Текст книги "My December (СИ)"
Автор книги: Nina16
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 48 страниц)
Он просто не мог любить ее. Не Грейнджер, только не Грейнджер!
Да какая, нахуй, разница, кто она?
Блядь, Малфой не мог понять, откуда это в нем. Эта чертова преграда, чертово осознание того, что он никогда и ни при каких обстоятельствах не убьет гриффиндорку.
Никогда. Он не позволит никому причинить девушке боль. Она – только его.
Как бы глубоко Драко не пытался залезть к себе в душу, чтобы понять, чем вызвано такое отношение к гриффиндорке, он не находил тех ответов, которые ожидал получить.
Сейчас слишком многое стоит на кону – жизни людей, которых он любит.
Любит, черт возьми! И их счастье стоило гораздо больше, чем счастье слизеринца.
А относилась ли Гермиона к тому списку людей, которых он боялся потерять?
Да, черт возьми! Но цена слишком велика – нужна жертва, и только благодаря ней Нарцисса и Люциус будут живы. Он должен убить ее и покончить с этим раз и навсегда.
И было плевать на то, что произойдет с ним самим. Сойдет с ума, умрет, покалечится – все равно. Пожертвовать собой – легче простого, по сравнению с тем, что могло произойти из-за тупой грязнокровки, из-за его ошибки. И самое ужасное было в том, что все попытки отключить чувства были провальными. В этом гнусном углу, наедине с бессмысленной жизнью, он из последних сил старался держаться, принимая на свои плечи груз, непосильный никому из ныне живущих. Да Малфой и сам был не уверен в том, жив на самом деле или нет.
Перед глазами появилась Гермиона, смотрящая на Драко своими огромными ореховыми глазами, полными слез. Ее губы дрожат, кожа настолько бледна, что можно заметить россыпь коричневых веснушек на переносице и щеках. Его руки изо всех сил сжимают ее тоненькую шею, под которой пульсируют вены. Гермиона задыхается, не прекращая плакать, впиваясь пальцами в его руку. Обезумевшая от осознания своей кончины. И этот последний недобрый взгляд, каким смотрят на предателя.
Пустота, ослабевшая хватка, слезы. И, кажется, что в ней – вся его жизнь. Что вместе с Грейнджер умер и он сам. Погибли все чувства, которые она пробудила.
Нет, это конец.
Он не сможет, Господи! Пусть ее убьет кто-нибудь другой, кто-нибудь, но не Малфой!
Блядь! Блядь!
Что же делать? Что же ему, мать вашу, делать?!
Судорожно вдыхает воздух, который кажется отравленым, жгучим. Перед глазами все плывет, и тело дрожит, словно в конвульсии. Драко настолько морально истощен, что создается впечатление, будто бы он никогда больше ни улыбнется и ни заговорит.
Нет, он не сможет жить с этим. Малфой поплатится за свою слабость. Потеряет все до последнего, останется ни с чем. И его сердце будет продолжать биться. И каждая секунда будет ненавистна Драко. Каждый новый день будет ломать ему хребет с невероятной силой, пока наконец он не признается самому себе в том, что во всех смертях виноват лишь он один. Не убив Грейнджер, Малфой убьет свою семью, а вместе с ней – себя.
***
Студенты Хогвартса сновали по коридорам школы. Кто-то задорно смеялся и шутил, кто-то улыбался во все тридцать два зуба, догоняя своих друзей. А кто-то уткнулся в книгу, судорожно пытаясь доделать домашнее задание.
Везде кипела жизнь и веселье – только лишь Малфой шел вперед, смотря четко перед собой. Он ненавидел всех детей в этом чертовом замке.
Хотелось ударить с размаху низкорослого паренька с шестого курса, что шел впереди, да так, чтобы тот никогда не смог больше заговорить своим блядски-радостным тембром.
Везде слышался чужой смех и писклявые голоса – это казалось пыткой. Драко считал, что люди не имеют право быть счастливыми, когда ему так херово.
Ему же, блядь, плохо! Он в заднице! А этим уебкам, видимо, делать нехрен! Да чтоб они сдохли вместе со своими дебильными шуточками!
Малфой был так зол, что незнакомец вполне мог подумать, что этот волшебник способен на убийство. Ох, если бы это действительно было так.
Он не спал всю ночь, но усталости совершенно не чувствовал. Волосы растрепались, глаза красные и темные, почти что черные. Под ними красовались огромные синяки, который придавали лицу болезненный вид.
Кровь под бледной кожей кипела, а по виску стекали капельки пота. Рубашка была помята и не заправлена, выбиваясь из-под штанов.
И этот человек был не знаком Драко. Это был не он – ни внутри, ни снаружи. Слизеринец не чувствовал себя комфортно в своем же теле.
Он подавлял желание наброситься с кулаками на первого встречного, а затем не сопротивляться, подставляя свое лицо ударам. Отвлекаясь на физическую боль, чувствуя, как изо рта течет алая жидкость, ощущая, как ломаются кости. О, это было бы великолепно – забыть о чертовом задании хотя бы на пару минут.
Он толком и не знал, зачем идет на завтрак. Это было то, что Малфой делал всегда – кушал, переговариваясь с Блейзом, язвил над всякими нищебродами, такими, как Уизли и Грейнджер. Это было естественно, привычно для него. Но сейчас Драко обходил гриффиндор десятой дорогой, а, если быть точным, гриффиндорку. И это было задачей невыполнимой, учитывая то, что она жила с ним в одном помещении.
Чертова староста чертовой школы!
Ему было настолько похер на свою должность. На все эти гребанные домашние задания, обязанности, дежурства. Сранные дежурства, на которых, как правило, происходит что-то, чему происходить не стоило.
Раздражал тот факт, что избегать грязнокровку просто не в его физических возможностях. Каждый гребанный день Малфой был обязан передавать ей всякие “донельзя важные” графики и расписания, на которые сейчас ему было откровенно похуй.
Он всю эту бесконечно длинную ночь лежал в своей комнате, слыша, как за стеной рыдает девушка, которую он должен убить.
Заебись, блядь!
Если бы все было так просто: “девушка, которую он должен убить”. Но это же, черт возьми, она. Грейнджер, мать его.
Мерлин, как же Малфой не хотел думать об этом хотя бы одну гребанную секунду, как бы он хотел убрать из головы этот чертов взгляд карих глаз, который, казалось, преследовал его везде.
Ничто не помогало. Ни алкоголь, которым он пытался заглушить боль вчера, ни слезы, вместе с которыми должно было уйти отчаяние. Ничего, мать твою! Словно эти ее слова, сказанные вчера, настолько плотно засели у Драко в сознании, что искоренить их оттуда было просто невозможно.
Если бы Грейнджер молчала, если бы не сказала, что любит его. Не молила о пощаде таким знакомым для Малфоя жалобным голосом, то, возможно, Пожиратель смог бы убить Гермиону, закрыв глаза. Представив, что перед ним не гриффиндорка. Но ей же, блядь, надо было свести Драко с ума, заставить чувствовать себя дерьмом. Надо было сломать его всего одним, чтоб он провалился, взглядом, который расходился под кожей электрическими разрядами.
Он совершено не знал, что делать дальше. Они оба оказались в чертовом тупике, из которого не было выхода.
Гермиона понимала, что бежать бессмысленно. Драко же осознавал, что не сможет убить. И никто из них понятия не имел, куда это приведет. Избегать друг друга вечно они не могли. Рано или поздно придется столкнуться со своей судьбой лицом к лицу, вот только Малфой был уверен, что в этой дуэли победителем выйдет не он.
Гриффиндорка умрет. Где бы она не находилась, Темный Лорд найдет ее и устранит. Убежать от смерти еще не удавалось никому.
А если убийством Гермионы, не дай Бог, займется тетя Белла или же сам Волан-де-Морт… Тогда девушка проведет не один день в подземельях, в страшных муках, и смерть для нее будет самым желанным подарком.
Но и младшего Малфоя со всей его семьей жестоко накажут за то, что он не выполнил задание. И может статься так, что и они будут ждать прихода Смерти.
Возможно, убив Грейнджер, Драко освободит ее от пыток.
Да, вот только его жизнь будет полна страданий и чувства вины. И он не смирится с тем, что кровь девушки была на его руках.
Большой зал оказался на половину пуст. На потолке уже висели разные новогодние украшения в виде разноцветных звездочек и лент. Красивые белые снежинки пролетали над головами тех немногих, что решили встать так рано.
За длинными столами сидели ученики младших курсов, с удовольствием уплетая пищу. Они переговаривались между собой, иногда тыча друг в друга вчерашним выпуском “Ежедневного пророка”. Драко же, при первом взгляде на еду сильно замутило. И он тут же развернулся, стараясь не смотреть на Гриффиндор даже краем глаза. Слава Салазару, сегодня у них не было никаких уроков.
Малфой направлялся к своему факультету почти что бегом, опустив глаза. Стараясь соблюдать прежнее очарование и самолюбие, он размашисто зашагал к столу, гордо подняв подбородок вверх. Парень уселся на свое привычное место, ожидая прихода других слизеринцев.
Он чувствовал себя таким одиноким, будто бы все его кинули, оставив наедине со своими проблемами. Словно маленького забитого щенка под дождем.
Всю свою жизнь Драко был окружен друзьями и просто детьми, которые выполняли все его прихоти. А на деле оказалось, что всем на него плевать. Что эти самые люди никак не относились к слову “друзья”.
Конечно, в этом была и вина Малфоя, но неужели Забини не мог просто поинтересоваться, как у него дела? Сложно? Просто похлопать по плечу и вместе пойти в «Три метлы», к примеру. И Драко это ужасно злило – потому что раньше Блейз всегда находил время, чтобы узнать, как у друга дела. А сейчас, когда Малфою было так плохо, тот даже не зашел, чтобы хотя бы поинтересоваться, жив ли он.
Но в глубине души Драко знал, что его вина в том, что они с Забини перестали общаться. Парень пропадал неизвестно где, ничего не сказав другу. Не появлялся в Большом зале, пропускал уроки.
Но неужели для того, чтобы разрушить все, что между ними было раньше, понадобилось всего три месяца?
И Малфой был чертовски зол на Забини за это. Ему, как никогда, нужен был кто-то. Слизеринец привык, что друг всегда был рядом, помогал справиться со всем этим дерьмом. А последний месяц Драко был на грани, и с ним была только эта чертова Гермиона. И она играла в его жизни такую значительную роль, что парню и самому становилось страшно.
Все эти поцелуи, язвы и желчь, направленные друг на друга, те моменты, когда они понимали другого без слов, воспоминанием рисовались в его голове. Ни с кем он не чувствовал той страсти, той невидимой связи, которая так внезапно возникла между ним и Грейнджер. Уже не было сил находить какие-то оправдания и оговорки – Гермиона стала частью его жизни, очень важной частью. И не заметить этого мог только глупец.
Драко повернулся в сторону входа, откуда дружной толпой шагали его сокурсники. Они шли величественно – гордые, с ровными спинами. Высокие, стройные и красивые. Темные мантии развивались позади их спин, создавая впечатление тени. Малфой не мог не отметить, что раньше он всегда возглавлял это шествие.
Блейз, подняв голову вверх, шептал что-то на ухо Пэнси, держа ту за руку. Девушка, подхихикивая, указывала пальцем куда-то вперед. Ее темные волосы, как всегда, красиво лежали на плечах и груди. Астория и Дафна что-то бурно обсуждали, поглядывая в сторону Теодора, который гордо шел впереди, не отводя глаз от Малфоя.
И, Мерлин, как же ему хотелось врезать этому ублюдку прямо в его смазливое личико. Нотт смотрел на Драко с таким презрением, с такой насмешкой и превосходством – такое мог себе позволить только слизеринский принц, и никто больше.
Если бы в Драко остались хоть какие-то силы, он бы непременно стер с морды этого придурка усмешку. Но тело будто бы налилось свинцом, и голова гудела от бессонной ночи. Каждое движение давалось с трудом.
Парень посмотрел прямо на Теодора и улыбнулся свой «фирменной» улыбочкой – кто-посмел-оскорбить-Малфоя? Нотт, нахмурившись, тут же стал серьезнее, но взгляда не отвел.
Паршивый ублюдок.
Переводя взор на Пэнси, Драко почувствовал легкий укол в сердце – раньше она всегда таскалась за Малфоем. И держала его за руку. И смеялась над его шутками. Да, Блейз и Паркинсон были хорошими друзьями еще со второго года обучения, однако она не раз рассказывала Драко в его комнате про Забини – его странный характер, замкнутость и слишком холодную натуру. Парень же говорил вещи про Пэнси, которые ему не нравились в ней. Они вдвоем делились секретами с Малфоем, а не между собой.
Сокурсники уселись на край стола, даже не удостоив Драко взглядом. Они засмеялись во весь голос над какой-то очередной фразочкой Забини. Слизеринец чувствовал, как надуваются вены и пляшут желваки на лице.
Что же это ты, Блейз, решил занять его место?
Место Драко Малфоя?
Парень взял тарелку в руки и стукнул об стол, посмотрев на реакцию. Однако никто и не моргнул, продолжая вести оживленную беседу.
Он что, невидимый, блядь?!
Натянув на себя ухмылку, Малфой встал из-за стола, конечно же, совершенно случайно задев кружку с какой-то непонятной фигней. А заодно и парочку тарелок, стоящих поблизости.
Но на него, твою мать, даже никто не посмотрел! Что за нахрен вообще происходит?! От возмущения хотелось заорать, да так, чтобы услышал весь Хогвартс. Пошли они все!
Выпрямив спину и поправив рубашку, Драко направился к «друзьям», которые продолжали свой «званый ужин у королевы Англии».
Пэнси раскрыла газету, шепча что-то Дафне. Та согласно кивала, поправляя длинные волосы. В это время, Астория заигрывала с Блейзом, подмигивая глазом.
Положив руку на плечо Паркинсон, не удостоив никого приветствием, Малфой заговорил:
– Вижу, вы неплохо проводите время без меня, друзья, – последнее слово он буквально выплюнул.
Но голос Драко прозвучал настолько неискренне и сладко, что Пэнси вздрогнула, а парни устремили все свое внимание на слизеринца.
Блейз привстал, разворачиваясь к сокурснику. Парень поправил свой галстук, нахмурив брови. Он смотрел на Малфоя с нескрываемым беспокойством и жалостью.
Жалостью, черт возьми!
– Драко, ты просто был слишком занят для на… – начал Забини, яростно жестикулируя. Слизеринец не видел своей вины в этом. И не хотел, чтобы скандалы факультета вылетали на всеобщее обозрение.
Блондин зло рассмеялся, заставив друга замолчать.
– Это Я был занят для вас?! Ты что, блядь, издеваешься? – прошипел Малфой, чувствуя, как внутри закипает ярость.
Этот идиот хоть понимает, что Драко пришлось пережить?!
Занят, да? Он, черт возьми, быт занят?
– Да, точно. Пропадаешь со своей грязнокровкой шлюхой, да еще и предъявляешь к нам претензии, – возмущенно фыркнула Пэнси, накалывая на вилку виноградину.
Забини закрыл глаза, тяжело выдохнув. Ругнувшись про себя, он многозначительно глянул на девушку, которая лишь пожала плечами.
Это было последней каплей. Да как эта гребанная идиотка, у которой мозгов-то не больше, чем у курицы, смеет открывать свой грязный рот в сторону Гермионы?
Малфою казалось, что от злости он способен вырвать все волосы на ее тупой уродливой башке, выбивая всю дурь из этой потаскухи.
Блейз положил руку Паркинсон на колено, стараясь успокоить.
Успокоить, блядь!
Мерлин, он что, имеет ее?
Захотелось заржать на весь зал. Она и Блейз, серьезно?
– Я вижу ты неплохо устроился, друг… – протянул Драко, отходя от слизеринцев.
Медленными шагами он отошел к концу стола, играя на публику. Слизеринец прекрасно знал, как Забини раздражают всеобщие ругательства и отношения, выставленные на показ.
– Что? Ты о чем вообще? – удивленно воскликнул мулат, буравя Малфоя удивленным взглядом.
А то ты, блин, не знаешь.
Драко замахнулся, снося все, что лежало на столе одним только движением. Он старался вложить в этот жест всю желчь, которая в нем накопилась. Парень услышал, как закричали девушки, и выдохнули парни вокруг него. В Большом зале настала гробовая тишина. Казалось, муха пролетит, они услышат.
Малфой чувствовал, как его затылок прожигают десятки удивленных взглядов. Да, надо сказать, спектакли устраивать он умел.
Злость тяжелым потоком проникала в его плоть, заставляя испытывать невероятные чувства гнева.
Да как они смеют?
Друзья.
Забини, расправив плечи еще больше, хмуро смотрел другу в глаза. В его собственных читалось непоколебимое спокойствие и холод, о котором так часто трещала Паркинсон. Парень вышел вперед, словно огораживая сзади сидящих девушек от новой волны гнева Малфоя. Он знал – эти разборки принадлежали только ему и Драко.
– Ну, каково ее трахать, а, Блейз? Горячая штучка, да?! – проорал Малфой, позаботившись о том, чтобы его услышал каждый.
В черных глазах Забини наконец-то промелькнула ярость. Руки сжались в кулаках, и он еле воздержался, чтобы не ударить Драко прямо здесь. Однако принципы “не выставленная на показ” перебороли это жгучее желание.
Паркинсон часто заморгала, явно стараясь отойти от шока. Прикрыв рот рукой, она изумленно посмотрела на Асторию, которая выглядела еще более удивленной. Девушка привстала, а затем снова села, пытаясь вздохнуть хоть раз. Ведь Забини был ее парнем.
– Ну, и кто из вас шлюха, Пэнс?
Драко посмотрел в напуганные глаза брюнетки, которая разочарованно смотрела на него. Однако извиняющиеся нотки все же были на ее лице – слабо заметные, но существующие.
Нотт так же встал из-за стола, подвинув Блейза. Потому что тот, стукнув кулаком по столу, медленно находил на однокурсника.
– Не стоит, – сказал парень, становясь между друзьями. Драко, громко фыркнув, развернулся лицом к двери и гордой походкой устремился туда.
– Малфой! – зло выкрикнул мулат, пожирая взглядом спину уходящего слизеринца.
– Драко! – жалобно вторила ему Пэнси, со слезами на щеках глянув на Забини.
Они усвоили урок.
Быть другом Драко Малфоя значительно выгоднее, чем врагом.
***
Совятник был устлан толстым слоем соломы. Сквозь разбитые стекла пробирался холодный ветер. На створках окон устроились десятки, а, может, и сотни сов разных размеров и пород. Они повесили головы, зарывшись клювами в густые перья. Кое-где слышалось хлопанье крыльев.
Почувствовав тошноту, Малфой прислонился к стене, впитывая прохладу. Осознание, что он одинок пришло мгновенно. Почти сразу, как он удалился из Большого зала.
Но, возможно, когда ты острее всего чувствуешь свое одиночество – это тот момент, когда нужнее всего побыть одному.
Хотелось провести в этом месте весь день, чтобы не видеть людей, которые сейчас были ему противны. Но, с другой стороны, находясь здесь, Драко вел себя, как трус. Вместо того, чтобы разработать какой-то план, слизеринец жалел себя. Просто сидел сидел здесь, в грязной одежде, с заплаканными глазами и пустотой внутри.
Говорят, когда впервые убиваешь, легче всего не знать ничего о своей жертве – так проще. Но Гермиона…
Она всегда закусывает губу, когда волнуется. Заправляет выбившуюся прядь за ухо, когда смущена. Практически никогда не закрывает окна в своей комнате, всегда читает перед сном. Часто забывает вещи в гостиной, оставив учебники, тетради или какие-то личные вещи. Для гриффиндорки семья – важнее всего на свете. До того, как случилась авария, она писала им письма каждую субботу и среду, описывая все происходящее. Девушка любит петь свою дебильную магловскую музыку и всегда чутко спит.
Малфой вспомнил те ночи, когда его мучили кошмары о матери, когда он в холодном поту метался по кровати, выкрикивая ее имя. Гермиона тут же прибегала к Драко, позабыв о той боли, что он причинил ей всего пару часов назад. Пусть парень и не хотел признавать тот факт, что она помогала справиться ему с кошмарами, однако тепло ее тела успокаивало и приводило дыхание в порядок.
Он так хорошо знал ее привычки и предпочтения. Знал, какой фразой можно вывести Грейнджер из себя или заставить смутиться.
Она была, словно открытая книга, которую Малфой мог легко прочитать. Но иногда, каких-то отрывков не хватало, и, оказывалось, что он знает о девушке далеко не все.
Да, иногда она его бесила, как ни одна другая девушка на всем белом свете, но было в Гермионе что-то, что зачаровывало. Что-то, что отличало ее от других.
И, кто бы мог подумать, что он действительно, на полном серьезе, свяжется с грязнокровкой. Но сейчас все эти глупые принципы насчет чистоты крови стояли далеко не на первом месте.
Совы громко вскрикивают, когда нога парня ступает на порог их дома. Он не сразу замечает высокий силуэт у конца совятни, который занят чем-то важным. Драко уже собирается уйти, увидев присутствие другого человека, однако замирает на месте, услышав оклик:
– Эй, почему уходишь? – звонкий голос ударил по перепонкам, и парень поморщился.
Он медленно поднял голову, поправив волосы. Они, конечно же, растрепались после вчерашнего события, но все равно лежали как-то чересчур идеально. Слегка скривив губы, он внимательно глянул на девушку, пожав плечами.
– Тебе-то что? Вон, привязывай свое письмо и вали, куда шла, – махнув рукой на письмо в пальцах ученицы, стал разворачиваться лицом к выходу, но она снова остановила его, продолжая беседу:
– Не надо мне грубить, – строго проговорила она, повернувшись к маленькому животному. – Грубость еще никому не помогала найти друзей.
Малфой просто не мог воздержаться, чтобы не фыркнуть. Рядом сидящая сова подскочила на своем месте, взмахнув крыльями.
Кто эта девчонка такая, чтобы диктовать ему и расшифровывать слова? Он и без нее прекрасно знает, что «хорошо», а что – «плохо». И в советах не нуждался.
– Тебе что, с первого раза не понятно? Не лезь не в свое дело – врагов наживешь.
Он повернулся к ней лицом, интересуясь реакцией. Однако ничего особенного не произошло – ученица продолжала аккуратно привязывать листик к лапке животного, словно и ожидала такого ответа.
– Если ты еще не понял, я хотела подружиться, всего-то, – На этом слове Драко хмыкнул, прислонившись плечом к холодной двери. – Или помочь, совет дать. Знаешь такое определение? – выгнув бровь, поинтересовалась она. – И, наверное, единственная, кто захотел сделать это по отношению к тебе, – Девушка наконец закончила то, зачем пришла, погладив сову по перьям. Та, ласково клюнув ее в палец, грациозно слетела с насеста и рванула в небо.
Парень нахмурил брови, прокручивая слова в голове.
Че она мелит? Какой, нахрен, помощи? Совсем, что ли, умом тронулась?
Малфой глянул на нее своим коронным взглядом, которым обычно отпугивал малышей с первых-вторых курсов. Однако девушка, вместо того, чтобы замолчать или поджать плечи, лишь рассмеялась. Таким беззаботным, детским смехом.
Злость ровной линией вплыла в голову Драко, и он теперь уже стоял ровно, на голову выше девушки. Его лицо выражало высшую степень презрения, а глаза стали цвета грозового неба. Из них будто летали искорки, которые уже любого бы напугали, но почему-то никак не касались ученицы. Она продолжала насмешливо улыбаться, поправив волосы.
Только сейчас парень отметил, что ни разу не видел ее прежде. И, не сдержавшись, опустил взгляд вниз – на выступающую грудь, маленькую талию и красивые бедра, длинные и стройные ноги. Он облизнул губы, окидывая ее простым, неброским взглядом.
Ругнувшись про себя, Драко вернулся к ее зеленым глазам, засунув руки в карманы. Ее самодовольная улыбка привела парня в себя и настроила на правильный лад.
– Ты вообще кто такая, чтобы рассказывать про мою жизнь?
На губах крутилось слово «потаскуха». И вообще не понятно, почему именно оно пришло в его голову, однако длина юбки и расстегнутые верхние пуговицы приводили старосту именно к этой мысли.
Но девушка, заметив его заинтересованный взгляд на ее теле, лишь сильнее усмехнулась, как бы «случайно» приподняв ткань выше на пару миллиметров. Вроде бы, немного, но для длины, что была у нее, даже очень неплохо – так, чтобы рассмотреть все, что нужно.
– Можем и познакомиться, – она подошла ближе, дружелюбно протянув руку. – Я – Мария, а твое имя какое?
Вместо того, чтобы ответить на жест, Драко еще раз посмотрел на размер ее груди. Да и продолжал бы это делать, не будь взор девушки столь настойчивым и упрямым. Тяжело вздохнув, он поднял глаза, сглотнув.
– Если это не будет слишком трудным для тебя – ответь, как зовут, – убрав руку, более холодно продолжила ученица. Она уже оценивающе рассматривала одежду парня, приподняв брови. – Ну?
– Мария? Что за дурное имя?
Он хмыкнул, сделав вид, что его действительно интересует это. На самом же деле, его больше волновало, как такую красотку еще не обсудил его факультет, споря, кто первый трахнет ее.
Драко остановился на галстуке с оттенками цвета, принадлежащими Когтеврану. Хм. Умная, значит?
Хотя, судя по ее высказываниям, можно было не усомниться в этом – простая дурочка не будет выражаться так.
И все же вопрос о том, почему парень не видел ее раньше, настойчиво застрял в голове. Он уже был готов спросить это, но девушка перебила:
– Так, может, ответишь, что за имя у тебя? Небось королевское, раз даешь оценку моему, – ученица указала рукой на себя, при этом прикрыв раскрытую шею. И опять – как бы «случайно».
– Мое имя – Драко, если тебя это так волнует.
Он выровнял спину, за счет этого становясь еще больше. Своей огромной тенью он накрывал ее полностью, хотя рост у Финч был так же не маленьким – 1,75.
Любая другая барышня уже испугалась бы, но только не Мария. Она лишь сильнее оскалилась, скрестив руки на груди. Ее палочка – длинная, черная, с красивыми узорами – выпирала из внутреннего кармана, маня своим взглядом Драко. Почему-то ни одной хорошей мысли это древко не привело у него, и тот более нахмурился.
– Драко? Пф, мое имя получше твоего, поверь, – язвительно проговорила сестра Страцкого.
Малфой, будь это на день раньше, послал бы ее так, что уши скрутились бы в трубочку. Однако сейчас он был более, чем растерян, потому что мысли постоянно возвращались к отцу и его словам про убийство.
Он выгнул губы дугой, открыв белые зубы. Его оскал был более хищным, чем ее, однако девушку это нисколько не смущало. Даже наоборот – забавляло.
– Ты хоть знаешь мою фамилию, дура?
Выплевывает слова.
Ох, как же эта ненормальная раздражала его, прям пускала разряд электричества по коже. Язык чесался наговорить гадостей и уйти, куда подальше, но он немного увлекся этой игрой – слишком умную строила Мария из себя. А Драко этого не любил. Показной пафос был его фишкой, не чьей-либо другой.
– А что мне твоя фамилия? – девушка ядовито улыбается. – Будь ты самим Пожирателем, мне до этого никакого дела.
Драко дрогнул, искоса глянув на нее.
С чего это вдруг она говорит о пожирателях?
И, конечно же, первой мыслей было то, что эта Мария знает о его перевоплощении. Потому что никто другой в здравом уме не сказал бы такое слово, стоя в совятне с человеком, которого первый раз в жизни видишь.
Драко нахмурился. А если это действительно так? И Мария может всем рассказать о том, что и младший Малфой присоединился к темной стороне? Тогда уж точно не до смеху будет.
Однако здравый смысл все же появился – если бы она что-то знала, не говорила бы так прямо и открыто. К тому же, никакого намека в ее голосе и взгляде он не почувствовал.
Драко даже показалось, что, после такого вывода, гора с плеч рухнула. Он еле подавил желание улыбнуться, потому что выглядел бы полным дураком.
– Я думаю, нам стоит закончить столь увлекательную беседу, – деликатно, слишком деликатно для Малфоя, сказал парень. Девушка пожала плечами, отходя от стойки, на которой раньше сидела ее сова. Она явно надеялась на более интересный и важный разговор, однако ничего не вышло.
– Ты такой скучный, – протянула фрелина, намотав на палец волосы. Подмигнув Драко, она красивыми шагами покинула помещение, ловя на себе взгляд парня. Тот не мог про себя не отметить, что выглядит она просто потрясающе.
***
Девушка шла по светлым коридорам, постоянно сталкиваясь с учениками. И, каждый раз, когда это производило, все в удивлении смотрели на нее. И уже было не понятно, почему. То ли от того, что раньше никогда не видели, то ли от ее “вызывающего” поведения, то ли потому, что она была необычайной красоты. Мария склонялась к последним двум вариантам, хоть свои поступки не считала вызывающими, отнюдь. Что былого развратного в том, что девушка общительна и хочет завести друзей? Или в Хогвартсе так не принято?
И, честно говоря, ей было совершено наплевать, что думают какие-нибудь девочки-завистницы, которые по несколько месяцев не могут заговорить с парнями, которые им нравятся.
Мария считала, что общение – это ее коронная фишка, не смотря на то, что она сидела на домашнем обучении. Она знала, если не половину, то четверть города точно, и лично со всеми еженедельно “переписывалась”. Поэтому никаких трудностей смена обстановки у нее не вызвала, наоборот – она завела море новых знакомых. В большей части, это были, конечно же, парни, которые только и делали, что мечтали, чтобы Финч заговорила с ними. Были и девочки, безусловно, но они все равно завистливо смотрели на ее фигуру и лицо. А Марию это только забавляло и радовало.
– Мария! – визгливый голос окликнул девушку около очередного поворота.
– Да? – когтевранка обернулась, как обычно, одарив улыбкой ученицу. Это была одна из тех девочек, что, восхитившись ею, теперь “бегали” за Финч, подтирая слюнки.
– Я увидела тебя и подумала, что тебе будет тяжело самой дойти до гостиной, – она подошла к новенькой, смущенно ответив на улыбку. Очки некрасиво находились на носу. Казалось, что от этого он растет в размере. Стекло округляли глаза раза в два, делая ее смешной и страшненькой.
Мария приподняла брови в немом вопросе, продолжая идти по школе.
– Ну, ты же здесь недавно. И, наверное, еще не запомнила дорогу, – На коротеньких ножках девушка еле поспевала за Финч.
– Все я запомнила, Габи. Но ты можешь пойти со мной, если хочешь, – подмигнув знакомой, Мария ускорила шаг.
Но Габриэлла замерла на месте, будто влетела в невидимую стену. Ее рот слегка приоткрылся, а густые брови полетели вверх. Она, засмущавшись еще больше, сняла очки и протерла их тряпочкой, которую достала из кармана.
– Что? – спросила Финч, увидев, что снова идет одна. Она отстранено поглядела за неуверенными движениями ученицы, пока та продолжала чистить свои вторые глаза.
– Никто не называл меня так раньше… – протянула она, словно была озадачена, стоит ли так прямо отвечать Марии?
– Ой, – фыркнув, она махнула рукой, однако вновь одарила Габриэллу улыбкой. – Брось, разве тебе не нравится? – выжидающе Финч оглядела знакомую.
– Нравится, – Уголки губ приподнялись, и девушка почувствовала какое-то странное чувство от того, как звучало ее новое имя. – Габи… – внезапно обрадовавшись, она чуть ли не вприпрыжку понеслась за новенькой, которую уже считала подругой.
Мария, идя впереди, закатила глаза. Она, конечно, думала, что здесь учатся ботаны, но не до такой же степени. Девушка давно бы послала знакомую, высмеяв при всех факультетах, однако решила, что еще слишком рано – к тому же, Арникки была действительно неплохой.
