Текст книги "My December (СИ)"

Автор книги: Nina16

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 48 страниц)

Поттер театрально закатил глаза, вновь хлопнув себя ладонью по лбу. Друг неуверенно покосился в его сторону и продолжил, боясь смотреть девушке прямо в глаза:

– Подумал, что не понимаю зельеварение, – глянув на учебник в ее руках, наконец сказал тот. Гарри предательски охнул, на что получил уничтожающий взор. И сразу же отвел глаза, вдруг заинтересовавшись тарелкой. – Поможешь мне?

– Ну… – протянула Гермиона. Она почему-то думала, что парень хочет сказать что-то поважнее, чем “не понимаю зельеварение, поможешь мне?”. – Помогу. Но нужно сразу после уроков, у меня сегодня дежурство.

Дежурство. С этим. Противным. Малфоем.

И с каких это славных пор он снова стал “противным Малфоем“?

С недавних, блин.

Ей так не хотелось идти с ним на “прогулку” по школе, что Гермиона внезапно решила – а почему не притвориться больной? Ну, к примеру, с сильной головной болью и отправиться к мадам Помфри?

Но отказаться от этого, считалось, как за поражение. Она же не боится Драко, чтобы не идти с ним на дежурство. К тому же, применять тактику лжи – было не в ее компетенции.

Уизли быстро закивал головой, а его лица коснулась улыбка. Кажется, он только и ждал ее соглашения.

Гермионе пришлось пораскинуть мозгами, чтобы вспомнить, в каком русле до ее мыслей был разговор.

Нужно перестать думать о Малфое ежесекундно и посвятить хоть немного времени себе – ведь она достойна этого?

– Тогда я зайду в гостиную Гриффиндора? Какой там па?..

Она не успела закончить предложение, потому что мимо проходящий Джордж вдруг залился смехом. Он бухнулся около нее и пару секунд помолчал, прежде, чем сказать:

– Ты, вроде, девочка умная, – подмигнув Фреду, сказал тот. Брат остановился за ним. – Однако до сих пор не поняла, что наш амиго хотел пригласить тебя на свидание?

Поттер вдруг взорвался от смеха и сразу же скрылся под столом, как только получил взор обозленных глаз Рона. Он чуть ли не пролил содержание чащи, колыхнувши рукой. Засуетившись, он поставил ее на поверхность.

Рон поник на месте, опустив плечи. Он бросил тяжелый взгляд на своих братьев, которые переглядывались, подмигивая Гермионе уже вместе. Банан в кожуре манил его взгляд с невероятной силой.

– Ну так что, ты согласна? – весело узнал один из Уизли, расплываясь в улыбке.

– Э… – пришел черед Грейнджер говорить что-то невнятное.

Это была очередная не смешная шутка братьев Уизли? Или же они говорили правду?

Девушка покосилась на Фреда, Джорджа и еле сдерживающего хохот Гарри. Как бы там ни было, близнецы улыбались, однако во взгляде виднелись невинные блески, которые говорили о том, что все, сказанное ими, – было правдой.

Она никак не ожидала такого поворота событий – Рон всегда был для нее другом, и никем более. И ей казалось, что он относится к ней, как подруге, потому что их отношения не походили на что-то большее. Они никогда не говорили о симпатии друг к другу или о любви, потому что и не испытывали этого чувства. Однако признание Рона, вернее, то, что сказали близнецы, было правдой, – совсем огорошило Гермиону, которая теперь недоверчиво косилась в сторону Уизли.

– Рон? – позвала она его, посмотрев прямо в глаза. Если это и было правдой, то девушка предпочитала услышать ее из его уст, а не из чьих-либо еще. – Это правда?

Тот, смутившись еще больше, коротко кивнул, сгорбившись. Ему этот кивок дался с трудом – показалось, что он осунулся и похудел в считанные секунды. Парень с опаской смотрел в ее сторону, словно все пошло не по его плану. Однако девушка решила приободрить его, потому что сама поняла за последнее время, какового этого – любить человека безответной любовью.

Так… это было не самой приятной новостью для нее, но с этим нужно было смириться. Конечно же, Гермионе льстило, что она может кому-то нравиться, но когда это было безответно…

Она положила руку на его плечо, примирительно погладив по нему. Страцкий, выгнув бровь, ревниво смотрел на это с другого стола, прижимая руки к груди. Мария видела его взгляд и злилась не менее – вся эта история с Гермионой ей уже осточертела.

Драко холодно наблюдал за тем, как гриффиндорка общается со своим другом, крутя в пальцах зеленое яблоко, к которому он еще и не притронулся. Странное чувство испытывал он сейчас – что-то гнетущее, заставляющие не отрываясь смотреть на девушку, которая общалась с Роном. Что-то скребущее внутри от того, что ее рука лежит на его плече. А улыбка адресована ему, этому чертовому Уизли.

Малфой перевел взор на Страцкого, который в этот момент так же посмотрел на него. Парня чуть не передернуло – такое отвращение он испытывал по отношению к когтевранцу. Изобразив победную улыбочку на лице, он сверкнул глазами, словно говоря: “Видишь? Она не с тобой, идиот!”. Ленни, быстро оглянув зал и заметив, что профессоров нет, вытянул руку, показывая средний палец. Криво ухмыльнувшись, он прошептал что-то одними губами, но парень не смог рассмотреть, что именно хотел тот донести до него. Брови поползли вверх, когда глаза увидели приподнятый палец, который уже скрылся под столом. Малфой хотел ответить тем же, злясь на такое поведение Ленни, однако тот уже отвернулся, не удостоив слизеринца вниманием.

– Урод, – шикнул Драко, сверля затылок шатена.

Он с яростью откинул фрукт на стол, который покатился по ровной поверхности, остановившись потому, что девушка перехватила его рукой.

Паркинсон нахмурила брови, вновь пытаясь отгадать, к кому направлен плохой отклик, но так и не поняла, еще сильнее злясь.

В Большой зал зашли трое человек: впереди идущий Теодор, позади него – Крэбб и Гойл. Нотт гордо направлялся к столу своего факультета, словно он был царем в этой школе, и проблемки обычных учеников его никак не волновали. Тот медленно двигался к середине, не смотря назад. Там спешили две огромные горы, тупо смотря по сторонам.

Быстро они сменили своего “господина”. И, кажется, их совсем не волновало то, что Драко сидел прям перед ними и прохладно наблюдал за процессией. Вообще не понятно – заметили ли два имбицила его присутствие, следуя за Ноттом.

Малфой чуть ли не сжег Теодора одним только взглядом – так зло и ревностно он посмотрел на него. Пусть такие тупоголовый друзья, как Крэбб и Гойл, ничем особым не выделялись, однако это придавало Драко сил: внутренних, делающих его более храбрым. Потому что, по сути, без них все эти годы он бы не был таким эффектным.

– Блейз, – кивнул тот, важно поздоровавшись. Он присел около Паркинсон и посмотрел на девушку так, словно та была чем-то обязана ему. Например тем, что он вообще занял место рядом с ней. – Пэнс.

Забини пожал ему руку и переглянулся со слизеринкой. Она задавала ему немой вопрос и ежилась, будто ей было неприятно, что Нотт сел именно возле нее. Блейз многозначительно кивнул головой, показывая, что все под контролем.

– Сядьте, – бросил Теодор своей свите, указав рукой на противоположную скамью. – И не мельтешите тут.

Драко скрипнул зубами от злости – вот как, значит. Как только старосте пришлось на некоторое время прекратить общение с “друзьями”, этот нахал взял власть в свои руки и теперь строил из себя, непонятно что.

Парень на пару секунд остановил свой взор на Малфое и, скривив губы, обратился к Забини:

– Какой там следующий урок?

Драко отметил про себя, что поведение Теодора очень напоминало ему собственное: каждый раз, когда он просыпался, его свита уже поджидала в гостиной, и они вместе выходили в свет. И делали то, что он говорил, даже не желая подумать о том, что творят – просто выполняя указания. И это делало Малфоя лучшим из лучших, поднимало его гордыню до потолка. А теперь этот сукин сын решил повторить великие подвиги, однако ничего у того не выходило – это выглядело смешно со стороны и нелепо. Однако, кто знает, как смотрели на старосту другие ученики, не бегающие за ним? Может быть, они считали так же, как и сам Драко сейчас, наблюдая за пафосом Нотта.

– Какой там следующий урок? – приподнял брови Забини. Он презрительно окинул слизеринца взглядом. – Посмотри сам, будь добр.

В глазах Теодора промелькнула злоба, но подавил ее за выдавившейся улыбкой.

Самодовольный кретин. Решился тут строить из себя.

Крыса.

– Пэнси? Может, ты скажешь мне?

Она ойкнула и глянула на Блейза, словно советуясь, что делать. Драко хмыкнул про себя, думая, как бы не врезать и этому уродцу.

Но его возмутил так же тот факт, что, если бы раньше Теодор обратился к Паркинсон в такой же манере, она, без раздумий, нахамила тому в ответ. Потому что находилась бы тогда с Малфоем, с которым чувствовала себя в безопасности. Сейчас же этого, увы, не произошло. Что могло означать – даже такая девушка, как Пэнс, решила, что Драко теряет свою силу.

Как же его достали все эти ученики. Какими же тупоголовыми они были. Что Страцкий, что Нотт. Один не понимает, что безнаказанным в этой школе остаться нельзя, а другой отчаянно верит в то, что внезапная власть никогда не уйдет из-под его контроля.

Даже не смешно.

– Ты решил игнорировать меня? – с наездом узнал парень, повернув голову к этому нахалу.

Теодор вначале опешил, переводя свой взор на бывшего друга. Его брови поползи вверх, а губы кривились, но он моментально отошел от шока: вновь расправил плечи и гордо глянул на старосту. Решивший демонстрировать свою невозмутимость, он придвинул тарелку с пудингом и начал его есть, красиво разрезая вилкой и ножом.

Драко нетерпеливо поерзал на месте. Что за цирк он тут устроил?

– Тебя это не должно касаться, – высокомерно проговорил он, на всякий случай глянув в сторону Крэбба и Гойла, которые уже уплетали третью порцию пудинга. Еще раз напоминая старосте, что они – теперь не его собственность.

– Не касается? – Драко издал смешок. – Не наживай себе проблем, Тео, – бросил парень в его сторону. В серых глазах появился недобрый огонек, который передался адресованному. Тот немного сковался, уменьшаясь в росте – как бы там ни было, когда Малфой, пусть и не словесно, но угрожал, не каждый мог выдержать такой атаки – и Нотт был в их числе.

Теодор попытался найти поддержки, которая могла бы сидеть за столом. Быстрый взгляд пробежался вдоль рядов, и он отметил, что, кроме тех самых Крэбба и Гойла, обратиться больше не к кому. Однако показывать это Драко он не собирался ни за какие монеты. Он продолжал есть пищу, но делал это менее уверено, чем ранее.

“Испугался” – промелькнуло в голове у парня.

– Не указывай мне, Малфой, – злобно, словно значил что-то в этом свете, пробормотал он. И чуть ли не подавился куском пудинга от взгляда того самого Малфоя.

Забини рядом напрягся, предчувствуя новую волну злости и ссоры. Он вновь предостерегающее посмотрел на друга, давая понять ему – не обращай внимание на этого выскочку. Но Драко был бы не Драко, если бы он не выплюнул новую порцию слов на стол:

– Закрой свой рот, Теод. Ты забыл, кто я? И что могу сделать с тобой? Или тебе захотелось новых проблем с моим отцом? – он выгнул одну бровь, уничтожающе смотря на поникшего Нотта. Тот понуро смотрел ему, вдруг забоявшись отвечать таким же напористым взором. Он пытался выглядеть так же “храбро” и по-аристокрастки, но ничего не выходило – только смешнее он становился.

– О твоем отце я думаю в последнюю очередь, – шикнул в ответ парень, уже не смотря в глаза Драко. Легкий страх проник под кожу, взрывая в голове воспоминания о том дне, кода он поссорился с Малфоем на прошлом курсе, и какие проблемы после этого возникли. Такие, что пришлось просить прощения перед аристократам, хотя Нотт считал себя невиновным и не видел причины, по которой такая злость постигла старосту. Но воспротивиться было выше его сил, считая с тем, что уже тогда половина Слизерина перестала с ним общаться, ожидая разрешения от этого чертового Малфоя, чтобы его!..

– Да я тебе… – он не закончил, потому что Гойл вдруг подошел к Теодору и что-то прошептал на ухо. Тот, коротко кивнув, отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Потом пригрозишь, – бросив в итоге, сказал Нотт и поспешил скрыться.

Мерзкий уродец. Посмотрел бы Драко, как бы тот выпендривался еще месяц назад. Чувствуется, что его уверенность мигом бы корова языком слизала.

Еще слижет. Малфой обещает.

Он вновь посмотрел на Гермиону, которая подняла голову вверх – большое количество сов летело над столами, разбрасывая посылки обладателям.

Ему ничего не пришло, и парень огорчился – странно, что ни мать, ни отец до сих пор не поведали о состоянии Нарциссы. Хотя, наверное, если бы стало хуже, Люциус бы сообщил об этом.

Однако девушке в руки упал маленький свиток, написанный быстрым и корявым почерком.

Ее сердце ушло в пятки – неужели мама, наконец, написала ответное послание? Она дрожащими руками держала маленький листик, не решаясь открыть его.

А если с отцом что-то случилось? Ему стало хуже? Или, быть может, он умер?..

Гермиона мгновенно разорвала конверт и стала читать письмо, чувствуя, как кровь приливает в голове. Пальцы тряслись, покачивая лист из стороны в сторону, не давая глазам сфокусировать на тексте.

С пару минут она читала его, перечитывала и тонула в написанных словах. Смотрела на друзей так радостно, преданно, что даже самое черствое сердце дрогнуло бы от такой искренной улыбки.

– Что там? – спросил Гарри, который только отошел от смеха. Улыбка все еще не сошла с его лица – уголки губ были подняты вверх. Его явно забавляло наблюдать за неудачными попытками Рона преуспеть в своих “начинаниях”.

Девушка хихикнула, прижимая лист к груди. А затем, посмотрев на Рона, налетела на него, прижимая к себе – как же счастлива она была. И всякие мелочи не имели никакого значения. Было так приятно – просто обнимать друга, не думая от трудностях.

Ведь она была так счастлива!

Так безумно-одурманенно-прекрасно!

Позади послышался свист Фреда и смешок Джорджа, но Гермиона даже не услышала этого – в ее голове голосом матери крутились те строчки, что она прочла.

Когда гриффиндорка отстранилась от парня, она увидела, что и в его руках есть письмо, и, поддавшись внезапной радости, староста перечитала свое еще раз.

“Здравствуй, доченька.

Прости, что долго не отвечала – очень много дел. Приходится ходить на работу, так как лекарства и лечение очень дорогие.

С папой все еще плохо, он – в реанимации. Но, если сравнивать с тем, что должно было быть, отец идет на улучшение. Рад, что ты позаботилась о нем.

К бабушке поехать не получится, извини. Береги себя, мы тебя любим.

Мама”.

Все предположения девушки оказались неверными: родители не обвиняли ее и не обижались, а, кажется, наоборот, хотели поддержать. Да и с папой ситуация улучшилась, мама, вроде как, пришла в себя. Оставалось надеяться на то, что в скором времени все вернется в свое русло, пусть и вместо ног у отца будут стоять искусственные. Это не имело никакого значения, главное, что он жив, а Гермиона будет любить его любым.

Выражение лица Драко стало еще более озлобленным. С каких это пор Грейнджер лезет у всех на виду к этому нищеброду? Или это у них такие признаки дружбы появились? Внезапно проснулись?

Он глянул на Страцкого – тот выглядел раздосадовано. Сидел, понурив голову, смотря куда-то себе под ноги. Мысль о том, что этот уродец теряет Гермиону с каждым днем, заставила Малфоя озариться улыбкой, но моментально скрыть ее – как только он увидел взгляд Пэнси, направленный на него.

– Ты чего? – спросила она, окончательно сбитая с толку.

– Ничего, – ответил он, придавая голосу холод.

Почти все ученики собрались в зале, занимая места. Многие уже поели и теперь читали свои письма, делясь посланиями родителей с друзьями.

Было время, когда мать почти каждый день писала ему. И в добавок присылала сладости, подарки, одежду, если нужно было. Сейчас же, за месяц, он не получил ни одного слова, написанного ей – даже намека. Ладно бы не оповещала она о своем состоянии, так отец молчал, зная, что сын волнуется. Кажется, его это совсем не интересовало – у него были дела поважнее. Ну конечно, он же такой занятой. Написать хотя бы пару строк – отнимает бесконечное количество времени. И как Драко не подумал об этом?

Вдруг раздался крик с другого стола, и парень моментально пришел в себя. Даже подскочил на месте, поняв, что голос принадлежал грязнокровке. Но, как оказалось, ничего страшного не произошло.

Он матернулся про себя, занимая прошлое положение. Изобразив гримасу безразличия, он осмотрел Гриффиндор.

Она все так же сидела за столом, только теперь изумленными глазами смотрела на Гойла – тот горой возвышался над ней и Уизли. В его руках находилось небольших размеров письмо, и тупой взор был устремлен на бумагу.

– Прочти нам, что там мамочка пишет своему сыночку! – закричал кто-то из Слизерина.

Драко повернул голову в том направления, но так и не смог понять, кому принадлежал этот голос – он вслушивался в текст.

– Дорогой Рон, – начал Гойл театральным голосом, изображая тембр женщины. В зале повисла тишина – только слова парня отражались от стен. – Вчера Джинни оповестила меня о таком важном,.. – он помедлил, приближая лист к глазам. Наверное, не мог прочесть неизвестное слово.

Уизли, чье письмо и пытались озвучить, сидел понуро, с отсутствующим видом. Слишком обреченно, словно давняя тайна станет известна на весь Хогвартс. Гермиона же, наоборот, была вся красной, будто пыталась побороть в себе желание залепить пощечину слизеринцу.

С чего вдруг этому имбицилу понадобилось читать письмо, адресованное Рону? Никогда не трогали, а тут вдруг на те вам – заинтересовались.

Так же она не понимала, почему Уизли ничего не делал с этим —лишь изучал свои ботинки.

– Важном событии, на которое ты долго не мог решиться, – продолжил громила, отступая назад – Рон, наконец, проснулся и поднялся на ноги. – Ты стал настоящим мужчиной! – он хотел закончить, но охи и ахи со столов факультетов перекрыли его последнюю фразу. А затем произошло то, чего случится за этим завтраком не должно было – драка.

Уизли, решивший, наверное, что никому не следует знать, о чем все-таки говорила его мать, набросился с кулаками на чтеца, хорошо зарядив ему в лицо. Вначале Гойл опешил, выронив на пол письмо, а затем, будто очнувшись, повалил рыжеволосого на пол и стал так лупасить, что волна страха прошлась по рядам, отзываясь приглушенными вскриками.

Гермиона, которая до этого перебывала в состоянии ступора, с визгами накинулась на громилу, пытаясь оттащить его от своего друга. Ее одной оказалось мало, поэтому гриффиндорцы пришли на помощь – теперь все дружно оттягивали достаточно крупного паренька от красного Рона.

Когда им удалось это сделать, кто-то из Слизерина подбежал к вражескому столу и увел Гойла, который продолжал махать руками. Уизли же пришлось поднимать с пола – сам он этого сделать не мог. Пришлось так же дать стакан воды и поинтересоваться, не нужно ли идти к мадам Помфри?

В зале продолжалась странная суматоха – все кружили вокруг учеников Гриффиндора, кто зачем. Одни помогали Рону, спрашивали что-то, но большая часть была в поисках того самого письма, словно написанное было крайней важности для них. И самой успешной оказалась Мария – она победоносно держала бумагу в руках с ликованием на лице.

– Эй! – задорно крикнула она, позабыв о боле в плече. Все взгляды устремились сначала на нее, а потом на руку, в которой и было письмо. – Хотите узнать конец?

Началась неразбериха, все кричали что-то свое. Понадобилась бы помощь учителей, чтобы утихомирить студентов, однако те находились на каком-то срочном собрании у Амбридж, и дети были сами на огромном этаже.

– Сядьте! – закричала она, пытаясь перекричать всех. – Сядьте на места!

Толкучка пришла в действие: они спешили вернуться за свой стол, чтобы услышать концовку. Хотя было непонятно, почему она так заинтересовала их. Одними, кто оставались равнодушными, были пуффендуйцы – кажется, те вообще не могли сообразить, в чем было дело.

– Или я не прочту! – продолжала возмущаться девушка. Она пробралась сквозь толпу к Ленни и залезла на лавочку с ногами – теперь когтевранка возвышалась над всеми, размахивая рукой. – Займите же места!

Страцкий лишь тяжело вздыхал, наблюдая за азартом сестры – такое поведение было свойственно ей. Не потому, что письмо парня, которого она и недели не знает, заинтересовало ее, а потому что так она оказывалась в центре внимания вновь.

Рон выглядел плохо: на лице красовалось кровавое пятно, которое каплями струилось из носа. Его лицо стало красным, а глаза ненавистно смотрели в сторону Гойла, который отвечал парню тем же. Он держал руки в кулаках, пыхтя про себя что-то.

Гарри с тоской смотрел на друга, словно знал, что дальше было в том письмо. Он понимал, что Уизли не сможет причинить девушке вред и забрать бумагу не получится, что означало – вся школа узнает о его маленькой тайне.

Гермиона ощущала примерно тоже, что и Поттер, – обиду за Рона. Почему они смеют распускать свои руки и читать то, что принадлежало лично ему? Разве они имели на это какое-либо право? Конечно же, нет.

Ей хотелось встать и залепить такую смачную пощечину Марии, которая с радостью наблюдала, что толпа медленно рассеивается, и все идут к своему столу, дабы услышать продолжение.

Залепить пощечину не только потому, что она нашла бумагу и теперь хотела раскрыть что-то важное, а потому…

да потому что эта стерва приблизилась к Драко и пыталась заняться с ним любовью в их гостиной.

Шлюха!..

– Я сегодня же нажалуюсь МакГонагалл про то, что они вытворяют. И вообще… – пыхтела она. На самом же деле, ей хотелось сказать: “Настучу на Марию”, но девушка решила умолчать этот момент.

– Гермиона, нет, – промямлил Рон. Он поник, глядя на Финч. – Не надо.

Она замолчала, печально посмотрев на Гарри. Тот лишь кивнул, давая понять, что это касается Уизли, и он вправе решать, стоит об этом говорить или нет.

– Ты стал настоящим мужчиной! – закричала Мария, делая тишину в зале. Все требовательно приклеили свои взгляды к ее персоне, перешептываясь между собой. – Ты стал настоящим мужчиной, раз решился на такой поступок,.. – она замолчала, а потом разразилась таким странным, но красивым смехом, что ученики недоуменно вертели головами в разные стороны, будто кто-то другой мог понимать, о чем идет речь. – Ты пригласил Гермиону на свидание! Мы так… – и закончить не смогла. Дикий смех, приступами вырывающийся из груди студентов, заполнил весь зал, уже не позволяя Финч продолжить. Да это и не было нужным – суть все прекрасно поняли.

Поддаваясь всеобщей суматохе, Драко поднялся на ноги. Он сурово оглядывал то, как Грейнджер краснеет на глазах и шепчет что-то Рону, как гриффиндорцы ходят вокруг парня и пожимают ему руку, как слизеринцы пытаются забрать у Марии письмо, дабы удостоверяться в сказанном. А он просто стоял, словно царь, смотрящий на радостный, взбудораженный народ. Стоял, окинув все это презрительным взглядом. Махнул головой Забини в знак того, что они уходят.

Омерзительно. Ему было омерзительно слышать их необоснованный смех, насмешки, шутки. Идиоты, они все были идиотами. Людьми, которые влезали в чужую жизнь, а потом еще и оставались довольными – какие молодцы, узнали то, о чем человек не хотел распространяться.

Хотя… Ладно. Малфою было абсолютно наплевать на то, что сделали сокурсники, и каково сейчас было Рону. И вообще – справедливость в этой ситуации никак его не задевала и не заставляя задуматься. У него просто скребло внутри от того, что очередной сопляк влюбился в Грейнджер.

Как?! Он не понимал, как они могли влюбиться в нее. Мало того, что грязнокровка, так еще и дура дурой. Никто внимания на нее не обращал все эти годы, и тут бац, все, любовь пришла. И Драко не просто не понимал этого – он бесился, про себя ругался.

Он гордо шел из этого места, выплевывая бранные слова тем, кто выходил у него на пути. Сил не было находиться в этом, с позволения сказать, селе. И, почти достигнув двери, до его слуха долетел взволнованный выкрик:

– Гермиона согласилась! Все слышали? Она согласилась пойти с Уизли на свиданку.

***

В классе стояла гробовая тишина, за исключением слизеринцев, которым, как казалось ученикам других факультетов, на уроке зельеварения позволено все.

Профессор Снейп важно ходил между партами, бросая недовольные взгляды в сторону своего факультета, от куда время от времени доносилось шушуканье и смех.

За последние месяцы Драко Малфой не то, чтобы не выполнял домашние задания, а не открывал учебники вообще. Он совершено забыл о том, что итоговые контрольные уже на носу, но это и не сильно волновало парня. Сейчас происходили вещи куда важнее, чем эти дурацкие уроки.

Он совершено не понимал, зачем ему этот предмет? Драко что, будет сидеть в Мэноре и варить зелье от сыпи?

Возможно, на младших курсах Люциус бы решил все его небольшие “проблемки” с учебой, просто поговорив с учителями, но не теперь. Отец был занят спасением своей шкуры и лечением Нарциссы, но никак не своим сыном. Ему было важно лишь одно – чтобы Драко убил Гермиону, и Темный лорд простил им все.

Слизеринец повернул голову в сторону девушки, которая с усердием что-то писала, накручивая на палец кучерявый локон. Она, видимо, знала всю программу пятого курса наперед.

И когда только грязнокровка успевает? Малфой попытался вспомнить, когда гриффиндорка в последний раз садилась за уроки, кроме сегодняшнего утра. Месяц назад? Два?

Грейнджер, почувствовав настойчивый взгляд старосты, подняла карие глаза на Малфоя, который криво усмехнулся. Щеки гриффиндорки покраснели в тон ее красному галстуку.

Блейз пнул Драко в бок, указав на Паркиносон, лицо которой от злости раздулось до размеров тыквы. Он отвернулся, сделав кивок Пэнси. Та ничего не ответила, потупив взгляд.

Вся ситуация с грязнокровкой вызывала в ней не самые приятные чувства. Эта идиотка не имела никаких прав на ее парня, который совершено не скрывал того, как его привлекает заучка-Грейнджер.

Гриффиндорская шлюха.

Пэнси с треском сломала карандаш, остатки которого угодили прямо под ноги Драко. Он тут же отвел взгляд от шатенки и уставился в свой, почти не заполненный, листок с тестами.

– Такими темпами, тебя захочет зарезать добрая часть девушек, Малфой, – прошептал Забини, залившись хохотом.

Блондин закатил глаза, снова посмотрев на Гермиону.

Мулат теперь прыскал во всю, прижав ладонь к руке. Ему и впрямь казалось, что в скором времени будет межфакультетная война под названием: “кому достанется слизеринский принц”.

У Блейза до сих пор не укладывался в голове то факт, что между его другом и грязнокровкой что-то есть. И это “что-то” было, ой, как похоже на настоящие отношения. И как бы Малфой не распинался, пытаясь сделать вид, что Гермиона для него никто, правда вылезала наружу. В его внимательных взглядах, волнении, отчужденности.

Сегодня за завтраком староста вел себя, как влюбленный ревнивый кретин. Конечно, попробуй Забини сказать что-то подобное Драко в лицо, тот сделает из него мясную лепешку и отдаст на съедение гипогрифам.

– Блейз, блин! Не отвлекай! – прошипел Малфой, вздыхая.

– Не отвлекать от чего? От просмотра фильма под названием: “Гермиона Грейнджер”? – засмеялся парень, приподнял одну бровь.

Драко оглянулся по сторонам, убедившись, в том, что эту глупость никто не услышал. Подрывать свою репутацию еще больше слизеринцу вовсе не хотелось. Прийти на завтрак с гриффиндоркой было огромнейшей ошибкой, ему еще повезло, что Забини прикрыл. А все эти шуточки порядком надоели.

– Ой, уймись, юморной, – прошипел в ответ парень, воздержавшись, чтобы не ударить друга по плечу.

– Мистер Малфой, я смотрю, у вас с вашим другом веселое зельеварение? – сзади послышались смешки. – Прошу, пересядьте… – начал профессор, недолго подумав, – вот туда – как раз, есть свободное место за мисс Грейнджер.

Блейз уже откровенно смеялся, нет, даже ржал на весь класс, да так, что слезы выступали на глазах. Он уткнулся носом в сложенные на парте руки и громко истерил. Все студенты непонимающе уставились на слизеринца, перешептываясь.

– Вы хотите поменяться с мистером Малфоем местами? Или принести вам успокоительное зелье? – что ни на есть серьезным голосом поинтересовался Северус.

Блейз поднял руку вверх, дав понять, что помощь ему не нужна.

Драко тихо выругался, собирая вещи. Он прям-таки слышал эту волну насмешек и сплетен.

Кретины! На себя смотрите.

Пэнси громко рыкнула, ударив рукой по парте. Ее карие глаза испепеляющим смотрели сначала на профессора, а затем на старосту. Как будто у кого-то сверху прямо руки чешутся подстроить все против слизеринки.

Тупая гриффиндорская тварь.

Гермиона заметно уменьшилась в размерах под этим “доброжелательным” взглядом. Она закусила губу, стараясь не думать о том, кто сейчас сядет сзади нее, и о том, сколько представительниц слабого пола жаждет ее прикончить.

– Мисс Паркинсон? – брови Северуса взлетели вверх. – Вам дурно?

– Нет, профессор, извините, – пробурчала в ответ она и принялась макать перо в чернильницу.

– Очень хорошо.

Рон и Гарри, сидящие впереди подруги, обернулись назад. Поттер посмотрел на нее с пониманием и сочувствием, а Рон – со злостью и нескрываемой ревностью.

Грейнджер была рада тому, что густая шевелюра почти полностью закрывала ее лицо, иначе все бы увидели, какого цвета ее щеки. На секунду глаза девушки встретились с Роном, который тут же отвернулся, недовольно поджав губы.

В который раз Гермиона подумала о предстоящем “свидании”, если это можно так назвать. Рыжий всегда был для нее лучшим другом, а его симпатию, судя по всему, заметила добрая половина Хогвартса – вот только не сама девушка. От досады хотелось завыть. Мало того, что в Гермиону влюбился почти что ее брат, так она еще, по сути, имела связь с совершенно другим человеком.

“Мерзким, эгоистичным, самовлюбленным человеком” – тут же напомнила себе староста.

Он был самым, что ни на есть неподходящим вариантом для Грейджер – такой мягкой и правильной девочки. И эта самая правильная девочка по уши влюбилась в плохого мальчика, который был ее потенциальным убийцей. Да уж, нечего сказать, – везение по жизни.

Малфой, тем временем, пытался вспомнить пятый элемент зелья жидкой удачи. Но как можно вспомнить то, чего ты не знаешь? Если первые задания он успешно списал у Дафны, то последние четыре оставались для него непосильными.

Он с раздражением смотрел на Блейза и Грейнджер, которые как ни в чем не бывало щелкали задачи, словно орешки. Но вот аристократ, как последний кретин, сидел с полупустой работой, а по близости не было никого толкового, помимо гриффиндорки с гнездом вместо волос на голове.

Но как он – парень одной из самых уважаемых магических семей Англии, староста мальчиков и когда-то самый успешный ученик Слизерина – опустится до того, чтобы спросить решение у такой грязи, как эта девица?