Текст книги "Young and Beautiful (ЛП)"
Автор книги: Velvetoscar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц)
На секунду Луи кажется, что Гарри его сейчас ударит, что кровь его всполыхнет в жилах, злость выйдет наружу, и Гарри покажет всего себя.
Но пламя потухает.
Хмурый взгляд, живые глаза, его реальность – все потухает, их место занимает очередная очаровательная улыбка и безжизненный взгляд.
– Конечно, это настоящие бриллианты, – говорит Гарри своим привычным голосом. – Я никогда не понимал причин покупать фальшивку. Мне нравится, когда вещи настоящие, – добавляет он. Это что, не шутка, это он-то любит, когда все настоящее?
– Например, одной из причин может послужить цена, – сухо отвечает Луи. – Ну, знаешь, не все рождены в бескрайнем незаслуженном богатстве.
Еще один танцующий огонек мелькает в нем на крохотную миллисекунду, сменяясь на широкую улыбку.
– Понимаю. Но для меня цена никогда не была проблемой.
Луи поджимает губы.
Он может ответить ему тысячью разных саркастических фразочек. Он может раскритиковать его поведение в пух и прах.
Вместо этого, Луи делает вдох и выдох.
– Я пойду, – говорит он и уходит.
***
Примерно полчаса спустя Гарри находит его снова и подходит к нему сразу же, как только Луи остается один, потому что Лиам и Зейн отошли наполнить свои бокалы.
– Ты выглядишь ужасно трезвым. Ты точно достаточно выпил? – спрашивает он, подходя к Луи, на нем белая большая футболка, перекрывающая розовые плавки и большие странные сандалии на ногах.
– Ты вернулся. Разве ты не должен управлять вечеринкой? – бормочет Луи, поджав губы и стараясь не смотреть на раздражающее явление перед ним.
– Я управляю. Вот, разговариваю с любимым гостем, – он ухмыляется, смотря на Луи самым неискренним взглядом. Он больше выглядит скучающим, чем заманивающим, наверное, мысленно подбирает, что надеть завтра или какой наркотик принять следующим.
– Ты со всеми флиртуешь? Даже с Клеопатриком?
– Особенно с Клеопатриком. И прежде чем ты успеешь спросить, отвечаю, он с моим знакомым. Я за ним присматриваю, не думай, что я плохой отец.
– Посмотрим, сколько ты продержишься. А теперь, беги. Мне нужно личное пространство, плюс ко всему, уже темнеет – тебе нужно переодеться в твой вечерний наряд.
Гарри широко улыбается.
– Откуда ты знаешь про мой вечерний наряд? Ты тоже с собой принес?
– Не говори херни.
– Можешь одолжить что-нибудь у меня, если хочешь.
– Все еще говоришь херню.
– Можешь помочь мне раздеться, – медленно говорит он, ему, наверное, кажется, что это искушение, в то время как Луи чуть не выплюнул все шампанское, что он выпил за весь день.
– Господи! – восклицает он, полностью поворачиваясь к Гарри. – Не пойми меня неправильно, я очень хорошо знаю, что значит быть привлекательным, – Гарри поднимает бровь, – но ты правда веришь, что люди хотят тебя настолько сильно? Ты действительно думаешь, что такие слова нужны? Что такие слова вообще нужно говорить хоть кому-то? Ты говоришь такое дерьмо и выставляешь себя полным придурком.
Гарри сразу же перестает улыбаться, глаза блистают огоньками, отсвечивающими от цветной подсветки в комнате. Луи замечает его часы и кольца на пальцах, сжимающихся в кулак.
– Могу я принести тебе чего-нибудь, – внезапно говорит он, не спрашивает, а неуступчиво настаивает.
– Нет, спасибо, я, если что, и сам могу, – отвечает Луи, соответствуя тону Гарри.
Не постояв ни секунды, Гарри уходит прочь.
Победа.
***
Остаток вечеринки Луи был рядом с Лиамом и Зейном.
Они смешались с толпой, Лиам с кем-то вежливо общался, пока Луи и Зейн смеялись над пьяными медленными подростками и милыми накуренными девушками.
– Я с ним в школу ходил, – Зейн слегка хихикает, показывая на мальчика, запрыгнувшего в фонтан без трусов, собирающего в ладони шампанское и пьющего прямо там. – От него всегда пахло клеем.
– Он и выглядит соответствующе, – смеясь, соглашается Луи и чокается бокалом с Зейном. – За нашу свежесть!
Зейн улыбается, делает глоток шампанского, ставит бокал у ног, вытаскивает длинный кейс и открывает его. Он предлагает сигару Луи, но тот отказывается.
– Ты должен постоянно ходить с нами куда-нибудь, – бормочет Зейн, губы обхватывают сигару, пока он поджигает в ней жизнь.
Луи наблюдает, как пламя охватывает кончик сигары, и как губы Зейна идеально втягивают благоговейный дым.
– Я могу убить твоего друга.
Зейн выдыхает дым сквозь улыбку.
– Только если он тебя первым не убьет.
– И то правда, – смеется Луи.
– Я серьезно, приходи завтра.
– Ну если ты приглашаешь, окей, приду. Я приведу с собой своего соседа.
– Кто он?
– Найл Хоран. Он тот ирландский-
– Я его знаю. Хороший парень. Очень общительный.
– Это еще мягко сказано, – Луи закатывает глаза, – Он веселый, да. С ним не соскучишься.
Зейн кивает, снова затягиваясь.
– Ты тоже веселый, – говорит он, смотря на Луи пронзающим взглядом с черными ресницами. Парень потрясающе красив.
– Я? – спрашивает Луи, удивленный такой искренностью.
– Да. Мне нравится, что у тебя нет никаких границ. Говоришь, что хочешь и кому хочешь. Это круто, – спокойно произносит он, заставляя Луи улыбнуться.
– Иногда у меня из-за этого проблемы.
– Я за тобой присмотрю, – обещает Зейн и нежно касается плеча Луи, едва-едва, но искренне улыбаясь.
– Спасибо, приятель, – отвечает Луи, пораженный.
Зейн кивает в ответ и глубоко затягивается.
– Кроме того, Лиаму ты тоже нравишься.
– Мне что? – возникнув из ниоткуда, спрашивает Лиам, наконец освободившись от сноба, с которым ему пришлось разговаривать.
– Тебе нравится наш Луи, да? – спрашивает Зейн, широко улыбаясь, обнимая его за плечи.
Луи не может не восхищаться тем, как красиво вместе смотрятся Зейн и Лиам; Зейн ни для кого так не улыбается. По крайней мере, Луи никогда не видел.
– Я люблю Луи, – подтверждает Лиам, смотря на Луи, – он веселый.
– Видишь, я же говорил, – Зейн улыбается, и Луи поднимает свой стакан.
– За нас! – громко восклицает он, поднимая шампанское вверх.
– За нас! – хором повторяют они, позволяя холодному сладкому напитку потечь по горлу, еще никогда Луи не наслаждался алкоголем настолько сильно.
***
Вечер постепенно перетекает в ночь, света становится все меньше, музыка все громче, гости – более развязные и яркие.
Иногда Луи замечает Гарри.
Он отправил сокола куда-то в другое место, потому что здесь стало слишком шумно, да и он сам сейчас еле в состоянии следить хотя бы за своими заплетающимися ногами.
Несмотря на его явное опьянение, он прекрасный хозяин. Он прихорашивается, позирует и смеется в нужное время, призывает всех желающих попробовать устрицы, щелкает пальцами, когда у кого-то пустой стакан и слегка прикасается к локтям собеседника, смеется над их шутками и улыбается прямо в глаза.
Он полон дерьма, а люди этого не замечают.
Люди верят ему и следуют за ним. Он как дрессировщик, бросающий вверх кольца, а люди прыгают в них и ждут от него сахарку. Комната наполнена смехом и плеском алкоголя, разливающегося по бокалам, Гарри в центре внимания, позирует для фотографий и выкрикивает поздравления в воздух, и крутится вокруг всех, как громкая, пьяная беззаботная балерина на вершине мира.
Но почему никто не видит? Почему никто не замечает поверхностное поведение, фальшивую детскую невинность, холодность и его нервирующую способность превращать безэмоциональность в широчайшую улыбку за миллисекунду?
Почему этого не видит никто, кроме Луи?
Это злит его, злит слепой яростью и до макушки наполняет разочарованием.
– Я ненавижу его, – Луи кричит Лиаму прямо в ухо (спасибо, алкоголь), когда музыка вокруг них начинает орать громче, со всех сторон кричат и смеются.
Лиам смеется, не удивившись словам.
– Гарри сложный, да. Но трудно не любить кого-то настолько очаровательного! – он кричит в ответ и пропадает в объятиях Зейна, засасываемый толпой и весельем.
Найл не врал. Лиам действительно адреналиновый наркоман. Днем он чувственный и взвешивает каждое слово, но ночью – кричит, смеется, размахивает руками и не отпускает Зейна в бесконечной туманной завесе дыма и спиртного.
Луи по-прежнему смотрит на Гарри через комнату. Он окружен людьми, цепляющими ему в волосы цветы, улыбается и смеется, преувеличенно вскидывает руки. Центр внимания. Спустя какое-то время покидает компанию и отходит ото всех.
Он подходит к окну, подбирает несколько пустующих бокалов и поднимает их на свет, смотрит сквозь стекло с бесстрастным выражением лица, вращает в руке.
Наверное, он до жути накурен.
Лучи лунного света скользят по его лицу, освещая бледную кожу, малиновые губы и нежные лепестки цветов в волосах. Вечеринка вокруг идет полным ходом (и вечеринка просто чертовски хороша, нужно признать), но он будто в своем собственном маленьком мире, безэмоционально смотрит на стекло, непроизвольно создавая блики в глазах. И вдруг его глаза закрываются, голова опускается, руки падают в безвольном поражении, и сквозь опьяненный мозг до Луи доходит, что он идет к нему, побужденный любопытством.
Он хочет спросить Гарри, почему он такой.
Хочет спросить, почему он рассказывает милые шутки и говорит красивые вещи, но говорит не от себя, играет чужую роль, и почему он кажется искренним только тогда, когда расстроен.
Почему он ядовито очаровательный и странствующий, и полностью отрешен от реальности.
Почему прямо сейчас, среди толпы жаждущих его людей и моря гедонизма, он стоит один с опущенной головой, будто застыл во льдах.
И также внезапно, без предупреждения или плавного перехода, Гарри оживает, прыгает на край фонтана, закидывает голову к небесам и, раскинув руки, кричит:
– Я НЕ НАСТОЛЬКО МОЛОД, ЧТОБЫ ВСЕ ЗНАТЬ! – он разрывает воздух, глубокий голос эхом отражается от стен.
Вокруг воцаряется тишина, все головы поворачиваются в его сторону; а Луи стоит и не может оторвать взгляда от его застывшей фигуры c распростертыми руками – как при распятии; шампанское фонтаном плещет за его спиной, глаза широко распахнуты, слепы и наполнены лишь звездами с неба.
Это бьет под дых, Луи не может дышать.
Как по часам, все разрываются в смехе, некоторые громко хлопают, и вечеринка продолжается.
Что произошло?
– Ох, Гарольд! – он слышит смех девушки, будто он всегда так делает, и Луи не может сопротивляться и бросает в ее направлении испепеляющий взгляд.
Гарри спрыгивает вниз, дико улыбаясь, сразу же погружаясь в толпу сверкающих тел, открытых в смехе и возгласах ртов. Вскоре он теряется в толпе, добавляет в хаос свое присутствие, оставляя Луи в потрясении и с дезориентированным шумом мыслей в голове.
***
В последний раз, когда Луи видит Гарри, он покидает здание в окружении пьяных мальчиков и девочек, некоторые из них обвили вокруг него руки и поддерживают его в ходячем состоянии. Его незримые глаза расширены, кожа блестит от капелек пота, кудряшки прилипли ко лбу, и галстук-бабочка едва зацеплен и давно забыт.
Он – ничего не соображающий хаос, управляющийся нежными и горячими телами.
“Да, я определенно не буду с этим связываться и постараюсь держаться как можно дальше.” – последнее, о чем Луи думает, прежде чем алкоголь и усталость (и обещание, что в холодильнике есть торт) тянут его в квартиру.
========== Глава 8. ==========
Голова утром болела так, будто ее сжимали железными тисками.
– Блять, – прошептал Луи, слепо шаря по полке в надежде наткнуться на бутылку воды. Но ее не было – где вообще Найл? Разве он не должен проверить его самочувствие и принести ему все, что облегчит мучительное утро?
Вчера, когда Луи пришел домой, Найла нигде не было. Единственное, что говорило о том, что он вообще был еще какое-то время в квартире после ухода Луи на вечеринку – это тарелка с остатками ирландского рагу в раковине.
Его это не злило и не раздражало. Да он и не планировал сразу же рассказывать тираду о вечеринке и Гарри Стайлсе. Даже хорошо, что ему были предоставлены одиночество и тишина. Будь бы Найл дома, он бы играл на гребаном пианино или издавал неприятные звуки.
Но теперь Луи проснулся (в самом слабом значении этого слова) и старается выжить, вырваться из объятий подушки, цепляясь за воздух.
– Найл, – слабо позвал Луи грубым ото сна и обезвоживания голосом.
Шампанское – это напиток Дьявола. Оно вкусное, оно веселит и любит тебя, и если Дьявола спросят, что он любит пить, он даст вам бутылку шампанского.
– Найл, – пробует он еще раз, но за закрытой дверью Найл вряд ли услышит его жалобные мольбы, если он вообще здесь.
К счастью, на дворе двадцать первый век.
Стараясь не шевелиться, тем самым не чувствуя, будто сидит на кресле для пыток, Луи вытаскивает свой телефон и, найдя контакт Найла (не будем говорить о факте, что Найл добавлен в ‘лист любимых’, это лишь для удобства и ничего более), нажимает с такой силой, которую могут позволить смесь похмелья и плачевного состояния.
Один гудок.
– Томмо! – энергично отвечает Найл. – Ты где? Я как раз хотел попросить Рори принести нам еды.
– Ты слишком бодрый для того, кто проснулся так рано, – хрипит Луи.
– Уже почти полдень.
– Полдень – это рано. Любое время суток с солнцем на небе – рано.
– Я полностью согласен, но у меня была лекция. Только что с нее, кстати.
Лекция.
Сегодня понедельник.
Блять.
БЛЯТЬ.
– Блять, – произносит Луи вслух, это крик отчаяния, даже если сказано шепотом. – Я проспал! В первом же году вылечу из школы.
– Не драматизируй. Ну так что? Что-нибудь хочешь? Лосось? Сендвич? Лазанья?
– Мне нужен бензин. И спичка. Брошу в бочку пороха, пока ты куда-нибудь выйдешь.
– …Это как-то связано с Гарри?
– Нет. Ну. Вполне возможно. Но нет. Найл, я, похоже, умираю.
– Ты где?
– В своей комнате.
– Ты звонишь мне из своей комнаты?
– Да.
– Так ты сейчас дома?
– Да.
На другом конце линии становится тихо, затем появляются звуки тяжелых шагов. Дверь резко открывается, и заходит Найл в черных свободных шортах, кремовой рубашке с длинными рукавами, кепке и с телефоном, прижатым к уху. Он выглядит уставшим, с глубокими тенями под глазами, но яркая улыбка, появившаяся на лице, затмевает все остальное.
– Слава богу, – вздыхает Луи, сразу же отшвыривая телефон. – Иди сюда, – восклицает он с раскинутыми руками. – Позаботься обо мне, принеси мне воды и напичкай аспирином. Умоляю.
Найл улыбается еще шире, кладет телефон в карман и прыгает на кровать к Луи, крепко обвивая руками.
Окей. Видимо, он хочет взять его на руки. Никаких возражений.
– Веселая ночка? – смеется Найл и поднимает Луи в воздух, заставляя его живот скрутиться.
– Что значит ‘веселье’? Никогда об этом не слышал. Мне знакомы лишь ‘боль’ и ‘сожаление’, – Луи стонет, хватаясь за живот, – можешь еще раз позвонить Рори и попросить его принести сюда больницу?
Найл смеется еще громче и прямо на ухо (ауч), идет в гостиную и кидает Луи на диван.
– Найл! – скулит Луи, закрывая глаза от света, – можно и понежнее!
– Нет времени на нежности, – отмахивается Найл, Луи слышит, как он роется в полках, включает кран и напевает незнакомую, но очень громкую и бьющую по ушам мелодию.
Умри, ирландец.
Пока Найл занимался своими делами, Луи успел составить список лучшей десятки зданий, с которых можно себя скинуть, чтобы уйти от преследующих этим утром пыток. Да, он всегда отрывался на вечеринках как следует, и под утро всегда это чувствовалось похмельем. Но такого не было никогда.
Он почти уверен, что Гарри его отравил.
– Похоже, Гарри меня отравил, – вслух озвучивает Луи, принимая большой стакан воды и таблетку.
– Значит, нужно подождать и увидим, – пожимает плечами Найл, кладет руки на бедра и смотрит на Луи.
– Для чего?
– Умрешь ли ты.
– Прелестно, – Луи одаривает Найла взглядом и кладет голову обратно на подушку.
– Итак, как там было? – спрашивает Найл, поднимая ноги Луи, садится туда и кладет их к себе на бедра.
– Не так быстро. Где был ты? Прошлой ночью ты куда-то ушел. Я вернулся в пустую квартиру, – хмурится Луи.
– С приятелями прошел прогуляться. Да мы так, парочка клубов, парочка пабов. Ох, я встретил Мика Джаггера! – добавил Найл, будто с ним постоянно такое случается.
Луи убирает руки с глаз.
– Прости?
– Я встретил Мика Джаггера. Сфотографировался с ним, позже покажу.
И Луи бы очень хотелось с этого момента поподробнее (“ТЫ, БЛЯТЬ, МИКА ДЖАГГЕРА ВСТРЕТИЛ И СКАЗАЛ ЭТО ТОЛЬКО СЕЙЧАС?”; “ДА ГДЕ ТЫ ВООБЩЕ ШЛЯЛСЯ, ЧТО МИК ДЖАГГЕР ТАМ ПРОСТО ПРОГУЛИВАЛСЯ?”), но пульсирующая голова и горький привкус ликера и теоретически приближающейся рвоты заставили его откинуть голову обратно на подушку и стонать о сложной жизни, закрыв глаза руками.
– Окей. Ты только что лишился своего места в очереди говорить, потому что ты ебантяй, – раздраженно говорит Луи. – Моя ночка тоже была веселой. Длинной, раздражающей, потной, но веселой. Отлично провел время с Зейном и Лиамом. Также там был фонтан с отравленным шампанским, много дерьмовой музыки, великолепный бассейн, наполненный огромным количеством людей, хорошая еда, и мне даже удалось собственными глазами засвидетельствовать раздвоение личности Гарри Стайлса.
– Удалось? – удивленно спросил Найл, закидывая руки на спинку дивана. – Что он сделал?
– Ну, он снова пытался меня подцепить. Затем еще раз. Потом он сдался и превратился в настоящего мудака – видел бы ты его лицо. Все закончилось тем, что он залез на фонтан и кричал какие-то слова, выглядел он совершенно безумно. И, после, неожиданно возвратился в обычное свое состояние. Будто ничего не случилось! Но это было нечто психически нездоровое, чувак. Никогда еще такого не видел.
Найл улыбнулся, качнул головой и хлопнул Луи по руке.
– Зато ты повеселился, и он наконец-то отъебался от тебя. Если будет тебе надоедать, скажи мне, окей? – Луи кивнул, правда, неохотно, но складки беспокойства на лице Найла разгладились. – Замечательно, – он повторил движение головы за Луи, – итак, если ты чувствуешь себя дерьмово, почему бы не покурить перед обедом? Когда следующая пара?
– Через два часа, – скривился Луи. Почему он опять будто в школе? Кто вообще говорил, что здесь должно быть весело? – вздыхая, он прогибается, все глубже погружаясь в подушки дивана.
– Идеально.
Найл встает на поиски кальяна, пока Луи пытается существовать, не обращая внимания на боль.
***
– Кто-то там говорил, что ты хочешь быть хорошим студентом, – Найл говорит, задерживая дым в легких, передает стеклянную трубку Луи. – Я вижу, как ты справляешься, тратя деньги, которых у тебя нет.
С каждым разом Луи удивляется, насколько еще бестактнее может быть Найл.
– Это деньги Чарльза, не мои, – он бубнит, обхватывая губами стекло и поднося зажигалку к другому концу. – Тем более, я всего лишь пару лекций пропустил. Сегодня будем считать выходным днем. Завтра вернусь в форму.
– Кто такой Чарльз?
– Отец, – отвечает он ртом, полным дыма.
– Почему ты зовешь его Чарльз?
– Почему ты задаешь так много вопросов? – Луи кашляет, дым выходит из него клубами серого водопада, размывая видение. – Хей, можешь телефон принести?
Найл кивает, глаза красные, замутненные, тяжелым грузом поднимает себя с дивана. Он идет к Луи в комнату – его движения становятся менее взвинченными, более ленивыми и размеренными.
Через пару секунд возвращается вместе с нужным.
– Спасиб, приятель. Ты лучший, – медленно говорит Луи, разблокировывая экран.
Оу!
Сообщение от Лиама!
“Сегодня вечером в 4 пикник. Надень синее. :)”
– Надень синее, – повторяет Луи, брови непроизвольно поднимаются в удивлении. – Эти парни не так уж и просты, хах? Командуют.
Найл лениво улыбается.
– Любой, родившийся в деньгах, командует.
– Тебе эта цитата подходит.
Найл кивает.
– Уж каким родился. Ты обязан пойти.
– Ты идешь со мной.
– У меня гребля.
Луи поворачивается к Найлу, от возмущения широко открыв рот.
– Теперь у тебя всегда будет такое оправдание?
– Не, приятель, – Найл смеется, вытягивая ноги.
– Но я пообещал им, что ты придешь. Это будет грубо. Нельзя грубить Зейну Малику.
– В следующий раз пойду, окей? – он ловит острый недоверчивый взгляд Луи. – Я брошу эти уроки, наверное.
– Почему? По мне скучаешь? – дразнится Луи, кривя лицо (его покосившемуся и замутненному мозгу больно до сих пор), выдыхает слова в шею смеющегося Найла, тут же отодвигающегося в сторону.
– Слишком много уроков, – объясняет он посреди смеха и встает, проводя пальцами по волосам Луи.
– Только попробуй заиграть на своем гребаном пиани-
Слова Луи прерывает начало a thousand miles.
– Я эту штуку рано или поздно в дребезги разобью, – он бубнит себе под нос, падая лицом в подушку дивана.
И он никогда не признает, что от игры клавиш его голова начала болеть немного меньше.
***
Луи, как хороший мальчик, все же пошел на лекцию, несмотря на отговорки Найла и его попытки отвлечь Луи игрой в футбол. Имя Зейна Малика кружилось по всей школе, цеплялось на слух и отражалось от стен, встречая на каждом углу.
– Я сегодня видел Зейна Малика!
– Зейн Малик пригласил меня на вечеринку!
– А ты знала, что Зейну Малику нужна его свита, только чтобы бросать Гилберт Фопп в озеро?
– Зейн Малик трахает абсолютно всех на своих вечеринках. Поэтому он зовет только красивых девочек.
– Только что слышал, что Зейн Малик кому-то рассказывал о том, что он купил некую часть школы, поэтому он может управлять ей вместе со своим отцом.
– Господи, Зейн Малик только что угрожал нанять киллера кому-то, кто не пропустил его в очереди!
Каждый шепот был возмутительнее предыдущего.
Первые десять раз Луи громко окликал их.
– Не будьте дурами, – рявкнул он на кучку смеющихся девочек, держащих у груди модные сумки и поправляющих бледными ручками блестящие волосы. – Он бы такого никогда не сказал. Хватит распространять всякие дерьмовые слухи.
На него лишь безэмоционально и пусто смотрели, возвращаясь к рассказу, дополняя это обильным жестикулированием.
День будет длинным.
Он не должен слушать это, не должен принимать близко к сердцу, но каждый раз, слыша его имя, чувствовал смесь раздражения – он наверняка знает Зейна лучше, чем все эти парни и девушки, и Зейн не представляет собой ничего из описанного – и любопытство.
Даже если Луи и Зейн хорошо поладили, и Луи очень полюбил его за это время, он ведь не знает его настоящего. И прекрасно понимает, что люди способны на многие вещи, особенно те люди, от которых этого и вовсе не ожидают.
Например, ему кажется, что Зейн вполне может нанять киллера, потому что латте ему всегда доставалось без очереди. Это очень даже вероятно, Луи не может сказать точно, какой стороне он бы поверил в данном случае. У парня есть сила и возможность делать все, что ему вздумается.
Во что превратилась его жизнь…
Остаток лекции Луи проживал как мог, полусонный, чувствуя наркотик, затуманивающий голову, и думал о том, что бы он мог сделать, после чего кому-нибудь пришлось бы заказать для него наемного убийцу.
***
– Я на греблю! – кричит Найл сразу же, как Луи переступает порог; его голова заполнена слишком огромным количеством имен драматургов. Почему нельзя просто остановиться на Шекспире? Разве он не единственный, кто действительно важен? Вообще, зачем он пошел на этот факультет?
– Греби, греби, управляй своей лодкой, – лениво пропевает Луи, поднимая в воздух кулак, сбрасывая тяжелую сумку с плеча и наспех снимая обувь.
– Повеселись там на пикнике. Удачи с Гарри. Напиши мне, если опять будет звездиться, – отчитывает Найл, уставившись голубыми глазами, заставляя Луи засмеяться.
– Хватит переживать и иди уже.
– Ты меня понял? Если возникнут проблемы, напиши мне. Обещаешь?
– Может уже уйдешь?
– Обещаешь?
Луи буквально выпинывает Найла за дверь и закрывает ее прямо перед его лицом.
– ОБЕЩАЮ! – кричит он через толстое дерево, улыбаясь.
– Правильный ответ, – он слышит приглушенный ответ Найла, закатывает глаза. Через полминуты его шаги сменяются на молчание.
Теперь, Луи vs Пикник.
И первое в списке? Наряд.
Луи идет к шкафу Найла.
***
Когда Луи, наконец, выбрал одежду (голубая рубашка, серые зауженные джинсы и кожаные слиперы), он получает смс от Лиама (“Встретимся в наших комнатах, и не бери ничего, кроме себя”). Он выходит из квартиры, напоминая себе, что сегодня ему еще каким-то образом нужно сделать домашнюю работу на завтра.
Он идет по тому же пути, по которому шел тогда на его самый первый светский ужин, по направлению к башне, вверх по извилистой лестнице, видит уже знакомую дубовую дверь, приоткрытую так же, как и несколько дней назад.
– Вечеринка начинается, я пришел! – кричит Луи, толкая дверь.
Лиам стоит у окна в небесно-голубом жилете, белоснежной рубашке, застегнутой на все пуговицы, и нежно-голубых слаксах, быстро набирая что-то в своем блэкбери. Лучи солнца падают через окно, освещая лишь его правую сторону; он поднимает взгляд, широко улыбаясь.
– Луи! – восклицает он, звуча искренне радостно.
Луи классифицирует Лиама как щеночка. Найл – дракон, Зейн – змея, и Лиам – щеночек. И, учитывая любовь щенка к змее, все походит на интересный и завораживающий сценарий.
Говоря о змее – Зейн стоит на другой стороне комнаты перед зеркалом, висящим возле камина, поправляет и пытается зафиксировать каждую прядку волос на свое место, сконцентрированный, серьезный. Он выглядит, словно только что вышел со страниц модного журнала, вылитое совершенство в костюме цвета василька, с сапфировыми запонками и белыми кожаными туфлями (на которые Луи будет все время пускать слюнки). Его сигнатурная шляпа лежит рядом.
– Привет, приятель, – говорит он, возясь с особо упорной прядью. – Рад, что ты пришел, – и не звучит особо радостно, он никогда так не звучит, но тон его голоса мягкий и непринужденный; Луи в ответ улыбается, думая, как бы он мог охарактеризовать этого человека.
Зейн Малик не стал бы нанимать киллера. Откуда эти слухи вообще взялись?
Он змея, но не бросающаяся на ничего не подозревающих жертв, душащая за горло, медленно отбирая жизнь, он – добрая, из тех, что лежат и греются на солнце, а, заметив тебя, неспешно уползают в зеленую густоту, наблюдая оттуда блестящими глазками.
– Очень рад, что ты пришел, – подчеркивает Лиам, подходя к Луи и пожимая его руку.
Луи смотрит вниз на их руки.
– Мы должны это делать каждый раз, когда приветствуем друг друга? Если честно, я не фанат.
Зейн пытается подавить смех.
– Ох, – удивленно произносит Лиам, сразу же убирая руку, – прими мои извинения. Привычка, наверное, – он объясняет, улыбаясь, его глаза снова полны привычного ликования. – Ну что, пойдем? Зейн, милый, ты готов?
– У меня сегодня дерьмовая прическа, – бормочет Зейн в ответ, в поражении надевая шляпу.
Лиам влюбленно улыбается, подходит к Зейну и обнимает его сзади за плечи. Они встречаются взглядами в зеркале, Лиам широко улыбается и кладет подбородок на его плечо.
– У тебя всегда красивая прическа! Мне кажется, ты идеален. И пока не завяли цветы, мы должны пойти.
Лиам ободряюще целует Зейна в шею и ведет его в сторону Луи, с нежностью смотрящего на пару. Он не любит сопли, но даже глыба льда, находящаяся в самом холодном месте планеты, признает, что они милые.
– Ну что ж, идем. – Луи улыбается, пропускает их вперед и идет близко позади них, внутренне ликуя при мысли, что Гарри нигде не видно.
***
Следовало додуматься, что пикник с Зейном и Лиамом будет не с “одеялом на земле”, а с “белыми геридонами и скатертями цвета лосося, вином, шоколадом и скрипками.”
И опять с пианино.
– Вы притащили пианино? Вы серьезно, блять, звали кого-то, чтобы они притащили сюда пианино? – спрашивает Луи, ошарашенно смотря в сторону предмета.
– Конечно! На каждом пикнике должно быть пианино! – смеется Лиам.
Зейн ухмыляется, поражая Луи.
– Ты играешь? – мягко спрашивает он.
– Даже немного не играю. Найл пытался научить меня, но это ничего не дало, кроме жуткого раздражения.
– Поешь? Зейн классически обучен, – хвастается Лиам, освещая все своей улыбкой.
– И сейчас поешь? – спрашивает Луи, искренне заинтригованный. – Это круто! Я всегда хотел петь.
– Значит, нам есть, чем занять себя до самого утра!
– Он тоже поет, – объясняет Зейн, – очень много.
– Не так уж, – протестует Лиам. – Только лишь когда появляется возможность. А теперь. Можно предложить тебе что-нибудь выпить, Луи? Пожалуйста, садись.
Луи осматривает территорию. Красивое чистое озеро, мягкая и зеленая трава, дальнейшие окрестности усыпаны красочными цветами. Мягкие ивы, склоняющиеся по первому позыву ветра, плющи, обвивающие стволы и успокаивающий шум воды, лижущей камни, идеально сочетающийся со звуками скрипок.
Тревожно напоминает свадьбу.
Хотя, место шикарное. Они доехали сюда на винтажной машине, той самой, которую Луи видел в первый день своего прибытия (самодовольная ухмылка на его лице появилась, когда он понял, что был прав – в машине были они; также он понял, не без раздражения, что кудрявая голова, смеющаяся, балансирующая на спинках сидений и трясущая шампанским, это Гарри. Но сейчас он не хочет думать о нем), место на порядочном расстоянии от школы, не особо далеко, но достаточно, чтобы чувствовать себя здесь уединенно и по-другому, что ли.
– Глотни вина, возьми сигару, – предлагает Лиам, садясь рядом.
– С удовольствием, – улыбаясь, соглашается Луи, принимая толстую сигару из рук Зейна, пока джентльмен рядом наливает жидкость в стакан.
***
Теплый ветер обдувает его волосы, оттенки запаха сигаретного дыма перемешиваются с запахами цветов и сыра, солнечный свет освещает ресницы и кидает блики на тонкое стекло, заполняя мир радужными точками. Луи начинает влюбляться в то, как Зейн проводит встречи и вечеринки.
И, да, может теперь он начал понимать важность дресс-кода – разнообразие голубого их нарядов отлично сочетается с травой и небом, подчеркивая атмосферу и обеспечивая выдержанный баланс для фотографий.
Это его люди. Они его понимают.
– Ты устроил отличный пикник, мистер Малик, – улыбается Луи, крутя в руке очередной бокал Пино Гриджо и доставая еще одну сигару.
– Мне об этом уже сказали, – в ответ улыбается Зейн, растянувшись в своем кресле, изредка поглядывая на Лиама, играющего на пианино.
– Я заметил, что никого из тех парней здесь нет, – Луи говорит, зажимая сигару губами, пытаясь зажечь ее против ветра.
Зейн наклоняется, чашеобразно складывая руки, и подносит их к концу сигары, ждет, пока долгожданный огонек не вспыхнет на конце.
– Гарри уже в пути, – ухмыляется, – если ты об этом.
– Кто? Гарри? Никогда о таком не слышал, – отрезает Луи, выдыхая густой дым.
– Больше я никого не приглашал. Но могу, если хочешь.
Луи пожимает плечами.
– Дело твое, приятель. Это твой пикник.
– На самом деле, он твой.
Он смотрит на Зейна.
– В смысле?
– Лиам попросил устроить его в твою честь. Разве он не сказал? – спокойно спрашивает Зейн, кивая официанту в знак благодарности, когда он пополняет бокалы.
– Нет, – Луи чувствует, как его щеки краснеют. – Все это для меня? Шоколад, сыр, вино, скрипки, доставленное пианино? Для меня?
