Текст книги "My December (СИ)"

Автор книги: Nina16

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 48 страниц)

Сколько она здесь сидела, даже не знала. Просто пару минут, просто несколько часов.

А какая, впрочем, разница?

Что ее ждало в этой жизни? Пустая квартира, открытые окна и выключенный камин?

Именно эти вещи. И ничего больше.

Никого больше.

Да она, собственно говоря, и привыкла.

Громкий будильник. Утренняя ванна. Быстрый завтрак. Работа. Вечер. Телевизор. Книга. Ночь. Утро. И все заново.

Как в долгом сне, который продлится всю жизнь.

Всю эту нескончаемую жизнь.

Она точно поняла, что не нашла себя в этом мире. Что ее, в общем-то, и нет в нем. Потому что жила она прошлым, а настоящее текло слишком медленно, что само слово звучало для нее, как “вечность”.

Четыре года после его отъезда она провела так – вроде бы, существуя, а вроде, и нет. Конечно, тот год, когда была война, ее мысли вытеснили более важные проблемы, но Драко не заставил себя ждать. И, как только Темный лорд был повергнут, его образ вернулся. Словно напоминая, что никогда не уйдет из ее головы. Никогда не оставит ее мысли.

Всегда будет рядом.

Но не Драко. А этот глупый образ, который всегда стоял перед ее глазами.

Ей даже порой казалось, что она видит его глаза, разных оттенков серого. Чувствует теплые руки на плечах. И ощущает его запах на своей коже.

Но ей только казалось, потому что оказывался кто угодно около нее, но не Драко. Что угодно, но не его глаза. Не его руки. Не его запах.

Она дотронулась пальцами холодного мрамора.

Только он успокаивал ее в эти года. Только он дарил радость и заставлял жить дальше, радуясь жизни.

Но судьба даже его у нее забрала. Так быстро, не предвещая ничего. Но, видимо, когда отправлять людей на небеса решали не земные жители.

– Ленни… – замерзшие пальцы погладили фотографию, с которой на нее смотрел спокойно улыбающийся парень.

Здесь у него была та улыбка, настоящая.

Его улыбка.

– Я так скучаю по тебе. Ленни…

И только тишина служила ей ответом.

Хотя, кажется, эта спутница была единственной, кто еще не покинул ее на этому пути.

– Мне очень тяжело без тебя здесь.

Было настолько трудно просыпаться и не видеть утреннего письма от Ленни. Идти в больницу и слышать ответ лекарей, что этого пациента у них давно нет. Читать книги и не видеть восхищенного лица перед собой, которое воодушевлено поэзией.

Не было того, кто боролся за свою жизнь, помогая тем самым Гермионе поддержать свою. Помогая ей жить.

А теперь…

…теперь она могла читать послания от Драко и смотреть на фотографию Ленни, намертво прибитую к его могиле.

И это все, что осталось у нее от двух людей, разных между собой. Они были теми, кто приносил ей столько страданий и боли, что, казалось, простить нельзя. Но и оставались теми, кто дарил миллион радостных моментов, и все плохое забывалось.

Она нуждалась в холодном взгляде Драко, который теплеет при виде ее. В его длинных руках, которые сильно обнимают ее и прижимают к себе. В тонких губах, что целовали ее в шею, в ключицы, в плечи. В грубых словах, которые не стоило воспринимать всерьез. В вечных шутках, служивших ему защитной реакцией.

И, конечно, вкуса кофе на языке. Когда ты почти трогаешь его, пробуя его, пока Драко целует тебя.

Ей необходима была улыбка Ленни, самая счастливая и добрая на свете. Его глаза, в которых всегда искрилось счастье. Его слова, что всегда подбадривали в тяжелые моменты. Его настойчивость, которая не раз спасала ее из безвыходных ситуаций. Его забота, которую она и за сто лет жизни не смогла бы вернуть. Его любовь к поэзии.

Его немыслимая любовь к Гермионе.

– Я просто надеюсь, что тебе там хорошо… – она наклонилась к могиле, прикасаясь губами к его фотографии.

И вместо тепла, которое стало для нее неизвестным ощущением, холод мрамора дарит ей ответный поцелуй.

– Я люблю тебя, Ленни. Я люблю тебя так сильно, как только вообще возможно.

Она прислонилась лбом к его лицу, которое все также спокойно смотрело перед собой.

И не было ответа. Только холодный ветер завывал, поднимая вьюгу. И она была снова одна. Снова сама.

Она и тишина, которая никогда не покидала ее.

Стоит только протянуть руку…

2001

Перо царапало пергамент, пока рука выводила красивые буквы, до такой степени аккуратные, что нельзя было не подметить, насколько почерк красив.

Наверное, это перешло ей от матери, которая еще с рождения писала каллиграфически.

Что ж, можно приписать это к многочисленных дарам Гермионы. Она усмехнулась, прокрутив эту мысль у себя в голове.

Да уж, одареннее некуда.

Она отложила длинное перо с белой окраской и бережно запечатала конверт. Улыбнулась сидящей около нее сове и вложила в ее клювик листик.

– Ты сама знаешь, куда его доставить.

Девушка устало выдохнула, продолжая дарить улыбку животному, которое терлось головой о ее пальцы.

– Туда, откуда прилетела.

Маленькое животное взмахнуло крыльями и вылетело через открытое окно, которое пришлось сразу же закрыть, потому что сильный ветер бил в комнату, и становилось невыносимо холодно.

Она натянула домашние лосины пониже и застегнула последнюю пуговицу своей пижамы, закрывая горло. Она поежилась, выходя на свою кухню.

Здесь действительно было уютно и по-домашнему спокойно. Нежно-розовые стены, пастельные тона на кухонных тумбочках. Прозрачный столик с двумя белыми стульчиками. Большое окно с белоснежными занавесками.

Она не сразу полюбила свой дом. Вначале, когда она только купила его, она не могла выйти из дисперсии. Это как раз было после войны, когда мысли о Драко утроились в своей силе.

Раздражало ее буквально все: начиная от чашек и заканчивая креслом в центральной комнате. Но это было, наверное, от того, что одиночество практически сгрызало ее.

Сейчас все было по-другому. Можно сказать, что после смерти Ленни ей понадобился месяц или два, чтобы восстановиться.

Один раз, когда она вновь плакала, идя от его могилы, по улице, к ней подошел молодой парень. У него была достаточно приятная внешность, но то, что запомнилось ей больше всего, – это глаза. Они были цвета зеленой травы, которая только выросла. Настолько яркие, словно их освещало солнце.

Он мягко дотронулся до ее плеча, улыбнувшись.

– Вам плохо?

– Да, мне плохо. – Она выдернула руку, собираясь уйти. Потому что не было ни сил для разговоров, ни желания.

К тому же, стоял уже привычный для нее мороз.

– Нет, подождите, – он стал перед ней, не переставая улыбаться. – Я из фонда помощи больным людям. Или тех, у кого все потеряно.

– Я не нуждаюсь в помощи, – она вытерла слезы руками и постаралась обойти его стороной, когда он снова настойчиво встал перед ней.

– Но мы дарим людям счастье, – его глаза светились от радости, которую она не могла понять.

– Не нужно мне ваше счастье.

Она зло смотрела на то, как даже после этого улыбка не сползла с его лица. Кажется, он еще больше ободрился, хлопнув в ладоши.

– Хорошо. Не хотите – не нужно. – Она облегчено выдохнула, собираясь уйти. – Только помните, что за жизнь нужно бороться. И ее стоит прожить так, чтобы в старости не жалеть о потраченном времени.

И это заставило ее задуматься. Тогда, стоя под снегом, на улице Лондона. И она продолжала находиться там, перед витриной магазина, наверное, с час или два. Когда парень уже ушел, село солнце. Она все стояла и думала.

Таким оптимистом был Ленни. Это почти, что его слова. Он всегда твердил, что жизнь – необычайная вещь. И нужно ценить каждое мгновение.

И она восхищалась им за это. Потому что даже в период болезни он делал вид, что она его не касается. Что он будет жить еще с пол века, растить детей и нянчить внуков.

Тогда почему же она, абсолютно здоровая, оставившая все плохое позади, ведет себя так, как будто умрет через пару дней? Так, будто кто-то должен сделать ее счастливой.

Кто-то, а не она сама.

Наверное, с этого момента все стало меняться. Она стала относиться к вещам по-другому. И, кажется, все наладилось. Она проводила гораздо больше времени с мамой и отцом, помогала ему вновь становиться на ноги. Ходила на работу, принося людям в Министерстве хорошее настроение. Гуляла в парках, посещала библиотеки, иногда скуплялась. Сидела в кафешках, болтая с Джинни, или просто прогуливались по тротуарам, слушая любимую музыку.

Сейчас она делала почти тоже самое: слушала привычную песню, пританцовывая. Правда в данный момент, она поджаривала тост.

– Здесь мы гибки фотографии от стены

Может быть, я не понимаю все

Вот и мы,

Так что звоните

Может быть, есть другой способ

Может быть, слова не должны играть, – пело радио на пол кухни.

И она, садясь на стул, вспомнила все те письма, которые получала от Драко. Все те слова, которые он писал ей на протяжении пяти лет.

– Скажи мне, что я мог бы сделать

Оглядываясь назад, я старался изо всех сил,

Чтобы сохранить его,

Но чувство, которое мы когда-то испытывали, начаор исчезать…

…Гермиона, я хочу написать тебе, что не жалею о прожитом времени.

– Под задней

И это все, что…

Это все…

…И я боюсь, что не увижу тебя вновь.

– И я теряю тебя

Да, я тебя теряю

И я почти в момент отказа его…

…Но, обещаю, я сделаю все, чтобы вернуться.

– И я теряю тебя

Да, я тебя теряю,

Но я не думаю, что вы можете говорить,

Там нет другой любви…

…Только у меня возникает вопрос: не предашь ли ты меня?

– Я здесь,

Глядя назад на то, кем мы были,

Просто помните, что это ранило меня…

…Грейнджер, ты же знаешь, я не смогу простить.

– И я теряю тебя

Да, я тебя теряю

И я почти в момент отказа…

…Дождись меня. Ты же любишь меня.

Она нажала на кнопку аппарата, заставляя его замолкнуть.

Ладно, на самом деле, все было не так и прекрасно в ее жизни. Это, скорее, было ее иллюзиями. Потому что гнетущая тишина все еще была рядом, а мысли о нем всегда были в ее голове.

Но, что было самым страшным, она не могла вспомнить его образ. Забыла. Начисто.

Словно никогда и не видела его. Лишь отдаленный потрет: платиновые волосы, серые глаза.

И это было все, что она могла воспроизвести в своей голове.

Это ужасало, страхом било в голову.

Он так же не мог вспомнить ее лицо? Ее волосы? Ее тело?

Мерлин…

Она ведь не прикасалась к нему целых пять лет. Не видела его пять лет.

И что только не произошло за эти года, одно осталось неизменным: он был где-то там, далеко от Англии, а она сидела здесь, безумно скучая по нему.

Хотя, это слово перестало подходить после первого года. Потому что дальше она стала буквально бредить воспоминаниями, которые уже стали угасать.

И каждый месяц она могла все меньше вспомнить о нем. Как бы ни старалась, не получалось вернуть все фрагменты их встречи.

Она даже перестала ощущать его невидимые руки на плечах, слышать его неслышимый голос и чувствовать его запах.

Все растворилось. Как и его призрачная фигура, которая так долго оставалась с ней.

Честно говоря, за последний год она пыталась начать новые отношения. Потому что пустая квартира и разрывающееся сердце каждый раз, когда приходило новое письмо от него, надоело. Это было слишком тяжело. Слишком долго.

Но так не могло быть. Потому что это была не жизнь, а чертова смена дней, где она ждала хоть словечка от него.

Она флиртовала с парнями, общалась с ними. Гуляла, целовалась.

И каждый раз сбегала. Потому что все это было не тем…

Не те руки, не те губы, не те слова, не те глаза…

…не те, Мерлин, серые глаза, в которых скрывалось миллион оттенков.

Она положила тост на тарелку, полив его вишневым вареньем. Налила кофе в чашку, взяла все это в руки и упала около телевизора. Как бы там ни было, маггловские фильмы она любила еще с детства.

Включила первый попавшийся канал, где была какая-то комедия. Уминая тост, она невнимательно смотрела за тем, как девушка тратит последний миллион, доставшийся ей в наследство, когда кто-то позвонил в дверь.

Она отпила глоток кофе, глянув на время. Мама была еще на работе, а соседи на одной лестничной клетке, к которым она иногда ходила в гости, уехали отдыхать на лыжный курорт в Италии.

Странно. Неужели Джинни решила зайти? Вроде бы, они не договаривались о встрече.

Раздался второй звонок, и она отставила тарелку с чашкой на стол. Струсила крошеи с пижамы, вдруг засуетившись. Она была вовсе не причесанной, в домашней одежде.

Мало ли, кто пришел?

В третий раз звон отразился от стен, и она, ругнувшись, прокричала:

– Иду я!

Бросив затею привести себя в более-менее нормальный вид, она вылетает к двери, настежь отворив ее. И…

…Мерлин.

На секунду показалось, что внутри все сжалось до невероятного размера. И как-то сразу отключило голову.

Потому что…

…это правда был он?

Парень с русыми волосами, которые падали на его лоб. Серые глаза, в отдалении которых отражался холод, с теплотой смотрели на нее. Тонкие губы расплывались в легкой ухмылке.

И, черт возьми…

…она почти теряла равновесие.

– Драко?..

Она даже не слышит собственного голоса, потому что произнесла это имя шепотом.

Потому что произнесла это имя впервые за пять лет не кому-то другому, не в пустоту, а ему…

…реальному Драко.

– Грейнджер.

И тогда все резко расплывается, будто в странном сне. И мир наполняется туманом, где только одно четкое изображение – он.

И она бросается ему на шею, обхватив руками спину. Резко, с силой прижимая его к себе, обвивается, словно змея.

И…

…поверить нельзя было…

…легкий привкус кофе, который она уже не могла ощутить.

…сильные руки, что крепко сжимали ее талию, которые она не могла чувствовать.

…сладкие губы, что поцеловали ее в плечо, которые она не могла пробовать на вкус.

– Господи… Драко…

Она оторвалась от него, заглянув в серые глаза. Они по-прежнему отстраненно смотрели на нее, однако что-то новое появилось в его взгляде.

Что-то нежное и трепетное.

Что-то, чего так не хватало ей так раньше.

Что-то, чего она уже не видела пять лет.

– Драко.

Она будто пробовала имя на вкус.

Потому что не могла без боли произносить его еще пять минут назад.

– Да, Грейнджер. Это я.

Улыбка касается его лица, и она уже не может сдержать свои слезы. Они потоком стекают по ее щекам. Истерика сильной волной ударяется в нее, и девушка, закрывая лицо руками, плачет в них.

А затем смеется, смотря в его глаза.

И – Божемой – его руки вновь с силой притягивают ее к нему.

Губы накрывают ее, проглатывая всю. Нежно, выводя языком узоры во рту, он целует ее, мягко поглаживая по спине.

И это было лучше всего на свете. И это было то, ради чего она променяла бы все годы своей жизнь.

Так трепетно, так мягко.

И она растворялась в его руках, улетая куда-то далеко и надолго.

Сколько раз она представляла встречу вместе с ним, но ни одна не была похожа на ту, что происходила сейчас.

Ее буквально рвало изнутри от счастья, которое хотело всплеснуться наружу. Ее распирало, и девушка не могла оторваться от него, жадно целуя.

Ее, только ее.

И это не сон, который приснился ей тысячу раз за эти года, это был настоящий день.

Настоящий Драко.

Слезы катились по лицу, попадая в рот соленой жидкостью. Поцелуй был мокрым, но они были не в состоянии оторваться друг от друга.

Черт…

Его запах, его губы, его руки.

Как она жила без всего этого?

– Я так люблю тебя, Драко… – она посмотрела на него.

И это было так странно – видеть его лицо вновь. Не во сне, не рисуя образ глазами, а стоять и чувствовать его.

Так близко, что она вновь могла рассмотреть каждую родинку на его лице. Каждый изъян, каждую ресничку.

Он поцеловал ее в лоб, исчезая вместе с ней из этой комнаты. Долго и тепло.

И она не могла поверить, что снова чувствует его губы.

– Я боялась, что ты не вернешься, – ее руки зарылись в русые волосы, которые больше не были платиновыми.

Как писал ей Драко в письмах, они с матерью меняли цвет волос на разные оттенки, чтобы их было труднее найти. Так же они корректировали некоторые части лица, но сейчас он был таким, каким ушел.

Тем же Драко.

Ее Драко.

– Я больше никуда не уеду. – Она прислонилась горячим лбом к его подбородку.

Он безумно по ней скучал. Так, что разрывало сердце по ночам, и сносило голову по утрам. Так, что ехала крыша, и от бессилия хотелось орать.

Не было дня, чтобы он не возвращался к ней в своих мыслях. И хотелось наплевать на безопасность и приехать в чертову Англию. Наплевать на правила и писать ей гораздо чаще, чем раз в месяц.

Боже…

Как же ее не хватало.

Прежнюю ею: маленькую девочку со спутанными волосами. И она была такой сейчас, прижимаясь к нему мокрой от слез щекой. Обвивая спину худыми руками, которые стали совсем, как палочки.

Мерлин, Грейнджер.

Он так любил тебя.

– Пожалуйста, скажи мне, – ее голос дрожал, – скажи, что больше не бросишь меня.

И ответ:

– Никогда.

Его глаза жадно бегут по ее фигуре. И крышесносящие желание вновь узнать ее тело, вновь дотронуться до него.

– Просто иди ко мне.

Его руки опускаются к краю пижамы, медленно снимая ее через голову.

2005

Теплый ветер нежно обдувал лицо, которое она подставляла под него, вытягивая шею. Красивые вечерние облака плыли по небу, освещаемые закатом солнце. На них падали красные лучи, и они становились нежно-розовыми, желто-красными. Они медленно летели, величественно возвышаясь над Эйфелевой башней, которая могущественно стояла над городом.

Фрукты лежали на тарелках, которые были расставлены на фиолетовом одеяле. Два бокала стояли около ее ног, в которых колыхалась красная жидкость. Вкусная, сладкая.

Она лежала на мягкой подстилке, кидая в рот виноградинки. Раскусывая их, сочный сок попадал в горло, и девушка улыбалась от приятного вкуса.

Она не знала, что из четырех вещей было прекраснее: облака, что закрывали все небо, показывая свою мощь, это одеяло, усыпанное вкусностями на крыше высотного дома, Эйфелева башня, что уже светилась в вечерних сумерках, или же он, стоящий на краю крыши.

Она думала об этому вот уже десятую минуту и каждый раз склонялась к тому, что нет ничего прекраснее на свете, чем Драко. И улыбалась, краснея при мысли, что это самое “прекрасное” досталось именно ей, а не кому-либо другому.

Хотя, это “прекрасное” доставляло уж очень много хлопот. Например, вчера они зашли в кафе для магглов, самое обычное. Оно стояло возле дороги, маленькие столики с цветами чуть ли не свисали с бордюров. Но ей почему-то приспичило пойти именно туда, словно в нем было что-то необычное.

Конечно же, это было самое простое кафе в Париже, где люди быстро обедали и бежали дальше по своим делам. Так вот Драко, вместо того, чтобы наслаждаться обычной жизнью, закатил скандал, почему его так плохо обслуживают, почему суп холодный и все в подобном духе. Причем просьбы Гермионы успокоиться на него никак не действовали.

Она злилась и извинялась перед официантами или людьми, которые страдали в таких ситуациях. Но потом, каждый раз, когда Драко выдавал шуточки по этому поводу, она, уже психуя на себя, смеялась сквозь зубы.

– М-м-м, – говорил он, снисходительно глядя на нее, идущую рядом, – не сдерживай себя, Грейнджер.

Она подперла голову рукой, взяв в пальцы клубничку. Макнула в растаявший шоколад и откусила половину.

– Вау… как вкусно, Драко, – она даже прикрыла глаза от удовольствия. – Невероятно. Почему ты раньше никогда не делал это?

Однако до него эти слова не долетели, потому что стоял он в метрах пяти от нее.

Конечно же, ровная, как струна, спина, руки в карманах, высоко поднятый подбородок и отстраненное лицо. Он холодно смотрел перед собой, находясь в трех сантиметрах от края крыши. Когда он смотрел вниз, то видел, насколько высоко они находились.

И это давало ему свежий глоток воздуха.

Вздохни. Подумай еще раз.

И он думал. Хотя итак знал ответ на свой немой вопрос: “Это действительно то, чего ты хочешь?”.

И ответ всегда был решительным: “Да. Хочу”.

– Попробуй, – раздалось у него под ухом.

Девушка улыбнулась ему нежной улыбкой и, чмокнув в щеку, протянула клубнику, щедро вымазанную в шоколаде.

– Райское наслаждение, – она захихикала, когда он засунул в рот всю ягоду сразу.

– И прафда, вкуфно, – прожевывая, отозвался он.

Его взгляд, до этого будучи холодным, смягчился, когда глаза остановились на белом лице Гермионы. Он нежно осмотрел ее выровненные волосы, красиво лежащие на худых плечах, маленькую грудь, выступающую из-под черного платья, тонкую талию и стройные ноги, что были оголены.

Это платье он так же купил ей. Кажется, это был подарок на День рождения. Или просто так.

Потому что он попросту мог забыть про какой-то важный день, замотавшись на работе.

Но она не обижалась, с улыбкой глядя на то, как расширяются его глаза при вопросах друзей, что он подарил своей девушке в этот праздник. И, знаете, почему?

Да потому что ему не нужно было ждать целый год одного дня, чтобы купить что-либо ей. Сделать подарок или сюрприз.

Конечно, даря ей цветы или приводя ее в дорогой ресторан, он делал это с холодным выражением лица, не отвечая на ее радостные крики никак. Но она видела в его глазах радость от того, что она счастлива.

Просто он не хотел показывать свои эмоции. И она научилась справляться и с этим.

Ведь так просто – загляни в его серые кристаллики и прочитай все, потому что она знала о нем уже буквально все. И это безумно нравилось ей.

– Спасибо за эту прекрасную поездку, – она нежно посмотрела на парня, который вновь глядел вдаль.

Эйфелева башня манила своей высотой, своими яркими огнями, которые притягивали взгляды. Однако его мысли были намного ближе, чем находилось это достояние.

Его мысли были здесь, стоя по правую руку от него. В этом коротком черном платье, которое облегало ее фигуру. В красных туфлях на небольшом каблучке, что подходили под того же цвета сумочку, которая лежала на одеяле.

– Тебе правда понравилось? – он перевел взгляд на нее.

Девушка, замотав головой, благодарно смотрела в его глаза.

Что могло быть прекраснее, чем поездка в Париж? В город любви, в город красоты, в город истории?

Да она мечтать о таком даже не могла – лежать на мягком одеяле вместе с человеком, которого она любила, и смотреть на Эйфелеву башню.

Ее рука дотронулась до его ладони. Его пальцы крепко сжали ее маленькую ручку.

И ничего не нужно было больше.

Только он и она.

Париж, город крыш.

Они стояли так около часа, ощущая лишь нежное касание ветра, держась за руки.

Когда вечер пришел, и небо затянули дождливые тучи, его пальцы крепко сжались в кармане на маленьком футляре.

Темнота сгущалась над Парижем, и он понял, что пришло самое время.

И в последний раз – “Готов?”.

И четкое – “Да”.

Он тяжело вздохнул, отпуская руку Гермионы. Печально посмотрел на нее, сузив брови на переносице.

Давай. Ты же сто раз это репетировал.

Давай. Ты же задумал это еще год назад.

Давай.

Достает палочку из внешнего кармана черного пиджака, взмахнув ею. Радио, стоящее на одеяле, запело медленную красивую музыку.

Девушка вопросительно проследила за его жестом, приоткрыв рот.

И, черт, его сердце, кажется, выскакивало из груди.

Он не волновался так уже четвертый год. Потому что, наверное, это был самый главный выбор в его жизни.

И он был готов.

Это ведь сделает ее счастливой.

Это ведь сделает тебя счастливым. Впервые за столько лет ты будешь счастливым.

Проводит древком по воздуху с одной стороны крыши на другую, будто чертя квадрат.

Миллион свечек, которые он скрыл невидимым заклинанием, зажигаются, освещая крышу мягким сиянием. Каждая, до единой, испускает красноватый свет, колыхая огонек над собой.

Гермиона, приоткрыв рот от изумления, осматривает крышу, которая за секунду преобразовалась.

– Мерлин… Что это?

Ее глаза в мгновение засветились искорками, и она, прижимая руки ко рту, удивленно смотрела на Драко.

А у того ноги подкашивались от волнения.

Давай, черт возьми.

– В Париже,

Когда цветет любовь… – полился тонкий голос из радио.

Длинные пальцы смыкаются на футляре, и внутренний голос, как заведенный, шепчет: “Давай же!”.

– И длится это на протяжении недель,

Два сердца улыбаются друг другу,

Потому что они любят друг друга, – продолжала петь женщина тихо, словно боялась нарушить их тишину.

– Драко?.. – Гермиона дрожащими пальцами протянула к нему руку, однако вместо этого…

…Мерлин.

Он опускается вниз, становясь на одно колено. Пальцы вытягивают подарок из кармана штанов.

Щелк, и синий футляр раскрывается. А там необычайной красоты кольцо.

Золотое ручной работы. Маленькие белые камни покрывают его половину, а внизу красуется тонкая линия надписи “Малфои”.

И у нее чуть ли не сносит голову при виде кольца. При виде этого невероятного кольца, которое светилось блеском.

Оно светилось бы даже без этих свечей и огоньков на Эйфелевой башне.

– Драко… – дрожит ее голос.

– Тише. Молчи, – почти грубо.

Потому что…

…блин, сконцентрируйся!

Не испогань что-то хоть один раз за эту чертову жизнь.

Малфой, мать твою.

Соберись.

А у нее уже слезы стоят в глазах. И, кажется, что легкий ветер сносит ее куда-то далеко, с этой крыши.

Она не могла поверить. Не могла даже подумать.

Неужели это правда? И он?..

– Будь моей навсегда, Грейнджер, – серые глаза впиваются в нее тяжелым взглядом.

И от этих слов она действительно улетает. Выше, чем стояла Эйфелева башня, дальше, чем была Англия.

– Что? – почти шепчет она.

Две слезы стекают из ее глаз, струей сбегая по лицу вниз. Руки, которые словно прилипли к лицу, дрожат, прикрывая рот.

– В Париже, – сквозь туман прорывается голос женщины из радио.

Давай же.

Малфой.

– Я хочу, чтобы ты стала моей навсегда. Ты выйдешь за меня?

И она бросается к нему, вдыхая его запах, обвивая шею руками. Слезы стекают по лицу, и свечки расплываются перед глазами, как яркие светящиеся огоньки.

Закрывая ресницы, она громко плачет, сжимая пальцами его пиджак. Стоя на одном колене, он нежно убирает ее от себя, нервно смотря на мокрое лицо.

– Грейнджер, – строго, – ответь мне.

И ответом служит страстный поцелуй и губы, которые впиваются в него.

– В Париже

Четырнадцатого июля

При свете фонарей

Все танцуют на улицах

Без остановки

Под звуки аккордеона.

2010

Страницы переворачивались каждые две минуты, перебрасываясь на левую часть стола. Перо, которому периодически зачитывали длинный текст, строчило, как ненормальное, пытаясь поспеть за прохладным голосом. Папки, неаккуратно разбросанные по столу, постоянно подскакивали, как только очередная книга падала не в нужном месте.

Она молча сидела на мягком диване, обделанным темно-зеленой кожей. Большие подушки располагались по бокам, и она, опираясь на одну из них локтем, молча наблюдая за тем, как кипит работа напротив нее.

И, честно говоря, радовалась, что не занимала такой высокой должности в Министерстве и могла в выходной день почитать легкую книгу, отдыхая от тяжелых будней.

Или периодически поднимать глаза на покрасневшее лицо Драко, который вот уже битый час пытался сделать какую-то очень-Гермиона-не-мешай-срочную работу, зарывшись рукой в волосы, которые уже более-менее приобретали старый платиновый оттенок.

Ей, конечно, нравился старый цвет волос, потому что это как-то выделяло Драко из толпы. Конечно, помимо красивой внешности и взгляда, который убивал все в округе.

Уж он-то точно остался у Малфоя. Причем, кажется, увеличился в процентах пугани людей. Хотя она точно и окончательно заметила перемену в его глазах, когда он видел ее.

В нем нельзя было прочесть бесконечную нежность, трепет и тепло. Он, как всегда и было, с легкой прохладой здоровался с ней, заходя в дом, целовал и, бросив сумку на пуфик, проходил в дом. Однако она отчетливо замечала, что в серых кристалликах светится любовь, которую он дарит ей.

И пусть все это было не так, как в типичных мелодрамах, где он приходит с работы, принося в руках цветы чуть ли не каждый день, ей было не нужно это. Ни сто и одна роза, ни дорогущие подарки, которые стоило состояния, ни пафосные выходы в рестораны, где можно потратить больше, чем в казино.

Хотя, конечно, они довольно часто выбирались в подобные заведения, и в эти моменты Гермиона чувствовала себя настоящей королевой. И это было так прекрасно – идти в красивом платье, держа за руку мужа и целуя своего сына в лоб, интересуясь, за какой столик он хочет сесть.

Особенно ее радовало, когда Драко мог прийти после работы с ехидной улыбочкой, которая могла означать, что они приготовили ей какой-то сюрприз. И тут, как по щелчку пальцев, сын выбегал из комнаты, неся ей свой новый рисунок, а Драко дарил что-нибудь необычное.

И ей было все равно, какой это именно подарок. Главное, что самые любимые мужчины в ее жизни так старались, чтобы сделать ее счастливой.

И, наконец-то, она действительно было таковой: счастливой. Просыпаясь с первыми лучами солнца, пихая сонного Драко, чтобы тот вставал на работу. Заливаясь смехом, когда он морщил нос, пытаясь закрыться подушкой, чтобы она его не доставала. Улыбалась, когда он уходил в Министерство, а она, находясь в декрете, пока Уильям не поедет в школу, готовилась вместе с ним к поступлению в Хогвартс. Игриво облизывала губы, когда Драко страстно целовал ее в шею и бросал на кровать. До невозможности любила, когда они гуляли по парку. Втроем. Когда они разговаривали, пока сын собирал листья, лепил снеговика или игрался с другими мальчиками. Ругалась на них, когда те начинали дурачиться при всех людях или дома. С умным видом читала сыну на ночь сказки, когда он был маленьким, а потом целовал его в щечку, желая спокойной ночи. А еще она не могла без слез смотреть на то, как прекрасно летает ее сын на метле, взмахивая маме рукой с воздуха.

Любила. Все это она правда любила до потери пульса и не представляла, как смогла бы жить хотя бы без чего-то из этого списка. Потому что все, что было связанно с Драко или Уильямом, было слишком глубоко в ее сердце.

Она с улыбкой посмотрела на раскрытую книгу и подумала о том, что читать ее сейчас смысла не было. Мысли слишком сильно улетали через еле открытое окно, за которым моросил легкий декабрьский дождь.

– Когда ты закончишь? – мягко посмотрела она на Драко, который тупо глядел на пустой лист уже несколько минут, не обращая внимания на застывшее перо, которое должно было писать под его под диктовку.

– Не знаю. У меня много работы, – он устало посмотрел на нее, с отвращением сдвинув рукой бумаги.

– Доделай завтра, – она закрыла книгу, откладывая ее в сторону.

Драко отрицательно покачал головой, снова опускаясь глазами в тонны бумаг.

Она не понимала, зачем надо было настолько сильно трудиться, чтобы в субботу сидеть за столом и работать. Конечно, это было крайне важно, но он уже слишком сильно нуждался в отдыхе.

Девушка мягко встала с дивана, передвигаясь почти бесшумно. За совместное время, прожитое с Драко, она научилась это делать так, чтобы он не фыркал возмущенно, просыпаясь от громких шагов.

– А я приготовила твой любимый торт, – мягко сказала она, присев на край его стола. – С вишней и клубникой.

– Ты думаешь, что я променяю договор с министром на твой торт? – ехидно улыбнувшись, спросил он.