Текст книги "Young and Beautiful (ЛП)"
Автор книги: Velvetoscar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)
– А почему нет? – подхватывает Лиам, смотрит меж двух парней темно-карими глазами, ищущими ответа, после опять на Зейна.
– Я лучше сдеру с себя кожу, – выплевывает Луи в то же время, когда Гарри говорит:
– Некоторых нельзя научить.
Услышав ответы друг друга, они поворачиваются и встречаются взглядами.
– Прошу прощения? – восклицает Гарри, сжимая стекло сильнее.
– Скажи это еще раз, Кудряшка, – требует Луи, игнорируя слова Гарри, заливает в горло свой бокал.
– Некоторых нельзя научить, – повторяет Гарри, это сказано с такой детской озлобленностью, что Луи приходится подавить в себе смех, Найл таким не заморачивается и смеется громко и в открытую.
– Очень мило, ведь некоторые не умеют учить.
Гарри сосредоточенно смотрит.
– Что ты пытаешься сказать? – настойчиво спрашивает он глубоким беспристрастным голосом, рубиновые губы медленно двигаются, формируя каждое слово.
Луи ангельски улыбается, хлопает глазами с деланной невинностью.
– Что ты не умеешь учить.
Гарри выглядит так, будто ему дали пощечину, в буквальном смысле отпрыгивает от Луи, словно тот ударил его. Луи обретает уверенность, смотрит на собственные ногти с видом лже-пострадавшего, чувствует контроль над ситуацией.
Лиам смотрит широко открытыми глазами, Зейн глотками попивает бургундское вино, глазами смеется и терпеливо ждет продолжения. И Найл почесывает живот, зевая.
– А еще я сказал, что такой придурок как ты ничему меня не научит, – Луи лжет. Нет, он такого не говорил, но подумал. – Знаешь, да меня метла лучше научит, чем ты. Она хотя бы что-то делает.
И вот оно – глаза Гарри наполняются яростью, наверняка, мысленно он уже нашел метлу и забил ею Луи. До смерти.
– Метлы ничего не делают, – бормочет он, глаза горят нервным возбуждением. – Они используются для работы – другие люди выполняют свои обязанности. Они – лишь инструмент, – Гарри замолкает, медленно смотрит на свои ноги, затем злобно на Луи, кажется, будто он взглядом пытается прожечь в нем дыру.
– Это все, что ты вынес из моих слов? Правда? – он удивленно вскидывает брови, старается не повышать голос.
Гарри упрямо продолжает смотреть, почти не моргая.
Луи улыбается одновременно приторно и ядовито, кладет руку, в знак завершения разговора, на бедро.
– Думаю, у нас с тобой полное взаимопонимание. Мы оба думаем, что ты нихуя не умеешь учить.
– НАШ ПЕРВЫЙ УРОК БУДЕТ ЗАВТРА, – Гарри говорит громко, отрывисто, грудь вздымается от негодования, Луи купается в тоне его злого голоса, наслаждаясь срывом самого безжизненного мальчика в мире. – Ты будешь самым лучшим студентом во всей ебаной школе, когда я с тобой закончу. – Он замолкает, насупившись. – Если это возможно.
–Возможно с твоей стороны или моей? – парирует Луи, Гарри от его слов скалит зубы.
– Завтра, – медленно повторяет он.
Луи очень хочет отказаться от предложения, кинуть дерзкий ответ Гарри в лицо (и выпивку тоже), но предложение заманчиво, тихое нытье в животе держит его рот закрытым, лишь позволяя кивнуть в знак согласия.
– Значит, завтра, – соглашается Луи, пожимает протянутую руку, трясет ее, уверенно заключая “сделку”, и сжимает ее сильнее, чтобы показать, кто здесь босс.
Это не срабатывает, Гарри сжимает в ответ.
Луи сжимает еще сильнее, затем Гарри, затем Луи, и довольно скоро их руки, сцепленные в воздухе, краснеют и начинают дрожать, лица искажены в гримасах, они тихо, но злостно рычат. Остальные три парня непонимающе на них смотрят, Найл наблюдает с открытым ртом, не откусив печенье.
– Твою мать, – пораженно говорит он. – Молодец, Малик. Гениальнейшее предложение.
Лиам не защищает честь Зейна, лишь смотрит ничего не понимающими глазами на его улыбающийся профиль.
Зейн, ничего не ответив, продолжает улыбаться, Гарри и Луи продолжают борьбу, как упертые бараны.
***
За сегодняшний день состояние ужасающего беспокойства стало для Луи нормальным состоянием.
Уже четверг, через пятнадцать минут ему нужно стоять в дверях Гарри и выслушивать речи репетитора. Лишь мысли об этом причиняют дискомфорт.
Его окутала пугающая тревога, потому что, проснувшись, он обнаружил семнадцать пропущенных звонков от мамы и сообщение: “Я люблю тебя, Мишка Бу. Позвони мне, пожалуйста. Скучаю. Позвони мне, милый”. Он беспокоится о благополучии своих пяти сестер, так как их мать, похоже, опять на одной из своих долбанутых фаз. Ему придется ей позвонить, но лишь после того, как вернется от репетитора, чтобы уж все проблемы свалились сразу, а у Гарри он их точно найдет.
– Ты бы лучше пошел сейчас, а то опоздаешь, – увещевает Найл с дивана, он завернут в одеяло и поедает печенья с нугой. По телевизору идет безымянный жутковатый мультфильм.
– Ага. Если я не вернусь, будешь меня разыскивать? Или хотя бы расскажи всем историю моей жизни, – тихо отвечает Луи, вешая сумку на плечо.
– Обязательно! – Найл отзывается с полным ртом, не обратив внимания на шутку. – Если понадоблюсь, позвони. Увидимся, чувак!
Луи закрывает за собой дверь.
Черт.
Он пытается успокоиться. Теплые золотые лучи солнца смешиваются с прохладным воздухом, освещают бледные каменные стены университета, увитые плющом и ярко-зелеными виноградными лозами.
Обычный мирный день.
Он пинает камушки, улыбается прохожим, напевает песни из Бриолина, засовывает руки в карман, высовывает, засовывает снова; дорога кажется бесконечной. На удивление, его тело лишь окружает странное чувство спокойствия, растекающееся до пальцев рук и ног.
Когда он достигает двери Сатаны, чувствует, как его руки в произвольном забвении поднимаются, громко стучат о дверь. Он стоит в море, в волнах спокойствия, обдуваемый прохладным ветром; до носа доносится едва уловимый запах цветов, растущих по всей площади сада.
Дверь открывается. Мучительно медленно.
Луи округляет глаза, смотрит на Гарри сверху вниз; потому что Гарри одет в серый трикотажный СВИТЕР и ДЖИНСЫ, охуеть, Луи даже не думал о том, что у Гарри есть что-то, кроме костюмов и галстуков-бабочек, да и вообще одежды не ярких оттенков и не бархатного покрова.
Он удивленно смотрит.
– Так откровенно пялиться – неприлично, – напоминает о себе Гарри, не впечатленный молчанием Луи, руки скрещены на груди.
– Ты носишь нормальную одежду, – объясняет Луи, Гарри едва хмурится, пропускает Луи внутрь, ничего не отвечая.
Он заходит в большую комнату, которая, к его удивлению, очень отличается от интерьера, который был в прошлый раз – в голове тут же всплывают картинки спящего пьяного Гарри и заботящегося Луи, он содрогается от мыслей, фокусируя внимание на множестве белых лилий, стоящих в вазах по всей квартире, и больших картинах, украшающих каждый сантиметр пространства, довольно знакомых картинах.
– Зейна? – спрашивает он, указывая на большой холст с огненными звездами в раме, висящий над камином из мрамора и красного дерева.
Все еще хмурящийся Гарри кивает, он стоит около двери, руки за спиной. И выглядит так тепло – большой свитер, мятые джинсы и густые кудри, торчащие во все стороны, но из-под свитера сверкают бриллианты часов chanel, разрезающие бледный свет из окон точно так же, как режет его холодный пустой взгляд. Луи напоминает себе, что Гарри может быть каким угодно, но уж точно не “теплым”.
– Ты сделал перестановку, – вслух отмечает Луи, разглядывая свечи, стоящие на полу, полках, столе, натыканные между большими статуэтками кошек, аккуратно расставленные между бутылками шампанского на маленьком столике. Повсюду лежат старинные гитары и лютни, по полу разбросаны исписанные нотные листы, желтые лепестки роз окружают бутылки шампанского, кажется, это Dom P érignon.
– Я меняю обстановку в квартире каждую неделю, – медленно и тихо отвечает Гарри.
Луи оглядывает его.
– Ты имеешь в виду, что каждую неделю нанимаешь кого-то, чтобы они все тут меняли, – ярко улыбается.
Гарри насупливается.
Наступает тишина.
– Давай приступим, – злостно бормочет Гарри, садясь в роскошное бархатное кресло – прямо напротив большого деревянного стола в углу, его будто только что из музея антикварных вещей доставили. – Я просто напишу для тебя конспект, – он вытягивает слова, сосредоточенно смотрит на плавные движения рук, достающих… перья и чернила?
Пиздец, это что, пергамент?
– Христа ради, – жалуется Луи, стоя перед столом, в раздражении взмахивает руками. – Ты не можешь воспользоваться лаптопом, чувак? Если ты будешь писать на этом, мы так весь день проторчим. Мы изучаем Викторианскую эру, а не живем в ней.
Крохотная язвительная улыбка появляется на его губах, никакой иной реакции, он окунает перо в чернила и разглаживает пергамент. Молчаливо начинает писать.
Луи глубоко и очень драматично вздыхает, но Гарри не обращает внимания, вычерчивает замысловатую закорючку.
После продолжительной тишины, в которой Луи отвернулся от Гарри в знак протеста, его любопытность все же берет верх, он спрашивает, наклоняясь над столом и пытаясь расшифровать аккуратный почерк Гарри:
– Хотя бы скажи, что ты пишешь.
– Конспект, – сразу же отвечает Гарри.
Луи закатывает глаза.
– Это я уже слышал. Конспект чего? Ты не спросил расписание моих курсов, используемых книг или-
– Я знаю профессора. И знаю курс. Уверяю, это все, что тебе нужно знать. Прекрати задавать вопросы, – Гарри ни на секунду не прекращает смотреть на бумагу, голос скучающий, уверенный и отрешенный.
– Ох, браво, – бормочет Луи, еще раз закатывая глаза. Наступает тишина (ему больше нечего сказать), он начинает ходить по комнате, руки скрещены за спиной, обследует укромные уголки беспорядка Гарри.
– Ты играешь на этих старых штуках? – спрашивает, задевая носком обуви пыльную дряхлую лютню.
– Да. Не трогай.
– Удивлен, что они не ломаются.
– Если ты не идиот, можно легко узнать и запомнить, как избежать поломки.
Луи опять начинает распаляться и заводиться. Но вместо того, чтобы продолжить спор – из-за которого он останется здесь еще больше – зачем он вообще согласился на такую пытку?– он сжимает губы, прищуриваясь, смотрит в пустые глаза фарфоровой кошки.
Через какое-то время позади раздается шаркающий звук, Луи поворачивается и видит красивого парня с ошеломляющими скулами и смоляными волосами, выходящего из комнаты Гарри, на нем растрепанная школьная форма, во рту сигарета.
– О! – неожиданно для себя восклицает Луи, делая шаг назад. – Не знал, что у тебя компания. – Он моргает, чувствуя неловкость, смотрит на Гарри, все еще пишущего, и на парня, ожидающего и нагло разглядывающего Луи, он ухмыляется и глубоко затягивается.
– Он уже уходит, – мягко говорит Гарри, мальчик последний раз осматривает Луи, кивает ему и идет к входной двери.
– Увидимся, сладкие, – глубоким голосом прощается он, выходит за дверь.
Луи смотрит на место, где только что стоял парень.
– Ты серьезно? – внезапно взрывается он, поворачиваясь к невозмутимому Гарри. – Каждый раз, когда я здесь, кто-то выходит из твоей спальни. Сколько здесь людей? Они типа гремлины или что? Размножаются, когда ты поливаешь их водой?
– Да, практически так, – бормочет Гарри, очень слабо улыбаясь, он продолжает писать. – Как можешь заметить, если кормить их после темноты, утром они превращаются в кошмар.
… Это он пошутил так? Или по существу мудак?
– Ты бы просто мог предупредить, что здесь еще один человек.
– Зачем? – напевает Гарри, рука скользит по пергаменту.
– Чтобы я не описался от неожиданности, когда они внезапно материализуются из воздуха.
– Он не материализовался.
– Да что ты.
Гарри поднимает взгляд на Луи, прекращая писать, в глазах – ничего. Но Луи улавливает мимолетное вихревое движение азарта, сметающее на пути и оставляющее темный пустырь. Может, просто показалось.
– Так, на сегодня все, – произносит Гарри с манерной медлительностью, резко встает и ставит перо в стакан. – Здесь написаны названия глав, на которые тебе нужно обратить особое внимание. Я написал ключевые слова, но искать тебе их придется самостоятельно. Завтра пройдемся по деталям; это – просто для ознакомления с общими понятиями, поскольку в твоей голове не укладываются даже они.
Эти слова прозвучали так, будто Гарри считает, что знает абсолютно все на свете.
– Велико благодарствую, – Луи вытягивает из рук Гарри пергамент. – Не надо вести себя как мудак.
Гарри холодно смотрит ему в глаза, губы поджаты в тонкую линию.
– Ты бы лучше ушел, новичок. Мне нужно отойти. У меня назначена встреча, на которую я уже немного опоздал.
Луи фыркает.
– Встреча? Ты имеешь в виду, что тебе нужно встретиться с твоей очередной потенциальной игрушкой для секса?
– Почему потенциальной? Все уже решено. И это “игрушки”. Множественное число, – он апатично подмигивает и широко улыбается, будто в его руках яд, способный отравить весь мир, а Смерть записалась в лучшие друзья.
– Ох, конечно. Для тебя никогда не достаточно одного.
– Разнообразие придает жизни пикантности.
– Венерические заболевания делают то же самое.
Гарри хмурит брови.
– Я не думал об этом.
– Самые опасные – самые тихие. Иди проверься, пока чего-нибудь не отвалилось, приятель!
– Не называй меня ‘приятель’. Иди.
Луи стоит, показывая демонстративное неповиновение, скрестив руки, сжимает пергамент, так отчаянно мечтающий кинуть его в лицо Гарри, ЧЕРТ, какой же он раздражающий. Он стоит, не делая ничего.
После минуты непрерывных “гляделок”, приправленных отвращением каждого, Гарри вздыхает и стремительно проносится возле Луи в свою комнату, кудряшки подпрыгивают от резких действий. На пороге в свою комнату он поворачивается, налаживая зрительный контакт с Луи, неподвижно стоящим по другую сторону комнаты.
Луи переступает с ноги на ногу, не отводя взгляда от зеленой пропасти.
– Когда закончишь, – наконец-то говорит Гарри, кивая на пергамент в кулаке Луи, – слегка стукни ее палочкой и скажи “Шалость удалась”.
Он исчезает за дверью, она захлопывается.
Луи стоит, не двигаясь.
Что сейчас было?
Он… процитировал Гарри Поттера?
Луи не позволяет себе думать над этим, марширует к двери и выходит, не оглядываясь.
***
Луи приходит в квартиру и обнаруживает записку от Найла:
“В студии.
Работаю над треком.
Покури и поешь, когда я вернусь.”
Рядом с запиской лежит сигара, десять баксов и пачка жвачки. Другими словами, содержимое карманов Найла.
Значит, Луи один.
В уютной тишине вибрирует телефон, оповещающий о сообщении. Зейн.
“Как тебе занятия у репетитора? ;)”
Он набирает ответ, надавливая на клавиши со всей силой.
“Ну и мудила же ты”
Иногда Луи ненавидит свою жизнь.
***
Пятница.
Славная пятница.
Несмотря на раннее пробуждение от пианино и барабанов (“Я практикуюсь, бля, отвали!”), Луи чувствует себя странно оптимистично и бодро. Наверное, потому что прошлой ночью, когда Найл вернулся, они, вместе с Зейном и Лиамом, – видимо, потенциальная игрушка для секса все же встретилась с Гарри, как он и планировал, Луи не спрашивал у других про его загадочное отсутствие – ужинали в маленьком ресторанчике с приглушенным освещением и хорошим спиртным, после проводили время у Лиама в комнате, окруженные ноутбуками и учебниками, в перерывах между домашним заданием пели под аккомпанемент пианино. Они действительно пели – Лиам во все горло распевал оперные песни, пока играл Найл, Зейн одухотворенно напевал что-то энергичное на итальянском – они ответственно подошли к делу, Луи не мог отрицать, что у них есть талант, настоящий талант. Он бы даже назвал обстановку “элегантной”, если бы не порнуха с выключенным звуком на большом экране ноутбука. Вскоре они вышли на балкон, курили сигары и наблюдали густые завитки дыма, исчезающие в звездном небе, Найл умолял их бросить домашнюю работу и прочесывать город в поисках клубов и хороших наркотиков.
Хороша была ночь. Именно то, что Луи нужно.
Теперь у него в запасе целые выходные, которые будут наполнены сном, поздними походами в магазин за кексами и чем-нибудь еще, чего пожелает Найл – травку, новую видеоигру, вечеринки, хорошенько набухаться или новые спортивные штаны. Зейн на днях приглашает их в свой “домик” (он и Гарри называют его домом для весенних вечеринок), где не будет никого, кроме них пятерых, закуски в виде улиток, крокета и времени.
Само собой разумеется, Луи ждет этого дня. И все его лекции как раз закончились.
– Хочу, чтобы уже настало завтра, – причитает Луи, развалившись на диване.
– Хочу поехать в дом Зейна. Ты когда-нибудь там был? – он спрашивает, поворачивая голову, Найл сидит рядом, набивает рот эклерами и играет в ФИФА.
– Неа, – бубнит Найл набитым ртом. – Но слышал только хорошее.
– Я так взволнован. Эти выходные будут охуенные, Ирландец. Охуенные! Нам нужно сегодня поужинать лишь вдвоем, отпраздновать торжество.
– Не могу, прости. Мне нужно вздремнуть и-
– Зачем тебе дремать? Ты и так весь день спишь, – Луи не сводит с него взгляда, Найл трет глаза и проводит рукой по грязноватым золотым волосам.
– После того как мы пришли домой, я не спал всю ночь. Рори заставил делать меня половину проекта для курса “Акустический и Визуальный”, – протяжно вздыхает Найл, заворачиваясь в одеяло и ожидая загрузку следующего раунда игры.
– Ох, бедное создание, – саркастически охает Луи, преувеличенно закатывая глаза. – Тебе действительно пришлось делать собственную домашнюю работу? Вот позор!
– Тише ты, – тепло улыбается Найл и закутывается в одеяло, оставляя только голову.
– Ты выглядишь как младенец.
– Я и есть младенец. Дай поспать.
– Но нам нужно позже идти на вечеринку! В гробу выспишься!
– Сейчас я посплю и позже пойду на вечеринку. Как тебе это?
Луи тянет руки, чтобы сорвать одеяло с Найла, но передумывает.
– Окей, но чем мне заняться до этого времени? Зейн и Лиам на своей дурацкой встрече своего дурацкого Студенческого Союза, – он надувает губы, удобнее располагается в кресле.
– У тебя разве не урок с Гарри?
Желудок Луи делает сальто.
– Нет, – он лжет.
– Я знаю, у тебя он есть.
– …Окей, да. Но я не пойду.
– Луи.
Он еще больше проваливается в подушки и мягкую обивку дивана, Найл смотрит на него голубыми глазами, из-под одеяла торчит лишь голова.
– Ты бы знал, каким говнюком он был вчера! Я не потерплю такого отношения! Я могу его нечаянно убить.
– Просто иди, тебе нужна помощь.
– Нет.
– Луи.
– Ты не можешь меня заставить.
– Я могу позвонить ему и сказать, чтобы он пришел сюда.
Луи смотрит недоуменно на Найла, открыв рот.
– Ты этого не-
– Ты же знаешь, что я могу.
Он прищуривает глаза и приподнимается на локтях.
– Я очень сильно тебя ненавижу, Найл Хоран.
– Лады. Только вали уже. И дай мне поспать!
Луи не выносит приказов, но встает, выключает телевизор и игровую приставку, надевает джемпер Найла, проводит рукой по волосам, пытаясь игнорировать скребущее изнутри опасение. Глубоко вздыхает, подготавливая себя к напряженному занятию.
***
– Ты пришел, – ворчит Гарри, как только открывает дверь, его тон говорит, что он искренне надеялся на обратное.
– Я пришел, – резко отвечает Луи, его тон говорит о том же.
С многострадальным вздохом Гарри возвращается в свою комнату, оставляя дверь широко открытой.
– Сегодня никаких гремлинов? – Луи заходит в комнату, кладет сумку на кресло и устраивается на другом.
– Я один, – огрызается Гарри, стоит позади Луи в черной рубашке и черных брюках, видно, что волосы пытались уложить, но непослушные кудри все равно выбиваются на волю. – Я допишу тебе тот список и пока хватит, сегодня пятница, и у меня есть своя жизнь.
– Представляешь, у меня она тоже есть. Мне нужно уже собираться на вечеринку к Зейну, – фыркает Луи, поправляя свой [Найла] джемпер.
Гарри останавливается, смотрит на него с отвращением.
– Ты идешь?
– Конечно, иду, – восклицает Луи. – Зейн – мой друг.
– В первую очередь, мой, – заканчивает Гарри и садится за стол, брови нахмурены, он окунает перо в мутные чернила, осторожно промокает кончик по стеклу банки, чтобы лишние капли не упали с пера. Разглаживает пергамент и сосредоточенно царапает пером буквы, его бледно-зеленые глаза смотрят на собственную роспись, нижняя губа закушена зубами; солнечные лучи подсвечивают летающую в комнате пыль, от чего кажется, что он сидит в золотом бледном вакууме.
Луи не может не смотреть на него, он ненавидит то, как поэтично сейчас выглядит этот ублюдок; кудри торчат так же, как у персонажей греческой мифологии, густые ресницы, способные погрузить Джона Китса в депрессию, вдохновить Джорджа Байрона на написание новых шедевров. Луи не может понять, кто такой Гарри – демон или сломленный ангел?
Сломленный демон, все же, подходит больше всего.
– Я тогда посижу здесь. Не буду разговаривать, – бормочет он и отворачивается от Гарри. – И правда, зачем тебе спрашивать меня, понял ли я все со вчерашнего задания? Это было бы странно.
Гарри сжимает зубы, от чего челюсть становится четче выражена.
– Спрошу в понедельник, хотя я и так знаю ответ, – его мутный взгляд встречается с взглядом Луи. – Ты все равно не притронешься к работе во время выходных.
– На что ты намекаешь? – требовательным голосом спрашивает Луи.
– Что ты все равно не притронешься к работе во время выходных, – медленно повторяет Гарри, он уже закончил писать и смотрит на Луи, не отворачивая взгляда и почти не моргая, в одной руке держит перо, другая – в кулаке, будто душит невидимую нитку.
Луи ухмыляется, готовый отразить словесную атаку.
– Ты знаешь, что ты самый настоящий кусок-
Слова Луи обрывает сильная вибрация телефона в кармане.
Гарри опять начинает писать, Луи достает телефон, готовый ответить на звонок Найла и пожаловаться ему на Гарри, но он смотрит на номер абонента.
Это не Найл.
Мама.
– Блять, – шипит он, сердце уходит в пятки. Он же ей вчера не ответил на сообщение. И не позвонил. Пиздец, как можно было об этом забыть?
Очень просто. Просто эта гребаная школа его испортила.
Он продолжает смотреть на экран, накручивает в голове страшные мысли, телефон выжидательно вибрирует, а кажется, что все настойчивее и настойчивее, он чувствует на себе поднятый взгляд Гарри, от чего начинает нервно трясти коленом. Крепко зажмуривает глаза, нажимает на зеленый значок и подносит телефон к уху, пока не успел изменить решение.
– Привет! – выкрикивает он счастливым тоном и зажимает переносицу.
– Лу? Луи? – он слышит дрожащий голос матери. Черт.
– Да?
– Где ты был? Почему ты меня игнорировал? У тебя проблемы?
– Что? Нет, я-
– Это из-за твоего отца, да? – визжит она, Луи морщится, убирая телефон от уха.
– Ты о чем? Я даже не-
– Он отправил тебя в эту чертову школу, и ты теперь думаешь, что слишком хорош для нас.
Луи сжимает кулаки. Да, именно этого он боялся. И ожидал.
– Ты где? – настойчиво произносит он.
– Лу, я запуталась, – тихо признает она, Луи слышит всхлипы. – Я не могу все делать сама. Не могу.
– Ты где? – повторяет он громче, пытаясь не сорваться и не накричать.
– Я в парке.
– Одна?
– Да, конечно.
Конечно? Он теряет самообладание, кулаки трясутся, ноздри расширяются.
– Где девочки?
– Маргарет за ними присматривает, она уже достаточно взрослая, милый.
– Ей всего одиннадцать. Иди домой.
– Я не могу сделать это. Не могу, Луи-
– Иди. Домой.
Наступает тишина, Луи потирает свой лоб, он слышит лишь тихое дыхание матери и второстепенный шум в канале связи.
– Что с тобой? – внезапно спрашивает она дрожащим голосом. – Раньше ты был здесь, заботился о нас. А теперь ты ушел, оставил нас – прямо как твой отец.
От обвинения его кровь вскипает. Это не должно так ранить его, он слышал это раньше множество раз, но от таких слов челюсть все равно сжимается, колкое чувство расплывается от груди по телу; он пытается сконцентрироваться на рисунке Зейна перед ним – спокойном океане. Голубые волны накатывают друг на друга. Вода будто настоящая. – Я не допущу этого, Лу! Не допущу! – продолжает она, крича в трубку. – Я растила тебя человеком получше!
В яркой синеве волн мелькает что-то зеленое. Зеленое смешивается с голубым.
Луи встает, свободной рукой хватается за джемпер, до белых костяшек сжимает телефон, подходит к картине и погружается в нее, он чувствует спиной взгляд Гарри.
– Хватит. Пожалуйста. Прекрати, иди домой. Сейчас же. Ты не можешь оставить девочек одних. И прекрасно это знаешь. Не смей больше так поступать – в этот раз я не прибегу и не буду все исправлять. Даже не думай.
Луи слушает слабые вздохи, рушащие его нервные клетки, затем шепот.
– Приезжай домой.
– Что?
– Приезжай домой. Пожалуйста, приезжай домой, – умоляет она.
Жалостные всхлипы на него больше не действуют, только раздражают и злят еще больше.
– Нет.
– Приезжай домой! – громко кричит она. Луи закрывает глаза и трясет головой.
– Нет.
– Тогда я сама за тобой приеду.
– Что? Нет! Иди домой, там девочки, нельзя-
– Я уже еду и заберу тебя домой, – она устала, это слышно в ее голосе, но слышна и решимость.
– ТЫ УСПОКОИШЬСЯ ИЛИ НЕТ, – Луи начинает кричать в трубку, хватается за волосы, нет, нет нет нет, его мама не может так сделать. Не сейчас. Не тогда, когда Луи, наконец, начало нравиться это место, не тогда, когда все пошло более-менее гладко, не сейчас, когда у него появился шанс спокойно дышать, спокойно жить после долгих лет, когда ему приходилось быть и ребенком, и родителем одновременно, потому что ему повезло родиться в семье эгоистов, слушающих только свои желания и эмоции. – Не смей приезжать, я не-
Звонок обрывается. Луи знает, просто знает, что мать уже едет.
Она паникует и тащит Луи обратно, чтобы он все исправил.
В этот раз не получится.
Без эмоций он ищет в контактах телефон Стэна и пишет ему сообщение:
“Плз сходи ко мне домой. Мама опять за свое, сестры дома одни.”
Почти сразу же получает ответ.
“Без вопросов, чувак”
Как же он любит своего лучшего друга.
С маминым звонком он совсем забыл, где он и с кем он. Пока не видит Гарри, брови нахмурены, смотрит на него из-за стола, рассеяно сжимает перо обеими руками, скользит кончиками пальцев по перьям и выглядит одновременно раздраженно, встревоженно и растерянно.
И продолжает смотреть.
Луи, не имея сил сопротивляться, огрызаться и делать вообще что-либо, смотрит в ответ, лишь понимает, что сейчас ему придется идти в свою квартиру и столкнуться с неуравновешенной мамой.
Гарри прочищает горло.
– Кто это был? – равнодушно спрашивает он, глаза теперь смотрят вниз на руки, закупоривающие банку чернил, вытирающие тонкой тканью кончик пера.
– Моя мама, – неохотно признается Луи, потирая глаза.
Гарри кивает, продолжая медленно чистить перо.
– Она едет, чтобы забрать тебя? – спрашивает он, голос странный – такой же протяжно-вальяжный, но тембр изменен.
– Да, – выдыхает Луи и прислоняется к полке.
– Она пойдет в твою квартиру?
Луи кивает, глаза не могут сфокусироваться на чем-то одном из-за накатывающих мыслей.
– Да.
Черт. Черт. Черт.
Он растерянно стонет, приподнимает голову и резко прислоняет ее обратно к полке, ударяясь.
– Я бы отдал все на свете, лишь бы исчезнуть сейчас куда-нибудь, – он горько стенает, закрывает глаза, тугой хваткой вцепившись в дерево обеими руками.
– Ты не можешь остаться здесь, – резко отвечает Гарри, убирая перо в ящик в столе, поправляет рукава рубашки.
– Я прекрасно это понимаю, – спокойно говорит Луи. – И это бы никак не помогло. Найл скажет ей, где я. Я уверен, – он вздыхает, закрывая лицо руками. – Пиздец. Просто огромнейший пиздец.
Гарри смотрит на то, что творится с Луи, теребит подол рубашки, молчит.
– А может покончить с этим, ха? – продолжает Луи. – Что не убивает, делает нас сильнее. – Он отталкивается от полок и идет к сумке.
Гарри взмывает вверх с кресла.
– Иди за мной, – резко говорит он, в глазах нет никаких эмоций.
Луи не понимает, что происходит, наблюдает, как Гарри берет свой телефон, хватает связку ключей. Он смотрит на свои часы, что-то бормочет себе под нос, надевает шляпу, висящую на крючке возле двери.
Луи смотрит, ни черта не понимая. Гарри Стайлс только что сказал идти за ним? Ему не послышалось?
Гарри встает возле двери, открывает ее и ожидающе смотрит на Луи, нетерпеливо трясет ногой в кожаном ботинке.
Он поднимает брови.
– Ты глухой? – но голос не раздраженный, скорее апатичный, во взгляде все еще враждебность и отвращение.
Можно сделать вид, что Луи не заметил отвращения, у него есть только два выхода:
• Отказаться от льстивого предложения мудака, вернуться в свою квартиру и благополучно встретить сплошной кошмар в виде матери. И понести с собой все, что за этим следует.
Или.
• Пойти за Гарри Стайлсом, который его ненавидит, уже угрожал его благополучию и может его убить.
За первое придется нести ответственность, а второе – безрассудно. Луи всегда считал, что безрассудство – его второе я.
– Не наезжай на меня, Кудряшка,– говорит он, подходя к Гарри. – Пойдем уже.
На губах Гарри играет легкая ухмылка, губит его образ таинственного грубияна. Он выходит на улицу. Луи за ним.
========== Глава 13. ==========
Гарри постоянно проверяет свой телефон.
Очень иронично, потому что Луи сделал в точности наоборот – он его вырубил. Из-за непрекращающихся звонков матери, на которые он пытался не отвечать.
Пальцы стремились нажать на зеленую кнопку, лишь бы жужжание прекратилось, выключить телефон – альтернативное решение.
Они несутся по проселочной дороге в винтажной машине.
– Разве это не машина Зейна? – В замешательстве спрашивает Луи.
– Общая, – отвечает Гарри и садится в нее, больше ничего не говоря.
Маленький город давно позади, тишина сопровождает их с того момента, как они вышли из квартиры. Луи может и паникует, но не показывает этого, смирно сидит на пассажирском сидении, пытается понять, что происходит. И какого хера он согласился быть здесь?
Близится вечер, безоблачное небо разбавлено оттенком цитрусовых, воздух свежий, доносится запах жимолости и цветов распускающегося хлопка. Гарри и Луи сидят в тишине, нарушает ее лишь теплый ветер от скорости, он рябит волосы и лижет кожу. Солнечный свет, деревья, поля – все мелькает между ними словно слайды пленки во время показа фильма. Луи барабанит пальцами по двери, по бедру, по всему, до чего дотянутся руки, шаркает ногами и с любопытством изредка поглядывает на Гарри, отчаянно нуждаясь в разъяснениях или избавлении от ощущения неудобства и неловкости. Он старается не выдать, что поглядывает на Гарри, то и дело поворачивает голову в противоположную сторону и смотрит на размытые пейзажи.
Но прекрасно знает каждое его движение.
Гарри.
Гарри хмурит брови и не моргает, даже когда мягкие кудри лезут в лицо. Гарри проверяет свой телефон каждую минуту, на лице отрешенное выражение – лишь брови выдают напряжение. Гарри, который был в дурном – даже дерьмовом – расположении духа и трясся над каждой минутой своего времени, внезапно предложил Луи помощь.
А может и не помощь, если он собирается его убить.
