Текст книги "Нет вестей с небес (СИ)"

Автор книги: Сумеречный_Эльф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 52 страниц)

Зачем уничтожила именно белую чайку? Без пользы, без цели, лишь ради того, чтобы снова ощутить каково это – отнимать жизнь. Сначала птицы, но скоро и людей.

Да, отнимать, как отнимал у нее уродливый злой рок всех друзей. Добротой и смирением никого не спасла, теперь некого стало спасать. Она желала, чтобы мир ощутил ее гнев, ее ненависть к этой несправедливости. Смирение… Кажется, свет проиграл бой. И не осталось равновесия.

Только перья мертвой птицы раскидывали, захватывая, волны. И винтовка немного дымилась. Красивая вещь, красиво может разнести кому-то голову, срубив пол-лица, красиво красная кровь напитывает землю. Красиво созерцать страдания врагов. Девушка сощурилась, ухмыляясь совсем, как ее главный враг.

– Он тебе говорил, что такое безумие, – не могла расстаться с кривой ухмылочкой Джейс, не ведая, в кого превращается, но это ее решительно не интересовало, ей нравилось слушать собственный голос, голос чудовища, второй Джейс, наглый, самоуверенный, отчаянный. Чужой! Все дозволено, если нет истины. И пусть она одна, но если много разной правды и тех, в ком сила, то настала пора принести эту ложную правду и ей. Попытаться, не думая о цене.

Она не видела людей вокруг, не воспринимала, что рядом с ней Герк.

Так прошел день. Вновь они жадно рвали зубами рыбу, накалываясь деснами на мелкие кости, ели, не в силах утолить голод пустоты. Ночь тлела углями очага в тесном бараке из досок и шифера. Страх появления врагов не мучил, снайпер будто бредила их появлением, и снилась ей алая кровь, смешанная с копотью и ужасом сражений. Но ужас покинул ее, она не чувствовала ничего. Сердце превратилось из трепещущей мышцы в кость. Подобно высушенной на солнце рыбе, которую развешивал вдовец возле своего жилища.

Тянулось время, как веревка, уже не по кругу, зато в бездну. Безумие – искать изменений, ведь они могут явить еще больший кошмар, чем настоящее. Остаться бы в одном самом сладком моменте прошлого, застыть там. Как Фауст Гете все твердил… И веками бы тянулось мгновение. Только какое? До попадания на остров?

Джейс перебирала воспоминания, как старые диафильмы, не находя верного ответа. Если до развода родителей, то это означало вечный кошмар несчастного детства для Лизы. Если с Лизой, то уже без отца, со сломанной ногой. Нет, приходилось двигаться дальше, вперед, не ведая назначения, не зная своего конца и уже не мысля, для чего двигаться куда-то в бесконечную неизвестность.

Так прошло два дня. Прежде чем отправиться в Бедтаун, Герк и Джейс подошли к подножью холма, еще раз взглянув на свежие могилы, вернее, это Герк хотел последний раз попрощаться и отпустить из своего сердца навсегда эту несостоявшуюся страницу своей жизни.

„Эх, Герк, хороший ты все-таки мужик. Тебе бы женщину такую, чтобы все хорошее в тебе вытащила, а плохое простила. Дейзи была такой… Была… Все были. И ты, Джейс, тоже была. Теперь осталась я… Кто ты? Кто?“ – девушка встрепенулась, выводя себя из ступора, заставляя вспомнить, что значит движение, иначе снова уходила в бессмысленное кружение по темному городу рассудка без разума.

Джейс уже не глядела, ведь в ее книге сгорели все страницы, в ее судьбе полопались все нити, не соткав полотна. Станок все работал и бесполезный стук его оглушал.

– Ну… В Бедтаун, значит. Северное побережье уже почти очистили от пиратов. Прижали Вааса-то, прижали! – умел еще чему-то радоваться контрабандист, но слова его не достигали спутницы.

Гул мотора, джунгли, запах бензина. Дорога вдоль моря. Надвигался шторм. Осколки витражные так одиноки, точно без света ослепшие безверьем пророки. И море у шхер спало, но вспенивалось, топя утесы. Любить всей сутью невозможно, зато в опустошенности вся суть впитала ненависть. Море о вечности шептало, злорадно созерцало собственное помутнение, нарывая песочными фурункулами водорослей. Тело – клетка, тело – тюрьма для ненависти. И существование без жизни хуже исчезновенья без рождения. Безумие, отсутствие творенья.

Джейс судорожно вцепилась в винтовку. Только металл плескался застывшим пламенем в руке, даже голод отпустил, настала пора некого остервенения. Она так долго была хорошей, так долго пыталась на злобу молчать, а на добро десятикратным добром отвечать. Когда-то давно она кричала о мечтах, но получала от жизни только пощечины. Довольно! Каждый после этого становится чудовищем, она еще долго держалась. Но Цитра все верно предсказала.

Впрочем, нет, Цитра тоже виновна! Если бы жрица помогла, если бы приняла на острове, как воина, может, удалось бы кого спасти. Девушка ненавидела и жрицу, утопая в собственной злобе, как лес в надвигавшихся тучами сумерках. Зато Бедтаун резко выделялся, но не светом, а запахом, совершенно отвратительной вонью, пропитавшей его насквозь. Хватит этой вони, хватит этой суеты без цели!

Осталась одна-единственная причина, по которой она возвращалась в этот проклятый содом, и вскоре она решительно колотила в дверь этой причины. Она хорошо знала разваливающуюся хибару, которая таила внизу бункер агента Уиллиса. Хозяин оказался на месте, снова трусливо интересуясь, кто пожаловал по его душу.

– Уиллис, открывай! – беспринципно рявкнула Джейс.

– Джейси, опять ты, – с трудом распознал ее по голосу Уиллис, некоторая время светя фонариком в лицо, будто не узнавая существо с плотно сдвинутыми бровями и сухо сжатыми губами. И черты показались знакомыми лишь по некоторой печати обиды и боли, которую не умела скрыть даже злоба.

– Ну, ладно, Джейси, в чем дело? – недоверчиво интересовался агент, озираясь недоверчиво на Герка.

– Никого не осталось. Из моих друзей никого не осталось! – непроизвольно вырвалось все, что не желала говорить, и далее без всяких объяснений ружейным выстрелом грянул нестерпимо настойчивый вопрос. – Где он? Где Ваас?

– Ты серьезно намерена в одиночку отправиться за главарем? – сползли синие очки на нос удивленного агента.

– Где. Он, – точно не говоря, а совершая меткие выстрелы, повторила снайпер, глядя исподлобья.

– Ладно, если жить надоело, – пожал плечами Уиллис. – У меня есть сведения, что через пару дней они появятся на аванпосте, на острове, возле дома Доктора Эрнхардта. „Сиротский приют“ аванпост называется, в лучшие времена там был рыбный бар, а теперь что-то вроде крепости посреди реки. Но с твоей винтовкой есть неплохой шанс, если с восточного берега подойти. Впрочем, я ни к чему не призываю, это не в моей компетенции.

Седеющая голова агента вскоре скрылась за дверью, внутрь он так и не пустил, сверкнув предупреждающе глазами в сторону Герка, на что контрабандист красноречиво поморщился. Они прекрасно знали, чем каждый занимается, да руки коротки были дотянуться. У Уиллиса вообще были на редкость короткие руки по отношению ко всему, что касалось реальной помощи, но информация тоже дорого стоит.

Почему они отправились именно к Уиллису, почему она считала, что он обладает нужными им сведениями… Она просто знала. А вот о несостоявшемся чуде Доктора Эрнхардта не знала, заглушая все свои предчувствия. Довольно: если чует беду, будет слушать это предчувствие. Правда, нет смысла слушать, если ничего не изменить.

Окольными путями пробрались обратно в дом Герка, где его встретил протяжный монотонный гул мартышек, накрывая новой волной вони. Джейс знала, что не останется в этой берлоге ни за что. Звери в клетках… Держались за решетки, точно люди. В клетке не поймешь, кто ты – зверь или человек. Клетка тела для души – расставаться не спеши. Но порой слишком тесными делаются земные оковы, без знания назначения нет смысла их носить, таща кандалы вдоль циферблата.

– Я иду убить Вааса Монтенегро, – остановившись у двери, сказала снайпер, не собираясь входить.

– Хороши намерения! И куда ты пойдешь ночью? – остановил ее решительно Герк.

– Я иду! Убить! Его! – прорычала Джейс, вполне сознавая внешнюю безрассудность этих слов. Но все безрассудно, что опасно, для тех, кто еще дорожит остатком своих дней.

– Ну, ночь-то хоть подожди, – всплеснул руками контрабандист, чистосердечно жалея свою, как ему казалось, съезжавшую с последнего ума спутницу. – Уиллис вроде сказал через несколько дней.

Джейс вняла просьбе, сознавая, что не будет ждать два дня в джунглях, хотя дело, может, и стоило того. Но в ночь отправляться и правда было рискованно: разрозненные группировки пиратов сновали ныне по лесам, точно дикие звери – остатки охраны взятых аванпостов, искавшие обходные пути для воссоединения с основными силами. Что-то и правда случилось. Власть Вааса таяла… Что-то сместилось или кто-то сместил. Но это мало занимало Джейс. Осталась она одна, последний человек в мире, один на один с собой. Клетка собственной головы оказалась страшнее и темнее всех тюрем.

– И как ты намереваешься это осуществить? – уходил к своим мартышкам Герк, глухо доносился через стену его голос.

– Ты дашь мне навигатор, я изучу местность. Дальше дело винтовки и случая. Ты поможешь, – без вопросов утверждала снайпер, считая, что имеет теперь право повелевать, указывать, злиться. И вообще творить, что угодно. Слишком больно сделал ей этот мир, оставив в обессмысленности, чтобы казаться себе добрым человеком.

– Не помогу, потому что это – самоубийство, – выплевывал ответ укротитель обезьян. – Не пойду я. Я контрабандист, а не спецагент. Вон, Уиллис, сидит и помалкивает. Не пойду, улечу в Гималаи с гарпунной пушкой. Все!

– Как хочешь, – хладнокровно пожала порывисто плечами Джейс, садясь за стол на кривой табурет, прислоняясь к стене. – А я пойду.

– Но Джейс… Может, лучше со мной? – дрогнул растерянно голос Герка, который застыл в дверном проеме, уже почти умоляя. – Ну, на что тебе уже сдался этот Ваас? Что у вас за…

– Довольно! – вскочила вдруг девушка, ударяя по столу, опрокидывая табурет. – Ты либо идешь со мной, либо я иду одна!

– Ты сошла с ума, – опустил голову мужчина, отворачиваясь, шмыгая носом.

– Да, – невозмутимо холодно отрезала собеседница. – Так что, Герк?

– А я нет! – горячо запротестовал последний.

Больше в тот вечер они друг другу ничего не сказали. Джейс только попросила дать ей в дорогу чистую рубашку или майку. Тогда Герк понял, что она идет на смерть. Не важно, какую. Она придумала себе намерение, как быстро распрощаться с жизнью: полезть в одиночку против главаря пиратов. Контрабандист отдал снайперу полосатую майку-тельняшку, похожую на ту, в которой она прибыла на остров, когда-то давно, очень давно, по ту сторону… Затем Герк устроился на свалявшемся грязном матраце, отвернувшись к стене, обильно заливая свои беды пивом.

Джейс еще раз проверила винтовку, бесцеремонно забирая у контрабандиста и патроны, не спрашивая даже разрешения, но он не запрещал.

Затем она вновь провалилась в небытие, не сознание потеряла – так она теперь спала, отключалась, как автомат. В какой-то миг утром снова включалась. Многие так существовали долгие годы, а она не могла, она хотела жить. И если уж не позволяли, то согласна была заплатить высшую цену.

– Доброе утро, – встала Джейс, обнаруживая, что Герк уже бормочет что-то своим мартышкам, вновь энергичный и неутомимый.

– Доброе-доброе, – донесся его неуверенный голос. – Еще не передумала?

– Это не прихоть. О таком не передумывают, – поморщилась девушка. – Так что, Герк?

Мужчина многозначительно промычал что-то неразборчивое в кулак.

– Герк! – снова не своим голосом заорала на него Джейс.

– Не-не! Я туда соваться не намерен, мне пока жизнь дорога, – уже зло отмахнулся укротитель обезьян.

– Что ж… Спасибо за „помощь“, „друг“, – ядовито прошипела снайпер.

Контрабандист поднял на нее грустные извиняющиеся глаза, попытался улыбнуться, делая вид, будто не понимает, куда направляется девушка, говоря ей торопливо:

– Будь острожной, там крошечный клочок суши, пираты, и еще леопарды туда заглядывают. Хотя… Если ты отправляешься убивать главаря… Ладно, не будем о грустном.

Герк вздохнул и снова улыбнулся, будто с прежней беззаботностью говоря:

– У меня тут появилось дело. Кстати, у ракьят завелся герой, они аванпосты освобождают. Вот герой какой-то… Броди, как-то так его… Может, и мне поможет с этим делом…

«Герой? – презрительно сощурилась на миг Джейс. – Цитра все-таки нашла героя для народа? „Настоящего“ героя с „настоящими“ татау. Вот и хорошо, знал бы он только, что это за женщина. Не доведет до добра. А я пойду своим путем. Мне терять нечего».

– Надеюсь. Я ухожу, – сжала кулаки Джейс. – Не поминай лихом.

Она развернулась к двери, подхватила винтовку и тощий рюкзак, вовсе не предназначенный для долгих походов по джунглям, а в деревне Аманаки ее вовсе не ждали. Нигде не ждут, некуда лететь.

Джейс зато приятно ощутила, как штормовой ветер наполняет легкие кислородом, разгоняя кисель липкого воздуха в доме контрабандиста, который где-то за спиной тяжело вздохнул:

– А эта твоя Дейзи… Она была… Очень милой. Да, таких не забывают.

Герк всхлипнул, нервно сглотнув, торопливо закуривая. Но что-то дрогнуло в окостеневшей душе Джейс. Совсем как в былые времена, когда она еще любила людей, верила в них. Она обернулась, черты ее лица на мгновение растерянно разгладились, особенно после дальнейших слов контрабандиста:

– Ты это… Береги, что ли, себя. Джейси…

– Ты себя береги, Герк, – от всей души отвечала ему снайпер, но цель звала вперед, в неизвестность, на верную смерть.

Комментарий к 116. Пустота Оставайтесь с нами, а то рискуете пропустить все самое интересное.

Если Вы дочитали до этой главы, то могу позавидовать Вашему терпению и выдержке. Так что не останавливайтесь, развязка уже не за горами. Вы же понимаете, что ограничиваться таким опустошением героини было бы банальным приемом в даркфике. Так что...

Кстати, кто знает канон, то есть игру... Джейсон Броди упоминается, впрочем, им не суждено пересечься. Ну, право, зачем он тут нужен?

====== 117. Кто пойдет по следу одинокому? ======

Кто пойдет по следу одинокому?

Сильные да смелые головы сложили в поле, в бою.

Мало кто остался в светлой памяти,

В трезвом уме да с твердой рукой в строю, в строю.

© Кино «Кукушка»

.

Взгляд тревожил ночь сквозь звезды – ослепшие росы, скрытые тучами штормового ветра. Ветки сыпались, джунгли гудели, выплеснутые накатывавшими порывами. Дождь резал атмосферу хаотичными брызгами, засыпая глаза пылью. Фары джипа не спасали от темноты разыгрывавшейся бури. Но это являлось только началом. Может, и правда наступали последние дни мира? Может, не суждено было этой ночи встретить утро, потому что в борьбе солнца и змея точку ставил мировой потоп. Колючий свет по слуху пролегал. Море страшнее металла, море вернее ножа.

Внезапно джунгли прорезал треск, огромный огненный шар прокатился по небу, пронзив нестерпимой отчетливостью линии леса, ударяясь в самое высокое дерево. Огонь и скрежет волнами наполнял воздух гарью.

– Пару дней, через пару дней. Он уже там. Я знаю, – говорила сама с собой Джейс, непоколебимо вцепляясь плотнее в жесткие края руля, сворачивая по навигатору вдоль дороги северного побережья.

Огонь полз по траве, подкрадываясь к дороге, к вращавшимся и вязнущим в грязи колесам, но джип ехал дальше, гудя надсадно мотором – на возвращение его б уже не хватило, как и винтовки. Возвращаются домой, возвращаются к родным и друзьям. А ей куда? В один конец без билета. Не приручить уж дух и не сдержать себя, и на излете жизни, как на излете дня, ладья на запад шла, ладья-машина, работая бешено дворниками, счищая комья грязи с потрескавшегося лобового стекла.

Быстрее, быстрее, быстрее! И содранной кожей под крышей капеллы, застыв Микеланджело с орудием пытки, лететь, высекая из камня себя, вращая колесами землю обратно, чтоб на востоке не встала закатная пелена. Умершей птицы оставался голос, крик чайки над просторами небес, взрезая ветром и огнем. Не потерять дорогу б только – дальше, куда угодно. Только вперед. День ли иль ночь? Не разобрать в духоте, где черным покровом, как крышкой чугунной, накрыл солнце ураган.

Оставались позади скалы и шхеры, затонувшие корабли, обломки катера, на котором прибыли, километры безмолвия в душном просторе, насаженном на пику прошлого. Захлопываясь, в сердце двери стучали петлями, и листопадным заревом тлело древо, обугливалась листва, а дорогу вдоль скал заливало волнами.

Скрежет ветрами полынными наполнял мотор и улыбку, искорежившую металлоломом лицо. Она желала ненавидеть, для ненависти тоже требуется недюжинное мужество.

Кто пойдет по следу одинокому?

Сильные да смелые головы сложили в поле, в бою…

По следам одиноким не шли за ней люди, не вплетались в колеи на дороге, лежали под землей, прорастали корнями, а ей все стремится ветрами, перекати-полем.

Разрушенный недостроенный храм со злосчастным поселением, где остался огрызок ее мизинца, оставался в стороне к югу, далеко-далеко. В прошлом, все в прошлом.

Из джипа выжимались последние силы. Вскоре показалась и колокольня без церкви, но ее вид похищало неистовство стихии, которая с каждым часом, с каждым мигом лишь крепла, все больше разъяряясь. Подле невидимой колокольни, ставшей когда-то прибежищем почти истребленных голубей, у холма лежала деревня Аманаки.

Вход с севера, грядочки с коноплей, что прилегала к земле под порывами ветра. Вихри ударяли кулаками по забору, и Джейс вслед за ними колотила ногами и руками, но не чтобы ее услышали: ей нравился бешеный стук жестяной пустоты.

Естественно, на звуки выбежали вооруженные люди, сновали возле забора, а снайпер притаилась в листве, не задумываясь, что ракьят могут начать стрельбу на поражение. Ей было совершенно все равно. Свобода душила ее, и если уж билет в один конец, то настала пора высказать все, что накипело, все обиды, всю свою злобу. Раз назвали чудовищем, решила соответствовать.

Ракьят озирались, пытаясь понять, кто поднял шум. Когда списали на вой и гомон грозы, послышался голос.

– Здравствуй, Дени, – мрачно вышел человек из бури.

– Кто ты? – то ли делал вид, то ли не узнавал ее смуглый воин, протирая квадратные очки, залитые дождевыми каплями.

– Ваше чудовище, – смеялась ему в лицо Джейс. – Переночевать не пустите, конечно.

– Джей… Джейси, – осекся Дени, впав в ступор, неуверенно продолжая. – Может, и пустим.

– А мне и не надо! – впилась безумным взглядом Джейс, смеясь пронзительным голосом ведьмы. – Я иду убить Вааса!

– У тебя ничего не выйдет, – пробормотал, чуть не поперхнувшись, Дени, отводя взгляд.

– Это еще почему? – скалилась Джейс, раскачиваясь из стороны в сторону, как в каком-то шаманском танце, то шипя, то срываясь на крик. – А! Цитра не благословила. Цитра… Цитра… ***, Дени! Поклоняйтесь теперь найденному ее герою, а меня оставьте в покое. У нее есть теперь герой, Дени, да, новая ***ая марионетка. А ты ей не нужен!

– Денис, не пускай ее в деревню и сам не выходи за околицу! Это оборотень! Я видел настоящую Джейс. Это не она! – прогудел из-за спины звучный голос одного из воинов.

Но Денис все-таки распорядился и нервно шатающейся, неестественно веселой Джейс вынесли плошку риса и немного воды, передавали с опаской на вытянутой руке. Пища как врата в мир иной, в мир теней, трапеза перед отправлением в последнюю дорогу. И рисовые зерна, как минуты, что слагали картины долгих лет.

Не нашлось часов, чтобы поведать, сколько времени прошло, а деревня обмерла, затухла посреди грозы.

Мало кто остался в светлой памяти,

В трезвом уме да с твердой рукой в строю, в строю…

Джейс отправлялась дальше, заводя мотор, безразлично вытягивая с места водителя бестолково заползшую пеструю змею, схватывая ее стремительно за шею, когда рептилия попыталась совершить бросок, укусить, отравить. Джейс взглянула в глаза змеи и небрежно отбросила ее, а затем беспощадно наступила на шею, давя с наслаждением сапогом, глумясь над собственной совестью, которая не желала уничтожения существ живых. Кости черепа змеи хрустели под сапогом, яд плескался на подошву, растираясь по траве. А снайпер улыбалась. И ладони ее превращались в кулаки, сжатые так, что обломанные зазубренные ногти впивались в кожу. Смех… Никогда раньше она не желала так громко смеяться, но возгласы ее тонули в шевелении дороги. Ветер обрывал лепестки нежных цветов. Меж весельем и дыбой дымная грань, карантин безразличий коварных. Кто она? Она – буря и море. Она – орхидея с оторванными лепестками, она – пуля, летящая в цель, как пчела. Жалят те, кого жизнь отравила.

Показался перешеек, ныне залитый водой, что вел к дому Доктора Э, где-то там, далеко на холме, за перепаханным воронками взрывов далекой Войны, заросшими старой травой.

Но туда уж ничто не вело, никакое леченье не прощало убийство без чуда. Чудеса не случались, оставалось лишь горе повсюду.

Повернула налево от перешейка, мимо затопленных кораблей, вдоль беснующегося соленого залива, в который превращалась река. И средь волн в глубину уходили акулы, которые водились в избытке, привлеченные кровью, что лилась при штурмах аванпостов. «Сиротский приют» показался, белея досками в всполохах молний.

Клятвы – слова – пустая молва, точно трезвон муравьиный. А у винтовки другая цена – бьет точно в цель, гильотиной.

Снайпер оставила джип на краю берега, у камней. Расположилась с винтовкой, накрыв себя найденными мясистыми листьями. Она – окуляр, она – длинный ствол, с прикладом и рукоятью.

Моя ладонь превратилась в кулак…

Мир, рассеченный крестами наводки.

«С поправкой на ветер, да тут и недалеко. Вон они. Ваас! Где ты? Прячешься? Чуешь, что я пришла по твою душу?! А нет у тебя души! И у меня подгнивает», – предельно концентрировалась девушка, не ощущая усталости, не испытывая ничего, ведь металл не может испытывать эмоции. День или ночь? Темнота скрывала ее, а она видела четко освещенный причал крошечного острова.

Камнем лежать или гореть звездой, звездой…

Камень в земле не плыл из золотых времен светом в глаза лишь тьму, чтобы не видеть дна. Не разорвешь под склон душу, что жизнь звала, но замирал луной серп ураганных волн.

– Кто же так делает, так, с поправкой на направление ветра, ты умеешь, Джейс, ты всегда умела, – говорила она с собой, скаля зубы, высматривая в мареве дождя на причале бак с топливом, огромную цистерну, подсвеченную фонарями, хоть и закрытую маскировочной сеткой. Аванпост казался совершенно бестолково расположенным, удивляло, что его до сих пор не взяли. Всего-то требовалось пару снайперов на два берега, чтобы обстрелять охрану, потому что ничего, кроме штаба, трех портовых контейнеров и причала там не размещалось. Но снайперов у ракьят явно не хватало, если молодых парней учили стрелять из автоматов прямо на аванпостах.

Буря не унималась, срывая покров из листьев, окатывая волнами. Похоже, в залив понесло воду с океана. Так может, стоило просто подождать, да наслаждаться видом затопленного аванпоста? Но если там разместили немало вооруженных бандитов, да еще сам главарь пожаловал явно не без причины, значит, не все так легко было, не первый шторм переживал этот плоский клочок суши. Река легко простреливалась, так что даже к дому Доктора Э. не удавалось попасть. Но с чего Джейс решила, что ей под силу тягаться с охраной аванпоста в одиночку?

Возле причала подскакивали на волнах два ржавых катера, наверное, одни из тех, на которых и захватили их корабль. Как же все случилось давно, очень давно, когда все еще были живы, когда было дозволено жить, а не выживать.

И мир сошелся узлом межпространсвенно вязким на острове крошечном с редкими пальмами и кровным врагом посреди.

Но начать снайпер решила с причала, ощущая свою незаметность, неуловимость. Свет фар заметить не могли, она их давно потушила, когда съехала с дороги. Тем временем волны накрывали ее, налепляя водоросли, цепкие и скользкие, как руки утопленников, делали похожей на кровожадную русалку. В небе сверкали молнии, но даже они не сумели бы сличить ныне, где враг, а где песок, залитый тиной.

Наставала та грань, когда кричи не кричи, а прыгай, иди по следу одинокому.

В руки ее попали бразды начала хаоса, начала суматохи. Девушка облизнула соленые от воды губы, ястребиные ее глаза высматривали бак с топливом у катеров, которые рвались с привязей у причала. Буря все нарастала, обрушивая с небес громы и молнии, оглушая, но не искажая линий, даже дождь не мешал. Только окуляр расплывался слегка, но чтобы различить силуэты катеров – этого хватало.

И если есть, порох, дай огня! Вот так!

Топлива, очевидно, хватило бы, чтобы устроить пожар во время ливня. Джейс жадно ухмылялась, точно всегда только об этом и мечтая. Может, и мечтая, вынашивая больную идею, манию, боясь себе признаться в том, какое зло таит ее изъязвленная душа. Так пусть все зло вырвется! Так пусть мир узнает, чем опасно причинение боли таким, как она. Таким, как все. Она – волк в овечьей шкуре, она – океан, что тихо шепчет, спит у шхер, затем накатывает на берег цунами, утаскивая с собой тысячи жизней.

Выстрел! Один, затем второй. Шум поглотили дождь и расстояние. Прямо в цели! Ржавые катера содержали немало опасных вещей помимо топлива, а металлические борта отлично высекали искру при пробивании пулей. Сначала начался пожар, затем джунгли оглохли не от раската грома, а от взрыва. Огонь самоцветно-оранжевый прорезал запахом ядреной гари, пробирая до веселой смертной тоски.

Пираты немедленно сбежались на причал, считая, что к ним высадились враги. Этого и ждал снайпер, правда, дым сначала мешал сосчитать противников, но вскоре катера затонули у берега – глубоко же там оказалось. Недаром залив облюбовали зубастые хищницы. Акулы. Она – акула, она – вода. Огонь… Древо и вода цветом орхидей, рыком леопардов, трое из которых заметались по клетке в центре аванпоста.

Леопарды… Значит, пираты продавали не только людей, значит, главарь пришел забрать хищный товар. Куда их продавали, пятнистых? В коллекции богатых дамочек на шубы? И в клетке, как бросилось в глаза, лишь двое золотились в ночи отсветами обугленного солнца, третий скалился, сливаясь непроницаемой тенью ночи. Да это же тот самый… Их черный леопард, ради которого они согласились на это смертельно опасное путешествие. Значит, не обманули. Тот самый, который преследовал ее, то ускользая, то появляясь, словно тень, будто зверь тотемный.

Леопарды кидались на прутья, их рык сливался с мощными раскатами грома, молнии били у края горизонта в воду, где-то за южным островом. Джейс сосчитала разрыв между вспышкой и громом, понимая, что пик грозы либо уже прошел над северным островом, либо только надвигался. И первобытный страх ее не посещал: она – гроза, она – стихия. Все вторило ее восторженно гибельному бесчувствию пустоты. Хаос, древний хаос, где же? Где же?

Выбежал из штаба и сам главарь. Вот он! Прямо в прицеле, ровненько попал головой. Снайпер взволнованно потянула воздух, жадно, плотоядно. Всего один выстрел. Всего один, последний для них обоих, потому что потом она позволит себя убить, да, просто встанет в полный рост и будет ждать случайной пули. Охота имеет смысл только во время стрельбы. Слишком долго он вел с ней игру, слишком часто мучил, чтобы теперь медлить. И не важно, что лучше всех понимала его, и не важно, что та же боль разрывала теперь ее сердце, делая почти такой же лихой и свободной в тотальной несвободе. Это конец… Всего.

Затыльник плотнее упирался в плечо, левая рука направляла вслед за движениями врага винтовку, в окуляре не маячило ни затемнений, ни пятен, окуляр прицела видел все увеличенным равнодушным взглядом орла. Существовало всего пару секунд до того, как Ваас успел бы сориентироваться и укрыться либо за контейнером, либо в штабе. И Джейс не намеревалась терять это время, ей и темнота помогала, потому что в свете прожекторов причала яснее различались цели, ей и дождь не являлся помехой, потому что целилась уже почти не глазом, но самим чутьем, пронзая нитями острыми сознания пространство.

Курок спускался плавно, ошибки быть не могло… Но…

Комментарий к 117. Кто пойдет по следу одинокому? Отзывы?

На кого ставите?

Что думаете?

====== 118. Ни войной, ни молитвой ======

Ни войной, ни молитвой,

Все напрасно, выхода нет из лабиринта.

Я ведь знаю, выхода нет.

© Flёur «Лабиринт»

– Проклятый металлолом!!! – зашипела отчаянно девушка, осознавая, что истрепанная винтовка заклинила. Снова! Да нет, в том-то и дело, что раньше не подводила и не заклинивала ни разу, а тут, наверное, не помогло ей перебирание на детали и пружины.

Ваас скрылся за железной дверью штаба, убедившись, что огонь потушен, становиться мишенью для снайпера он не желал, да и вставал вопрос, на чем, собственно, выбираться с аванпоста, расположенного в заливе, кишащем акулами. Наверное, вызывал подкрепленье. Вот уж чего Джейс не желала, но кто ее спрашивал!

Ее вообще никто и никогда ни о чем не спрашивал, не предоставлял никакого выбора. Да еще эта винтовка вечно промахивалась, когда дело касалось главаря, будто он заговаривал оружие. Вдруг только от этого и держался так долго на «посту» главы пиратов!

Джейс от бессилья и нелепо гадкого стеченья обстоятельств тут же нашла себе новую цель, и на этот раз винтовка не подвела, подлая. Надо ж было ей заклинить, когда ничто не могло помешать! А здесь вроде и прицел дергался нервно от дрожавших гневно рук, и дождь мешал, опрокидывая волной, и гром глушил все-таки приближавшейся грозой. Но один выстрел – один труп, притом тяжеловооруженный пират с ручным пулеметом, не иначе командир одного из отрядов, важно и самоуверенно держался, пока не повалился набок, все надеясь выследить врага, который нервно прикидывал теперь, откуда может появиться подкрепление.

Свет молнии наощупь пронзил джунгли, и Джейс заметила, что к ней подбирается лодка, резиновая моторка, едва державшаяся на волнах. Очевидно, враги отдали приказ прочесать берег, потому что их снайперы не видели создание, окутанное водорослями и ряской вперемешку с листьями. Они не видели в темноте.

Камни табунами дышали рыбьими снами, на дне отражая блики, когда пираты высыпали на берег. Джейс выстрелила, не целясь, в упор, выскочив лешим из своего укрытия. Первый враг повалился, второй опешил, хотел стрелять, но был оглушен с близкого расстояния раскалывавшимся прикладом винтовки и послужил живым щитом от атаки третьего. Джейс непроизвольно выхватила пистолет убитого врага, которого к тому моменту прошивали насквозь пули, спуская курок, тратя всю обойму, зато не зря – третий противник тоже остался на песке.

И в свете молнии Джейс увидела, что ее руки в крови, сплошь красные, грязные. Может, нормального человека давно бы стошнило, нормального, например, такого неопытного и опрометчивого, как та Джейс, что с дурными предчувствиями слезала когда-то с верхней полки в тесной каюте. Но не это создание, не эту стихию, которая подхватила свою винтовку, высматривая, кто еще пытается ее достать с аванпоста.