Текст книги "Нет вестей с небес (СИ)"

Автор книги: Сумеречный_Эльф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 52 страниц)

Сосчитать количество врагов они не успели, но уже знали, что главарь без своей своры редко перемещается по острову. Все логично, тоже человек, тоже убить могут, это только полоумная путешественница, вроде Джейс, может в одиночку отправиться в Бедтаун. Но у нее просто не оставалось выбора. Никогда, ни разу судьба не спросила ее, чего желает она, что важно для нее. Только долг и данность – а дальше выбирайся, как знаешь, даже если не ведаешь.

Над ухом просвистела пуля, девушка инстинктивно пригнулась, беззвучно вскрикнув. Нет, к этому привыкнуть не то что невозможно – с каждым разом все хуже, все страшнее, чем больше смертей и боли видела, тем глупее казалась давняя идея покончить с собой. Да чтобы ни произошло, но не хотелось даже представлять, как этот жужжащий кусок металла пропорет кожу, мышцы, вопьется во внутренние органы. Как у Лизы… По ее воле… Нет, бежать! Бежать от этого, куда угодно, все выше, в горы, в неизвестность, на самый край, но бежать. И не до мыслей о смыслах.

Палили хаотично на слух. Приходилось уходить с тропы, Герк снова куда-то вел, но казалось, что уже не ведает верной дороги, потому что вскоре предстали пологие отлогие склоны, бугры и рытвины, из-за которых отчаянно подворачивались ноги.

Просто выжить, даже если невыносимо дальше жить, даже если невозможно остаться хоть на миг один на один с собой. Но, может, все это бред, если в минуту опасности с человека слетает людская оболочка и остается оголенным проводом, бьющий бешеными искрами, инстинкт зверя, которого беспощадно преследует охотник?

Солнце доставало меч, но змей плевался ядом, прожигая сталь насквозь, и трезвон этой битвы пронзал людской слух на земле, прошивая ночь нестерпимым гомоном выстрелов.

Беглецы поминутно оглядывались, Джейс не понимала, как они еще не сорвались в пропасть, особенно, когда исчезло даже подобие тропы. Даже пираты не слишком рьяно теперь лезли за ними, а под ногами скользили камни. И хотелось уцепиться за траву, за воздух, за чистую жажду жить. Но жить – не быть: можно всю жизнь выживать, так и не узнав бытия, потому что в нем нет цели. Но почему-то не желают просто так прощаться с этой ломаной нитью судьбы, не любят слепым нормам ее передавать под ножницы. И каждый день – дамоклов меч, и каждый день висит топором гильотины. Над миром всем песками времени негромко просыпаясь сквозь пальцы, уходя в землю и на небо. Но лишь бы души в камни не ушли, а то казалось, что камень душит, тяжелый валун прямо под грудиной, где поет птица души. Осипла давно, крошечная птица с оборванными крыльями, с вырванным языком, с окровавленным сердцем снаружи. Но нет – только воздух рвал в клочья легкие, хуже, чем на самой сложной и длинной трассе в самой яростной гонке. Страх, паника – вот оно, настоящее соревнование, когда один противник. Даже не Ваас. Гибель.

Руки и ноги дрожали, но пружинили от камней, когда приходилось фактически перелетать вдоль склонов там, где разве только горные козлы отваживались ходить. Тело двигалось само, разум уже отказывался все это понимать. Камень – будто великан с руками, а луна на небе – глаз змея. Под ногами пропасть – будто бы и близко, даже и не страшно. Если станет страшно хоть на миг, так настанет смерть, чаще ведь от страха. Страх подкашивает ноги, сбивает с дороги. Райли от страха повернул к врагам… От страха ли… «Лиза… Лиза, моя Лиза»… Призраки, голоса, острые грани травы, режущие сознанье, трава выше неба, крестом пропоротого насквозь вопросом страданий без назначения. Голоса на краю бездны, где вдоль горы стлалась узкая лента дороги. Только выстрелы стихли – уже легче.

Зато пираты потеряли след, не думали, что Герк найдет тропу, вернее, груду камней высоко над дорогой. Только Джейс уже мучили галлюцинации, ей казалось, что Ваас выследит ее, из-за нее, найдет, учует, как навья. Не просто же так мерещился он в каждом облаке, в каждой тени, в каждом камне, точно насквозь пропитав своим духом безумия весь остров, гниющим духом…

Пока ползли вдоль горы, не ведая, в какой миг оборвется этот путь и что делать дальше, Герк тихо матерился, Дейзи поминала всех святых и грешников, Джейс молчала, остервенело вцепившись в винтовку, боясь задеть каждый камень, чтоб не сорвался, не загремел, не выдал. И так уж бед наделала… От немедленной расправы спасло только некоторое расстояние и расположение болотца в низине. Так появился призрачный и томительный шанс на избавление, шанс, ради которого рискнули всем. Чтобы выжить, рискуют жизнью, чтобы выжить – порой гибнут. Камень-птица не поет, камень-птица лишь стучит кровью в ушах, тьмою в глазах.

Мир ударялся во взгляд непропорционально большими линиями, искажения, плеткой полосующими склоны лунного света, а в шорохе листвы одиноких деревьев, разбросанных по косогору, чудились шаги врагов. И больше всего, как оказалось, угнетало сознание того, что Герк тоже без понятия, куда теперь бежать, он-то считал, что успеет опустошить свой схрон до прибытия пиратов. Но, выходит, права была Цитра… Проклятая, Великан, приносящая несчастья… Или это слова Цитры прокляли, обломали веру в себя, облили дегтем и подпалили болящие остатки крыльев, чтобы душа мучилась в огне, чтобы сжималась от своей мнимой порочности. Мнимой? Непорочных убийц не бывает. Но откуда тогда легенды и притчи о солдатах, что пополняют армию ангелов, чтобы продолжать борьбу со злом вечно, потому что нет ей конца. Может, так и устроен мир, может, никогда не случится той золотой эпохи, когда не надо никуда бежать, когда не разрушают последние прибежища, когда не отнимают последнее, нажитое непосильным трудом, когда не убивают ближних ни за что… Но если не настанет, если везде только вечная война, то для чего вообще перескакивать через пропасти, для чего бежать куда-то, стремясь спастись?

Джейс не задумывалась, хотя давно уже поняла, что со смертью Лизы в ее жизни не осталось ни единой цели. Мама… Где-то там, на большой земле ее, наверное, ждала мама. Но не одну, а с Райли. Если ждала… Что если… Нет, страшные мысли – чудовище. И Джейс закрывала свое взрывающееся ужасом сознание, которое слабо соприкасалось с реальностью, автоматически командуя телом, помогая совершить верные движения. Но отчего-то образ человека, который подарил жизнь, не помогал найти в себе тягу к цели дальше вить зачем-то нить своей судьбы. Ведь не норны ее ткут, сам человек в шумном цехе стоит и глядит на полотно возле станка. Только остановить его не может: если одна нить оборвалась и вместо качественного полотнища идет брак с дырой посередине. А у нее все нити полопались, одни прорехи остались. Если одна судьба – нить продольная, то к ней всегда нужны и поперечные, иначе не будет ткани, иначе не совьется орнамент. Останется только бесполезное своим бездействием остановившееся веретено. И Джейс ощущала, что разве только Дейзи еще удерживают бег этого неумолимого станка в сумасшедшем цехе, глушащим страшным гудением. Но теперь-то все проще – бежать, а не думать. Проще – хвататься за скалы, сдерживая крик из-за ободранных рук, в свежие раны на которых вклинивалась пыль и земля, смешиваясь в липкое месиво. Может, из-за того и не сумела попасть. Но нет – враг был точно в прицеле. Заговоренное оружие будто свою волю порой обретало – попадало, когда не было шансов и промахивалось, когда стрелок молит попасть. Впрочем, молил ли…

– Винтовку закинь за спину, – все-таки тихо напомнил Герк, когда пробирались по тонкому карнизу. Дейзи уже давно цеплялась за камни, приникая всем телом к стене скал, а Джейс же будто забыла, что значит слово «опасность». Она вообще будто забыла все слова. Утонули в беге в скрипе щепок ладьи солнца. И змей где-то шипел рядом, и скалил острые стволы автоматов, тысячезубый, стоголовый.

Но оставалось только идти и надеяться, что тропинка не оборвется, потому что целая ночь на узком карнизе – отвратительнейший исход. Веревку бы им, да, ту самую, которую они брали для спасения Лизы с корабля, не пригодившуюся веревку. И ее не оказалось, когда могла бы помочь с подобием альпинистского оборудования. Герк не верил, что закончится бензин, не верил, что придется убегать от пиратов, надеясь по узким, но все-таки тропинкам пересечь хребет. Но остров пришел в движение, страшное движение. Кто-то потревожил гнездо шершней, и они стали жалить злее, все более неожиданно, ядовитые, сумасшедшие, не видящие иного смысла своего существования: только больнее впиться жалом. Да только шершень один раз ударит и сам подохнет, а человек – нет, зверолюд – сотни и сотни раз.

– Нет, я не… не могу! – обернулась Дейзи, увидев высоту скалы и ширину карниза. По щекам женщины катились уже слезы, поблескивали в лунном свете. Она все плотнее цеплялась то за камни, то за Герка, который, как мог, пытался страховать, ведя себя достаточно уверенно и серьезно, казалось, еще более серьезно, чем в день, когда вызволяли Лизу. Лиза. Нет, лучше забыть это имя на какое-то время, чтобы ноги не дрожали. Но не навсегда, потому что забвение хуже смерти.

– Ничего, ничего, – шептал Герк. Дейзи только пыталась ровнее дышать и дальше продвигалась вместо со всеми в неизвестность. Джейс ощущала, как сознание ее погружается в какое-то нехорошее подобие транса. Головокружение было чревато падением, но напротив – ощущение опасности уничтожило панику и всякий страх, она начинала понимать постепенно, что ощущали берсеркеры, хотя вроде бы не пила настойки из мухоморов. Собственная жизнь больше не ощущалась чем-то отдельным: она воздух, она камень, она луна, она солнце в ладье… Змей. Ее цель – победить змея. Ваас… Нет, он хуже любого змея. Он Великан. Змей-Великан, а она… Она просто шла вдоль обрывавшегося карниза скалы.

– Прыгай, – вдруг послышался голос Герка. Тропа все-таки исчезала, превращаясь в нагромождение валунов, рассеченных достаточно широкими пропастями.

– Герк… Оставьте меня здесь, я не могу, – стонала Дейзи, закрывая лицо руками.

– Прыгай! – невероятно властно и твердо негромко скомандовала вдруг Джейс. Голос солдата, голос командира, беспощадный. Причинить боль, моральную или физическую, чтобы спастись – это ли порок? Это ли грех? Когда допустимо, когда нет. Никаких вопросов цены не стояло.

Комментарий к 108. Луна и солнце встали в ряд Написано в состоянии сильной усталости часа в два ночи.

Но вообще... отзывы меня мощнейшим образом мотивируют. Реально. Как второе дыхание открылось сразу.

====== 109. Слепой огонь ======

И небо пульсирует в такт все сильней.

И каменный город встает из руин.

И слепой огонь застилает глаза людей.

Тяжело идти и так легко горим.

© Рада и Терновник «Последняя»

Дейзи только тихо всхлипывала, затем охнув, все-таки прыгнула, ее тут же с ловкостью короля обезьян поймал Герк, погладил по спине:

– Ничего, ничего, почти выбрались, да… Видишь, выбрались.

Но голос его не звучал уверенно. Джейс ненавидела это ощущение, когда она понимала, что оставалась последним здравомыслящим человеком. Такое чувство она испытала, когда умер отец. Как бы ни было невыносимо ее горе, ей приходилось четко понимать, какие бумаги подписывать, куда надлежит ехать и так далее, прочая суета. Остальные просто скорбели, плакали, а на нее скорбь накатывала ознобом и бессонницей по ночам, когда оставалась один на один с темнотой, растворяясь в ней. Но все зависело от нее, ей приходилось брать на себя ответственность, потому что видела все слишком четко. И теперь тоже… Герк потерял тропу, Дейзи, очевидно, всегда боялась высоты, хотя предлагала летать на дельтапланах. Но то на дельтапланах, а здесь – почти прыжок веры, прыжок через себя, выше себя. Да еще за ними по пятам снова гнались враги. И снайпер сама привлекла их внимание, значит, ответственность тоже нести ей, ей вслушиваться в каждый шорох, ей. Стальные клещи сдавили рассудок, вырвали больным зубом все мысли о страхе и бесцельности. На время, только на время, в минуты покоя весь ужас вины накатывал так, что завидовала времени этой кошмарной беготни. Только стоило столкнуться с врагами – и была готова сотни раз сходить с ума от отчаяния, но только в безопасности. Впрочем… неизвестно, где еще невыносимее находиться, ведь разум сумасшедшего – вечная война с самим собой.

Ваас-то точно вечно вел войну с собой, игру с другими, смертельную игру, ведь он – центр своего мира, он повелитель стихий и судеб. И страшно, когда к сумасшедшему восприятию прибавилась реальная власть, правда, что было сначала – неизвестно. Но мотивы врага ничтожны в сравнении с тем, что теперь предстояло прыгать через пропасть.

И не страх высоты пугал Джейс – высоту и горы она, возможно, даже любила – она опасалась сорваться и погибнуть. Не из-за себя, основной страх, который прошелся холодком, ударяя в живот:, а как же Дейзи и Герк без нее? Плохая из нее защита и спаситель, но все-таки снайпер. Но времени на раздумья и сомнения не оставалось, девушка выставила вперед винтовку, точно гантели, с которыми прыгали древнегреческие спортсмены, и рванулась вперед. Но приземлилась неудачно – левая нога соскользнула, чиркнув по шершавым камням. Однако Герк тут же сумел поймать за оружие, схватив сначала за ремень, а потом подхватив вместе с Дейзи и девушку, не давая ей упасть.

Джейс только выдохнула, запретив себе испытывать ужас от не произошедших несчастий, тут и реальных хватало и грядущих. А не завершившаяся беда заслуживает только благодарности тем, кто устроил этот мир, сплел все эти нити. Если только этот мир устроен кем-то. Но если кажется, что никем, то все от того, что люди разучились благодарить за не совершившиеся беды. Впрочем, всякую благодарность подавляли грядущие, сотни страшных вероятностей.

– Еще один прыжок, все будет хорошо! – утешал Герк Дейзи, когда за вторым валуном маячил холм. А что уж за холмом… Вроде мелкая цель – прыгнуть. И тут же мелкая радость, потому что все трое благополучно приземлились на дерн более-менее пологого холма, с которого, между тем, не удавалось спуститься на дорогу – только дальше наверх. Но вот они очутились уж и на холме, увитом клонящимися травами. И не ведали, есть ли спуск, есть ли подъем. Но снова шли, все вверх и вверх.

Джейс снова ощутимо знобило, неопределенность давила, бессилие пред крадущимся по пятам мраком заставляли целиться в каждую случайную тень. Но почему-то только на холме девушка заметила, что тучи, которые утром плотно скрывали небо, рассеялись. И на небе ныне сияли безбрежным ковром мириады звезд.

А как бы хотелось лечь вот на таком склоне и ночь напролет глядеть в них, да еще рядом с кем-то, чье сердце бьется в одном ритме, с кем-то, кто может оценить этот невероятный ночной океан миллиардов далеких светил. Так много… В городах не увидеть. Множество южных созвездий зависли над островом, что мог бы быть раем. Но каждый рай земной человек своими руками превращает в безумный ад.

– Пещера? – задумался Герк, натыкаясь впотьмах на какие-то древние руины, что маячили в ночи, как стражи, застывшие мудрецы в сутанах из лиан. За ними проглядывал черный лаз в скале. – Переночуем здесь.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – прошептала Дейзи.

– Мы можем оказаться в западне, – ощутила немедленно приступ клаустрофобии Джейс. Она и не замечала, до чего ненавидит узкие пространства, клетки… Клетки… Как в зоопарке. Странно, как жила столько лет и не замечала.

– Хе, вход заминирую, – крякнул самодовольно Герк, бесстрашно входя в пещеру и включая фонарик. – Мы шеи поломаем по горам в ночи…

Джейс эта затея не нравилась, ее отталкивал запах, который исходил из недр мрачной норы – тягучий, тяжелый дух разложения. Девушка мялась на месте, рассматривая шевеление джунглей у подножья холма и склон, говоря неуверенно:

– Но как же враги…

– Если не будешь орать, они нас не найдут, – донеслось гулким эхом из пещеры.

Пришлось войти, хотя прятаться в пещере без выхода казалось последней затеей, но тропы нигде не оказалось, врагов, кстати, тоже. Стало быть, вновь оставалось только уповать на теорию вероятности. А уж если бы заминировать или, еще лучше, завалить узкий вход, то пещера могла бы превратиться и в их крепость, может, темнота бы еще помогла. Если бы не запах… Джейс чувствовала, как с каждым неуверенным шагом, который уводил все глубже внутрь норы, ее тело скрючивает пополам от приступов тошноты.

– Что, если здесь… медведь?! – вдруг ужаснулась Джейс.

– Али я не укротитель! Али ты не снайпер! Ты ему «тубо» скажешь, как тем псам, – хохотнул бесстрашно Герк.

Зверей он и правда не боялся, видимо, ощущая над ними даже некоторую власть, уверенный, что человек – царь природы. Но всякое его укрощение в данный момент ограничилось бы метким выстрелом, который, несомненно, мог привлечь врагов. Джейс терялась в догадках, где их ныне выслеживает Ваас. И зря она вновь допустила в свое сознание этот образ, вновь ясность мыслей сменялась каким-то трансом, а затем и вовсе бессмысленным бессилием. Наверное, потому что Герк теперь более-менее разработал план действий, и правда, вскоре поставив растяжки гранат возле входа и разложив там еще дополнительной взрывчатки. Предложение переночевать в пещере вроде бы и казалось нормальным. Только находки в ее глубине ужаснули.

Стало ясно, откуда ощущение тошноты и запах тления: сменяя достаточно длинный узкий ход, пещера расширялась до подобия залы со сталактитами. И в центре ее лежали мертвые тела.

Джейс ощутила, как в глазах у нее потемнело, но она сочла своим долгом рассмотреть их внимательнее: две женщины, по виду не ракьят, а так, из местных, вроде жителей Бедтауна. Трое пиратов в красном. В центре – труп мощного дикого быка. Казалось, что тела разложены в определенном порядке. А вроде бы и нет. Предположить, что все это – нападение быка на пиратов или пиратов на быка, казалось невозможным, хотя бы потому, что животное не полезло бы в пещеру самостоятельно. Будь убитые ракьят, списали бы на пиратов, испугались бы приближения врагов. Но, судя по удушающему запаху, тела пролежали в легком холоде пещеры достаточно долго.

– Что здесь произошло? – только потрясла головой Дейзи, стараясь не смотреть на странное расположение мертвецов. И всех троих пугал уже не факт гибели незнакомых людей, а скорее загадочность самой обстановки и обстоятельств их смерти. Даже Герк поморщился:

– Надо пересечь хребет до рассвета… Чуть посветлее вот станет.

– Будто жертвоприношение, – выдавила из себя, подавляя судороги в горле, Джейс. – Еще этот бык…

А сама похолодела, подумав: «Неужели ракьят?».

– Паршиво, – встряхнул плечами Герк.

Но остаться на какое-то время все равно пришлось, пришлось сидеть возле входа, так, чтобы не попасть под возможный взрыв, но и подальше от трупов.

Джейс не могла справиться с разбивавшей ее слабостью, кружилась голова, как при долгой качке, хотя она легко переносила и качку, и вниз головой могла находиться долго. Знобило, точно в лихорадке, а от трупного духа легкие сдавило удушье.

Девушка желала вырваться из своего тела, выпрыгнуть, как из кожуры, как из старых обносков, точно бабочка из кокона куколки. И, впадая почти в бред, страшно удивляясь, почему все еще здесь, почему не может пошевелиться, только нелепо подергивая проткнутым кузнечиком руками и ногами, забывая, как их распрямить.

Дейзи пыталась успокоить ее, а Джейс ощущала, как начинают закатываться ее глаза, точно какое-то черное колдовство захватило ее, точно зашли в табуированное место. И еще эта Цитра… Постоянно мерещилась в сознании. Щурила свои кошачьи глаза, смеялась, хмурилась. Вся женственная и грациозная, точно сами джунгли, точно сама ночь. Против нее Джейс ощущала себя еще более бессильной, чем против Вааса. У него оружие, у него пираты. А у Цитры сознание правоты, вера целого народа. И слово ей скажешь неверное – весь народ ополчится против тебя по ее приказу. В ее руках – право быть правой, в ее руках – разграничение для острова добра и зла. Ваас называл себя злом, творил зло. Но какое добро делала Цитра, а не ракьят, которые шли и пытались вернуть свою землю? Ведьма… Кто-то из них. Разобраться бы кто.

– Пойдем… Пошли отсюда, – только жалобно заскулила Джейс голосом маленького замученного ребенка. Через миг ее стошнило, она согнулась пополам, свалившись набок, отпустив винтовку. После этого немного полегчало.

Джейс снова будто вернулась в себя, бодро вставая с упора лежа спустя пару минут, окидывая стальным бесстрастным взглядом какое-то странное действо жертвоприношения. Или несчастного случая, показавшегося жертвоприношением, но уж больно загадочного для простого стечения случайностей.

Просидели часа два молча, лишь изредка перекидываясь разрозненными репликами. Ожидание неизвестности угнетало, старались рассеять оцепенение мистической пещеры, но оно словно запрещало говорить, сковывало мысли тайнами забытых ритуалов. Допили остатки воды, отчего жажда, пожалуй, только усилилась. Но решили, что лучше не тащить лишние вещи на себе в случае нападения. Минуты ползли преступно медленно, точно и впрямь всех приковали к циферблату, круглому, странному. То ли циферблат, то ли песок – а все время по кругу бежит, никуда не развивается, оборот за оборотом повторяется.

– Так, все. Надо идти, – помотал головой Герк, порывисто вскакивая, подавая руку пошатывающейся Дейзи. Джейс немедленно встала сама, хотя в глазах потемнело, но лишь на миг, да еще опустевший желудок приятно-неприятно брякнулся о прочие внутренности. Но это все мелочи, хотя и мелочам приходится радоваться. Выживание только из них и состоит. Жизнь наполовину, даже больше. А бытие… Уж больно глобальная вещь, чтобы объять скукоженным опасностью умом. Тут либо падаешь сразу в бытие, либо носишься, не думая ни о себе, ни о мире. Да в обоих случаях не думая, в первом чувствуя. Но если сердце вынуто, то нечем.

За пределами пещеры, где уже ставшие жидкими сумерки предвещали начало рассвета, у подножья холма, как раз возле спуска, слышались шаги и брань.

– Караулят нас, падлы, – выругался Герк, нервно потерев нос, вылезая с опаской из пещеры, понимая, что единственный путь с этого дикого холма заблокирован. Пираты явно знали тот карниз, знали, что единственный выход – к жертвенной пещере. Сами решили не лезть, надеясь взять измором.

– Может, здесь есть другой путь? – только нервно выдохнула Дейзи, сжимая кулаки.

– Не знаю. Отвлечь бы их, что ли…

Джейс молчала, бесстрастным потухшим взглядом рассматривая преследователей, которые не позволяли спуститься с холма. Ваас шел по ее следу. Так ей казалось. Она ощущала истрепанным разумом свою обреченность.

Комментарий к 109. Слепой огонь Не затянуто? Скоро побежим...

====== 110. В бесконечном сражении ======

И в бесконечном сражении

Тени сомнений терзают меня.

Кто я сегодня —

Воин света или зла?

© Артерия «Один на один»

Пираты бродили внизу, точно волки в яме, с той лишь разницей, что в западне оказывались те, кто очутился на вершине. Ваас досконально знал свой остров, если угадал, куда выведет беглецов путь по бездорожью. И знал, что в пещеру не стоит соваться, чтобы не положить лишних людей. Он хоть подчиненных не особенно ценил и вряд ли воспринимал как личностей, но разбрасываться боевыми единицами считал по меньшей мере нецелесообразной затеей.

Разве только при вспышках гнева мог рассадить чью-нибудь пустую башку пополам. Но это был его гнев и его воля, а враг оставался врагом. Ему нельзя делать одолжений, иначе рано или поздно окажется сильнее, и играть можно лишь с противником, что намного слабее. Впрочем, тогда это скучная игра. Но ракьят переходили в наступление и тут уж скучать не приходилось: сместилась та ось равновесия, которую наркоторговцы устанавливали в свою пользу почти двадцать лет, беспощадно, бесчеловечно. И, стоило ей пошатнуться, они были готовы сжечь все дотла, каждого разорвать на куски, лишь бы не уступить малейшей толики своей власти. Хойт-то точно… А мотивы Вааса понять не удавалось никому, может, и ему самому, хотя вряд ли. Но какой толк разбираться в мотивах, если в них столько жестокости? Люди боятся мертвецов, потому что, будучи при жизни добрыми и отзывчивыми, в случае преждевременной трагической смерти, подлого кинжала в спину, или потревоженного захоронения, они делаются нежитью, от прежней личности ничего не остается. Они мстят за причиненные жизненные страдания после гибели. Вот и Ваас, видимо… Тоже… И заговоренная винтовка не обладала силой, чтобы сразить нежить.

Джейс глядела в окуляр прицела, руки дрожали, дыхание сбивалось от щемящего ужаса: всюду, где появлялся этот человек, происходили разрушения, причинялась боль, а его приказами губили невиновных. Но ненавидела девушка по-прежнему Хойта, каждый миг, каждую букву этого имени, это существо, которое превратило древний хаос в бессмысленный хаос уничтожающий. И еще кого-то, кто готовил кинжал в спину. Откуда знала, что пират не человек уже, а нежить живая? Просто знала. Много она последнее время знала наверняка. Тяжело знание без силы, непомерно тяжело даже для мускулистых плеч биатлонистки.

Стрелять снова она ныне опасалась, хотя враги были на расстоянии меньше километра внизу. Но туманные сумерки снова сгущали тучи, закрывая бледнеющие звезды, а остров не город: нет ни фонарей, ни света из окон. Так что снайпер только лежала, прижавшись животом к выжженной траве, высматривая перемещения пиратов, передавая винтовку Герку, чтобы он тоже поглядел. Утешительных выводов сделать не удавалось: враги перекрыли единственный выход с хребта над водопадом. Последний негромко мерно шумел, срываясь с высоты в долину. Беглецам как раз надо было туда попасть. Может, не стоило сидеть в пещере и ожидать нападения? Но, судя по всему, Ваас только затем позволил как будто сбежать, чтобы встать с отрядом возле водопада. А по той тропе пересекать хребет теперь оказывалось верной смертью: ни единого деревца не росло, простреливалась вплоть до короткого горизонта, в который упирался спасительный склон, за которым существовал шанс попасть на территории, уже контролируемые ракьят. Но это запредельная грань казалась ныне бесконечно далекой, точно совершенно другой мир. Оказывается, много других миров существует: сначала весь остров чудился иным измерением, а ныне и сам разделился на границы запрещенные, гибельные и относительно безопасные. Относительно, ведь расположение сил постоянно менялось с некоторых пор. Почему же ракьят перешли в наступление? Рассказывали, будто у них появился герой, какой-то молодой парень, который повел их за собой. И Ваасу это явно не понравилось. Но ныне охотился он именно на Джейс. Хотя, может, на вора кровавых алмазов.

Герк только морщился и кривил физиономию, очевидно, представляя уже, как враг его начнет освежевать. И судя по всему, шкуру свою укротитель мартышек хотел бы сохранить, но отчаянно не видел путей к отступлению. Возвращение на каменистый карниз сулило только гибель – обратного пути вдоль валунов, идущих чуть под уклоном, просто не существовало.

Герк тихонько попытался отцепить от колонн лианы, энергично принимаясь отдирать их, стирая руки и упираясь в камни ногами, мотая головой. Видимо, надеялся свить из них веревку, чтобы спуститься на дорогу. Вроде не высоко! Кажется, что совсем не высоко, но падать опасно. И горы-то не такие, чтобы дух захватывало, и вершины-то не снежные. Но человек – песчинка в природном обороте великих начал земли. И не надо ему вершин снеговых, не надо пропастей бездонных. Грунтовая широкая дорога маячила внизу, чуть подальше, у подножья склона, но не хватило бы никаких лиан, чтобы свить веревки, даже когда Герк принялся перепиливать ножом неподатливые сочные стебли растений-паразитов, пугая копошащихся насекомых, раздраженно стряхивая с себя удивленных муравьев.

– Да пошли они все! Я не хочу умирать! – только прошипел укротитель мартышек, когда понял, что все его попытки бесполезны.

Джейс молчала, никогда она еще не ощущала себя более виноватой. Вроде казалась всегда себе скромной и нерешительной, видимо, представляла себя в лучшем свете, а в самый ответственный миг гордыня позволила стрелять наудачу. Но жизнь делит удачу на всех неравномерно и незаслуженно. И если существует столько несправедливости, то должна быть какая-то цель, но, когда трое путешественников оказались заблокированными на хребте, не ощущалось ничего, кроме озлобленности на стечение обстоятельств.

– Попробуем выбираться, – несмело подавала голос Дейзи, но сама уже громко стучала зубами.

Джейс же снова погружалась в безразличие к себе: вот он, Ваас. Вот ее личный кошмар, ее проклятье. Каждый раз убегали от него, страх заставлял жить, хотя здравый смысл городского жителя подсказывал, что жить-то уже не для кого. И что еще мог придумать этот Ваас? Еще одну казнь? Она бы не позволила, просто напоролась бы на пулю. Может, и не так это страшно, не страшнее ощущения, когда кости ломаются, а на каком-то пределе боли уже не остается различий для разума, сколь ее ни увеличивать. Разум либо вовсе покидает, либо уходит в небытие бессознательного. Человек – создание хрупкое, а ей, как казалось по состоянию, хватило бы и пары ударов, чтобы совсем отдать концы. Вот только Герк и Дейзи не желали умирать, но Джейс не могла придумать, как помочь им.

И только рассматривала, как главарь пиратов у подножья топчет раздраженно окурок, при этом поводя нервно плечами. Не иначе еще обкурился наркоты или, наоборот, не хватало ему яда для разума, а очень хотелось, отчего он еще больше злился. Да и большая часть пиратов так «работала» на Хойта: какие-то деньги и много наркотиков, которые постепенно становились единственным вожделением. Но до последней стадии мало кто доходил – убивали быстрее. А Ваас вроде как иногда еще и более-менее нормального напоминал. Только не бывает нормальной нежити.

– Не хочу умирать, пошли вы на***! – Герк терял контроль над собой, гримаса его улыбки, скорее, ужаса, терзала смуглое лицо. Дейзи просто закрывала глаза, сжимая кулаки.

Одна Джейс лежала с винтовкой на траве, как истинный снайпер, и выжидала с непроницаемым, точно у рептилии, спокойным лицом. Знал ли Ваас, что снова его голова попала в перекрестье прицела? Может, и знал, может, намеренно выводил из себя стрелка, потому что расстояния не хватало для старой винтовки. Да и еще один выстрел выдал бы их. Но маячил, посмеивался, даже говорил что-то. Но из себя уже вывести не мог, будто не понимал, что не из чего осталось выводить, человека-то уже в ней почти тоже не осталось. Так, оболочка, которая по странной привычке до последней грани не желает расставаться с земным ярмом. Так что снайпер просто ждала, может, целилась, но облака уничтожали рассветный свет, точно в ту ночь солнце проиграло, не осталось у него ни меча, ни ладьи, чтобы выбраться после поединка со змеем. И оставалось солнце в стране вечных сумерек, в подземельях ночи, само превращаясь по чешуйке в змея.