Текст книги "Young and Beautiful (ЛП)"
Автор книги: Velvetoscar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц)
– Все равно мы часто попадались, – возразил он и подмигнул Зейну, после поднял молоток с земли.
В воздухе витало что-то… какое-то затянутое ощущение, недосказанное словами, но сколько бы Луи не смотрел на них двоих, их таинственные переглядывания, не всегда взаимные – Гарри был больше заинтересован в игре, чем в чем-либо другом – он так и не понял, что его смутило или насторожило, какая-то темная история лежит за пределами его понимания. Они продолжали играть.
Прошло добрых два часа, облака начали сгущаться, все невероятно устали и заскучали.
Кроме Гарри.
– С меня хватит, – внезапно говорит Найл, надевая очки, одной рукой упирается молотком в землю, другая на бедре. На лице явная усталость.
– Если честно, я тоже пас, – присоединяется Лиам, и все поворачиваются к Гарри.
У него в руках молоток, ноги крепко прижаты к земле и растопырены в нужной позиции. Он раскачивает молотком, испытывая его вес, закусывает губу, концентрируясь на задаче, пристально смотрит в пол. Все слишком напряженно. И слишком чрезмерно наигранно.
– Просто сдавайся, Кудряшка. Скоро пойдет дождь, – говорит Луи, запрокинув голову и наблюдая за густыми облаками и редкими проблесками молний.
– Сказал ты, – бормочет Гарри, не отрывая взгляда от мяча.
– Уже даже не смешно, – жалуется Найл, в отчаянии запрокидывая голову назад, Гарри не реагирует.
– Общество тебя испортило. Ведешь себя, как маленький. Как упрямая задница, – упрекает Луи, наблюдая за ним. – Большинство сказало, что больше не играем, ты игнорируешь большинство, выставляя себя глупым мудаком.
Гарри кидает на него быстрый взгляд.
– Лесть тебе не поможет, – сухо говорит он, вновь концентрируясь на шарике. – Я почти выиграл. Дай мне закончить.
– Ну твою ж мать, – вздыхает Луи, разводит руками. – Какая разница, выиграешь ли ты?
– Я никогда не выигрывал.
– Кстати, это правда, – довольно подтверждает Лиам.
– Да, потому что выигрываешь всегда ты, – дразнит Зейн, заставляя Лиама улыбнуться. – Только если не играет Найл. В таком случае всегда выигрывает Найл, – добавляет он, улыбка Лиама исчезает.
– Ирландская удача, – Найл пожимает плечами.
– Ну, тогда используй свою удачу и заставь этого парня сдвинуться с места, – с раздражением говорит Луи, беспокойно посматривая на облака. Огромные капли начинают падать на землю. – Блять. Сейчас как ливанет.
– Не ливанет.
– Ах, видишь ли, вот тебе живые доказательства.
– Я ничего не вижу.
– Это – влажное пятно на джемпере. Капля дождя.
– Это ничего не доказывает.
– Думаю, в скором времени ты мне поверишь, – и прежде чем Луи успевает доказать свою точку зрения, небо озаряет молния.
Луи хочет сказать, что не собирается торчать на улице (на грозу он не подписывался), когда треск грома совпадает с треском стукающегося молотка и мячика, падающего в последнюю лунку.
И вот тогда начинается настоящий ливень.
Мгновенно поднимается хаос.
– ВСЕ В ДОМ! – кричит Зейн, хватая Лиама за плечо, все поле покрывается сплошной стеной ливня, закрывающей им видимость.
Луи быстро реагирует, роняя собственный молоток, и стартует по мокрой траве к дому, который теперь кажется гораздо дальше, чем был до этого, он смеется, чувствуя, как его одежда тяжелеет от проливного дождя. Бежит настолько быстро, насколько может, его ноги несутся сами по себе, вскоре он догоняет Зейна с Лиамом, смеющихся и оглядывающих оставшихся позади парней, чтобы оценить расстояние и скорость.
Внезапно он чувствует массивный вес, утягивающий его за собой, и падает вместе с ним на землю.
– Уууф! – кричит он, упав на траву, золотая голова появляется в его поле зрения, и ее обладатель тут же встает на ноги.
– Попался, Томмо! – смеется Найл, пытаясь убежать, но Луи быстрее, хватается за его лодыжки, роняя парня обратно на землю.
– Не посмеешь! – хохочет он, они борются, хватаясь друг за друга, дождь окатывает их тела, застилает видимость.
После пиханий в лицо, живот и ноги, Найл вырывается из рук Луи, и, смеясь, устремляется к дому, не посмотрев назад.
– Ублюдок! – кричит Луи, широко улыбаясь, он поднимается и пытается его догнать. Слишком много воды, слишком мутно, пар с земли поднимается как туман, и, благодаря быстрому бегу Найл вскоре исчезает из поля зрения, Луи не знает, каким образом попасть внутрь, где вообще виднеется хоть одна чертова дверь.
Он идет к ближайшему крыльцу – где, к счастью, имеется дверь, пусть и замаскированная – смех все еще отдается в груди. Открывая, проскальзывает внутрь, сутуло проходит через комнату, оставляет за собой лужи, он чувствует по-прежнему быстро колотящееся в груди сердце, гоняющее по организму кровь, наполненную адреналином и смехом. Где-то чуть дальше он слышит смех других парней и идет на звук, хлюпающе шагая мимо больших окон.
Внезапно что-то привлекает его внимание.
Он останавливается, поворачивается к огромному ближайшему окну и смотрит, щурится сквозь сплошной хаос из воды и молний. Через слои дождя он разглядывает серое пятно.
Гарри.
Он стоит посередине двора, раскинув руки, в руке бокал шампанского, голова запрокинута назад, дождь бьет его по лицу. Тело встречает дождь, почти умоляет быть пораженным молниями, лицо спокойное, безэмоциональное, будто ничего не замечающее.
Луи смотрит, задержав дыхание, адреналин покидает его тело с такой же скоростью, с какой вода омывает тело Гарри, смех других парней отдается лишь отдаленным эхом.
Потому что, блять, разве Гарри не должно быть лучше? Разве он не был сегодня в хорошем настроении?
Реальность ударяет Луи в голову, больно колет в живот, так же как и молния, сверкнувшая в небе. А может, сегодня Гарри просто-напросто был очень хорошим актером?
Черт.
Это ведь ничего не должно значить, Гарри, стоящий в шторме, не должен иметь в виду ничего, кроме того, что он любит хороший ливень. Но Луи знает. Он просто знает.
Он знает, что сейчас происходит еще один из тех моментов, еще одна из тех вещей, безжалостно напоминающих Луи, из каких руин Гарри собран. Он знает, что это еще один знак, еще одна неправильная в нем вещь, он ПРЕКРАСНО знает, что Гарри не могло стать лучше после вчерашнего. Он просто играл свою роль для парней, ложная бравада.
А теперь Гарри настоящий, думает, что он один, и его никто не видит, стоит в молчании, раскинув руки, морально разрушенный, позволяет своему телу раствориться в дожде.
Луи испытывает тысячи внутренних мучений, наблюдая за Гарри, даже не думающем о том, чтобы уйти оттуда. Луи лишь хочет выйти под этот сраный ливень, схватить идиота за шкирку и затащить туда, где тепло и безопасно, но он лишь смотрит, слушая собственное дыхание, постепенно возвращающееся в норму.
Он клянется, что буквально слышит нежный звон капель, падающих в бокал шампанского, зажатый в левой руке Гарри.
***
Гарри до сих пор не зашел внутрь.
И никто ничего не заметил и не сказал.
Они собрались в гостиной и кухне, завернулись в халаты, повесили одежду сушиться (Луи чуть не закатил глаза, когда увидел, что на каждом халате виднеется монограмма “З.М.”, но сдержался), набили рты невероятной едой и вином, а Гарри все еще нет, и никто даже не задался вопросом.
Лиам познакомил Найла и Луи с персоналом сразу же, как только они вернулись после гонки под дождем и немного обсохли (гонку, кстати, никто не выиграл, Лиам утверждает, что выиграл Зейн, тот настаивает, что это определенно был Лиам). Луи особенно понравился Стивен – персональный шеф-повар Зейна – в настоящее время громко смеющийся над реакцией Найла, тот пробует блюда на тарелках и говорит, какие ингредиенты в них присутствуют, Зейн посматривает на них, ухмыляясь, и раскладывает карты для одиночной игры, зажав сигарету между губами.
Луи с улыбкой смотрит на них, иногда бурно комментирует то, что посчитает нужным, и пока парни переговариваются и смеются над его словами-особенно Лиам, который, кажется, всегда, когда происходит или говорится что-то смешное, предварительно смотрит в сторону Луи – он сам думает совершенно о другом. Он наливает себе чашку пунша, вежливо отклоняя предложение Дарлы помочь, и старается запить странное чувство нарастающей паники жидкостью с персиковым привкусом.
На его губах зафиксированная, не совсем искренняя улыбка, он случайно встречается глазами с Зейном или Лиамом, закатывает глаза над шутками Найла… но уши отчетливо слышат дождь, стучащий в окна, теперь уже гораздо спокойнее, и как бы он не пытался абстрагироваться от шума за пределами теплых стен, глаза невольно смотрят на пустое пространство двора.
Он не видит Гарри, даже признаков того, что он там есть, и с каждым стуком капли по холодному окну, с каждым беззаботным смешком одного из парней, грудь Луи сжимается, наполняясь тревогой. Потому что они сидят в комнате, отлично проводят время, и никто из них не замечает, что один из их компании пропал, действительно пропал. Не обращает внимания даже Зейн, который, казалось, привязан к Гарри чуть больше, чем все остальные.
Луи сильно сжимает стакан, заливает пунш в рот, глотает терпкую жидкость большими глотками и, теперь уже не отрываясь, смотрит в окна.
Неужели всем действительно плевать? Неужели никто и правда не замечает?
А сам он? Разве он чем-то лучше? Развернулся и ушел от действа, разворачивающего на его глазах, от Гарри, распятого под плачущим небом, оцепенелого, хладного, обнимающего пустоту. Он видел Гарри, видел и оставил, не сказав ни слова. Все, кто находятся в помещении, бездумно веселятся, Лиам пишет Эдварду и другим парням, зовет их, чтобы они присоединились к их вечеринке, они все просто невинно забыли, но, черт возьми, они вообще осознают, что один из их лучших друзей сейчас снаружи тонет в дожде?
Потому что так и есть. Гарри тонет. Может, захлебывается и задыхается уже годами. И они этого не видят, зато Луи – который знает его от силы месяца два – замечает это непроизвольно, почему.
А может, он просто слишком глубоко смотрит на происходящее? Ведь и правда, он не знает Гарри так, как знают эти парни. Он не жил с его перепадами настроения, его фетишами и навязчивыми идеями, его неискренностью, пустотой и непредсказуемостью. Наверное, парни знают его достаточно, чтобы не обращать внимания, считая, что это обычное его состояние.
И когда наступит ‘чересчур’? Где находится граница между здоровым беспокойством и агрессивным доебыванием? Как он может понимать, что с Гарри что-то не так? По его глазам? Порывистым действиям? Невпопад одному или двум сказанным словам? Распростертым объятиям, встречающим дождь как старого друга? Что это вообще значит?
Капли стучат сильнее, смех Найла становится громче.
Более того, если Гарри действительно ‘поврежден’, как Луи узнает, можно ли вообще его ‘спасти’? Что, если уже поздно? Некоторые сломанные вещи нельзя починить. Если Луи все же прыгнет в бурю, в которой Гарри тонет, он отправится в бесцельное странствие бесполезного стресса и беспокойства или нечто иное?
А если, на самом деле, все в порядке, и он просто маленький избалованный ублюдок, погребенный под гедонизмом, завышенными требованиями и развлечениями, созданными застилать скуку?
Лиам смотрит на свои часы, объявляя время, Зейн предлагает им пойти порисовать на стенах. Найл ест шпинатные круассаны, начинка попала на щеку и ремешок дорогих часов, за окном бесконечно льет, Гарри пропал, и Луи приходится сделать большой глоток ромового пунша, чтобы заглушить натянутое ощущение в груди и безымянное чувство, вызванное тем, что он не может помочь.
Что именно ему нужно сейчас делать? Идти искать на поле переполненного эмоциями Гарри? Тащить его через весь двор, требуя, чтобы он зашел внутрь? Он не может сделать ничего из этого. Он может лишь бездействовать.
И в то же время, Луи понимает, что так нельзя.
Он не может смотреть, как кто-то тонет. Не тогда, когда он находится рядом с тонущим. Не тогда, когда Найл слишком занят, над чем-то смеясь, Лиам слишком занят, отправляя собщения, Зейн слишком занят, поглаживая шею Лиама.
Никто не обращает внимания, всем плевать, никто не слышит проливного дождя, бьющего в стекло, не замечает отсутствия Гарри и его гребаного зонтика с ручкой в виде собаки, лишь Луи. Луи видит, слышит, чувствует, и нахуя его вообще преследует эта тревога.
– Я в туалет, – внезапно громко объявляет он и встает с кресла.
На мгновение мягкий гул в комнате прекращается, все на него смотрят, Стивен входит в комнату с крошечными печеньками на подносе в компании симпатичных девушек в узких брюках, убирающих беспорядок.
– Он там, – направляет Зейн, взглядом изучая Луи, тот кивает и разворачивается. Луи чувствует на своей спине взгляд Зейна, пока он идет туда, куда указывает палец его друга, и заворачивает за угол, наконец, скрываясь от настырного взгляда.
Голова гудит, он идет тем же путем и подходит к двери, ведущей на ту же веранду, через которую он зашел, убегая от дождя.
Он собирается найти Гарри. Собирается обыскать газоны и затащить его драматическую сломленную задницу в дом, он собирается пристально следить за ним. Незаметно следить. Потому что Гарри актерствует лучше, чем Луи думал, а смотреть на тонущего человека невозможно.
Он заходит на веранду и замечает движение.
На дальнем конце, возле дверей, ограждающих теплое пространство веранды от холодного сырого воздуха, стоит Гарри, волосы зачесаны назад, капли стекают по лицу, на нем лишь тонкая белая футболка, прилипшая к его бледному торсу, показывая татуировки, и пропитанные дождем брюки. Остальная одежда валяется на земле или положена на мебель сушиться. На столе стоит бокал, в котором дождевой воды теперь больше, чем шампанского. Луи заходит, неловко себя ощущая (что он там планировал сделать?), встряхивает головой, отгоняя мысли, и смотрит на затуманенные стекла и капли, стекающие вниз.
– А вот и ты, – говорит Луи немного разочарованно, фокусируя взгляд на бокале, который он только что взял в руки, старается не смотреть на мокрое поникшее тело Гарри Стайлса позади него.
Он чувствует, что Гарри на него смотрит, быстрый взгляд в его направлении доказывает, что он прав. Как обычно, у парня нахмурены брови (они скоро срастутся вместе, ей богу), он ничего не говорит, полные губы прижаты друг к другу, по кончикам пальцев стекают капли, напоминая о каскаде дождя за окном.
Где-то в глубине своего разума, Луи отмечает, что два дня назад он мог сдаться. Слушая тишину Гарри, мог позволить раздражению взять верх и выкинуть какие-нибудь колкие комментарии. Мог бы.
Но сейчас…
Луи ставит бокал на стол, не отпуская из теплой руки, поворачивается и смотрит на Гарри, на его мокрый, потрепанный вид, его светлую бледную кожу, оскорбительно красный рот и пустые глаза, откуда все эмоции смыло дождем.
– Что случилось? – уверенно спрашивает он, упрямо смотря в глаза.
Гарри не отводит опустошенный взгляд под сдвинутыми бровями.
– Что ты делаешь здесь, снаружи? – снова пробует Луи, его голос надламывается из-за тревоги, растущей в груди, он напряжен, ему некомфортно, он не знает, что ему делать, но, черт возьми, хотя бы пытается.
Гарри слабо реагирует, его лицо меняется, видимо, не может найти слов. Луи чувствует зарождающуюся надежду, видит слабый огонек жизни, но его хладнокровие возвращается на место, вновь заполняя глаза пустотой.
– Мы опоздаем на чай, – говорит Гарри, будто Луи все это время молчал, и делает шаг.
Луи хватает его за руку, разворачивает, отчетливо ощущая свое бьющееся сердце в ушах.
– Кудряшка, – тихо говорит он, рот дрожит в попытке улыбнуться, Гарри сужает глаза от прозвища. – Ты в порядке? – он делает паузу перед каждым словом, тихо смотрит Гарри в глаза, пальцами сжимая прохладную влажную кожу.
Не моргая, после короткой паузы, Гарри открывает рот.
Луи ждет, плечи напряжены, готовый плакать от недомогания и усталости, дошедших до максимального уровня.
И после Гарри закрывает рот.
И после складки его лица разглаживаются в искусственное совершенство.
И после он улыбается, обнажая много зубов.
– Время для чая, Луи Томлинсон, – говорит он, пустой тон голоса растворяется в воздухе.
Так же как и Гарри, шагающий вперед, длинные ноги уносят прочь, и он исчезает за дверью.
А в Луи словно дыра. Он лишь смотрит на место, где только что находился Гарри.
***
Через какое-то время приезжают Эдвард и остальные парни. Так же приезжают гости Гарри. Которые липнут на него как мокрая одежда, Луи смотрит на спектакль перед ним, бокалами глотая вино.
Они проводят в помещении оставшийся день, и приятное послеобеденное время превращается в дерьмовое шоу с поглощением алкоголя и громкого смеха, дом со стремительной скоростью наполняется незнакомыми лицами, запахи дорогих духов смешиваются, вызывая у Луи легкое головокружение.
Он напивается сильнее, чем должен, подходит к Зейну, обнимает его и невнятным тоном требует встречи с матерью, черт возьми, она его любимая актриса с девяти лет, над ее ролями пролито слишком много слез, он заслужил. Зейн вежливо кивает, слушает и запускает пальцы в волосы Луи, интересуясь ими больше, чем словами, исходящими из его рта.
Также Луи, решив начать совершенно новую жизнь, старается избегать Гарри. Тем самым одержимо наблюдая за ним.
Потому что парни могут сосредоточиться на краске в их руках, разрисовывая асфальт на улице, утопить себя в шотах и кокаине, но не Луи, все еще чувствующий тревогу, вину и беспокойство. Потому что в начале дня он верил, что он и Гарри смогут быстро стать друзьями, и что Гарри в порядке, а под конец обнаружил, что Гарри точно не был в порядке и открыт Луи не больше, чем в первый день их встречи.
Это, на самом-то деле, расстраивает и приводит в замешательство. Особенно, когда парень собственной персоной позволяет трем незнакомым людям слизывать соль с его ключиц и оставлять там отметки, в это же время с апатичной терпимостью смотрит в потолок с вяло лежащими по обе стороны тела руками.
Гарри ухмыляется девушкам и парням, лезущим к нему на колени, и соединяет свои губы с их.
И Луи, сильно сжимая чашку, наполненную джином, резко шипит на мимо проходящего парня, загородившего ему беспрепятственный обзор.
Как же это, блять, странно – вот так вот наблюдать, но, по крайней мере, он сейчас не сидит на полу кухни, снюхивая дорожки кокаина, как Найл и Лиам – которые так же покрыты аэрозольной краской, потому что уже успели побывать и на земле снаружи.
Еще даже семи вечера нет.
Луи внутренне стонет, осознавая, как жалко он сейчас выглядит, отрывает взгляд от Гарри и его шлюх и идет в дальний угол дома, по пути стаскивая у Зейна одну сигарету.
***
В девять часов парни решают перенести вечеринку в клуб, Зейн начинает названивать своим водителям, когда Гарри объявляет, что у него другие планы.
– Было очень здорово, дорогие, – устало заявляет он, каждый слог слова прерывает хриплое хихиканье одного из его поклонников. – Машина только что подъехала. Напишите мне, если найдете что-нибудь крутое, – криво ухмыляется он, глаза затуманены наркотиками, он заплетается в длинных ногах, идет вперед и, когда проходит мимо Найла, целует его в плечо.
Луи наблюдает со своего места на диване, кротко общаясь с двумя близнецами из Швеции.
– Разрешите покинуть вас на секунду, – поспешно говорит он, прерывая речь одного из близнецов, рассказывающего о фабрике их отца, и, с размытым взглядом – спасибо, водка, – Луи следует за Гарри.
Потому что нет. Ни за что. Да, он, возможно, пьян. Да, этот день был странным, полным неразберихи, сложным. Да, они не разговаривали. Но Луи не позволит Гарри уйти, будто тот не признает его существования. Не после вчерашнего. Не после того, как Луи ему улыбнулся. И искал его, потому что волновался. И смотрел в окно той ночью, когда он вернулся, той ночью, когда Гарри пропал. Не после того, как притащил его пьяную задницу в кровать столько недель назад и возился с ним, убирал кудри с глаз и вытирал непонятную субстанцию с его лица.
Нет.
Луи, резко шагнув вперед, хватает Гарри за руку. А вот что делать дальше он еще не подумал.
– Ты собираешься заниматься со мной в понедельник? – заплетающимся языком спрашивает он. Что? Нет, нет, это вовсе не то, что Луи хотел сказать.
Гарри устало моргает, широко улыбаясь.
– Конечно, Луи Томлинсон. Я сделаю из тебя очень умного. Только подожди, паренек, – и он отворачивается, собираясь уходить; этого недостаточно.
Луи снова хватает его за руку.
– Ты в порядке? – резко спрашивает он, делая шаг вперед, в этот момент гарем Гарри начинает редеть, проходить мимо на выход, истерически смеясь и выходить через дверь, ожидая машины.
Хорошее настроение Гарри начинает расшатываться.
– Почему ты, блять, всегда меня об этом спрашиваешь? – рычит он, тянет свою руку прочь, но Луи шагает еще ближе, смотрит в глаза так пристально, как может, вдыхая запах алкоголя, быстро поглощающий любые разумные действия.
– Вчера, – говорит Луи, нахмуренность Гарри исчезает, сменяясь растерянностью, он пристально смотрит на лицо Луи. Или на его лице беспомощность? Что бы это ни было, Луи делает еще шаг, теперь их пальцы соприкасаются. – Ты его нашел? – спрашивает он, уже более спокойно, и он понятия не имеет, откуда взялся этот вопрос, что он хочет услышать, может это слишком личное, чтобы Гарри ответил, но он продолжает смотреть, замечая изменения в его лице.
Луи ожидает, что Гарри просто уйдет, как всегда делает, просто развернется, присоединится к шествию впереди и сядет в машину, но Гарри не двигается, уголки глаз сжимаются, рот дрожит. Выбившийся локон падает на глаза.
– Нет, – шепчет он, сохраняя зрительный контакт, и Луи может поклясться, что даже сквозь грохочущую через динамики музыку и громкий смех Найла, он слышит лишь дыхание парня. Луи смотрит на сломленность в его глазах, на усталость, беспомощность и страх, путающиеся в темно-зеленом пространстве, эхо внутри повторяет тихое “нет” снова и снова, и теперь Луи понимает, что Гарри абсолютно не в порядке.
– Гарри-
Он начинает говорить, протягивая свою ладонь к его ладони, но внезапно море других рук охватывает парня, хватается за его джемпер и растрепанные кудри, кричит, смеется и тянет его в своем направлении.
– Пойдем, Гарольд!
– У нас вся ночь впереди!
– Стайлс! Я тебя развеселю!
И глаза Гарри, потерянные и мутные, смотрят прямо на Луи, даже когда его тащат через весь дом, он спотыкается о свои и чужие ноги, ковры, ни разу не моргает, только на Луи. Пока не закрывается дверь, оставляя Луи одного в коридоре со смутным чувством, что он тоже начинает тонуть.
Комментарий к Глава 14.
Coldplay – Paradise
========== Глава 15. ==========
Вечером воскресенья Луи принимает окончательное решение, что сделает все, что в его силах, чтобы подружиться с Гарри Стайлсом.
Он и Найл провели весь день в квартире, страдая от похмелья (Найл так же страдал из-за разбитого сердца – прошлой ночью он сломал сегвей, когда они возвращались из клуба, он попытался залезть на него и скатиться с горы, и жестоко упал), у Луи на уме мельтешило лишь одно – Гарри, обхваченный со всех сторон гарпиями, оттаскивался ими от Луи, но смотрел ему в глаза, безмолвно крича о помощи.
По крайней мере, Луи показалось, что это был крик, он уверен в одном – этот взгляд никогда не забудет.
Они сидят в причудливом маленьком пабе на окраине города, около семи вечера, и Луи разрабатывает план действий.
Он практически заставил Найла выйти из дома.
– Ты больше никуда со мной не ходишь, – ноет Луи, тычет в его щеки, подмышки, живот, само лицо, Найл не обращает внимания, играя на лаптопе в имитацию пианино. Он отмахивается, ворча, и отвечает ему только тогда, когда Луи начинает беспрерывно повторять его имя.
– Мы постоянно выезжаем в город, – наконец-то говорит он.
– Да, но компанией, а не вдвоем. Тебе будто стало плевать.
– Ты скучаешь по мне, Томмо?
– Нет, придурок. Я хочу есть.
– Завтра.
– Нет.
– Позже.
– Нет.
Найл вздыхает.
– Можно мне хотя бы закончить играть?
– Конечно, нет.
Найл стонет, Луи понимает, что добился своего и широко улыбается, стягивает с него одеяло, убирает с коленей лаптоп, и Найл, в конце концов, натягивает штаны и пишет Нельсону, чтобы он их забрал.
И теперь, заливая в себя виски с соком (на самом деле, Луи потягивает яркий коктейль, это Найл глоток за глотком, плюс пиво), они приятно проводят время, едят из большой плошки чипсы, Найл то и дело вытирает жирные руки об свои штаны и футболку джерси, и ворошат события вчерашней ночи.
– Лиам – просто ебнуться можно, – выпучив глаза, трясет головой Найл, золотистые волосы падают на лицо. – Ты вообще его видел под конец? Он же чуть открытую бутылку в лицо того мудака не швырнул! Пиздец бы его глазу был!
Нет, Луи не помнит – он был мертвецки пьяный, чтобы хоть что-то запоминать. И он клянется, что не помнит, что пил так много. Серьезно.
Луи добродушно смеется, запихивает в рот горстку чипсов и пытается развеять туман над воспоминаниями. Но, к его сожалению, единственное, что он может разглядеть – это пара зеленых померкших глаз.
От этой мысли в горле застревает еда и неприятно дергает в животе.
– Гарри рано ушел, да? – небрежно спрашивает он и смотрит на Найла, допивающего пинту.
Он со стуком ставит кружку на стол, вытирает рот с поистине впечатляющей отрыжкой.
– Ага. Куда он вообще ушел?
– Не знаю, – Луи копошится в тарелке с чипсами одной рукой, другой подпирает подбородок. – Его утащили какие-то жуткие люди.
– Разве? Не заметил.
– Да. Утащили.
Найл поднимает на него взгляд.
– И?
– И ничего, – быстро отвечает Луи, скрещивая руки на столе.
Молчание.
– Просто, – Луи останавливает себя, переделывает свои слова в улыбку, Найл же ожидающе поднимает брови. – Я решил, что приложу усилия и попытаюсь быть его другом, Найл. Настоящим. – Он отворачивает взгляд на потрепанный деревянный стол, ковыряет ногтями особо торчащие щепки. – Мне кажется, ребенок нуждается хотя бы в одном таком друге.
– Значит, ты хочешь его трахнуть? – в лоб спрашивает Найл, сверкая глазами, заставляя Луи закатить свои собственные.
– Нет, ебанутый, не хочу. Ничего романтичного. Я просто… сочувствую ему.
Найл кивает в знак того, что слушает, подзывает официанта, чтобы он принес очередную порцию виски и пива.
– Справедливо, – он смотрит на Луи с ухмылкой на губах. – Но каким хером ты собираешься это сделать, ха? В последний раз ты даже гребаный зонт не смог не прокомментировать.
– А ты вообще видел эту штуку? – фыркает Луи, наклоняясь над столом, чтобы настойчиво смотреть в глаза Найла. – Она же страшная! Мало того, что он махал ей словно призом с премии, так еще и дал ей имя. Дал ей, блять, имя.
Найл пожимает плечами и откидывается обратно на спинку кресла.
– Мне нравится имя. Беркли. Очень милое.
Луи смотрит на Найла с наигранным раздражением, слегка поджав губы.
– Беркли – хорошее имя, – неохотно признает он, – но давать имена вещам – неправильно.
Найл смеется, громко и чисто, после глубоко вздыхает, ставит локти на подлокотники и скрещивает руки на коленях.
– Ты не ответил на мой вопрос. Как ты планируешь стать лучшим другом Гарри Стайлса?
Луи грозно на него смотрит.
– Как смешно. Ну, я думал об этом, и, мне кажется, что Гарри просто нужна чья-то поддержка, знаешь? Типа рука помощи. Я просто попытаюсь его поддерживать и быть максимально любезным. Начну с нашего завтрашнего занятия по репетиторству.
Найл сразу же поднимает брови, Луи улыбается и жует чипсы.
– Думаешь, сработает? – спрашивает Найл, в его взгляде читается недоверие, от которого Луи не в восторге.
– Вот завтра и увидим.
Затем приходит их официант, приносит очередной поднос с напитками, чокаются бокалами, смеются во весь голос и запивают остатки вчерашнего похмелья.
***
У Луи пропущенный звонок от мамы. Просто пиздец как великолепно.
Особенно, потому что он очень раздражен – не мог нормально поспать, возможно, потому что он намечал план “атаки”, если можно так выразиться, и это, может быть, теоретически, было озаглавлено “Как Стать Другом Гарри Стайлсу”. Ко всему прочему, ему приходилось усидчиво и молча терпеть свои скучные лекции (а по одному из предметов он забыл сделать домашнее задание, пошло вообще все к черту), пришлось вежливо, но твердо отвергнуть группу девочек, пытающихся с ним флиртовать, все произошедшие события сделали из Луи сварливую утку.
Настроение упало еще сильнее, когда он посмотрел на экран телефона.
Правда, он должен быть благодарен. Спустя тот запутанный и сложный день она больше никак не пыталась с ним связаться – не писала, не звонила. А сейчас даже не оставила голосового сообщения, просто позвонила и тут же сбросила, и Луи должен чувствовать облегчение, а вместо этого в голове лишь страх. Ведь она звонила десять минут назад, это значит, что позвонит еще.
Издавая звук, похожий на рычание, Луи кладет телефон в сумку и идет к своей квартире, он хочет нормально отдохнуть на диване, прежде чем пойдет на занятия к Гарри.
***
Больше нет пропущенных звонков от мамы. Только один. Один.
Луи не понимает, в чем дело, но беспокойство в животе превращается в огромное облегчение – он совершенно не хочет, чтобы она усиленно пыталась дозвониться до него, поговорить с ним или, может, узнать, как проходит его день – и он ничего не говорит об этом, не ищет подвохов, плюхается на диван рядом с Найлом, тот сильно укурен, смотрит мультики, из всей одежды на нем только боксеры и кепка, едва надетая и сдвинутая набок.
– Тяжелый день? – спрашивает он, протягивая Луи трубку.
Он отказывается от предложения, вместо этого просто выдыхает “Да, пиздец” и зарывает свое лицо в бархатных подушках.
– Рори поехал мне за едой, хочешь что-нибудь?
– Торт? – с надеждой просит Луи, и Найл поднимает большой палец вверх.
– Все будет, приятель.
Они сидят так минут двадцать, состояние Луи колеблется между сном и бодрствованием, Найл смотрит телевизор, полузакрыв глаза, иногда издавая громкие смешки.
Когда привозят торт, и они наполняют им свои рты, Луи думает, что это один из самых лучших моментов в его жизни, он облизывает свои пальцы и краем глаза замечает время на ролексах Найла.
– Черт! – он вскакивает и кидает пустую коробку из-под выпечки на кофейный столик, Найл зевает, поглядывая на него с любопытством.
– Все нормально?
– Через двадцать минут мне нужно быть у Гарри!
Найл моргает.
– И?
– Мне нужно собираться! Черт, – выдыхает Луи, несется в ванную, чтобы умыть лицо.
– Зачем тебе собираться? – медленно тянет Найл, растянувшись на диване, Луи закатывает глаза и вытирает полотенцем лицо.
– Может потому, что мне нужно быть готовым?
– Готовым для чего?
Луи выходит из ванной, руки на бедрах, и говорит громким голосом:
– Репетитор, занятия! И сегодня первый день ‘Операция: Лучший Друг’, а у меня даже—
