Текст книги "Good Again (СИ)"

Автор книги: titania522

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

========== Глава 23: Возможности и обстоятельства. Часть 2 ==========

Многотрудна борьба моя,

я возвращаюсь домой

с утомлённым, натруженным взглядом,

иногда оттого, что глаза мои видят всё чаще,

как несклонна земля к переменам,

но, когда я вхожу,

мне навстречу взлетает твой смех,

распахнув предо мною

ворота надежды и жизни.

Пабло Неруда, «Твой смех»*

(© Перевод с испанского М. Алигер, 1977)

Развернув подарки, мы отправились в пекарню. День сиял всеми красками осени, а далекое теперь уже солнце пыталось согреть стылый воздух. Можно было подумать, что на дворе весна, если бы не тот факт, что жизнь стремилась теперь в противоположном направлении, а растения нынче жухли, а не расцветали. Когда мы вышли на дорогу и в лицо пахнуло свежим ветром, мне пришлось подавить в себе внезапный порыв влезть на самое высокое дерево, и с его вершины взлететь как птица, чтобы из-под облаков глянуть вниз, на лесной полог. А так как я сжимала руку Пита, то от переполнявшего меня восторга вдруг, как расшалившаяся школьница, я стала размахивать нашими сомкнутыми ладонями взад-вперед, и его включая в свой радостный ритм. Он лишь взглянул на меня и улыбнулся снисходительно – вот же глупышка – и я вдруг засмущалась.

– Кое-кто, похоже, счастлив, – сказал он.

– Очень, – взглянув на него из-под ресниц, я не смогла удержаться и чмокнула его в щеку, прежде чем снова переключить внимание на Эффи. – У нас все пока в процессе, в беспорядке, но ты хотя бы сможешь понять, где у нас что будет, – стала я объяснять ей, несколько сконфуженная тем, что пока нельзя показать окончательный результат наших трудов.

– Не волнуйся. Уверена, что это все равно будет весьма впечатляюще, – она явно пребывала в радостном возбуждении и по пути пристально озирала буквально каждый дом. – Помню, как смотрела открытие мемориала в Двенадцатом. Это те самые фонари, которые зажгли вокруг центра города?

– Да, это они. Открытие и впрямь было красивое, – согласилась я.

Эффи кивнула.

– Точно. Вам как-нибудь нужно будет, если захотите, взглянуть на мемориал в Капитолии. Он такой потрясающий, воодушевляющий… Вы слышали, что статуи, символизирующие Дистрикт Двенадцать, были сделаны по вашему образу и подобию? Фигура девушки – с косой, и держит она лук и стрелы. А мужская фигура несет в руках огонь. Так что и ты, в конце концов, стал Огненным Юношей, Пит! – она улыбнулась собственному остроумию.

– О, да, верно подмечено, – брякнул Пит, мотнув головой. Я могла только гадать: она-то понимает, насколько Питу претит становиться символом чего бы то ни было?

Мы прогулялись по центру, дав ей полюбоваться на гигантскую стеклянную скульптуру, которая была слегка подсвечена изнутри даже днем. Я снова остановилась, чтобы коснуться имени Прим в её основании – это был мой личный маленький ритуал во время каждого похода в город. Подняв глаза, я заметила, что Эффи смотрит на меня с невыразимой печалью, но она поспешила отвести взгляд в знак уважения к моим чувствам.

Вскоре мы уже стояли у будущей пекарни и отпирали массивную деревянную входную дверь с причудливым встроенным окошком. Внутри все покрывал толстый слой строительной пыли. Но прилавки уже были на месте, так же как и печи, и кухонная зона, хотя все остальное –пол, стены – еще предстояло отделывать, шпатлевать и красить**. Стараясь не наступить на разложенные всюду стройматериалы, Пит с явным удовольствием продемонстрировал Эффи заднюю комнату и пока еще не до конца собранную лестницу, ведущую в небольшую квартирку на втором этаже.

– Здесь можно будет заночевать, если не буду поспевать домой, – пояснил он. Она одобрительно кивнула и осторожно стала подниматься.

Бродя по всему помещению, они оживленно болтали, в то время как я таращилась на голые стены. Надо же, каких-то несколько месяцев назад на этом месте не было ничего, кроме холмика золы и горечи, а теперь мы в шаге от того, чтобы открыть здесь свой бизнес. Меня переполняла невероятная гордость. Да, я помогала, но на самом деле это была заслуга Пита – триумф его оптимистичной натуры, способной справиться с всепоглощающим горем и давящим грузом прошлого. Я бесконечно любила его и прежде, но в этот миг чувствовала, что люблю его еще сильнее, чем всегда. Моя сентиментальность даже несколько меня потрясала. Раньше я старалась всячески избегать подобных «сопливых» проявлений чувств, но вдруг я поняла, что до смерти хочу его обнять, я не могла дождаться, когда они с Эффи вернутся со второго этажа.

Голоса раздавались откуда-то сверху, они уже спускались по лестнице.

– Не терпится побывать на открытии! И как вы назовете заведение? Пекарня «Мелларк и Эвердин»? – щебетала Эффи.

– Семейная пекарня Мелларков. Она будет называться так же, как и раньше, – поправила я. Оказавшись рядом с Питом, я тут же сжала его руку и прильнула к нему.

– Но она вообще-то принадлежит нам обоим. Китнисс трудилась не меньше меня, – добавил Пит, слегка зардевшись от моего неожиданного внимания.

Эффи переводила взгляд с меня на Пита и обратно, и что-то обдумывала, но в итоге лишь кивнула.

– И не сомневалась, – вновь улыбнулась она. – Вы уже так много сделали. Надеюсь, и мне будет позволено поучаствовать, но это, само собой, на ваше усмотрение. Мне будет ужасно приятно что-нибудь для вас сделать, – она осеклась, как будто хотела что-то добавить, но передумала. – А есть здесь поблизости где поесть? Ресторан или кафе?

– Мы вообще-то собирались обедать дома, – сказала я, борясь с внезапно нахлынувшим страхом. Ведь я в жизни не ела в заведениях общественного питания, всячески избегая контактов с другими жителями Дистрикта, кроме самых необходимых.

– О, нет, я не хочу, чтобы из-за меня вы утруждали себя готовкой. Я угощаю. Умираю, как хочу отведать блюда местной кухни!

Пит, который знал меня едва ли не лучше, чем я сама, попытался переключить ее внимание, переубедить, но все было тщетно. Он посмотрел на меня с жалостью, которую я соглашалась принять лишь от него, и только. Запирала дверь пекарни я уже в самом угрюмом настроении. Мне совершенно не хотелось есть на людях, но Эффи уперлась как осел. В голове у меня звучал ехидный голос Хеймитча: «Ну, черт побери, если ты так и будешь вечно упираться рогом, ничто и никогда так и не сдвинется в мертвой точки». Я скучала по обществу старого пьяницы, но после того, что он недавно сотворил с Эффи, он пока был в нашей компании персона нон-грата, во всяком случае, в ее присутствии. Вздохнув от неотвратимости того, что мне предстояло сделать, и ощутила, как Пит прижал меня к себе и ободряюще стиснул. Взгляд его источал то же обволакивающее тепло, что и сегодня утром. Мне не терпелось спросить, о чем он думает, но пора было идти.

Я даже не знала где тут и что теперь пооткрывалось, и мы пошли в сторону Котла, теперь именуемого Рынком. Пит вспомнил про одну новую небольшую едальню возне него, которую ему хвалили.

По пути нам попалась одна знакомая фигура – ради нас этот человек даже пересек улицу. И я невольно улыбнулась, когда поняла, что это был мэр Гринфилд, только на сей раз в повседневной одежде: свитере и темных брюках. Мне нравилось, что он не раздувает попусту щеки, и ничего из себя не изображает, в отличие от многих других местных чиновников. Рядом с ним шагал светловолосый, как и его отец, мальчишка, но широко расставленные карие глаза и орлиный нос ничем не напоминали черты его родителя. Очевидно, эти черты он получил от матери.

– Мы только что показывали пекарню нашей близкой подруге, – объяснил Пит после обмена приветствиями. – Эффи Бряк, это мэр Гринфилд и его сын Уэсли.

Она протянула мэру руку для приветствия и слегка раскраснелась.

– Приятно познакомиться. Припоминаю, что вы были прежде сопровождающей Дистрикта Двенадцать, – произнес мэр своим всегдашним спокойным голосом.

– Предпочитаю об этом больше не вспоминать. Теперь я просто гостья, и очень им за это благодарна, – она скромно улыбнулась. Эффи никогда не тушевалась, но сейчас она была явно под впечатлением от присутствия мэра. Возможно, из-за его статуса. Прежде мэр Дистрикта имел явные привилегии в сравнении с остальными местными жителями. Однако он все равно оставался обитателем Дистрикта, человеком второго сорта в сравнении с капитолийцами, и обращаться с ним тогда следовало соответственно. В любом случае, предыдущему мэру все его привилегии не пригодились, когда он во время капитолийской бомбежки вместе с семьей сгорел заживо в собственном доме. Я постаралась выбросить эту непрошеную мысль из головы.

– Приятно видеть, что вы наконец решили погулять и расслабиться, а не вкалываете как проклятые, чтобы успеть все сделать к открытию пекарни, – мэр Гринфилд повернулся к Эффи. – Мне даже от одного вида того, как они носятся по делам, плохо становится, как будто бы я сам так бегаю.

Губы Эффи растянулись в улыбке.

– Думаю, это у них в крови – делать все по максимуму, чтоб без сучка без задоринки. Вот, пытаюсь их уговорить разрешить мне им помогать, чтобы облегчить их ношу. Я вообще-то и сама не без оргспособностей.

– Ага, ты была настоящим надсмотрщиком, когда речь шла о нашем расписании, – не удержался от шутки Пит. Мы все рассмеялись.

– Вы уже решили, куда именно идете? – спросил мэр.

– Да вот собираемся поесть в новом ресторанчике на площади. Вы там бывали? – поинтересовалась я.

– Вы имеете в виду заведение семьи Мидоу? Да, у них там невероятная индейка со смородиной. Обязательно попробуйте.

– Ну, если вы советуете, мы не откажемся, – Пит повернулся к Уэсли. – А что ты любишь из выпечки?

Мальчик вздрогнул от неожиданности, как порой случается с детьми, когда с ними в компании заговаривают малознакомые взрослые.

– Хм, сахарных мишек***, мистер Мелларк.

– Для тебя я – просто Пит. Когда откроется пекарня, у меня будет там кое-что специально для тебя. Не забудь туда заглянуть, идет?

У мальчишки загорелись глаза.

– Для меня? Правда?

– Правда. На самом деле, твой отец мне уже обещал, – мэр Гринфилд кивнул в знак согласия.

– Спасибо, мист… Пит, – он так зарделся, как будто разговаривал со знаменитостью. Если и дальше так пойдет, Питу не избежать раздачи автографов.

– Ну, мы пошли, – сказал мэр. – Пора и пообедать.

Эффи вдруг выпалила, явно нервничая, что было на нее вообще-то непохоже:

– А вы не хотите к нам присоединиться? Почему бы нам вместе вместе еще разок не изучить там меню? – меня подобный ее вопрос здорово шокировал. Пригласить мэра отобедать с нами в ресторане? Мне и в голову подобное не приходило. Наверно, зря. Я мысленно пожурила себя за свою вопиющую невоспитанность.

Уэсли чуть из кожи не вылез от восторга.

– Пожалуйста, пап. Я тогда всем расскажу, что обедал с Питом Мелларком и Китнисс Эвердин!

– Уэсли, – с отеческой строгостью обронил мэр Гринфилд.

– И не забудь про Эффи Бряк, лучшую помощницу пекаря, – сказав это, Эффи озорно стрельнула глазами. Уэсли зарделся, но все-таки улыбнулся.

– И с Эффи Бряк! – добавил он.

– Хороший мальчик! – она захлопала в ладоши.

– Ну, значит, решено, – мэр тоже улыбнулся, его раздражение на сына как рукой сняло. И мы все вместе направились в ресторан.

***

Мэр не преувеличивал. Не только индейка, но и прочие блюда – салаты и десерт – оказались здесь просто пальчики оближешь. Традиционные блюда Дистрикта Двенадцать были приготовлены отменно. И их знакомый вкус особенно радовал после всех съеденных мной белок. Пит ел вдумчиво, пытаясь распознать все составляющие блюда. Надорвал корочку хрустящего рогалика, и обнюхал начинку, прежде чем ее укусить. Я наклонилась к нему и прошептала как заговорщица:

– Твои булочки в тысячу раз вкуснее, – за что он меня слегка лягнул под столом.

Видно, поварам доложили, кого они нынче кормят, потому что шеф самолично явился с кухни и ответил на все вопросы Пита относительно смородиновой подливки, картофеля и масляной глазури на торте. За столом шла оживленная беседа – говорили в основном Пит, Эффи и мэр. Но даже я вставила в обсуждение пару фраз. Хотя говорила я немного, но была на удивление довольна собой и всем происходящим – больше, чем предполагала.

В этом ресторанчике мне нравилось. Хоть обстановка и наводила на мысль о шахтах: стены были каменными, с множеством выступов и ниш – в них хранили салфетки, скатерти, посуду и весь прочий ресторанный инвентарь —, а с деревянных стропил свисали знакомые каждому, кто хоть раз побывал в забое, фонари. Прежде шахты приводили меня в ужас, но сегодня отчего-то все здесь показалось мне простым, уютным и не опасным. Столы были накрыты со вкусом, хотя и не перегружены вычурной сервировкой – уж этого-то я насмотрелась в Капитолии. Официанты тоже были одеты скромно, в коричневых штанах и длинных белых рубахах под своими фартуками, и, казалось, ничем не выделяли нас среди прочих посетителей. Как будто к ним просто зашла перекусить обычная дружеская компания, а не главный местный начальник, Несчастные Влюбленные из Дистрикта Двенадцать и их знаменитая экс-сопровождающая.

Пит сжимал мою руку под столом, когда не использовал ее для того, чтобы поглощать пищу, и поглаживал большим пальцем мои костяшки даже тогда, когда вовсю болтал с Эффи. Он был такой надежный, основательный, что придавал эти качества всему, чего касался, и сейчас он заметно помогал обрести и мне почву под ногами. Я знала, что он любит общаться с людьми, бывать в компании, что эта приветливость заложена в самом его характере. Чувствуя, что он наслаждается происходящим, я и сама засияла. И даже мой легкий дискомфорт от пребывания на людях, был просто ничто в сравнении с возможностью доставить ему эту маленькую радость.

Эффи в смысле светского общения тоже была в отличной форме, к месту задавала вопросы, чтобы поддержать беседу, и даже почти не выдавала своих обычных глупостей. Сейчас она и отдаленно не напоминала ту въедливую особу, которая вечно следила за нашими манерами во время Тура Победителей. Ей даже удалось вовлечь в беседу Уэсли, зацепив его рассказом о производстве документальных фильмов и громкими именами, с обладателями которых она успела поработать.

– Вы надолго у нас планируете задержаться, мисс Бряк? – спросил между делом мэр.

– Я взяла на работе бессрочный отпуск. Пробуду тут по крайней мере до знаменательного открытия пекарни. Потом посмотрим. Пока ничего еще не решено, как говорится, «все зависит», – она тепло улыбнулась мистеру Гринфилду.

– Отрадно это слышать, – он вдруг резко замолчал, будто опомнившись. – То есть, я хотел сказать, Питу и Китнисс не помешает помощь, – ответил он с той же теплотой.

И тут меня вдруг осенило, что Эффи флиртует с мэром Гринфилдом. Стоило мне приглядеться, и я заметила, что они оба в равной мере были увлечены друг другом. Хоть беседа и оставалось общей, но по большей они перебрасывались вопросами и ответами между собой. Приходилось признать, что Эффи в этот момент была прямо-таки ослепительна – сложно было не обратить внимания на такую женщину. У бедняги мэра не оставалось никаких шансов. Я взглянула на Пита, чтобы понять, заметил ли и он то же самое. Если и заметил, то он не подавал вида, так как был слишком увлечен беседой с Уэсли о новой школе, и рассказом – в несколько урезанном виде – о том, что было в наши с ним школьные годы, которые, честно говоря, были не в таком уж и далеком прошлом. Эффи постаралась и меня разговорить, и как-то незаметно оказалось, что уже наступил вечер.

Гринфилд и его сын проводили нас до самого входа в Деревню Победителей. Мы поблагодарили его за рекомендацию, а он пожурил Эффи за то, что она настояла, чтобы заплатить за всех.

– Это же я предложила пойти туда, и это самое меньшее, что я могу сделать в обмен на вашу доброту, – она чуть ли не мурлыкала, как довольная кошка.

– В следующий раз я вас угощаю, – выпалил мэр, прежде чем успел осечься, и повернуться к нам с Питом. – Я всех вас угощаю в следующий раз. И я неизменно держу свое слово, – он засмеялся и пожал нам руки. – В центре на неделе так все и кипит. Вам непременно нужно побывать там, пройтись по магазинам, – он снова обращался к Эффи. – И заглянуть в мой офис, – и он указал на Дом Правосудия, который было видно издалека.

– Недурно придумано, – рассмеялась она, и засим мы разошлись в противоположные стороны.

Эффи по пути к дому безудержно щебетала – о мэре, о том, что мы ели, о прекрасном сервисе в ресторане, какого она никак не могла ожидать. Она была как горящая петарда, которая вот-вот взорвется, и я могла лишь надеяться, что это произойдет где-нибудь подальше. И хоть вечер мне понравился, но мне уже хотелось побыть наедине с Питом, чтобы все это переварить. Ведь прежде мне не доводилось сидеть на публике и есть, в компании симпатичных мне людей, и я была несколько сбита с толку. Пит из вежливости предложил ей зайти и выпить чаю, но услышал в ответ, что у нее еще вещи не до конца разобраны, и ей пора бы навести порядок в доме.

– Спасибо вам обоим за чудесный вечер, – сказала она искренне.

– Нам тоже было приятно, Эффи. Нужно будет принять приглашение мэра, – ответил Пит.

– О, конечно. Ну, счастливо, – и она поспешила к себе.

Оказавшись дома, я скинула ботинки и с размаху плюхнулась на диван.

– Ты заметил, как Эффи строила глазки мэру? – спросила я, когда рядом приземлился Пит.

– Думал, мне показалось. Полагаю, это у них взаимно, – он водрузил мои затекшие ступни себе на колени, и стал их потирать. – И она была очень мила с Уэсли.

– Может, хотела произвести впечатление? Ну, знаешь, одинокий отец и все такое… – он поочередно занимался сводом каждой моей стопы, и от его прикосновений я растекалась как желе.

– Глядишь, так и останется нашей соседкой, – пошутил Пит.

– Не вижу в этом ничего плохого, – вставила я.

Пит взглянул на меня искоса.

– Еще несколько дней назад ты вовсе так не считала.

Я вздохнула.

– Да, но, знаешь ли, теперешняя Эффи вовсе не то пустоголовое создание, что прежде. Может, они и не была пустоголовой. Как думаешь, может она просто притворялась легкомысленной, чтобы обезопасить себя от Капитолия? Может, она умнее, чем мы о ней думали?

– Это точно, – его руки медленно ползли вверх по моей лодыжке, умело ее массируя. Я застонала от удовольствия.

Даже откинула голову, но потом снова взглянула на него.

– Хочешь пойти наверх и прилечь ненадолго? – последнее, о чем я могла сейчас думать, был сон, но порой я не решалась попросить прямо.

Он, уловив мой настрой, взял меня за руку и повел на второй этаж. Когда я вышла из ванной, он уже почти голый, в одних трусах, лежал на кровати. Я медленно разделась, уверенная, что он за мною наблюдает, и тоже скользнула под одеяло. Он привлек меня к себе и сразу стал покрывать поцелуями мои шею и плечи. И вдруг мне в голову закрался неожиданный вопрос.

– Пит отчего ты сегодня утром так долго не спускался?

Он бросил меня целовать и посмотрел на меня сверху вниз.

– Приводил себя в порядок. Ну, знаешь, после всего, что было.

– Целых двадцать минут? – спросила я недоверчиво, поглаживая его от плеча до запястья.

– Я вообще-то здорово разволновался… – парировал он неуверенно.

Я подозревала, что таится за этой его неуверенностью, и это меня взволновало. Это меня еще больше завело. Прижавшись губами к его уху, я прошептала:

– Скажи мне все как на духу.

Он вздрогнул и сразу сдался:

– Я… разряжался.

Улыбаясь лишь краешками губ, я не держалась от того, чтобы уточнить:

– И как же? – меня терзало порочное желание, чтобы он произнес это вслух.

– Я… знаешь ли… мастурбировал, – процедил он застенчиво.

– Правда? – я уже вся истекала слюной. – И о чем же ты думал, когда передергивал затвор?

Он явно занервничал.

– Я… думал о тебе.

Я сплела лодыжки вокруг его здоровой ноги, прижимаясь еще ближе к нему.

– И что я делала в твоих грезах? – мурлыкала я ему в самое ухо.

Он учащенно дышал, сжимая мою ладонь.

– Ну… я… ничего такого. Прост маленькие личные фантазии, которым я порой придаюсь. Просто… кое-что, что мне нравится себе воображать…

– Скажи мне. Может, мне удастся что-то для тебя сделать… – я уже целовала его в шею, подсасывая и полизывая нежную кожу за ухом.

– Ах, я не могу даже связно думать, когда ты так делаешь, – промямлил он.

– Не уходи от ответа, – сказала я, не прекращая своего занятия.

Он набрал в легкие побольше воздуха.

– Я представлял себе что наблюдаю… как ты себя ласкаешь, – он задыхался уже от одной мысли об этом. – Как ты кончаешь, пока я на тебя смотрю.

Тут у меня живот и все, что ниже, скрутило от неприкрытого желания.

– Я себя ласкала?

Он кивнул и тяжело сглотнул.

Меня немного оглушила мысль о том, что он может наблюдать за тем, как я делаю нечто столь интимное, и все же от нее я испытывала сладкую дрожь. От его слов у меня будто сорвало в мозгу некий предохранитель.

– Я поласкаю себя при тебе, но попрошу и кое-что взамен, – прошептала я.

Он отстранился, чтобы на меня взглянуть, и глаза его потемнели от желания.

– Все, что угодно, – сказал он.

– Ты дашь и мне посмотреть на себя, – та часть меня, которая еще не растеряла всякий стыд, в этот момент побледнела как полотно, но я послала её куда подальше. – Как подумаю о том, что ты это делаешь… и мне аж жарко, Пит, – зашипела я.

Он смотрел на меня, совершенно потрясенный.

– Правда? Тебя это заводит?

– Ты даже и не представляешь, как сильно ты меня заводишь сам по себе, так, просто между делом, – я чуть ли не зарычала и скользнула ладонью вниз, сграбастав его мужское достоинство, и мои пальцы сжали его, задвигались, заставляя Пита стонать. Маленькая, здравая и очень чопорная часть меня еще стояла за моим плечом, скрестив на груди руки, и сердито цокала языком от вида того, как я ухожу в отрыв. Она предпочитала, чтобы все шло как положено и было у нее под контролем, ибо так безопаснее.

К черту безопасность. Я хотела его самым непристойным образом. Сколько раз я уже могла его потерять навсегда, да чуть было не потеряла. Теперь мне не хватило бы всего времени мира на то, чтобы сделать с ним всё, что мне хотелось бы с ним сделать.

– Ладно, – только и смог выдавить он.

Пит подался назад, освобождаясь от одеяла. Поцеловал меня долгим, глубоким поцелуем, от которого голова пошла кругом. И я, подоткнув под себя подушки, устроилась полулежа на подголовнике кровати, приподняв и раздвинув ноги, чтобы он примостился между ними. Горячая волна смущения залила не только мое лицо, но даже шею и грудину, когда до меня дошло – настолько ему хорошо меня видно. Но я лишь притянула его к себе для поцелуя и отважно положила его руку себе на грудь. Когда его губы добрались и до моих сосков, у меня в голове помутилось от возбуждения, и я отпустила свою руку бродить по тропке, ведущей вниз по животу, через мягкие заросли к некому месту, где было уже чрезвычайно жарко и сыро. Он отстранился, чтобы посмотреть на то, как мои пальцы ныряют в мою сокровенную складку, чтобы искупаться в моей же влаге. Еще чуть шире разведя мне ноги, он взялся и за себя. У меня сбилось дыхание, когда я увидела, как он стал водить ладонью вверх-вниз по своему стволу, другой рукой все еще придерживая меня за бедра. Я дернулась, чтобы расцеловать его лицо, шею, грудь, но он нежно отбросил меня обратно на подушки, жестом вернув мою руку туда, где она была прежде.

Его взгляд был будто невидимой цепью прикован к заветному бутончику, пусковой кнопке моего желания, который я обхаживала круговыми движениями пальцев одной руки. Я стала надавливать посильнее, чувствуя, что вот-вот лопну от удовольствия, с моих губ слетали протяжные стоны. Другой же рукой я скользнула внутрь себя – всего лишь одним пальцем – так, как и он часто делал. Теперь уже и он низко застонал, дергая себя со всей силы лихорадочными движениями, а я засунула в себя еще один палец.

Ритм, в котором кружили мои пальцы, подладился под ритм его руки. Я уже извивалась, чувствуя, что приближаюсь к разрядке, судорожно и шумно хватая воздух ртом. В этот момент я вообще уже себя не узнавала, настолько это отличалось от всего, что я делала прежде. Глядя ему в глаза, я вытащила пальцы из своего лона и положила их себе в рот, пытаясь свыкнуться с моим собственным вкусом. Его лицо исказила гримаса, которая отражала сразу и боль, и желание. Я же вынула пальцы изо рта и переместила их в его рот. Ощущение от того, что он облизывает мои пальцы, что он слизывает с моих пальцев меня саму, стало последней каплей, которая переполнила чашу внутри меня – и наслаждение во мне хлынуло через край.

– Пит! – зашипела я, пытаясь стиснуть ноги, которые свело в сладкой судороге, но он мне не дал, вновь раздвинув их пошире, чтобы наблюдать мой оргазм. Мне пришлось дугой выгнуть спину, давая выход тому бушующему морю сладострастия, которое теперь было из меня каскадом.

Он же продолжал себя качать, привстав на коленях и одной рукой опершись на подголовник кровати над моей макушкой, манипулируя другой, пока все его тело не начало трясти. Я принялась поглаживать его грудь, его мускулистые плечи, тереться стопами о его бедра.

– Китнисс, я сейчас… – простонал он, его сотряс тремор и я почувствовала как на грудь и живот мне приземлилось теплое и вязкое на ощупь свидетельство его экстаза. Он продолжал двигать рукой, пока он не выплеснул на меня все без остатка. Дыхание его было прерывистым и резким, и он склонил голову на грудь, пытаясь его унять и прийти в себя. Глядя на то, как он кончает таким вот образом, я ощущала новый всплеск острого желания, хотя и знала, что мне придется хотя бы немного подождать, прежде чем он сможет восстановиться и погрузиться в меня. Цапнув с прикроватного столика бумажные платочки, я вытерла ими теплую массу, и, швырнув их куда подальше, притянула его к себе.

– Как же это было хорошо, – прошептала я, лаская рукой его плечи и спину. – Лучше, чем в твоих фантазиях?

Он усмехнулся мне в плечо.

– Ты и представить себе не можешь – насколько.

Я улыбнулась в ответ, но, все еще испытывая неутоленный голод, я толкнула его на кровать и впилась ему в губы поцелуем. Когда он оторвался от меня, чтобы глотнуть воздуха, он был явно ошарашен.

– Нужно почаще водить тебя на люди.

Прокатав его нижнюю губу у себя во рту и нежно ее пососав, я ее слегка прикусила.

– Дело не в людях, не в ресторане и не во всем остальном. Просто я люблю тебя. Вот и все, – и я задвигалась губами по изгибу его шеи и вдоль ключицы.

В ответ он застонал, сжал руками мои бока, мой зад – он мял и тискал меня так, будто готовился испечь свой аппетитный хлеб. Я же, прижавшись к нему, целовала его грудину, дразня губами соски, и теперь уже он выгибал спину, а не я – мы поменялись с ним ролями. Я потянулась вниз, взяла его рукой, чувствуя, как его плоть быстро набухает в моих ладонях. Без долгих отлагательств я приподнялась над ним и опустилась, и, чувствуя облегчение от того, как глубоко он в меня входит, протяжно застонала. Закрепившись на нем, я принялась вращать бедрами и вскоре он уже шумно выдыхал какие-то обрывки слов смешанные с моим именем. Удерживая мои бедра, он слегка приподнимал меня и давал скользить вниз, подпрыгивать на нем, быстро отыскав нужный нам ритм. Его рука добралась до моей груди, поиграла с соском, от чего он болезненно набух, он же потянулся и на место руки явился его рот. Он нежно прошелся по нему зубами, прежде чем переключиться на второй, заставляя меня громко выкрикивать его имя. Другая его большая ладонь придерживала меня под ягодицы, направляя мои движения. Ощущение от его языка на моей груди и то, под каким углом он в меня врезался, сделали свое дело – в животе у меня все скрутило в тугой узел. Одним сильным толчком он перебросил меня за край, и я кончила так сильно, что в голос закричала его имя, прикусив его за плечо. Еще несколько мощных движений, и он сам последовал за мной, содрогаясь и наполняя влажным липким теплом мое лоно.

Лежа на его груди, я медленно приходила в себя, слушая, как учащенный ритм его сердца постепенно приходит в норму. Сколько раз я засыпала под этот звук, когда он был единственным якорем в штормовом море моих кошмаров? И я покрыла его грудь легкими поцелуями, чувствуя прилив ужасной сентиментальности. Порой меня терзал страх, что бы со мною стало, потеряй я Пита, и тогда мне хотелось еще крепче в него вцепиться. Я так привыкла в жизни всего быть самой сильной, заботиться о других, но то, что было между нами, грозило полностью меня обезоружить, и это пугало меня до смерти. Я задрожала, тесней прильнув к нему, и прошептала возле его груди:

– Я так сильно люблю тебя, Пит.

Мне показалось, что я произнесла это слишком тихо, что он, верно, и не расслышал, но тут он притянул меня к себе и нежно поцеловал. Он долго смотрел на меня, будто что-то решая про себя. И сделал глубокий вдох, проведя пальцами по моему лицу.

– Разве не удивительно то, что мы с тобой вместе создали? – прошептал он, пристально изучая мое лицо.

Я лишь кивнула, у меня стеснило грудь. И хоть я не очень верила в существование судьбы, фатума, но в этот миг я чувствовала, как что-то в тонком мире вокруг нас вибрирует, и я сама задрожала в предвкушении того, что нечто сейчас вот-вот случится.

– Никто не думал, что мы с тобою здесь окажемся, – продолжил он. – Удача была явно не на нашей стороне, – он снова сделал большой глоток воздуха. – Ничто не предвещало, что мы будем счастливы. Но, несмотря на это, вот, мы здесь.

В уголках глаз у меня закипали слезы, и я отозвалась эхом:

– Да, мы здесь.

– Ты как, чувствуешь себя храброй? – улыбнулся он мне.

Я обхватила его покрепче.

– Да я никогда в жизни не чувствовала себя храброй.

– Но ты на самом деле храбрая, самая храбрая девушка на свете, – он меня поцеловал. – Самая сильная, нежная, благородная, какая мне встречалась, и я хочу быть с тобой все время до конца моих дней. Не обязательно это делать сейчас, назавтра или даже на будущий год… – он оставлял эту дверь, запасной выход, для меня приоткрытой.

Я энергично кивнула, слезы уже беспрепятственно бежали по лицу, но прерывать его не спешила. Пусть он это скажет, Китнисс.

Он взял меня за подбородок и заставил смотреть ему в глаза. Я чувствовала, как он дрожит, набирая в легкие воздуха.

– Выходи за меня, Китнисс. Будь моей женой, – в его взгляде читался столь неприкрытый страх, что я скажу «нет», столь откровенная уязвимость, что у меня упало сердце. Я могла бы истерзать его своим страхом перед замужеством, свою неуверенностью. И даже отвергни я его, он все равно стал бы меня ждать, знаю, стал бы, несмотря на страшную боль от моего отказа. Но цветное полотно света и музыки, история нашей жизни сегодня могла быть написана и по-другому.

– Взять твою фамилию? – спросила я.