Текст книги "Нет вестей с небес (СИ)"

Автор книги: Сумеречный_Эльф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 52 страниц)

А потом оказалось, что он женат и у него уже двое детей. Неприятных разбирательств Джейс желала меньше всего, уводить человека из семьи тоже, начинать новую жизнь со лжецом тем более. Да он и сам скоро куда-то исчез, просто перестал звонить и все. Предал. Тоже предал. Изначально лгал ей. Но к тому времени она уже не ждала от людей ничего, кроме лжи. Она научилась ничего не ждать от людей, тогда и разочаровываться не приходилось, только плыть дальше куда-то в неизвестность вдоль серых дней. И вот приплыли… То есть, как наставила Дейзи, дошли. На проклятом корабле, груженом наркотиками.

И небо глядело, не внемля борьбе, но люди стремились, живя во сне.

Если бы она продолжила разбирать недра своей памяти, самые запретные ее уголки, так, видимо, и застала бы ночь на вершине. Но с пляжа донеслись звуки выстрелов.

Джейс вскочила, тряся головой, поглядела через прицел: враги сражались с ракьят на песчаной косе за холмом с радиовышкой.

Комментарий к 99. Паутиной заткано небо Вот-с, полагаю, в следующей главе экшн.

А это был один из очень важных флешбеков.

====== 100. В прицеле ======

Ну, а если уж цель – то должна быть в прицеле…

© Афазия «Снайпер».

Девушка в момент вынырнула из-под маскировочной сетки. Выстрелы… Слух не обманывал ее, оставалось только понять, откуда.

С вершины округа просматривалась на несколько километров: соленый залив, реки, разбросанные в сложной водной системе островки и полуострова. Но выстрелы доносились с северо-западной стороны, за вышкой. Снайпер заметила там среди валунов и редких прибрежных пальм небольшой причал и полуразрушенную лачугу рыбака. Вряд ли там кто-то жил, наверняка покинул свое пристанище, когда возле него произошло столкновение, если, конечно, успел. Из-за особенностей холмистого ландшафта не удавалось рассмотреть, сколько противников сошлись за пусть небольшой, но стратегический объект возле причалов, только из-за пальм и угла дома показывались люди в красных майках, несколько спрятались на той стороне, которую не видели ракьят, зато которая прекрасно просматривалась с вышки, прижимаясь к деревянной стене лачуги. Они и не знали, что за ними следит снайпер.

Это был ее шанс, отличный шанс. Глаза яростно загорелись. На этот раз она не желала просто убивать, не от злости, не от обиды, а ради помощи союзникам. Приходилось действовать наверняка, надеясь, что дальности потрепанной винтовки хватит, чтобы преодолеть высоту вышки и еще несколько метров. А оптика не подводила, в прицеле мелькнуло тело. Не тело, красное пятно. И зачем они так рядились? Выслеживать в джунглях их оказывалось проще, видимо, чувство превосходства пересиливало осторожность. Да они и не мыслили, отравленные тем же товаром, что продавали.

Когда спускала стремительно курок, снайпер не думала, что убивает, ни разу. Осознание убийства приходило к ней ночью, но и по ночам не удавалось до конца домыслить этот поступок, потому что усталость брала свое, так что разве только иногда в дороге она осознавала, что вершит нечто злое по самой природе, но необходимое, чтобы не приключилось еще больше зла. И тени врагов не преследовали ее, только тени двоих ракьят, убитых руками Вааса… И ее…

Она нашла в прицеле цель, она спустила курок, услышав после короткого хлопка выстрела только звон отлетевшей гильзы, звякнувшей о сетку, служащей полом площадки на вершине, да, кажется, улетевшей вниз через нее. Вот и все, хлопок и тихий незаметный звон полого кусочка металла. Ни предсмертного стона, ни запаха крови. От этого избавлены снайперы, это не ножом, когда буквально с ног до головы обдает духом смерти. А здесь только через новый взгляд в прицел можно понять: вот сползло тело вдоль деревянной стены, обагрив ее разводами – это убийство, это смерть.

Вот второй пират подскочил на месте, выискивая врага, судорожно размахивая по сторонам дробовиком, направляя его в заросли, не забывая о перестрелке, которая велась с другой стороны жилища. Он-то только хотел напасть, стрелял из-за дома, не ожидал, что с тыла выстрелят, и тем больше ужасался, когда понимал, что не видит, откуда стреляли. Да, все верно, он оказался пойман в холодный глаз окуляра, который беззастенчиво мерцал на солнце, но до вышки врагу не хватило бы дальности, дробовик, которым он был вооружен, на такое расстояние точно не стреляет.

А снайперу дальности хватило. От секундного превосходства захватывало дух, но лицо девушки оставалось непроницаемо суровым, и все мысли сковала сосредоточенности на цели. В бою нельзя ни о чем мыслить, кроме боя. Ни о сути убийства, ни о трагедии войны. К чему мыслить о том, перед чем предстал лицом к лицу?

Враг метался по зарослям, не покидая укрытия в виде стены лачуги и валунов, лицо его четко не представало, но явно, что в глазах отражался страх, об этом говорил весь его вид. Недолго осталось бояться, поймать бы только в прицел. Снайпер на всякий случай как можно тише, хотя все джунгли гудели на разные голоса от выстрелов, изменила позицию, вскидывая поудобнее винтовку, теперь уже стоя, а не с колена.

Зубы ныли от напряжения, особенно когда снова глядела в прицел, перехватывая нервно левой рукой вдоль цевья. Счет велся на секунды. В движущуюся цель попасть нелегко.

Но вот враг снова прижался спиной к стене, отвлекаясь на воинов племени. И это стало его роковой ошибкой, потому что красная майка блеснула на миг слишком ясно возле почерневшего дерева дома, который через мгновение вновь обагрила свежая кровь. И снова тишина. Гулкий, ни с чем не сравнимый, хлопок выстрела, и даже звон гильзы не был слышен.

Джейс открыла левый глаз, отводя на короткое время от правого прицел, отчего пространство распалось на два странных вида: левым глазом – стандартный вид панорамы вокруг, правым – приближенный фрагмент из этой панорамы, фрагмент боя, выхваченный объективом прицела, перенесенный через окуляр. А у биатлонистов другие винтовки… И ощущение от стрельбы другое. Но жизнь заставила, и девушка научилась. Хоть чем-то оказалась полезна. Верная рука, сильные ноги, зоркий глаз – все остальное само пришло, когда пришлось.

И оказалась там, где должна была оказаться. Эти вышки ведь использовались не только для связи. А она так бездарно потратила полдня… Могла бы патрулировать округу, если на аванпост не могла возвращаться от своей блажи, может, издали заметила бы отряд. Не до депрессий.

Всего двое противников. Из-за дома все еще слышались возгласы противостояния, но уже с другой его стороны. Девушка поняла: надо спускаться. Снова туда, вниз, где опасно, где не видно врагов за лианами. Но надо, потому что там шел бой, а она все-таки защищала снова вместе с ракьят аванпост. Надо, потому что должна была искупить то, что сделала с их товарищами, и не важно, что они намеревались сделать с изгоем. Люди-то все разные, а враг у них один. И враги щадить никого не собирались совершенно точно, ни на каких условиях.

Девушка закинула винтовку за спину, несколько раз глубоко выдохнула и вздохнула с намерением успокоиться и подошла к тросу для спуска, которым пираты снабдили в свое время каждую вышку для удобства перемещения, хотя какое уж удобство, когда того и гляди обрушатся лестницы. Впрочем, внешняя ветхость не всегда обещает поломку. Так и жило полмира… А они, команда злополучного корабля, прибыли из тех мест, где все новенькое, и где каждый объект обязан гарантировать безопасность, но на деле тоже не всегда так выходит.

Джейс неслась с бешеной скоростью вдоль троса, поджимая ноги, готовясь прыгать, так как трос вел прямо за дом, а ей туда не надо было, она надеялась еще какое-то время оставаться не обнаруженной. С ее оружием это являлось единственной выигрышной тактикой. Чуть меньше, чем за два метра от земли, Джейс отпустила перекладину, приземлившись на четвереньки, умело сгруппировавшись, впрочем, левую ногу это не спасло от игл ноющей застарелой боли. Ее уже ничто не спасало, поэтому ничего не оставалось: только терпеть и двигаться дальше, терпеть, забывать, не называть, не жалеть себя. Сработал возвратный механизм для тонкой перекладины, с помощью которой и перемещались вдоль ржавых металлических тросов. Вот и все – нет пути назад.

А на вышке казалось, что есть шанс. Когда летишь в небо, всегда кажется, что есть шанс, а в джунглях – сплошные опасности, никакого превосходства.

Девушка прижалась теперь сама спиной к стене, переступив через трупы. Ее рук дело. Но она об этом не думала, не боялась и мертвецов, уже ничто не шокировало. Ни обломки, ни взорванные машины, ни мертвые люди. Боль в глазах живых только по-старому пробивала насквозь, точно гвозди… Выстрелы. Девушка испуганно метнулась обратно в укрытие, выхватывая винтовку. Руки на миг задрожали. Будто уже успела отвыкнуть, но по-прежнему дико не хотелось прощаться со своей жизнью вот так, в пылу сражения от случайной пули, от собственной неосторожности. И не важно, что там наговорила Лиза. Жить хотелось. И врагам тоже, отчего стороны нещадно убивали. Как так выходит, что от совершенно дикой любви к жизни люди убивают, истребляют и сами умирают? Или это не любовь? Или не к жизни?

Джейс присматривалась к автомату одного из убитых врагов, дробовик она не взяла бы, потому что никогда не обращалась с этим мощным на коротком расстоянии оружием, медленным и тяжелым, да еще неточным. Винтовка хотя бы точная, хотя из нее относительно долго целиться. Девушка закусила губы и решила, что останется при своей SSG-69.

Джейс все-таки выглянула украдкой из укрытия, тут же намеренно падая ничком, проползая за домом под прикрытием мясистых листьев развесистого неизвестного растения, с которых на спину рубашки преотвратительно посыпались какие-то насекомые, и хотелось верить, что это муравьи, а не какие-нибудь сколопендры. Приходилось заставлять разум не отвлекаться на них, здесь пока большую опасность представляли люди.

Дыхание перехватывало, губы пересохли, но она упрямо двигалась незаметной тенью к эпицентру стычки. На песчаной косе и правда сошлись два отряда где-то по шесть-десять человек. Пиратов, наверное, как всегда оказалось больше, потому что совершенно точно, что двоих она уже уничтожила, но еще не меньше пяти рассредоточились вокруг дома и причала. Ракьят отстреливались. И по невнимательности свои же на данный момент могли бы в пылу битвы подстрелить нежданного помощника, потому высовываться тем более не было никакого резона.

А был ли резон вообще вмешиваться? Не ее борьба, не о выживании ее племени шла речь. Но почему-то все-таки ее. И причины помочь существовали, ведь этот отряд врагов мог запросто напасть на аванпост, а там остались те, кого совершенно точно необходимо защищать. Лиза, Дейзи… Какую бы боль ни причинили. Словами не убить. Пусть сердца становились чужими, но все равно не враги.

Выстрела с тыла не ожидает никто, ждать его – скверное дело, но только за спиной послышались шаги. Джейс в миг перевернулась, но вскочить не успела: из-за угла дома высунулась отвратительная пиратская рожа, даже не лицо. Никакие описания лиц не подходили, когда речь шла о врагах, все линии метались и смешивались, ничто не существовало наверняка.

Так быстро она еще никогда не стреляла. Не целясь, в упор из винтовки, вскинутой наверх, прошившей насквозь голову опешившего врага. Он не ожидал наткнуться на еще какого-то левого воина, но удивиться не успел. Счет шел на доли секунды, только чудом он не успел открыть огонь из автомата. И не успел уже навечно, особенно когда пол-лица снесло крупной пулей, выпущенной с небольшого расстояния. Но Джейс уже не смотрела не него, отбегая снова за дом, боясь теперь высовываться, потому что враг мог подстерегать и с той стороны. Странно – оказалась там, где выслеживала несколько минут назад неприятеля. Может, стоило оставаться на вышке? Но заросли не позволяли оценить ситуацию.

Сердце бешено колотились в груди, прорывая, казалось, ребра и мышцы. До того оно тоже не очень медленно билось, но хотя бы более-менее ритмично, а теперь именно панически, мешая нормально дышать, отчего пришлось еще раз несколько раз вдохнуть и выдохнуть. Верная все-таки практика индийских йогов с этим управлением дыханием: в критический момент, когда уговоры сознания бессильны, это помогало хотя бы немного успокоиться, ровно настолько, чтобы продолжать борьбу. Но пока девушка пыталась уговорить себя выйти из-за дома, все медленно стихло…

Выстрелов больше не слышалось, по крайней мере, вблизи. Нет, предстояло преодолеть этот путь, снова, как тогда, во время первого штурма аванпоста, когда она сдуру загнала себя в темный сарай, сама не ведая, куда стрелять, но теперь ее загнали особенности ландшафта, наверное. Или снова сама себя.

Руки холодели, так что казалось, что внутри вместо крови насыпан покрошенный колкий лед.

Комментарий к 100. В прицеле Однако юбилей! Сотая глава!

Автор обещал экшен, в следующей главе продолжение будет =) Пока жду-с мнения, насчет того, получилось ли экшн.

Глава свеженькая, утром написана.

====== 101. Красная, красная кровь ======

Красная, красная кровь —

Через час уже просто земля,

Через два на ней цветы и трава,

Через три она снова жива.

© Кино «Звезда по имени Солнце».

Внезапно джунгли сотряс гул от разрыва гранаты, девушка инстинктивно пригнулась, но, на ее счастье, все осколки впились в противоположную часть дома. На ее счастье, но не на счастье воинов ракьят… Стало слишком тихо… Или это она оглохла? Но тогда бы не слышала крики перепуганных птиц, хаотично полосовавших небо подсвеченным силуэтами.

Джейс выглянула с другой стороны дома, той, которая была ближе к причалу. Прижимаясь к стене, прошла до провала двери лачуги, беспокойно направила винтовку влево-вправо, входя в жилище, не видя четко с яркого света, но там никого не оказалось. Тогда девушка выглянула, вжимая голову в плечи, из одного-единственного, узкого окна.

На песке поодаль стоял с оскалом превосходства один-единственный пират. Враг тяжело дышал, из ушей его сочилась кровь. Но он самоуверенно держал пистолет, глядя сверху-вниз, очевидно, подражая главарю, Ваасу. Он намеревался добить контрольным в голову одного из ракьят. Выходило, что вражеский отряд победил. Резанула боль своей беспомощности. Там, на вышке, казалось, увидела как раз вовремя, там казалось, что взгляд почти с неба поможет ей поддержать огнем союзников, поразив всех врагов, поочередно, словно мишени на трассе. А теперь враг стоял над последним воином ракьят и хотел его зверски добить.

Вот уж чего не могла допустить Джейс. Остался один. Так не оставайся же вообще никто!

Пират хотел добить. Но за ним следил призрак, за ним следил снайпер. И страшны призраки тем, кто не видит их, но не страшно, когда ты сам призрак.

Добить пират не успел, захлебнувшись собственной кровью, вовремя не рассмотрев тень в окне темной лачуги, ослепленный своей гордыней превосходства над поверженным. Осознать, кто его достал, тоже вряд ли успел, потому что Джейс со злости не побоялась прицелиться второй раз прямо в голову. Не спас его бронежилет – ценная редкость этих мест.

И снова человек в прицеле не казался человеком, с близкого расстояния дух смерти не обдавал тем ужасом, когда пол-лица разлетается в клочья от пули, когда практически стекают мышцы и зубы, скорее напоминая кровавый фарш, нежели то, что раньше выражало эмоции человека.

Труп врага, нелепо подкосившись, упал, точно марионетка с отрезанными нитками.

Джейс подбежала к тому, кого враг намеревался застрелить. Но парень к тому времени уже умер… Не удалось своим выстрелом сохранить его ускользавшую через рану на груди жизнь. Осколок от гранаты добился своего. За что всегда так? За что успевала убить, но не успевала спасти? Что это за судьба такая?

Девушка только на миг подняла в немом вопросе голову к небесам, но они снова молчали, только плыли облаками. Губы ее дрогнули.

Много людей. И они выглядели почти как живые, перепачканные кровью, пылью и грязью, а те, что были убиты гранатой, хранили черные следы. И при первом взгляде на них сознание мирного человека, скорее, спрашивало себя: что это? Сажа? Что за странные царапины? Но в следующую секунду приходило шокирующее осознание: от них и случилась смерть, от этих осколков. И чем меньше находилось слов для описания в первую секунду, тем страшнее – до шока, до кашля – оказывалось осознание во вторую. Почему кто-то хотел жить и богатеть за счет убийства людей? Проклятый белый порошок, проклятые идиоты, которые его потребляли по всему миру. Везде, где росло «сырье», была разруха, беззаконие, разрушенные судьбы… Так происходит всегда, когда кому-то взбредает в голову обогатиться. Если бы еще некоторых не покрывал закон мирового господства. Хойт хотя бы считался акулой теневого бизнеса, а кто-то действовал аналогично и в открытую, неся «праведный меч справедливости». Мерзость…

Джейс никогда не думала, что окажется в эпицентре конфликта, никогда не представляла, что вид убитых вблизи в первый миг немногим страшнее, чем через экран телевизора, но слишком скоро этот экран трескался, рассыпался. И то, что кажется далеким, легко может оказаться нестерпимо близким. Никто не знает, когда и как. И что только остается? Просить небеса не посылать испытания не по силам, просить уберечь тех, кто дорог.

И тошно стало от себя: на вершине вышки ни разу не попросила за Дейзи и Лизу. Да и о небесах этих все реже вспоминала. Но какое это имело значение?

Девушка озиралась вдоль песочной косы, опасаясь прибытия новых врагов. Пляжем называть эти места язык не поворачивался, пляж – это что-то такое, созданное для отдыха, окультуренное. А здесь хоть и катался на ветру перевернутым белым пятном пляжный зонт, уже много лет не знали покоя. Ни сна, ни отдыха измученным душам. И каждое затишье предрекало начало бури, и не происходило остановки страшных жерновов. И оказывались все они, все эти люди, вписаны в историю битвы, что не занесут ни в один учебник истории, а если занесут, то искаженно, случайно, одной строчкой. Никто здесь не намеревался вести счет потерь, все закрыли глаза на остров. Удобно закрывать глаза на смерть, удобно не видеть ничего, кроме своей уютной норки, коробочки, не замечать, как страдают те, кто не заслужил. Но те, кто в эпицентре, никогда не думают, на страницах каких книг окажутся их имена. Они просто хотят жить, пережить, дотянуть хотя бы до следующего рассвета, затем до полудня, до вечера, пережить ночь. Продержаться, не утонуть и ближнего не утопить, иначе станешь врагом.

И жгло руки оружие: она, чужая изначально, посмела убить однажды своих, вынужденно и пусть не своими руками, но это было слишком легко. Она помнила свой ненормальный смех и ненавидела себя, считая, что не имеет права просить у неба помощи себе из-за всего, что совершила. Больше здесь помощи просить оказывалось не у кого.

И вот снова бродила по песчаной косе, не веря, что она – это она, что она здесь, что снова убивала. До этого она все больше убегала, все больше пряталась, а теперь снова вступила в противостояние вместе с ракьят, но не успела, не спасла. Снова только похоронить. Шесть крепких молодых парней. Вчера еще, нет, еще утром, наверное, переговаривались, курили, собирали оружие, надеялись вернуться живыми в деревню, к семьям, к родным, к друзьям. Подвергая себя смертельной опасности, все равно надеялись. Бродя по лезвию, нет смысла думать, что это лезвие, пройти бы только вдоль да вернуться. Но не каждому далеко суждено.

И трупы врагов не вызывали эмоций, тоже молодые парни, но отринувшие все нормы и законы, вторгшиеся на законную землю племени, поддерживающие геноцид. А не хотело племя выстраиваться колонной и идти на дно общей могилы, расчищая пространство для корыстных интересов Хойта, сопротивлялись и даже жили, воспитывая и тренируя новых воинов. И солнце каждый вечер, проваливаясь за западный горизонт, вскидывало наутро золотую корону над восточным. И для племени наставал новый день.

Но не для этих шестерых парней. Джейс ощущала, что вокруг нее только смерть, несмотря на все ее усилия, попытки, стремления. Во рту плескался соленый привкус слез, но расширенные глаза смотрели пристально, озлобленно. Руки дрожали от гнева, и сердце заходилось в немом восклицании своего бессилия, полыхавшего яростью, обращенной к врагам: «Как посмели! Как посмели вы, сволочи!»

Только снова оставалось лишь похоронить, зарыть в этот влажный песок или сжечь на ритуальном костре. Она не знала, как принято у ракьят, среди которых прочно со времен колонизаторов укрепилось двоеверие. И сами они не знали, к каким богам обращались в молитвах. Но, к каким бы ни обращались, на них не роптали. Странно… Столько пережив. Может, видели не только смерть, видели и продолжение жизни, верили, что не все потеряно.

А Джейс не верила, отчего руки опускались, взгляд мерк, даже для гнева скорбное бессилие не оставляло места. Только за спиной плескались волны и солнце медленно падало к западу за холм Доктора Э, будто там и обитал черный змей Апоп, оплетший Мидгардстормом мир. Но что до мифических чудовищ, когда стояла одинокая странница, опустив винтовку на сырой песок в окружении шести посеченных осколками тел людей, что не так давно начали жизненный путь, слишком короткий. И не удавалось понять все величие и необходимость смерти, потому что в душе все кислотно разъедало от горечи. За то, что, может, могла бы спасти хоть кого-то, если б не лежала в объятиях зеленой паутины маскировочной сетки, если бы не вспоминала пустые картины прошлого.

И косу огласил бы бессильный разъяренный рык, возглас, что неминуемо рвался наружу, отчего кулаки и зубы все крепче сжимались ненавистью ко всему, что породило такой страшный порядок вещей, когда ради денег можно стереть с лица земли целый народ. Но неожиданно послышались булькающие звуки хрипа. Девушка встрепенулась, обернувшись: на испещренном красными пятнами песке у кромки воды, на отмели, лежал ракьят, тоже молодой парень с татуировками на лице, как у всех воинов. И он был еще жив.

Джейс подбежала к нему, пытаясь понять, где рана, насколько опасна, осознавая, что вышла с аванпоста без аптечки. Ничего с собой не взяла, кроме винтовки. Спасибо на том, что ее взяла, а не пошла умирать в джунглях. Хотя хотелось. Теперь это ощущение сменилось всепоглощающей тревогой. Особенно, когда воин заговорил, сплевывая кровь:

– Ох… Ты тот самый… Джей… Джесси… Кх… Добей… Так больно!

– Нет, нет! Я тебя вытащу. Вытащу! – воскликнула девушка, приподнимая раненого за плечи, относя от края воды, которая похищает еще больше драгоценной крови.

А в голове пронеслись сотни панических мыслей: «Так, что делать? До доков близко, но там нет врача. Доктор Э! Но до него в гору… Я не успею… Надо остановить кровь!»

Парень глядел помутненными от боли глазами, вопрошающе, как будто надеялся прочитать на лице снайпера ответ, сколько ему осталось жить. Ку-ку… Ку-Ку… Скажи, кукушка, сколько жить… Пелена испуга заволакивала взгляд девушки, руки Джейс задрожали сильнее, чем от самой страшной паники. Она боялась не успеть, совершить роковую ошибку при оказании помощи и транспортировке.

Сквозная рана на левом боку, много крови. Но больше ничего девушка не могла сказать, смертельная или не смертельная, сколько у нее оставался лимит времени – понятия не имела.

Доки Валсы… Кажется, они были ближе, чем дом Доктора. Да, естественно, ближе! Дом хоть и маячил близко, но торчал на холме за забитым сломанными лодками заливом. Что делать? Куда бежать? Все зависело от нее… Жизнь человека. А иного нет ценнее.

Комментарий к 101. Красная, красная кровь Снова прошу отзывов... Вредный автор человек. Но просит. И короткие, и кривые-косые, и от незарегистрированных. И вообще, ну, что вы такие скромные? Просмотры есть. Значит, кто-то видит эту надпись.

====== 102. Не умирай пока ======

Ты потерпи, браток, не умирай пока,

Будешь ты жить еще долго и счастливо…

© Любэ «Давай за…»

В голове метались беспорядочно мысли, Джейс несколько раз зажмурилась. «Так… Что там всегда сначала во всех инструкциях? «Вызвать скорую»… Да, ***!» – уже ругая весь свет, думала судорожно девушка, пытаясь оценить, к каким ранениям относится кровоточащий бок воина. Она знала примерно, что делать, даже немного училась оказанию первой помощи, только не в таких патовых условиях. И хоть бы где-то машина была или рюкзак. Учили Джейс накладывать повязку. Но где таковую было достать? Обыскивать лачугу в поисках аптечки? Да там уже не жил никто, а если и жил, то вряд ли имел что-то хоть отдаленно напоминавшее стерильные бинты. Еще говорили, что можно самому изготовить, но во всех пособиях писали, что необходимо прокипятить, и не важно, о чем шла речь, о марле с ватой, о ткани. А что делать, когда осталась одна женщина рядом с раненым воином без каких бы то ни было средств для оказания первой помощи? При столкновении армий хотя бы где-то всегда госпиталь располагается, а здесь эти отряды… Отряды. Джейс моментально поняла, что пираты не пешком пришли. Подскочила, как ужаленная в поисках машины. Дорога! Где-то пролегала дорога, клочок суши, изрезанный речками, оказался пронизан сложной системой тропинок и ручьев. Взгляд беспорядочно метался от одного валуна к другому, от одного кустарника к другому. Из-за тени деревьев скоро показалась песчаная, усеянная солнечными бликами, дорога. Машина! Джип!

Джейс немедленно кинулась ней, выпотрошив бардачок. Аптечка автовладельца там оказалась, правда, разбросанная по ящичку так, что за стерильность отвечать не приходилось. Пираты вообще хоть о чем-то могли думать? Если расстановку аванпостов планировал Ваас когда-то, значит, думали. Он один, видимо, и думал. Остальные – постольку-поскольку, не ценя, видимо, уже ни свою, ни чужие жизни. Как и он. Но этот отряд явно не был склонен к здравой оценке положения вещей.

Вроде бы бумажный пакет с бинтом оказался целым, а вот склянку с септиком давно и безвозвратно расколотили в процессе тряски на ухабах, так что и жидкость успела испариться. Либо у врагов были где-то другие аптечки, либо… Да что уже имело значение? Джейс выхватила, что есть. Помчалась обратно к раненому, вместо валика под его колени подложила небольшую синюю пластиковую бочку, найденную у лачуги. Воин молчал, но глаза не закрывал, значит, был еще в сознании. Девушка заставляла себя не паниковать, хотя очень хотелось истошно заорать, бросить все, убежать. Но нельзя. Есть в жизни моменты, когда нельзя бросать, даже если не знаешь, как делать. На их корабле роль врача на себя взяла Лиза, она вроде проходила обучение, интересовалась в школе. Но на врача поступать в свое время не стала, как-то не сложилось. Лиза… Вот кто мог помочь! И не важно, что там между ними произошло. К Лизе. Значит, на аванпост.

Джейс торопливо разматывала бинт, вроде чистый и ровный, но уже пропитанный запахом старости, ветхости. И в сотый раз девушка ругала себя, что поплелась включать вышку без всего. Кто ее только просил… Нет, сама хотела сбежать.

И виновата ли, что беда пришла нежданно-негаданно? Что сбежала, когда ей сделали больно? Виновата, наверное. Хорошо сбегать, когда вокруг безопасно. Тогда здорово строить из себя непонятого миром гения, обиженного «лишнего человека», а когда бинт покрывался все новыми пятнами крови, которая не желала просто так останавливаться, когда смуглое лицо парня все больше бледнело, становясь пугающе землистым, да и еще в рану мог засыпаться противный мокрый песок, как-то не до философии, не до сияния чистого разума Канта, который верил, что однажды на Земле настанет вечный мир и все придут к согласию. Хорошо ему было мечтать, сидя в своем Кенигсберге, не видел он ни ран, ни разрухи, не видел, как манипулируют умами, как рушат города. Или видел… Уж точно знал. Но все-таки верил. Но знать – не видеть. А уж тем более делать.

Руки Джейс дрожали, но верна поговорка: глаза боятся, руки делают. Повязка вскоре туго закрепилась на теле пострадавшего. И даже пакетика с бинтом хватило. Завязать только нормально Джейс не сумела, но для короткой транспортировки должно было хватить. Одно хорошо – сквозное, очень хорошо, потому что, что делать со слепым ранением, вряд ли знали и на аванпосте. Но, наверное, умели всякие раны лечить, должны были уметь, столько лет ведя войну. Не просили же одной милости духов! Люди на островах уже давно знали, что высшие силы помогают только тем, кто сам способен помочь, постоять за себя, за друзей. А она вот взяла и сбежала. И если уж говорить о духах предков… Отец бы не одобрил ее поведение. Стало дико стыдно вдруг, когда перед глазами отчетливо предстало родное лицо, которого так не хватало. Но именно в таких сумасшедших безвыходных ситуациях его образ помогал.

Девушка задумалась, как теперь донести раненого до машины, вспоминая все инструкции и советы. В памяти встало, казалось, даже то, чего никогда не читала и не видела, уж точно не могла запомнить. Однако пролистнулось все моментальным справочником. И… ответа не дало.

Везде говорили о том, как правильно класть на носилки, как надлежит переносить вдвоем. Вообще писали больше о том, как переносить раненого хоть при наличии каких-то средств. Что делать при конкретном ранении, не говорилось. Как правильно нести женщине мускулистого взрослого парня? Пусть и достаточно рослой сильной девушке, но в одиночку.

Единственным подходящим вариантом показался перенос на спине, больше никак она бы не сумела. Воин пытался было сам приподняться, отчего и без того окровавленная повязка покрылась новыми пятнами, но практически упал, едва не потеряв сознание, так что Джейс недолгими уговорами приказала ему не сопротивляться и, как могла, приподняла его, перенося вес на свою спину.

Еще винтовка, которая повисла на ремне теперь впереди, и уравновешивая в какой-то мере, и одновременно оттягивая шею и плечи, на которые ощутимо лег вес жилистого тела. Левая нога тоже немедленно отозвалась недовольством боли, как и все старые раны и синяки. Уж бег по джунглям они могли пережить, но это испытание стало для них, очевидно, последней каплей. Но если нет испытаний не по силам, значит, должна была дойти. До машины. Всего лишь до машины.

Всего лишь каких-то десять метров, не больше, по траве и через валуны, которые теперь казались непомерной преградой. Шаг, еще один шаг. Не так страшно, не страшно, ведь уже не стреляли, хотя новый отряд мог показаться откуда угодно. И ни сигнальной ракеты, ни сотовой связи. Ничего. И как никогда хотелось жить, не ради себя, не самой по себе. Она несла на себе ответственность за жизнь другого, в данном случае в прямом значении несла.