Текст книги "My December (СИ)"
Автор книги: Nina16
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 48 страниц)
Нет, это было полным бредом. Девушка не могла лгать. Значит, врал он. Как всегда. Гермиона привыкла.
– Нет, ты ничего не знаешь.
Начинает злиться. В глазах пробегает нетерпеливость, и губы сжимаются в тонкую линию.
– Проверь – узнаешь.
– Зачем это тебе?
Холодная ручка впивалась в тонкую кожу, и она еле сдерживала себя, чтобы не поморщиться или подступить хоть на шаг ближе к нему.
Ты же помнишь? Не прощаешь, не введешься на очередной обман.
– Мне самому нужно понять, что произошло тогда.
Он смотрит на нее пронзительным взглядом, которым можно было бы заставить человека утопиться. Но она продолжала стоять, отрицая все это.
Не надо ничего проверять, узнавать, открывать правду. Она уже известна им обоим.
– А то ты не понимаешь.
– Нет.
Искры почти вылетают, ударяясь о ее лицо.
– Я же сказал, – рыком добавляет он.
Почти дрожит.
Блин-блин-блин.
Блин.
Не поддавайся этому, Гермиона. Только не сейчас. Он же хочет запудрить тебе мозги.
– Проверь заклятием.
– Что? – со вздохом вырывается.
– Что слышала, – яростно. – Проверь заклятием.
– Но… о чем идет речь? – она хмурится, еще сильнее вдавливая себя в дверь.
– Ты прекрасно знаешь, о чем! – почти кричит. Его щеки пылают, а глаза наливаются нетерпением. – С помощью заклятия правды. Узнай ее!
– Но Веритас – это запрещенное заклятие. Других я не знаю.
– Я о нем и говорю. Проверь, Гермиона!
Она чуть ли не плачет.
Боже, это невероятно – видеть его таким злым. Это невероятно – терять последнюю нить само выдержки. И теперь бежать за поисками ответов, что же вчера произошло.
– Но оно запрещенное! – срывается.
И пальцы, дрогнувши, пытаются поправить подол юбки. Будто длинна имела сейчас значение.
– И что?! Это мое дело, мой выбор. Проверяй!
Походит на зверя. На безжалостного, сурового.
Медленно приближается к ней, излучая волны гнева.
– Оно болезненное, – ее голос опускается на ноты ниже. И становится приглушенно-тихим.
– Да я, блядь, знаю! Проверяй! Ну же!
Его рука с силой впивается в ее запястье, с грохотом ударив его об стену.
Дышит прямо ей в лицо, так неравномерно, потоками.
Если она сейчас же не согласится, он разнесет все тут к чертям. Несносная девчонка. Самой же интересно.
– Что?.. Отпусти меня.
Пытается вырвать руку, однако он еще сильнее сжимает ее.
Никуда не уйдешь. Пока не сделаешь то, что хочет.
Она напугана, весьма. В глазах читается страх, который сдавливал ей горло, мешал глотать и что-либо говорить.
Черт. Ей больно, отпусти.
– Соглашайся. Я не позволю тебе уйти!
– Почему ты распоряжаешься, что мне делать?
Обухом ударяет злость по голове.
Он потерян. Он не знает. Он боится.
Он словно потерял память на тот промежуток времени, когда проводил то время с Марией. Потому что ничего, мать твою, он вспомнить не мог.
Нет, как красиво изводилось ее тело, как она сидела на нем, как его руки шастали по ее телу, он, безусловно, отлично помнил. Но то, как и почему это произошло – одна сплошная дыра.
– Потому что это я!
– Не аргумент.
И вторая рука с грохотом врезается прямо возле ее уха.
Вскрикивает, безумно смотрит. И сердце колотится в груди, отдаваясь шумом на весь класс.
– Я не буду тебя упрашивать, Грейнджер. Пошла и сделала, блядь!
Дрогнула. Попыталась выдернуть руку. Без толку. Без толку.
И ей было страшно. От этих пылающих глаз, от красной плоти, от его слов. И ее раздражала, бесила ее беспомощность.
Как обычно, блин! Он делает, что хочет, а она стоит дура дурой. И ничего, Мерлин, не меняется.
– Это болезненное заклятие.
– Я знаю! Это мое тело, на меня оно будет направлено. Мне решать!
– Попроси кого-то другого.
Ногти с силой скребут по двери, оставляя маленькие царапины. У нее по телу бегут мурашки от ужасного звука, такого неприятного.
Он наклоняется ближе, вдыхая знакомый запах шоколада. Он проникает внутрь, дурманит голову.
И вспоминается, как он держит ее на своих бедрах, как несет в комнату. Как руки обхватывают ее маленькую талию, врезают в кровать. Как голос грязнокровки разносится по их башне, а затем он заглушает его жестким поцелуем.
Он прикрыл глаза, сглатывая. От этих ебанных-так-вовремя-появившихся-воспоминаний жар ударяет в голову. И больно-приятное чувство скребет в штанах.
Не сейчас, Малфой. Тебе нужна правда, не эта грязнокровка.
Правда.
Собираясь с духом, он пытается так же яростно глядеть на нее. Однако пылкое желание чуть ли не сносит голову.
Ее напуганные глаза. Дрожащее тело, подпрыгивающая грудь.
Не смотри туда.
Не думай об этом.
– Ты вообще слышишь меня?
И голос такой блядски-сексуальный. Такой взволнованный и, в тоже время, рассерженный.
И в ушах шумом стоят ее стоны, его рыки. Когда он, держась за ее волосы, резко имеет ее.
Нога подкашивается, когда она чувствует возвышение в его штанах. Она приоткрывает рот, изумленно глядя в него.
И от его неожиданного порыва становится еще страшнее.
– Слышу, – глухо.
Потому что горло сжимает сильнейший ком.
Хотеть грязнокровку посреди класса. Хотеть ее тогда, когда ты почти ненавидишь ее за то, что она не может сделать маленькую просьбу.
– Ну так вот – попро…
– Нет. Ты говорила, что можешь сделать многое для меня, но отказываешь в такой мелочи.
– Я… – она возмущенна. – Но оно запрещенное. И тебе действительно будет очень больно. Зачем это нужно?
И он уже устал.
Единственное, что ему хотелось, – это понять, почему он тогда трахнулся с Марией. И еще одна вещь – трахнуть теперь ее, эту Гермиону.
– Потому что я запутался. Мне важно знать это. Я, черт возьми, прошу тебя. Проверь, Грейнджер.
И рука отпускает запястье. Он отходит, поворачиваясь спиной.
Раз в жизни попросил чего-то у нее, и что в итоге? Разве так сложно – наставить палочку и произнести заклинание.
– Просишь?
Почти с насмешкой. Почти смешно.
Веселишься, Грейнджер?
– Все, – стоит спиной. – Вали к чертям.
Пусть идет к своему рыжему, к этому психопату-Ленни. Пускай общается с удродом-Поттером.
Пусть валит нахрен.
– Ладно, – ее голос становится чуточку мягче. Но потом, словно вспомнив что-то, она грубо добавляет: – Только потому, что в последний раз ты нормально попросил.
И что? Теперь он должен “спасибо” сказать?
– Хорошо.
Он неспешно подходит к ней. И замечает, что весьма нервничает.
Веритас считается запрещенным заклинанием, но не проверяемым Министерством Магии. Его можно использовать только с согласия человека, на кого оно будет направлено. Так как проверяемый испытывает сильнейшие боли, похожие на те, когда крепят гвозди к телу и веревками пытаются вырвать сердце.
Она тяжело дышит.
Никогда не проводила это. Никогда не узнавала правду с помощью адских мучений.
– С-сядь, – ее голос дрожит. Как и она вся в общем.
– Нет, – холодно, слишком. И становится понятно, что он сильно нервничает.
– Сядь. Это слишком больно, – почти настойчиво произносит она. – Я не буду ничего делать, пока ты не сдвинешься.
– Ладно.
Присаживается на ближайший стул и ждет.
Ждет. Ждет. Ждет.
– Ну?! – с надрывом.
Потому что ожидание боли – одна из худших вещей, которые можно представить.
– Мне жаль, – сглатывает, – что я не могу просто доверять тебе, Драко. И приходится проверять это с помощью магии.
– Не мы такие, жизнь такая, – язвительно прокомментировал он.
Страх медленной лентой закрадывался в его души, передавался ей. И они уже оба предчувствовали это – боль, муки.
– Может, все-таки не надо? – мягко спрашивает она.
– Надо!
Еще мгновение, и он сам откажется. Потому что твой испуг отклоняется от тебя и пересаживается на другого. Будто это проклятие, которое способно запугать миллионные города.
Достает палочку, не с первого раза. Не может унять дрожь в руках.
Ему будет так больно.
Неужели он готов жертвовать собой ради этой чертовой правды?
Она уже простила его, сто раз. Только бы не это чертово заклятие.
Наставляет древко на его голову, стоя напротив. И с губ слетает:
– Веритас.
Пронзительный стон раздается по классу в первую секунду. Парень, до этого слегка напряженно сидя на стуле, теперь был словно прибитый к нему. Шея вытягивалась вверх, руки и ноги убито болтались. Глаза задержались на потолке. Нос судорожно вдыхал воздух.
– О Боже, Драко!
Она не могла пошевелиться или сдвинуться с места. Просто застыла, как статуя, вытягивая руку вперед.
Что ей оставалось делать? Смотреть, как он мучается?
– Спра…шивай, – стоном просит он.
И голос такой непривычный, жалобный. Пронизанный болью.
– Я… Да, сейчас.
Что спросить? Что нужно было спросить?
Она лихорадочно пытается вспомнить, что хотел узнать Драко. Но, смотря на него, теряет контроль.
Соберись, черт возьми. Чем быстрее узнаешь – тем меньше мучений он испытает.
Мария. Что там было с Марией. Что произошло вчера. Почему они пошли в туалет.
– Тебе нравится Финч, как девушка?
Он жмурится, и звучный крик вырывается из груди.
– Драко!
Бросается рядом с ним, хватая его ладонь в свою. Она вся влажная, по лбу стекает пот. Его колотит так, как больного при температуре +40.
– Нет.
Что “нет”?
Она чуть ли не плачет.
“Нет” – не нравится Мария? Скорее всего.
– А в физическом плане?
– Да.
Он слегка успокаивается. Дыхание становится более-менее уравновешенным. Если человек говорит правду, то заклинание совсем чуть-чуть сбавляет боль, однако, если он врет, – мучения становятся более сильными.
– Она привлекает тебя фигурой? Внешностью?
– Да.
Его глаза полу-осмыслено находят ее лицо. И словно пытаются что-то сказать. Даже сквозь Веритас, он пытается что-то доказать.
Что, Драко, что? Что ты хочешь сказать, милый?
Наверное, она слегка отклонилась от темы. Ему нужно было узнать, как это произошло, а не нравится ли ему Мария.
– Ты хотел ее тогда, на Дне Рождения?
– Да.
И она чуть ли не отшатывается.
Хотел? Он хотел ее тогда?
К ему же были все эти клятвы, эти просьбы провести “обряд правды”? Если он сам прекрасно понимал, что его физические потребности заговорили в тот вечер?
Желание спрашивать дальше пропало, смело рукой. И она бы остановилась, ушла обиженной, но он продолжал требовательно смотреть на нее. Будто говорил: “Продолжай”.
– Хотел так, что мог даже переспать с ней?
– Нет.
Растерянность. Взволнованность. Это током било ее в грудь, заставляя голову искать следующие вопросы. То, что было нужно ему.
– Как это произошло тогда? Раз ты не хотел ее настолько сильно?
Он кривится от боли, но отвечает:
– Не знаю.
Сильнее сжимает его руку.
Знает, она знает, как тебе тяжело. Потерпи еще немного, и мы узнаем ответы.
– И что ты думаешь на этот счет?
– Я не знаю. Я запутался, – почти зубы скрипят. – Но была… ситуация, когда я хотел ее, но… это было вечером… и я почти трахнул ее, но… мысли стали лезть в голову, и… это не произошло.
У него срывало голову. Она накалялась, горела. Казалось, что еще минута, и она взлетит. Руки и ноги пробивало такой дрожью, будто проводили электричество, наливая сверху воду. Но то, что происходило с грудной клеткой, – нельзя было передать словами. Ее словно вырвали, тянули. И ничто не могло остановить эти невидимые руки.
– Какие мысли?
Как ни странно, но теплые пальцы давали странную надежду, что все будет хорошо. Мягкий голос дарил ложные мысли, что это скоро закончится. Наверное, нежность человека, которая была такой отдаленной сейчас, когда его почти разрывало, было единственной зацепкой, чтобы не отключиться полностью.
– М-м-м… – выдыхает. – Здравые мысли. Они помогли мне понять, что я… не хочу ее по-настоящему.
– Как это?
– Не знаю. Это было странно… но я понял, что… они вырывают меня из… вырывают.
– И что было потом?
Перед глазами уже плывет. Едет худенькое лицо с испуганными глазами, парты, стены.
И мыслей никаких нет, будто белое пятно перед веками. Будто только вопросы Гермионы звучали в его ушах, и она давала указания, о чем ему мыслить.
– Драко! – испуганный крик. И она дергает его за руку. – Я произношу антизаклятие!
– Нет! – сквозь сумрак.
Он не может расслышать собственный голос – только ее, орущий ему в ухо.
Держись. Держись, родной. Совсем чуть-чуть осталось, она знает.
– Ты была наверху, мы – внизу. Я оттолкнул ее… она ушла. В этот раз она дала мне напиток… и потом я захотел ее…
– Ты думаешь, что это какое-то зелье?
– Да.
Его голос почти утихал, почти растворялся в тишине. Будто кто-то выключал его и совсем изредка включал.
– Почему тогда ты в этот раз не остановился?
Хмурится. Пытаясь вспомнить.
Белые полотна слегка рассеиваются, предоставляя его сознанию немного раздумий, дают небольшие картины с того дня.
– Я был… зол.
– На меня?
Она задерживает дыхание. Правда – ее слишком тяжело слышать.
– Не только.
И почти сразу же стон вырывается из его уст, а пальцы сильнее сжимают ее ладонь.
– Остановить? Остановить это? Драко!
– Нет. Не…
Она хочет задать свой вопрос, не касающийся того вечера. Ему больно до жути, но это единственный шанс узнать то, что ее так интересует.
Прости меня, Драко, прости меня.
– Ты хотел ударить меня? Или это были порывы эмоций?
– Эмоции.
Он чуть ли не задыхается. Тяжело дышит, глотает воздух. И давится им, делая глаза невероятно круглыми.
Нет сил бороться с этим напором, с этой мощью.
И… просто останови это.
– Ты… – она краснеет от стыда. – Ты считаешь себя похожим на отца?
– Да.
Ее сердце улетает куда-то, сквозь закрытое окно.
Не надо было спрашивать это, она перегнула палку. Это же лично его мнение, это лично его проблема.
Она бы обиделась, если бы ее так использовали. И он поступит точно так же. И будет полностью прав.
Дура, какая же ты дура, Грейнджер.
– Я, – она уже не может остановиться, – я тебе нравлюсь?
И буквально сразу у него мутнеет во взгляде, хватка слабеет. Ноги расслабляются, и тело медленно крениться в сторону.
И он ничего не видит, кроме блеклых точек.
– Нет! – кричит она.
Антизаклятие, противозаклятие.
Черт побери, она не могла его вспомнить!
Мерлин!
Его тело почти съезжало вниз, но пальцы еще пытались удержаться за ее ладонь. Голова клонилась в сторону, и все мрачнело.
– Ниас! Ниас!
Он будто просыпается. С громким вздохом, упав со стула. Его руки падают рядом с ногами, и он еле удерживается, чтобы не упасть.
– Драко! – она помогает ему присесть обратно.
Несчастный. Он был таким несчастным, словно убитый изнутри.
Он скручивается, кривясь от боли, которая медленно отступала.
– Очень плохо? – заботливо спросила девушка.
Теплая ладонь касается красной щеки, проводя по ней медленными легкими движениями.
– Убери руку, – ледяным приказным тоном.
– Что? – она попрежнему прижимает пальцы к красному лицу.
– Руку убрала, – грубо говорит он.
Она, нахмурившись, делает его просьбу.
Что, черт забирай, происходит? Она спросила все, что знала, что могла понимать. И не допустила того момента, когда ему стало слишком плохо.
– Драко, что случилось?
– Случилось?
Он с вызовом переводит взгляд на нее, и в небольших кристалликах полыхает злость.
Оттолкнувшись от парты, он встает во весь рост. Но спина еще немного наклонена, словно не готова выровняться.
– Ты воспользовалась тем, что я позволил тебе залезть в мою бошку. Ты спросила, блядь, то, что нужно было тебе, а не то, что просил я.
Он чуть ли не плевался ядом.
Ебанатка. Это так поступает святая Грейнджер?
Не был бы он в эффекте после Веритаса, давно бы психанул. Только голову разносило, а все тело рвалось на части.
Никогда он больше не будет доверять этой противно-тупой Грейнджер.
И какого хера он вообще сделал это? Доверился ей?
Его даже передернуло от этой мысли.
Довериться грязнокровки. Ахуеть. Этот ж как надо было головой стукнуться?
И, мало того, она ж еще спрашивала, что ее интересовало. Она же тупо воспользовалась им, поимела, мать ее.
– Но… Я… Драко, – ее брови взлетели вверх от бессилия.
– Но… Ты… Драко, – презрительно скопировал он ее. – Ебу я, что ты там “но”, “я”, “Драко”.
Она подскочила к нему, положив руку на плечо.
Ее взгляд перемещался по бордовому лицу.
– Ты глухая, что ли? Убрала!
Его мутило от дозы того презрения, что вылилось на него.
От презрения к ней, к ее “заботе”, к себе. За то, что он так поверил ей.
Поверил?
Да она сама даже не хотела этого. Согласилась под его напором.
И с фига ему нужно было это? Попросил бы Блейза, написал вопросы – друг бы задал все точно так, как на листе.
Но нет, блин! Нужно было прийти к ней, к этой взволновано-испуганной девушке, что стояла перед ним сейчас.
– Отойди.
Но она не двигается. Словно приросла на месте.
– Извини меня.
– Уйди.
Жалобная. Она была такая жалобная, просящая прощения.
И так было всегда – плохо поступил Драко, но никогда не извиняется. Сделает хоть что-то не так Гермиона – распинается, чтобы не держали обиду на нее.
– Пожалуйста.
Она стоит, чуть ли не плача.
Снова. Снова она сделала что-то не так. Снова она виновата.
И от этого стало еще обиднее, еще больнее невидимый кол встрял в содрогающуюся грудь.
Она не плакала, просто тяжело дышала. Вздыхала, пытаясь остановить его одним только взглядом.
Безуспешно. Это было безуспешно под его яростным расположением духа.
Горячая рука тяжело отталкивает ее от выхода, и парень быстрыми шагами направляется к двери.
Но в голове крутятся последние слова, которые так хочется сказать. Не оборачиваясь, он бросает:
– Ты поступила как тварь, Грейнджер.
И дверь с шумом соприкасается со стеной.
На дворе стояла пятница. Обычно она приносила, если не дикий восторг, то приятное ощущение – скоро выходные. А зимой радость удваивалась в предвкушении Рождества.
Сегодня же такого не было. Чем ближе был праздник, тем быстрее в ее голове крутились мысли о том, что оно ближе. Что ее смерть нависает над ней убийственным куполом.
И раздирающий страх бил по голове, вытягивая остальные мысли на второй план. И они казались такими далекими, что не было смысла их решать.
Холод каменных стен делал ее робеющий, а темнота коридоров навевала тоску. Впервые за долгое время она пошла на дежурство. Потому что старая Гермиона завопила в ней диким воплем.
Ходить самой по огромной школе вечером было не лучшей перспективой, однако просить Драко ей не хотелось.
Нет, ей бы очень хотелось, но отваги на это не хватало. Очередной разговор закончился бы ссорой, и она стала виноватой стократно.
Это каким талантом нужно обладать, чтобы всегда оставаться невиновным. Как же ситуацию чувствовать нужно.
Она свернула за угол, где начинался коридор классов. Они расположились в длинной шеренге, освещаемые тусклым светом лампочек.
– Гермиона!
Она резко обернулась, услышав знакомый голос. Спокойный, но слегка взволнованный. Человек, позвавший ее, тяжело дышал, словно бежал за девушкой долгое время.
Она пошатнулась назад.
Нет, только не сейчас. И только не он.
Она развернулась к нему спиной, ускоряясь в ходьбе. Скоро был угол, и она смогла бы выбежать на достаточно широкую площадку и подняться по ступенькам вверх.
– Гермиона!
Что ему, блин, нужно?
Она почти бежала, стараясь делать это, как можно быстрее. Потому что перспектива общения с Ленни наедине ее, ой, как пугала.
Где этот поворот? Может, она перепутала? И это лишь продолжение длинного коридора? Но не может же быть такое, она ходила тут тысячу раз.
– Остановись ты уже! – он продолжал звать ее мягко, однако нетерпение проскользнуло в словах.
В два шага он нагнал ее, нежно взяв за запястье.
– Герми…
– Не смей прикасаться ко мне!
Она выдернула руку, отчаянно пытаясь найти глазами выход. Пытаясь найти в этом лабиринте хотя бы одного человека. Но, как на зло, ученики предпочитали сидеть в теплых гостиных вечером, когда поднимался холодный ветер.
Она и сама бы не оказалась греться у камина с книгой в руках, попивая чашку кофе. Пристроившись напротив Драко, который, по обычаю, хмурился бы, думая о своих проблемах. Или вообще не стал бы находиться с ней.
Неважно. Если бы она была в своей башне, даже за стеной от него, она чувствовала бы себя в безопасности. А не здесь, в темных пролетах, разговаривая с Ленни.
– Нет, подожди. Пожалуйста, давай поговорим спокойно.
Он настойчиво попросил, смотря на нее большими глазами. В его взгляде не было и намека на угрозу, однако она слишком хорошо знала этот взор, из-за которого потом и пострадала, поверивши невинному блеску.
– Мне не о чем говорить с тобой.
Она развернулась к нему спиной, надеясь, что хоть сейчас он отцепится от нее.
Но нет. Теплая рука коснулась худой спины, и она дрогнула. По телу пробежали мурашки, а холодок коснулся ее рук, туловища и ног. Медленный страх закрадывался в ее сознание.
Никто не сможет ей помочь. Если этот псих захочет сделать то, что не получилось тогда, ни одна живая душа не придет ей на помощь.
Не будет Драко, его спасающего присутствия. Не будет Гарри или Рона.
Ни-ко-го.
Мерлин, она здесь одна. Она и Ленни.
Ее руки мгновенно потянулись к карману мантии, которую она предварительно накинула на себя, чтобы не замерзнуть, и вытащила палочку оттуда. Обернувшись, выставила вперед, отгораживая его от себя.
– Сказала же – не подходи.
– Я не трогаю тебя, – он развел руки, – всего лишь хотел поговорить.
– О чем? – не отворачивая головы, ступая на шаг назад. Если она будет незаметно двигаться к лестнице, то сбежать будет гораздо легче.
– О том, почему ты меня избегаешь.
Ее глаза невольно округлились, а пальцы еще сильнее сжали древко.
Это что за игру он играет?
Почему она избегает его? Да потому что он чуть ли не изнасиловал ее прямо посреди улицы. Потому что его устрашающие глаза говорили о том, что ничто не сможет спасти ее тогда. И, слава Мерлину, пришел Драко. Словно отважный рыцарь из сказки, защищая свою принцессу.
Ага. Он – рыцарь, она – принцесса. Очень смешно.
Но сейчас никто не прибегал, и ее спасение было в протянутой волшебной палочке.
– Ты что, шутишь?
Она хотела управлять ситуаций, делая голос стойким. Делая себя храброй.
Но стоило ему только побежать к ней и выбить древко, как она моментально потеряла бы контроль, поддаваясь панике.
От мысли, что он действительно может сделать так, она крепче обхватила пальцами ее спасение, отходя еще на полметра назад.
– Нет. Я спрашиваю. Где здесь шутка? – на его лицо отразилось искреннее непонимание.
И она бы поверила этому, если бы не знала, как хорошо этот человек менял свои маски. Лучше Драко.
– Шутка в том, что ты интересуешься такими вещами. Словно то, что ты хотел сделать со мной, – ничего не значит.
Еще шаг. И ногти почти скребут по древку.
Если он подступит – она точно произнесет заклинание. И не посмотрит на то, что в его руках нет оружия.
– Что? – брови поднялись. – О чем ты? Что значит “хотел сделать со мной”?
– Не притворяйся идиотом.
Когда кончится этот коридор? Когда она уже почувствует спиной угол, и ей удастся броситься дальше? Так, чтобы он не смог ее нагнать.
Спокойно. Только не оборачивайся. Иначе он заподозрит неладное, и тогда помощи не жди.
– Да я и не притворяюсь! – он повысил тон.
Вот он – Гермиона чуть ли не обрадовалась. Вот он – настоящий Ленни. А то она уже испугалась, что он изменился. Или еще какой-то бред в этом роде.
– Так, Ленни, – она зло покосилась на него. – Если это все, что ты хотел мне сказать, то беседа окончена.
Она бы развернулась спиной и ушла. Но она не могла сделать этого, потому что опустить палочку было чем-то вроде того, что выкинуть нож, когда перед тобой стоит убийца.
– Нет! Нет, я хотел поговорить. Выслушай меня.
– Хорошо, – шаг. – Говори.
Она заметила, что расстояние между ними слишком увеличилось. И это было весьма заметно. Сейчас можно было бы устремиться к лестнице, и это дало бы ей большое преимущество в скорости. Однако почти сразу же его глаза опускаются на пол и медленно скользят к ее ногам. Между ними – метра два. Или даже три.
Беги!
Но она стоит и не может сдвинуть себя с мертвой точки. Только отходит на пару сантиметров.
Неужели она так страшилась сокурсника, что не могла пуститься в бег, когда появлялась возможность?
– Я не понимаю твое поведение.
– Я тоже, – она хмыкнула, – не понимаю твое.
Кажется, что эти слова поразили его.
Он потер лоб дрожащими пальцами.
– Но почему? Что я сделал не так?
Она не ответила.
Пожалуйста, начинайся скорее, лестница. Никаких мыслей, кроме этого, уже не было в ее голове. И слова Ленни проскользнули мимо нее.
– Я тебя чем-то обидел?
Ее взгляд стал более осмысленным.
Обидел? Он правда спрашивает это?
– Тебя нигде ничем не ударяло?
– В каком смысле?
– Да в прямом!
Ее спина коснулась стенки. Второй рукой, проведя по холодной поверхности, она почувствовала ее конец. Все, тянуть больше нечего.
Подскочив на месте, она рванула вперед, шевеля руками, словно при быстром беге.
Устремившись вверх по ступенькам, она слышала, как ее шагам отзываются его.
Он бежит за ней? Вероятнее всего.
Оборачиваться нельзя – это только замедлит ее передвижение. Но голова невольно смотрит назад, и в эту секунду тяжелые руки прижимают ее к поручню.
– Мы же не договорили, – в его голосе прежняя нервозность.
– Я не хочу продолжать разговор. Отпусти меня.
Но он сильнее сжал ее талию и руку, в которой находилась палочка.
Безумные глаза, которые бегали по его лицу, искали, как можно выбраться отсюда. Голова бешено соображала, как вырваться из этого хвата.
Но ничего не могло ей помочь. Она была сама, как всегда.
– Отпусти!
– Нет. Ответь мне, прошу.
Он был требовательным, но мягким. Не было угрозы, но ее сердце колотилось так, будто ее приговорили к смерти.
Черт. Спасите! Кто-нибудь!
– Если ты не отпустишь, я буду кричать.
Ее пальцы схватились за его плечо, комкая верхнюю одежду. Потянув за ткань, она попыталась толкнуть его в сторону, но он был гораздо сильнее. Впив ее тельце в поручень, он проговорил:
– Гермиона, почему ты не можешь ответить на один вопрос?
И снова – чуть ли не плакала. Только слезы, которые уже резали щеки, были непривычными, не вызванными Драко. А лучше бы им.
– Я буду кричать! Отпусти! – ее голос надорвался, отталкиваясь от стен.
И прозвучало эхо. Но никого, кроме их двоих, так и не было.
– Тебя никто не услышит. Просто ответь и сможешь пойти, куда захочешь.
Всхлип. Громкий всхлип вырвался из ее уст.
Беспомощная. Она была даже беспомощнее, чем с Драко.
Девушка обмякла в руках, которые крепко держали ее. Плечи начали содрогаться, а колени подкашиваться.
Она уже не могла думать, решать. Лишь поддалась слабости, которая одной струйкой текла из напуганных глаз.
И вдруг руки отпускают ее. Она чуть ли не крениться вниз со ступенек, но удерживается одними пальцами.
– Извини. Я не хотел причинить тебе боль. Мне всего лишь нужно было узнать, почему ты избегаешь меня.
Она трясется от испуга, от потрясения. И даже где-то от жалости к самой себе.
Ведь это именно у нее отец стал инвалидом, у нее смертельная опасность, ее чуть не изнасиловали.
Это у нее такая паршивая жизнь.
Почему она не может иметь счастливое детство, в котором нет проблем? Где ты счастлив, где делаешь других людей радостными. Где ты живешь и думаешь об отношениях с парнем. Где расстраиваешься из-за плохой оценки, а не из-за того, что на тебя орут, тебя бьют или пытаются поиметь.
И стало так плохо, так мерзко. Холодно. Даже теплая мантия не грела.
Еще бы.
Она не смогла бы ощутить тепло, стоя напротив этого человека. То он приносит счастье, то боль. То снова говорит такие вещи, что заслушиваешься, а потом приходится бежать от него.
– Разве ты не помнишь?
Ее голос дрожит, а глаза все еще смотрят напуганно. Она боялась его, остерегалась и опасалась.
Все, что угодно, только бы не стоять около него ни минуты больше. Потому что то, что он отпустил ее, еще ничего не означало.
– Что я должен помнить?
– Например то, что ты меня хотел изнасиловать.
Оттолкнув его в сторону, она быстро бежит по ступенькам, надеясь не услышать его шагов следом. Однако, кроме стука ее каблуков, по школе тишина. Гробовая и пугающая.
И хорошо, что он остался там. И хорошо, что она ушла оттуда.
Наконец-то.
И дышать стало легче.
Она вытерла одну слезинку краем мантии, слегка улыбнувшись. Она была рада, несказанно рада. Пусть у нее только что состоялась неприятная встреча с Ленни, она была безумно довольна, что наконец-то может спокойно идти, а не стоять прижатой. Не трястись в его руках и рыдать.
Фух. Это была минутная слабость. Может быть, именно из-за нее парень отпустил девушку. Однако в тот раз, около совятни, ее слезы его не отталкивали и не останавливали.
Что могло бы произойти, если бы не Драко? Он бы точно сделал все, что хотел. Хотя в ее представление этого всего может быть очень слабым на фоне того, чего он действительно желал.
Она доверилась ему и получила в замен все это. Неужели люди настолько жестоки? Относишься к человеку хорошо, и он поступает так, как будто ты вещь. Как будто тебя нет.
Вообще нет.
Только вот Ленни поступил в сто раз хуже, когда решил совершить задуманное.
Она стала слишком неосторожной, потому что на какой-то промежуток времени совсем забыла о том, кто этот человек, что он может сделать. А может он многое.
Ей больше не хотелось бродить по бесконечным коридорам, однако внутри нее скреблись какие-то существа, говоря, что это было полным отсутствием мозгов – стать старостой старост и так просто отказываться от обязанностей.
Позади послышались негромкие шаги, раздающиеся по школе. Она не видела, кто это был.
Мерлин! Если это Страцкий решил нагнать ее? Тут же негде даже спрятаться.
Она заспешила смыться из этого открытого коридора, чуть ли не подлетая на ногах, едва касаясь носками. Чтобы, не дай Мерлину, не создать шума.
И, почти достигнувши конца, когда свет позволил увидеть приоткрытую дверь в класс, голос:
– Грейнджер?
Вопросительный, словно удивляющийся тому, что она может находиться здесь.
И сразу – облегчение, будто гора с плеч упала.
– Драко.
На лице появляется искренняя улыбка, скорее из-за переживаний, что Ленни может ее преследовать. И она подавляет желание броситься к нему и рассказать, что произошло буквально пять минут назад там, на той лестнице.
И с чего вдруг ей вздумалось жаловаться такому холодному человеку? Чтобы он покрутил у виска и сказал: “Уизли своему рассказывай”.
– Драко, – его брови слегка приподнимаются.
Удивлен. Совсем удивлен ее внезапной радости.
– Что ты так лыбишься? – подозрительно поинтересовался он, подходя ближе.
Мерлин, как же она рада, что именно он приближается к ней, а не этот мерзкий-отвратительный Страцкий.
И она чуть ли не подлетает к нему.
Спокойно, Гермиона, уймись.
– Настроение хорошее. У людей оно бывает, знаешь ли, – но голос настолько пропитан дрожью, что она начинает поддельно кашлять, лишь бы скрыть эти восхищенные нотки.
Теперь Ленни не сможет к ней подойди. Не сможет прикоснуться своими руками, пока Драко тут.
И слава Мерлину, что тут.
– Поздравляю.
– Я дежурю.
Он, нахмурившись, поправляет длинную мантию, словно разговор его никак не касается.
– И мне что с этого, не подскажешь?
