Текст книги "A Beautiful Lie (СИ)"

Автор книги: tekis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)

– Так вот почему Снейп вас не любит, – медленно заключил Гарри. – Он, конечно, думает, что и вы участвовали в той шутке.

– Совершенно верно, – коротко кивнул Люпин. – Но потом Сириус одумался. Понятия не имею, зачем ему это было нужно, но он долго бегал за Северусом и вымаливал прощения. Затем случилось самое страшное – они подружились. В тайне от Джеймса, конечно же. Но я–то видел, как они вместе играли в плюй–камни. Но никому не стал рассказывать об этом. Пусть даже Джеймс и спас Снейпу жизнь, они еще пуще прежнего стали презирать друг друга. А когда Сириус позвал Северуса шафером на свою свадьбу, Джеймс после этого очень долго не разговаривал и со мной. Догадался, что я знал об их дружбе. А вот Питер уже тогда начал от нас отдаляться. Мы сначала не предавали тому значения, но спустя год Петтигрю вовсе исчез. Мы его искали, но безуспешно. Вскоре после того, как у Джеймса Поттера и Лили Эванс родился ты, Гарри, они узнали, что Лорд Волан–де–Морт хочет убить тебя. Мы решили применить к молодой семье Поттеров заклятие Доверия. Это маскировочное заклятие, которое надежно прячет того, кто хочет спрятаться. Никто, кроме Хранителя Тайны, не может найти спрятавшегося, даже если сунет нос в окно их дома. Поттеры хотели сделать хранителем Блэка, но в самый последний момент Сириус уговорил их назначить Хранителем Петтигрю. Незадолго до этого стало известно, что один из друзей Поттеров переметнулся на сторону Волан–де–Морта, и Блэк подозревал в предательстве меня. Сириус решил, что никому в голову не придет, что Хранителем назначили Питера. О том, что Хранителем Тайны Поттеров стал не Блэк, а Петтигрю знали только Сириус, Питер и, конечно, Джеймс и Лили. Расчет был на то, что Пожиратели Смерти станут охотиться за Блэком: ведь даже если не удастся вырвать из него тайну, то со смертью Хранителя заклятие ослабеет. И эта «обманка» позволит истинному Хранителю Петтигрю вообще остаться в тени. А значит, и Поттеры могли надеяться, что они на какое–то время будут находиться в относительной безопасности. Но вышло все иначе. Питер Петтигрю всегда нуждался в могучем покровителе, и когда Лорд Волан–де–Морт набрал силу, Хвост переметнулся к нему. И в качестве «вступительного взноса» выдал ему местонахождение семьи Поттеров. После убийства Джеймса и Лили, Сириус, разумеется, понял, кто предатель. Он настиг Петтигрю посреди улицы, полной маглов, но Хвост на всю улицу закричал, что предатель Блэк, а затем инсценировал свою смерть: устроил взрыв, убив двенадцать маглов, и оставил на месте взрыва свой оторванный палец в качестве доказательства своей гибели. Блэк был обвинен в убийстве маглов и Питера Петтигрю и приговорен к пожизненному заключению в Азкабане. После этого я впал в депрессию: из Мародеров нетронутым остался только я. Знаете, я был настолько опечален потерей близких друзей, что бежал из Англии на некоторое время. Слонялся по лесам России, но спустя пару месяцев вернулся. Пытался зажить нормальной жизнью, найти хоть какую–нибудь работу, но безуспешно. Долгие годы я оставался у матери, пока однажды сам Дамблдор не предложил мне стать преподавателем в Хогвартсе. Но, как вы помните, друзья, через год мне пришлось уйти. Место учителя Защиты от Темных Искусств проклято, надолго там никто не задерживается. Пока я работал в школе, мне удалось наладить хоть какой–то контакт с Северусом. Он рассказал мне, что ты, Делия, учишься на Слизерине. Я тогда хотел поговорить с тобой, но Снейп остановил меня, сказав, что ты ничего не знаешь о Сириусе. Это обстоятельство показалось мне попросту беспрецедентным, но спорить я не стал. Снейп по просьбе Дамблдора готовил мне зелье. Оно делало меня безопасным для окружающих. Я пил его неделю, предшествующую полнолунию, и после трансформации сохранял разум. Лежал у себя в кабинете, как вполне безобидный волк, и спокойно ждал, пока луна пойдет на убыль. Все оставалось бы в этот год спокойным, если бы не одна маленькая деталь: через двенадцать лет после убийства Поттеров к Сириусу в тюрьме попала газета со снимком семьи Уизли, выигравшей приз «Ежедневного Пророка». На фотографии Блэк рассмотрел столь знакомую ему крысу, у которой, к тому же, на лапке не хватало пальца. Того самого. Сириус догадался, кто живет под видом домашнего любимца Рональда. Питер же в это время, когда сбежал от тебя в первый раз, Рон, встретился с приспешниками Волан–де–Морта, которые готовились к скорому воскрешению своего Хозяина. И, страшась гнева Волан–де–Морта по поводу того, что двенадцать лет он непонятно где пропадал, в конце третьего курса Петтигрю решается на побег. Тогда, Рон, ты подумал, что сова Гарри благополучно съела твою крысу на завтрак, но ни тут–то было. Оказавшись на свободе, Хвост, чувствуя себя очень уязвимым, решил найти своего могущественного покровителя. Его друзья–крысы рассказали ему, что в лесах Албании есть проклятое место, где мелкие зверюшки долго не живут. Поняв, что это – след Темного Лорда, Питер отправляется в Албанию. Там он случайно встречает работницу Министерства Магии Берту Джоркинс. Желая как–то загладить перед Хозяином былые промахи, Хвост обманом заманил ее в лес и привел к Волан–де–Морту. Для Темного Лорда эта пленница оказалась подарком судьбы, ведь Берта знала о верном Хозяину Пожирателе Смерти, находящемся не в Азкабане, а всего лишь под домашним арестом. Теперь, имея одного слугу и возможность получить и второго помощника, Темный Лорд имел все шансы осуществить свое возрождение. Что, в конечном итоге, и произошло. А Блэк, подгоняемый чувством скорого возмездия предателю, три года готовился к побегу: похудел еще сильнее, почти не принимал пищу. И побег из Азкабана стал для него, как он сам позже признался, навязчивой идеей. В облике пса Сириусу удалось бежать. Когда я узнал об этом, то был, честно говоря…

– Погодите, – вдруг перебила Люпина Делия. – Вы сказали – «признался», но откуда вы знаете?

– Я видел его три месяца назад, когда был в обличье волка, – судорожно сглотнув, сообщил Римус. Говорить горькую правду всегда тяжело.

– Что? – ее голос сорвался. Не видящими ничего от слез глазами она с дотошной внимательностью вглядывалась в лицо Люпина, не веря. Гарри несмело протянул к ней руку, и она обернулась таким рывком, будто сейчас вцепится в него и разорвет на части. Делия непроизвольно закрыла лицо руками, затаив дыхание и пытаясь перебороть панику. Ее начала сотрясать дрожь. Светлые пряди на затылке слегка спутались, и она запустила в них пальцы, ероша, обессиленно рыча сквозь зубы. Сердце кололо так, будто вот–вот остановится.

– С ним все хорошо, Делия, – как будто из глухой дали до Слизеринки донесся хриплый голос Люпина. – Он очень скучает и… и безумно любит тебя.

– Я сильнее, – шепот. Она подняла опустевший взгляд, заметив, что друзья с сочувствием смотрят на нее. Губы Римуса дрогнули в еле заметной улыбке.

– Конечно, ты сильнее, – Поттер легко кивнул, глядя на нее, не отворачивая головы. Не потому, что хотел увидеть ее реакцию или страх. Просто потому, что мысленно жалел: пусть Делия и не видела отца целых пятнадцать лет, но у нее в скором времени будет возможность встретиться с ним, тем более, у нее есть мать. А у Гарри нет родителей. И никогда в жизни ему не предоставиться крошечный шанс увидеть их в живую. Только там – на небесах. От горького осознания ситуации ему хотелось закричать, колотить руками об стены, но он лишь беспомощно стиснул зубы. На него смотрели ее огромные глаза, и ужас, колотивший изнутри.

– Где он сейчас? – бросила она, не глядя на Лунатика, давясь собственным голосом.

– Я не знаю, правда, – Люпин успокаивающе сжал пальцы на плече девушки, и та едва удержалась, чтобы не сбросить руку. – Придет время, и он сам найдет тебя. Пока так нужно. Мы все находимся в неведении.

Делия отрицательно покачала головой, силясь что–то ответить, но Гарри вставил свое слово:

– С этим мы разобрались, а теперь я хочу вернуться к первоначальному вопросу. Вы не можете бросить Тонкс.

– Гарри, перестань! – взмолился Рон, но друг его не отвел гневного взгляда от дергавшегося лица Люпина.

– Я никогда не поверил бы, что человек, научивший меня сражаться с дементорами, трус.

Люпин выхватил палочку с такой стремительностью, что Поттер не успел даже протянуть руку к собственной. Послышался громкий удар – Гриффиндорец почувствовал, что летит спиной вперед по воздуху, потом он врезался в противоположную стену и сполз по ней на пол и только тогда увидел, как за дверью исчезает подол мантии.

– Римус, Римус, вернитесь! – в отчаянии закричала Делия, однако Люпин не ответил. И миг спустя они услышали, как хлопнула дверь.

– Гарри, – простонала девушка, – как ты мог?

– Легко, – фыркнул Поттер. Он встал, на затылке, которым он врезался в стену, набухала шишка. И его все еще трясло от гнева.

– Не смотри на меня так! – рявкнул он Делии.

– Сам на нее так не смотри! – прорычал Рон.

– Нет–нет, не надо ссориться! – произнесла, вставая между ними, Блэк.

– Тебе не следовало так разговаривать с Люпином, – грубо заметил Уизли.

– Он это заслужил, – задыхаясь, процедил Гарри. Разрозненные образы мелькали в его мозгу: падающий в мокрую от вечерней росы траву Седрик, повисшее в воздухе изломанное тело Дамблдора, вспышка зеленого огня и голос матери, молящий о милосердии…

– Родители, – уверенно сказал Поттер, – не должны бросать детей, если… если только их к этому не принуждают.

– Гарри… – вымолвила девушка и положила ему на плечо руку, утешая, но он стряхнул ее и отошел от Делии, глядя в окно. На него навалились угрызения совести. Рон и Делия молчали, но Гарри знал, что они безмолвно переговариваются за его спиной. Он повернулся к ним и увидел, как они поспешно оторвали взгляды друг от друга.

– Я понимаю, мне не следовало называть его трусом.

– Не следовало, – тут же подтвердил рыжий.

– Однако именно так он себя и повел.

– И все равно… – произнесла Блэк. – Он открыл нам глаза на правду.

– Знаю, – буркнул Поттер. – Но если это заставит его вернуться к Тонкс, значит, я все сделал правильно, так?

Он не смог скрыть мольбы, прозвучавшей в его голосе. Делия смотрела на него с сочувствием, Рон – неуверенно. Он уставился в пол, думая о своем отце. Одобрил бы Джеймс то, что он сказал Люпину, или рассердился бы на сына, так обошедшегося с его старым другом? Безмолвие комнаты казалось гудящим от только что разыгравшейся в ней сцены, от непроизносимых вслух укоров Рона и Делии. Принесенный Люпином номер «Ежедневного Пророка» по–прежнему лежал на столе, с первой страницы смотрело в потолок лицо Гарри. Он подошел к столу, сел, наобум открыл газету и сделал вид, что читает. Ему не удавалось различить ни слова, сознание его заполняла стычка с Люпином. Гарри был уверен, что заслоненные газетной страницей друзья снова затеяли свой бессловесный разговор. Он с шумом перевернул страницу, и ему попалось на глаза имя Дамблдора. Прошла секунда–другая прежде, чем Поттер понял все значение изображавшей семейную группу фотографии, под которой значилось:

«Семья Дамблдоров. Слева направо: Альбус, Персиваль, держащий новорожденную Ариану, Кендра и Аберфорт».

Гарри вгляделся в фотографию. Отец Дамблдора, Персиваль, был человеком приятной наружности, глаза его поблескивали даже на этой выцветшей от старости фотографии. Малышка Ариана была не больше хлебного батона, да и отличительных черт у нее было мало. Угольно–черные волосы матери, Кендры, были стянуты на затылке в узел. Лицо ее казалось точеным, она была в закрытом шелковом платье. Поттер, всматриваясь в темные глаза, высокие скулы и прямой нос Кендры, почему–то вдруг вспомнил об американских индейцах. Альбус и Аберфорт были в одинаковых камзольчиках с кружевными воротниками и волосы носили одной длины – до плеч. Альбус явно был на несколько лет старше брата, но в остальном мальчики очень походили один на другого – снимок сделали еще до того, как Альбус начал носить очки, а нос его оказался сломанным. Вполне счастливая, обычная семья мирно улыбалась с газетной страницы. Однако поверх фотографии Гарри увидел заголовок:

«ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ФРАГМЕНТ ИЗ ВЫХОДЯЩЕЙ В СВЕТ БИОГРАФИИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА. Автор Рита Скитер.»

Решив, что хуже ему все равно не будет, он приступил к чтению:

«После широко освещавшегося в прессе ареста Персиваля и его заключения в Азкабан гордая и надменная Кендра Дамблдор не могла и дальше сносить жизнь в Насыпном Нагорье. Поэтому она решила сменить место жительства и перебралась с семьей в Годрикову Впадину, деревню, которая прославилась впоследствии как место странного спасения Гарри Поттера от Сами–Знаете–Кого. В Годриковой Впадине, как и в Насыпном Нагорье, проживало немало семей волшебников, но, поскольку Кендра никого из них не знала, она была избавлена от возбуждаемого преступлением мужа любопытства, с которым ей приходилось сталкиваться на прежнем месте. Она раз за разом наотрез отвергала попытки соседей подружиться с ней и вскоре добилась того, что ее семью оставили в покое.

– Захлопнула дверь перед моим носом, когда я напекла булочек и пошла к ним, чтобы поздравить с приездом, – говорит Батильда Бэгшот. – За первый год, который они тут прожили, я только двух мальчиков и видела. Я не узнала бы о существовании дочери, если бы зимой, вскоре после их приезда, не собирала при луне заунывников и не увидела, как Кендра выводит Ариану на прогулку по заднему двору. Крепко держа девочку за руку, она дважды обошла с ней вокруг лужайки и увела в дом. Я не знала, что и думать.

Похоже, Кендра считала, что переезд в Годрикову Впадину дал ей прекрасную возможность раз и навсегда укрыть Ариану от посторонних глаз. Не исключено, что этот замысел вызревал у нее годами. Немаловажную роль играл и выбор времени. Ариане, когда она исчезла из общего поля зрения, едва исполнилось семь лет, а, по мнению специалистов, семь лет – это возраст, в котором проявляются магические способности, если, конечно, они у ребенка имеются. Поэтому представляется несомненным, что Кендра приняла решение скорее скрыть само существование дочери, чем страдать от позора, признав, что она породила на свет сквиба. Вдали от знавших Ариану друзей и соседей Кендре, разумеется, было легче навсегда заточить девочку в доме. С той поры людей, которые знали о существовании Арианы, можно было пересчитать по пальцам, и эти люди готовы были сохранять его в тайне. В их число входили и двое ее братьев, отвечавших на неудобные вопросы так, как велела им мать: «Учиться в школе сестре не позволяет слабое здоровье».

Читайте на следующей неделе: АЛЬБУС ДАМБЛДОР В ХОГВАРТСЕ – ПРИЗЫ И ПРЕТЕНЗИИ»

Гарри ошибся – от прочитанного ему стало хуже. Он снова взглянул на фотографию счастливой с виду семьи. Правда ли то, что он прочитал? И как это можно выяснить? Ему хотелось вновь отправиться в Годрикову Впадину, пусть даже Батильда пребывает не в том состоянии, чтобы с ним разговаривать; хотелось посетить место, в котором и он, и Дамблдор лишились своих близких. Он уже опустил газету на стол, собираясь спросить, что думают об этом Рон с Делией.

– Писака Скитер опять выпустила в свет лживую статью о Дамблдоре! – он перевел взгляд на друзей. – Хотя на свадьбе тетушка Мюриэль много чего наговорила про Дамблдора. Я хочу узнать правду.

И он пересказал Делии и Рону все, что услышал от Мюриэль. Когда он закончил, Блэк сказала:

– Я понимаю, конечно, почему тебя это расстраивает, Гарри.

– Не расстраивает, – ответил он. – Я просто хочу выяснить, правда ли это.

– Гарри, ты действительно думаешь, что от злобной старухи вроде Мюриэль или от Риты Скитер можно услышать правду? Как ты можешь им верить? Ты же знал Дамблдора! – блондинка топнула ногой, и он едва не улыбнулся на этот жест от бессильного гнева. Поттер вздохнул, запрокидывая голову вверх и подавляя желание закашляться. Чувствовал на себе напряженный взгляд.

– Думал, что знаю, – пробормотал он.

– Но тебе же известно, сколько правды было во всем, что Рита писала о тебе. Дож прав. Как ты можешь позволять этим людям марать твою память о Дамблдоре?

Поттер отвел взгляд в сторону, стараясь не выдать негодования, которое его охватило. Все то же самое: выбор веры. А ему нужна истина. Почему все с таким упорством стараются не допустить его к ней?

Он хотел проворчать что–то еще, когда в комнате раздался, отозвавшись эхом, громкий хлопок.

– Кикимер пришел, чтобы спасать госпожу.

Перед друзьями появился домовой эльф в уже знакомой наволочке и стеганом колпаке для чайника.

– Кикимер, как ты нас нашел? – удивилась Делия, и домовик отвесил ей низкий поклон, проквакав:

– Хозяин Люпин велел.

Поттер обреченно вздохнул, с презрением поглядывая на друзей.

– Ты был в маноре, Кикимер? Как там обстоят дела? – шепнула она эльфу.

– Кикимер каждое утро приходит в манор. Но теперь около дома ходят страшные люди, но Кикимер знает, как их обхитрить.

Делия осторожно взглянула на Гарри и Рона, а затем, вздернув подбородок, мягко сказала:

– Собирайтесь. Мы уходим.

Друзья молча уложили все вещи, по нескольку раз перепроверив все закутки в комнате.

– Кикимер, жди нас на улице, – приказала Делия домовику.

– Слушаюсь, госпожа, – отвесив девушке еще один поклон, эльф исчез.

Спустившись вниз по скрипучей лестнице, они обнаружили мадам Леон, сопевшую на своем рабочем месте. Небрежно положив ей на стол два галеона, ребята бегом вышли из гостиницы. Домовик, как и обещал, ожидал и возле выхода.

– Кикимер, перемести нас в Блэк–манор. На площадку третьего этажа. Только по–тихому, – Делия схватила Гарри и Рона за руки.

Согласно кивнув, эльф тонкими пальцами взял за запястье Рона, и они тут же исчезли.

Комментарий к Chapter XXIII. Part I. Marauders

я очень жду Ваших оценок! для меня действительно важно знать, нравится ли Вам?) оставляйте отзывы, они невероятно бодрят! Спасибо, что читаете!

p.s. небольшая зарисовочка к рассказу о Мародерах:

https://youtu.be/Ov0cUSRpFOM

Зарисовка №2:

https://youtu.be/FzgsLbx2FW8

Music: Ruelle – Live Like Legends

========== Chapter XXIII. Part II. Black Manor ==========

Комментарий к Chapter XXIII. Part II. Black Manor

прошу, оставляйте отзывы! у Вас это не займет много времени, а мне будет приятно узнать, что кто–то читает мою работу)

приятного чтения! спасибо, что остаетесь со мной и моими главными героями до конца)

Я рассказываю ей историю о моей рыбке. Это рыбка №641 за всю мою жизнь. Родители купили мне первую рыбку, чтобы научить меня любить и заботиться о каком–то другом живом создании Господа. 640 рыбок спустя я знаю лишь одно: все, что ты любишь, умрет.

Чак Паланик.

***

На площадку третьего этажа выходила дверь спальни, в которой Делия ночевала, когда была здесь в последний раз; друзья осторожно заглянули в нее. Дверцы платяных шкафов стояли распахнутыми, белье с кровати кто–то содрал. Кто–то обыскивал дом после того, как Розалина Викандер его покинула. Пожиратели? Или, может быть, Наземникус, много чего уворовавший отсюда? Взгляд Делии прошелся по портрету, изображавшему некогда Финеаса Найджелуса Блэка, ее прапрапрадедушку, – теперь на холсте остался лишь грязноватый фон. Очевидно, Финеас Найджелус предпочел провести эту ночь в кабинете директора Хогвартса.

Они снова стали подниматься вверх и добрались до самой верхней площадки, на которую выходили только две двери. На одной висела табличка с именем: «Сириус». В спальне своего отца Делия никогда еще не была. Да и в эту часть дома ей не приходилось заглядывать. Она толкнула дверь и подняла палочку повыше, чтобы она освещала по возможности большее пространство. Комната эта была просторной и когда–то, должно быть, красивой. Большая кровать с резной деревянной спинкой в изголовье, высокое окно, задернутое длинными бархатными шторами, густо покрытая пылью люстра, из которой еще торчали огарки с восковыми сосульками. Тонкая пленка пыли покрывала картины на стенах и доску в изголовье кровати; паук растянул паутину между люстрой и верхушкой большого платяного шкафа, а войдя в спальню, друзья услышали, как удирает потревоженная мышь. Еще подростком отец понаклеил здесь такое количество плакатов и картинок, что они почти полностью закрыли серебристо–серый шелк, которым были обтянуты стены. Делии оставалось лишь предположить, что бабушка и дедушка не сумели снять заклятие Вечного Приклеивания, державшее все это на стенах, поскольку одобрить декоративные вкусы своего сына они определенно не могли. Похоже, отец из кожи вон лез, чтобы досадить своим родителям. Здесь было несколько больших, потускневших, красных с золотым знамен Гриффиндора, подчеркивавших безразличие Сириуса к родственникам, каждый из которых закончил Слизерин. Было много фотографий магловских мотоциклов и (Гарри мысленно оставалось лишь позавидовать нахальству Сириуса) несколько плакатов, изображавших магловских девушек в купальниках. Ясен цапень, что это маглы, поскольку они оставались совершенно неподвижными, выцветшие улыбающиеся губы и глаза их словно примерзли к бумаге, составляя контраст единственной здесь магической фотографии – изображению четырех учеников Хогвартса, стоявших перед камерой, держась за руки и смеясь.

Поттер ощутил прилив удовольствия, узнав на ней отца, – его нерасчесанные темные волосы стояли, как и у Гарри, торчком, и он тоже носил очки. Делия в миг оказалась подле него, тоже рассматривая старую колдографию, пока Рон выглядывал сквозь пыльные портьеры, чтобы проверить присутствие Пожирателей Смерти в саду манора. Слизеринка печально глядела на фотографию: рядом с Джеймсом Поттером возвышался небрежно–красивый отец, чуть надменное лицо его было намного моложе и веселее того, какое довелось увидеть Делии. Справа от Сириуса стоял едва достававший ему до плеча Петтигрю, полноватый, со слезящимися глазами, разрумянившийся от радости, вызванной тем, что его приняли в самую клевую из школьных компаний, в компанию таких обожаемых всеми бунтарей, как Джеймс и Сириус. Слева от Джеймса стоял Люпин, уже тогда выглядевший каким–то потрепанным, но светившийся не менее радостным удивлением человека, неожиданно обнаружившего, что его любят и считают своим. Или ей это казалось, поскольку она уже знала, как все тогда было? Блэк попыталась снять фотографию со стены, однако она с места не сдвинулась. Отец не оставил родителям ни единой возможности что–либо изменить в его комнате. Гарри вдруг окинул взглядом пол. Небо снаружи стало ярче: пробивавшийся в комнату луч света позволял хорошо разглядеть листки бумаги, книги и мелкие вещицы, разбросанные по ковру. Ясно было, что комнату Сириуса Блэка тоже обыскивали, хотя найденное в ней было, похоже, сочтено – по большей части, если не целиком, – не имеющим ценности. Несколько книг кто–то грубо встряхнул, отчего обложки их наполовину оторвались, а пожелтевшие страницы рассыпались по полу.

Гарри наклонился, поднял с пола несколько листков, всмотрелся в них. Один оказался страницей из старого издания «Истории Магии» Батильды Бэгшот, другой – из руководства по уходу за мотоциклом. Третий был исписан от руки и смят, Гарри разгладил его.

«Дорогой Бродяга!

Спасибо, огромное тебе спасибо за подарок на день рождения Гарри! Он все еще остается у мальчика самым любимым. Гарри всего только год, а он уже летает на твоей игрушечной метле и выглядит страшно собой довольным – прилагаю снимок, посмотри сам. Как ты знаешь, метелка поднимается над землей всего на два фута, но Гарри уже едва не прикончил кошку и расколотил кошмарную вазу, присланную на Рождество Петуньей (вот тут мне жаловаться не на что). Разумеется, Джеймс находит все это забавным, говорит, что мальчик станет великим игроком в квиддич. Нам пришлось убрать и упаковать все безделушки, и теперь мы не спускаем с него глаз, когда он летает по дому. День рождения прошел очень тихо, в гости к нам заглянула лишь старая Батильда, которая всегда была к нам добра, а Гарри попросту обожает. Мы так жалели, что вы с Люпином не смогли появиться, но, конечно, Орден прежде всего, да к тому же Гарри еще не настолько вырос, чтобы понять, что это его день рождения. Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут еще Дамблдор никак не вернет его мантию–невидимку, и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки. Если вы сможете нас навестить, это его очень обрадует. В прошлые выходные к нам заезжал Хвостик, по–моему, он чем–то подавлен, хотя, вероятно, все дело в новости насчет МакКиннонов. Я, услышав ее, целый вечер проплакала. Батильда забегает к нам почти каждый день. Она очаровательная старушка, рассказывает о Дамблдоре совершенно поразительные вещи, не уверена, что он был бы доволен, узнав об этом! Не знаю, впрочем, можно ли им верить, потому что мне кажется невероятным, чтобы Дамблдор…»

Руки и ноги Гарри точно онемели. Он стоял совершенно неподвижно, держа в ничего не чувствующих пальцах чудесный листок, а внутри у него происходило что–то вроде безмолвного извержения вулкана, выбрасывавшего смешанные в равных долях радость и горе. С трудом доковыляв до кровати, он сел. Поттер прочитал письмо еще раз, но никакого нового смысла в нем не обнаружил и теперь пригляделся к почерку. Мама выводила «у» точь–в–точь как он. Он просмотрел все письмо – эта буква везде была одинакова и каждый раз воспринималась как приветливый взмах руки из–за прозрачной завесы. Письмо было невероятным сокровищем, доказательством того, что Лили Поттер жила, действительно жила на свете, что ее теплая рука скользила вот по этой странице, выводя чернилами вот эти буквы, эти слова, слова о нем, Гарри, ее сыне. Нетерпеливо смахнув с глаз слезы, он перечитал письмо снова, вникая теперь в значение написанного Лили. Он как будто вслушивался в наполовину забытый голос. У них была кошка… возможно, и она умерла, как родители, в Годриковой Впадине… или сбежала, когда ее некому стало кормить… Сириус купил ему первую в его жизни метлу… родители знали Батильду Бэгшот; может быть, их познакомил Дамблдор? Дамблдор никак не вернет его мантию–невидимку… А вот это немного странно…

Гарри прервал чтение, обдумывая слова матери. Зачем Дамблдор взял у Джеймса мантию–невидимку? Поттер ясно помнил, как учитель годы тому назад сказал ему: «Мне не нужна мантия–невидимка для того, чтобы стать невидимым». Возможно, она понадобилась кому–то из менее одаренных членов Ордена и Дамблдор просто вызвался ее передать? Гарри стал читать дальше.

«К нам заезжал Хвостик…»

Петтигрю, предатель, казался чем–то «подавленным», только ли казался? Может быть, он уже знал, что в последний раз видит Джеймса и Лили живыми? И наконец все та же Батильда, которая рассказывала о Дамблдоре поразительные вещи: «…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…» Чтобы Дамблдор – что? Впрочем, о Дамблдоре можно было порассказать много такого, что показалось бы невероятным, – к примеру, что он получил однажды низшую оценку на экзамене по Трансфигурации, что он, подобно Аберфорту, испытывал заклинания на козлах.

Гарри встал, внимательно осмотрел пол – возможно, где–то лежит и конец письма? Он подбирал листок за листком, осматривал их. Не особенно церемонясь, совсем как тот, кто проводил здесь обыск, вытаскивал ящик за ящиком, перетряхивал книги, встав на стул, провел рукой по верху платяного шкафа, заглянул под кровать и под кресло. Наконец, улегшись на пол, он обнаружил под комодом что–то вроде рваного клочка бумаги, а когда вытащил его, клочок оказался половинкой той самой фотографии, о которой писала Лили. Черноволосый мальчик, громко хохоча, влетал в эту фотографию и вылетал из нее верхом на крошечной метле, а за ним гонялась пара ног, принадлежавших, по–видимому, Джеймсу. Гарри уложил фотографию в карман, где уже находилось письмо Лили, и продолжил поиски второго листка. Однако еще через четверть часа он поневоле пришел к заключению, что окончание письма матери пропало. Просто ли потерялось оно за шестнадцать лет, прошедших со дня его написания, или листок забрал тот, кто обыскивал спальню? Поттер снова перечитал начало письма, пытаясь отыскать ключ к тому, что сделало его окончание ценным. Игрушечная метла вряд ли заинтересовала бы Пожирателей Смерти. Единственную потенциальную ценность могла представлять информация о Дамблдоре.

«…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…» – что?

– Гарри, – с каким–то отчаянием позвала его девушка. – Смотри!

Она указывала на большую фотографию, висевшую рядом с плакатом сборной по квиддичу: «Паддлмир Юнайтед». Сириус Блэк одной рукой крепко обнимал черноволосого парня, а в другой держал камушки для игры в плюй–камни. Оба светились от счастья.

– Снейп, – сквозь зубы прорычал Поттер. – Ты когда–нибудь прекратишь тыкать меня в это носом?

– Я не хотела, – блондинка виновато опустила голову, – просто… на этой фотографии отец такой счастливый. И Снейп тоже. А увидеть его улыбку, пожалуй, дорогого стоит.

– Увидела? – прыснул он, и Блэк энергично закивала в ответ. – Теперь объясни, зачем мы здесь.

Рон, в это время оторвавшийся от окна, тоже уставился на нее.

– Я хотела осмотреть комнату Р.А.Б. – негромко сказала она, направляясь к двери. Поттер, переглянувшись с Уизли, последовал за ней. Они вышли на площадку лестницы, прошли мимо второй выходившей сюда двери. Под незамеченной ими в темноте маленькой табличкой, на ней виднелись в краске глубокие царапины. Он остановился, чтобы прочитать написанное. Табличка выглядела эффектно, надпись на ней была аккуратно выведена от руки – такую мог повесить на дверь своей спальни Перси Уизли:

«Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка»

От волнения кожу Гарри словно закололо иголками, хоть он и не сразу понял, чем это волнение вызвано. Он толкнул дверь – она оказалась запертой. Делия ткнула в дверную ручку палочкой и произнесла:

– Алохомора!

Раздался щелчок, и дверь отворилась. Все трое переступили порог и заозирались по сторонам. Спальня у Регулуса была меньше, чем у Сириуса, но также наводила на мысль о былом великолепии. Однако если Сириус старался показать свое отличие от всех прочих членов семьи, то Регулус норовил подчеркнуть противоположное. Изумрудно–серебристые цвета Слизерина встречались здесь на каждом шагу – на покрывале постели, на стенах и окнах. Над кроватью был старательно изображен родовой герб Блэков и их девиз: «Чистота крови навек». Под ним висели пожелтевшие вырезки из газет, склеенные таким образом, чтобы получился коллаж, теперь уже сильно обветшавший. Девушка пересекла комнату, чтобы разглядеть его.

– Все вырезки посвящены Волан–де–Морту, – сообщила она. – Похоже, Регулус был его поклонником задолго до того, как вступил в отряд Пожирателей.