Текст книги "Нет вестей с небес (СИ)"

Автор книги: Сумеречный_Эльф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 52 страниц)

– Я тебя не брошу, никогда больше не брошу, – шептала Джейс, поглаживая по волосам бедную девочку, опускаясь рядом с ней на колени, точно не зная, как теперь вымолить прощение за то, что так долго не могла прийти на помощь.

Лиза перетерпела во много раз больше ужасов, чем и Джейс, и Дейзи: она ничего не могла сделать, не могла попытаться сбежать, потому что не обладала никакими навыками, не таила в себе достаточной озлобленности и агрессии. Она привыкла быть доброй, мягкой, послушной. Она видела боль этого мира, но не желала становиться чудовищем. И она дождалась спасения только своим смирением, не зная, придет ли за ней хоть кто-нибудь. Только чтобы кто-то спас, иным приходится наступать на горло своим моральным принципам, учиться убивать, выживать любой ценой. Но Лиза не сломалась в клетке, перетерпела лечение. Теперь она беспрестанно дрожала и поминутно не могла сдержать слез, даже во сне, порой вскрикивая, точно от удара.

Тогда сердце Джейс просто разрывалось, ей и самой снились кошмары, ей и самой приходилось каждый день уговаривать себя не плакать, не выть, но приходилось учиться улыбаться, чтобы не утопить друг друга своим общим горем в море отчаяния, когда для них забрезжила вдруг надежда.

С этими мыслями тяжелая от дум голова упала на край кровати рядом с Лизой. Джейс так и стояла всю ночь на коленях, точно скорбный мраморный ангел у могильной плиты. Но девушка была жива! Они обе остались живы!

Утром Джейс только долго не могла разогнуть затекшие руки и ноги, особенно шею, точно и правда стала статуей на какое-то время. Но встала, спрашивая Герка о пиратах: никого не появлялось, но оказалось, мужчина не спал всю ночь, так что пришлось спешно отпускать его хотя бы на несколько часов.

Вечером отмывали Лизу в старомодной большой лоханке, которые встретишь разве только в фильмах о дворянах девятнадцатого века. Но это показалось невероятной роскошью по сравнению с тем, что попадалось раньше. Дейзи и Джейс поддерживали ее с двух сторон, исхудавшая девушка оказывалась беспомощна, как ребенок, и каждый миг могла упасть или потерять сознание. Дейзи осторожно водила мочалкой по спине подруги, чтобы не задеть крупные пластыри на месте вскрытых нарывов, из которых уже вроде вышел весь гной. Доктор Э. сказал подождать, к судьбе и здоровью Лизы он не проявлял такого участия, как к Джейс и Дейзи, что подтверждало предположения о его навязчивой галлюцинации.

Лиза же даже не спрашивала, кто все эти новые люди, которые ее окружают, она еще находилась в бреду, а после освобождения силы совершенно покинули ее, она пребывала то в апатии, то в истерике. И если в состоянии безразличия она еще спокойно и безучастно реагировала на происходящее, то когда с ней случался припадок паники, девушка порой просто начинала задыхаться, размахивая руками, так что одну ее оставлять не представлялось возможным. Может быть, плен сломал ее, отнял разум… Как у всех них. И изменилась ли она… Как ни странно, казалось, что не изменилась, просто показала свои до предела оголенные нервы.

И Джейс пообещала отныне заботиться о ней, как о младшей сестре, потому что знала: у девушки больше никого нет. На спившегося отца, оставшегося на большой земле, надежды не было. Остались только они втроем, три женщины, уже почти три сестры, хотя Дейзи и правда намеревалась отправиться дальше с контрабандистом, если позовет. Но для начала все они хотели выбраться. И Джейс уже не сетовала на небо – остались втроем, осталась вместо Райли Лиза, значит, будет заботиться о Лизе, как заботилась все это время о брате. Если такова судьба. И судьба то или злой рок – неведомо. Небо никогда не дает четких ответов.

Джейс же не могла существовать, ни о ком не заботясь – в этом и заключался ее смысл жизни. Не в умении стрелять, не в лыжных гонках, а в том, чтобы отдавать кому-то теплоту, помогать тем, кто слаб, защищать их. Поэтому, когда Райли вырос, а своих детей у Джейс не появилось, она продолжила заменять брату мать.

Райли… Они ведь так и не сказали Лизе, что стало с ее женихом. И от необходимости этого разговора во рту появлялся солоноватый ржавый привкус слез и горечи. Но пострадавшая не спрашивала пока ни о чем, она боролась пока за прояснение своего сознания, за каждый вздох, не перекошенные слезами и возгласами. Новость о еще одном ударе судьбы она бы не выдержала. К тому же, вероятно, и сама догадывалась, что на встречу надежды мало. Но рано или поздно предстояло рассказать, как все было. Но что толку от лжи? И что даст такая правда?

«Лиза, я тебя больше никогда не брошу, – думала Джейс, укладывая снова подругу на втором этаже, выпросив у Дока даже чистую простынь, о существовании которой он просто забывал. – Никогда не покину, не оставлю!»

И она снова клялась себе, хотя клятвы утяжеляют слова.

Комментарий к 90. Много осталось всего недосказано Мне нужен отдых... Автор морально устал. И не хочет, чтобы текст страдал от этого.

====== 91. Возвращение начал ======

Судьба моя —

Возвращение начал.

© Йовин «Судьба моя».

Снова наступало подобие затишья. Даже внизу, у холма, все реже слышались выстрелы. Но кто контролировал территорию, узнавать не стремились. Дом с белеными стенами казался последним укрытием.

Долгие часы тянулись бесконечно только для духа, для восстановления тела их оказывало недостаточно. Об этом каждый раз напоминали волдыри на коже Джейс, об этом же говорила мертвенная бледность на юном лице Лизы. Синяки и три ряда складок под глазами, впалые щеки, бледные губы – не определить ни возраста, ни происхождения. Но так они выглядели все, за исключением Герка. Но присутствие укротителя почти не замечалось. Все внимание было приковано теперь к Лизе, которая, как только спал жар, перестала метаться по кровати. Но ее сковала неподвижность и нехорошая отстраненность. Она ни о чем не спрашивала, ничего не просила. И от одного взгляда на девушку на глаза Дейзи нередко наворачивались слезы, а Джейс нервно и ожесточенно сжимала зубы. Лиза почти не двигалась. Вдоль исхудавшего тела вытягивались руки, похожие на две трости, обтянутые изжелта-бледной кожей. Порой девушка сцепляла кисти на груди. И от того только ужаснее делался ее вид, напоминая всеми очертаниями мертвую невесту с мрачных картин символистов, прекрасную, но безумную Офелию, особенно, когда серо-зеленые глаза девушки недвижимо застывали, обнаружив некую точку на потолке, отчего Джейс тоже порой невольно могла устремить свой взгляд в том направлении, будто они обе искали там ответ, а натыкались на потолок. Но обе ничего не искали, хуже всего удавалось как раз мыслить, искать ответы и объяснения. Усталость отключала совесть, ненависть за причиненные страдания не позволяла теням убитых врагов посещать дом на горе. Живых неприятелей ждали со дня на день.

Они словно сидели в осаде, хотя отряды преследователей больше не появлялись. Но каждый миг буквально звенел от тревожного ожидания неизбежности, неопределенности. Все прекрасно понимали, что необходимо выбираться, но на этот счет еще не возникало никаких соображений. И трое путешественников немо перемещались вдоль обширного дома, изредка обмениваясь репликами у постели Лизы, напоминавшей восковую фигуру.

– Может, переждем тут? – смел кто-то обронить несмелую фразу с разной интонацией.

– А чего ждать? Победы ракьят? Ну, и сколько еще ждать? – отвечал второй недовольно.

– Надо что-то делать, – обычно вторил третий, но остальные двое его извечно осаживали:

– Ну, а что? Есть предложения?

И так они менялись ролями, точно актеры авангардных постановок, и только обсуждать состояние Лизы не решались. Вроде девушка и шла на поправку телесно, но точно черный шаман похитил ее душу, а Дейзи и Герку хватило сил только тело вытащить.

Вскоре оказалось, что несчастную немного оживляют голоса Дейзи и Джейс. Последняя вечерами, когда не выпадала ее очередь стоять на часах, садилась на пол возле металлической кровати и долго монотонно читала вслух стихи Китса. Она не очень разбиралась в поэзии, да и стихи его не отличались позитивностью, зато Лиза словно слушала, хотя едва ли понимала. Но чтение помогало избегать разговоров. Джейс будто засыпала наяву на какое-то время (настоящий сон не нес успокоения), поглядывая украдкой на лицо больной, чтобы не утомлять ее. Но Лиза слушала и слушала, только в кротких глазах читался надрыв, точно треснул покров душевного спокойствия, равновесия, понимания мира. И из черных расширенных зрачков сквозила бездна. Но потоки стихотворных фраз не позволяли сорваться, вероятно, замедляя вихрь страшных воспоминаний. И так прошел не один вечер. А точное количество дней сосчитать не удавалось: у дока календарь лежал только двадцатилетней давности.

Время на острове текло по своим законам, старило молодых, тянулось и замедлялось, когда заблагорассудится. И в какой-то момент Джейс осознала, что легко забывает, сколько ей лет. А на свое имя она откликалась тоже как на что-то постороннее. И один раз, сменяя Герка на часах возле дома, вдруг сама чуть не впала в ступор в прихожей, повторив мысленно раз пять: «Это я! Это я!». И это осознание, что она – это она, несло невероятный шок, граничащий с началом разводнения восприятия себя из реальности и себя из представлений о себе. Будто дом Эрнхардта пропитался ненормальностью так же, как Бедтаун.

Но ничто не позволяло отклоняться от расписания: она выходила наружу, вглядывалась в ночную темноту, вслушивалась в тишину. Внизу, в долине, горели одиночные костры у лачуг местных жителей, разбросанных по холмам. Возле дома доктора квакали громко в небольшом пруду лягушки. Именно из этого пруда брал начало водопад, река, тянущаяся каскадами вдоль холма, отчего тропинка местами прерывалась, приходилось искать мост, пробираясь по кромке отлогой части склона.

В часы ночного бдения Джейс вздрагивала от любого шороха ветра; больше всего ее неизменно тревожили витражные стеклышки, которые от малейшего веяния приходили в движение, подрагивая в облупленной раме. От их дребезжания терялись другие, возможно, более важные звуки.

А весь дом спал, и только часовой мог предупредить об опасности. Никто не знал, чего ждать от пиратов, какой подлый план мог сочинить Ваас. Но и будить измученных людей от своей мнимой тревоги никто не давал права. И порой ночь напролет она себя мучила сомнениями: обоснованный это страх, реальна угроза или нет? По сто раз с опаской огибала дом, слыша только, как в траве громко возятся крупные термиты, да где-то внизу рычат леопарды, которых водилось много на юго-западе полуострова, отделенного от прочей земли длинным соленым заливом с несколькими мелкими островками.

И в этом полном одиночестве на девушку все чаще накатывали волны дикой тоски. Встреча с Лизой пробуждала новую волну воспоминаний из дома.

Вот какой-то праздник… Вроде бы сцена из детства. Наверняка из детства. Отец, мама. Разноцветные воздушные шары с гелием, много детей, не меньше десяти. Много друзей. И куда их потом раскидало течением жизни? Светлые обои… Накрытый стол с большим тортом. Да, несомненно, – это День Рождения Райли, первый «круглый» юбилей, десять лет. Вот и он. Забавный, улыбающийся. И пара молочных зубов уже выпала, а коренные еще их не сменили.

Помнится, они даже соревновались с братом, у кого быстрее все станут коренными. Будто могли как-то повлиять на беспрестанный бег времени и законы природы. В детстве кажется, что мир изменчив, и если чего-то сильно-пресильно пожелать, поверить в себя, то оно непременно сбудется. Не обращают внимания только на зубы мудрости, если они не болят, потому что вырастают в том возрасте, когда начинаешь сомневаться, так уж ли меняется этот мир. Джейс, не заметив, «помудрела» как раз в тот год, когда умер отец. Смерть… повсюду…

Девушка точно пробудилась, резко вдохнув прохладный ночной воздух, пересыщенный влагой и ароматами, чужой воздух опасного жаркого острова. А на миг показалось, что перенеслась в тот светлый веселый день из детства, но слишком обожгло более позднее воспоминание. Да, все это была ее жизнь, она не осталась за пределами острова, и все они не являлись реинкарнациями себя в более низшей касте за неправедную жизнь. Они являлись самими собой, в старых телах, но уже иные.

Джейс на всякий случай в который раз обошла дом, просматривая каждый метр холма через прицел. Темнота смешивалась с лучами бледной ясной луны. Но только шумно возились термиты, и неизменно стрекотали цикады. Существовало поверье, что если эти кузнечики беспрестанно трещат, то чужих поблизости нет. В случае опасности они замолкают.

Гомон ночных звуков нес мир и гармонию, измученному разуму безоценочно мнилось, что, может, уже закончилось противостояние. Может, уже везде тихо и безопасно. Иллюзия рассыпалась трухой гербария от далекого шума новых выстрелов, прорезавших симфонию природных голосов возле дальних холмов за рекой, где-то между «Доков Валсы» и радиовышкой, которую пока не удалось отбить и перенастроить. Судя по всему, за нее все это время и шел бой. А сколько времени… Самые крупные волдыри на руках еще не лопнули, значит, не так уж много. Да на спине Лизы все еще находились большие пластыри. Все боялись, что ранки снова начнут гноиться, но вроде бы обошлось, правда, девушка была крайне истощена. Лиза… Но все-таки, кто такая Лиза? Джейс поймала себя на мысли, что совершенно не знает девушку своего брата.

Они познакомились с Райли на какой-то дискотеке, куда он пошел с Оливером. Потом разговорились, достаточно скоро Лиза переехала к нему. Но подробностей Джейс не знала, так как к тому времени уже пыталась поступать в другом городе, и, поняв, что бесполезно, осталась там, снимая крошечную квартирку. Она крайне плохо помнила тот период своей жизни, не помнила, сколько сменила случайных подработок, все застилала вина за то, что уехала от брата после смерти отца. Это казалось побегом. В старом зоопарке каждый угол напоминал о прошлом, том счастливом и светлом прошлом, где она еще мечтала изменить мир. Райли, напротив, не мог расстаться с вещами отца, он делал вид, что не переживает, но только старшая сестра знала, как тяжело ему. Но она почему-то… сбежала. Уехала, надеясь начать новую жизнь, с чистого листа, а не на обломках старой. Брат остался. Джейс возненавидела вскоре себя за этот малодушный побег, вероятно, она слишком замкнулась на себе, на своем горе, на своей травме. Все дошло до того, что психологи склонялись к тому, что ей необходим курс антидепрессантов. Она отказывалась, сколько могла. Может, потому и согласилась на эту поездку, зная, что, в конце концов, там, на большой земле, сойдет с ума от бессмысленности своей жизни.

Антидепрессантом для Райли вовремя стала Лиза, появилась в его жизни, точно яркое солнце. Хотя сама она жаждала вырваться от пьющего отца, найти того, кто бы совершенно отличался от него. Наверное, поэтому девушка недолюбливала Оливера, зная по своему опыту, как страшно и невыносимо жить рядом с человеком, чей разум изъязвлен наркотиками и алкоголем. Она не могла допустить, чтобы Райли стал таким, как ее отец. У брата появилась защита, поддержка. Джейс на тот момент успокоилась, видя в скромной девушке в некотором роде замену себя, сломанной, раздавленной. О том, какое будущее ждет ее, она тогда не думала, планируя скорее не жить, а коротать свой земной срок, как придется.

К тому же Лизу сразу приняли в компании друзей Райли, особенно она понравилась Дейзи. Ее приняли, точно нового члена в большое племя со всеми ритуалами и почестями. Разве только сама девушка не очень шла на контакт, точно замкнутая на своем возлюбленном. Даже когда удавалось собраться всем вместе, она сидела рядом с Райли, не отходя от него и говоря по большей части исключительно с ним, не рассказывая о себе, не считая необходимым узнавать всех остальных. Из-за этого и казалось сестре, что так и не узнала девушку: ни вкусов, ни интересов, ни планов – это все, наверное, знал Райли. А Лизе хватало одного, единственного. Сам Райли тоже не отличался болтливостью, после смерти отца в особенности. И к Лизе привязался не меньше, чем она к нему. С какого-то времени их считали единым целым, даже не разделяя на отдельных людей. Не существовало в повседневной беседе «он» и «она», существовали «они», «мы»: «они поехали в магазин», » они говорили со мной о том-то и том-то», «они решали проблемы».

И о такой всепоглощающей любви многим приходится только мечтать… Джейс не завидовала, но все-таки сожалела, что на ее долю никогда не выпадет ничего подобного. Но как жестоко шутит жизнь…

Комментарий к 91. Возвращение начал Сегодня по просмотрам увидела, что некто читал каждую главу...

Мил человек, если ты не с сайта, отзыв можно оставить и анонимно без регистрации! =)

Вот такая флешбековая глава получилась.

====== 92. Не согрето светом ======

…так много чудес ещё могли удивить.

Так много больших и маленьких радостей

Не испытано. Не прочитано.

Не согрето светом любви.

© Flёur „Оборвалось“.

Но жизнь все „шутит“ – не сбежишь.

Девушка снова встрепенулась в дозоре, не позволяя себе заснуть. В памяти возникали те воспоминания, которые она не относила к счастливому периоду в жизни, отчаянно тоскуя по далеким временам безмятежности и света, точно по золотому веку человечества. Однако и в тот невеселый период кто-то находил силы быть счастливым. Глядя на счастливых, точно сам становишься чуточку счастливее, как бы несчастен ни был. А теперь… Райли… Что же предстояло рассказать Лизе и когда? Джейс содрогалась при мысли, что придется в деталях рассказывать подробности той роковой ночи. Это как второй раз пережить, ничего по-прежнему не поняв. Это непонимание сводило с ума. Что мог значит его побег? Трусость? Или он надеялся спасти „свою Лизу“, не мысля, как он сбежит без нее. Все верно… Надо было как-то исследовать лагерь, чтобы найти сразу всех, если, конечно, они были в том же лагере. Но тогда Джейс не умела еще убивать, не могла разобраться, что к чему. Она в ту ночь ведь совершенно не подумала о судьбах Лизы и остальных. Она думала только о брате. Так, может, вовсе не предательством являлся его отчаянный порыв? И хоть бы кто разъяснил, что происходит и почему. Но остров был слишком скуп на однозначные ответы. Кто лгал? Кто кого предавал? Все терялось в случайных переплетениях лиан. И муравьиные песни переводили на язык человечий. Таяли стены, контуры сомнений, рассыпались на чет-нечет, и время шло по кругу, не год, не месяц, а все-таки вот-вот взорвется лиственною вьюгой урагана хоровод. Но в ясном небе звезды пророчили о прошлом, что минуло давно, не застав людей, которые уносились вдоль млечного пути быстрее звезд в неизвестные миры.

„Что ей сказать?“ – ночь напролет мучила себя единственным вопросом Джейс, отчего обожженная кожа нервно зудела и хотелось ногтями содрать ее, с мясом, сделать себе больней, еще больнее за то, что не уберегла Райли, не уберегла не только своего брата, не только свой смысл жизни, но и смысл жизни Лизы. Вот что удалось понять из воспоминаний.

И всю ночь девушка провела в дозоре с этими мыслями, пока наутро ее не сменила Дейзи. Джейс отдала подруге оружие, хотя та вряд ли умела на должном уровне обращаться с винтовкой, но на ней стояла хорошая оптика, служащая вместо биноклей, а в случае нападения им бы все равно пришлось спешно бежать. Выстоять против отряда пиратов не представлялось возможным.

Джейс побрела в дом, наверх, мимо дремавшего на шезлонге доктора и Герка, который громко храпел где-то возле кухни.

Лиза, как ни странно, уже не спала или еще не спала. И выглядела более собранной, чем обычно. Только зеленые рассветные лучи делали более бледной ее кожу, пролегали искорками вдоль нервно шевелящихся глазных яблок. Девушка отчего-то теперь сжимала кулаки, крепко впиваясь обломанными зазубренным ногтями в ладони.

– Как ты? – обеспокоенно подошла к ней Джейс, чувствуя, что младшая подруга точно готовится к чему-то, хмурясь и, к сожалению, не находит в себе сил перенести это грядущее нечто, что выражалось в поминутно растерянно поднимающихся бровях. Почти детская растерянность, что умоляет: „Пусть это окажется сном, выдумкой. Если я очень-преочень попрошу, это же все окажется сном, я проснусь и все будет хорошо“. Что-то подобное читалось на лице Лизы, точно она до сих пор не могла поверить, что произошедшее с ними – реальность. Джейс-то это осознание пронзило скоро. Она не верила в чудеса слишком давно. И только просила себя не роптать лишний раз на небо, все-таки какие-то знаки оно посылало. Или нет…

– Лиза? – еще раз позвала, насколько могла ласково, Джейс. А она могла раньше: ее тихий низкий голос так подходил, чтобы читать сказки, чтобы успокаивать и утешать, а не командовать. Но кто-то изменил его, заставляя кричать приказы, хрипеть проклятья. И вот уже не верилось, что к Лизе обращается искренним своим голосом.

Лиза повернула голову, вдоль лица пролегла полоса света, обрамленная двумя темными пятнами от тени штор. Судя по всему, прошел некий кризис и сознание ее совершенно прояснилось. Все они желали и одновременно боялись этого прояснения.

Девушка прокашлялась немного, вдыхая, точно пробуя, не разучилась ли она говорить, но, скорее, от того, что ее вопрос с трудом давался ей. И Джейс уже догадывалась, что это за вопрос, но надеялась, что ошибается. Сколько же раз ей хотелось ошибаться! И сколько раз она оказывалась права.

– Джейс… Что стало с Райли? – тихим сдавленным шепотом спросила Лиза.

Джейс ощутила, как дрожат ее руки. Кажется, так они не дрожали еще никогда, ни разу она не испытывала подобной паники. Даже перед Ваасом. Кто бы мог подумать, что главарь пиратов испугает меньше, чем хрупкая больная девочка. Но не одним ужасом смерти измеряется человек.

– Джейс? – шептала уже чуть громче Лиза, приподнимаясь. Глаза ее, обрамленные пушистыми каштановым ресницами, все больше расширялись, наполняясь выражением тревоги и ужаса. Она шептала, но казалось, что каждый звук этого вопроса разрезал слух громовыми раскатами.

Разговор наедине казался невыносимым, Джейс захотелось быть где угодно, но только не рядом с несчастной. Вот так же сбежать, как она сбежала от Райли, перед которым ощущала вину за смерть отца: из-за ее травмы ведь переживал. А перед Лизой во много раз больше виновна.

Готова была побывать еще раз во всех ловушках Вааса, но только не один на один с этим кротким созданием. Паника нарастала, копилась. Теперь уже по углам ненормально метался взгляд Джейс, точно пытаясь найти поддержки у вещей. Но какая поддержка в игрушках погибшего ребенка. От них только делалось еще ужаснее.

– Де… Дейзи! – прощаясь со всякой логикой, крикнула бессильно Джейс, кидаясь к балкону. Женщина стремглав бросилась с поста в дом, думая, что стряслось что-то ужасное.

– Где Райли?! – уже кричала Лиза, сознавая, что ответ повергнет ее в еще больший шок. Но не спрашивать она не могла. Ответ в ее нынешнем состоянии мог спровоцировать новый подскок температуры, но не отвечать или лгать тоже оказывалось невозможно.

Дейзи вбежала в спальню, кидая винтовку у двери, удивленно застыв, понимая, что с Лизой внешне все в порядке, но ее испуганный вид и восклицание все рассказали. Женщина подошла к Лизе, которая озиралась загнанным в западню маленьким пушистым зверьком, котенком в окружении доберманов. Дейзи обняла подругу, чтобы та поняла: она среди друзей, среди тех, кто желает ей добра. Женщина принялась нервно баюкать, покачивая из стороны в сторону, девушку, приговаривая:

– Ничего, Лиза, все хорошо, Лиза, все хорошо. Видишь, с тобой уже все хорошо. Все будет хорошо.

– Райли… Не молчите! Я же вижу! Я вижу! Вы знаете, что с ним! Говорите! – яростно брыкнувшись, оттолкнула от себя женщину Лиза, впиваясь взглядом в Джейс, которая жалась к окну, точно стремясь спрятаться за короткие шторы. Дейзи отвечать не могла, она сама мало знала, но уже все поняла, уже оплакала их, когда подруга лежала в пепле, подслушивая разговор главарей. Теперь ответ предстояло держать Джейс.

– Лиза… Райли… – давилась собственным голосом девушка, но затем сцепила руки за спиной, надавив на левый мизинец, вернее то, что от него осталось. Твердым тоном отчеканила, стараясь не вкладывать в слова всю свою нестерпимую боль, безуспешно заглушая ее физической болью измученного пальца. – Райли больше нет. Он погиб. Чуть позже погиб Оливер.

– Райли… – охнула Лиза, обмякая на руках Дейзи, которая болезненно сжала зубы от этих известий.

– Их обоих убил Ваас, – еще тверже добавила Джейс, слыша только, как в ушах свистит ветер, точно она летит с огромной высоты, со скалы прямо на острые рифы.

Ни имя друга, ни имя главаря Лиза уже не слышала. Она только обхватила голову руками, точно заслоняясь от падения большого и очень тяжелого предмета, в ненормально расширившихся глазах уже не читалось никакого выражения, только губы дрогнули улыбкой маски трагедии:

– Погиб мой… Мой Райли…

«„Моя Лиза“, что будет с моей Лизой?» – острым ножом прорезало сознание воспоминание. Во рту стало солоно от накатывающих слез, но заплакать Джейс снова не удалось, потому что в тот миг Лиза потеряла сознание.

У доктора нашелся нашатырь на столе среди прочих лекарств, Дейзи держала Лизу, прислонив к себе, девушка вскоре измученно приподняла голову, глядя умоляюще на старшую подругу, но точно не воспринимая ее, твердя:

– Райли… Как же так… Как же… Райли… Мой Райли.

И еще много раз слетело с ее истонченных губ это имя. Она не кричала, только вздрагивала. И кто бы мог подумать, что неизменный непроходящий озноб – это худшее из зол, потому что именно он всегда сопровождает боль, хоть физическую, хоть душевную, соединяя их. Лиза тоже не могла плакать какое-то время, переводя затравленный взгляд с одного предмета на другой, точно вовсе не замечая людей вокруг.

А потом освободилась из заботливых сильных рук Дейзи, задохнувшись в невозможном вопле, перерезавшем искривляющийся рот:

– Как жить?!

Вопль перешел в неистовые рыдания.

Такие случаются не сразу, не от грусти. Они копятся некоторое время, у кого-то пару минут, у кого-то пару дней, у некоторых пару месяцев. Но обязательно наступает срыв. Чем дольше копятся, тем страшнее и дольше. Рыдания, от которых испаряются все мысли, одновременно накатывая всеми возможными воспоминаниями. И каждый новый кадр – новый шип боли, новый возглас, новое стенание.

От грусти человек просто сидит, думает о чем-то, вспоминает, а потом нет-нет, да и заплачет. Так плачут об умерших на второй-третий день после похорон, потом нередко начинают громко рыдать, как бы заново переживая этот первый миг, это первый вопль горя. И беда с горем – разные создания, хоть и бродят часто рядом. Но если потеря дома – это беда, то смерть близкого – это горе. Больше не к чему применять.

Джейс не плакала, хотя, может, в тот миг и надо было дать волю всей своей боли, обнявшись с Лизой, выплеснуть ее. Но девушка словно окаменела соляным столбом, видя, какую глубокую рану она нанесла своей подруге этим известием. Джейс ощущала себя преступницей, проклятой, что не имеет права прикасаться к здоровым и честным.

На крики девушки сбежался весь дом, сонные мужчины с помятыми лицами застыли один за другим на лестнице в дверях, так же, как Джейс. Они тоже ничего не могли сказать. Один только док пробормотал после долгой паузы:

– Летать… Будем летать…

Он, наверное, слышал такой же вопль своей жены, когда случилось его горе. Он, наверное, так же столбенел, обвиняя себя во всем. И в конечном счете сошел с ума, чтобы хоть где-то укрыться от этого невозможного горя.

Терял ли кого-то Герк, никто не знал, но если и терял, то, скорее всего, не тех, кто являлся второй половинкой или продолжением себя, не ощущал, как точно все артерии оборваны, обрублены, вырваны вместе с сердцем, которому слишком тесно становится в груди. Он не переживал еще такой боли. Ему повезло. Это читалось в его живых опечаленных и растерянных глазах. Он не мог до конца понять всю горечь этих слез юной девочки, у которой отняли смысл жизни, все надежды, все мечты. Да, ни интересов, ни планов, потому что все они являлись отражением и продолжением Райли. Теперь ничего не стало.

Комментарий к 92. Не согрето светом Автор приболел. Продолжение есть, но к компу не могу попасть его отредактировать. Поэтому пока просто жду отзывов. Знаю же, что далеко не все до этой главы добрались.

====== 93. В прошлом остались ======

В прошлом остались золотые года.

Прощай моё солнце, прощай навсегда.

Серебряных нитей сплетается сеть,

Моей птице-душе из неё не взлететь.

© Otto Dix «Прошлое».

Минуло два дня бесконечного замешательства, в котором вязли слова, как колеса в весенней грязи. Было слишком тихо. Для городского жителя, даже для сельского. Не тихо, пожалуй – глухо. Особенно по ночам.

Вдоль дорог крайне редко проносились единичные машины, над головой крайне редко пролегали белесые колеи от двигателей самолетов. И эта глухота нарушалась только тревожными хлопками выстрелов. Дом на холме казался тюрьмой, пороховой бочкой. Они все ждали и ждали кого-то.

Герк становился с каждым днем все более нетерпеливым, точно ревновал, что все внимание сосредоточенно теперь на какой-то девчонке, что Дейзи не отходит от нее ни на миг. Всем трем женщинам требовалась помощь, поддержка, но Лиза, очевидно, этого не понимала, находя себя самым несчастным существом во Вселенной. По крайней мере, недовольство Герка мотивировалось таким объяснением. Доктор Э. как будто вообще не замечал, что в доме находится еще кто-то, помимо светловолосых Джейс и Дейзи. И к последней он проникся робким живейшим интересом, все пытаясь найти сходство со старой фотографией, которую периодически извлекал из кармана грязного халата. Женщину это не смущало, она, как могла, обращала в общую пользу такое отношение к себе, радуясь, что может безвозмездно просить у дока все необходимое для Лизы. А девушка ничего не требовала, только казалось, что после известия о гибели жениха стало ей хуже, чем в самом жестоком плену, где еще существовала призрачная надежда на встречу. Теперь никакой надежды не стало, точно захлопнули ее тяжелой монолитной крышкой ящика Пандоры. Джейс своими словами и захлопнула, все беды будто она выпустила… Во всем она виновата.

Прошло два дня, для Лизы словно и минуты не минуло, для Джейс тянулась сущая вечность.

«Поговори со мной, скажи что-нибудь! Пожалуйста, дай понять, как ты теперь ко мне относишься после всего… этого. Обвиняй! Просто не молчи! Я не знаю, как себя вести теперь… Лиза… Да, я никогда не смогу заменить тебе Райли, его никто не заменит. Но я хочу помочь! Лиза!» – но все эти слова оставались только в голове Джейс, изъязвляя измученную душу новыми рубцами. Вот уже два дня прошло, два тщетных дня в попытках хоть как-то адаптировать подругу к новым условиям, которые для нее, очевидно, казались невыносимыми. Вряд ли ее так шокировал дом доктора, вряд ли так на нее повлиял мучительно долгий плен. Сразила ее новость. До этого она проявляла выдержку, как могла, даже в бреду, цеплялась за реальность, ценила поддержку подруг. Теперь в ней периодически, кроме апатии, возникала еще и неприятная озлобленность, все чаще граничащая с обвинениями. Джейс обещала, что станет для девушки чем-то вроде старшей сестры, но у Лизы на то оказался свой взгляд, молчаливый и пугающий. В не вполне четком ее сознании что-то происходило, намереваясь созреть в решение, оценку произошедшего. Ныне помимо неопределенности их общего положения мучила непредсказуемость этой грядущей оценки. Джейс надеялась, что их общая невосполнимая потеря поможет им объединиться. Теперь как никогда она желала выбраться как можно скорее с острова, между тем понимая, что для этого пока нет никаких условий. Перемещения низко летающих самолетов и приближающихся кораблей контролировали пираты, ловя таким образом «живой товар», исходящие на большую землю сигналы глушила «тарелка» Хойта, пропуская только то, что было необходимо наркобарону…