Текст книги "Нет вестей с небес (СИ)"

Автор книги: Сумеречный_Эльф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 52 страниц)

Взгляду предстал обширный открытый двор, в центре которого горделиво и тихо возвышалось раскидистое старое дерево, шелестевшее мелкими листьями. Кажется, именно это дерево по трафарету белой краской рисовали на синих флагах ракьят. На красных флагах пиратов, как успела заметить Джейс, изображался тоже белой краской… глаз. Безобразный белый глаз… Всевидящий, сжигающий. Ваас! Ваас, казалось, он был повсюду. Разве только до этого места не добрался своей все поганящей силой.

Вокруг храма все было так спокойно и умиротворенно. Раньше храм, правда, являлся частью какого-то более крупного комплекса, но ныне между развалин неторопливо прогуливались разные животные. Тапиры, винторогие козлы, гигантские черепахи. Их пугал разве только то приближавшийся, то отдалявшийся лай диких собак.

– Деревня и Храм – вот и все, что нам оставалось до последнего времени, мы сумели отстоять их. Но теперь все изменилось, мы наконец перешли в наступление! – негромко объяснял Дени, жестом приказывая Джейс остановиться посреди двора, недалеко от дерева.

Девушка кивала и озиралась по сторонам, замечая, насколько трепетно и ревностно охраняется центр духовной жизни племени: по периметру двора и возле выхода из туннеля-лестницы стояли суровые дюжие молодцы в бронежилетах с автоматами наперевес. Очевидно, им отдавали самое лучшее снаряжение, потому что рядовые воины не могли похвастаться ни хорошей защитой, ни мощным оружием. Тела воинов сплошь покрывали разнообразные узоры, что свидетельствовало о многих заслугах, искусных умениях.

– Оставь оружие, – приказал один из стражей.

И Джейс с неохотой отдала ему свою снайперскую винтовку, которая уже практически приросла к рукам, точно нечто неотделимое от нее. Да и кто она без этого грозного оружия? Испуганная пленница? Истощенная странница? Нет, даже без оружия воин останется воином. И она ощутила это, когда страж забрал винтовку.

Но чувство реальности все не возвращалось, и не существовало ни храма, ни неба вокруг него, ни джунглей над ним. Оставалось только все это списывать на действие татау, явно в них содержался какой-то яд. Но Джейс-то знала, что только обманывает себя такими предположениями. И инстинктивно вжимала голову в плечи к удивлению Дениса, который вроде подбадривал ее:

– Джейсон, да ты не робей! Не пытайся произвести впечатление. Цитра сама рассудит, чего ты заслужил. Ей ведомо!

Девушка вымученно улыбнулась, вышло криво и некрасиво, точно не улыбка, а немой крик. Дени нахмурился, а Джейс непроизвольно прижала левую руку с татуировками к груди, точно пытаясь закрыть и то, и другое от взгляда жрицы, которая, как казалось, шла целую вечность. Хотелось убедить себя, что во всем виноваты слова оружейницы, этой задумчивой продавщицы смерти. Задумывалась ли она, чем является ее товар? Не задумывалась, знала уже много лет, все знали. И принимали необходимость причинения смерти, ведь иначе не выжить. А жить хотелось всем безотказно.

Жрица все не появлялась, казалось, что прошла вечность ожидания под древом, не мировым, но древним, пронизавшим мощными корнями каменные плиты, раскинувшимся ветвями в синеющие небеса. Потом послышались шаги.

Джейс в первый миг едва не начала трясти головой, точно желая проснуться, потому что увиденное не соответствовало ее ожиданиям. Вернее, будь она на самом деле мужчиной, ей бы, очевидно, весьма и весьма понравилась своя ошибка.

Из-за дерева, точно отделившись незримо от шершавой коры, вышла величавая смуглая женщина с гладкой кожей, достаточно молодая женщина. Изумрудные глаза ее по-кошачьи блестели, точно впитали в себя весь цвет джунглей. С грацией пантеры она подошла к Джейс; чуть склонив голову набок, жрица принялась рассматривать пришедшую, взмахнув черной копной африканских косичек. Виски Цитры оказались выбриты, на голове оставалось подобие ирокеза, что неприятно придавало ей сходство с Ваасом… На подбородке красовался затейливый круглый орнамент, да и вообще татуировки покрывали все тело жрицы: плечи, руки с чередой браслетов, живот с левой стороны. И казалось, что они являются для нее большей одеждой, чем кожаные топ и короткая юбочка, расшитые крупными бусинами, монетами и красными нитками.

Джейс еще больше съежилась под пристальным взглядом служительницы культа. Всегда ее раздражали такие женщины, которые, ничего не делая особенного, выглядели всегда, абсолютно всегда, невероятно прекрасными, неизменно желанными.

Хотя, если присмотреться, то оказывалось, что у жрицы отнюдь не маленький нос, да и крупный рот не прибавлял женственности. Вот только пронзительный взгляд оборачивал все ее недостатки в достоинства, так что в лице, да и во всем ее облике просматривались черты дикой пумы, прекрасной кошки пустынь.

Казалось, что жрица гипнотизировала, потому что Джейс в ее присутствии ощущала все увеличивающуюся слабость, неуверенность. А такой неуверенности в дрожавших коленях она не ощущала с тех пор, как выбралась из клетки. Тогда. Давно. Слишком давно.

Как представлялось сначала, лидер ракьят должна была служить полной противоположностью Ваасу, этому проклятому предателю, но если бы… Что-то неуловимо совпадало в их обликах, нет, не лица, внешне они, пожалуй, принадлежали если не разным расам, то разным антропологическим типажам.

Наконец Цитра заговорила, видимо, достаточно изучив пришедшую, голос оказался мягким и низким, бархатным, точно негромкое рычание-мурлыкание:

– Джейсон, говоришь?

– Да, – говорила сдавленно Джейс, слова застревали в горле холодом. Выходило жалко, точно писк задушенной мыши. Девушка все больше сутулилась, стресс практически выворачивал наизнанку. Ожидание на грани оказывалось ужаснее, чем в самом пекле боя. И стало еще хуже, когда Цитра брезгливо отвела взгляд, старательно делая вид, что теперь не замечает пришедшую, бросила недовольно и отрывисто Денису, отчего лидер сопротивления сжался, точно перед ним стояла не жрица – по сути, обычная женщина – а богиня-громовержец:

– Дени, кого ты привел? И почему она называет себя Джейсоном?

– Я привел воина! – вытянулся непонимающе Дени, с надеждой глядя на эту Цитру. – Джейсон штурмовал с нами аванпост, – а потом вдруг чуть не с паникой во взгляде уставился на Джейс. – Постой… она?!

– Ты не веришь мне? – грозно затрепетали ноздри Цитры, которая теперь еще больше напоминала пантеру, глаза ее метали молнии.

– Нет, что ты, Цитра, – практически проблеял могучий воин. – Как я могу тебе не верить.

Но Цитра точно его уже не замечала, снова посмотрела на Джейс, сверху-вниз, хотя они были примерно одного роста. Только Цитра – статная властительница, а Джейс – ссутулившаяся, вжавшая голову в плечи странница, судьба которой повисла на тонкой леске. И одно слово Цитры могло убить ее, а с каменного двора не существовало выхода.

Снова это ощущение ловушки, но Ваас хотя бы давал шанс выбраться, один к ста, но вот уже который раз удавалось ухватить этот шанс. Здесь же вокруг жрицы стояли высоченные крепкие воины с оружием, один из них держал снайперскую винтовку, да с таким видом, будто она ему всегда принадлежала. Нет уж! Черные брови Джейс, до того виновато и испуганно, приподнятые непроизвольно сдвинулись. Слишком дорогой ценой досталась ей эта винтовка, оружие ее мести, ее возмездия.

А Цитра бесцеремонно бродила возле девушки, поднимала за подбородок, рассматривая со всех сторон, точно животное на рынке, потом отходила, задумчиво говоря, потирая ладони друг о друга, будто стремясь отчистить их от грязи:

– Значит, Джейсон. Может быть, Джейси? Странное ты явление. Ты не можешь быть воином, но ты и не женщина, – глаза Цитры блеснули исподлобья. – Ты не можешь быть женой воина, ведь ты проливаешь кровь, как воин. Что же ты тогда такое? Дитя Великана? Чудовище?

Комментарий к 54. Лишь ошибка Так, тут есть фанаты Цитры? Короче, если есть такие – Sorry!

====== 55. “Сколько лет уже меня мучаешь” ======

О, судьба моя, ненасытная!

Сколько лет уже меня мучаешь!

© Sphinx «Судьба»

Малый обман приводил к большим последствиям. Всегда достаточно малого… Вот и началось смещение орбит. И миры рушились.

Темное и липкое чувство зарождалось в сердце Джейс, от него хотелось сжать зубы или же выхватить мачете, который тоже забрал один из воинов, и всадить лезвие прямо в сердце высокомерной дуре. Да! Именно дуре! В конце концов, в чем состояла ее заслуга? Сидела в своем храме. Джейс же за последние пару суток сделала то, что многим не светило совершить за всю жизнь: повела за собой людей, которые сумели победить врага, воодушевившись ее призывом. Но, видимо, Цитра отвечала за сохранность племени в течение более долгого времени. Духовная ее власть распространялась дальше, верили ей больше, верили в ее магическую силу. Только никакая магия не помогала против обычного огнестрельного оружия.

– Как вы узнали, кто я? – горько усмехнулась Джейс, поглядывая на людей с автоматами. Они могли убить ее в любой миг за этот намеренный обман, который победоносно раскрыла жрица.

И снова слушать эти слова унижения, что она не воин, и не женщина. Было так противно. Она просто хотела спасти друзей, даже не себя, о себе она давно уже не думала. Она не спасла.

– По запаху, – усмехнулась Цитра, тем самым подчеркивая лишний раз, что ничего другого от женщины в Джейс не содержится.

– Ваас сказал так же, – фыркнула негромко собеседница.

– Ваас? – расширились на миг глаза Цитры.

– Да. Я сбежала из плена, – мрачно продолжала Джейс, уже с нескрываемой ненавистью глядя на жрицу. Снова ее заставляли вспоминать самое начало ее кошмара наяву, что страшнее мук грешников в аду. Чем она заслужила ад?

Цитра тем временем изменилась в лице. Еще минуту назад на нем отмечались обнадеживающие нотки сомнений, ныне отражались только тревога и недоверие, а затем последовала горькая усмешка, точно говорила себе:

– Значит, он снова затеял игру.

– Игру? – глядела недоверчиво Джейс.

Насчет игры она и сама давно догадывалась. Иначе его истязания с возможностью выбраться и называть не приходилось. Игра хищника с добычей. Изощренная, мерзкая. И вот ныне девушка снова ощущала себя в одной из ловушек, пусть не его. Но ловушек. И, что еще хуже, ее не восприняли здесь как полноценную личность, говорили, как с убогой, тем самым стремясь унизить. Видимо, для племени женщина с оружием в руках и правда являлась чем-то в корне невероятно неправильным, тем более женщина, которая посмела претендовать на милость «татау».

– Да, игру, кровавую бойню. Ты – чудовище, потому что он выбрал тебя, теперь ты будешь приносить одни несчастья. К тому же ты попрала священные татау воина, – торопливо заговорила Цитра, а потом властно вытянула руку. – Денис! Уберите ее. Она не может стать членом племени ракьят. Никогда!

И несколько охранников по приказанию Дениса подхватили Джейс под руки, потащили к выходу, а она упиралась, загребая ногами, извиваясь, точно змея, словно каждое их прикосновение отзывалось ожогами от раскаленной лавы.

– Оставьте мне хотя бы оружие! – непроизвольно в голос завыла Джейс. – Я должна вызволить своих друзей! Неужели вы так же жестоки, как пираты?!

Только ей удалось хоть чего-то добиться, как вновь ее сбрасывали на самое дно, намереваясь отобрать даже то, что досталось неимоверным трудом, тяжелой кровавой ценой принесения в жертву части себя.

Лишить того, что являлось на этом острове залогом выживания. И все опять из-за него, из-за Вааса. Хотя, конечно, и из-за ее обмана. Но кто же просил этого глупого Дениса наносить на ее руку татау! Она не просила ничего, самую малость.

Крик ее, пронзительный, почти девчачий крик отчаяния, взвивался до самого неба, казалось, ветви древа обязаны содрогнуться, листва осыпаться. Крик в пустоту, крик издалека.

Тогда из-за спины донесся голос Цитры, сухой, беспощадный:

– Ладно, мы не пираты. Отдайте ей оружие. И пусть чудовище уходит, не чините ей препятствий, но и не оставляйте в деревне.

Тогда Джейс перестала сопротивляться, но ее фактически выпихнули взашей из дверей храма, протащив вдоль туннеля. Она даже не видела, кто это, дюжие молодцы или, как сначала показалось, добрый Дени.

К счастью, мачете и винтовку с патронами ей отдали, вернее, швырнули следом за ней. Тяжелые ворота, грохнув каменными слоями, затворились. И стало тихо, слишком тихо. Только беспокойно мысли метались в голове, мысли путались:

«Почему они называют меня чудовищем?! Какой Великан?! Ч***ва сучка! Моя ровесница, а ведет себя, как королева мира. Ничем не лучше Вааса, но у него хотя бы есть реальная власть, реальные пушки, а это – ряженные бомжи с автоматами. Могу поспорить, что племя Ракьят еще сто лет назад вымерло. Колонизаторы редко щадят местные племена. Все не так просто. Цитра? Так вот о чем твердила старуха. Тогда что сложно было с предательством? Предательством кого… Что скрывалось за бредом всех этих психов? Или Ваас тоже меня предупреждал? .. Но он же враг!» – задыхалась от гнева Джейс, бессильно упав возле затворившихся ворот храма.

Все снова рухнуло. Стоило только что-то хоть немного выстроить. И вот все снова рушилось.

А джунгли все перешептывались тысячами голосов, шелестела трава, щебетали птицы, вздыхали скрипом ветви деревьев.

«Если жизнь вдруг кажется сказкой, то, скорее всего, скоро революция и вам отрубят голову на гильотине», – криво усмехнулась девушка. Она-то смела на что-то надеяться! Она-то посмела довериться каким-то людям! Каждый раз это повторение бессмысленных действий. Каждый раз это проклятое наивное доверие. И вскоре горящий след от пощечин судьбы. И снова слушать эти слова унижения, как там, в клетке. Что же в них так невыносимо оказывалось похожим?

Джейс пару минут в прострации сидела на траве, потом с каким-то будничным выражением лица проворно подобрала винтовку и нож. Поднялась. Хотела подойти к джипу, но ее уже не пускали те двое, молодой и старый воины, как будто им слов не требовалось, чтобы понять произошедшее, хотя им явно ни о чем не рассказывали. Они молчали, только в глазах их читался такой упрек, такое недоверие…

Джейс глянула на них то ли с укором, то ли с насмешкой. За что их винить? Жрица сказала, жрицу послушали. Нарушила какие-то многовековые традиции – расплачивайся, даже если незаслуженно. Девушка повесила винтовку на плечо, встала поодаль от джипа. Ее не намеревались убивать, но и помогать не собирались. Она вспомнила, как это называется – изгнание. Она стала изгоем, «извергом», которого, по сути, обрекали на долгую мучительную гибель вне племени. Но она не хотела гибнуть. Назло этой жрице, которая возомнила, что она намного правильнее и чище, чем проклятый предатель Ваас. Предатель… Вот и Джейс в племени сейчас обещали называть не иначе, как предателем. Хотя кого она, по сути, предала. Все решила Цитра, она здесь служила мерилом всех идеалов и стремлений. Она и, наверное, ее предшественницы.

«Сжечь! Сжечь ведьму… Ведьма… Ведьма…». Так всегда кричала толпа? Не так? Безумие… Безумие везде. Безумие – это Новый год, наша работа… Ведь мы понятия не имеем, зачем мы все это делаем, для кого и что хорошего это принесет миру, но упорно просыпаемся каждое утро, заставляем себя с подобострастием и боязнью начинать рабочий день. Или перед праздниками бегать с ошалелыми глазами за подарками, чтобы потом вручить их с пожеланиями, которые априори кажутся несбыточными. Это все безумие. Повторение действий. Да, Ваас. Я видела все это раньше, чем ты говорил. И меня пугает, что я слишком хорошо стала понимать твои слова. Впрочем, никакие умные слова не дают права убивать. Это безумие, но никакое безумие не оправдывает твоей жестокости».

Глаза Джейс яростно сверкнули. Она не желала понимать врага. Не желала понимать эту самодовольную жрицу.

Девушка нервно кашлянула, проводя по растрепанным волосам. Ее все еще трясло после такого приема. Она радовалась, что ее хотя бы не принесли в жертву местным богам, если они, конечно, требовали жертв. А то цивилизованным людям все кажется, что если отличается от их религии толерантности, так непременно требует человеческих жертв, а жертвовали духам предков здесь разве только первые плоды для обильного урожая, да, может быть, птиц, куриц. Но ведь предателей уничтожают без суда и следствия не во имя жертвы, а так, чтобы не коптили небо черной душой. Только как, оказывается, легко здесь объявляли предателем.

====== 56. Хочется остановиться (Конец первой части) ======

Так хочется остановиться

Сказать своим светлым порывам – хватит.

© Fleur «Кто-то»

Джейс все еще не могла пошевелиться, не представляя, куда ей теперь вообще стоит шевелиться. Ни единое движение не имело смысла. Воин-одиночка – это легенда, сказка. Она-то уже знала, что вести войну в одиночку, да еще войну с самим главарем, никак не удастся.

Она глядела прямо перед собой. Глядела на парней возле джипа, которые намеренно отворачивались от нее, точно школьники при травле слабака класса. Да, она не оправдала их ожидания, да, она не родилась воином, да, она не проснулась первый раз, когда Дени наносил эти проклятые татау, которые хотелось теперь содрать вместе с кожей. С кожей, прямо как кожу с груди Оливера… С мясом… Чтобы из мышц стекала кровь, из каждого разодранного капилляра. И да, самая ее большая вина – она попалась Ваасу и не позволила себе сгинуть без следа.

Внезапно ворота снова раздвинулись. Сколько прошло времени… Время не поддавалось счету, руки снова опускались. Дейзи… Лиза… Доступ к ноутбукам на аванпостах вообще теперь не представлялся возможным. И что делать? Куда стремиться? Но не умирать же, как горький пьяница-бродяга, у входа!

А со ступенек храма медленно сошел с опущенной головой Дени. Очевидно, он ощущал себя виноватым и за несчастья Джейс и, главное, за несоблюдение священных традиций перед Цитрой. Он и сам, вероятно, не понимал, как в нескладной мускулистой девушке признал худощавого парня, посчитав, что тот вполне сумеет стать воином ракьят.

Джейс неуверенно подошла к Дени, понимая, что он вправе теперь вообще делать вид, что ее не существует. Так нелепо, жестоко, незаслуженно. Предать и правда не могут только враги… Но смысл их не-предательства? Ведь они враги.

Снова замаячило в сознании лицо Вааса, даже вспомнила запах его табака. И ныне он, этот образ, отчаянно смеялся. Сбывалось все, о чем он предупреждал. Будто он видел больше Цитры, но только он являлся врагом. А Цитра формировала идеалы тех простых и покладистых парней возле джипа. Вот так и выходило, что люди хорошие там жили, простые, добрые достаточно, а вела их высокомерная и властолюбивая дура. Снова все заходилось от негодования и отвращения.

Но все-таки Джейс подбежала к Денису, который сначала и вправду делал вид, что не замечает ее, а потом, уже возле джипа, все-таки обернулся. Тогда девушка умоляюще посмотрела на него, ему она верила:

– Дени… Куда мне теперь идти? Почему меня называют чудовищем?

Денис пытался спрятать глаза. Пожалуй, он не был зол, но Цитра велела с ней, предвестником несчастий, лишний раз не говорить, но все-таки темнокожий воин объяснил:

– Так сказала Цитра. Дитя Великана обречено стать Великаном. Мы вовремя не увидели, что Ваас – это Великан. И вот северный остров, на котором спасались ракьяты от Хойта, стал таким же адом, как южный.

Джейс видела, как ему тоже больно все это вспоминать. Вероятно, племя пережило больше потерь, чем они, случайные горе-мореплаватели, которым не сиделось у себя на родине, где тихо и безопасно. Племя же просто жило, а его все притесняли и притесняли, не давали просто жить. А когда не дают просто жить человеку, рано или поздно приходится браться за оружие. И тогда живущие в безопасности начинают обвинять снова почему-то его, а не себя, не колонизаторов, не пиратов, которые торговали наркотиками, снабжая ими “цивилизованных”…

А Денис бы с радостью помог Джейс, она видела, как грустно мерцают его глаза из-за прозрачных стекол очков. Вот только над его существом довлела власть Цитры, делая его жалким, обрывая наполовину его природную силу необходимостью следовать ее идеалам. Тем идеалам, которые позволяли беспощадно выкинуть в джунгли одинокую странницу.

– Но я-то тут при чем? Какое еще Дитя Великана? – бессильно взмолилась сорвавшимся голосом Джейс, окончательно запутываясь в произошедшем.

– В тебе живет чудовище. Ты либо преодолеешь его, либо оно преодолеет тебя. Если Цитра позволила отдать тебе оружие, это произойдёт в борьбе с твоим врагом. Правда, я не знаю, как это возможно. Мы ведем борьбу уже много лет, но добраться до Вааса никому еще не удавалось, – угрюмо и растерянно отвечал Дени, все лучше понимая, что и правда отправляет на верную гибель человека, который помог им освободить причал и два аванпоста. Может, именно это воззвание к здравому рассудку позволило ему дать последний совет. Негромко, точно стыдясь своей мягкотелости перед товарищами, он произнес, уже садясь за руль:

– Удачи. Возможно, тебе помогут в Бедтауне. Будь осторожна, там полно киллеров Хойта. Но там же есть наш союзник. Может, он не испугается того зла, которое стелется за тобой. Найди парня по имени Герк, он странный, но, может, сумеет чем-нибудь тебе помочь… Прощай.

Джейс едва не расплакалась от последних слов Дени, не позволила себе, только носом шмыгнула. Но столько в Дени содержалось искреннего желания ей помочь и сущей невозможности это сделать. И все из-за Цитры. Дени вел в бой ракьят, Дени оборонял аванпосты. Дени следил за порядком в деревне. И Дени… оставался всегда незаметным, потому что настоящим лидером все считали Цитру.

«Прощай». Она простила, она не умела ненавидеть, особенно, если речь шла только о ней, а не о ее друзьях. Простила бы всех. Даже Вааса, если бы речь не шла о Райли и Оливере. Простила бы. Всех, кроме Цитры. Еще не понимая до конца почему, Джейс ощутила невероятную ненависть к этой женщине. Впрочем, только на миг. На пустой гнев времени не было.

Развернула верную старую карту. Бедтаун находился на северо-востоке от храма, что вплотную прилегал к южному побережью северного острова. Далеко, очень далеко, в неизведанных землях, за роковым островком, далеко за Ржавым Двором.

Джейс безнадежно огляделась, еще раз зло обернувшись на закрывшиеся молчаливые двери храма.

А вот взобраться бы на высокий холм, который полого начинался возле противоположной стены, да глянуть бы через оптику снайперской винтовки, что там делает Цитра. Выследить бы ее. Оружие-то отдали! Но такая мысль ужаснула, подбросила разрядом электрического тока. Ведь это бы действительно означало предательство ракьят. И то, что предали ее, не означало, что она должна предать. Да и разве предали… бросили. Как паршивую собаку. Но как еще это называется?

Это подавленное выражение на лице Дени, извиняющееся, жалкое. Как же он был жалок без Цитры, сам по себе. Но наверняка и Цитра без него была не менее жалкой. И правда, кто она без Дени и своих воинов? Такая же женщина. Только в ее руках обреталась какая-то власть, пусть и призрачная.

«Если меня не приняли в племени, придется сражаться отныне не за них, а за себя. Ладно», – решила Джейс, успокаивая себя. В конце концов, немного менялось, особых благ от деревни ей и раньше не случалось. Но все-таки совет насчет Бедтауна обнадеживал, если там и правда жил кто-то несуеверный, не считавший ее чудовищем, возможно, этот кто-то сумел бы ей помочь.

И вот странница снова шла, а солнце бежало по небу своим путем. Каждый день рождаясь на заре, умирая на закате, возрождаясь с новым утром. В вечном повторении небессмысленном. Все снова рухнуло. Одно только солнце, одно только небо… Они почему-то всегда держались, не снисходили до людских слабостей, не волновало это их. Люди друг друга тоже не волновали.

И Джейс снова шла под палящими лучами. Ноги ее все еще перетягивали ремни шаманского облачения, на шее висел кулон из зеленого хрусталя, почти такой же, как у Вааса. Может, из-за него Цитра так разъярилась? Но нет, не из-за кулона. В ее голове происходило нечто непонятное, настолько непонятное и бесполезное для понимания, что и думать не хотелось. Да и слова все оказывались излишни. Уж если кто-то вбил себе в голову что-то насчет кого-то, то бесполезно опровергать. Это еще стереотипом называется. И в руках власть имущих стереотипы опаснее, чем в руках простого человека.

Джейс взобралась наверх, на холм. Сверху храм казался небольшим, состоял из двух или трех дворов, между которыми стояли некоторые сооружения. Там бродила охрана, там жила Цитра. Рассматривать подробно из снайперской винтовки все это не хотелось. Ведь могли посчитать преступником.

Но, как отметила про себя Джейс, при наличии должного плана, ей в конечном счете удалось бы выследить жрицу. Снова эта мысль об убийстве… Нет, она не желала предавать тех, кто хоть чем-то помог. В конце концов, ракьят тоже натерпелись. Но так неспокойно жгло в груди обидой, унижением. А вот еще хотелось бы знать, ищут ли на большой земле пропавшую экспедицию. Ведь корабль подавал сигналы, а потом исчез. Но это не имело значения. Ждать кого-то… Нет, с тем же успехом Джейс могла остаться в деревне еще тогда, после побега. Хотя тогда она еще надеялась на изменение. А теперь… После стольких потерь. Она не знала, как еще верить в себя. Но сдаться посреди джунглей, признаться немым непротивлением перед Ваасом, что она жалкая. Доказать Цитре, что она нелепое создание, которое не заслуживает силы татау. Дени сказал «ведут дорогой жизни», значит, пусть ведут!

Джейс поднималась все выше на покрытый травой хребет, рассматривала перспективу острова. С высоты он казался таким мелким. Вдали, в дымке, маячил еще один, оттуда тоже поднимался дым, черный дым вражеских аванпостов. Они подавали друг другу дымом какие-то сигналы. Видимо, это и был тот самый южный остров, на котором раньше жили ракьят, а теперь Хойт. Опять это проклятое имя, которое пока не ассоциировалось ни с каким лицом. И над обоими островами поднимались разрозненные столбы дыма, много, слишком много. И главное, теперь это ее вроде не должно было волновать, не должно было волновать и убийство людей. Она же изгнанник, она же чужой. Так и человека из себя можно вовсе изгнать.

В душе теснились сомнения, за ответом она обратилась к небу, подняла голову, щурясь на солнце, но оно лишь слепило, а небо молчало. И не было ответа, как справиться с этим мерзким тягучим ощущением в душе.

«Когда ты одинок, когда тебя пытаются унизить… Когда тебя предали. Возникает желание мести, желание убивать от боли. И в такую минуту так важно, чтобы оказалась рядом хоть одна живая душа, хоть кто-то… Кто-то, кто скажет: “Все хорошо, ты не одинок”… Но если никого не оказывается рядом, если ты понимаешь, как ты безразличен миру, жажда убийства становится еще больше. С ней нет сил бороться. Она поглощает тебя изнутри. Тебя обвиняют, ты делаешь зло. Все верно. Но из-за чего начинается зло?! Как холодеют руки, как темнота застилает глаза, как поперек горла встает душащая кость обиды… Всем наплевать. Особенно, когда ты уже делаешь зло. Тогда тебя уже ничто не оправдает. Это эгоизм… Ответ на чей-то, быть может, еще больший эгоизм, еще более бессмысленный».

Она уходила все дальше от храма, и становилось легче. Разве только все больше болели плечи под тяжестью винтовки. И вновь в лицо ударял, принося ароматы джунглей, ветер неизвестности.

Шла ли она на погибель? Или не обманул ее Дени? Не знала уже, кому верить, но шла. Если в этом Бедтауне и правда размещались киллеры Хойта, то там же могли обретаться и какие-то ценные сведения о местоположении Дейзи и Лизы. Но на ближайшие пару дней вставал вопрос о транспорте, потому что идти пешком такое расстояние не представлялось возможным, особенно среди аванпостов. Впрочем, как между ними проехать на машине незамеченным, тоже еще предстояло обдумать. Но обещала себе: все преодолеет, все перетерпит.

И Джейс знала, что найдет машину или что-нибудь пригодное для перемещения. Лишь бы только не кончались слишком скоро патроны. На самый худой конец, оставался не самый плохой мачете с разбитой рукоятью. И девушка уже научилась им убивать. Слишком хорошо узнала, что значит убивать. Кто-то умер в ней, необратимо умер.

И она разучилась бояться убийств. За свою жизнь она давно не переживала, ведь чрезмерное волнение за сохранность своей жизни на войне чревато предательством. Да только не о том шла речь. Но не страшило ее, что не узнает ни могилы, ни погребения, если вдруг пропадет безвестно в джунглях. А уж на высшем суде, что ей предъявят, и подавно не думала.

Хорошо думать о своих грехах, раскладывать их по полочкам, когда все ясно, жизнь привычна. А что считать грехом здесь? Здесь, где вместо сосен только пальмы росли… И она просто шла.

Комментарий к 56. Хочется остановиться (Конец первой части) Можно считать эту главу концом первой части. Продолжение следует.

====== 57. По краю ======

Так и будешь идти по краю

Между адом земным и раем

© Кукрыниксы «Никто» .

Вокруг природа в вечном хороводе несменяемых времен года цвела. Вокруг шла тянущаяся многие годы война.

Одно дело, когда война отгремит, год, два, три, четыре… И чья-то победа, победа добра, мир. И можно дальше надеяться, смахивая ночами горькие слезы утрат, можно дальше жить, воспитывать детей, что встанут в новый ряд тех, кто не помнит ужасов опустошения, ожесточения сердец и ярости лютой борьбы.

А порой война тянется. Ненависть копится. И люди увязают в ней, точно сам воздух становится пропитан ядовитыми трихинами зла, что повелевают дальше и дальше совершать кровопролитие.

Джейс вспоминала Столетнюю Войну из курса по истории. И не знала она, чьей стороны придерживаться в оценке тех событий, в ее венах текла кровь переселенцев и из Франции, и из Англии. А кто прав, кто виноват… В борьбе за власть всегда гибли люди, вымирали от чумы целыми провинциями. На этом острове хотя бы эпидемий не смели допускать вроде бы. Одна эпидемия – война.

И вот уж вырастало целое поколение, которое не знало, что такое мир. А она все тянулась и тянулась, то затухала, то снова разгоралась с новой силой, когда казалось, что потомки древнего племени истреблены. Так странно… Среди ракьят все ощущались людьми, а вела их жрица, земная богиня, темная стихия. Не человек, бесчеловечная со своей верой в какие-то древние легенды. Суеверия, а не вера. И были пираты. Нелюди. Но вел их человек. Бесчеловечный Ваас, который, тем не менее, оставался человеком. Но тоже темная стихия. Безумие джунглей, воплощенный хаос. В ком же тогда оставалось искать свет?

Настоящее оставалось сокрыто или малозначительно. Только шаги вдоль каменистого пустынного хребта, подобного заснувшему дракону. Сон древних чудовищ длится так долго, что сравним со смертью. Хтонические твари наполняли остров, может быть, они все спали, а, может, воплощались в людей. Ваас – великан из легенд, древний ящер-змей. Не существовало только победителя великанов, царевича… А она, подобная рыбе с хрупкой чешуей, подобная птице с перебитым крылом, на такую роль не подходила. Только мысленно посылала проклятья на два фронта, теперь еще и Цитре. Впрочем, мысли слабо соотносились с головой, редко она умела проклинать сердцем, даже после убийства друзей, даже после изгнания. Да и неспроста говорят, что проклятья возвращаются к проклинающему. Но не так уж и важно, кто чудовище, когда война все тянется и тянется, все продолжается тотальная неопределенность, которая губит нормальную жизнь, восприятие вещей, логику, рассудительность. Планы дальше следующего дня не имеют никогда особенной цели, но ужасно, когда нельзя планировать дальше часа, а то и минуты не потому, что какой-то абстрактный кирпич свалится на голову, а потому, что совершенно конкретный реальный враг может в любой момент подстеречь на дороге, ворваться в поселение. И оборвется и без того в клочья изорванную реальность пребывания на земле. Такая неопределенность изматывает, истончает, делает суеверными.