Текст книги "Good Again (СИ)"

Автор книги: titania522

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 50 страниц)

Почувствовав мой второй оргазм, он вскочил на ноги. И сразу же ворвался в меня, и я шумно схватила ртом воздух. Сжимая мне бедра, он врезался в меня всем своим могучим телом. Оказалось, что я не не вполне понимала насколько он силен до этого самого момента, когда вся его мощь устремилась в движение его бедер, и он использовал мои ноги, чтобы подтаскивать меня к себе при каждой резкой фракции. Я пыталась схватиться за него, сдвинуть, сгладить его неумолимые толчки, потому что уже начала ощущать как мои бедра жалят тугая боль. Но он решительно продолжал. Он потянулся и хватанул меня пятерней за волосы, возможно, чтобы я глядела на то, как он в меня толкается, но мне стало от этого совсем некомфортно и я жалобно вскрикнула.

– Пит, пожалуйста, ты делаешь мне больно, – умоляла я, пытаясь вырваться из его захвата.

– Ты говорила, что тебе нравится, когда я груб, – сказал он, но в конце фразы его голос дрогнул.

Он все же выпустил мои волосы, но продолжил вспахивать меня, и его руки сжались на мне, когда я попыталась разорвать наше соединение. Ноги мои были закинуты ему на плечи, его руки – у меня на бедрах, и ничто не мешало ему биться в меня со всей силы. Но теперь его пальцы еще сильнее впивались в мою плоть, и удары стали еще резче.

– Пит! – заорала я, и он от этого остановился. – Пожалуйста, иди сюда. – сказала я уже мягче, простирая к нему руки. Он огляделся по сторонам, на то, как он меня удерживал, на то, в какой я была позе и явно был смущен.

– Что…? – прошептал он.

– Я сказала, иди сюда. Давай. Закончи так, – произнесла я с немалым облегчением, увидав, что его зрачки вернулись к своему нормальному размеру. Он позволил себе опуститься в мои объятья, и принять от меня нежный поцелуй, его член был все еще внутри меня – твердый, готовый. И я медленно вильнула тазом, пытаясь поощрить его продолжить. Он посмотрел вниз, на самого себя, на меня и подарил мне долгий, медленный поцелуй, и продолжил движения во мне, теперь уже шевеля бедрами гораздо медленнее. Мы снова превратились в переплетение рук и ног, и его ритм был мне теперь привычнее. Потом, роняя капли пота, он ускорился, пока я не почувствовала, как внутри, в животе, разлилось жидкое тепло.

– Прости, – пробормотал он, когда он совладал с собой и у него снова прорезался голос, но в его речи уже ощутимо чувствовалась тягучая сонливость.

– Все хорошо. Ты просто слегка увлекся, вот и всё. Теперь все прекрасно, – прошептала, играясь с его волосами, его голова покоилась у меня на груди. Но единственным ответом мне было его ровное дыхание. Он полностью вырубился, как после любого из своих приступов. Тихонько выскользнув из постели, я принялась искать халат и краешком глаза увидела свое отражение. Не в силах сразу поверить своим глазам, я на цыпочках, как была, голая, пошла в мастерскую Пита, где было самое большое в нашем доме зеркало. Включив там свет, я повернулась, чтобы как следует себя разглядеть. И она была все еще там, цепочка синяков, засосов, которые оставили на мне его губы. Пурпурные и синие следы от его губ и зубов спускались с моей шеи на грудь, были обильно рассыпаны вокруг сосков и по животу и исчезали в волосах на лобке, снова объявляясь на внутренней поверхности бедер. Кроме того, я увидала синяки – следы железного захвата его пальцев – на внешней стороне бедер, и даже смуглый оттенок моей кожи не мог скрыть эти отметины. Любой, кто увидел бы меня сейчас, решил бы, что меня избили, и вряд ли смог себе вообразить с каким упоением я невольно поддалась подобным сладострастным истязаниям.

Пит пометил меня, и знаки того, что я принадлежу ему, остались по всему моему телу. Я так и застыла в изумлении, и была даже рада, что он уснул, и я могу все обдумать, не заботясь пока о том, как он отреагирует.

Только в одном я была совершенно уверена – если одни только мысли о том, что Гейл возвращается, ввергли Пита в череду повторяющихся эпизодов, то когда тот и впрямь появится, следует ждать чего угодно. И внезапно я жутко рассердилась и всем сердцем кляла грядущий визит Гейла.

___________________

* Обманут и ослеплен. Перевод Psychea. Полный текст песни и перевод доступны на: http://www.amalgama-lab.com/songs/l/led_zeppelin/dazed_and_confused.html видео песни здесь http://www.last.fm/ru/music/Led+Zeppelin/_/Dazed+and+Confused

Комментарий к Глава 35: Обманут и ослеплен

Комментарий автора: Эта глава и три последующие обещают быть несколько грубоватыми. Поэтому обращайте внимание на предупреждения, чтобы написанное не стало для вас неприятным сюрпризом.

Комментарий переводчика: Эта глава – подарок для любителей Dark Peeta в его каноном варианте. Но не могу не отметить, что некоторые мотивы вновь ужасно тесто перекликаются с трилогией про «пятьдесят оттенков». Вот хотя бы история про засосы, которыми «пометили» героиню – хотя причины их появления и разнятся. И сценка с разглядыванием синяков в зеркале – один в один. Специально сличила. Сравните и вы: «С ужасом смотрю на красные отметины у себя на грудях. Засосы… Я смотрю на свое отражение в зеркале. На запястьях остались красные рубцы от наручников. Потом, конечно, появятся синяки… Да уж, я выгляжу как жертва несчастного случая». («На пятьдесят оттенков темнее», Глава 3, стр. 69.)

========== Глава 36: Министр Обороны ==========

Предупреждение: Отсылка к сексуальной агрессии

Ты не имеешь права спрашивать, как я себя чувствую,

Ты не имеешь права говорить со мной таким добрым тоном,

Мы не можем продолжать это впредь в том же духе,

Ведь мы теперь далеки и живем отдельными друг от друга жизнями.

из песни Separate Lives Фила Коллинза

Я тщательно изучила свои шею и грудь, проследив цепочку засосов, которые оставил на мне Пит, разглядев следы от его пальцев на бедрах и покраснения там, где сам он бешено врезался в меня. Скосив глаза я углядела синяки и на ягодицах. Сердце так и скакало в груди, я балансировала на грани изумленного ступора и паники. Кровоподтеки на теле мне было видеть не впервой. Но меня ставило в тупик поведение Пита, и я не могла найти объяснений тому, что случилось.

Тряхнув головой, я набрала в грудь побольше воздуха и вернулась в спальню, где преспокойно похрапывал Пит. Я все еще была измотана и жаждала поспать еще хотя б часок, но вихрь путаных мыслей в голове все равно не дал бы мне забыться. И я пошла в ванную на первом этаже, выкрутила там краны, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Однако, когда я опустилась в набранную воду и стала мыться, на ощупь кожа была нежной, саднила лишь местами.

Я думала о том, чтобы позвонить Джоанне, рассказать как было дело и спросить – насколько это все нормально, но тут же отбросила эту мысль, смущенная перспективой делиться подобными вещами с посторонними. И мне не нужно было чужое мнение о том, что я и сама уже начинала понимать. Все это было не нормально, и не могло считаться нормальным ни при каком раскладе. В лучшем случая я позволила себя отыметь охморенной версии Пита. В худшем – все это было частью самого Пита, его гибридной версией, которой он, осознанно или нет, дал над собой полную власть, и она объединяла в себе все то, чем Пит не являлся: ревность, чувство собственности, жестокость и желание унизить. Нужно было еще как следует обдумать и выяснить, отчего вместо того, чтобы напугать меня, встреча с этим Питом до чертиков меня возбудила, как будто его злобная версия потакала и моим темным желаниям. И осознание это пробудило то слишком хорошо знакомое чувство ненависти к себе, которое мне сейчас испытывать вовсе бы не хотелось.

Во всяком случае, я могла его остановить, сбить с него это упоение своей властью, но мне тогда казалось, что все у меня под контролем до такой степени, что я и думать забыла о страхе за свое благополучие. И я не могла никак проверить – не был ли контроль лишь ужасной иллюзией, которая заслонила от рациональной части моего сознания то, что я сразу должна была распознать. В этот момент поддерживать для себя миф о том, что Пит все еще является собой, что он цел и невредим, было для меня важнее собственной жизни, и по этой же причине я не замечала поначалу его приступов, когда он только вернулся в Двенадцатый. Мое сознание было затуманено любовью, потребностью в нем, страхом потери, и оттого я не могла разобрать что же на самом деле происходит.

***

Мне не хотелось, чтобы Пит узнал о синяках. Я припомнила еще один случай несколько месяцев назад, когда во время приступа он швырнул меня на пол и разбил мне лицо. Стоило ему увидеть следы того, что он наделал, и он отправился паковать вещи, собираясь от меня уйти. Он бы и впрямь съехал на квартиру над булочной, не приключись у меня из-за этого нервный срыв. И я была не готова пережить еще один подобный инцидент после того, что тогда пережила. Скрыть синяки на шее я решила, застегнувшись до самого горла, хотя в натопленной пекарне от этого было душновато.

В лихорадочном темпе дня я вскоре забыла, что мне нужно что-то скрывать, и это было даже забавно, потому что меня саму больше всего беспокоила отнюдь не шея и даже не грудь. Когда мы сели ужинать, оказалось, что сидеть-то мне как раз больнее всего. И я всячески старалась незаметно облегчить свои страдания, то и делом вскакивая с места под тем или иным предлогом. Но когда пришла пора смотреть телевизор, я так и ерзала на месте. Пит, как всегда наблюдательный, потянулся, чтобы сжать мое бедро, и его большая ладонь коснулась как раз больного места, пострадавшего минувшей ночью. Не готовая к такому, я так и подскочила на месте и не смогла сдержать короткого болезненного вздоха.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да, я просто стукнулась там, куда ты сейчас дотронулся, – солгала я, и он мне поверил.

Но то, как я елозила на месте, не укрылось от его внимания, и когда он снова ко мне повернулся, взгляд его был уже пристальным и изучающим. И потом его лицо вдруг застыло, как будто он что-то для себя понял.

– Пойдем со мной наверх, – поднявшись с места, он взял меня за руку.

Мне ничего не оставалось, как только последовать за ним. Когда мы оказались в спальне, он стал расстегивать мою блузку. Я пыталась протестовать и обмахиваться, но он взял обе мои руки и стал их целовать.

– Китнисс, – прошептал он, лицо его исказилось отчаянием.

Как я могла устоять? И я позволила ему себя раздеть. Его глаза округлились, когда он увидел дорожку из укусов и засосов на моей коже. Он скользнул по ним взглядом, расстегивая ремень на моих брюках, и я вздрогнула, когда они соскользнули вниз. Отступив назад, он обозрел мое туловище, обошел меня по кругу, разглядывая мои бедра, следы укусов и синяки. И выражение боли на его лице меня просто уничтожило.

– Пит, это ничего… – начала я, но он посмотрел на меня таким горьким и решительным взглядом, что я умолкла.

– Нет, Китнисс, отнюдь! Я не помню, как я это сделал, – сказал он, запуская обе руки себе в волосы.

– Ты не помнишь прошлую ночь? – спросила я, запахивая блузку. – Когда я попросила тебя остановиться, ты взял себя в руки, снова стал собой.

Он нежно придерживал меня за плечи, но в его расширившихся глазах плескалась паника.

– Мы больше не можем играть в эти игры. Со мной что-то не так. Клянусь, я не помню, как делал это с тобой, – у меня из легких от этих слов вышел весь воздух без остатка. – Только смутный образ, как будто все было во сне, что мы были вместе, и это было невероятно, как всегда, но не это, – и он замкнулся, потерялся в своих воспоминаниях.

Вот тут-то я испугалась.

– Ты не помнишь, как разбудил меня? Как целовал меня? – мне хотелось еще спросить, помнит ли он наш необузданный секс, но этот вопрос так и повис в воздухе.

– Нет. Не помню, – его руки бессильно упали, как будто он сдался. – Первое, что я помню из сегодняшнего утра, что я звонил Доктору Аврелию, как и собирался с самого начала.

Я задрожала от мысли, что настоящий Пит, его сознание, вовсе и не присутствовали сегодня ночью в нашей постели, и целый выводок грязных мыслей принялся от этого роиться у меня в мозгу. Его состояние ухудшилось, а я даже не смогла этого распознать, когда мы были вместе. Вместо этого я снова просчиталась, дала пищу пламени, которое, как я думала под контролем, тогда как оно могло запросто спалить нас обоих дотла.

Из глубокой задумчивости меня вырвал скрип распахнувшейся створки шкафа. И мне вдруг вспомнился тот день, когда он уже чуть было не ушел от меня, и на меня снова накатила безумная паника. Я ринулась его остановить, но чуть не упала, споткнувшись о свои спущенные на бедра штаны. Подтянув их, я тут же бросилась к Питу, который забрал с полки стопку своих пижам.

– Куда ты собрался? – спросила я, мой голос задрожал.

– В гостевую комнату. И я хочу, чтобы ты заперла эту дверь, слышишь? Я больше не дам ему шансов, – сказал он, направляясь к выходу из спальни.

– Ты снова все преувеличиваешь! Пожалуйста, ты же знаешь, я не могу спать без тебя, – захныкала я, еще больше себя ненавидя оттого, что не могу скрыть то, как сильно я в нем нуждаюсь.

Он притянул меня к себе и обнял.

– Нам нужно поступить в данном случае зрело. Я не хочу проснуться рядом с твоим трупом. – я так и подскочила, представив это себе, и он обхватил меня еще сильнее, а потом посмотрел на меня сверху-вниз. – Я тоже не хочу расставаться с тобой ни на секунду. Я уже говорил тебе – даже если я самый паршивый для тебя вариант, я все равно не могу заставить себя держаться подальше, – он глубоко вздохнул, как будто боролся сам с собой. – Но я болен и нужно дождаться, пока мне полегчает. Только сегодня, пока я не поговорю с Доктором Аврелием, – он поцеловал меня в макушку. – Пожалуйста, не усложняй мою и без того нелегкую задачу. Мне и так нелегко, почти что невозможно это сделать.

– Разве у меня нет права голоса? – спросила я, уже зная, что он ответит.

– Не в этот раз, – сказал он и погладил меня по щеке, прежде чем отпустить. – Запрись и не открывай на при каких обстоятельствах! – сказал он безапелляционно, прежде чем закрыть за собой дверь.

Минуту я так и стояла в растерянности, тупо пялясь на закрытую дверь, как будто она могла выдать мне дополнительные инструкции что мне делать дальше. Но в конце концов я пошла и помылась, натянула ночную рубашку и легла, как делала это каждый вечер, и даже заснула, и мне приснилось как некое существо с лицом Пита рвало меня на части, пока от меня совсем ничего не осталось.

***

Когда я открыла глаза, я изумилась, поняв, что в окно уже во всю льется утренний свет. Но вокруг стояла тишина, все было таким мирным. Я резко села и инстинктивно потянулась к другой стороне кровати, но Пита там, само собой, не оказалось. Взглянув на циферблат будильника, я поняла, что уже позднее утро. И первое, о чем не подумалось – мы опоздали с открытием пекарни. Вскочив с кровати, я тут же оделась, вихрем слетела вниз по лестнице, но сразу притормозила, завидев Пита, сидевшего на стуле за кухонным столом, погруженного в чтение газеты и прихлебывающего свой чай.

– Пекарня? – спросила я, задыхаясь.

– Астер открыл ее сегодня вместо меня и позвал кузена, чтобы тот помог развозить заказы по домам. У нас сегодня частичный выходной, – сказал он, оторвавшись от чтения и опуская газету. Я подошла к нему, и он обвил меня руками, – Это было важнее.

– Ты уже звонил Доктору Аврелию? – спросила я.

Он кивнул где-то в районе моего живота.

– И что он сказал? – меня не терпелось услышать ответ.

– Много всего. Или, по крайней мере, я много чего сказал. Присядь, – он принес мне чашку и налил в нее чаю. – Нам будет полезно какое-то время поспать отдельно друг от друга. – он теребил ложку, которая лежала рядом с его чашкой чаю, нервно елозя ею по столу. – Я совершенно иррациональным образом переживаю из-за Гейла с тех самых пор, как услышал, что он приедет, – я хотела его перебить, но он жестом меня остановил. – Когда я говорю «иррациональным образом», я имею ввиду «потому-что-Капитолий-промыл-мне мозги». То есть у меня и правда нет реальных оснований испытывать то, что я испытываю, кроме воздействия яда ос-убийц и моих очень давних метаний. И мне очень жаль.

– Знаю, все нормально, – поспешила я его заверить, тихонько пристраиваясь у него на коленях. Мои бедра уже саднило далеко не так чувствительно, как накануне.

– Нет, все еще нет, Китнисс. Я все еще опасен. Становится только хуже, когда я стараюсь подавить в себе переживания, они выливаются в такие вот недоприступы, и ты в итоге пожала их плоды. Я очень старался не беспокоить тебя своими сомнениями, – Пит потряс головой, и его уже слишком длинные светлые волосы упали на лоб. – И он предложил пока просто выждать и понаблюдать, будут ли улучшения, прежде чем еще что-либо предпринять в плане лечения.

Я кивнула, просто наслаждаясь его близостью. После одинокой, беспокойной ночи было таким облегчением снова ощутить его рядом.

– Я все еще считаю, что мы не должны спать отдельно, – проворчала я.

– Да, это отстой, вот уж точно, – сказал он. – Но это временно, вот увидишь.

И я очень надеялась, что для нашего общего блага он окажется прав.

***

Весна в этом году не спешила вступать в свои права, что было отнюдь не на руку новому правительству, которое все еще не могло обогреть в зимний холод всех страждущих в большой измученной войной стране. Скорый визит Гейла заставлял меня взглянуть на окружающий мир шире, улавливать то, что носилось в воздухе и намного больше думать о том, что в Панеме все еще продолжаются политические споры, интриги, борьба за власть, и об этом даже говорят по телевизору. Учитывая, что капитолийцы в принципе не были склонны вникать во что-либо глубоко, это уж само по себе было прогрессом. Я даже видела как молодые журналисты проводят в эфире панельную дискуссию, своего рода дебаты, обсуждая, как же общество в свое время допустило полнейшую вседозволенность власти, в результате которой появились Голодные Игры. Но большинство средств массовой информации не особенно много освещало подобные вопросы. Ясно ведь, что нынешнее поколение взрослых – тех, кто большую часть жизни прожил при Играх, смотрел и поощрял – не стремилось бесконечно посыпать голову пеплом и брать на себя вину за все зверства, что творилось в последние три четверти века. Хотя им бы и следовало это сделать.

В жизнь проводили стоящие планы по обеспечению равного представительства всех Дистриктов в новообразованной нижней палате парламента. Кроме нее был еще и Сенат и избранный Президент, срок правления которого теперь был ограничен. Это-то и было самым невероятным – выбирать каждые четыре года нового Президента, после того, как прежний правил нами бессменно много-много лет, когда многих из нас еще и на свете не было. Настоящий переворот в сознании. Мы пока только начали притираться, привыкать к подобным вещам.

Все это казалось мне очень странным. Когда по вечерам мы с Питом сидели и смотрели новости по телевизору, все это порой ужасно обескураживало. По иронии судьбы, хотя некоторые идеи подобного государственного устройства в свое время исходили от Хеймитча, использовать его преимущества и заработать при этом «политические очки» смогла лишь Эффи. Она умудрилась провести некие консультации с офисом мэра, и предложила свою помощь в поддержании оставшихся у нее в Капитолии связей на пользу Дистрикта Двенадцать. За время, проведенное ею с мэром, она многое узнала о том, что именно сейчас происходит в Капитолии. Сам же мэр решил будущей осенью баллотироваться от Дистрикта в федеральный парламент. Стабильные времена в стране пока так и не наступили, и когда я больше не могла выносить всего этого, я просто выключала телевизор и игнорировала все напрочь. Пит с Эффи могут подолгу с пеной у рта спорили на подобные темы, я же по возможности уклонялась от этих разговоров.

***

На этой же неделе мы схлестнулись с Хеймитчем – он достал меня тем, что вечно крутился под ногами и теперь ошивался у витрины, на которой я только что любовно разложила печенья и пирожные, приводя ее в полный хаос.

– Я только-только с ней закончила, – гаркнула я на него.

– В курсе, – сказал он невозмутимо, цапнув одной рукой кусок песочного торта, другой – маленький кекс. – Просто пытаюсь вам помочь, и на этом подносе всего было явно многовато. – он свернул своей лапищей еще и рядок сахарных печений и издал удовлетворенный вздох, впившись зубами в кусок торта с подчеркнуто блаженным выражением. – Вот так-то лучше.

Я неприветливо толкнула его плечом, приходя мимо.

– Отчего тебе не посидеть за столом как простому посетителю?

– Он – не простой посетитель, – вставил свое слово Пит, появившийся из задней комнаты – у руках он держал швабру, явно намереваясь прибрать за нашим ментором. – Простые посетители вообще-то платят.

Хеймитч театрально воздел руки к небу, не выпуская свою сладкую добычу.

– Зато вы можете наслаждаться моим несравненным обществом.

Пит затряс головой в беззвучном хохоте, я закатила глаза. В этот момент колокольчик над входом в булочную звякнул.

– Мои дорогие голубки! – пискнула Эффи, входя, и инстинктивно сморщила носик, завидев Хеймитча, который уже уплетал тот самый кекс. Под мышкой у нее был очень внушительного вида кожаный блокнот, официальный.

– Эффи, – пробормотала я, смахивая крошки, которые Хеймитч оставил на прилавке.

– О, милая, – воскликнула она с невероятной теплотой, заглядывая мне в лицо. – Нам с тобой нужно поговорить об этих темных кругах под глазами. Дома у меня есть замечательный огуречный крем. Думаю, нам обеим не помешает заняться своим лицом! – все это было сказано тем певучим голосом, каким умела говорить одна лишь Эффи. Вообще-то, она была права: я уже несколько ночей не смыкала глаз – стоило мне задремать, как приключались кошмары, и спасения от них без Пита я не находила. Так что в какой-то момент я просто сдавалась и вставала с постели. Теперь я уже еле держалась на ногах, и все, что мне было нужно – прикорнуть хоть ненадолго. Не дождавшись от меня ответа, Эффи продолжала в том же духе:

– Завтра утром к нам прибывают важные гости из правительства, и мне поручено руководством Дистрикта достойно организовать их пребывание здесь, – объявила она.

Хеймитч скользнул по ней глазами и пробормотал, не скрывая убийственной иронии:

– Интересно, за какие же это заслуги тебя так ценит, гм, руководство Дистрикта?

Эффи смерила его долгим холодным взглядом и отвернулась, как будто бы его тут и не было, и продолжила:

– Как я уже сказала, Министр обороны – твой собственный кузен – приедет сюда в рамках тура по Дистриктам. Это будет очень волнительно! – мне хотелось усмехнуться, когда она назвала Гейла моим кузеном, но сдержалась, чтобы не показаться невежливой.

– Будут репортеры? – спросил Пит из-за моей спины – он как раз вернулся после того, как очистил совок.

– Ну, как положено, журналистский пул, пара телекамер, все как обычно. Ничего выдающегося то есть, он же не Президент Пэйлор, но он родом из этого Дистрикта, и вообще-то знаменитость, так что куда же без этого. Он побывает в городе, в Шлаке и в новом Медицинском Центре. Ждем его прибытия рано утром. – она обозрела пекарню, задержав взгляд на Хеймитче, на небольших картинах, которые недавно развесил Пит, застеленных скатертью столиках, многолетниках в горшках и кивнула в такт своим мыслям. – Да, то, что нужно! – прощебетала она.

– Рада, что мы успешно прошли твою инспекцию, – саркастически выпалила я. Я слишком устала и слишком сильно нервничала, чтобы удержаться и не вставить шпильку. Пит нахмурил брови и стрельнул в меня глазами.

– Манеры, юная леди! – увещевала меня Эффи. – А теперь мне пора отправляться и по другим объектам.

Когда она уже шла на выход, Хеймитч выкрикнул ей вслед.

– И что это ты больше не советуешь им завтра держать лицо и не забывать улыбаться? – он изобразил ее тоненький пронзительный голосок.

Эффи снизошла до того, чтобы взглянуть на Хеймитча.

– Честно говоря, дорогой варвар, они заслужили право побыть собой, такими, какие есть. Тебе же стоило бы как следует над собой поработать. Счастливо! – и она помахала нам ручкой, удаляясь.

– Надо же! – выдавил Хеймитч досадливо, отряхиваясь и тоже собираясь нас покинуть. – Спасибо за перекус! Я бы с удовольствием остался аж до завтрашнего шоу, но мне тогда бы пришлось бодрствовать с утра, а этого я не выношу. И по любому у меня завтра встреча я этой ведьмой-врачихой, и мне еще пригодится мой безграничный запас терпения, – «ведьмой– врачихой» он окрестил Доктора Агулар, которая настаивала на его регулярных визитах в связи с его нездоровым пристрастием к выпивке.

Пит покачал головой ему вслед, а потом обнял меня за плечи и притянул к себе.

– Насчет завтра – доктор Аврелий настаивает, чтобы я предпринял конкретные меры для нормализации нашей ситуации. Так что если тебе нужно поговорить с Гейлом – не думай, что тебе нельзя этого делать, ладно? Вам нужно разрешить кое-какие вещи, и я не смею в это вмешиваться.

Я подняла глаза на Пита и напряжение, которое сковало меня с момента, как Эффи сделала свое объявление, немного отпустило. Я толком и не понимала, как сильно напрягаюсь, пока он не сказал мне то, что он сказал.

Меня затопила теплая волна благодарности и облегчения, и я, обвив шею Пита, его поцеловала. Голубые глаза блеснули, и мне стало уже совсем легко.

– Соскучился по тебе, – пожаловался он и обрушил дождь поцелуев на мою шею, прямо туда, где были синяки.

– Уже четыре ночи, – прошептала я, чувствуя волнительный трепет внизу живота.

– Слишком долго, – сказал он, целуя меня, и его рот был таким болезненно мягким и теплым, что мне даже захотелось плакать от этого ощущения. Я так соскучилась по его нежности, по его ласкам, и, хотя прошло всего несколько дней, мне казалось, минул уже месяц. Жадно отвечая на его поцелуй, я даже не думала, что нас могут увидеть сквозь витрину, что кто-то может неожиданно войти и прервать нас. Пит, будто прочитав мои мысли, сделал шаг к двери булочной и запер ее и перевернул табличку. Сняв с себя фартук, он подхватил меня на руки и понес через кухню наверх, остановившись лишь, чтобы выключить огонь в печи. Мы целовались, пока он меня нес, и я сама не заметила, как мы оказались наверху, в спальне.

Мы посрывали друг с друга одежду, не обращая внимания ни на кусочки налипшего к ней теста, ни на белые пятна муки, ни на то, что пальцы оставались липкими от цветной глазури и сахарной обсыпки. Безумие этой недели отлетало как хлебные крошки, налипшие к нашей одежде, которая теперь валялась на полу. Пит резко отпрянул, вновь увидев теперь уже поблекшие синяки, но я не выпустила его из своих объятий, вцепилась в него крепче. И на сей раз он не стал отстраняться. Его челюсть заметно напряглась, но он все же отвечал на мои поцелуи, скользя руками по моей коже, и все мои чувства пробудились, чтобы сосредоточиться на нем, я уже дрожала от невероятного желания. Когда он прижался ко мне, моя обильная влага смочила его тугой член, и он застонал, не отрываясь от моего рта. Чувствуя его нетерпение, я промурлыкала ему на ухо: «Обойдемся без прелюдии. На этот раз.»

Он с облегчением кивнул и тут же погрузился в меня. И я радостно приветствовала в себе его желанную тяжесть. Это было все равно как снова начать дышать, мне казалось, я вот-вот вспыхну, и подожгу все вокруг. Мне был хорошо известны многие вещи: как выживать, как гибнут люди, как подступает безумие, но знала также – что это такое – чувствовать любимые руки на своей коже, испытывать отчаянную жажду с ним соединиться, пусть и ненадолго, быть с ним вместе, чтобы никто вас не прерывал… Во в мне вспыхнули невероятные благодарность и радость оттого, что мы одержали еще одну пусть маленькую, но нелегкую победу: мы побеждали в этой битве всякий раз, как Пит меня касался. Держась за него, я ощущала его нежные толчки. Пока что зверь внутри него успокоился, и, когда мы взорвались с ним в унисон, я ощущала, что принимаю его всего, без остатка, даже его темные стороны, и хотя вдали маячила тревожная тень, сейчас в моей душе царили только лишь мир и покой.

***

Когда мы оба задремали в нашей квартирке, это было вообще-то ненарочно – просто сказалась череда бессонных ночей. Нас как будто разом отключили, и я, как мне казалось, довольно скоро снова открыла глаза. Было темно. Пит натянул на нас одеяло, и я лежала на сгибе его локтя, чувствуя щекой его ровное, глубокое дыхание. Мне было тепло и уютно в этой ночи. Мы нарушали свое недавно установленное правило, но сейчас ни мне, ни, очевидно, ему, не было до этого дела. Я чувствовала себя в безопасности сейчас с ним, и позволила себе снова нырнуть в сон, усилием воли оттолкнув от себя мысли о грядущем завтра визите Гейла.

***

Этого впервые входящего в нашу пекарню в сопровождении целой свиты человека я будто бы никогда прежде и не видела. И при этом не могла его не узнать. Он был все так же красив, высок и внушителен, все тот же Гейл Хоторн. И не утратил безупречной физической формы и выправки, отшлифованной тренировками в Дистрикте Тринадцать. Темные густые волосы модно подстрижены. Простой строгий костюм никакой капитолийской пышности – простой и сдержанный покрой, темно-серая плотная ткань. Пристальный серый взгляд завораживал, и я на миг почувствовала тот эффект, который, верно, производили на людей и мои точно такие же серые глаза и моя внешность – ведь мы же были с ним действительно так похожи.

Гейл выглядел здоровым, полным сил, и это отчего-то наполняло меня противоречивыми, от печали до радости, чувствами, главным их которых все же было удовлетворение.

Рядом с высоким гостем шел мэр Гринфилд, и его долговязая фигура лишь подчеркивали сдержанную элегантность Гейла. Сразу становилось ясно, что наш мэр – не вояка, а книжный червь, хотя и не теряется, когда надо. Мэр от всей души потряс руку Пита, и они завели светскую беседу.

– Как поживает Уэсли? – спросил Пит. – Он тут как-то заходил сюда с друзьями из школы.

– Он тут простудился, весь вечер проскакал с мальчишками по снегу. Но ничего страшного вообще-то, – ответил мэр, и они продолжили дружелюбно общаться в том же духе.

Стоя за прилавком, я смотрела на своего некогда лучшего друга и чувствовала, как первый всплеск эмоций от узнавания гаснет. Гейл поднял руку перед репортерами и помотал головой.

– Никаких снимков, – сказал он тихо, но твердо. Те разочарованно загудели, но он не отрываясь смотрел лишь на меня. – Только если ты разрешишь.

– Полагаю, немного можно, – выдавила я. Пит уже был рядом и жал руку Гейлу, и, к моему вящему удивлению, не только не нервничал, но и демонстрировал безупречные манеры, и даже предложил провести короткий осмотр пекарни. Я тихо пошла за ними и слушала, как Пит говорит о ее устройстве, выражает благодарность Дистрикту и Капитолию за то, как быстро нам помогли здесь все отстроить. Это была одна из самых странных сцен в моей жизни, какую мне доводилось видеть. Все происходило невероятно чинно.