Текст книги "Нет вестей с небес (СИ)"

Автор книги: Сумеречный_Эльф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 52 страниц)

Райли находился под действием каких-то веществ, его трясло, глаза едва не закатывались, Цитра дала ему яд, он метался среди страшных видений, которые отражались во всех его движениях. Воля его практически сломалась, но рука с ножом дрожала, только Цитра в экстазе шипела, вздыхала, глядя, как лезвие танто все ближе придвигалось к шее Джейс.

Старшая сестра смотрела на брата, не веря, что он способен на такое, ведь он даже не взял в руки оружие, научившись выживать на этом острове без него, то ли все время тщательно прячась, то ли так бескровно вела его судьба.

И все зачем? Чтобы здесь совершил он самый страшный грех?

О, как бессильны люди, о, как мало вестей с небес достигает их ушей! И как много голосов бездны проникает в их слабые души.

Цитра… Она просто боялась. Неужели она боялась теперь, после победы над Ваасом, что та, кто вечно сражался против него, сама станет одной из них, из врагов? Неужели не верила, что боль всех ракьят могла вести одну чужестранку? Или речь шла не о Джейс? Но почему тогда надлежало убить ее, чтобы не возродился новый змей-великан? Ваас… Просто человек. А страх жрицы сделал из него мифическое чудовище. Но что насчет всего этого думал Райли? Райли, переживший утопление и проползание под трупами тех, кто погиб по вине главаря? Может, возненавидел свою сестру? Ведь Цитра могла рассказать что угодно.

Лезвие танто приближалось к шее, уже прижималось, холодное, острое, к коже. Вот так и завершится все: ее убьет брат, ради которого она только и существовала. Ее убьет семья. А если без него, то и правда – для чего ей жить? Взгляд Джейс потух, только со звериным ужасом перед неизвестностью смерти ничего сделать не удавалось. Пусть, пусть боится тело, душа смиренно вверяла себя воле неба. И если еще находилась где-то в этом мире справедливость…

– Нет… Это невозможно! – вдруг отшатнулся Райли, закрывая лицо свободной рукой, а затем неестественно для него смело, почти яростно обращаясь то к жрице, то к застывшему негодующе Дени. – Почему вы называете ее Дитя Великана? Она – моя сестра!

Джейс встрепенулась, нож отодвинулся от ее шеи, жертвоприношение по сценарию Цитры давало сбой, не все оказывались подвластны ее жестокой воле. Все решал выбор, в этом и есть человек.

Губы Джейс слабо вздрогнули, не в улыбке, но с надеждой шепча имя брата и все известные и неизвестные ей молитвы, все смешалось, пронеслось в душе яркой вспышкой. Значит, не зря она верила в людей, не зря доверилась воле небес, не зря смирилась.

Райли решительно подошел к пленнице и, используя нож не ради кровопролития, ловко перерезал путы, что удерживали сестру. Джейс упала на четвереньки, пытаясь встать, обессиленная, точно выпитая. Райли хотел склониться над ней, помочь, он держал нож, готовый в случае чего и обороняться, может, яд Цитры все еще действовал на него, но не делал из него зомби, не убивал мораль, ценности, крепость семейных уз. За время на острове он научился быть смелым, он научился не сдаваться, точно заново родился, стремясь искупить ныне свою вину перед сестрой. А ведь мог убить, так уйти от этой вины, избавиться, забыть, переродиться в качестве безликого монстра, может, стража храма.

– Ты отверг милость Цитры?! – прорычал за спиной Дени.

– Если не ты, значит, я! – взвизгнула, точно гиена, жрица, выбивая ловко из руки Райли нож.

Джейс знала, что брат не успеет среагировать, да и ей не светило в таком состоянии. Но кто же отнял у нее все силы? Да они и не возвращались с момента поединка с Ваасом.

Миг, только миг… Между прошлым и будущим, между жизнью и смертью. А здесь от реальности осталось только настоящее, чистое бытие и антибытие – бездна, темная территория туманных культов, что не несли просветления, что не возносили к единству. И душа шла куда-то через лес, через острые лианы и крокодиловы болота, к свету ли? К свету ли?

В лезвии танто отразились рыжие всполохи солнца, слитые с буйством пламени в горниле жертвенника, отчего сталь делалась огнем. И металл сразился с водой. Но здесь металл оказался сильнее, когда вдоль лезвия потекла густым водопадом алая кровь… Мшистые плиты получили свое.

Все звуки исходили, покидали мир, спасались бегством, чтоб не созерцать реальности, давшей пугающий крен, где никто не спасется после кораблекрушения.

– Райли! – Джейс захлебнулась своим возгласом, и в тот миг будто все неистовство диких леопардов вселилось в нее, она кинулась вперед, забывая об усталости, она знала, что ныне сумеет задушить Цитру голыми руками, порвать зубами, вцепившись в жилы на шее. Но ее схватывали сильные руки верных стражников, отбрасывали…

Жрица и сама застыла в замешательстве, ведь она намеревалась убить Дитя Великана, но в последний миг ей бросился наперерез… Райли. Младший брат Джейс, пугливый, слабовольный. Но не хватило бы на всей земле отваги, чтобы повторить его самопожертвование в тот миг.

Зеленый мох прорастал сквозь каменные плиты, крошил их, так и жизнь прорастает сквозь смерть, только тело парня упало ничком.

– Нет! – отступила на шаг Цитра, выронив нож, снимая бездумно корону из рогов, растерянная глупая женщина, такая же девчонка, как Джейс, тоже человек, запуганный, поразившийся тому, что только что совершил.

– Нет! Райли! – кричала Джейс, когда охрана храма оттаскивала ее от тела брата, не позволяя даже проститься, все происходило, как в кошмарном сне, где нет никакого выхода из бесконечного лабиринта, где только утраты считать за каждым повтором. – Что я… – брови Джейс сдвинулись, она больше не желала себя обвинять, никакой ее вины здесь не содержалось, только воля сумасшедшей ведьмы. – Что вы сделали!

– Это ты сделала! – прорычала Цитра, в зеленых глазах ее метался ужас, она не знала теперь, какую беду навлекла на себя, что хотели сказать духи всем этим, она тоже запуталась, она сбилась с пути, потому она говорила что-то невнятное, перемежая речь с местными восклицаниями. – Ты убила его, потому что отказывалась умирать! Ты проиграла, ты стала Великаном! Убирайся из моего храма, раз уж так решили духи, раз уж позволили тебе остаться в живых.

– Райли! Вы убили его! Вы отняли мой смысл жизни! Вы убили его! – кричала Джейс, когда ее, брыкавшуюся, загребавшую в истерике ногами, волокли по лестнице, мимо двора с раскидистым деревом, вышвыривали за массивные ворота храма.

Она еще какое-то время ожесточенно колотила ногами и руками по каменным дверям, что сдвинулись, как жадные жернова, не заметив, как перемололи за один день две судьбы.

Джейс сдирала кожу с пальцев на руках, вывихивала их, разбивала ногти на ногах. Что толку уже от боли? Что толку от всех страданий, если Райли, ее вновь обретенный, чудесно спасенный Райли, лежал теперь на древних плитах в окружении этих кровожадных дикарей?

Женщина кричала, джунгли вторили ей отдаленным воем собак, шелестом крыльев потревоженных птиц, чьи возгласы сливались в единое их горе.

Двери не открыли, даже не позволили взглянуть последний раз на тело. Ваас… Ваас не убил его. Так уничтожила Цитра.

Ваас… Как же не хватало его, ведь только он останавливал ее на самой грани безумия. Теперь и его не стало… И никого! Чем она все это заслужила? Какие же это вести с небес? Нет их!

Нет вестей с небес!

Комментарий к -2. Нет вестей с небес Никогда не возникало идеи, что и с Ваасом как-то раз провернули подобный фокус? О каком выборе он говорил и при чем тут Цитра? Да, допустим, все просто, выбор между ракьят и Хойтом. Но если не все так просто? А так не все было просто... Но я не даю ответов и версий, только предположения через восприятие героини.

Ну, что ж... Может, мне пора закончить? Как думаете, я злой автор?

====== -3. Одна над обрывом ======

Я стою одна над обрывом

И смотрю в холодную бездну,

Я уже вижу острые камни на дне…

Надо мной сгущаются тени,

Исполинские чёрные грифы,

Те, что зорко следят за движением тёмных планет.

Слишком медленно тянется время,

Безответны холодные камни,

Ненасытны коварные грифы

Будут жадно клевать моё сердце до самой зари.

© Fleur «Исполинские черные грифы»

День. Наступил новый день. День без всех. Вне реальности и бытия, еще один день без осознания, для чего осталась на земле. Слезы иссохли, так и не освободившись, только пустыня сквозила вместо души, ни мыслей, ни веры. Дитя Великана, отказавшееся умирать. Это она? Если так, то ей уже ничего не стоило исполнить милость жрицы, вообще ничего не стоило. Если бы ныне к ней попал пистолет и его бы приставили к виску маленького мальчика, она бы и выстрелила, просто потому что вовсе не понимала, что осталось по эту сторону.

Не осталось веры и различения добра и зла. Только она поверила, что есть все-таки справедливость, только она смирилась, доверившись высшим силам, как они доказали ей… Что? Свое отсутствие? Значит, мир катился невесть куда по воле хаоса, как по течению бурной горной реки которая швыряла о камни, закручивала водоворотами. После стольких жертв… Стоило понять это, стоило перестать верить, стать такой же, как Ваас. Кто бы еще банду пиратов под ее начало позволил создать, она б и главарем стала, лишь знать, куда сбежать. А если бы он был жив, то с ним бы на край света сбежала, как в свое время Дейзи с Герком планировала.

Но все минуло, все умерли, все ушли, никого не осталось, и даже месть не спасла бы от тотального одиночества и надвигавшегося безумия. Стоило ей испытать непомерную радость, увидеть брата, едва не захлебнувшись от невероятности чудес, что способны происходить на этом жестоком острове, как снова его потеряла, снова его отняли. И будто вонзили клыки бешеных собак в старую рану.

Женщина потеряла счет времени, пошатываясь, она брела по джунглям, вперед, по кругу, в бессмысленном повторении одних и тех же действий. И уже даже не надеялась на изменение результата, она устала надеяться. Для надежды тоже нужна великая отвага, великая сила. Надежда была, но ее закрыли под Ящиком Пандоры, прищемили крышкой и, может, оказались совершенно правы. Нечего ей обманывать раз за разом, заставляя повторять и повторять череду бессмысленных действий, нечего ей давать веру, нечего… Ничего. Ничто. Пустота.

Джейс теперь как никогда понимала, что ощущал все время Ваас, даже его жестокость начинала понемногу понимать: когда разрушен сам до основания, возникает желание утащить в эту пропасть как можно больше людей, потому что виновным в бедствии своем кажется весь мир. Но нет, все-таки она не доходила до того, чтобы желать смерти неповинным людям, а настоящее зло закрылось за каменными вратами зиккурата – жрица никогда не покидала храм.

Джейс бродила по джунглям, вновь прошла мимо креста, шла куда-то на северо-запад, мимо деревни Аманаки, путь занял у нее всю ночь, но она ничего не ощущала, ни усталости, ни боли, только носом кровь шла от перенапряжения, но она ее даже не стирала, только изредка слизывая с пересохших губ, шла, чтобы куда-то идти или просто по инерции и привычке двигалось тело. А к утру остановилось на каменистом краю обрыва, село тело на краю.

В первых лучах выплывала солнца ладья, короной играя, камни на дне озаряя. Над головой кругами летали орлы, голодные падальщики, что будто сердце склевали. Вместе с братом всю душу убили, только душный воздух в орхидеевом аду протыкал бамбуковой пыткой, она ныне не флейтой, а клеткой оказалась.

Обрыв… С такого упала Дейзи, с такого на дельтаплане хорошо лететь. Полет и паденье. Где-то у края моря, а за морем мир не существовал, где-то внизу плоской Земли, проникнутой мировым древом, вздыхала черепаха, уставшая от топтавшихся на ней слонов…

Джейс сидела на краю обрыва, думая, а не прыгнуть ли? Почему нет? Кто держал? Мама, где-то там, дома? Она ее ни в чем не винила, сама виновата больше оказывалась теперь. И как к ней возвращаться без Райли, когда дважды не уберегла его?

Несколько шагов. Женщина одна стояла над обрывом, видела острые камни на дне. Если прыгнуть – уже не уцелеть. Страшно? Нет. Зачем дальше длиться, скитаясь по чужим джунглям?

Губы ее дрожали, глаза неподвижно уставились вниз, легкие вдыхали головокружительную высоту, мысли устремлялись к врагу, что оказался прав, во всем прав: «Кого ты выберешь – их или нас». Ваас… Что, если… Ты ведь не из местных по происхождению. Что, если… Твоих спутников на этом острове Цитра убила так же? Так же, как Райли, поставила тебя перед выбором. Что если ты из-за этого сошел с ума? Вернее, разум прояснился, но реальность оказалась страшнее, чем можно выдержать. Реальность… Вот она. Райли отказался от такого, и погиб… Все, что ты говорил… Ты же предупреждал меня! Предупреждал, кого здесь надо опасаться! Хойт и Цитра. Всегда были Хойт и Цитра, а не Хойт и Ваас. Хойт и Цитра. Два полюса, а Ваас – точка балансировки этих миров. И этой точке равновесия тяжелее всего».

И она не жалела о том, что последние ее мысли будут о нем, о том, кто являлся врагом. Пусть враг, но не такой, как жрица. Что от нее хотела эта странная женщина? Зачем так бессмысленно каждый раз изгоняла? Лучше бы своими руками в жертву принесла, если бы это остановило ее жадность, ее властолюбие. Но нет… Ничто не остановило.

Джейс стояла на самом краю, продвигаясь, пошатываясь, к бездне, из-под подошв сыпались мелкие камни. Она готовилась ощутить полет, но смотрела только вниз, в бездну.

– Райли… Оливер… Дейзи… Лиза… Ваас! – вспоминала она имена всех, кого потеряла, вспоминала и его в числе тех, кто поддерживал ее, ради кого ей когда-то стоило жить. А теперь уже нет. – Ваас… Лиза… Дейзи… Оливер… Райли! Райли!

Женщина практически кинулась вперед головой, но внезапно будто кто-то дернул ее за плечо, так что остановилась, балансируя руками:

«Не смей!».

Женщина встрепенулась, она знала этот голос, обернулась – никого. А кого она рассчитывала увидеть? Ведь никого не осталось, никто никогда не придет, не поможет, не спасет в орхидеевом аду, где бамбук прорастал пыткой и флейтой.

– Отец… – тихо выдохнула она. – Папа! Я устала, позволь, я вернусь домой… к тебе.

Голос ее дрожал и ломался, она подняла глаза к небу, она уже не знала, какой веры придерживается, в какой религии самоубийство не есть грех, она хотела домой, а дом остался в прошлом, там, где жил отец. И казалось, что, если умрет, проснется уже в другом мире, в доме с просторными светлыми комнатами, а за столом будут сидеть все, кого она любила. Все… Кроме одного, того, кто не мог ужиться с атрибутами цивилизации, того, кто олицетворял хаос.

«Не смей, дура!» – иной голос, другие интонации, точно ангел и демон, но оба говорили об одном.

Женщина резко отпрянула от края, едва не падая на спину, но только осторожно опускаясь на землю. Сердце бешено колотилось, она озиралась по сторонам, но вновь никого не видела, совсем никого, буйный голос звучал в ее голове. Пусть так, но он остановил на краю бездны.

– Ваас… Ты вновь решаешь, когда и кому жить и умирать? Третий раз не позволяешь мне распрощаться с этими страданиями… С какой целью? – обратилась женщина к джунглям и побрела дальше в лес, не зная, куда, позволяя ногам вести ее в неизвестном направлении. Вновь насытилась неизвестными плодами, кажется, на острове наставал сезон сбора урожая. А сколько деревьев не приносили пользы, потому что некому стало срывать плоды и обрабатывать почву у разрушенных домов среди свалок и кладбищ… Их поглощали джунгли, смывали реки, накрывали мхи, растворяя следы человека.

Джейс шла по чаще, вокруг цвели орхидеи, свешивались крошечными лебедями, раскидывая крылья-лепестки, впервые ей встретились белые. Одну она сорвала, спрятала на груди, прижимая к сердцу. Зачем? ..

Шла дальше по чаще. Внезапно среди листвы послышалось шуршание – два леопарда. Черный и обычный, как золото и уголь, как солнце и ночь, и не змей и день, в вечной гармонии хищной, в вечном противостоянии, но ныне в тишине. Два леопарда вылизывали друг друга, соприкасаясь усатыми мордами, щурясь.

Странница была безоружна. Она просто села на землю, неподвижно, неслышно, прижимая к груди орхидею, глядя прямо перед собой. Леопарды. С них все начиналось, они вели ее, ее тотемы, ее стражи.

Животные не тронули ее, устроились рядом. Она как будто слилась с этими джунглями. Два леопарда… Как бы она хотела сейчас быть на их месте. Но она – одна, последняя оставшаяся. Она глядела на хищников, ровно дыша, она не боялась смерти, и, может, от этого смирения леопарды просто ушли, скрылись в чаще, но какое-то время они сидели вместе, соприкасаясь со всеединством мира. И деревья ее слышали, и трава, и хищники. Кто она? Кто? Ныне – часть острова, будто среди этого буйства красок и родилась настоящая она, всегда обитал ее дух, ее душа, ее предназначение.

Она выходила к реке и будто сливалась с быстрой водой, не видя свое отражение, она понемногу забывала свое имя, свой облик, точно исчезая понемногу, по атому, случайно разбрасывая свою суть среди пространства. И нет «я», и нет «мы», есть «все», где один плюс один равно всегда один, единственное начало мира, бытия.

Но возле южной оконечности северного острова ее раздумья без мыслей завершились, когда к берегу пристала моторная лодка с отрядом ракьят. Джейс решила, что больше не будет убегать, ведь она не преступница, чтобы трусливо спасаться бегством.

– Джейси? Почему ты здесь? – вдруг узнал ее один из крепких парней, рассматривая женщину. Она припоминала, что вроде бы этот воин был вместе с ними в другом небольшом отряде во время штурма грота, даже имени его не знала. А он позвал ее, и даже автомат не вскинул, так что женщина сделала несколько неуверенных шагов навстречу лодке. Оказалось, что парни направлялись прямиком на южный остров, в Терстон, за который последние дни шел бой, но наемники Хойта там окопались крепко, так что до какого-то времени предстояло скорее всего не наступать, но сдерживать их, чтобы не лезли на северный остров. Как ни странно, пираты без Вааса и правда практически потеряли свою территорию, среди них не нашлось нового сильного лидера, а Хойту, видимо, оказалось невыгодно тратиться на этот сброд, если они все равно проиграли в битве за северный остров.

– Ты с нами? – наконец спросили ее воины, дружелюбно открыто улыбаясь. Не верилось, что их соплеменники или даже родственники совсем недавно хотели принести ее в жертву.

– А разве вам еще не сказали? – неуверенно сжала сиротливо руки Джейс, но затем небрежно озлобленно бросила, с издевкой над самой собой. – Я ведь… Чудовище… Цитра отпустила. Но теперь ваш суд.

Женщина застыла, раскинув руки, как когда-то Ваас у нее на прицеле, вот так же – без страха смерти, испытывая себя и небо на прочность.

– Какой суд? – удивился командир отряда, хлопая удивленно глазами, пожал плечами. – Джейс, мы видели, как ты сражалась. Пойдешь с нами? Нам нужен меткий снайпер, наше войско наступает на южный остров. Мы идем убить Хойта! – на ломанном английском воодушевленно заявил воин, перехватывая ремень автомата.

Тогда Джейс заметила, что воины намного лучше вооружены, чем обычно: на каждом члене отряда оказалось по бронежилету, один коренастый широкоплечий мужчина даже нес ручной пулемет, наподобие того, что видели возле бункера. Стало быть, ракьят захватили пиратские склады с оружием. Теперь у них хватало патронов и снаряжения, чтобы отважиться штурмовать даже, казалось бы, навсегда потерянный южный остров.

Лодка отчалила, забирая странницу с северного острова, мотор гудел и отдавал соляркой. Приближался южный остров, такой далекий, хотя у Дейзи хватило сил и без лодки преодолеть залив, невероятно широкий для возможностей обычного человека. Но почему ей не хватило сил выжить? Ей, казалось бы, самой жизнелюбивой из всех них? Но кто ответит, ведь смерть безмолвна, а у гибели и вовсе нет связок, только ножницы, чтобы перерезать нить, чтобы спутать ткацкий станок.

– Скажи, – нарушила молчание Джейс, стремясь избавиться от легкого озноба, который охватывал ее при мысли, что снова придется сражаться. – Ничего, что я… ну… чудовищем считаюсь у вас. Несчастья вроде как приношу.

Она была благодарная отряду ракьят, они даже ничего не хотели узнать, просто приняли, а большего она и не требовала. Куда угодно, с кем угодно – лишь бы не думать о том, какая катастрофа случилась с ее жизнью. А еще казалось в бамбуковой клетке, что все рухнуло. Нет, тогда все только начинало рушиться, это ей, не закаленной обитательнице большой земли, казалось, что хуже уже некуда, а оказывается, что, когда достигаешь дна, снизу вечно кто-то стучит, открывая новый колодец. Но нет, она очутилась не на дне, на дне она уже побывала, уже успела подняться, а ныне словно увязла в невесомости, без мыслей, только с настоящим вне прошлого и будущего и вне себя.

– Цитра тоже не во всем права, – отмахнулся смуглый воин лет тридцати, сурово сверкнув черными глазами.

– Ты так говоришь, но она же лидер твоего народа, – изумилась Джейс, поудобнее устраиваясь в тесной лодке, которая странным образом не тонула, явно переполненная.

– Да. Но разве вы всегда верите тому, что говорят ваши лидеры? – снисходительно улыбнулся мужчина, подбирая слова. – Постой, этот амулет у тебя на шее…

– Все из-за него? – испугалась Джейс, едва не прокляв тот миг, когда зачем-то приняла «подарок» хаоса. Или не его? Но чей… Очевидно, светло-зеленый нефрит здесь знали многие.

– Нет, – помотал головой собеседник и поведал, хмурясь, нечто, отчего Джейс потянулась вперед, не желая упускать ни единого слова. – Все из-за Вааса, с тех пор, как он предал нас, люди перестали верить друг другу, он не один такой был ведь, с ним еще несколько, да после него… Цитра испугалась, что ты тоже предала. А, может, и нет, – брови воина поползли наверх, он развел руками. – Порой я совсем не понимаю нашу жрицу, но ей духи говорят, – затем вздохнул, устремляя взгляд куда-то вдаль, в свое прошлое, прошлое племени, те времена, когда люди доверяли друг другу. – Но знаешь, Ваас тоже говорил с духами когда-то.

– Ты его знал? – дрогнул голос женщины.

– Да, он мой ровесник, – как можно более нейтрально отозвался воин, но после тяжелой паузы добавил. – Был…

Джейс догадалась, что они, очевидно, когда-то неплохо знали друг друга, значит, воин ведал всю правду. Как же ей не хватало последнее время правды! Как же не хватало чего-то надежного и ясного, чтобы научиться здраво различать добро и зло! Но если бы в жизни кто предоставил такие критерии, мы бы стали роботами. Джейс взмолилась:

– Почему он предал вас, что произошло тогда?

– Это я тебе не могу сказать, – резко оборвал свое повествование командир, вставая в полный рост, когда лодка пристала к пустынному берегу, покрытому угольной пылью. – Пойдем, присоединимся к отряду на аванпосте. Мы вернем нашу землю! Мы не отступим! Ты ведь с нами, Джейси?

Она кивнула, сжав зубы, сурово сдвинув брови. Уже не осталось в выражении ее лица почти детской растерянности и обиды, уже ожесточенно и жестко взирали на мир сизые глаза. Хойт! Вот кого она ненавидела, вот кто был на самом деле виноват и в предательстве Вааса, и в страхе Цитры. Все эти четыре буквы – Хойт, которые устроили пять – война, из которой следует шесть – смерть. Уничтожить! И если не лично, и если не удалось бы дожить до дня победы, то хотя бы сгинуть вместе с ракьят, простыми бойцами, а не по вине опоенных снадобьями Цитры охранников храма.

«Я знаю, из-за кого еще мне пришлось убить тебя, это была месть за брата. Я знаю», – думала она, и точно вновь за ее спиной расправлялись кровавые крылья. Очень скоро она вновь стреляла, но уже целилась в людей в военной форме – частная армия наркобарона. Вскоре у нее появился автомат и бронежилет, который не раз спас ей жизнь. Она больше не боялась, не больше остальных воинов. Или даже меньше. Она сделалась воином, яростным, летевшим на кровавых крыльях мести. За всех ракьят! И за тех, чьи имена она перечисляла над обрывом. За все загубленные жизни.

Может быть, она совершенно сошла с ума, но никогда ее рассудок не оказывался настолько ясным. Руки больше не дрожали. Она снова сражалась…

Судьба моя —

То ли день, а то ли ночь,

Улетает птица прочь.

То ли вера, то ли кровь,

То ли вечная любовь.

© Йовин «Судьба моя»

Прошло около месяца, тридцать дней ожесточенных боев и слаженных действий в рядах ракьят. Снайпер снова обзавелась винтовкой, с наемниками оказывалось сложнее сражаться, большей кровью отвоевывались у них аванпосты. Но она выживала, каждый раз, снова и снова. И уже почти не спрашивала себя, для чего все это.

Ракьят ее берегли, почти как какой-то талисман, не позволяли действовать в открытую, да снайпер и не должен. Но все же… Для чего они берегли ее? Бывший друг Вааса, командир отряда ракьят, не рассказывал, но не боялся пойти против суеверного страха Цитры, будто понимал многие вещи лучше жрицы. И не страшился ее немилости. Так они вошли в Терстонн, небольшой город, на южном острове и правда когда-то была цивилизация: обустроенный причал, даже четырехэтажный отель, превращенный в огромный публичный дом, бар с покером. И несколько двухэтажных домов – все разрушенное, разграбленное, пропахшее мусором, вообще казалось, что мусора на южном острове больше, будто что-то там подгнивало. Зато кое-где вдоль дорог встречались линии электропередач.

И вновь пошли однообразные кадры аванпостов, которые являлись раньше то фермой, то причалом, то лесопилкой, но снайпер побывала на двух или трех, не замечая обычно, где спит, что ест. Она жила, точно механизм, вместе со всеми, пока жили ее союзники. В один из дней, сидя у костра, она вдруг сказала мрачно:

– Если доберемся до Хойта, его частная армия останется без финансирования.

Она предложила, рассматривая реакцию отряда, припоминая все, что знала о частных армиях, которые плодились по миру, участвовали в сомнительных боевых операциях в интересах тех, кто платил. А воротилы мира могли не то что остров, а целую страну под себя подмять, разорить, купить. Хойт еще являлся не таким крупных злом, хотя владел всеми рынками рабов по Тихому Океану и в крупных городах США. А, казалось бы, цивилизованный мир… Откуда там невольничий рынок? Но сотни людей пропадали каждый год и если кто-то просто погибал, то иным готовилась участь страшнее смерти. Будто что-то изменилось в этом мире за тысячи лет его существования, будто природа человеческая стала лучше… Но Джейс надеялась уничтожить хотя бы зло, которое отравляло архипелаг Рук.

Ракьят одобрительно закивали, но рассматривали карту и один за другим качали головами:

– Нет, у него самая настоящая крепость. Рано еще идти.

– Тогда я пойду одна! – воскликнула, вскочив, женщина, не понимая, откуда в ней эти странные перепады спокойствия и ярости.

– Себя побереги, – жестко, но спокойно оборвал командир, складывая карту. – Никуда ты не пойдешь. Это приказ!

Джейс вопросительно подняла глаза, но села на свое место. Может, он был прав. Ведь, наконец, ей удалось оказаться среди тех, кто не лгал ей, не изгонял, да, она нужна была им как снайпер, как всегда, как и всем, но, может, в этом и состояло ее назначение. Вскоре воины отговорили ее идти с ними вообще, сославшись на то, что им в Терстоне нужна охрана, хороший снайпер. Джейс не понимала, почему ее оставляют. Но наступление готовилось ожесточенное. Почему же командир не желал брать с собой снайпера?

Женщина осталась, ее бил озноб непонимания, но это был приказ. Через неделю она узнала, что командира больше нет, как и половины отряда, с которым они прибыли на остров. И ей сделалось горько – снова потеряла, снова тех, кто хорошо к ней относился. Но дни казались похожи один на другой, она ждала, чего она ждала? Почему-то теперь ее безотчетно тянуло не на большую землю, а обратно, на северный остров, будто осталось там незавершенное дело, что-то важное, что еще предстояло ей решить. Она спрашивала, сколько она понадобится в охране городка. И каждую ночь ее бил и бил озноб, холодные волны бесконечной скорби. Никто не слышал ее немого крика.

– Хойт. Я иду мстить за всех, кого ты убил. За всех, кто был мне дорог. За моего брата, за всех убитых воинов ракьят. Мстить. И даже за тех, кого я ненавидела. И за Вааса, за него тоже. Если бы не ты, он бы не стал таким, мне бы не пришлось убить его. А иного пути для него уже не оставалось! – рычала она, хрипела, словно Леди Макбет, когда ракьят наконец переходили вновь в наступление, забрали ее из Терстона, подбирались к крепости Хойта на юго-западе острова, надеясь затем отбить его аэропорт еще, что находился почти в самом сердце плоского южного острова.

Джейс вновь шла, почти воодушевленная новой борьбой, сознанием того, что все вот-вот решится, но ощущала себя пересохшей рекой, в которой илистые лужицы еще надеются попасть в ход общего течения, но его уже нет. И только месть помогала рыбам не упасть с неба.

Вокруг вдоль дороги стлались деревья c выпростанными из почвы корнями, будто каждую ночь оживали они и шагали, как древние чудовища, устанавливая свой порядок вещей. Вновь повсюду алели красные цветы, лианы, в болотах щурились крокодилы, похожие на Хойта, с такими же бесстрастными глазами. Но нет, у него того хуже – взгляд акулы, холодный, расчетливый.

Джейс дрожала от напряжения, когда ракьят окружали бетонный забор – наконец-то! Она так желала отомстить… За Вааса. Пусть когда-то желала его убить, пусть даже убила. Но никогда не ненавидела, а вот Хойт – иное создание, безликий враг, не человек. И даже разбираться не хотелось, что привело его на путь торговли наркотиками и людьми, потому что жадность его не знала границ.

Джейс вновь подсадили, она забралась на дерево, откуда ей удавалось рассмотреть то, что творилось внутри крепости, которая когда-то, кажется, являлась обычным городком, но стала казармами наемников и одной из резиденций самого босса.

– Докладываю, – отрапортовала она отчетливо. – Две вышки с пулеметами возле ворот, ориентир…

И далее все, что видела, не забывая ни о едином ориентире, ни о едином штрихе, словно рисуя карту для воинов.

В начале наступления она выбрала в качестве целей пулеметчиков на вышках у ворот. Верный глаз не подвел, а ее не сумели рассмотреть под покровом листвы. За последнее время она научилась отлично маскироваться, соорудив себе камуфляж из рыболовных сетей, листвы и лиан, точно превратившись в лешачиху, которую каждый раз опасались встретить наемники, когда ракьят штурмовали их аванпосты.

Она изменилась, ее имени не знали, но ее научились заслуженно бояться враги и уважать воины. Все без Цитры, потому что ее влияние на южном острове ослабевало на каком-то мистическом уровне.

Джейс научилась безошибочно рассчитывать за секунды расстояние до целей, она многому научилась, находясь в состоянии предельной концентрации. Но как бы она хотела однажды скинуть все это, точно рыболовную сеть, точно старую кожу, выйти не воином, новой… Но куда и когда? Не задумывалась, нельзя задумываться, когда от каждого выстрела может зависеть чья-то жизнь. Борьба велась ожесточенная, едва только наемники заметили, что их неприступный форт штурмуют, как открылись ворота, они вылетели на джипе с пулеметами, здесь снова обреталась задача Джейс – снять стрелка и не позволять занимать его место новому, расстояние позволяло, хотя если бы ее вычислили – убили бы, изрешетив очередью все дерево. Но она не двигалась с места, в бою нет места личным страхам, в бою важен только приказ. И сказки все эти про героев-одиночек. Каждый в поле воин, всегда один, но в реальном бою всегда вместе.