Текст книги "Нет вестей с небес (СИ)"

Автор книги: Сумеречный_Эльф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 52 страниц)

Может, и Цитра от нее страдала? Но нет, в ее хитрых зеленых глазах плясало пламя, она купалась в своей власти и безнаказанности, да еще с сознанием своей правоты. И, увидев жрицу, Джейс поняла – пазл сложился – насколько Ваас ощущает неправильными собственные действия, называет их безумными. Потому что когда-то, видимо, идеалы Цитры для него являлись нормой, эталоном правильности. Но все смешалось, все поглотило безумие… И говорить ныне о его предательстве с той наивной категоричностью, как в лавке старухи, не удавалось. Но никакая боль душевная своей неправоты, никакое предательство не оправдывало ни единой капли пролитой крови невиновных людей. Ни одной. Но он не просил оправдания.

Джейс для себя уже тоже не просила. Пусть ее хоть чудовищем называли теперь, хоть не называли.

Она надеялась добраться к ночи до какой-нибудь деревни, не ракьят, но хотя бы беззащитных рыбаков, которые точно становились тенями, что отбрасывали два пламени, вовлеченные без воли в этот страшный котел. Они не умирали, пока не гибли, но и не жили в ожидании этой гибели. Неопределенность. Вот, что владело их существованием. Не вера в высшую цель, не надежда на избавление. Они не представляли, очевидно, как еще во что-то можно верить, когда ни о какой справедливости не шло и речи. Небеса выплескивались солнцем, а не разверзались грозой над головой вершившего великое зло.

Джейс выбирала знакомый маршрут, собираясь добраться до Ржавого Двора, не очень надеясь, что ей помогут. Но, быть может, хоть транспорт какой-то нашли бы. Хотя каждая машина у них тоже была на счету, так что не до нужд изгнанницы.

А на пути ее снова вставал роковой причал. Она глянула на него издалека через оптику винтовки, скрываясь на всякий случай в джунглях. Над аванпостами всегда поднимали флаг, здесь сказать наверняка позволяло только наблюдение.

И оказалось, что причал снова захватили пираты, они бродили вдоль асфальтированной поверхности с автоматами наперевес. Это значило, во-первых, что между отбитыми аванпостами вставала значимая преграда в сообщении, во-вторых, что пираты захватили немало топлива. И в-третьих, простой и самый горький вывод: ракьят, высланных для охраны причала, убили или взяли в плен.

Джейс сжала кулаки. Но прошла мимо быстрым шагом, обходя стороной опасное место. Ее не заметили, а она все дальше продвигалась на северо-восток, вскоре уже просто на восток. Карта и компас. Все, что надо вместо навигатора. Компас она сама не помнила, когда появился. Кажется, в тот момент, когда она собирала хлам для старухи-оружейницы. Ох и права оказалась старуха. Насчет всего права. Теперь все смешалось.

Но вот миновала причал, и от Ржавого Двора отделял только бетонный мост, иссеченный пулями и взрывами с ржавыми пробитыми перилами. Недалеко от этого моста жили спасшие ее рыбаки, точно не рыбу они обычно вытаскивали, а людей с того света. Джейс даже обрадовалась, ускорила шаг, замечая знакомую хибарку. То ли надеялась снова на помощь, а то ли просто хотела еще раз выразить благодарность.

Девушка проходила вдоль реки и вдруг заметила: весь берег возле хибарки заливала кровь, впитывающаяся в землю, бурая, ржавая, окислившая песок страшными разводами.

И лежали двое – навзничь и ничком – мужчина и женщина, расстрелянные, связанные. Из-за спин торчали запястья, распухшие в веревках, а уж, казалось бы, кого обезвреживать. Мужчина и женщина. И в них Джейс узнала несчастных беглецов – массажистку из Таиланда и ее незадачливого мужа, который в свое время въехал в такси. Те двое, кто спас. Вот как оборвались их жизни. Внезапно. И страшно. Почерк убийц угадывался безошибочно.

Пираты хаотично рыскали по зарослям, точно голодные псы. И голод их утолял не грабеж, потому что с местных уже и дани никакой не удавалось взять, а только лишь убийство, опьянение жесткостью. Повод всегда найти можно, всегда легко уличить в сотрудничестве с сопротивлением, навешать обвинения. Да без суда и следствия тем проще обвинять, не надо никого слушать и нет адвокатов, чтобы оправдать.

Лицо Джейс исказилось гримасой. Изогнутые кверху мученически брови, полные ужаса глаза, сведенный набок рот – маска трагедии в театре древнегреческом, да только вот в театре жизни. И ни стона, ни плача, только глухой нераздельный «ох», гулкий, точно отраженный от стен пещеры.

Она огляделась: вокруг не оказалось врагов, джунгли молчали, и наказание не могло настигнуть палачей. Отчего же вечно они убегали? Палачи безликие безнаказанны остаются. И лучшее, чем могла она отомстить им: с такой же жестокостью расстрелять случайного врага. Вот только месть, эквивалентная по жестокости преступлению, сама становится преступлением. Малое приводит к большему – это закон жизни, который природа придумала, когда уронила в грунт первое зерно, из которого разрослось мировое древо. И зерна зла давали ядовитые всходы, чуждые для природы.

Не искала палачей, отомстить уже не мечтала. Мечта о мести – если не грех, то бессмысленная трата энергии души.

Джейс, все еще с опаской озираясь на возможное появление врагов, зашла в разграбленную хибарку убитых. Нехорошо забирать у мертвых, но только на что им уже? Оставлять пиратам не хотелось тем более. Хотя брать там, конечно, оказалось уже нечего. Вот разве только в сундуке нашлась чистая одежда и белье, хоть и все измятое – враги искали деньги и ценные вещи – но все ж показалось роскошью. Армейские зеленые штаны и сапоги не особенно порвешь, а вот рубашку или майку – запросто. Нашлось и немного еды – не мясо, по большей части травы и фрукты. Но тоже почти роскошь, ведь Джейс так и не научилась охотиться. К тому же на коротких привалах боялась разводить костры: дым здесь просматривался с возвышения на несколько километров. Вот только какой ценой досталась ей вся эта нищенская роскошь собирателя? Лучше бы идти дальше голодным оборванцем-замарашкой, чем видеть проржавленный кровью песок.

Девушка устало вышла из хибары, больше там находится она не могла, особенно зная, что недавние обитатели лежат со связанными руками на берегу, изрешеченные до неузнаваемости пулями. Так что первым делом разрезала веревки, сковавшие их руки. Хотя мертвым уже все равно, для них нет понятий свободы и рабства. Но для живых все ж важно, как сольется с миром разделенное с душою бренное тело. Человек – это и есть обряд. Без них он не больше, чем животное.

Так что Джейс собирала вдоль берега ветки и листья, не задумываясь о потраченном времени. Готовилась хоронить. Снова хоронить. И вспоминала, что в своей жизни не видела ничего, кроме похорон. Вернее, много еще что видела, но не присутствовала на антитезе похорон – на свадьбе. Еще ни разу. И надеялась тогда, когда-то давно, что Лиза и Райли наконец обрадуют ее. А теперь… Вместо свадьбы даже похорон не случилось, а след Лизы и вовсе потерялся. От того, что с бедной девушкой могли сотворить, становилось дико и пусто на душе. И не хотелось представлять даже, тем более нелегкая работа по созданию погребального ложа из ветвей выгодно отбивала фантазию, оставляя один на один с реальностью и только с реальностью, которой здесь не существовало, потому что вместо нее плыло настоящее в промежутке между прошлым и будущим. А реально или бытийно – каждый решал по вере…

Уже вечерело. Джейс-то надеялась остаться на ночь у живых, корила себя, что снова станет для них обузой, пусть и всего на одну ночь. А пришла-то к мертвым. Они обращались с ней лучше, чем ракьят, которые в испытаниях чужаков забывали, что все-таки время уже другое и за околицей деревни не мир иной. А пришелец не злой дух – человек. Но если не узрели Великана, то есть зла, в одном, то решили изгонять каждого. Ваас… Он назначил ее частью своей игры. Может, она и правда приносила одни несчастья? Может, из-за нее убили и этих мучеников?

Она слишком привыкла упрекать себя во всем. И жить чужими радостями, радоваться за других, скорбеть за них. Но осталась одна, совершенно одна. И что ей оставалось? Чьими чувствами жить, когда за себя ни страха, ни радости? Разве только обида. Если уж она ощущала унижение, стало быть, обладала и человеческой гордостью. Гордость – не гордыня. А унижение – не смирение.

Погребальный костер сложился у берега реки, поверх страшных пятен крови. Зажигалка Оливера… Снова. И вновь не для того, чтобы разжечь мирный костер для приготовления пищи и даже не для того, чтобы отравить свой разум куревом.

Сухие листья занялись быстро.

Джейс надеялась, что не устроит пожар, замечая, что до травы пролегает полоса каменистого песка, а с другой стороны протекает река. Но вообще стоило бы устроить – выжечь под чистую все джунгли прямо до причала, чтобы эти псы-вороны не смогли там скрываться, нападая из зарослей голодными тенями. И на причале взорвать топливные баки, чтобы не доставались никому.

Глаза зажигались злобой.

Но потом понимала, что одна не сумеет выбраться из пламени, одна не сумеет отбить причал. И не ее война шла, раз ее изгнали, пусть все существо просилось обратно в ряды храбрых парней. Под началом Дениса, а не Цитры… Может, жрица была в чем-то мудрее, в чем-то правильнее и глубже, но Джейс видела в ней только неминуемый след зла, какого-то древнего зла, хтонического, подобного лианам, что оплетают деревья, выпивая из них соки.

Очень скоро закончился нехитрый труд, и в вечерних сумерках поплыл дым. Оставаться и ждать, когда придут враги, она не могла. И по мосту перешла на ту сторону реки, зная, что там теперь хотя бы аванпост свой. Свой? Тоже чужой. Она все не могла свыкнуться с этой мыслью. Но все-таки не врагов, ведь жрица приказала «не чинить препятствий».

На особо радушный прием рассчитывать не приходилось.

Комментарий к 57. По краю Через пару-тройку глав снова появится Ваас. Ну, это кому интересно.

====== 58-59. На растерзанье дня ======

Когда внутри лишь сдавленный стон

И мечты остались на растерзанье дня…

© Rosa Infra «Снова Один».

Уж сумерки спускались, джунгли начинали завывать свою монотонную песню ночи, ночью к ним переходило больше власти. И с кем здесь на самом деле воевал человек? Друг с другом или с этими джунглями, с самим собой, с джунглями в себе…

«Ржавый двор» показался достаточно быстро. И над ним все еще вился синий флаг. Но толку-то. Так долго и яростно освобождала, чтобы лишиться всего. Лучше бы и впрямь сидела в деревне и не высовывалась, там, глядишь, и помощь бы пришла. Впрочем, горе-браконьеры держали в строжайшем секрете, куда направляются. Одни только родители Оливера могли требовать поисков пропавшей экспедиции. Насчет семьи Дейзи ничего не было известно, она не любила говорить об этом, а отец-алкоголик Лизы вряд ли мог иметь ценные связи. Странные у всех судьбы. Вроде такая отличница, вроде такая добрая, а тоже не счастливая. Ей встреча с Райли показалась невероятным благом земным. Оно и понятно… Но вспоминать о доме не хотелось. Воспоминания обессиливали больше, чем усталость и жажда. Память – то, что делает человека человеком, но часто в ней столь много ловушек и противоречий, что страшно поддаваться воле течения реки Мнемозины. Джейс с опаской приближалась к покрытому коростой забору.

– Стой, кто идет! – тут же вскинул автомат один из ракьят.

– Опознавательных знаков нет, оружие есть, – рассматривал другой караульный.

– Да это тот Джейсон, который не Джейсон! – узнал ее кто-то.

Странник, пришедший под вечер, – всегда недобрый знак. Да еще если объявленный чудовищем. Может, они ее оборотнем считали? Да-да, а при свете луны у нее отрастали клыки и когти. Если бы! Если бы это помогло спасти хоть кого-то, она согласилась бы превратиться в чудовище.

– Ты приносишь несчастья! Из-за тебя мы потеряли причал! – переговаривались ракьят. Вероятно, они пребывали в дурном настроении и нашли, на кого свалить вину. Да-да, на человека, который этот причал и освобождал вместе с ними. Виноват не главарь, который, очевидно, выслал своих лучших головорезов, чтобы отвоевать обратно то, что досталось нелегкой ценой, чтобы отнять робкую надежду племени. Виновата она, ведьма, изгой. Будто она притягивала магнитом этого главаря, будто вокруг нее вращался полюс зла. Ваас… Ведь он впрямь мог оказаться где-то недалеко, раз уж произошел бой за причал. Джейс невольно обернулась, точно он мог вот так запросто материализоваться за спиной, отделившись от темнеющих зарослей. Никого. Человек. Просто человек. Только очень злой человек. А ракьят – не очень злые люди.

– Значит… Вы не пустите меня на ночлег? – остановилась перед ними девушка, потухшим взглядом рассматривая воинов, начертавшихся тенями в вечернем полумраке.

– Нет. Иди дальше за реку. Там есть поселение рыбаков, – посоветовал тот воин, что знал ее. Но ледяной тон не оставлял сомнений: ни капли сочувствия к предателю. Вряд ли они знали наверняка, что случилось в храме Цитры, но слухи разлетались быстро, и они же скоро могли раздуть историю до опасных размеров, снабжая фантастическими подробностями, уничижающими образ изгнанника. Никаких шансов оправдать себя. Меткая стрельба не могла спасти от недоброго слова властительницы.

Джейс поняла, что помощи здесь ждать бессмысленно, и поплелась дальше на восток, как и сказали: за реку. Напрямик. Идти оказалось ближе через джунгли, только на пригорок скользкий взобраться, а там – снова на дорогу. Неподалеку паслись буйволы, чуть дальше бродили казуары, не птица, не рептилия. Нелетающее наследие эпохи динозавров. Девушка молча прошла мимо них, не ускоряя и не замедляя шаг. Животные не намеревались нападать на нее. Один только казуар встряхнул псевдокрыльями, покрытыми не то черными перьями, не то шерстью. Но к решительным действиям перейти не успел: странница уже покинула пределы его интереса.

Поселение оказалось даже не деревней, а подобием города, в нем светилось один или два тусклых фонаря, мерцавших из-за реки, которую по узкому мосту пересекла девушка.

Городишко без названия, вернее, его развалины, представляли собой воплощение постапокалиптической картины, прямо как показывают в дешевых сериалах про зомби. Вот только вместо зомби здесь землю топтали пираты. И легко из живого человека сделать зомби… Всюду ржавели остовы автомобилей, а приземистые двухэтажные дома с заколоченными окнами казались необитаемыми. На возвышении маячила то ли недостроенная, то ли разрушенная церковь без дверей и окон. На колокольне не хватало купола, его-то точно снесло то ли ветром, то ли взрывом.

«Есть ли тут вообще живые?» – с опаской подумала Джейс, но тут мимо пробежал местный житель в рваной бесцветной майке. Теряя на ходу белую панаму крестьянина, он размахивал руками и вопил:

– Варан! Будь он проклят!

За ним и правда бесцеремонно гнался приземистый ящер, сухопутный крокодил, покрытый зеленой чешуей с красными полосками. Рептилия нагло вторгалась в незащищенный городишко. Джейс незамедлительно прицелилась, недаром ей вернули оружие. Выстрел из винтовки быстро свалил ящера. Варан затих на земле, растопырив кривые лапы.

– Ох… Спасибо. Я думал, мне конец, – пробормотал местный, с опаской косясь на человека с оружием.

– У вас есть… вода? – умоляюще поглядела на него Джейс.

Человек покорно вынес ей потемневшую алюминиевую кружку, девушка поняла по привкусу водорослей и песка, что с таким же успехом могла бы наполнить свою худую фляжку из реки.

«Хоть бы какие червяки не завелись, я тогда точно загнусь… А пока ничего. Ничего, Джейс. Жизнь пока продолжается», – успокаивала она себя.

Человек скрылся в узкой двери одноэтажной хибарки, на крыльце которой стоял полосатый диван с торчавшими пружинами да валялись пустые пивные бутылки.

«Переночевать никто не предложит… Ладно… Что и ожидалось. А ты думала, будет легко? А ты думала, жизнь – это сказка? Да пошла ты! Ничего ты не думала! Дожить бы до завтра», – обозлилась на весь свет и на себя девушка. На себя за то, как глупо она потеряла бдительность, позволив Дени нанести татуировки, да за то, что обманывала его. Что светило бы ей в случае правды… тоже ничего.

Джейс неуверенно поднялась по ступенькам, зашла в разрушенную церковь, которую или разграбили, или, что более вероятно, так и не успели достроить: там только грубо сколоченные скамейки из всего и оставались. Если не приглядываться, то и не поймешь, что это церковь. Какое-то пыльное бурое здание, затянутое внутри лохмотьями паутины. Зато слева от входа обреталась шаткая длинная лестница, ведущая прямо на колокольню. Не винтовые ступеньки, а именно вертикальная лестница, упиравшаяся в открытый люк наверху. Джейс поднялась на колокольню с оборванной веревкой без колокола, обнаружив там пустой деревянный ящик и пару запыленных гильз. Стало быть, отсюда велась стрельба. Когда-то и этот город пришлось сдать пиратам, вернее, он так и не стал чьей-либо территорией.

Девушка ощущала себя в некоторой безопасности: все-таки позиция для стрельбы. Достать ее снизу не могли, на лестницу тоже никого не пустила бы. Впрочем, все это служило слабым самоутешением. Когда пригляделась, оказалось, что в городишке есть вторая точка для стрельбы: в ночном мареве плыла пузатой громадой недействующая водонапорная башня. Если бы не ржавчина, если бы не разрушения, то все казалось даже похожим на некоторые небольшие города на юге Штатов, где-нибудь во Флориде, где пальмы растут… А Джейс никогда не нравились пальмы и жара. Снег. Снова снился снег, она и не заметила, как задремала в обнимку с винтовкой, привалившись к ящику.

Несколько раз за ночь она просыпалась от мнимых шорохов, под утро ее разбудила реальная стрельба не границе городка возле озерца, в которое частично впадала река: ракьят столкнулись с отрядом пиратов, кружили вокруг домишки на причале. Прежде чем девушка вскинула винтовку, стрельба затихла, завершившись в пользу ракьят. Но бросило в дрожь: тут бродили пираты, а она вот так спала!

Практически скатилась с колокольни, стряхивая с себя остатки сна.

– Снова он! – приветствовали ее ракьят с аванпоста недовольным взглядами, а один поднял с земли булыжник и кинул в нее, пока девушка наполняли из озера флягу. Камень больно ударил в поясницу.

– За что?.. – беззвучно прошептала она, схватившись за будущий синяк. Она боялась браться за винтовку, не хватало еще, чтобы ее назвали врагом. Или как ее теперь величали? Не оправдавший ожидания Дениса? От обиды глаза разъедало и во рту становилось солоно, но слезы только усугубили бы ситуацию.

«Ну, вот, молодец. Дожила до завтра. А теперь доживай до следующего завтра. Но ради чего?!» – думала девушка бессильно, окуная голову в бирюзовую воду, чтобы стряхнуть с себя ощущение оплеванности, смыть его. Но не помогало.

Следующие полчаса она стучалась неуверенно в дома местных в надежде на помощь. Но большая часть оказалась закрыта, двухэтажный дом, принадлежащий раньше, вероятно, кому-то высокопоставленному по островным меркам, и вовсе оказался пробит изнутри взрывом гранаты.

Только на окраине деревни ей отворила глухую железную дверь заплаканная девушка.

– Что случилось? – вместо просьб о помощи, тут же спросила Джейс, видя, что перед ней практически ребенок лет шестнадцати-восемнадцати. На острове уже возраст нормальный, а по меркам войны возраст вообще не важен. Но все-таки Джейс так не могла, она видела ребенка, к тому же явно страдающего ребенка. И свои проблемы резко оборвались, отступили на второй план.

– Мой отец… Он.. Он убил мать! – закрыла руками лицо девушка, плечи ее дрожали, но она уже не могла плакать.

Джейс остановилась в ступоре. Что значило ее личное горе по сравнению с горем этой девушки, которая лепетала:

– Они бил ее! Снова напился вчера и… начал приставать ко мне… А она… Она пыталась его оттащить. И он ее бил и бил… пока не отрубился, а потом… Потом утром оказалось, что она умерла. Я была так напугана, я всю ночь сидела в углу… Но что… Что я могла сделать?!

– Успокойся! – только и смогла сказать Джейс твердым голосом.

Цена ее обиды, цена ее проблем. Все как-то померкло на фоне этого заплаканного лица девочки. И это она еще считала себя бессильной! И это еще ей казалось, что у нее проблемы. Она хотя бы попала в ад по своей дурости, а кто-то вечно обречен в нем рождаться, прямо в эпицентре ада.

– П-пожалуйста! Сделайте с ним что-нибудь! – вдруг яростно сжались кулаки девушки, голос ее стал твердым и серьезным. – Он сейчас на холме… На похоронах… Я вам заплачу!

– Ты… Ты предлагаешь мне убить своего отца? – растерянно отвечала Джейс.

– Не знаю, – снова отвернулась бессильно девушка. – Я должна сбежать. Может, доберусь до тетки из Газтауна на Южном острове. Но он меня не отпустит, если вернется! Обездвижьте его! Сделайте так, чтобы он не смог ходить! Он трус, он не будет сопротивляться!

В глазах девушки зажглись надежда и отвращение к тому человеку, который считался ее отцом. Джейс же нервно сглотнула. Да, деньги ей были нужны, да еще не хотелось оставлять юное создание на произвол судьбы. Конечно, ее и так приходилось оставлять на произвол судьбы, добралась бы она до некого Газтауна или стала бы добычей пиратов – большой вопрос. Но обрекать девушку на участь рабыни при отце…

– Хорошо, – ответила Джейс. – Я все сделаю. Но можно… Я поем? – робко указала девушка на хлеб, засохший горбушкой на столе. Хозяйка хибарки неуверенно кивнула:

– Там еще… фрукты… рыбы только нет. Он не рыбачил несколько дней, не просыхал…

Голод, жажда, жара, насекомые… Все не так страшно, когда есть цель. А когда цели нет, то они ощущаются особенно сильно. Впрочем, может, просто накопилась усталость и ощущение своего бессилия. Но раз уж ей дали шанс, один крошечный шанс, одну небольшую цель… Цель, которая, возможно, даже несла справедливость.

– Вы правда сможете остановить его? – спрашивала девушка, когда Джейс покидала хибарку. И столько в этом вопрос содержалось надежды и столько мольбы избавить от личного кошмара. От врага. Который породил на свет, но уподоблялся животному.

– Собирайся. Если я не вернусь через пятнадцать минут, отправляйся в Газтаун как можно скорее. Ты знаешь дорогу? – сама не понимая почему, установила время Джейс, беспокойно озираясь по сторонам. Снова ее мучили предчувствия.

– Знаю. Вон там холм. Возвращайся, – обменялись понимающими взглядами девушки и расстались. И Джейс почувствовала, что навсегда. Но не хотелось верить предчувствиям.

«Опять эти двое!» – недовольно подумала Джейс, когда поднялась на холм за церковью. Там и правда рыли могилу трое мужчин, один – рыбак, а двое – те ракьят, которые накануне караулили аванпост, а утром отбивались от пиратов, да еще тех, кто в нее камень кинул. Безгрешные, наверное, раз так легко камни кидали в нее, в ведьму проклятую…

Ее уже заметили, она остановилась поодаль. Сомнений быть не могло: существо с опухшей рожей называлось отцом той девушки. А он даже не плакал, он просто закапывал в землю забитую насмерть свою жену. И ракьят не осуждали его, не пытались взыскать с него за содеянное по какому-нибудь правосудию духов предков.

Стало неимоверно противно. Пока на нее не обращали внимания, Джейс прицелилась и выстрелила в ногу наклонившегося мужчины. Он тут же подскочил. Икру разворотило? Всего-то! Убить мало! Злоба застилала глаза. Ненависть на грани черной и белой. Оказывается, у нее тоже несколько оттенков, оказывается, она серая, если не знаешь, ради кого ненавидишь. Убивать такую тварь не было жалко, но все-таки убивать человека, а не врага…

Но времени не раздумья не было, к ней тут же подскочили двое ракьят, а она неуклюже плюхнулась на землю, не зная, то ли стрелять, то ли бежать. Она растерялась, хотя к тому все и шло.

– Враг! Враг! – послышались возгласы ракьят, но они тоже не открыли огонь.

Но только она попыталась сбежать, как кто-то снова кинул в нее камень, попав между лопаток, так что она упала ничком, а потом ее обезоружили, выдернули винтовку. Сердце бешено колотилось в груди, но адреналин не спасал, потому что она и правда не знала, что ей делать: бежать? Открывать огонь? Но ведь ракьят ее не убили… Могла бы по-тихому прикончить отца девушки чуть позже, но все равно никто бы не понял, все равно эти двое заметили бы, они хотели заметить, они хотели уличить.

– Стерва гр***ая! – стонал «отец» неподалеку. – Это тебя моя дочь наняла? Да?!

Значит, сам все понимал. Нет, оставлять его оказывалось невозможным. Джейс вырвалась и кинулась с оставшимся мачете… Ракьят не успели ее остановить, только кинули еще пару булыжников, но рукоять ножа уже глубоко врезалась в грудную клетку проклятого алкаша. Он повалился навзничь. Нет, надо было прикончить его с колокольни, но поняла слишком поздно. Приканчивать его не просили, но, может, так вылилась ненависть к ракьят? Всегда ненависть к кому-то уничтожает не тех, кто виновен. Впрочем, нет, она убила не ради себя и не ради своей ненависти. Она хотела защитить заплаканную девочку, не допустить еще больше мучений и унижений.

Теперь свои же могли пристрелить, как паршивого пса. Вернее, тех, кого она считала своими, потому не посмела причинить им вреда. Может, зря. Они уже не стеснялись в обращении с ней, едва назвав врагом. И кто здесь был прав, и какой ценой меньшей крови можно было всего избежать… Не так уж важно, когда повалили и принялись нещадно пинать, к счастью, босыми ногами. Нож тоже скоро отняли, а сопротивляться она не могла. Сбежать ей не давали, сбивая с ног каждый раз, точно муравьи жука. И топтали. Она только голову руками прикрывала, ощущая, как изо рта вылетают кровавые ошметки.

Они не стреляли, видели, что она им больше не может причинить вреда, и наслаждались избиением с ощущением полной своей правоты.

– Самозванка! – наперебой кричали они.

– Предатель!

– Самозванка!

Джейс все еще пребывала в сознании, ощущая, как в ее живот ударяется ступня, а другая бьет по позвоночнику. Она скорчивалась, трепыхалась, точно рыба, выброшенная на берег. Потом «вроде свои» остановились, их пинки замедлились, потому что один пошло хохотнул:

– ***! Эй, а может ее «разделить»?

– Убить тварь! .. – шипел увлеченного другой воин, но прислушался, довольно хмыкнув: – «Разделить»? Цитра сказала не чинить препятствий, а про это ничего не было сказано! Хорошая идея.

Джейс поняла, как холодеет. Сбежать она не могла, скорчившись от боли. Она просила одного – умереть и, желательно, быстро. Лишь бы не испытать того, что намеревались сотворить воины. Да в чем они тогда лучше пиратов? Или же она слишком оскорбила их? Да, конечно. Нарушила табу с татау да еще посмела быть чудовищем, по определению Цитры… Да, конечно, во всем она виновата! Всегда она и только она. Да. Конечно, она. Убила человека, который по всем законам заслужил наказания. Что же ей за воины попались на беду? Неужели теперь для всех бывших союзников она являлась только предметом безнаказанного поругания?

Все белое стало черным… Но то, что было черным, так и оставалось черным. Ракьят, может, и не все, но оказались бандитами немногим лучше, чем пираты.

Воины перестали пинать ее, стремясь теперь развернуть сжавшееся в позу эмбриона существо, раскрыть, точно поддетую ножом раковину, точно ежа в воде.

Комментарий к 58-59. На растерзанье дня Вот сейчас пару глав будут, которые у автора вызывают не самые приятные чувства.

====== 60-61. По инерции дышит тело ======

То ли сон, то ли забытье,

По инерции дышит тело.

Вот и все.

© Би-2 «Все, как он сказал»

Джейс не могла даже брыкаться, только все больше сжималась в ничтожный комочек бессилия и отчаяния. А воины посмеивались, торопились начать свое мерзкую «затею», за которую, как они догадались, не случилось бы никакого порицания со стороны племени и жрицы. Ведь чудовища и предатели заслуживают только смерти. Вот только кто определял критерии предательства в такой ситуации? За что навесили ярлык чудовища? Или не нашлось более подходящей кандидатуры?

Умереть… Быстро. Джейс просила смерти. Слишком часто просила смерти, каждый раз забывая, ради чего бороться за жизнь. Ныне тем более забывая.

Умереть. Ведь если попросить чего-то настолько сильно, что мироздание сдвинется, то должно же сбыться. А она простого просила. Вера в людей испарялась стремительно и безвозвратно, все вокруг казались лживыми тварями.

Холод хуже цепей сковал ее паникой, особенно когда в ее тело вцепились грязные мозолистые руки, одна пара тянула за плечи, другая стремилась перекатить то ли на спину, то ли на живот. Даже крик застрял в горле. Она просто надеялась, что мозг не выдержит, что сознание ее покинет, а потом, когда все закончится и она придет в себя, можно просто тихо покончить с собой. Она из последних сил звала и звала смерть…

Внезапно из зарослей грянул гулкий выстрел какого-то мощного крупнокалиберного оружия, а за ним последовали несколько коротких автоматных очередей, пропахавших землю возле воинов, которые не успели ответить огнем.

– Руки прочь, ***ые псы Цитры! – послышался небрежный голос.

Ракьят повалились на землю, сбитые с ног выстрелами из револьвера. Судя по их охам и вскрикам, их не убили. Пока что. Джейс, еще больше холодея, приоткрыла глаза.

Этот голос… Только не этот голос! Снова предчувствия не обманули.

Кто бы мог подумать, кто вышел из зарослей? Воля джунглей, сам хаос… Ваас…

Ваас!

Главарь пиратов. Если и существует радость при появлении врага или что-то среднее между радостью и ужасом, то именно такое ощущение испытала девушка.

Джейс надеялась, что вместе с ним придет и ее смерть, потому что больше издевательств она бы просто не вытерпела, рискуя попрощаться с последним рассудком.

Но он неторопливо с видом хозяина подошел, глядел на нее сверху-вниз, пока она свернувшимся клубком боли держалась за ребра, стремясь восстановить дыхание. Казалось, что воздух проходил в легкие через узкую коктейльную трубочку. Ваас опустился рядом с ней на корточки, помахивая револьвером, насмехаясь, изучающе с интересом рассматривая побитое создание:

– Ну, что, парень? Тебя снова предали? Кто предал, Цитра предала? А татау тоже она сделала? А?

Затем он поднял ее за шиворот, грубо схватив за шею и волосы, ставя, шатающуюся и беззвучно скулящую, прямо перед собой. Она поперхнулась кровью, которая стекала теперь еще и из носа.

Если бы он не держал ее за запястья – одной рукой сжимая крепко оба – видимо, она бы так и упала обратно. Сопротивление снова оказывалось бесполезным. Медвежья сила его рук не позволяла двигаться.

– Не предали, я сам ушел, – отводя взгляд, прохрипела она, давясь. Дышать вскоре стало немного легче.

– Брось, парень, довы***ся еще. Я тебя насквозь вижу, Хромоножка, – смеялся он угрожающе, мерцая темными шальными глазами с ореховыми крапинками.