже на кровавую бойню». Остается надеяться, что полицейские доберутся туда вовремя и предотвратят эту бойню.

Би Сакс была недовольна. Во-первых, тем, что ее муж, Натан, не смог пойти с ней в мастерскую этой художницы из Ист-Хэмптона, а во-вторых, ее возрастом. Художница, которая разворачивала перед ней большую абстрактную гравюру, была старовата. Не то чтобы очень, но молодой ее никак не назовешь. Так, лет сорок с чем-то. Пока еще никому не известная, и в довершение ко всему женщина. Три недостатка. Неужели она думает, что коллекционеры такого уровня, как Би и Натан Сакс, могут заинтересоваться ее работами?

Би изобразила напряженную улыбку. Расправила короткую теннисную юбку и скрестила ноги, которые, по мнению многих близких друзей, были не хуже, чем у любой тридцатилетней. Совсем неплохо для женщины, утверждающей, что ей шестьдесят пять, хотя на самом деле на следующей неделе стукнет семьдесят три.

Художница говорила что-то о форме и функциональности, но Би ее не слушала. Она мысленно ругала разными словами свою подругу Бэбс, организовавшую этот визит. Они с Натаном собирали художественную коллекцию уже много лет. Начали с второсортных импрессионистов, которых потом продали. Конечно, когда даже такие второсортные поднялись в цене. Продали на аукционе и получили довольное неплохие деньги. Позднее познакомились с очень смекалистым галерейщиком, который надоумил их покупать абстрактных экспрессионистов – Франца Клайна, Виллема де Кунинга, Роберта Мазеруэлла. Это было в конце шестидесятых, когда цены на такого рода живопись были сравнительно невысоки, потому что все помешались на поп-арте.

Картины абстрактных экспрессионистов теперь висят в их доме в Саг-Харборе, вместе с работами Уорхола и Лихтенстайна. Естественно, им пришлось купить несколько работ и этих поп-идолов.

Да, они с Натаном были очень грамотными коллекционерами. Достаточно взглянуть на картины, которыми увешаны стены в их двухэтажной квартире на Парк-авеню. Самые моднейшие художники, появившиеся в последние пять лет, и среди них нет ни одного неизвестного имени. Это очевидно.

Би пыталась придумать, что бы такое сказать, как бы уйти, не обидев художницу. Ей хотелось поскорее вернуться к Натану, который сидел дома простуженный, но художница продолжала демонстрировать одну картину за другой.

– А вот эта вдохновила меня на большое количество других работ, – сказала она.

О Боже.

– Вы выставлялись в Нью-Йорке? – спросила Би просто из вежливости.

Художница отрицательно покачала головой:

– Пока не решилась. Мой астролог считает, что я не готова.

Би чуть улыбнулась:

– Но известность в Нью-Йорке могла бы помочь вам продавать картины.

Последнее замечание художницу, кажется, встревожило. Би все надоело настолько, что она была готова закричать. Неужели эта пожилая дама, никому не известная художница, не понимает намеков? Каждый раз, когда Би собиралась встать, та вытаскивала на свет очередную скучную абстракцию. Абстракцию? Полноте. А где острота? Где уровень? Где то, что может привлечь внимание гостей на званых ужинах, которые Би устраивала раз в неделю?

Художница начала заваривать чай. Какое-то ужасное пойло из оптового магазина. Би вздохнула, понимая, что скоро ей отсюда выбраться не удастся. А дома бедный Натан ждет, когда она привезет ему найкуил^[47] и капли в нос, которые обещала купить на обратном пути.

Глава 39

Черт побери! Кто ожидал, что этот маленький высохший человечек окажется таким тяжелым? Он берет старика под мышки и водит по стене вперед-назад, вверх-вниз. Хорошо, что догадался надеть удобный комбинезон, иначе бы вообще могло ничего не выйти. Натан Сакс стонет. Видимо, возвращается сознание.

– Помолчи, мальчик Нати. Ты сейчас помогаешь мне войти в историю. Представляешь, в историю!

Белая стена вся забрызгана и исполосована кровью. Закругления, завихрения, среди которых угадывается едва различимый контур, человеческая фигура.

– Вот видишь, Нати, у нас уже получается. Так что держись. – Он тяжело дышит, с трудом удерживая старика. – Еще немного. Вот здесь, пожалуй, надо добавить.

Он напрягается, поднимает Натана Сакса выше, чтобы с его помощью прокрасить оставшуюся на стене белую область.

– Вот так. А теперь еще там. Сейчас, Нати, нам нужно сосредоточиться, чтобы все было совершенно ясно.

Кровь, которая минуту назад била струей из обрубков на месте запястий старика, теперь едва течет. Он водит стариком вперед-назад, вперед-назад. На полу образовалась лужа крови. Парусиновые туфли Натана на толстой каучуковой подошве волокутся по ней, намокают, образуют пузыри кровавой пены.

– Неплохо, неплохо, – произносит он и, споткнувшись об одну из ампутированных кистей Натана, пинком отбрасывает ее в сторону. – Настоящая живопись телом. Телом!

Он отходит полюбоваться работой, не выпуская Натана Сакса из рук. Затем роняет его в малиновую лужу. Старик принимает позу эмбриона, крепко прижав к телу окровавленные обрубки, конвульсивно передергивается и замирает.

Где же она? Он смотрит на часы. Время поджимает. Нужно работать быстро. Он смотрит на противоположную стену. Она еще белая. Он снял картину, на месте которой с помощью Би Сакс создаст гораздо лучшую. Шедевр.

Черт бы ее побрал. Неужели эта женщина испортит такой превосходный план? Ведь задуман дуэт. Он подбирает с пола кисть Натана Сакса, погружает указательный палец в кровь и в правом нижнем углу стены печатными буквами выводит свои инициалы: Ж. С. Смотрит. Задумывается. Ему не нравится. Тыльной стороной кисти он стирает буквы, затем снова погружает палец Натана в свежую кровь и пишет: дК.

Да, вот так. Рассматривает отрезанную конечность Натана. Интересно. Вроде как пролонгация его собственной руки. В стиле абстрактного экспрессионизма. Надо бы додуматься до этого раньше, а не таскать тело старика туда-сюда. Но он хотел выразить себя по возможности яснее. Буквально. А тут тело есть тело, никакого обмана. На этот раз Кейт разочарована не будет. Он чувствует ее, словно она здесь, в этой комнате, наблюдает за его работой. Что бы она сказала?

«Слишком много красного»? Возможно.

Он осматривает комнату в поисках чего-нибудь полезного и находит это в камине. Несколько кусков обгоревшего дерева – импровизированные угольные карандаши. Делает несколько мазков кровью, а после намечает контуры женской фигуры, не конкретизируя. Рисует две круглых груди. Твердый угольный карандаш плохо пишет по еще не просохшей крови.

Он отходит на несколько шагов. Смотрит. Подносит кисть Натана Сакса к носу и чешет. Надо же, картина получилась даже лучше, чем он ожидал. На нее произведет впечатление. Решив взять кисть старика с собой, сует ее в карман комбинезона.

Смотрит на часы. Решает, стоит ли ждать жену Натана еще пару минут. Нет, пожалуй, не стоит. Если Кейт по картинкам все вычислила правильно, то они здесь скоро появятся.

Портативную электрическую пилу, которая валяется рядом с телом Сакса, он оставляет. Она ему не нужна. Тем более что никаких отпечатков там нет. За дверью он снимает с обуви полиэтиленовые пакеты, сбрасывает комбинезон, складывает все в легкий спортивный рюкзачок, который оставил на задней веранде дома Саксов.

Через минуту он пробегает мимо плавательного бассейна, взбирается на забор и исчезает за деревьями. Вдалеке воют сирены, но он уже садится в машину.

Би Сакс дрожала мелкой дрожью. Кейт укутала ее худые плечи свитером. Мид стоял рядом, разговаривал с шефом полицейского управления Саг-Харбора и тремя местными детективами. Они прибыли к дому в тот момент, когда Би Сакс вставляла ключ в замок.

Кейт, Браун, Слаттери и Мид добирались сюда по скоростному шоссе Лонг-Айленда больше двух часов. Мид ехал со скоростью девяносто миль в час, не выключая сирену, отчего у Кейт жутко разболелась голова.

Би Сакс опрашивали пять или шесть раз. Она поведала трясущимися губами, что примерно в полдень пошла в теннисный клуб. Сразу после игры позвонила Натану узнать, как он себя чувствует. Муж сказал, что собирается вздремнуть, поскольку ему стало немного хуже, и просил ее сходить в мастерскую одной. Би пообещала на обратном пути купить лекарства. Потом она поехала в Ист-Хэмптон в мастерскую художницы. А по дороге домой заехала в аптеку в Саг-Харборе.

Детективы округа Суффолк задавали свои обычные вопросы: имелись ли у них враги, были ли у кого-нибудь мотивы для мести и так далее, но группа Мида знала, что это напрасный труд, Живописец смерти выбрал эту супружескую пару исключительно ради удобства. Они для его замысла подходили по всем параметрам. К тому же и дом их стоял на отшибе.

– По крайней мере нам удалось спасти жену, – заметил Мид после того, как Би Сакс дали успокоительное и отправили в больницу. Затем неожиданно похвалил Кейт: – Хорошая работа.

Она в ответ едва кивнула.

– Сигнализация по-прежнему включена, – сказал один из детективов округа Суффолк. – Натан Сакс сам впустил преступника в дом.

– Значит, он его знал, – произнес Браун. – Или этот тип не вызвал у него подозрений.

Один из технических экспертов несколько раз крупным планом сфотографировал надпись на стене, в правом нижнем углу.

– На этот раз он подписался как-то странно, – сказал Браун.

– Он, видимо, решил подписаться за художника, чью работу имитировал, – пояснила Кейт, – «дК» означает «де Кунинг». Он решил быть ясным до конца.

Она тряхнула головой. Черт возьми, какой толк от всего этого, если я опять опоздала? Коп рядом положил в пакет отрезанную кисть Натана.

– Ты нашел вторую? – крикнул он напарнику, который осматривал другой сектор.

– Вы ее не найдете, – уверенно заявила Кейт. – Он взял ее с собой.

Мил прервал разговор с шефом полиции Суффолка.

– Откуда вы это знаете, Макиннон?

– Знаю, и все.

Кейт закрыла глаза и увидела, как Живописец смерти подписывает свою «картину» кистью Натана Сакса, а затем сует ее в карман, не желая расставаться с только что открытым новым инструментом живописи. Господи, меня тошнит от этого чудовища…

– Жаль, что он не задержался здесь еще на несколько минут, – проворчал один из детективов.

– Он точно знал, сколько в его распоряжении времени, – сказала Кейт.

Детектив вскинул голову.

– Откуда?

– Не важно, – ответил за нее Браун, потому что она уже выходила на веранду, закуривая сигарету.

Он посмотрел ей вслед и подумал, что главное сейчас для этой женщины – не сломаться. Браун по опыту знал, каково это, когда на тебе зациклился маньяк. Врагу не пожелаешь.

Глава 40

– Сейчас найдем, – сказала Лиз.

Кейт пододвинула стул, наблюдая, как на экране монитора возник вначале номер файла, а затем фамилия и имя: ПРИНГЛ РУБИ. В маленьком, похожем на кубик, кабинетике Лиз в здании ФБР на Манхэттене было тесновато. Глаза чесались от недосыпа.

Вчера вечером они ехали из Саг-Харбора почти три часа, все время обсуждая убийство Натана Сакса. Если бы только удалось быстрее разгадать головоломку, если бы они добрались туда на час раньше, если бы… Затем позвонили из ФБР и потребовали рассказать о преступлении во всех подробностях. Единственная причина, почему у них не забрали дело, это заступничество Митча Фримана. Он убедил руководство, что Кейт и ее группа были близки к раскрытию. Она не знала, благо это или наказание.

Добравшись наконец домой, Кейт смогла только сбросить туфли, раздеться и упасть на постель. Хорошо, что Ричарда снова вызвали в Чикаго на продолжение процесса, потому что она не была способна ни на какие разговоры.

– Мне бы хотелось увидеть фотографии и результаты лабораторных исследований, – сказала Кейт, глядя на экран. – Там должно быть что-то насчет отпечатков пальцев, которые тогда так и не смогли идентифицировать.

– А ты пробовала новую систему?

– Да, но не помогло. Наверное, тогда она работала не столь эффективно, как сейчас.

– Подожди. – Лиз прогнала материал по экрану. Серия черно-белых фотографий: контейнер, мусор, убитая девочка. Оказывается, все это до сих пор было живо в памяти Кейт. Она даже почувствовала, как пахнуло летним зноем.

– Я могу укрупнить детали.

Лиз нажала несколько клавиш, и Кейт увидела на ногтях Руби Прингл облупившийся розовый маникюр, такого же цвета помаду на губах девочки. Широко раскрытые глаза Руби, смотрели на Кейт, как и тогда. На экране они казались темными, но она помнила, что глаза были голубые.

Через несколько секунд Лиз вынула из лазерного принтера распечатки и протянула Кейт.

– Боже. Никогда не думала, что увижу это снова. – Кейт глубоко вздохнула и принялась внимательно рассматривать фотографии. Над головой девочки алюминиевая фольга в форме нимба, волнистые пластиковые крылья. – Она действительно похожа на ангела. Это вполне могло быть работой Живописца смерти. – Кейт снова взглянула на экран, немного подумала. – Посмотри, нет ли в этом файле какой-нибудь надписи. Может быть, – даже случайной. Я уверена, что это задокументировано. Лиз просмотрела файл.

– Вот, нашла.

Я знаю, где она, потому что сам туда ее положил.

– Это то, что нужно! – воскликнула Кейт и достала газетную вырезку с крыльями, нимбом и написанным поверх словом «ПРИВЕТ». – Очевидно, в ФБР есть отдел графологии.

– Конечно, – сказала Лиз. – Но не здесь. Я могу передать материал по факсу в графологическую лабораторию Куантико.

– И сколько это займет времени?

– Если сегодня дежурит моя приятельница Мэри, то ты получишь ответ быстро. – Лиз повозилась пару минут с факсом и снова возвратилась к файлу Руби Прингл на экране монитора. – Вот результаты лабораторных анализов. И отпечатки крупнее не придумаешь. Я напечатаю их на пленке «Милар», чтобы легче было с ними работать.

Пока жужжал принтер, Кейт успела сделать несколько йоговских дыхательных упражнений.

– Ты отлично освоила компьютер.

– Стараюсь. – Лиз протянула ей отпечатки пальцев на пленке «Милар». – Как только получу заключение из Куантико по поводу почерка, сразу же позвоню.

Весь обратный путь в полицейское управление Кейт размышляла. Неужели он написал «ПРИВЕТ» специально, чтобы намекнуть, будто уже давно со мной связан? Или это оплошность? Нет. Живописец смерти слишком умен и собран, чтобы делать такие проколы. Он хотел, чтобы я знала.

Значит, он меня ведет. Только я не знаю куда.

– Полностью совпадает, – сообщила Эрнандес.

Теперь Кейт смотрела на экран монитора другого компьютера, куда был загружен файл с отпечатками на пленке «Милар». В течение девяноста секунд компьютерная программа сравнивала их с другими, пока не вспыхнула надпись «СОВПАДЕНИЕ».

– С чем совпало? – спросила Кейт. – С каким делом?

– Сейчас посмотрим. – Эрнандес сверилась с записями. – Ваш отпечаток совпал с обнаруженным на месте убийства Стайца, который был снят с картины. Той, где была приклеена маленькая скрипка.

Слава Богу, что тогда Кейт удалось довольно быстро распознать скрипку как реквизит, необходимый для постановки Живописцем смерти картины Тициана «Наказание Марсия».

– Ваш клиент, очевидно, снял перчатки, когда приклеивал картинку со скрипкой, и случайно прикоснулся пальцем к полотну. Саму скрипочку он вытер очень тщательно, а вот картину забыл.

– Даже если бы он ее вытер, – сказала Кейт, – на липкой поверхности холста, написанного маслом, что-нибудь сохранилось бы. Верно?

– Да.

– Значит, это единственный отпечаток, который он оставил? – спросила Кейт.

– Похоже. – Эрнандес протянула Кейт отпечатки на пленке «Милар» вместе с факсом, полученным из Куантико. – Это пришло на ваше имя.

Кейт разложила фотографии Руби Прингл на столе вместе с результатами сравнения отпечатков пальцев и анализом почерка, сделанным в графологической лаборатории Куантико. Рядом лежали два больших альбома – «Живопись раннего христианства» и «Живопись эпохи Возрождения». Сзади на доске были развешаны жуткие цветные фотографии Натана Сакса и репродукции картин де Кунинга.

Все детективы, включая Митча Фримана, выглядели очень усталыми. За последние два дня они изрядно вымотались.

– Отпечатки пальцев совпали, – сообщила Кейт, – а графологическая экспертиза подтвердила совпадение почерков с вероятностью семьдесят процентов. Значит, можно считать вполне достоверным тот факт, что это была работа Живописца смерти.

– Откуда у вас эта информация? – поинтересовался Фриман, вглядываясь в распечатки.

– Из ФБР, – ответила Кейт не раздумывая. – А откуда же еще?

Фриман не стал уточнять, только кивнул.

– Боже! – воскликнула шеф полиции Тейпелл. – Значит, этот мерзавец знаком вам еще по Астории.

– Но он исчез на много лет, – заметил Мид.

– Исчез для Макиннон, – уточнил Фриман. – Но вполне мог действовать, не обнаруживая себя.

– А потом я написала книгу, сделала передачу на телевидении и опять попала на экран его радара, – продолжила Кейт. Она перелистнула несколько страниц в альбоме. – Ангелы присутствуют практически на каждой картине. Их называли «путто»^[48]. – Она показала несколько примеров. – Пока я не могу найти ничего конкретного, но и так видно, что он сделал с Руби Прингл. Это была его первая попытка. Тогда он еще не разработал ритуал.

– Нужно проверить нераскрытые дела, – сказала Тейпелл. – Возможно, вскроются еще какие-нибудь его злодейства.

– Но все равно, – проговорила Кейт, – ритуал у него появился только недавно. И теперь мы знаем, что он основывается на изобразительном искусстве. Значит, его можно поймать. Для этого нужно дождаться следующей головоломки.

– А если он больше ничего не пришлет? – спросила Тейпелл.

– Пришлет, – ответила Кейт. – Он очень хочет продолжать со мной игру. Я это знаю.

– Я согласен, – произнес Фриман. – И на этот раз мы должны как следует подготовиться к его фокусам.

– Обязательно. – Тейпелл кивнула и внимательно посмотрела на Кейт. – До меня дошел слух, что вы уезжаете в Венецию.

Кейт отрицательно покачала головой:

– Это исключено. Я никуда не поеду.

Она поежилась, хотя в комнате было тепло. Если Живописец смерти хотел манипулировать ею, держать на поводке, то он этого добился.

В последний раз он был очень близок к провалу. Это правда. Но все равно расчет оказался верным. Разве не так? По времени все вышло прекрасно. А что не появилась глупая старуха, так это случайно. Черт бы ее побрал. Жаль, что не удалось закончить работу. Ну и пусть. Это все уже в прошлом, стало достоянием истории. В конце концов, невозможно создавать только одни шедевры.

Он всего лишь человек. Даже он. Значит, может иногда позволить себе некоторое несовершенство. Разве не так? И стыдиться нет никаких причин, работа совсем даже неплохая. Правда, цвет получился не очень, но это кровь старика виновата – немного жидковата, анемична, – однако идея картины, ее дух, все это присутствует там в полной мере. Она поняла. Нет. Еще продолжает осмысливать. Думает.

Он смотрит на свое отражение в металлической стене и не узнает себя, настолько оно искажено. Придвигается ближе, трогает рукой, будто лаская свое лицо.

– Кто ты?

Ты – это я. Я – это ты. Он трясет головой, наблюдая за трансформацией лица. Отступает на шаг, и оно расплывается.

Он убирает с глаз долой кисть Натана Сакса, которая стала сейчас похожа на высохшую сморщенную клешню – кожа пурпурно-коричневая, пальцы скрючены, – и лезет в коробку с художественными открытками. Нужно найти нечто основательное, чтобы опять почувствовать себя уверенно. Да, это необходимо сделать, пока он в расцвете сил. Действительно, почему бы и нет? Он уже давно к этому готов и даже выбрал образ.

Величественный, связанный с мифологией. Ей этот образ подходит превосходно.

Он принимается за работу. Заменяет лезвие на ноже, проверяет клей. Даже голоса теперь не отвлекают. Проходит несколько часов. Стол завален обрезками бумаги. Но результат – сама простота. Ясно. Смело. Традиционно. И вдруг на него накатывает печаль. Это ведь она. Да-да, она. Та, которая…

Что это на его щеках? Неужели слезы? Он отнимает руку от лица. Перчатка влажная. Крепись. Помни, ты супермен. Он расправляет плечи. Понимает, что сумеет это сделать.

А что будет потом… когда ее не станет? Ведь ему будет ее так не хватать.

Не печалься, ты всегда сможешь найти другую музу.

Чарлин Кент сунула паспорт, билет на самолет и программу Венецианского бьеннале в блестящий файлофакс^[49] в кожаном переплете, потом открыла стенной шкаф. Это действие всегда ее успокаивало, потому что рассматривать содержимое было подлинным наслаждением.

Двадцать полок, расположенных от пола до потолка. На каждой восемь пар обуви. Замшевой, из крокодиловой кожи, змеиной, лакированной. Туфли-лодочки, на низких каблуках, на высоких. Модные, роскошные, повседневные, спортивные, элегантные. С пряжками, бантиками, застежками, шнурками. Между двумя полками расстояние сделано побольше. Они для ботинок и сапог. Все подобрано по цвету. Белые с бежевыми, бежевые с желтовато-коричневыми, желтовато-коричневые с коричневыми, коричневые с рыжеватыми, рыжеватые с оранжевыми, оранжевые с красными. Три полки полностью отданы черным.

Чарли сладострастно вздохнула и принялась за дело. Для поездки в Венецию, где она должна будет провести двое с половиной суток, Чарли выбрала девять пар обуви. Каждую уложила в замшевый пакет и аккуратно поместила в чемодане между одеждой. Подумала и добавила еще сексуальную розовую ночную рубашку.