Текст книги "My December (СИ)"
Автор книги: Nina16
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 48 страниц)
– Тебе оно действительно нравится? – донеся голос Блейза с соседнего места. Он смотрел на свою девушку, слегка улыбаясь.
Астория согласно закивала, и в ее глазах засветилась детская радость, будто парень только что сделал невозможное. И, похоже, так и было, когда он произнес следующее:
– Тогда я куплю его тебе.
И ее худые руки обхватывают его спину, притягивают тело. И почти сразу же слышаться радостные крики.
– Спасибо! Я так о нем мечтала!
И лишь легкий кивок мулата, будто одобряющий ее реакцию.
Интересненько. Это о чем же шла речь? Неужели Блейз настолько влюбился, что готов дарить Астории подарки? И она явно требовала не дешевые покупки.
А что было бы, если бы он подарил что-либо Грейнджер? Украшение или платье, что они там любят?
Наверное, она была бы ужасно рада – кинулась на него, обнимала и целовала. Благодарила за подарок, как это делала чуть ли не плачущая Астория. Или же – что вероятнее – нахмурила брови, уперла руки в бока и говорила, что такую дорогую вещь она принять не может. Но потом улыбка коснулась ее лица, и благодарность засветилась бы в карих глазах. Она бы надела это и была бы самой красивой в нем.
И, Мерлин, захотелось сейчас же вскочить и купить ей что-либо, пусть это будет простой браслет. Ведь она так редко бывает радостной.
И вообще – была ли она когда-то ею? Если не считать тех, сука, чудесных моментов, проведенных с нищебродом.
Он насупился. Нет, пускай этот бомж задаривает ее подарками. Дешевыми, переданными от матери. Но Грейнджер, конечно же, станет рыдать и говорить, что это самая лучшая вещь в мире. Своим профессорским писклявым голосом, протягивая тощие руки к жирной голове Уизли.
Захотелось выкинуть эту страшную картину из своего головы, стукнув о нее палочкой.
Ничего он покупать не будет. Бред какой-то. Еще чего. Чтобы она совсем в царицу превратилась?
Дарить подарок грязнокровке. Никогда и ни за что. Чтобы он ходил и выбирал, а потом показывал ей.
Нет, это даже на шутку не похоже.
– Я тоже хочу, – раздалось рядом.
Закатив глаза, он посмотрел на Пэнси, которая сидела с округлыми глазами, как у кота, слегка выпятив губу.
– Ты тоже хочешь подарок? – бровь полетела вверх.
– Да, очень! Ведь скоро Рождество.
– Ты вон у Теодора попроси, – кивнул он на сидящего парня, – он у нас самый богатый здесь.
Пэнси вмиг посерьезнела, и ее маленький кулачок врезался в его грудь.
– Не смешно.
– Смешно, – грубо ответил он и убрал ее ладонь с себя. – Следи за своими жестами.
Она слегка приоткрыла рот, посмотрев в изумлении на свою новую лучшую подругу.
Знает ли Пэнси, что ее новая лучшая подруга два раза подряд пыталась совратить парня, который ей очень нравится? И пока неизвестно, зачем именно.
Он медленно перевел взор на Марию, которая коротко улыбнулась ему, но моментально нахмурила лоб, недовольно покачав головой.
Актриса. И часто ты так играешь на публику? Или это твое хобби? День прожит зря, если не подделала свои эмоции?
Хотя его день проходил примерно так же. Грустно – ты холоден, весело – ты холоден, – безразлично – ты холоден. Но он не лицемерил и не врал друзьям, как делал этот сущий ангел в коротком платье
– Ты что, Драко? – голос Пэнси был далек от негодования. Скорее, разочарование, копившееся несколько месяцев.
Но ты все равно его никогда не забудешь. И он знает. И он почти пользуется.
Почти.
Он медленно поднялся с места, не обращая внимания на грустный взгляд девушки, которая ерзала на месте. Блейз вопросительно глянул на него, но Драко ничего не ответил, проходя мимо других столиков.
Его раздражало это общество. Одни приперлись, чтобы показывать, какие у них пупер-супер отношения, другая – врунья еще та, Пэнси – чтобы повилять попой перед ним, а Теодор с Гойлом – фиг знает, зачем. Просто так. От нечего делать.
Он толкнул дверь вперед, заходя в небольшую туалетную кабинку. Свет тускло освещал помещение и падал на тонкую линию его скул, на глаза.
Он выглядел уставшим и вымученным. Хотя сегодня довольно-таки неплохо спал.
Довольно-таки – это тогда, когда мать не приходит в страшных кошмарах, его не хотят убить, а Темный лорд не крутит перед ним часы со временем, когда нужно будет убить Грейнджер.
И от этих мыслей стало совсем не по себе.
Он был трусом. Был, есть и будет. Потому что боялся даже задуматься об этом. Так как ее смерть была неминуемой. Чем-то, с каждым днем подходящим.
И как она только держалась? Почему не побежала к своему святому Поттеру, не разрыдалась перед Уизли? И Дамблдор еще не в курсе?
Неужели настолько дурочка, что думает, что Волан-де-Морт оставить ее в живых? Настолько, что может предполагать, что она – дороже его семьи?
Но она действительно стала ближе к нему. Как бы этого не хотелось остановить, это происходило. С каждой гребанной минутой его гребанного существования.
Именно поэтому он ревновал, он думал о ней. Он хотел сделать ей приятно. Как никому и никогда, кроме его мамы.
И вдруг теплые руки касаются его спины, медленно проводят по шеи, заставляя кожу покрыться мурашками.
И – да, блин! – ему жутко захотелось, чтобы это была именно Грейнджер. Чтобы он напомнил ей о неизбежности смерти, чтобы она сделала что-то наконец.
Маленькие пальчики находит пуговицу на шеи, вторую. И очень быстро расстегивают.
Но противный голос опровергает его надежды:
– Что случилось?
И он чуть ли не отскакивает от стойки с краном, убрав руки с плеч.
Девушка с интересом смотрела на него, словно ее совершенно не смутило его действие. Словно ее вообще ничто не могло смутить.
– Что ты хочешь?
Он был холоден. И ему было неприятно от того, что эта Мария стоит напротив, выпятив свою грудь, и смотрит так, будто он чем-то ей обязан.
Свали куда-то, фу. Иначе он не отвечает за себя.
– Поговорить.
И ее – уберисьблин – рука вновь тянется к нему. И он почти сливается со стеной.
Почему этот туалет такой маленький?
– Отьебись, а? Теодор заволнуется.
– Какая разница на него? – она легко улыбнулась и подступила на шаг к нему. – Мы тут вдвоем, не думай о нем.
И – разве так мало места? – Мария остановилась в считанных сантиметрах от него. Ее палец накручивал локон, отпускал его и вновь хватался за волосы.
И его тошнило от ее приторных духов, которых было слишком много. От ее короткого платья, которое было слишком непозволительным. От ее взгляда, который был слишком дерзким. От голоса и жестов.
От близости.
Только не с ней, только не снова.
– Отьебись, Финч, – его губы кривятся в отвращении. Более сильном, чем это бывает с Грейнджер. – И отойди уже.
Но она остается на месте. И вдруг становится серьезной. Бросает занятие накручивания волос, убирает фальшивую улыбку. И – кто бы мог подумать – в глазах появляется беспокойство.
Это дар. Вот честно. Так менять эмоции умела только она.
Даже позавидовать можно.
– Что… что случилось? Драко? – ее голос звучал так хрипло. С дрожащими нотками.
И он вдруг открыл для себя, что, когда Грейнджер произносит его имя, ему это нравится в сто раз больше, чем из этого шлюховатого рта, который только и будет делать, что сосать.
– Святой Салазар! Не делай из себя дурочку, – он произнес это с наибольшей злостью в голосе, на которую был способен. – Хотя и делать не приходится.
Он поправил рукав, аккуратно застегнув пуговицу.
И ее взгляд моментально стал другим, снова. Яростным, почти безумным. Словно у хищника отобрали добычу, которую он искал несколько недель.
Она пылала. И слишком сильно злилась, чтобы скрыть это.
– Что, черт возьми, происходит?
– Это я хотел бы у тебя узнать.
Он сдвигает ее легким движением руки, проходя вперед. Оборачивается, чтобы посмотреть в зеркало. Поправляет волосы, приглаживает их. И, как бы напоследок, бросает:
– Надеюсь, в мое сливочное пиво ты ничего не подмешала? Или мне придется просить Гойла отпивать из стакана первым?
– Драко!
Она подлетает. И, наверное, хочет залепить пощечину, судя по перекошенному лицу и поднятой руке. Но он перехватывает ее запястье, прислонив девушку к стене.
И впервые он увидел это – страх, явно не поддельный. В круглых глазах, быстро моргающих ресницах, учащенном дыхании.
Да, сука, бойся меня. Потому что я сделаю так, что ты не захочешь и на день в этой школе остаться.
– Отпусти!
– Пожалуйста.
Он с силой встряхивает ее, оттолкнув к холодной двери. Голова со стуком врезалась в дерево, и волосы, до этого ровно лежащие, стали более-менее растрепанными. Из груди вырвался ох.
– Ты больной?
– Аналогично.
Драко, взяв ее за руку, отстраняет от выхода и быстрой походкой возвращается за стол.
– Да клянусь! – орал Гойл. – Ударил.
– Мг, – пробурчал Теодор, поглощая содержимое стакана. – Больше пиз…
Он с грохотом уселся на свой стул, схватив напиток. Двумя глотками он опустошил все, что там было, не замечай повисшую тишину.
Тупая Мария. Когда она отвалит от него? Есть же миллион парней, которые заплатят за общения с ней. Пусть шлюхует к ним.
Но ему она не нужна, дура тупая.
Он был зол. Даже слишком для одной худой девушки. Однако ее стервозность выводила его из колеи.
Он посмотрел на Блейза, по виду которого можно было понять, что ему есть, что спросить. Драко коротко кивнул, переводя взор на идущую девушку.
Пыталась привести себя в порядок. Но патлы были растрепанным, кофта помятой, а она – какой-то выжатой.
Ха. Никто не обращался с тобой так, да? Опустилась с небес на землю один раз в жизни?
Поздравляю с прибытием, тебе тут рады.
Она села примерно так же, как и он, и отъехала слегка в сторону. Мария не смотрела ни на кого, только рассматривала свои кроссовки.
– У вас что-то случилось? – первой подала голос Астория, которая почему-то скрылась за спиной Блейза.
Ага, блядь, случилось. Твоя подруга – сука. Все? Проблема решилась?
Он покосился на опустевший стакан, не отвечая. Мария, видимо, решила принять туже тактику.
Ее сопение прервало всю тишину, которая медным тазом повисла над ними.
– Вы что, блин, издеваетесь? – воскликнул Теодор.
Он отставил свой бокал, подскочив на месте. Маленькие крысиные глазки пылали, а лицо стало багрово-красным. Пэнси вскрикнула, пролив на себя пиво, а Астория сильнее вжалась в руку мулата.
Не адекватный.
– Ты что психуешь? – прохладно поинтересовался Драко, наконец соизволив одарить его взором.
И, как оказалось, он только и ждал этого, высокомерно вздернув подбородок.
– Да что ты себе, сука, позволяешь?
И тут уже пришла очередь Драко подниматься горой над этим мерзким парнем.
И как он посмел так говорить с ним? Что он там сказал?
Сука?
Это Малфой сука?
– Драко, Теодор, – с места позвал их Блейз, постучав кулаком по столу.
Однако никто и ухом не повел.
Если ты хочешь, Нотт, чтобы он убил тебя прямо сейчас, – ты только скажи. Он с радостью размажет твою уродскую голову о соседнюю стену и будет любоваться своим произведением вечно.
– Что он себе позволяет? – звонким голоском вставила Мария. Теодор яростно посмотрел на нее. – На каких правах ты это говоришь? Я что, твоя девушка?
Слизеринец, чуть приоткрыв рот, изумленно покосился на нее. Но постарался оставить на своем лице лютость.
Черт, и это было даже смешно.
Старайся-старайся, ничего не выйдет.
Драко продолжал невозмутимо смотреть в предательские глаза, которые начали бегать по всему кафе, будто пытаясь найти выход.
Вот вам – пожалуйста, идеальный пример слизеринца. Гордость, образованна из ничего, и в любой ситуации отпор назад, чтобы спасти свою шкуру. Даже в такой мелочной.
– Между вами что-то было? – подключилась Пэнси. Обращалась она к Драко.
И какая тебе, в жопу, разница?
Он отвернулся от нее, смотря, как медленно отворяется дверь. Как заходит Гермиона с улыбкой на лице, а за ней – Уизли и Поттер. Как они начинают ржать на все кафе, а затем замирают, заметив, как в центре сидят они, двое из которых стоят и смотрят друг на друга так, будто быки.
Он мельком глянул на Грейнджер, которая медленно теряла радость.
И это нищеброд так веселит тебя? Хм. Миленько.
Она уставилась на него с вопросом в глазах, но он лишь отвел взор, чтобы, не дай Мерлину, кто-то заметил, как он глазеет на нее.
Они прошли за дальний столик, и Драко проводил их печальным взглядом.
Это что, специально? Пришла злить его?
Хотя, вероятно, у нее и в мыслях не было. Потому что ее голову небось забивает этот бомж.
Ну да. Естественно.
– Ясно! – прям над ухом орет Пэнси. Так, что даже Гермиона подскочила на месте.
Она встала со стула, отодвигая его к стене. И, схватив плащ, быстрыми шагами удалилась из “Трех метел”, взмахивая темными волосами.
Ой. Паркинсон. Скатертью дорожка.
– Пэнс! – ошпарено подлетает Астория. Она собирается побежать за подругой, когда рука мулата касается ее запястья, заставляя сесть.
– Брось.
Блейз посмотрел на Драко впервые за время их перепалки с Теодором. И посмотрел так, будто сам не верил, что ничего не могло было быть.
И – черт – почему кто-то должен был этому верить, если они даже не отрицали этого факта?
Что что-то, мать его, произошло.
– Да ничего не было! – на весь зал заорал он.
И – м-да – весьма не вовремя, потому что Теодор, который садился на место, вновь поднялся в полный рост, созерцая на него зло.
И не надоело притворяться королем школы?
– Хм, – едко хмыкнула Мария, закинув ногу на ногу. Она беспристрастно бросила на Гермиону секундный взгляд, будто это ничего не значило, и добавила: – Если для тебя это “ничего не было”, то… – она просто пожала плечами и потянулась к напитку.
И, он мог поклясться, что она сказала это слишком громко, потому… потому что зачем-то посмотрела на Гермиону, зачем-то повысила тон на последней фразе.
Будто эти слова предназначались ей, а не пылающему Теодору.
Драко перевел взгляд на девушку и чуть ли не облегченно выдохнул – она сидела лицом к нему, говоря о чем-то с Уизли. Первый раз он был рад, что она ведет беседу с рыжим.
– То я даже не знаю, что сказать.
В этот раз, Гермиона расслышала. И, оторвав взор от друга, подняла голову на Драко, держа в руках небольших размеров пиво.
И – фак – он готов был убить всех.
И – фак – почему этот Уизли на него смотрит?
И – фак – пусть этот Поттер отвернется.
– А вы чего уставились? – как гром среди ясного неба прозвучал его голос.
И Гермиона, поморгав ресницами, уставилась на Джинни.
Ох. Он только заметил, что тут есть еще одна из многодетной семьи бомжей.
Блейз издал смешок, который отправил в кулак, подставленный к лицу.
Смеешься? Да, есть, над чем.
Нахрен.
Схватив свою куртку, он вылетает на улицу, попутно надевая ее.
Нахрен.
***
Ветер по-зимнему обдувал его лицо. И была вероятность подсушить всю кожу, превращая ее в корочку.
Да ладно, зато вид хороший. Правда из-за разбушевавшейся погоды почти ничего не было видно, кроме бесконечных снежинок и мелкой дорожки внизу.
И было хорошо – стоять самому и думать о своем.
Самому. Без окружения шайки, поддельных друзей. Ты чувствуешь себя свободным, как птица в небесах. Будто весь мир принадлежит тебе, и ничто не может сломать тебе крылья.
Он уже поостыл, но игра Марии, которую она затеяла, бесила его.
Что он мог ответить на эти вопросы? Что? Не врать же. А молчание – явный признак того, что что-то да было. Только как этим идиотам докажешь, что виновата она, потому что ручки “случайно” подлили зелье.
Доказывать? Раньше ему не приходилось ничего доказывать. Единственным его доказательством была фамилия – Малфой. И все вопросы решались сами собой, словно их и не было.
Как просто.
Только что-то в этом году система перестала действовать. И он впервые почувствовал себя не защищенным под именем, под его статусом.
– Чисто из принципа, – кричал кто-то сквозь снегопад, – не буду больше читать это.
– Чисто из принципа, – ответил ему недовольный голос, – ты не читаешь никакие уроки.
И возмущенное цоканье языком.
И – только не это – сюда шла эта супер троица во главе с мальчиком, у которого на лбу зиял шрам.
Да-да, привет, компашка грязнокровки, “избранного” и нищего. Приятно будет провести с вами время.
Нет, Драко сейчас стошнит только от одного сознания того, что ему придется стоять с ними тут хотя бы одну минуту.
Он и они.
– Что ты тут делаешь? – подал голос Уизли, выходя вперед.
Маленькие глазки из-под длинных светлых ресниц косились на него.
Он медленно перевел взор на Гермиону, которая стояла поодаль, говоря о чем-то со своим вторым дружком. Видимо, еще не заметила, какая компания собирается.
У Драко настроение, как на заказ. Очень кстати.
– Это я у тебя хочу узнать, – его голос был более ледяным, чем висящие на крыше сосульки.
Грейнджер, услышавшая другой голос, резко обернулась. И явно изумилась. Она быстро подбежала к рыжему, предусмотрительно бросив предостерегающий взгляд на обоих.
– Что это вы тут делаете?
– Тебе-то что, Грейнджер? – презрение, ну конечно же.
И она действительно раздражала его сейчас. Пришла сюда, на Астрономическую башню, с этими оборванцами. И они еще начинают коней мочить.
Валили бы по-хорошему.
– Не груби ей, Малфой.
Опачки. Вот и святой Гарри нарисовался, выступая из-за худой спины.
– Гнию под твоими угрозами, Поттер.
Устрашающий ты наш.
Наш. Фу. Звучит мерзко.
– Ты договоришься когда-нибудь, – Уизли подошел на пару шагов вперед, выставляя руку над головой, чтобы снежинки не попадали в глаза.
– И? Что ты сделаешь? – смешок.
И испуганный взгляд Грейнджер. Подергивание мальчиков за локти. И ноль реакции.
Что, домашние песики не слушаются?
Сожалею.
Давно не подкармливала?
– Например, дам тебе по грязной морде.
И даже неприятно смотреть на это идеальное лицо Уизли, который может бросать такие слова.
Ты же у нас принцесска, ты же у нас красотка.
– Да? – из его рта вылетает очередной полу-смех. – Дашь по морде?
– Рон, – подает голос Гермиона, перепуганно переводя взор с одного на другого.
– Заткнись, Грейнджер, – бросает Малфой, остановивши взгляд на ее лице всего на секунду. – Я здесь с твоим нищебродом разговариваю.
Брови взлетают вверх, но в другое мгновение она чуть ли не кричит, бросаясь вперед. И все, что слышит он:
– Да!
И этот мерзкий налетает на него всем своим весом.
Первый удар – в лицо, где-то в районе глаза. Оставляя там синяк. И, попытавшись, понимает, что не может распахнуть веко. Одно, правое. А второе со злостью смотрело в веснушчатую морду этого придурка.
У Драко гудит в ушах, и все мутнеет на пару секунд.
Уизли хватается за его горло, сдавливая двумя руками. И совсем нечем дышать. Будет воздуха больше нет.
Он хотел задушить этот мерзкого Малфоя. Хотел причинить вред ему, чтобы он никогда… никогда больше не подходил к Гермионе, чтобы он никогда ничего не говорил ей.
И Драко расплескивает кровь на лицо парня, пытаясь вырваться из хвата.
Он с силой цепляется в его волосы, выдрав парочку с корнями. И мгновенно отпечаток появляется на щеке.
Голова будто раскалывается и падает. Будто ее рвут.
Это уже второй раз за сутки. Вначале заклинание, теперь – ненормальный Уизли.
Затем снова кулак врезается, но уже в бровь.
И Рон чувствует прилив адреналина. Он выместит все: злость, ненависть, презрение, проблемы. Малфой стал всего лишь мишенью, но такой, что мало не покажется.
И Драко не удерживается, чтобы не застонать от боли на всю башню.
Потому что, сука, кровь заливает все веко, и перед глазами все плывет. Этот рыжий клонится в сторону, и какие-то белые точки перед ресницами.
– Ну? – орет Уизли. – Хотел? Получил!
И ему вторит чей-то до боли перепуганный голос. Но ничто не может остановить его.
Жидкость попадет в нос, который еще не был сломан, заливалась в дыхательные пути.
Остановись, Уизли. Остановись сейчас же.
Он не может попросить, не может и слова сказать. Потому что из шевелившихся губ вылетают красные капли.
Кашляет, плюется собственной же кровью.
Он не понимает, как хватает Рона руками, пытаясь столкнуть. Он почти не различает его, но отчетливо чувствует.
Пожалуйста, пусть удача будет на его стороне.
Его голова трещит по швам от усердия, а лицо пылает, но он не расцепляет хват.
Но ничего не выходит – слегка наклоняет его влево. Но сразу же получает кулаком в живот, и рыжий куда-то пропадает.
Боль.
Мерлин, она была нереальной. Она летела от сидящего на нем парня, от его тяжелых рук. И скрипом отлетала к девушке, которая…
Он не знал, что она делала. Он только чувствовал.
И лучше бы отключился.
Рон лупил его с такой яростью, что хотелось умереть сейчас же. Он вымещал невероятную злость, ненависть. Будто Драко сделал ему что-то такое, невозможное.
Он мутузил его по лицу, рукам и туловищу. И не было ни одного живого места, не пораненного им.
Он не мог даже рукой пошевелить. Он не мог шелохнуться, черт побери. И от этого стало так страшно, так беспомощно.
Он уже не видел ничего, кроме снега. Скрутившись от мучений. Плюясь красной краской на снежинки, окрашивая все.
Ему не было холодно. Ему было так невыносимо жарко, что, казалось, будто он в печи. И лучше бы он был там, чем получал удары от Уизли.
Искры летели из глаз, а крик вырвался изо рта.
По…
Его стошнит. Его внутренности выворачивает. И он кашляет кровью, которая будто не кончается. Потоком выливается из его глотки, загрязняя все вокруг.
…ги…
Говорят, у аристократов чистая кровь. Ничего подобного. Такая же мутно-красная, как и у остальных.
И он давится ею же, когда теплые руки поднимают его голову.
И исчезают. Потому что кто-то сильно пинает ногой по животу, заставляя полностью распластаться по полу. Будто показывая свое чрезмерное презрение.
Кричал от страданий, кричал от того, что голова рвется, а живот…
Черт, он его даже не чувствовал. Будто там сделали огромную дыру, и вся кровь вытекала оттуда.
…те.
Палочка.
Драко, у тебя же есть палочка. Просто достань ее и направь на…
М-м…
На кого?
Он с кем-то дрался. Но с кем – он не знал.
И что вообще творится?
И вдруг крик, безумный и мученический, прорывается сквозь тишину. И, вроде бы, не его собственный.
И он только сейчас понимает, что лежал и вообще ничего не слышал.
И тут – мольбы, крики. Такие, что били молотами по черепу. Били с невероятной силой.
Заткнись. Кто бы ты ни был, заткнись. Потому что иначе он…
И носок от туфлей бьет его в грудь.
Всхлип. Вздох.
Он сейчас сдохнет.
И он падает в обморок, судорожно вздохнув хоть немного воздуха. И глаза резко закрываются, тело расслабляется.
И он лежит в лужи крови, с изуродованным лицом, почти не дыша. А возле него сидит она – рыдающая, вся в мокрых слезах. Держит его за руку, пытаясь привести в чувства.
Никогда не простит это Рону.
Она действительно никогда не простит его.
Комментарий к Часть 17
Дорогие читатели, пожалуйста, оставляйте комментарии. Принимается критика в любой форме.
========== Часть 18 ==========
Тишина ночи укутывала темным пледом, клала голову на мягкую подушку и нежно прикрывала воспаленные глаза. И так гладко, с любовью гладила худое тельце, застывшее на месте. Но мгновение, и сознание вновь пробуждается: в голове отдается бешеный стук сердца, а руки с испугом протирают веки.
Нет, ты не заснула. И не надо.
Теплые пальцы нащупывают холодную плоть и со страхом трясут за худую ладонь. И, конечно же, никакого результата – все по-старому, как и прежде.
И она уже так устала за эти два дня и две ночи, которые прошли слово несколько месяцев. Слово она ни на секунду не ложилась спать, ее глаза не смыкались, а дыхание не становилось тихим.
Она действительно не спала. Не хотела, не могла, боялась.
И – пожалуйста, черт возьми – проснись уже. Уже наконец. Потому что это слишком тяжело для нее. Слишком тяжело сидеть и смотреть в пустоту мраморного лица.
Он мирно лежал на постели, белый, как фарфор. Грудь равномерно вздымалась и опускалась, ресницы иногда дергались пару мгновений, а он чуть ворошился. И создавалось впечатление, что он просто спит.
Просто спит уже скоро третий день. И почему-то не просыпается.
И она готова была плакать, как в пятницу, когда его только доставили в госпиталь. Когда она билась в истерике, пока ее выставляли за дверь, чтобы провести процедуру. И это были ужасные тридцать минут в ее жизни.
Когда она стояла около стены и пыталась услышать, что там происходит. Что делают с ним внутри. Как его спасают.
Потому что спасение было необходимо.
И ей было невероятно больно за него. И даже сейчас – всего лишь сидеть около него – было слишком тяжело.
Или это просто усталость. Она не знала.
Кажется, вчера, в субботу вечером, он уже должен был проснуться. Однако шел двенадцатый час воскресения, а пробуждения так и не было.
Или она пропустила. Ведь отлучалась на пару минут, на мгновения.
Но нет, ей бы точно сказали. Она бы перестала видеть легкий испуг в глазах мадам Помфри.
И, блин, все шло не так. Все шло совсем не так. Потому что, черт, он должен был очнуться!
– Иди, – отстраненный голос прорывается сквозь сумрак ночи.
Но она молчит. Потому что, наверное, от молчания голос будет слишком тихим вначале.
Тихим, громким – не имеет значения. Она даже не могла раскрыть рта, чтобы сказать хоть слово. Хоть слово, не обращенное к нему, к ее Драко.
– Иди. Ты слышишь меня?
Но она не слышит. И не хочет.
Просто закрой свой рот. Как она может уйти?
Куда?
– Грейнджер, – почти так же пренебрежительно, как Драко.
Но все равно не так, по-другому.
Она поднимает красные глаза на напряженное лицо Блейза. И тот, остановившись всего на секунду на ее лице, переводит взор снова на бледное лицо друга.
Он сидел неподалеку, с другой стороны. Ничего не говорил, ни о чем не спрашивал. Не плакал, не выглядел расстроенным. Сидел статуей по несколько часов и, как бы странно это не казалось, помогал Гермионе. Духовно, невидимо. Только тем, что сохранял спокойствие. И от этого было более спокойно на душе.
Но все же, совсем редко, блики страха отражались в его глазах. И тогда казалось, что внутри холодеет. Что все выворачивается наизнанку.
И только она поднималась, чтобы позвать мадам Помфри, она приходила сама. И что-то говорила. То ли он идет на поправку, то ли удивлялась, почему до сих пор Драко лежит без сознания.
Она не знала. Главным было то, что он уже больше двух дней лежал в непробудном сне.
– Грейнджер.
– Что?
Первое слово за это время. Первое слово после того, как она стояла, кажется, вечность под палатой, безжизненно смотря на Рона.
Их насильно повели в кабинет к директору, выясняя, что же произошло. Но она молчала, тупым взглядом созерцая на красного Феникса, который, видимо, умирал.
И она боялась, что в этот момент умирает Драко.
– Иди.
– Зачем?
Она бессильно посмотрела на мулата. Он, склонив голову, глядел на пол. И высматривал там что-то, неизвестное ей.
– Отдохнуть.
Холоден. Безразличен. Спокоен.
Дайте все это ей. Дайте. Потому что она не сможет больше так.
Она ломалась, по швам. Так, будто крой юбки разошелся. И она лоскутами падала около кровати, где лежал Драко.
Падала.
Падала.
Падала.
И падала уже третий день, смотря на безжизненное туловище. И готова была падать, не останавливаясь.
– Куда?
Темные зрачки останавливаются на ней и замирают. Руки упираются к верхнюю часть ног, а спина медленно наклоняется вперед.
– Откуда я знаю, где ты отдыхаешь?
И чувствуется, как он устал находиться здесь безвылазно, выходя всего на пару часов.
Никто из друзей Драко не бывал в госпитале так долго. Даже Пэнси, которая приносила с собой истерики, выдерживала, от сил, сорок минут, а затем, вытирая щеки платком, скрывалась в безлюдных коридорах.
Гермиона стояла за дверью, скрываясь от девушки. Блейз сказал, что так будет лучше. И ей осталось только согласиться.
– Все будет хорошо, иди.
И сейчас – согласилась.
Потому что голос успокаивал, согревал.
И она просто кивает. Наклоняется. Дарит мягкий поцелуй в холодные губы и уходит, склонив тело вправо. И ноги еле держат.
За это время она спала всего несколько часов. И этого было слишком мало, чтобы чувствовать себя хорошо. Чтобы голова не разрывалась от боли, какие-то дурацкие мысли лезли в разум, а глаза то и дело закрывались от усталости.
Но она боялась, что может что-то случиться. Что Драко будет слишком незащищенным, когда она уйдет.
И она останавливается посреди коридора.
Вернуться? Прийти к нему?
Нет. Там же Блейз. Ничего не случится.
И она идет, плетется. И, дойдя, мгновенно засыпает.
***
Капли от дождя приглушенно стучат по стеклу и опадают на землю. Так тихо, казалось бы, спокойно. Успокаивающее и нежно, словно мягкие прикосновения.
– А что еще? – его голос был таким же успокаивающим. Потому что она все еще не могла поверить, что он очнулся.
– А еще… – она закусила губу, расплываясь в улыбке. – За тобой, похоже, скучает Паркинсон.
– Да-а? – Драко изогнул бровь. – Ну, это не взаимно.
– Серьезно? – ее глаза весело смотрят на него.
– Конечно. Она скучает, а я – нет.
Гермиона прыснула от смеха.
Ха. Вот вам и «ха». Прекрасная Пэнси, которая сводит с ума столько парней в школе, уступила ей, заучке, место. Причем не на обычного мальчика, которого никто и не знает, а на Драко – идеала для всех девушек.
Она медленно развернула пакет, выпуская пряный запах наружу.
– М-м-м, – раздалось с койки, и платиновая голова тут же поднялась. – Как пахнет-то.
– Да, я принесла тебе булочек. Разных. Есть с клубникой, маком, вишней, черешней.
– Та дай мне уже хоть какую-то, – он с нетерпением окинул пакет взглядом. – Ужасно есть хочу.
– Даже так? – она засмеялась, протянув ему ватрушку, усыпанную пудрой. – Ты знаешь, что мучное вредно?
– Пустяки, – отмахнулся он рукой, уминая вкусное тесто. – Это тебе нужно следить за своей фигурой, а мне зачем? Я и так Бог, – он подмигнул Гермионе, которая моментально расплылась в улыбке.
Она до сих пор не могла поверить своему счастью – Драко, прежний Драко, наконец, проснулся. Она, сидя у его постели, теряла последнюю надежду, смотря на бледную кожу.
И это был лучший подарок на Рождество, которое должно было совсем скоро прийти. Она бы променяла все только для того, чтобы снова увидеть этот холод в его серых глазах. Услышать его язвы и недовольства. Поцеловать его в тонкие губы.
– Драко… – она с нежностью дотрагивается до его руки.
Как же она скучала. Как же ей не хватало его всего. Его, Мерлин, такого родного.
Его губ, взгляда, его лица.
– Драко…
Он поднимает на нее серые глаза, перестав протягивать руку за новой булочкой. Просто замирает, опуская взгляд на ее веснушки на щеках. На ее длинные ресницы. На ее тонкий носик. На ее губы, которые все еще шепчут его имя.
И он бы не простил ей, если бы они шептали так же нежно чье-то другое, не его имя.
– Я так боялась.
Ее плечи содрогаются, будто пропустив разряд электричества. А в следующую секунду в уголках глаз появляются слезы.
– Чего ты боялась?
Он мягок. Спокоен.
Он больше не может терпеть ее рыданий. Ее боли. Ее грусти.
Она должна быть счастлива. Иначе он не сможет.
