Текст книги "Черная река (СИ)"
Автор книги: . Токацин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 54 страниц)
– Вот видишь – они хорошо взорвались! – сказала Кесса, пытаясь что-нибудь высмотреть в темноте. Невидимый горький дым клубился вокруг, обжигая глаза.
– Если ты ещё злой, летим дальше – тут много развалин!
– Постой, – хеск шумно втянул воздух. – Это не из-за взрывов. Очень приятный дым… Ты знаешь этот запах, Шинн?
Кесса старательно принюхалась и пожала плечами.
– Ничего непонятно. Раскалённый камень и горелое дерево… может, солома и тряпки.
– Не только… – Нингорс ещё раз глубоко вдохнул и сложил крылья, опускаясь на остатки взорванной башни.
Её третий этаж как ветром сдуло, но второй ещё держался. Взрыв пробил в потолке дыру, искрошил стены, разметал жалкие остатки утвари по углам – они темнели там неразличимой грудой. Нингорс принюхался и выловил из неё что-то длинное, слабо позвякивающее. На свету двух лун оно блеснуло белым металлом.
– Ух ты! Покажи! – Кесса влезла на плечо Нингорса и воззрилась на покорёженный медальон. На короткой серебряной цепи толщиной с полмизинца болтался тёмно-бурый, почти чёрный блестящий камешек. Его оправа погнулась и почернела, и сам он дымился.
– Ал-лийн! – прошептала Кесса, роняя на горячий медальон маленький водяной шарик. Вода, и без того неприятно-желтоватая, побурела. Нингорс выловил камень и лизнул.
– Это оно, – сказал хеск, сжимая медальон в ладони. – То, что заставило Агаль замолчать, – вот этот камень.
– Река моя Праматерь! – воскликнула Кесса, едва не свалившись в груду обломков. – Ты уверен? Это не аметист… а что это такое? Почему он, камень, горит?
– Какая разница? – пожал плечами хеск, обматывая цепочку вокруг плеча. – Эта штука прочищает мозги даже издалека. Я возьму её себе.
Долго выть под дверью не пришлось – обитатели дома наместника не спали, и тяжёлые створки тут же распахнулись. Под пристальными взглядами десятка Вайганов, Улсу и проснувшихся панцирных ящеров Нингорс вышел на середину залы, туда, где остался лежать выложенный камешками чертёж.
– Мы закончим сегодня или нет? – спросил он, глядя на летающих рыб. – Если вам нужны эти трубы, то на рассвете отправляйтесь за глиной и песком. Если нет, то с рассветом улетим мы.
– Я слышу разумные речи, – проговорил, не открывая пасти, самый крупный Вайган. – У тебя будут глина, песок и циновки, будет анкехьо для перевозок и двое помощников. Если Улсу захочет, он тоже пойдёт с тобой. Печи и круги мы освободим для твоих нужд. Завтра утром приступай к работе.
Хеск втащил пару циновок на спину анкехьо и растянулся во весь рост, опустив голову на сложенные руки. Тёмный камешек, привязанный к плечу, тускло поблескивал. Кесса, закусив губу, осторожно поднесла к нему Зеркало Призраков и увидела, как за рябящей гладью проступают высоко вознесённые ветви, и крылатые тени скользят в них. Ей почудились хвостатые силуэты ящеров, живущих на небесном своде, потом всё заслонила колючая ветка и быстро сгущающийся мрак. Речница мигнула.
«Ничего не понимаю,» – думала она, сворачиваясь на спине сонной мергесты. «Что за ёлки, причём тут камень… Может, это каменное дерево? На таком живут Амариски… Кого бы спросить, чтобы ответил?»
…Высокая, в рост Нингорса, толстостенная глиняная труба неторопливо кружилась на жёрнове. Хеск, забравшийся в неё, уже спрятался с головой, и она всё вытягивалась – стенки, разминаемые с двух сторон плавниками и ладонями, становились всё тоньше.
– Хватит! – замахал плавником Вайган, приглядывающий за трубой сверху. – Уже тонко! Снимайте её, ставьте сушиться!
Жёрнов остановился. Толстая глиняная труба медленно отделилась от камня – Нингорс поднимал её, взявшись изнутри за края.
– Левее! И выше! – указывал ему направление отвлёкшийся от котлов пернатый ящер. Пока варево булькало, он, оседлав шуструю мергесту, бродил у жёрнова, превратившегося в гончарный круг. Новая труба встала рядом с тремя похожими, и он, понюхав её, одобрительно кивнул.
– Теперь то, что снаружи? – спросил он, подгоняя к жёрнову ящера с грузом глины. – Циновки нужны?
– Потом, – отмахнулся Нингорс. Его мех был перемазан глиной и потемнел от песка и воды, заляпался даже камешек на плече, – но глаза больше не наливались огнём, и шерсть на загривке не дыбилась. Кесса облегчённо вздохнула – Агаль наконец-то замолчал, и можно было заняться делом.
– А почему эти трубы – Вольтовы? Вольт же демонологом был. Причём тут водоводы? – тихо спросила Кесса у ближайшего Вайгана – он выглядел большим, древним и умным.
– Вайнег их знает, – развёл плавниками тот. – Я умею вызывать дожди и чистить воду. Строить и копать мне не доводилось.
…От готовых труб Кессу оттеснили окончательно. Она забралась на стол и оттуда, вытянув шею, следила, как промазывали глиной трещины на жёлобе, не выдержавшем обжига, и тут же спекали промазку белесо-зелёным огнём, как обматывали трубы циновками и «зашивали» щели между желобами, и как готовый тяжёлый груз укладывали на самых сильных ящеров-анкехьо. Улсу, уступив место у котлов помощникам-Вайганам, пересел на спину Тулхура, и вдвоём они совали всюду нос.
– Завтра уложим всё в землю и закопаем, – сказал Нингорс, проводив нагруженных ящеров до двери зала. Там их обступили взволнованно фыркающие сородичи. За соседней дверью булькало и клокотало, кто-то снова рвался взглянуть на эльфа, воина-гиену и новые водоводы. Кесса сочувственно вздохнула. «Станешь тут изыскателем…»
– Как ты, Нингорс? – тихо спросила она, когда из подвала вернулся вымытый и обсохший хеск. Он оттёр камешек от налипшей глины, и тот снова тускло блестел, отражая неяркий свет церитов.
– Сплю и ем, – пожал плечами Нингорс. – Как в нашем холме. Приятно занять голову и руки полезным делом.
– Хорошо, что Волна больше сюда не заглядывает, – сказала Кесса. – Тут всё разрушено… Как думаешь, она вспомнит об этом месте?
– Может прокатиться по окраинам, – буркнул хеск. – Если увидит целые постройки, свернёт и доломает. Но не вся – отряд или даже кучка воинов. Живых не найдут – разве что пойдут к центру, а тут их встретят ящеры.
– Пусть бы Волна никуда больше не заходила, – прошептала Речница, глядя в пол. Голоса Войксов слышались всё ближе к дому наместника – падальщики, не торопясь, выискивали в мёртвом городе трупы. Они начали поиски с окраин и теперь подошли к центру, и их многоголосый вой тревожил по ночам всех обитателей Элока. Даже спокойные анкехьо выходили на крыльцо и сердитым рёвом отгоняли падальщиков. А Кессе их голоса навевали кошмар за кошмаром, и всё про обугленный и взорванный обрыв над Рекой, дым, ползущий из каждой пещеры, и до неузнаваемости изувеченные тела на побагровевших камнях…
Один из Вайганов решился выбраться из убежища, чтобы проследить за укладкой труб – и даже дал намотать на себя один из канатов, на которых тяжёлый груз опускали в яму. С другой стороны за верёвку держался Нингорс, и ещё два конца Улсу поручил держать ящерам. Он, опираясь на посох, сам полез в яму, когда труба ровно легла на дно, – кости срастались быстро, и пернатый ящер ещё сильно хромал, но уже мог ходить. Кесса с края ямы смотрела, как от лучистого жара спекается глина, соединившая стыки старых и новых водоводов, и слышала, как тихо плещется внутри трубы вода, нашедшая себе русло.
– Ящеры сбросят вниз обломки и заровняют яму, – сказал Улсу, присаживаясь на панцирь Тулхура. – Спасибо, что поднял меня, Нингорс. Наверх мне пока не забраться.
– Дальше едем? – Нингорс сел рядом с ним, стряхивая с ладоней присохшую глину. Из обломков соседней башни выглянул Войкс, подкрался ближе, заглянул в яму. Алгана рявкнул на него, но падальщик не двинулся с места – только недовольно зашипел.
– Едем, – шевельнул хвостом проплывающий над ними Вайган. – Может, закончим до темноты.
…Из-за двери доносился громкий плеск – большие волны накатывали на стены, будто в залу втекло целое озеро. Кесса косилась на пол и удивлялась, что по нему ещё не бегут ручьи. Анкехьо и мергесты собрались у кормушек. К ним этим вечером подошёл, с трудом ступая на обожжённые лапы, раненый ящер. У чана с едой он лёг и долго собирался с силами, но всё же поднялся и сам поел.
– Когда жители сюда вернутся, у них, по крайней мере, будет вода, – заметила Кесса, отведя взгляд от стада ящеров к своей полупустой тарелке. – Интересно, успеют они до зимы? Тут столько всего чинить и строить…
– Весной придут, – фыркнул Нингорс. – К зиме только замолкнет Агаль, а им ещё идти обратно. Хорошо, если будет, кому строить. Не то Вайганам придётся перебираться в лес.
Кесса поёжилась.
– А бывает так, что города вымирают после Волны? И никто больше не приходит, и они стоят так, заброшенные, как Старый Город?
«Пещеры земляных белок,» – всплыло из глубин памяти. «Церикс, город в горах. Может, с ним было так же?»
– Тут всё было, – проворчал хеск. – Это плохой разговор, детёныш. Лучше ешь!
– Ешь да ешь, – поморщилась Кесса. – Пойду поговорю с Улсу.
…Тёмная река Волны не иссякала – бесчисленные орды так и шли к границе вдоль огненного потока. Их видел наблюдатель на самой высокой башне дома наместника, и ещё лучше они были видны Нингорсу, взлетевшему к разреженным розоватым облакам. Вернувшись на крыльцо, он был хмур и недобро скалил клыки.
– Должно быть, на берегах Джассии не осталось ни одного живого зверя, – проворчал он, складывая крылья. – Куда они ломятся? Сверху – горы, рядом – огненное озеро, между ними – ловушки Сиангов…
– Если только Сианги успели понаставить ловушек, – угрюмо прискрипел Улсу, и Тулхур фыркнул, соглашаясь с ним. – Никто не спускается вдоль реки, все идут вверх. Может, и их унесла Волна?
– Боишься не найти добычи – возьми с собой зерно! – посоветовал Вайган, выплывший на крыльцо вместе с пришельцами. – Нам его хватит. Весь Элок готовился к осаде, а сидим в ней одни только мы.
– Недалеко я улечу на зёрнышках, – фыркнул Нингорс. – Если у границы не найдётся еды, выловлю что-нибудь в Волне. Дайте припасов детёнышу, он привередлив в еде.
– С водой там не шутите, – предупредил Вайган. – Хорошая вода из этой земли не течёт.
…Близился Семпаль Плодов, но ни одно дерево не плодоносило больше, и все семена, не созрев, осыпались. Справа вздымалось к небу пламя – раскалённые волны Джассии, слева тёмно-багряной стеной высился хвощовник. Оттуда тянуло влажной прохладой – недавно над лесом пролился дождь. К реке облака не подлетали – горячий ветер гнал их прочь. Кесса, прикрыв глаза, дышала лесной влагой и пыталась думать о Фейре, но получалось плохо. Едва уловимый горьковато-солёный вкус ветра напоминал о совсем других берегах… и стоило Речнице вдохнуть поглубже, как её разбирал кашель.
«Скоро осень,» – думала она, глядя на багровый лес. «Интересно, пожелтеют ли листья, или так и опадут красными? А вдоль Реки? Даже не верится, что там красные Ивы… и тростник, и листья Дуба… А вот тина – она тоже покраснела? Красные нити в жёлтой воде… Вот бы найти речку и посмотреть на это! Но здесь, похоже, нет рек. И дальше не будет…»
– Нингорс! – окликнула она хеска – и закашлялась. Горло жгло изнутри.
– Что? – отозвался Алгана, чуть замедлив полёт.
– Тут есть водяные реки? Хорошо бы взглянуть на них… перед тем, как мы влетим в огонь, – закончила Кесса и судорожно сглотнула, загоняя кашель обратно в горло.
– Реки? Там, в лесу, много маленьких рек. Можно пролететь над ними. Что ты кашляешь, детёныш?
– Здесь какой-то странный ветер, – ответила Кесса. – Горло жжёт. Может, из-за пепла от Джассии? Давай свернём к лесу! Там, по крайней мере, бывают дожди…
Кривые колючие ветви гилгека топорщились во все стороны, и сквозь них копьями пробивались ребристые стволы алых хвощей. В сомкнувшихся кронах что-то копошилось, попискивало, перелетало с ветки на ветку, но Нингорс летел слишком высоко, чтобы рассмотреть древесную мелюзгу. Кесса сидела в седле, поджав ноги, вяло грызла сушёную рыбину и отхлёбывала из фляжки. Есть не хотелось, и даже подслащённая элокским сиропом вода с трудом лезла в горло. Неосторожно вдохнув, Речница закашлялась и долго не могла отдышаться. Тупая ноющая боль зашевелилась в груди, под рёбрами.
– Что там, детёныш? Опять горло жжёт? – угрюмо спросил Нингорс. – Река-то далеко…
– Это ничего, – пробормотала Кесса, разглядывая тёмный след на ладони, которой она вытерла губы. Поверх полустёршейся раскраски протянулась кровавая полоса, и солёный вкус во рту стал отчётливее.
С закатом Нингорс поднялся выше, к разреженным розовым облакам, и Кесса следила за алой кромкой солнца. Та быстро опускалась за Зеленогорье, куда-то в моховые леса Тарнавеги, а может, за край Бездны, – но мрак не спешил сомкнуться, и облака мерцали серебром – что-то подсвечивало их сверху, странные белые лучи, скользящие вдоль небосвода. В розово-серебристой дымке плавали ширококрылые серые тени – хвостатые ящеры поднебесья высматривали в облаках добычу. Медленно, один за другим силуэты таяли – летуны возвращались в свои пещерки.
«Должно быть, им голодно тут,» – думала Кесса, заползая в спальный кокон. «Где мало воды, там мало небесной тины, и откуда здесь возьмётся рыба?»
За прошедшие месяцы она приноровилась забираться в кокон во время полёта – ловко цеплялась за ремни и подтягивалась на поводьях, стараясь не смотреть вниз. Но сегодня руки плохо её слушались, и тело налилось необычной тяжестью. Кесса свернулась в коконе, закрыла глаза, но сон долго не шёл. Липкая испарина покрывала лицо при каждом вздохе, и солёная влага щекотала горло.
– Кокон трясётся от твоего кашля, – проворчал Нингорс. – Ты ела вечером? Я не видел.
– Я не хочу есть, – слабо качнула головой Кесса. – Не беспокойся, тут ещё полно еды.
Утренний ветер разбудил её, пробравшись в кокон. За ночь воздух немного остыл – огненная река и её раскалённые берега остались в стороне, внизу шелестели прохладные заросли, и еле слышно журчала вода. Яркие перепончатые крылья мелькнули в красных ветвях – летучие ящерки-отии, проснувшись, выбирались на солнце. Некому было охотиться на них – небесные ящеры так низко не спускались, а во всём лесу Кесса не видела ни одной птицы.
«Маленькие отии,» – Речница зевнула, заползла обратно в кокон и закрыла глаза. «Красивые. Плохо, что у нас им холодно…»
Сон не шёл, но и усталость не отступала – Кессе казалось, что её всю ночь лупили циновками, всё тело было измочалено, руки дрожали. Речница провела по лицу ладонью – на руке остались крупные капли испарины. «Вот же проклятие Бездны…» – Кесса, собравшись с силами, высунулась из кокона, вдохнула тёплый ветер и мучительно закашлялась. Каждый вдох обжигал горло изнутри и отдавался болью в груди.
«Надо вылезти,» – подумала Речница, цепляясь за ремень на груди Нингорса. Оставалось перебросить тело через его плечо и ухватиться за поводья, не наступив при этом на шипы, и обычно у Кессы это получалось, но сегодня руки не слушались, а туловище будто свинцом налилось. Она нащупала ступнёй опору – один из широких ремней, напряглась, силясь переползти через плечо хеска – и пальцы, онемев, разжались.
Летела Кесса недолго – едва успела вскрикнуть, как её поймали за шиворот и ухватили поперёк туловища. Она болталась в руках Нингорса, содрогаясь от кашля. В глазах плыл туман, веки опухли и размыкались с трудом.
Ветер засвистел в ушах, и Кессу резко опустили на землю – она едва устояла на ногах. Хеск, присев рядом на корточки, встревоженно обнюхивал её лицо.
– Кровь! Ты пахнешь кровью, детёныш, – фыркнул он, шевельнув усами. – Покажи, где рана? Кто тебя обидел?
– Никто, – мотнула головой Кесса. – Огонь в горле… Больно дышать!
Каждое слово давалось ей с трудом. Она сердито протёрла глаза, морщась от боли в припухших веках. Нингорс придержал её за плечи.
– Тут тень и вода, – он лизнул её в лоб. – Мы тут отдохнём. Ты не ела плохой еды, Шинн? Живот не болит?
– Это не еда, – прохрипела Речница. – Это воздух. Но откуда?
В глазах немного прояснилось, и она огляделась по сторонам. Кривые ветви гилгека сплелись над её головой, и отии сновали по ним, то прижимаясь к коре и сливаясь с ней, то перемахивая с дерева на дерево. Одна из них сцапала большого яркого жука и уселась на ветку, откусывая добыче лапки.
Тихий плеск послышался чуть в стороне, Кесса взглянула под ноги и увидела тёмную слежавшуюся глину в белесых разводах. Тонкие стрелки безлистных трав торчали из неё, а чуть поодаль, у ручейка, лепились одна к другой зелёные лепёшки с приподнятыми извилистыми краями – причудливый мох. В воде, виляя толстым приплюснутым хвостом, спускалась вниз по течению ярко окрашенная ящерка. Откушенные крылья жука покачивались на мелководье там, где она нырнула.
«А вот и тина…» – Кесса проследила взглядом за спутанными алыми нитями, вытянувшимися по течению. Их было мало – жидкие пряди прилипли к вылезшим из-под глины корням на мелководье, и ручей от них порозовел.
«Чистая вода,» – думала Кесса, щурясь на солнечные блики. «Совсем прозрачная, даже от глины не помутнела…»
Осторожно сняв с плеча лапу Нингорса, она подошла к ручью и присела рядом, запачкав эльфийские сапоги белесой глиной. Тихое шипение не сразу долетело до её слуха – она успела поднести руку к воде, но, заслышав едва уловитый звук, вздрогнула и посмотрела под ноги. В следующее мгновение она мчалась прочь от воды, судорожно отряхивая ноги.
«Прозрачная вода?! Нуску Лучистый, где была моя голова?!» – она кинулась к Нингорсу и вцепилась двумя руками в его лапу.
– Летим отсюда! Тут нет воды – только едкий яд!
– Яд? – мигнул Нингорс, взглянул Кессе в глаза – и расправил крылья.
– Лезь на спину!
Облачная дымка курилась внизу, под крыльями Алгана, – хеск поднялся высоко, туда, откуда заросли гилгека легко было спутать с густой травой. Кесса дышала сквозь тряпицу, чувствуя, как понемногу отступает боль, и слабеет жжение в горле. «Едкие реки! Отчего я в Элоке не попросила защитную печать?! И почему о таких вещах молчат легенды?!»
Мимо проплыл огромный сталактит, изрытый пещерками. Длинные зубастые морды высунулись из нор – обитатели сводов, почуяв ветер от крыльев Нингорса, высматривали летуна, но увидеть его не могли. Кесса запрокинула голову, разглядывая изрытый норами и вздыбленный зубцами свод. «Вот какое тут небо,» – она удивлённо мигнула, заметив поверх бурого камня плотный колышущийся покров. Оттуда свисала пёстрая бахрома, выглядывали чьи-то щупальца и клешни. «А у нас, говорят, над небом только пустота – такая огромная, что не измеришь…»
– Вы, знорки, очень хрупкие существа, – задумчиво проворчал Нингорс, облетая висячую скалу. – Что ни возьми, всё вам вредит. Как вы вообще осмеливаетесь выбираться из нор?!
– Ну уж! Не везде воздух пропитан ядом. И огонь течёт не везде, – фыркнула Кесса. – Есть очень мирные и спокойные места. А если ты выпьешь едкую жижу, ты не обожжёшься?
– Бывает вода со скверным вкусом, – шевельнул ухом хеск. – Но обжигаться? Я огонь не пью.
…Красная трава полегла и мёртво шелестела под ногами, обвивая щиколотки. Дочиста обглоданный длинный череп желтел в ней, россыпь позвонков валялась вокруг, больно впиваясь отростками в ступни. Хеск покосился на кости, втянул воздух и сердито фыркнул.
– Ни одного живого зверя, с чешуёй или с шерстью, – проворчал он и сглотнул слюну. – Только Волна, провались она к Элигу. Мне нечего тут съесть, детёныш. Посмотрим, чем угостят там.
Он махнул рукой туда, где едва заметно вздрагивала земля под тысячами ног и лап. Тёмный поток бесчисленного войска заслонил огненную реку и занавесил небо тучами летающих тварей. Все они шли молча, но шум дыхания и топот доносились до опушки леса, как гул отдалённого камнепада.
– Нингорс, ты что, хочешь съесть… хеска? – растерянно мигнула Кесса.
– На что ещё годны одержимцы? – недобро сверкнул глазами тот.
– На то, чтобы вернуться домой живыми, – прошептала Речница. – Зимой, когда разум вернётся к ним… А если ты их убьёшь, они уже не вернутся.
– Я голоден, Шинн. Что за разговоры ты заводишь? – скрипнул зубами хеск. – Ими я не наемся.
– Возьми у меня еду, – Кесса протянула ему изрядно полегчавший узел с припасами. Нингорс фыркнул и отвёл её руку.
– Этого мало, детёныш. Надо найти настоящую еду. Летим…
Крылатые существа, влекомые Волной, не поднимались высоко – Нингорс, раскинувший крылья в поднебесной дымке, был для них невидим. Многие пришли сюда издалека, Агаль гнал их, не давая отдыха, и сейчас они шли медленно, ссутулившись и не глядя по сторонам. Кесса видела в орде золотистый мех и белые перья, красную чешую и сложенные за спиной крылья, пятнистую кожу, от безводья пересохшую, но ещё сменяющую цвет. Тут были все существа, которых она знала, и ещё больше неизвестных. Над ними тучей реяли драконы и Клоа. Огромная «река» текла, не останавливаясь ни на миг.
– Они едва идут, – прошептала Кесса. – Как они ещё живы?! И как они ещё умудряются всё разрушать, выйдя наверх?
– У них полно сил, – буркнул Нингорс. – Попадись мы им, сразу перестанут волочить ноги. Чую, сверху мне никого не выцепить. Слишком тесно идут.
Качнув крыльями, он плавно пошёл к земле. Ветвистая молния вспорола небо в десятке шагов от него – кто-то из Волны заметил чужака. Огненная струя свистнула следом, но и она разминулась с крылом хеска – даже шерстинки на перепонках не обгорели.
– И правда, – вздохнула Кесса, падая в траву и прижимаясь к иссушенной земле. – Сил у них ещё полно.
– Тихо! – рявкнул Нингорс, приникая к земле рядом с ней. Красная трава покачивалась, сливаясь с полосами на рыжих боках.
Волна текла мимо, её воины давно забыли о пролетевших над ними чужаках, никто не видел их, а если и успевал учуять, то поток проносил его мимо быстрее, чем он поворачивался и вспоминал заклятия. Кесса рискнула выглянуть из травы и увидела чей-то мохнатый бок. Большое – с Двухвостку размером – существо в светло-бурой шерсти брело на четырёх лапах, длинный хвост волочился за ним. Оно шло медленно, и Волна огибала его, отталкивая всё дальше к обочине, пока не выкинула в степь. Оно сделало ещё несколько шагов и привстало на задние лапы, выглядывая что-то в толпе. Гулкий рёв пронёсся над степью и оборвался хрипом и бульканьем. Существо тяжело закашлялось, сделало ещё несколько неуверенных шагов в сторону от толпы и легло. Пучок тонких длинных игл, венчавший его макушку, задрожал и опустился, оно вздрогнуло всем телом, привстало, прыгнуло вперёд – туда, где в траве мелькнула тень Кессы – и растянулось на земле, уткнувшись мордой в сухие злаки. Речница слышала, как оно хрипит при каждом вздохе – всё тише и тише.
– Еда, – прошептал Нингорс, жадно втягивая воздух.
Мохнатый зверь затих, только его мех колыхался на ветру, и остывающая кровь стекала из ноздрей на сухую землю. Нингорс шевельнул ухом и указал Кессе на неподвижную тушу.
Волна не заметила их – они проползли на брюхе, укрываясь в мёртвых злаках. Погибший хеск показался Кессе огромным – и она, и Нингорс спрятались за его телом, и Волна катилась мимо, не замечая их.
– Он умер от ядовитого ветра, – прошептала Речница, осторожно прикасаясь к голове существа. Оно не шевелилось, и маленькие глаза под припухшими веками быстро тускнели. Нингорс обнюхал его морду и кивнул.
– Он хорошо сделал.
Примерившись, Алгана подтолкнул тушу так, что она опрокинулась на бок, и вцепился зубами в шкуру на брюхе мертвеца. Тут же он фыркнул, выпустил клок грубого меха и потёр нос.
– У него в шерсти иглы, – проворчал хеск и укусил ещё раз, а потом схватился руками за края раны и по плечи забрался в брюхо зверя, жадно чавкая. Кесса уткнулась взглядом в алую траву.
Тихое шипение послышалось за спиной. Речница обернулась и увидела Войкса. Падальщик, не скрываясь, подошёл к задней лапе зверя и распорол зубами шкуру. Второй встал рядом, вгрызся в ещё теплое мясо и, откусив немного, запрокинул голову и завыл. С опушки красного леса ему ответили – серые тени неспешно брели к свежему трупу.
Нингорс оторвался от еды и сердито рявкнул. Войксы зашипели на него, но ни один не двинулся с места. Алгана смерил их задумчивым взглядом, фыркнул и вернулся к еде.
«Хорошо, что Нингорс нашёл добычу,» – думала Кесса, стараясь не смотреть, как хеск по плечи забирается в тёплые потроха и жадно рвёт мясо с костей. «Он наберётся сил…»
– И снова ты ничего не ешь, детёныш, – лениво попрекнул её Нингорс, разглядывая обглоданную Войксами лапу. Серые падальщики уступили ему брюхо, перебравшись за спину мёртвого зверя. Они глотали иглы вместе с клочьями шкуры, и, похоже, вреда им от этого не было. Нингорс же старательно отделял кожу от мяса и фыркал, потирая уколотый нос.
– Войксы не боятся тебя, – Кесса кивнула на падальщика, отделившего череп зверя от туши и пытающегося его разгрызть. Пасть Войкса открывалась широко, но череп туда не влезал.
– Кого им бояться, – фыркнул Нингорс и отхватил кусок мяса вместе с осколками рёбер. Размолов кости и проглотив их, он мотнул головой и жестом позвал Кессу к туше.
– Подкрепись. Нам сидеть тут до утра – я раньше не взлечу…
Глава 28. Дзэвсэг
Раскалённый докрасна воздух, густой и вязкий, колыхался вокруг, как воды кипящего озера. Голова гудела медным гонгом, золотые и алые пятна плыли перед глазами. Кесса лежала на спине Нингорса, вжимаясь в мокрую шерсть, и хватала ртом воздух. Он пропах гарью, оплавленным камнем и едкими сернистыми испарениями – огненная река бурлила прямо под крыльями Нингорса, заплёвывая берега брызгами лавы, и дым поднимался над ней столбами, вырываясь горячими потоками из каждого лопнувшего пузыря. Лава текла неспешно, застывая у берегов багряными наплывами, чернеющими по краям, – но залежаться им не давали, следующая волна подмывала их, заливая жидким янтарём, и чернота отступала.
По двум берегам – и там, где на истрескавшейся красно-жёлтой земле пробивались алые мохнатые кустики Маа, и там, где красные и чёрные валуны, сброшенные с гребня лезущих друг на друга скал, громоздились от обрыва до края лавы – тёмным потоком поднималась Волна. Слева на равнине тут и там темнели груды тел – хески, уставшие в долгом пути, ложились там, где стояли, и трудно было понять, живы они или мертвы. Тем, кого зажали в тиски горы и река, повезло меньше – остановиться они не могли, орда напирала, растянувшись тёмной рекой по узкой долине, и тех, кто упал бы, затоптали бы насмерть.
Кесса смотрела вниз слезящимися от дыма глазами, болезненно щурилась на алый свет остывающей лавы. Солнце осталось внизу, за туманной завесой пограничья, но тут, в Царстве Сиркеса, было светло и без него. Всё пламенело – и река, и алая дымка под сводами, и тонкие огненные трещины, прорезавшие потолок огромной пещеры, и далёкое озеро огня, бросающее зыбкие отсветы на облака.
Воздух был слишком горяч и вязок – даже Нингорс изнемогал от жары. Кесса слышала, как он хрипит, разинув пасть и свесив язык, но здесь не было холодных дуновений, которые остудили бы его перегретое тело.
– Нингорс, – прошептала она, приникнув к его уху, – тут везде один огонь! Свернём в сторону, пролетим там, где прохладнее…
– Тут нет прохлады, Шинн, – прохрипел хеск, широко расправляя усталые крылья. Ему удалось поймать попутный ветер, но улетел он недалеко – перегретый воздушный поток вихрем закружился вокруг сталактита, и Нингорс нырнул вниз, уклоняясь от острых каменных зубцов. Небо стало ниже и горячее с тех пор, как он пересёк последнюю границу. В этих висячих скалах уже не гнездились коротколапые ящеры, и летучая рыба, которую они ловили в облаках, осталась там же, где и дожди, – внизу, за огненной границей.
Боль медленно разжимала хватку, и в голове прояснялось, – опасливо ощупав виски и убедившись, что череп передумал лопаться, Кесса вернулась в седло и осмотрелась по сторонам. «В начале лета я спустилась сюда, в Царство Сиркеса,» – она зябко поёжилась, несмотря на нестерпимую жару. «Больше года прошло с тех пор. И сейчас снова осень…»
Дни мелькали, и сосчитать их не удавалось – они высыпались песком из горстей, проваливались россыпью в прорехи между границами. Сколько дней Нингорс летел над клокочущей Джассией – через обманчиво тонкую черту, проведённую алым туманом?.. Ни земля, ни небо тут не изменялись ни зимой, ни летом, некому было подсказать, какой сейчас день, но Кесса твёрдо знала, что первый осенний месяц близится к завершению.
«Как высоко мы летим,» – она смотрела вниз, на клубящееся над Волной облако. Издалека оно казалось поднятым в небо пеплом, но каждый тёмный клочок там был летающим существом. «Хорошо, что нас им не видно!» – подумала она.
Ветер взвыл в голых оплавленных скалах, взметнул красную пыль, и Кесса, неосторожно вдохнув её, закашлялась. Нингорс вздрогнул и хрипло рявкнул:
– Опять?!
– Да ну, – легонько хлопнула его по боку Кесса, откашлявшись от пыли. – Я поперхнулась пеплом. Тут нет едких рек, Нингорс. Тут я не заболею.
– Есть ли что-то, что не убивает вас, знорков?! – громко фыркнул хеск, сворачивая от раскалённой реки и окутанной пыльным облаком пустыни к горам. – Как вы не сгинули до сих пор? Как вы побеждаете в войнах, когда любая пылинка для вас смертельна?!
Он заговорил не ко времени – сразу несколько молний впились в небосвод рядом с ним, и «пепельное облако» над руслом Волны взорвалось, выплюнув в его сторону множество крылатых тварей. Он взвыл, запоздало поднимаясь к самым сводам, и Кесса распласталась ничком, чтобы не расшибить голову о сталактит. Ярчайший луч пронзил стаю теней, многих обратил в пепел, но на вспышку отозвалась вся крылатая туча, – и Кесса помянула тёмных богов, глядя на клокочущее облако, летящее прямо к ней. Луч, брошенный ею, сверкнул и угас, никого не отпугнув, и сеть молний ушла в небо, опалив Нингорсу крылья. Он вздрогнул, затряс головой, сбрасывая секундную оторопь, но этой малой заминки хватило – летучий хеск, странная летучая мышь с единственным глазом посреди лба, сомкнул зубы на его крыле – на длинной кости, поддерживающей перепонку. Остальные выстроились кольцом, извергая трескучие искры. Вылетая из зубастых пастей, крохотные молнии не гасли – сплетались в сеть, набирая силу. В кольцо меж ними, торопясь, чтобы не быть сожжёнными, влетели те, кто молниями кидаться не умел. Луч сверкнул им навстречу, но угас, не долетев, расплёлся на тоненькие нити и сгинул в пастях Клоа.
Нингорс взвыл, окутываясь янтарным пламенем, прижал к бокам крылья и рухнул вниз сквозь алую дымку и стаи разъярённых хесков – но улетел недалеко. Прямо над ним в потолке пещеры с громким чавканьем распахнулось окно, вспыхнуло дрожащим белесым светом, и Кесса не успела и глазом моргнуть, как её, Нингорса и сотни две подвернувшихся хесков подхватил бешеный вихрь. Ещё доля секунды – и их поволокло по тесному тёмному туннелю, переворачивая так и эдак, кидая друг на друга и колотя о стены. Кесса с протяжным воплем выронила поводья, но Нингорс зубами поймал её за капюшон и крепко обнял, заворачивая в крылья. Туннель извивался, как змея, уходя куда-то вниз, вокруг выли и визжали на все голоса. Через пару мгновений нора пошла под крутой уклон – и оборвалась тёмной пещерой. Всех хесков выкинуло туда, и они, сваленные в кучу, шипели, фыркали и стонали, пытались расползтись по углам, но в норе было чересчур тесно. Нингорс рявкнул на кого-то, лезущего ему на голову, и лизнул Кессе макушку. Речница неуверенно хмыкнула.