Текст книги "My December (СИ)"
Автор книги: Nina16
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 48 страниц)
Все это было слишком сложно для шестнадцатилетнего мальчика, которому пришлось слишком рано повзрослеть. Слишком рано окунуться в настоящую жизнь, которой еще не было у детей его возраста. Он был тем, кому суждено отличаться от других и испытать то, что никогда не переживут его одногодки. И Гарри чувствовал, что темные времена близко. Что тот, чье имя нельзя называть, окреп. Что он придет за ним, и неизвестно, сколько невинных жизней будет отнято, пока Темный лорд не отомстит Поттеру за все, что тот сделал. Пока цель не будет уничтожена.
– Гарри? Как ты думаешь, Гермиона поможет нам с домашним заданием по нумерологии? – спросил Рон с набитым ртом. А вот его, казалось, ничего не волновало, кроме уроков и еды. – А?
– Не знаю, может быть, – протянул Поттер, даже не глядя на друга. Он заморгал глазами, возвращаясь в реальность. Тарелка все еще была полной, и парень отодвинул ее подальше от себя.
– Привет, Гарри! – хором проговорили близнецы Уизли, подходя сзади. Они так же синхронно уселись за стол, накладывая себе всевозможную еду. Их взгляды бегло прошлись по мальчику в очках, останавливаясь на пище.
– А где ваша подруга? Небось с Малфоем в каком-то темном коридоре? – прозвенел голос Джорджа. Близнец засмеялся, сделав глоток вишневого сока.
Рон закашлялся, подавившись индейкой, а Гарри вылупил глаза, не понимая, в чем дело. Его рука скользнула по столу, сильно ударяясь пальцами.
Малфой-то тут при чем? А темный коридор? Это что, новая шутка Уизли, юмор которой поймет не каждый?
– Что, прости? – прохрипел Рон, в ужасе глядя на братьев. Он также отставил свое блюдо, вытирая губы салфеткой. – Если это шутка, то вовсе не смешная!
– Да брось, неужели вы не знаете? Фред сам видел, как она с ним обжималась возле туалета. Да, Фред? – спросил Джордж, не замечая косых и удивленных взглядов со стороны учеников.
Гарри изумлено глянул на Рона, который выглядел так, будто только что ведро с холодной водой вылилось ему на голову. Парень застыл на месте, непонимающе смотря на старших Уизли. Что за чепуху они говорили?
– Ага, они были готовы засосать друг друга, если вам интересны подробности, – непринужденно продолжил Фред, положив в рот кусочек мяса. Он прикрыл глаза от удовольствия, тщательно прожевав еду. – Такое ощущение, словно я месяц не ел!
Мерлин милостивый! Гермиона не могла…
Или все же? Нет!
Добровольно целоваться с этим слизеренским ублюдком – это переходит все границы! Он – их заклятый враг и всегда им будет. Неужели она этого не понимает? Война между ними началась еще тогда, когда Гарри отказался пожимать Драко руку. Когда увидел его в прилавке. Тот презрительный тон и жестокие глаза. То неуважение, что Малфой буквально вылил на продавщицу. Ненависть к парню была так сильна, что Гарри сам иногда удивлялся, как можно такое испытывать к кому-то. Да и сама Грейнджер знала и питала те же ощущения к врагу. Как же девушка могла переступить все то, что они пережили, шагнув на сторону аристократа? Это было так легко для нее – забыть, сколько зла парень совершил по отношению к ней и её друзьям? Сколько всего плохого он сказал о ней и Роне? Как стал предателем? Трусливым и жалким!
И Рон, бедный Рон. Гарри знал, что друг чувствовал к Грейнджер. Такую, быть может, детскую любовь, которую видно невооруженным взглядом. То, как Уизли по вечерам рассказывал про девушку Поттеру, молчаливо уставившемуся в потолок. Иногда он слышал отчаянные вздохи Рона по ночам, а иногда и внезапные вскрики от кошмаров. Ему тоже было плохо от того, что девушка отступала от них куда-то. В пустоту без них.
Парень был уверен, что Гермионе тоже нравится рыжий, а тут этот Малфой… Как такое вообще могло произойти?
Может, она под империо? Это новая уловка Волан-де-Морта, о которой учителя еще не догадались? Хотя… нет, в Хогвартсе это невозможно.
Наверное, урод дал ей какое-то зелье! Точно! По-другому быть не может. Оставался лишь один вопрос: зачем Драко, который прикасаться не мог к грязнокровке, вдруг решил давать ей что-то, после чего девушка испытывала симпатию к нему?
Уизли весь покраснел и надулся, а в глазах промелькнули гнев и обида. Его пальцы крепко впились в стол, оставляя на нем царапины. Все тело задрожало, а вены вздулись.
– Я убью его, Гарри, – прошипел Рон, непроизвольно оглянувшись назад, где сидел вражеский факультет. Они, как всегда, молчали, иногда перешептываясь. У всех была идеальная одежда, гордая осанка, надменный взгляд и вздернутые подбородки.
Самодовольные ублюдки.
Что было бы, попади Гарри туда? Как бы он смог жить среди них? Обманывая, унижая других, заставляя кого-то что-то делать ради собственной выгоды. Манипулировать другими, улыбаясь людям “открытой” улыбкой. Факультет поменял бы его, выявляя плохие качества.
Нет, они все были чужими для него. Гарри никогда не поймет ни Малфоя, ни остальных слизеринцев. Ничто не смогло бы изменить его – даже ценной жизни.
И если то, что Гермиона была с ним, правда, то Поттер никогда не поверит, что это произошло добровольно. Эта девушка не такая, она не могла предать своих друзей. Общаться с Малфоем – было позорно и ужасно.
Хотя, может, он не знает Грейнджер так хорошо, как хотелось бы?
***
Девушка прикрыла за собой дверь, входя в гостиную. Приятные тона больше не успокаивали, но напоминали о всех событиях. Гостиная не казалась уютной, наваливая на ее голову кошмарные воспоминания. Огонек, согревавший по ночам, вдруг заставлял мурашки появиться на ее коже.
Мантия Гермионы была помята, а юбка скомкана. Волосы растрепались больше, чем обычно. Глаза, по обычаю, были уставшими, и синяки красовались под ними.
Она все размышляла, почему Драко ее поцеловал после всего, что наговорил тогда. Оскорбил, унизил, а затем сам налетел в коридоре, прижимая к стене. Поглотил ее всю, пробуждая старые ощущения. Пусть все прикосновения и жесты были грубыми, но такими родными. Такими Малфоевскими.
Как Гермиона нашла в себе силы его остановить? Сказать, оторвать от себя?
Но главным был тот факт, что он лгал. По крайней мере, если она ему не симпатична, то Малфой ее хочет. А парень, как подобает слизеринцу, обходил эти события стороной, прикрываясь маской лжи. Все чувства, вдруг снежным комом навалившиеся на него, убивали Драко, а он не хотел признавать этого. Он боялся того, что Гермиона может нравиться ему.
Но теперь Малфой не смел этого отрицать. Все его эмоции были видны девушке, и она не желала входить в его положение. Как бы там ни было, все эти поступки не могли оправдать его в глазах гриффиндорки.
Но разве это то, что ей нужно? Быть подстилкой для него? Гермиона ведь что-то испытывает к Драко, а он – просто “хочет”, не задумываясь о последствиях. Совершенно не обдумывая свои шаги, просто следуя своим желаниям. Как красиво и правильно.
Но после того, как он причинил ей сколько боли, Грейнджер даже заводить разговор с ним не станет, не говоря уже о физической близости. Никаких слов, взглядов и прикосновений, адресованных друг другу. Она решила, что снова погрузится в учебу с головой, забывая о втором главном старосте. Девушка опять будет общаться с друзьями, действительно важными ей по жизни.
Ведь Драко оскорбил ее, сровнял с землей. Неужели гриффиндорка может так запросто это простить? Конечно, нет! Малфой просто пользуется ей, только и всего. Гермиона не позволит так с собой обращаться! Никому и никогда.
Но виновата была и сама девушка. Она дала понять слизеринцу, что он для нее что-то значит. Она позволила ему поцеловать себя. Позволила на эти недели завладеть ею, вязать из нее длинные ниточки. Обычное поведение таких людей, как он. Ничего особенного.
Да, Грейнджер сама этого хотела. Он пробуждал в ней что-то иное – ту сторону, которую она так боялась открывать в себе. Потайные ощущения, которые она скрывала все эти годы.
Больше всего на свете Гермиона хотела стереть воспоминания о нем. Те мгновения, когда она была счастлива рядом с ним, когда ей было больно рядом с ним. Когда она улыбалась, видя парня, и спасала его ночью. Приходила, забывая о своих проблемах. Просто помогала ему, не требуя ничего взамен. Ей хотелось просто вырвать Драко из сердца, вычеркнуть и забыть. Поставить жирную точку на их отношениях, которых, наверное, никогда и не было.
Так ведь легче? Просто отпустить. Представить, что этого человека больше нет. Забыть его руки, губы, глаза. Представить, как парень уходит из ее сердца, навсегда закрытого для него. И девушка отпускает его, даже не всплакнув. Будто просто теряет какую-то ручку, а не человека. И она никогда не придет ее искать, потому что это – ненужная вещь, о которой не вспоминают.
В глубине души гриффиндорка не хотела, чтобы он исчез из ее жизни. Она ненавидела мысль о том, что ей придется отпустить его. Гермиона не хотела этого, хоть и пыталась внушить все это в свою голову. Но мысли о том, что ей будет хорошо без него, не оставались надолго в ее сознании.
Она так привыкла думать о Малфое, что это стало обыденностью. Но к чему это приведет? К тому, что ее возненавидят друзья, к тому, что люди отвернутся и от нее самой? Что учеба пойдет крахом, а карьера, которая чуть ли не снилась ей, так и останется хорошим сном?
Грейнджер устала от секретов, устала от лжи. Между ними ничего не может быть. Они совершенно разные, другие. Из разных миров, которые никогда не смогут пересечься в реальной жизни. И как бы ей не хотелось изменить что-то – это неизбежно.
Аристократ и грязнокровка.
Даже звучит нелепо.
Но было слишком поздно что-то менять. Очень многое произошло за последние три месяца, чтобы так легко забыть Драко. Как же было невыносимо больно от того, что Гермиона для него ничего не значит. Что в мыслях слизеринца, она всего-навсего ничто, временное увлечение. Увлечение, которого он страшился, опасался, которым пренебрегал.
Он всегда так поступал. Заставлял человека делать то, что Малфой хочет, чувствовать то, что нужно Драко. Это веселило, расслабляло, а затем надоедало ему. Игра закончилась – игрушка выкинута. Вот и пришёл конец и этой истории.
Назойливый и громкий стук вывел Гермиону из раздумий. Оглянувшись по сторонам, она заметила чье-то очертание за запотевшим окном. Подойдя ближе, она разглядела в этом силуэте сову.
Птица продолжала барабанить клювом по стеклу. Гермиона повернула деревянную ручку, которая едва не отвалилась, держась на последнем гвоздике.
Верхняя часть туловища Сипухи была окрашена в теплый желтовато-коричневый цвет, кое-где проявлялись белые и черные пятнышки. Головка и хвост были светлыми. Лапы совы с длинными загнутыми когтями зацепились за деревянный подоконник. Черные глазки выжидающе смотрели на Гермиону.
Гриффиндорка потянулась за письмом, на что животное издало шипящий звук, повернув голову. На бумаге красовалась новая марка, аккуратно прикрепленная. Такие обычно оставляла мама. Быстро распечатав конверт, Гермиона пробежала глазами по строчкам:
“Привет, доченька!
Мы с папой так скучаем по тебе! Как дела в школе? Мы не получали от тебя весточек уже месяц. Я так волнуюсь за тебя. Обычно ты не забываешь о таких вещах, как сообщать нам, что с тобой происходит.
Скоро Рождество, и мы с папой совершенно не знаем, что тебе подарить. Я слышала, что в Лондоне открывается библиотека и туда будет завезена самая большая коллекция исторических книг в Британии! Подумай, чего бы тебе хотелось, хорошо?
И, насчет каникул, – тетя Мэри пригласила нас в Шотландию на недельку. Бабушка по тебе соскучилась, вы ведь не виделись больше года. Мы поедем к ней раньше, и тебе придется добраться до нас самой. Но это же не проблема? Мы пришлем тебе билеты на поезд, не волнуйся. Именно из-за этого мы подарим тебе подарок раньше, чтобы не высылать его из другой страны – очень дорого.
Мы очень гордимся тобой, Гермиона, и ждем ответа. Я так хочу тебя увидеть, дорогая.
С любовью, мама”
Гриффиндорка улыбнулась, бережно сложив письмо. Она так скучала по семье. По маминым объятиям, по улыбке отца. Они для нее – весь мир. Девушка иногда так скучала по магловской жизни, по теплым семейным вечерам. Нет, она любила Хогвартс, но все же ей не хватало общения с родителями. Те дни, когда они садились около окна с чашечками зеленого чая и делились новостями о прошедшей неделе. Мама с папой рассказывали про смешные истории, произошедшие с пациентами, а Гермиона хвасталась достижениями в школе. Иногда она даже рассказывала о новой “любви” в первом или втором классе.
Она поспешила в свою комнату, бросив сумку на пол. Усевшись за стол, Гермиона взяла перо. Встреча с семьей была самым великолепным подарком для нее. Особенно с бабушкой – девушка так давно не видела ее. Но родители всегда что-то дарили. Грейнджер даже не знала, какую книгу хочет. Пусть выберет мама, она ей доверяет. Усмехнувшись, девушка принялась писать ответ, аккуратно выводя буквы чернилами.
Не смотря ни на что, у нее есть родной дом и люди, которые ей дороже всего. Дороже, чем какой-нибудь Малфой и его вечные заморочки по поводу и без.
***
Драко пил тыквенный сок, который оставлял во рту терпкий привкус. Руки сжали чашку так сильно, что Малфой боялся, как бы она не сломалась под напором.
Как же он вчера облажался, мать его. Он поцеловал ее, снова. Забыв про то, что обещал самому себе не прикасаться к ней, забыв о принципах, четко вбитых отцом. Забыв обо всем, чему обучал его Люциус. Все это совсем не так, как должно быть. Все, что происходит сейчас, не подчинялось тем планам, что правильно поставил отец, выстраивая их в ровную дорогу. Драко просто обязан был идти по ней, не оглядываясь по сторонам. Но эта дура сбила его с колеи, повалив в непроходимые заросли.
Грейнджер просто оттолкнула его тем днем, не моргнув и глазом. И это не она к нему полезла, нет. Это Драко пошел за ней в этот чертов туалет. Это он прижимал девушку к стенке, впивался в ее губы, чувствуя тепло Гермионы рядом с собой.
И Малфой ненавидил себя за это. За то, что рядом с Грейнджер он терял голову. Все те умные мысли, которые всегда должны находиться в его голове, выветривались. Тот контроль, зародившийся в нем с детства, пропадал, сменяясь каким-то ребячеством. Он хотел ее, он думал о ней. Думал каждую гребанную секунду. Разве это правильно – размышлять о такой грязи, как эта гриффиндорка?
Конечно, нет. Это противоречит всем принципам, вбитых в Драко Люциусом. Каждый раз, когда младший Малфой видел девушку, он словно слышал строгий голос отца. “Ты – аристократ и не должен общаться с кем попало. Любая беседа, заведенная с предателями крови или грязнокровками будет сказываться на репутации твоей семьи. Любая твоя провинность скажется на будущем. Все действия, направленные на уничтожение чистокровности или предательстве – наказуемы. Надеюсь, ты понимаешь, что еще нужно оправдать свою фамилию. Мы – самый древний и чистый род, не опозорь нас ни при каких обстоятельствах. Я люблю тебя, будь умницей”. И Драко замирал на месте, вспоминая лицо человека, вырастившего его. Приподнятый подбородок, холод в глазах и прилизанные волосы. Эта расправленная спина и правильная походка. Парень боялся его так, как никого другого на свете (не считая Темного Лорда). Один только яростный вздох отца, и у Малфоя уже поджилки трясутся. Любая его фраза вызывала волну эмоций у парня, и он не мог ничего поделать с этим, как бы ни старался. Тот ужас, что вселял Люциус в людей, Драко хотел бы иметь и у себя. Он тщательно следил за каждым движением отца, репетируя перед зеркалом все это снова и снова. День за днем, пока был маленьким. Слизеринец хотел уметь также манипулировать людьми, не задумываясь о их дальнейшей судьбе. Хотел быть тем ледником, что ничто и никогда не сможет разбить.
Малфой не должен был позволить желанию взять верх над разумом. Но он позволил. И все из-за этой девчонки.
Мерзкой, жалкой грязнокровки.
Драко просто выводило то, что она больше не смотрела на него и проходила мимо так, будто ничего не было. Ее вдруг появившиеся высокомерие ужасно злило его. Она не та, кто может вести себя так. Она – Грейнджер, которая обязана убегать каждый раз, когда хоть кто-то из слизеринцев кинет на нее злой взгляд. Плакать в туалетах, зарывая пальцы в свои волосы. Но не делать вид, словно Малфой пропал из школы, словно никогда и не существовало этого человека в ее паршивой жизни.
Но разве не этого он хотел еще вчера? Чтобы Грейнджер сделала вид, что ничего не произошло и не происходило. Чтобы она не смела позорить его перед друзьями, не подходила к нему, не заговаривала с ним.
Почему он не может забить на грязнокровку, показать, что ему наплевать на нее? Ведь Драко это ничего не стоит: нужно лишь в очередной раз надеть маску безразличия, презрения, и смотреть на всех через неё. И неважно, что он чувствовал в этот момент. Главное – поведение, которое должно быть у него.
Но это же не правда. Малфой терпеть ее не мог, но Грейнджер, черт возьми, стала необходимостью. Только она приходила спасти его, когда Блейз и Пэнси сидели где-то в другом месте. Только она помогала ему без корысти. Она прощала ему все выходки, придумывая отговорки парню. Казалось, что терпение девушки будет бесконечным, но все это оказалось ложью.
Он не может, не может даже думать о том, чтобы быть с ней. Потому что Гермиона была грязью и всегда ею будет. Ничто не поменяет ее кровь и происхождение. Быть может, когда-нибудь в другом мире, но не сейчас.
И что же ему, мать твою, делать?
Иногда Драко так хотелось поделиться этим с кем-нибудь. Но его не поймут, нет. Никто, даже самые близкие друзья. Парень и так начал терять авторитет в слизерине, а это и вовсе подорвет его репутацию. Он не позволит какой-то гриффиндорке все разрушить. Ведь власть, деньги, слава – это то, что было для него дороже всего. Ему нравилось манипулировать людьми, нравилось знать, что он – лучший из лучших. Все их страхи глубоко впивались в его сознание, и Драко искусно напоминал ученикам о них в нужных ситуациях. Он – мастер, а они – обычные куклы, которыми он хорошо руководит. Но даже самые стоящие вещи могут выйти из-под строя.
Чувства делают тебя слабым и никому не нужным. Если хочешь быть сильным, нельзя проявлять слабость к кому бы то ни было. Власть очень опасная вещь, ее стоит опасаться и держать на уровне вытянутой руки. Всего лишь осознание своей силы достаточно, чтобы сделать человека жестоким и тщеславным. Бегущим за деньгами в бесконечном лабиринте.
Кто в этом мире побеждает? Тот, у кого есть настоящая любовь, доброе сердце? Нет, такие умирают, жертвуют собой. Но не правят миром и не живут так, как им хотелось бы. Только деньги могут принести счастливую, богатую жизнь.
Драко посмотрел в сторону Блейза, увлеченно читающего газету. Его лицо нахмурилось, между бровей появилась морщинка, а тонкие губы были поджаты. Глаза быстро бегали по строчкам, периодически останавливаясь на месте.
Чья-то тоненькая рука легла Забини на предплечье. Подняв голову, Малфой увидел красную как помидор Асторию, которая кинула на него возмущенный, почти презрительный взгляд. Драко приподнял бровь, вопросительно глядя на брюнетку, на что та лишь фыркнула.
Она села рядом с Блейзом, поправляя короткую юбку. Наклонившись к уху парня, девушка стала что-то шептать. Лицо парня быстро поменялось, вдруг резко побледнев. Руки медленно протянулись к вилке, которую тот теперь крутил в руке. Как Малфой не напрягал слух, ничего различить так и не удалось.
Он смотрел на реакцию друга, открывшего рот от удивления. Драко раздраженно постукивал по столу, пока наконец не раздался голос слизеринца, в котором читалась злость:
– Нам пора идти, Малфой, – процедил Блейз сквозь зубы.
– Если ты не заметил, я еще не поел, – прошипел блондин, которого вывел из себя холодный, почти приказной тон Забини. Никуда он не собирается, пока тот не скажет, что произошло.
Блейз закатил глаза, пробурчав что-то. Он с грохотом положил острый предмет назад.
– Астория, детка, подожди меня в гостиной, – кивнул он девушке, которая, чмокнув его в лоб, зашагала прочь. – Блядь, Малфой, не беси. Надо поговорить, – серьезно проговорил парень, вопросительно глядя в сторону друга.
Да что с ним такое?
Как же Драко ненавидел, когда кто-либо указывал ему, что делать. Это было против его правил, и Малфоя чуть ли не выворачивало от ярости. Но любопытство все же взяло свое. Тяжело выдохнув, слизеринец, выругавшись, встал из-за стола, меча молнии в сторону друга.
– Ну, Пэнс, ты идешь? – бросил Драко, на что девушка согласно закивала, вытерев уголки губ салфеткой.
– Без нее, Драко, наедине, – прошептал Забини, покосившись на Паркинсон.
– Что может быть такого важного? Вы же такие друзья, – язвил парень, склонив голову. – Говори все при ней.
Блейз покачал головой, в который раз закатив глаза.
– Пф, как хочешь, Малфой… – выплюнул он, начиная идти вперед.
Пэнси подошла к Драко, взяв его под руку.
– Ну, и о чем ты хотел поговорить? – совершенно спокойно спросил блондин, облизнув губы.
– Малфой, какого хрена весь Гриффиндор треплет о том, что ты обжимался с Грейнджер прямо возле туалета? Какого, Драко?! – не церемонясь, выкинул Блейз, яростно жестикулируя руками.
Что он только что, блядь, услышал? Никто не мог узнать об этом. Ни один чертов студент этой школы. Определенно – это невозможно. Малфой был абсолютно уверен, что рядом с ними никого не было.
Может, гриффиндорка решила отомстить? Ей-то что? Скажет, что Малфой приставал к “бедной” Гермионе, а ее недодружки снова побьют его. Идиллия, Грейнджер, не правда ли?
Пэнси остановилась, сверля Драко взглядом. Ее и без того карие глаза, стали черными, а губы задрожали.
– Как ты мог? – выдохнула она, толкнув Малфоя в плечо с такой силой, что парень пошатнулся. – Мы не достаточно хороши для тебя, да?! Грейнджер лучше? Ну так и валяй к ней! Может еще попросишь Дамблодора перевести тебя в Гриффиндор?
Драко засмеялся, прикрыв рот рукой. Такое заявление было очень глупым даже для этой слизеринки. Надо было выкручиваться, иначе – ему не жить. Главное – правдоподобно сыграть. Да, Блейз не поверит, а вот Паркинсон…
– Вы правда думаете, что я с ней? Серьезно? Вы будете верить всем слухам, которые гуляют по Хогвартсу? Оу, ну тогда Забини и я уже женаты! – Малфой посмотрел на девушку, скрестившую руки на груди, не глядя в его сторону. – Как ты вообще можешь говорить, что она – лучше вас? Разве твоя мама не учила тебя, что нельзя сравнивать чистокровных волшебников с такими, как она? – парень с усердием говорил об этом, направляя друзей на другой лад. – Грязнокровка для меня ничего не значит, – выплюнул Драко, убеждая в этом скорее себя, чем однокурсников.
Пэнси яростно смотрела на Малфоя, переглядываясь с Забини. Тот молча стоял, постукивая пальцами по руке. В коридоре застыла тишина, которую нарушал лишь шум из Большого зала. Внезапно презрительный взгляд девушки покосился на двери. Из них выходила Гермиона, держа в руках пару учебников. Ее лицо быстро переменилось, когда она глянула на слизеринку. Паркинсон так ее ненавидела, эту Грейнджер, прилипшую к Драко. Что это ей вдруг понадобилось смотреть на такие высоты, как этот парень? Захотелось других в грязи искупать?
– Не значит, да? Тогда почему ты пялишься на нее круглыми сутками? Почему ты не обращаешь внимание на нас с Блейзом? Потому что тебе ПЛЕВАТЬ на эту идиотку? – заорала внезапно девушка, показывая рукой на Грейнджер. Она застыла на месте, округлив глаза.
Внутри Драко все сжалось и напряглось. Паркинсон не смеет лезть не в свое дело. Если он проводит с ней мало времени, значит, так надо. Значит, он так, черт подери, хочет. И эта дура не имеет ни малейшего права орать на всю школу о каком-то выдуманном бреде. Но, зная Пэнси, если Малфою не удастся ее убедить, девушка растреплет всей школе о его “маленьком” секрете.
– Слушай, я тебе ничего не должен. Она для меня никто. А кое-кто уже явно сходит с ума. Я на нее посмотрел, какой кошмар! – перекричал Паркинсон парень, переминаясь с ноги на ногу. – А в голову прийти не могло, что она тоже староста, и я думал о том, что мне придется провести еще одно гребанное дежурство с Грейнджер? Об этом ты не подумала? – прошипел парень, сжав слизеринке руку, которую она тут же вырвала. Холодный взгляд остановился на друге. Девушка в нерешительности отшатнулась назад.
– Не смей мне лгать! Ты никогда так ни на кого не смотрел, Малфой, а я тебя знаю с самого детства. Поэтому дурить будешь кого-нибудь другого… – сказала брюнетка почти разбито. Вдруг на ее глазах заблестели крохотные слезинки. Хоть они с Драко официально не встречались, девушка любила его. И пусть она для него была лишь подругой, Пэнси всегда думала, что, когда-нибудь, они будут вместе.
Так и было, они провели первую и для нее, и для него ночь вместе. Это был пасмурный день, и им стало просто скучно. Обычный вечер, проведенный вместе. И для Малфоя она ничего не значила. Он сказал, что это было по дружбе – не более. Паркинсон, как всегда, согласно кивнула, мило улыбнувшись. А когда за ним захлопнулась дверь, прорыдала весь день в туалете. Такова её женская доля.
– Мерлин! Да не нравится она мне, ясно? К черту! Пэнси, когда ты перестанешь себя накручивать? Грейнджер мне вообще противна! – раздраженно фыркнул парень, ненароком посмотрев на растрепанную шатенку, которая к ним приближалась. Ее рука лежала на плече Уизли, которого Драко сразу и не заметил, а вторая крепко держала учебники. Он взглянул на нее скорее из привычки, чем из желания.
– Ничего не значит, да?! – прошипела она, уходя в другую сторону. Лицо слизеринки перекосилось от злости, и в глазах горела ревность.
Почему Малфой всегда выбирает кого-то, а не ее? Неужели Паркинсон настолько тупая и некрасивая? Да вот не скажите. Многим мальчикам она действительно нравилась, но не смотря на это, Пэнси всегда была рядом с Драко. Она потакала ему, бегала за ним…
Хватит! Надоело! Теперь она будет делать так, как хочет. И все будет в ее интересах.
Девушка уже была в двух шагах от Гермионы, мило болтавшей со своим конопатым дружком, не обращая внимание на свору врагов. Хоть вначале гриффиндорка и делала вид озабоченности, то сейчас она попросту не смотрела в их сторону.
Избегала.
Почему чертова Грейнджер не может быть с ним, например? С этим жалким Уизли? Почему ей был нужен именно Драко?! Ее Драко. Именно Пэнси, и ни чей другой.
Паркинсон быстрым шагом преодолела короткое расстояние, расправив плечи. Ее пальцы ухватились за волосы Гермионы с силой таща на себя. Гриффиндорка вскрикнула, выронив учебники, которые упали прямо на ноги побледневшему Рону.
– Ай! Что ты… Ай, больно! – пищала Грейнджер, пытаясь отбиться. По щекам девушки потекли слезы, а студентов, желающих посмотреть на драку, становилось все больше.
Уизли побежал за подругой, которую Паркинсон уводила все дальше. Он попытался схватить Пэнси, но та виртуозно зарядила ему локтем в живот. Она крепко сжимала клоки волос в пальцах, резко дергая голову вниз. Гермиона визжала от боли, прижимая ладонь к волосам. Некоторые слизеринка уже выдернула, выбрасывая на пол. Отпустив Грейнджер, Паркинсон размахнулась и залепила Гермионе смачную пощечину.
Девушка пошатнулась, щеку пронзила резкая боль. Кожа покраснела, а лицо опухло. Шатенка вскрикнула, взявшись за больное место. Ее глаза поднялись на противницу, яростно осмотрев лицо.
– Ах ты ж… – прошипела она, хватая Пэнси за черную шевелюру.
Она впечатала девушку в стену с неприятным, хрустнувшим звуком. Спина прислоняется к ледяной двери, ощущая невероятную боль. Гриффиндорка со всей силы ударила брюнетку в живот, да так, что та закашлялась, согнувшись пополам.
– Ты – грязнокровная шлюха! Вот ты кто, поняла? – проорала Паркинсон, плюя в лицо Гермионы.
Та возмущенно выдохнула, готовая высказать все, что думает об этой мерзкой слизеринке. Она уже было подалась вперед, чтобы снова треснуть по лицу этой уродине, как почувствовала, что ее с силой оттаскивают назад. Обернувшись, Грейнджер увидела Рона, с ненавистью смотревшего на Паркинсон. Около нее стоял Малфой, пытаясь успокоить. Он и сам выглядел взбешенным, но подавлял приступы ярости, сжимая руку брюнетки. Слизеринец не хотел смотреть на Гермиону, говоря с Пэнси.
Девушка не была благодарна другу за то, что он ее оттащил. Впервые в жизни Гермионе хотелось выплюнуть в лицо все ругательства, которые она только знала. Хотелось ударить эту стерву, выдернув локоны из ее “прекрасной” прически. Показать, что она не слабачка и может постоять за себя.
– Ты в порядке? – спросил Уизли, разворачивая девушку к себе лицом. Парень нахмурился, проводя пальцем по синей щеке Гермионы, которая насупилась от боли.
– Да ничего страшного, заживет, – проговорила гриффиндорка. Ее вовсе не волновали синяки и следы от ногтей. Гермиона перевела взгляд на Драко, который отводил злую, как черт, Паркинсон в сторону.
Неужели он ей рассказал? Мерлин! Как Малфой посмел? Это было между ними двумя, а, судя по всему, скоро весь Хогвартс будет знать о том, что между ними было. И это было совсем не тем, чего Грейнджер хотела. Все эти слухи могут помешать ее учебе и испортить взаимоотношение с учителями и друзьями. Особенно зная умение учеников перекрутить все с ног на голову.
Она распиналась сегодня на обеде, чтобы доказать, что Фред ошибся, и это все не правда. И друзья немного поверили, но в глазах читалось недоверие. А этот блондинистый ублюдок решил, что это больше не секрет, да? Просто так захотелось? Взять и рассказать всей округе о том, как это классно – поиметь грязнокровку. Может, он еще свой клуб создаст? Под названием: “Если ты аристократ – приходи к нам. Грязнокровки бесплатно”.
Как она объяснит все это друзьям? Что подумают учителя? И тут, словно прочитав ее мысли, раздался хриплый от злости голос Ленни:
– И что это, мать твою, было?!
Гермиона зло посмотрела на когтевранца, выдернув свою руку. Еще этого подонка не хватало.
– Да иди ты! – крикнула она, смахивая дрожащими пальцами слезы с щеки.
Внезапная боль из-за происходящего нахлынула на нее. Не только голова давала приток и ныла, но еще и душевные эмоции взяли свое. Девушка заплакала, вытирая ладонью красное лицо. Она, не посмотрев ни на Рона, ни на Драко и Пэнси, ни на Ленни, поспешила удалиться. Злость, ярость и отчаяние просто смешались воедино, готовые выскользнуть наружу в любую минуту.
***
От каменного пола веяло холодом. Темные стены нагнетали обстановку, давя на голову. Казалось, что с каждым шагом пространство уменьшается, и парню хотелось скорее убежать отсюда, чтобы его не расплющило на месте.
На Драко была надета хлопковая рубашка темно-синего цвета и черные, идеально-гладкие брюки. Малфой вздрогнул от сырости, положив руки в карманы, как он это делал всегда. Все также высоко подняв голову почти к самому потолку, он медленно передвигался по замку. Легкая ткань совсем не согревала юношу.
