Текст книги "My December (СИ)"
Автор книги: Nina16
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)
Гермиона понимала, что жалобная фраза не заставит этих двоих пойти против правил, закрыв глаза, но она просто не могла придумать какое-либо убеждение. Умные мысли и планы застряли сегодня не в ее голове.
– Мисс Грейнджер, я бы очень хотел, чтобы ваш отец восстановился, но не могу ничего поделать. Главный закон для волшебников – нельзя помогать магглам с медициной, материальной помощью и так далее. Мы живем в одном мире, но жизни у нас разные. Их нельзя переплетать ни при каких условиях. Да, это весьма жестко по отношению к народу, который не знает о магии, потому что они бы имели все, что есть у нас: здоровье, деньги и многие другие преимущества. Но законы придумали давно, и мы не смеем нарушать их.
Холод пробежал по ее спине. Ненависть к профессорам, злость на тех, кто придумывал законы, и злоба на себя саму просто заполнила все нутро девушки. От отчаяния хотелось полезть на стену и перевернуть этот чертов кабинет с ног на голову. Но Гермиона лишь коротко кивнула и отставила чашу на столик. Погладив птицу напоследок, гриффиндорка зашагала прочь кабинета.
– Простите еще раз, мисс Грейнджер. Если вам понадобится какая-либо помощь – обращайтесь, я… – но девушки уже и след простыл.
Она медленно шла по коридором, теперь уже внимательно рассматривая картины. Кто-то из этих людей мог придумать дурной закон о том, что помощь магглам воспрещается. И теперь из-за этого отец страдает. Из-за жадности к магии, деньгам. Из-за предрассудков и всей дури, что сидела в голове у первых колдунов.
“Твари, – проносилось у девушки в голове. – Как можно так поступать с простыми людьми?”
Обвиняя всех и все, Гермиона никакая добралась до своей башни. Она через силу поднималась по многочисленным ступенькам – силы совсем иссякли, и Грейнджер еле переплетала худыми ножками. Только сейчас она поняла, насколько грязная: спутанные волосы в листьях, земле; порванные и запачканные юбка с кофтой; руки и ноги черные, а в некоторых местах есть занозы.
“Пришло время привести себя в порядок”.
Гермиона решительно направилась в душ и простояла там, наверное, целый час. Смывала всю грязь, прилипшую к ней намертво. Мыла голову, боясь, как бы там не завелись нежданные гости. Душилась пряными духами, а затем подстригала волосы под нужную длину. Сейчас они заканчивали на уровне плечей, и девушке даже понравилась новая прическа.
Словно вылечив тело, Гермиона почувствовала некоторое облегчение. Будто она сбросила килограмм десять лишнего веса. Теперь, здоровой и чистой, гриффиндорка могла более осмысленно принимать какие-либо решения. Только не понятно: надолго ли эта решительность и настроенность? Потому что, стоило ей сесть за столом, чтобы написать ответное письмо, как новый поток слез снова полился из ее глаз.
***
Высокая стройная фигура мужчины размерено шагала вперед. Длинные платиновые волосы струились по тонким плечам, закрывая спину. Лицо было идеально выбрито без единой царапинки. Бледная, словно фарфор, кожа выделялась на фоне черной одежды. Стальные глаза, в которых отражался блеск серебра, глядели вперед, не замечая ничего вокруг. Лицо оставалось непроницаемым и холодным, а движения – правильными и изящными. Длинная мантия развевалась сзади, то и дело путаясь под ногами. За каменным выражением лица Люциуса и твердым взглядом серых глаз скрывалось беспокойство. Ведь стать пожирателем смерти в шестнадцать лет – большое испытание. Драко будет уже не просто мальчиком, а хладнокровной убийцей.
Ему придется таким стать.
Уже не будет ни детских радостей, ни поблажек, ни ошибок, посмеявшись над которыми, можно будет сказать: “Я же еще ребенок”. Сын вынужден будет смириться с тем, что теперь его жизнь в руках Темного лорда. И если Малфой не справится, то будет мертв. Но Люциус правильно воспитал парня. Мальчик сильный и жестокий, чистокровный с четкой целью, что ожидает его в будущем. Он был таким, каким должен стать.
Однако, едкий страх отравлял сознание мужчины, поселяя в его голове сомнения. А если мальчишка не справится? Что, если Драко слишком мягок? Что, если детская психика еще не устоялась, и старший Малфой переоценил сына?
Через какое-то время, он посмотрит в глаза Драко, такие же чистые, какие были раньше у его матери. Немного раскосые, обрамленные густыми ресницами, с легким блеском. Люциусу прийдется сказать правду, сказать Драко, что время настало. Теперь он – один из них, хочет парень этого или нет.
***
Впервые в жизни Драко не скрывал своей усталости. Под глазами красовались огромные синяки, кожа была бледной с зеленоватым оттенком, а глаза мутными. Он не спал ни одной чертовой секунды этой ночи. Он мучился, убивался, переворачивался с боку на бок. Метался по комнате, разбрасывая газеты и книги. Вновь и вновь. Теперь во снах Драко появилась она. В своей привычной манере.
Девушку пытали, резали на части, убивали. Выкачивали из нее все, до последнего всхлипа, до последней капли крови. И парню приходилось смотреть на это откуда-то издалека. Будто ему снова показывали: ты – никто и ничего сделать не можешь. Это было безумием. Драко был безумцем.
Слизеринцу это напоминало кошмары с матерью. Кошмары, в которых он также стоял в сторонке, наблюдая за изощренным убийством. Ему можно было делать все: уйти, кричать, плакать, бить по стеклу. Все, кроме того, что спасти мать или девушку. И это было его личным ужасом, от которого теперь никто не защищал.
Его так же настораживал тот факт, что ему снились кошмары, когда Нарциссе было плохо. Они будто предвещали что-то плохое. Что-то, что двигалось на миссис Малфой смертельным обручем. Значит, эти сны могли указывать на плохое будущее у Грейнджер?
Гермиона – беззащитная, беспомощная, слабая, рыдающая перед ним, такая хрупкая, словно тончайшее стекло. Задачей парня было не дать ему разбиться. Одно прикосновение, и она разлетится на миллионы острых, как бритва, осколков, врежется в каждую часть его тела. И будет мучить, разрывать изнутри, до того, как Драко проснется. До того, как будет судорожно метаться по кровати, смахивая слезы, борясь с подступающей к горлу тошнотой.
Затем он поднимется, шатаясь из стороны в сторону, держась за стены, что ходят ходуном из-за адской головной боли. Она заполняла каждую клеточку, не давая соображать. Мысли стягивались в один тугой пучок, который уже было непосильно распутать шестнадцатилетнему парню.
Дрожа от озноба, стирая капельки пота со лба, Малфой подойдет к соседней двери, приоткроет ее… Прижавшись к дереву, услышит тихие всхлипы, сбившееся дыхание. От этого станет легче, но всего на секунду, пока Драко не поймет, что реальность не так уж и сильно отличается ото сна. Наяву она так же страдает, пусть не физически, но морально. Каждый день, обливая подушку горячими слезами, отчаиваясь от боли, Гермиона теряет саму себя. Такую привычно спокойную и смышленую. Тихую, скромную и умную. В голове у которой каждый день расписан по часам от А до Я.
А Малфой… он оставался прежним. Ничто в мире не способно разрушить те крепкие и высокие стены, которые он возводил вместе с отцом. Непроходимые, нерушимые и широкие. Но рядом с девушкой ему приходилось играть, чтобы выглядеть, как обычно. Лишь для того, чтобы она не различила его эмоций, не увидела истины, которую он так отчаянно скрывал. Гермиона могла заглянуть в его душу. Она знала, каким Драко может быть. Жизнь – это игра, и показывая себя таким, какой ты есть на самом деле, ты ощущаешь себя незащищенным, почти что голым.
Как же сложно было держаться рядом с гриффиндоркой и не снимать с лица холодную мину, злобный оскал. Как было невыносимо тяжело раздавливать ее раз за разом, превращать мечты в прах. И, честно говоря, Малфой понимал, что каждая секунда, проведенная с Гермионой, делает парня слабым. Ребенком, у которого забирают конструктор, выстраиваемый много лет. Оставался вопрос: «почему она?». Нет, ни Пэнси, ни Астория не вызывали в нем то, что пробуждала эта грязнокровка. Тот разноцветный ураган эмоций, настолько мощный и всепоглощающий.
Драко ненавидел человеческую натуру в целом. Он не понимал, зачем ему чувства, зачем лишний раз страдать? Переживать за кого-то, заботиться? Разве не проще было бы ничего не чувствовать и делать то, что нужно, не задумываясь о других?
Интересно, на что пошел Темный лорд ради власти? Могло ли его сердце испытывать любовь, радость, горе? Или же у него в груди дыра? Просто черная, гноящаяся дыра, которая становится больше с каждым годом. Хотел ли Драко такой же участи? Наверное, нет. Но парень проклинал то, что Грейнджер делала с ним. Он – Драко Малфой, угнетающий всех, кто слабее его, живущий ради денег и своей выгоды, а не ради других. Но было ли это настоящим? Или же просто стереотипы, подкинутые отцом в красивой упаковочной коробочке? И нужно было подметить то, что сам Люциус любил. Пусть не так горячо, как пишут в книгах, но любил…
В конце концов, ничего уже не изменить. Драко вылепил отец. Всю эту ледяную глыбу от начала и до конца. Каждый взгляд, каждая привычка, даже интонация была воспитана Люциусом. Малфой никогда не выбирал, где ему быть, кем стать, в каком обществе находится и что в нем делать. Этот выбор сделали родители, еще задолго до его рождения. И не ему рассуждать было ли это правильно или абсурдно. Драко жил в таком мире, где любая оплошность могла стоить жизни. А отец справился со всем этим, смог дать своей семье неприкосновенность и богатство. Но вся эта идиллия могла расколоться в один миг.
Бах.
Один неверный поступок, и рука Волан-де-Морта не дрогнет перед тем, как произнести убийственное заклятие.
Драко перевел взгляд на Блейза. Тот сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Бежевая рубашка выбилась из-под черных брюк, а зеленый галстук оттенял костюм. В руке был продолговатый стакан, наполненный какой-то жидкостью.
Они сидели так больше часа около камина, в котором бегал огонь. Просто погрузились в свои мысли, которые тяжелым облаком повисли над обоими, не зная, что сказать. Периодически, парни поглядывали друг на друга, пытаясь прочесть мысли другого. Кажется, Забини понимал, понимал все. Он больше не задавал ненужных вопросов, не требовал объяснений. Он был тем, в ком сейчас нуждался Малфой. Человеком, который не норовит залезть тебе в душу и выковырять содержимое на поверхность. А потом ходить по школе и показывать все на золотой тарелочке. Забини был другом, что понимает с полуслова. Этого так не хватало – иметь того, кому доверяешь, в ком уверен. Блейз был воплощением всех лучших мужских качеств: он был храбр, в отличие от Драко; не назойлив, в меру высокомерен, умен не по годам и красив. Слизеринец всегда мыслил трезво и благоразумно, а этого бы сейчас Малфою, ой, как не помешало.
Вот опять. Карие глаза Забини задумчиво уставились на Драко. Он просто смотрел, поглощая напиток, как бы говоря: «Я здесь». И на душе сразу становилось спокойней, а парень расслабленно растягивался на кресле. Но докучающие образы не уходили ни на секунду. Малфой прикрывает веки, и вот: покрасневшее лицо, по которому ручьями текут слезы, каштановые волосы, что сбились в клочья, ее полный боли голос, дрожащие конечности.
Парень резко открывает глаза, положив руку на пульсирующий висок. Судорожный вдох, и шум колотящегося сердца, которое, в отличие от сердца Темного лорда, пульсировало, сокращаясь каждую секунду. Сердце, покрытое толстой коркой льда, которая со временем проползла глубоко внутрь, вычеркивая из жизни Малфоя самое главное.
Словно сквозь тысячу километров он услышал кошачью походку профессора Снейпа. Даже такой тихий звук, как треск пламени в камине и чьи-то шаги, действовали на нервы.
Ему хотелось тишины.
Такой умиротворенной, мертвой тишины. Скрипучей, давящей на голову. Без постороннего шума и людей. Просто отдохнуть, побыть наедине с собой, разобраться во всей этой несуразице.
Расслабится. Отдохнуть. Поспать.
– Мистер Малфой, – раздался отстраненный голос Северуса, в котором слышатся хриплые нотки, – не могли бы вы пройти со мной?
“Нет, не могу. Оставьте меня в покое, я устал. Устал от этого дерьма.”
Сдержанный кивок и обеспокоенный взгляд Блейза. Драко распрямил плечи, поднимая голову настолько высоко, насколько он был сейчас способен. Стук каблуков отзывался эхом по темному коридору. Привычно ровная спина Северуса была некрасиво сгорблена, а руки безвольно болтались около тела. Мужчина был пропитан напряжением, которое тут же передалось и Драко.
Полумрак, царивший в замке, давил на психику, словно глумясь над парнем. Сквозняк то и дело проскальзывал сквозь старые деревянные окна, обжигая кожу.
– Куда мы идем, профессор? – спросил Драко, сжав кулаки.
Он не любил находиться в неведении. Парень всегда должен быть в курсе всего происходящего до самых мелочей. А сейчас он шел, не понятно куда и зачем.
– Терпение, мистер Малфой. Терпение, – выдавил мужчина, делая поворот вправо.
Что-то внутри трепетало, предчувствуя беду. Слизеринец ощутил тяжесть в ногах, хотелось развернуться, убежать, но не делать еще один шаг вперед.
Завернув за ближайший угол, они остановились напротив искусно кованой двери. Она была покрыта всевозможными узорами с устрашающим сюжетом. Малфой залюбовался такой тонкой работой, которая очень напоминала ему мебель в родном Меноре.
Он так скучал по дому, по родным стенам, по матери. Замок был местом, где хранились самые теплые и самые жуткие воспоминания. Малфой до сих пор помнил, как будучи маленьким, мучался от бессонницы, слыша звуки, доносящиеся из подземелий. Это было место, где Драко было страшно и спокойно одновременно.
Северус остановился, указывая вперед. Драко нервно сглотнул, чувствуя, как по виску стекает капелька пота. Сжав зубы, он положил ладонь на металлическую ручку. Сделав глубокий вдох, Малфой нажал на нее, и та послушно отворилась.
Среднего размера комната была отделана черным деревом. По виду – очень редким. В самом центре стоял огромный комод высотой почти до потолка. Пол был потертым, а гардины надо было бы постирать еще лет сто назад. В воздухе ощущался запах сырости и затхлости.
Спиной к слизеринцу стоял человек, облаченный в роскошную, черную мантию, доходящую до самого пола. Его идеальные серебристые волосы гладкими волнами спадали на ровную спину.
Люциус Малфой повернул свое острое лицо к побледневшему сыну. Мужчина медленно подошел к Драко, положив руку на его плечо. Отец был, как никогда серьезным и устрашающим. На щеках проступили красные пятна, которые свидетельствовали о сильном волнении.
– Драко… – протянул Люциус, холодно смотря на сына.
Парень почувствовал, как трясутся поджилки, а сердце отбивает бешеный ритм. Первой мыслью было то, что его самый большой страх стал явью.
Нарцисса. Его мать.
Не может быть! Этого просто не может быть! Юноша не хотел верить в то, что она… Нет, он не может произнести это вслух. Не с Драко. Не с его семьей. Эта женщина для него всё, и никто никогда не сможет отнять ее у него. Ни болезнь, ни кинжал, ни чья-то палочка или яд. Хотя, Драко прекрасно знал, что смерти не избежать никому, даже таким людям, как Малфои. Он почувствовал, как губы начинают дрожать, не в силах выговорить ни слова, а ноющая боль в груди перерастает в агонию. Но слабая надежда мерцала в сердце. А вдруг Люциус пришел не за этим? Может быть, просто, навестить сына? Но в это “просто” верилось слабо, считая то, что за пять лет обучения он повидаться с сыном просто так не приезжал.
– Драко, – повторил отец, прочистив горло, – ты ведь знаешь, что настали тяжелые времена. Темному лорду понадобится каждый, без исключения. Он выбрал тебя, сынок.
Парень непонимающе уставился на Люциуса, чувствуя, как душа уходит в пятки. Он пришел сюда не для того, чтобы сообщить, как себя чувствует Нарцисса. Отец здесь для того, чтобы сказать, что настало время для обряда.
Резкий всплеск адреналина ударил в голову, убрав усталость. Страх, смешавшийся с ужасом, проникал в кровь, растекался по венам, отравляя Малфоя. Все это время слизеренец считал, что у него есть время. Год, два, неважно… Драко успокаивал тот факт, что есть время. Такое бесконечное и долгое. А сейчас его нет. Каждая секунда приближала к неминуемому. Он станет пожирателем смерти.
Это значит, что Малфою придется убивать. И неважно, кто это будет: эльф, грязнокровка или чистокровный маг. Он будет вынужден взять палочку в руку и произнести: «Авада Кедавра!». Два решающих слова, двенадцать букв. И свет в глазах жертвы потухнет, что будет на его совести. Одно дело – бездумно угрожать, а другое – лишить кого-то жизни. Лишить человека будущего ради своего собственного. И самое ужасное – придется с этим мириться, принимая, как что-то должное. Смотреть в глаза тем, чьих любимых ты лишил права на существование. Ложиться спать с осознанием того, что твои руки по локти в крови, с осознанием того, что ты сам заслуживаешь самой худшей смерти.
Драко был просто ужасным человеком с темным сердцем, но не убийцей. Он был подлым, высокомерным эгоистом, но то, что делают пожиратели смерти… то, что для них значит человеческая жизнь. Да, люди учатся убивать, но поступки, на которые они пошли, остаются навсегда. Тьма не полностью проглотила Малфоя, оставив в его сердце способность чувствовать что-то светлое. Но убив человека, он убьет и добро внутри себя.
– Это значит… – прошептал слизеринец с дрожью в голосе, со слезами на глазах.
Откашлявшись и смахнув влагу, Малфой посмотрел прямо в глаза отца, такие до боли знакомые, которые могли утешить и напугать. Сколько раз он смотрел в этот серый океан, пытаясь понять его эмоции, прочитать там хоть что-то. Сколько раз Драко мечтал услышать одобрение отца, гордость. Но получал лишь пронизывающий холод, бесцветный и убивающий. Так было и сейчас. Хотелось обнять кого-то, хорошенько выплакаться, покричать в подушку, срывая голос, разбить руки в кровь. Сказать, как Драко страшно, какой леденящий ужас поглотил его душу. Но снова был лишь только холод, жгучий, серый холод.
– Когда? – на этот раз, голос звучал ровнее, но не намного.
Парень делал все, чтобы не выглядеть слабым перед Люциусом. Пусть сейчас это было естественным: биться в истерике, крушить все вокруг. Но не для Драко, не для этой семьи. Отец любил его, но не прощал ошибок. Перед ним Малфой был натянут, словно струна, и спокоен, как вода. Он старался идти к своему идеалу, в роли которого, собственно, и выступал Люциус, никогда не показывающий слабости.
– Через три часа начало церемонии, – ответил мужчина, пригладив волосы.
Три часа до того, как все изменится.
Комментарий к
Принимается критика в любой форме. Оставляйте, пожалуйста, комментарии.
========== Часть 13 ==========
Поместье Малфоев было окутано густым туманом. Белые щупальца пробирались сквозь деревья, поглощая все вокруг. Черные тучи, что низко висели над землей, плотно затянули небо, пряча солнце.
Драко словно постарел на десяток лет. Плечи были сгорблены и будто уменьшились в размерах, лицо осунулось, а глаза были красными и пустыми. Руки безвольно болтались, а походка больше не была такой уверенной и гордой. Тени падали на его лицо, подчеркивая усталость. Каждый шаг давался с огромным трудом, причинял боль. Малфой не ощущал ничего: ни холода, ни сильного ветра. Он думал лишь об одном – что его ждет там, за этой массивной дверью.
Парень почувствовал, как живот неприятно скрутило, и его содержимое подступило к горлу. Он закашлялся, развернувшись спиной к отцу, который неподвижно стоял, отрешенно смотря на сына.
– Будь сильным, Драко, – еле слышно прошептал Люциус. – Если ты справишься, нам все простят. Нам все простят. Слышишь? Ты слышишь меня?
– Слышу.
Малфой зажмурил глаза, чтобы снова не разрыдаться перед отцом. Медленно он выпрямил спину, судорожно вдыхая прохладный воздух. По щекам стекали капельки пота, челюсть была плотно сжата – так, чтобы не было слышно звука ударяющихся друг о друга зубов.
Он не подведет свою семью. Темный лорд выбрал его. Из всех других он выбрал Драко. И это – последний шанс Люциуса. Его семья снова будет неприкосновенной. И младший Малфой должен это сделать.
Кивнув, слизеринец направился вперед, не глядя на темную фигуру отца. Перед глазами стоял образ матери и ее слова:
« – Мальчик мой, однажды ты станешь таким же, как мы. Темный Лорд набирает силы. Миром будет править он, вскоре Гарри Поттер умрет. Тогда все изменится. Ты должен быть готов, Драко. Я верю в тебя».
Тогда ему казалось, что стать Пожирателем – это судьба. Но с каждым годом приходило отчаяние, и перспектива стать таким гнусным человеком уходила. Потому что с каждым днем, часом, минутой Драко понимал – это случится скоро, совсем скоро. Но это было слишком неопределенно, чтобы бояться этого события. Но сейчас, когда Малфой был в каких-то чертовых секундах до превращения – хотелось, чтобы “скоро” тянулось вечно и никогда не заканчивалось.
Будучи тринадцатилетним ребенком, он не задумывался о таких вещах, как убийство. Нет, Малфой, конечно же, знал, что придется убивать, но тогда слизеринец не понимал, что за такие вещи платят душой.
Казалось бы, что значит душа для Драко Малфоя? Наверное, ничего. Какая-то выдуманная вещь, которая находится внутри каждого из нас. И испортиться или осточертеть, как любят говорить в книгах, она и подавно не может. Драко уверял себя в этом, насмехаясь над чудаками, думающими о том, что после убийства твоя душа, внутренний мир становятся ужасными. И если раньше что-то было невозможным для тебя – сейчас оно стало реальным. Потому что, забрав чужую жизнь, ты сможешь делать это снова и снова, не задумываясь. Не жалея. Не думая о жертве.
Драко знал наверняка – он не сможет убить. Не сможет произнести эти два чертовых слова. Это не так просто, как казалось всего несколько лет назад. Когда ты решаешь: забрать жизнь или оставить, когда ты владеешь своей судьбой – когда есть только ты и твой выбор.
Вот, что значит взросление. Все зависит уже не от родителей, родственников, каких-то друзей. А от тебя самого. И нет тех людей, что ответят за твои поступки, закроют спиной. Тех, что успокоят и заставят поверить, что все еще будет хорошо.
Драко может предать Люциуса, Нарциссу, Волан-де-Морта и остаться на светлой стороне. Но разве это значит, что Малфой не будет убивать? Совсем нет. Вот только придет время, когда палочка будет наставлена не на врага, а на близкого человека. И тогда он пожалеет, что не сделал того, что требовалось, когда была возможность.
Дверь с грохотом отворилась, пропуская парня вперед. Шаги разносились по Мэнору гулким эхом, мелодично отзываясь в голове. От мраморных полов замка веяло холодом. С картин горделиво поглядывали старики, внимательно изучая этих двоих – сына и отца. Так похожих внешне, но таких разных изнутри.
Малфой идет по такой знакомой, извилистой лестнице, чувствуя, как внутри все пылает от страха. Такого животного, неистового страха, который разрушает тебя и превращает в пустое ничто.
До главного зала оставалось совсем чуть-чуть. Сердце замедленно билось в груди, и парню иногда казалось, что оно и подавно остановилось. Так было бы даже лучше – испытывать такой выброс адреналина не отличная затея.
Слух Драко уловил приглушенные голоса.
Черт, черт, черт.
Малфой сделал свой выбор – он должен идти вперед.
Шаг, еще один…
Боль, страх, опустошение, вкус крови во рту.
Он близко.
Дверь медленно, издавая скрип, отворилась, пропуская людей вперед.
– Драко… – прошипел Волан-де-Морт, отчего парень вздрогнул. – Я уже думал, что ты не придешь.
Его черные глаза внимательно смотрели на слизеринца, изучая каждую деталь. Малфой старался не отводить взгляд и стоять ровно. По спине бегали мурашки, а колени дрожали так, что слизеринец не понимал, как он еще не упал здесь на забаву Пожирателям? В его голове крутилось только одно: “Лишь бы Темный лорд не понял, что он не уверен”.
Но Том Реддл всегда знает, что чувствуют другие волшебники – он видит их насквозь. Страх, ложь, предательство, радость. Каждую мысль, даже самую тайную. Конечно, он знал, что испытывает Драко, какие сомнения его терзают, что его гложет. Как бы старательно Малфой не скрывал свои эмоции от сокурсников – от Темного лорда ему не убежать. Глупый мальчишка.
Парень перевел взгляд на продолговатый стол, где уже сидели другие пожиратели. Все, как один, были облачены в черное с ног до головы. Усталые, недовольные, скептические взгляды сверлили дырку у него на теле. У некоторых на лице играла злая усмешка, другие тряслись от страха, а третьи явно заскучали.
Беллатриса Лестрейнж восседала возле Темного лорда, восхищено глядя в его сторону. Ее черные, как смоль, сальные волосы окружали бледное, как смерть, лицо, а глаза были поистине безумными. Длинные руки лежали прямо, крепко держа палочку. Она словно готовилась – чуть что, женщина была бы наготове.
Над столом висело чье-то тело, обвязанное веревками. Подолы белоснежного платья были в крови, тоненькие ручки истерзаны, а лицо закрывали густые волосы. На одну секунду душа Драко ушла в пятки, а сердце замерло. Его словно хлыстом реальности ударили по лицу – убитая. Рука резко схватила палочку, и Волан-де-Морт нахмурился, увидев это движение. Беллатриса дернулась, облизнув пересохшим языком потрескавшиеся губы. Если будет нужно – она убьет племянника, не моргнув глазом.
Воздух закончился, а страх перерос в ужас. Слезы, которые он до сих пор старался удержать, защипали глаза. Не замечая их, Драко сделал шаг вперед – к Гермионе, которая витала в воздухе. Рука затряслась, и он подавил желание протянуть ее к мертвой.
– Стой, – тихо произнес над ухом отец.
Повелитель грациозно взмахнул древком, от чего девушка перевернулась на спину, показывая свое лицо. Уродливый, гноящийся шрам шел от подбородка к виску, делая ее уродиной. Голубые глаза были широко распахнуты. В них не было жизни – лишь боль отражалась в бесконечном море.
Драко резко выдохнул, чувствуя, как сердце сбавляет ритм. Это не она. Слава Мерлину, это не Грейнджер.
Если бы это была Гермиона… Малфой провалил бы абсолютно все. Он просто-напросто не смог бы здраво мыслить, зная, что она мертва, как в его худших кошмарах. Что девушка была убита ради его посвящения. Каждую ночь он видел бы ее смерть, ее терзания, боль… Ту жестокость, на которую способен Темный лорд. Но девушка жива – наверняка сидит в библиотеке, уткнувшись в какую-то до боли скучную книгу.
Парень чуть не расхохотался, отпуская палочку. Но тут же замер, вспомнив, где он находится.
Драко не знал, как себя повел бы, если бы на месте этой мертвой девушки действительно оказалась Грейнджер. Наверное, он старался бы показать, что она ему абсолютно безразлична. Что она – грязная кровь, которую нужно истреблять. Но все же… когда он увидел ее, жалкую, висящую над столом, все мысли отступили на задний план. Только одна осталась: пожалуйста, лишь бы не она.
Но что было бы потом, после церемонии? Что бы Драко чувствовал? Если то, что в его снах?.. Это слишком тяжело, чтобы разумно ответить. Потерять ее, его Гермиону тяжело. Но родителей – совсем другое. Это, как будто от твоего сердца безжалостно оторвали кусок, и оно будет кровоточить всю оставшуюся жизнь, если это можно так назвать.
Но, как бы там ни было, рисковать семьей ради нее Малфой был не намерен. Все мысли о Грейнджер вызваны только тем, что… Да он и сам не знал ответа на этот вопрос. И это было не подходящее место для размышлений.
– Ну что ж, начнем, – протянул Волан-де-Морт, оскалившись. Он вопросительно посмотрел на Беллатрису, отчего та обнажила свои уродливые зубы.
Женщина, еле слышно, прошептала заклинание. Из руки мертвого создания полилась ярко-алая жидкость прямо в золотую чащу, отделанную рубинами. Время тянулось бесконечно, и парень почти слышал стрелку часов, идущую по циферблату. Одна минута, две. Три, пять, десять. А он все стоит, прикованный у одному месту.
С каждой секундой Драко все больше и больше сходил с ума. Он не знал, что его ждет. Как будет проходить посвящение, что ему придется сделать… Взгляды приспешников Темного Лорда были устремлены на слизеринца, ожидая каких-то действий.
– Мобилиорум, – прошептал парень, отчего серебреная чаша, перелетев через весь стол, приземлилась рядом с ним.
– Теперь твоя кровь, Драко… – протянула Беллатрисса, впившись ногтями в деревянную поверхность. Женщина смотрела на Малфоя, не отводя взгляд ни на секунду. Такого безумного, внимательного взгляда, от которого хотелось спрятаться.
Парень пошатнулся, но наткнулся на вытянутую руку отца. Пальцы крепко сжали мантию, слегка подтолкнув человека вперед. Слизерениц чувствовал тяжелое дыхание Люциуса, холодную руку и настойчивый взгляд. Он почти слышал расчетливый, рассерженный голос: “Хватит медлить – приступай”.
Староста перевел взгляд под стол – длинная змея извивалась около ног. Она красиво, завораживающее ползла к ним, высовывая язык вперед. Нагайна испускала шипение, предостерегающее и пугающее. Зеленый хвост смертельно хлестал по полу, маня большими глазами.
– Вариари Виргис! – сказал Драко, сжав в дрожащей руке палочку, направляя ее на ладонь. Парень еле отвел взгляд от твари, чувствуя приближение убийства.
Никогда прежде он еще не был так напуган. Пожиратели, Темный лорд, эта идиотская змея. Все навеяло на ребенка такой ужас, что словами не передать. В его голове уже не могли оставаться ничего, кроме отчаянного желания жить. Просто жить, пусть для этого и придется пожертвовать жизнью других. Это неважно, настолько неважно, что он повторно шепчет заклятие, закрывая глаза.
Резкая боль пронзила тело парня, он еле удержался от вскрика. Кровь застыла в жилах, пока сердце справлялось с ударом. Невероятным, сильным. Таким, что можно было бы и убить.
Послышались смешки, и Люциус пустил парочку обозленных взглядов.
Шаг к приближению неизбежного.
Бордовая жидкость капала в кубок, смешиваясь с кровью убитой грязнокровки. Серебро вспыхнуло ярко-голубым пламенем, так же, как и мертвая девушка. Драко крепко сжал кулак, чувствуя, как в горле застрял ком. Повсюду слышался хохот и гоготание – пожиратели веселились. Только вот парню, потерянному и испуганному, было не до смеха.
Девушку почти скрыл огонь – запах горелой плоти витал в воздухе. Малфой отвел взгляд, чтобы не видеть, как тело жертвы превращается в прах. Но он мог чувствовать это – смерть, витавшую в здании.
По сути, это он ее убил. Посвящение Драко в обмен на чью-то жизнь. Эта девочка, до боли напоминавшая ему гриффиндорку, погибла из-за него. Пусть не от его руки, но по его вине.
И сколько еще жертв принесет Волан-де-Морт? Победив, он истребит каждого ребенка, женщину и старика, ради того, чтобы “очистить” мир от волшебников, которых они все считают грязью. И не то, чтобы Малфою было не все равно… Но, все же, они – тоже маги, которые живут, чувствуют, любят… Такие, как Грейнджер. Но разве она чем-то от него отличалась? Разве что статусом и положением в обществе.
