Текст книги "My December (СИ)"

Автор книги: Nina16

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 48 страниц)

Сука. Как же хорошо.

Он сделал глоток и откинул тяжелую голову назад.

Черт. Скоро все мысли пропадут, и разум очистится.

Скоро, да.

Ждет этого момента, захватывая горло бутылки. И глотает. Еще и еще.

Даже не горько, не сладко, не кисло.

Никак. Ему было никак от этого коньяка.

А ей – вкусно. Уже вдруг стало вкусно. И хочется еще, снова заглотнуть. Ощутить приторный вкус на языке и облизнуть им губы.

Как будто сахар оставался на тонкой линии.

Непревзойденно.

– У меня есть, – вдруг прорывает тишину Блейз.

Пьяно. Его голос был пьяным.

Достает из кармана маленькую штуковину. Нажимает на кнопку, и та увеличивается в размерах.

– Радио, – догадывается девушка, смотря не мигающим взглядом на колонку.

– Угу, – сонно отвечает друг и включает звук.

Сейчас шел второй час их посиделок – 21:00. А они уже спать хотят.

И, как назло, в это время играла музыка спокойная, тихая. Больно негромкая.

Нет. Это не день, чтобы спать. Нужно веселиться.

Весе…

Пытается встать на ноги.

…ли…

Встает в полный рост и чуть не падает – спокойно.

…ть…

Бредет к туалету, держится за стену.

…ся.

Закрывает дверь, вздыхает ароматный запах.

И не слышит.

Как протягивается рука друга к девушке. Как он приглашает ее на танец.

– Потанцуем?

И в ответ легкий кивок. Она улыбается, касаясь руками Блейза.

Он хороший, девушка ошибалась. Не такой, как все слизеринцы.

Или ей только кажется?

Алкоголь бьет по голове, и Гермиона смеется на всю гостиную. Спиртное так медленно, так усердно разливается по всему организму горячей жидкостью. И сразу же все проблемы становятся не проблемами. Кажется, что их можно решить в одну секунду – стоит только захотеть.

Драко смотрит в гладкое стекло, держась руками за столик для умывальника. Перед глазами все плывет, но, стоит только тряхнуть головой, как все возвращается на свои места.

Нужно растормошить сознание. Тогда сонливость пройдет. Рукой снимет.

Умывается. Поливает лицо холодной водой.

И – о, радость! – чувство легкости появляется. И это дурманящее ощущение того, что ты улетаешь куда-то, прошло.

Хочется танцевать, нет, плясать! Нет, петь!

Веселиться! Ему этого хотелось.

Малфой заливается чистым смехом.

У-ух! Как хорошо!

Возвращается в комнату на заплетающихся ногах.

Рука лежит на талии. На ее талии. Голова покоится на его плече, притулившись к щеке.

Че?..

Драко протирает глаза, смотря, как Забини танцует с Грейнджер.

Совсем, что ли, охринели?

Че?

Подходит. Или даже подлетает. И просто убирает его руку с талии своей. Отрицательно машет головой и почти трезво шепчет на ухо Блейзу:

– Дружище. Она – моя.

Слизеринец согласно кивает и отпускает гриффиндорку, которая явно не довольна таким развитием событий.

– Эй! – хохочет она, запрокинув голову назад.

Кажется, все прозрели, и усталость прошла.

– Танцева-ать! – верещит она и в следующую секунду прилипает к Драко. – Танцевать!

Он смутно смотрит на нее.

Ахриненно красивая. В этой спальной одежде она была ахриненно красивой.

Растрепанные волосы, закрывающиеся глаза.

Ахринеть можно, какая красивая.

– Вы скучные, – смеется.

И в следующую секунду лезет на диван, размахивая бутылкой с приторно-сладким напитком. Чуть ли не выливает оттуда четверть спиртного, пытаясь залить его в глотку.

Музыка сменяется другой. Более быстрой, клубной.

И девушка глотает коньяк, а затем льет немного на свое тело, двигаясь в такт красивой мелодии.

Смотрит. Прям в серые глаза, зло устремленные на нее.

Танцует. Только для него, такими мягкими движениям.

Извивается. Только для него, такими красивыми, соблазнительными движениями.

Воздушно плывет с дивана в кресло и садится, положив ногу на ногу. Скептически осматривает застывших парней и говорит:

– Играть? Давайте играть?

Блейз издает звук, похожий на хрюканье и согласно кивает, подмигнув Драко. Тот лишь хмурится и присаживается на сдвинутую подушку на полу.

– Знаете, – она щелкает пальцами, крутя головой в разные стороны. – Игра была такая… где… Желания загадывали.

– Ты хочешь поиграть на желания, Грейнджер?

Серьезно? Эта заучка хочет так развлечься?

Она согласно кивает и улыбается.

Блядь.

Трезвая она так искренне не улыбается.

Ему уже начинает надоедать этот вечер.

Ему, но не им.

– Тогда я первый! – кричит Блейз.

Драко переводит взор на него. И когда только парень успел так наклюкаться?

– Мне, мне! – задорно хохочет Гермиона.

Ей так хорошо. Никогда за всю жизнь ей не было так хорошо.

Она не замечает ничего, кроме своей радости: такой долгой и чистой.

Не замечает удрученного взгляда Малфоя, насмешек Блейза.

Ей и самой хорошо.

Ей и бутылке.

– Любишь ролевые игры? – изогнул бровь слизеринец.

Девушка согласно закивала, не услышав фырканье Драко, который презрительно посмотрел в ее сторону.

Любит она. Любительница нашлась.

Небось каждый день в эти игры играет. С учебниками.

– Видишь этот банан? – загадочно проговорил Блейз.

– Да, – с готовностью ответила Гермиона.

– Съешь. Не прикасаясь к нему. Без рук.

Гриффиндорка округлила глаза. Кажется, на секунду она отрезвилась, но в следующий момент уже неуверенно притянула фрукт к себе.

– А зачем это?

– Весело, – коротко ответил Забини. – Давай. Или вылетишь из игры.

– Ладно, – бодро отозвалась она.

И, сука… Положила банан себе на колени.

Улыбнулась губами и принялась сдирать шкурку.

Так чертово-соблазнительно, стягивая кожуру.

Облизывая ее языком, упираясь во фрукт, губами кусая его.

Охуенно красивая. Чересчур.

Наклоняется к банану, снимает верхний слой. А у него уже стояк намечается.

Переведи взгляд. Посмотри за окно.

И не может. Продолжает в упор смотреть на ее раскрывшийся рот. И кусочки фрукта, которые она медленно съедает.

Чувствует, как его тело заходится в дрожи.

Блядь.

Остановись. Есть. Этот. Гребанный. Банан.

Но она не останавливается. А еще упорнее пытается выполнить задание.

Бесит. Бесит, что Забини сидит и наблюдает за тем, как грязнокровка делает это.

Пожирает его.

Это не для Блейза, он здесь лишний.

Крепко сжимает подлокотник, заставляя перевести взгляд на камин.

Отлично. Смотри на огонь. Красивый, мягко пляшущий…

…ее раскрытый рот и тяжелые вздохи.

Закрой глаза. Закрой свои чертовы глаза.

Так будет легче. Проще.

Но он смотрит. И еле держится, чтобы не простонать на весь зал.

Невероятно красивая. Черт бы ее побрал быть такой сейчас.

Кажется, что ширинка скрипит, когда девушка дожевывает последний кусок и улыбается.

– Сделала!

Сделала, блядь?

Да он тут чуть не кончил, сделала она.

– Загадывай, – поощрено говорит Блейз.

Ох, чувак, ты еще тут?

– Хм-м… – растянула девушка. – Называй меня весь день “моя госпожа”!

– Да без проблем, – засмеялся Забини. – Моя госпожа.

Драко воздержался, чтобы не съязвить.

Какое желание суровое!

– Твоя очередь, – она ткнула ему в грудь своим пальцем.

Не трогай меня, грязнокровка.

Не отошел еще, блядь.

– Кому задаешь? – продолжала своим чертово-соблазнительным голосом.

– Тебе. Станцуй стриптиз.

– М? – будто не поняла, задала девушка вопрос еще раз.

Не притворяйся, дура.

Ты еще ответишь за то, что позволила себе жрать этот чертов банан, как шлюха при Блейзе.

– Станцуй стриптиз, – коротко повторил он. – Я сказал.

И больше похоже на указ. На который нельзя отказаться. Только согласиться.

Повиноваться.

Кивает головой. Выходит в центр комнаты.

И с новой музыкой начинает. Медленно плывет, взмахивает волосами. Делает еще более нежные движения, чем в первом танце.

Пьяная. Она была пьяная.

Потому что в реальной жизни ни за что не стала бы так извиваться над полом, даруя движения только одному ему из них двоих – ее Драко.

И ему плохо. От каждого ее жеста, от того, как ее тело движется в такт музыки.

Изумительно красиво.

Представить нельзя.

– Хватит, – отрезает вдруг он.

Но девушка не останавливается. Она видит – ему нравится.

Сжимает губы, пытается отключиться. Но не получается.

Нет никакой комнаты, никакого Забини. Только она в центре.

Только чертова она.

Он даже не замечает, когда она заканчивает и садится на прежние место. Она все еще вертится в его образе: плавно, красиво.

– Я загадываю.

Драко чуть ли не задохнулся от этого неестественно громкого голоса.

И очнулся.

Спасибо, блин, Забини.

– Гермионе, – он подмигнул неизвестно кому. – Ты же у нас сегодня дама.

Она захихикала в ответ и многозначительно покосилась в сторону слизеринца.

– Моя госпожа, – исправил он сам себя и продолжил: – Ты любишь кошек?

Драко перевел взгляд на гриффиндорку, которая выглядела удивленной.

Дурочка. Еще не поняла, к чему ведет Забини?

Тот вальяжно сидел, положив ногу на ногу. Взял в руки очередную булочку и быстро расправился с ней.

Даже в пьяном состоянии Блейз не мог не думать о том, что ему приходится общаться с грязнокровкой. Никогда прежде он не делал этого.

К тому же, хорошо общаться.

Будь его воля – он бы уже давно ушел отсюда, чтобы не видеть ее. Да что там – он бы и не приходил. Но слизеринец слишком сильно любил Драко, как лучшего друга. Слишком дорожил их общением, чтобы ссориться из-за гриффиндорки.

Тем более, сам Забини понимал, что с ним может произойти такая же курьезная ситуация. Полюбит грязнокровку или предательницу крови и будет мучаться из-за этого всю жизни. К тому же, он не испытывал к Грейнджер, как к человеку, особой неприязни.

Парень отпил еще немного из бутылки и передал ее Малфою.

Мулат был готов поддерживать друга во многом, только его интересовало кое-что другое: если бы Блейз влюбился в ту же Грейнджер, к примеру, год назад, когда староста еще презирал ее, то не отвернулся бы от него аристократ?

Невооруженным глазом было заметно, что Драко изменился. Что она его изменила. Маленькая грязнокровка, которую они всем Слизерином презирали. И Блейз знал, что она хороший, добрый человек, возможно, лучше, чем любая девушка на его факультете, но именно о таких вытирают ноги. И, какой бы великодушной не была Гермиона, факт оставался фактом, она – маглорожденная, она – заучка-Грейнджер. И даже любовь, или что там возникло у Малфоя, не сможет изменить этого.

– Что прости? – поперхнувшись переспросила девушка, явно не понимая причем тут кошки.

Да, у девушки есть Живоглотик, который сейчас видит десятый сон у нее под кроватью. Но разве Забини это интересно? Конечно, она не прочь об этом поговорить, но все же…

– Грейн… Моя госпожа, с этого момента и до завтрашнего утра, ты будешь кошкой. В переносном смысле, конечно. – протянул Блейз, чувствуя на себе что-ты-творишь-засранец взгляд Малфоя.

Драко понимал, сколько алкоголя пришлось на долю друга, но это явно выходило за рамки допустимого. Блейз что, решил окончательно развратить Грейнджер? Или понял, что роль его в этом мире заключается в том, чтобы придумывать сюжеты ролевых игр?

Увидев, что гриффиндорка до сих пор не может понять, что от нее хотят, Драко прислонил ладонь к лицу и заговорщически закатил глаза.

Вроде, умная девочка, а с фантазией плохо.

– Эм… то есть, я должна изображать… – начала Гермиона, чувствуя, как заплетается язык. Тело больше не подчинялось разуму, руки показывали что-то непонятное, а на лице застыла гримаса удивления.

Соображала девушка с трудом, считая, что до сегодняшнего дня алкоголь она пила лишь раз – в прошлом году в канун Рождества. И то, одну четверть бокала в компании родителей. А сегодня староста старост позволила себе выпить практически половину, мягко говоря, не маленькой бутылки, да еще и с двумя парнями из вражеского факультета в разгаре рабочей недели. И это бы заботило гриффиндорку, останься в ее голове хоть одна серьезная мысль.

Драко раздраженно выдохнул, делая глоток спиртного.

Мерлин, она неисправима!

– Да, Грейнджер. Ты должна изображать это несчастное животное, не знаю, чем оно заслужило такую участь.

Гермиона обижено поджала губы, испепеляюще посмотрев на Малфоя. И это действие, конечно же, сопровождалось хохотом Забини.

Это была самая нелепая ситуация в жизни девушки. Если бы ее сейчас увидели Гарри и Рон, было бы веселье. И Блейзу с Малфоем тоже.

И кто бы мог подумать, что Гермиона пойдет на это без всяких зазрений совести. Но гриффиндорке было так хорошо, так легко, будто бы в ее жизни не было никаких проблем и больше никогда не будет, а на все остальное – плевать. Грейнджер ощущала себя свободной, словно птица, и хотела делать все, что угодно, лишь бы это чувство никуда не уходило.

– Ладно… – пропищала девушка, становясь на четвереньки.

Желтенькая маечка задралась, оголяя плоский живот. Драко громко выдохнул, переводя взгляд левее – на ужасно коротенькие шортики, на впечатляющую длину которых заметил даже Блейз.

Слизеринец вспомнил вчерашнюю ночь, пожалуй, самую лучшую за всю жизнь аристократа. Ее затуманенный взор, аккуратную небольшую грудь, стоны. То, как она выдыхала его имя, словно это что-то священное.

И он бы делал это снова и снова, прижимая тело грязнокровки к себе, чувствуя ее неровное дыхание и учащенный пульс. Вновь и вновь, вдыхая такой охренительно-прекрасный запах шоколада, который, казалось, пронизывал ее всю с ног до головы.

И весь остальной мир был бы где-то далеко, за пределами комнаты, где находились он и она – Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, когда-то враги, а теперь любовники. Он бы забыл, забыл на чертовы века о том, что ждет их в будущем, даже не вспоминал бы ни об отце, ни об этом гребанном задании. Лишь она, такая хрупкая и нежная, словно дитя. Смотрит на него с любовью, источая свет, обнимая своими тоненькими ручками его шею. Такая красивая, что словами не передать.

Его Грейнджер.

И не смотря на то, что Забини был другом Драко, делить Гермиону он ни с кем не хотел. И, конечно, слизеринец знал, что Блейзу совершено по боку на гриффиндорку. Но он был здесь лишним и алкоголь тоже. У них было так мало времени, а они тратили его впустую – просто чтобы забыться. Всего двадцать дней, двадцать чертовых дней до того, как придется выбирать.

– Твоя очередь загадывать, госпожа, – хмыкнул мулат, заинтересовано смотря на шатенку. Та толи промяукала, толи промычала что-то неразборчивое в ответ.

– Драко… ты у нас сегодня больно кислый, – промурчала девушка, положив руки на плечи старосты.

“Знала бы, о чем я думаю, так бы не веселилась, – устало подумал аристократ”.

– Тебе показалось, Грейнджер, – пробурчал Малфой, зажмурив глаза от головной боли. Ему явно надо было выпить, как можно больше, чтобы отвлечься. Парень потянулся за коньяком, на ходу откручивая крышечку. Он сделал три больших глотка, чувствуя, как жидкость попадает внутрь, обжигая горло. – Ну, так что за желание?

– Ты должен пройтись от нашей гостиной до гостиной Когтеврана. Без футболки, – прыснула Грейнджер, хватаясь за края одежды Драко, стягивая ее через его голову. Тот недовольно выругался, подняв руки над головой.

– А ты не так безнадежна, Гер… моя госпожа, – засмеялся Забини, многозначительно посмотрев на Малфоя.

Старосте показалось, что мулат ему подмигнул.

– Что, прямо сейчас? – простонал Драко, поднимаясь на ноги.

– Ну, и кто из нас зануда, Малфой? – пропела Гермиона, усмехнувшись.

Он был таким сексуальным, даже сейчас, в домашних шортах и белой футболке, которая благополучно улетела куда-то за диван, с растрепанными волосами и блестящими от выпивки глазами.

Но, в отличии от Блейза, слизеринец был относительно трезв и серьезен. Между его бровей, на тон темнее волос, залегла морщинка, а глаза были мутно-серыми и печальными. Девушка чувствовала, что аристократ что-то держит в себе, и это “что-то” не дает ему покоя. Была ли причиной его мать или же она сама, Грейнджер не знала. Сегодня ночью она не должна была думать ни о чем, но вот Малфоя, казалось, занимали мрачные нелегкие мысли.

И девушке тоже почему-то стало грустно, и на сердце не было так легко, как пару минут назад. Драко нахмурился, словно заметив ее взгляд, его губы тут же скривились в подобии улыбки, которую он всеми силами пытался изобразить. Прокашлявшись, парень заговорил:

– Так мы идем или просидим в этой комнате до утра? – и, как бы Малфой не старался, голос прозвучал как-то выжато и сухо, с едва различимыми нотками злости. Но и Блейз, и Грейнджер знали его слишком хорошо, чтобы заметить это, хотя первый не обратил никакого внимания, а лишь похлопал друга по плечу, вставая.

Гермиона вскочила на ноги, чувствуя, как мир вокруг плывет перед глазами. Колени подогнулись, и гриффиндорка была уже готова к сильному удару, как чьи-то крепкие руки подхватили ее, не дав упасть. Девушка громко выдохнула, распахнув карие глаза, которые почти сразу встретились с грозовыми.

Ее пробила дрожь, сладкая, растекающаяся по всему телу, и все, чего хотелось Грейнджер, чтобы его руки продолжали сжимать ее талию всегда.

Драко мог думать лишь о том, сколько времени у них осталось. И вот, пыльные часы, висящие в гостиной, издавали тихое тиканье.

Секунда. Две секунды. Минута. Час.

Мгновения ускользали от них, словно триллиарды песчаных крупинок. И Драко с ужасом понимал, что, если Гермиона погибнет, то все что у него останется – это воспоминания. И со временем аристократ забудет ее голос, забудет о том, что было здесь, в этой комнате.

Ему придется забыть. Но то, что Драко будет помнить всегда – ее глаза. Огромные прекрасные, цвета топленого шоколада.

Глаза грязнокровки, ставшие для него чем-то родным.

– Драко…

С усилием отвел взгляд, чувствуя, как кошки скребутся в душе. Сглотнул, разжимая пальцы.

Отпустить. Просто отпустить ее.

Малфой сделал шаг в сторону побледневшего Блейза, который смотрел на друга, словно на умалишенного. Нет, он, конечно, все понимал, но видеть этот взгляд аристократа, адресованный грязнокровке… Он ни на кого так не смотрел.

Мулат, прокашлявшись, отвернулся, чувствуя себя не в своей тарелке. Слизеринец хотел повеселиться, провести время с Драко, но, судя по всему, его другу было необходимо быть только с ней, а не с товарищем.

Чертовы женщины.

Они, как алкоголь, – горькие, но, в тоже время, приятные, обжигающие. Один раз попробовал – остался заложником навсегда.

Малфой резко отпрянул от девушки, делая быстрые шаги вперед. Его лицо покраснело, руки были сложены на груди. А на спине красовалось парочка длинных, глубоких царапин, протянувшихся от лопаток до копчика.

Гермиона расширила глаза, будучи похожей на кипящий чайник, который вот-вот взорвется. Отголоски старой Грейнджер кричали во весь голос и заставляли чувствовать неимоверный стыд.

Забини опять засмеялся, покосившись на гриффиндорку. Та зажато пожала плечами.

– Дай выпить.

– Прошу, моя госпожа. Вижу, с твоей ролью на сегодняшний день, я попал в яблочко, – сквозь слезы пробормотал Забини. Староста, посмеиваясь, пихнула его в грудь, отбирая бутылку.

– Что-то не так? – зло спросил блондин, остановившись. – А то, я вижу, все веселье проходит без меня.

Гермиона умоляюще посмотрела на Блейза, мотая головой. Если Драко узнает, то, наверняка, не захочет идти в таком виде. Вероятность того, что они встретят Пэнси была очень велика – очередь дежурить была ее. А уж она поймет, кем именно были оставлены эти отметины. Паркинсон прилипла к аристократу, как скользкая пиявка, и сам Малфой, судя по всему, до сих пор был привязан к девушке.

– Да успокойся ты! – закатила глаза Гермиона, еле держась на ногах.

Настроение у слизеринца было не из лучших, и в принципе, его можно понять. Он ходил чернее тучи, стараясь выглядеть беспечно. Возможно, не знай Забини и Грейнджер Драко так хорошо, они бы ничего и не заметили.

Блейз задумчиво посматривал на уставшее лицо друга, в который раз удивляясь тому, сколько значит для него гриффиндорка.

Было видно, что мысли о ее убийстве измотали его: огромные круги под глазами, обгрызенные ногти, чего никогда не позволял себе аристократ, длинные волосы, которые завивались в районе затылка. Не было прежней строгости и элегантности – староста выглядел неопрятно. Прохожий мог бы принять его за гриффиндорца – у тех вечно ветер в голове, – если бы не взгляд. Да, его глаза говорили о многом.

Малфой что-то недовольно пробурчал, но всё же двинулся по направлению к выходу, толкнув массивную дверь. Он кинул весьма недовольный, циничный взгляд на шатенку, чье лицо было покрасневшим от выпивки.

Гермиона приподняла бровь и улыбнулась, что выбесило Драко еще больше. Слизеринец еле удержался от того, чтобы не ударить стену со всего размаху. Ему казалось неуместным то, что они делают сейчас.

Девушка, к которой он привязался, должна погибнуть. Он – новоявленный пожиратель смерти, семья в опасности, отец гриффиндорки едва не умер… Да, самое время набухаться.

Нет, сначала он был, ой, как не против, и идея Блейза показалась ему просто замечательной, но не сейчас…

Сейчас Драко чувствовал себя пьяным кретином, которого переполняла злость на самого себя.

Он резко выдохнул, дожидаясь, пока Забини и Грейнджер, качаясь из стороны в сторону, доползут до коридора.

Гермиона окинула парней взглядом, усмехнувшись. Да, картина еще та: двое старост, один из которых был почти обнажен, и их вечно смеющейся слизеринский дружок решили пробежаться по Хогвартсу в двенадцать часов ночи, мурлыча и называя друг друга “моя госпожа”. Что тут сказать – вставило их не по-детски.

Она просто улыбалась во все зубы, и вовсе не от того, сколько коньяка было выпито, а от ощущения свободы. Гриффиндорка еще никогда не совершала ничего подобного, и, возможно, завтра утром, хорошенько очистив желудок, она наорет на Малфоя за то, что тот развратил “прилежную ученицу” до такой степени, и будет корить себя за неподобающее поведение. Но не сегодня, не сегодня…

Ее размышления прервали чьи-то размеренные шаги – они отдавались где-то вдалеке гулким эхо. Гермиона вздрогнула, покосившись на блондина, который заметно напрягся.

– За мной, – шикнул Драко, нырнув куда-то в право. Грейнджер, опираясь на стену, последовала за ним, так же, как и округливший глаза мулат.

Впереди был тупик, лишь факелы слабо светились, бросая тени на заостренное лицо аристократа. Она окинула его с ног до головы, даже не заметив, как закусила губу. Полоска светлых волос шла от груди куда-то вниз, теряясь в штанах, которые были слишком свободными и слегка оголяли его бедра. Малфой был худощав, нет, скорее, жилист, ребра едва выпирали, на животе не было ни грамма жира.

Гермиона почувствовала как кто-то схватил ее за руку, хорошенько приложив в камень. Она тихо пискнула, почувствовав легкую боль в затылке. Блейз прижал руку к ее рту, а Драко стоял рядом, стараясь не издавать ни звука.

Шаги были всё ближе, и уже вскоре девушка смогла различить, кому именно принадлежала показавшаяся тень: шляпа с огромными полями, чересчур длинная мантия, туфли-лодочки на небольшом каблуке, расширяющемся на основании.

“Минерва МакГонагалл, чёрт ее подери, – внутренне прошипел Драко, заметно побледнев”.

Только этой старой дуры им не хватало. Из всех деканов, именно эта до боли серьезная женщина не нравилась парню больше всего. То ли из-за того, что она гриффиндорка, то ли из-за того, как много схожего было у нее с Грейнджер.

Малфой и подумать не мог, что когда-либо сможет ужиться с обладателем красного факультета под одной крыше. Конечно, если их бесконечные ссоры можно было назвать “ужились”.

Слизеринец не знал, имеет Забини что-то против Грейнджер или же общается с ней только ради старого друга. Судя по всему, ее общество казалось мулату вполне сносным, иначе он бы не стал вести себя так открыто. Где-то в глубине души староста был благодарен Блейзу за это.

Женщина, державшая в руках фонарь, остановилась, подозрительно прищурившись. Ее темные глаза внимательно изучали коридор, откуда, как ей показалось, исходили странные звуки. Но как бы тщательно не вглядывалась в темноту профессор, зрение уже было не тем, что раньше, а круглые роговые очки были забыты в кабинете, среди многочисленных книг и пергаментов.

Минерва недовольно хмыкнула, подумав, что это Пивз в очередной раз решил нарушить порядок, царивший в школе. Хотя, после того, как свиноподобная Долорес Амбридж устроила выговор этому безобидному шаловливому приведению, да такой, что тот стал еще прозрачнее, почти, что растворился в воздухе, призрак больше не показывался и довольно долго. В последний раз окинув помещение взглядом, МакГонагалл гордо зашагала вперед, что-то недовольно бурча.

В этот миг все трое покатились со смеху. Гермиона тяжело дышала, опасаясь, что профессор услышит ее хохот. Они смеялись так, что болели животы, а из глаза катились слезы.

– Я… больше… не…могу… – начала девушка, падая куда-то вниз.

Ее неимоверно тошнило, голова сильно кружилась, и все вокруг казалось чем-то нереальным. Приземлившись, гриффиндорка обнаружила, что лежит на чем-то мягком.

Распахнув глаза, шатенка наткнулась на игривый взгляд Малфоя, и внутри у нее все разом похолодело. Ее пальчики упирались в его грудь, лицо аристократа было невероятно близко. Его кожа была ледяной, словно вырезанная изо льда.

Гермионе стало интересно, бывает ли она теплой?

Руки Малфоя схватили ее где-то ниже талии, и прикосновение отдалось странной волной по всему телу. Она опустила глаза, чувствуя, как краснеют щеки. Если бы не Блейз, произошло бы то, чему происходить не следовало.

Ой, как много всего бы произошло…

И она была бы даже не против – целовать его прямо посреди школьного коридора, ни о чем не задумываясь.

Гермиона Грейнджер – девочка, когда-то не способная нарушить ни одно правило, но рядом с ним…

Рядом с ним она была другой.

Поднимается, не в силах отвести взгляд. Тот, заметив это, хитро усмехается, становясь в наиболее вызывающую позу. Гриффиндорка хихикает, чувствуя, как светятся глаза, просто от одного его взгляда.

Блейз, задумчиво наблюдавший за этой картиной, заметно погрустнел, поджав губы, которые казались совсем тонкими. Ему было жаль Драко, жаль их обоих. Судьба не оставила им выбора, только лишь смерть для одного из них. Или же для обоих.

Безжалостная и такая несправедливая смерть.

– Ладно, пошли уже, – негромко протянул Забини, отводя взгляд. Его темные глаза странно поблескивали, словно два черных бриллианта, зрачков было почти не видно, и это предавало ему неземной вид.

Малфой кивнул, выходя вперед.

“Он всегда впереди, – подумала Гермиона, сложив руки на груди”.

Сейчас она любила его всем сердцем. И эта любовь растекалась огнем – ярким, порой обжигающим где-то в груди. Ей хотелось его всего: прикасаться к Драко, смотреть, как подрагивают светлые длинные ресницы, как румянец касается его щек, какими острыми кажутся скулы и подбородок.

“Я люблю его, правда люблю”.

И эта мысль не приносила ничего, кроме тупой боли и обреченной улыбки. В таком возрасте люди переживают первые настоящие чувства, они думают о том, как пройти мимо кого-то, чтобы тот обратил внимание, какую фразу сказать, как пошутить, чтобы не показаться глупым.

Но у них все было по-другому. Ее любовь, выросшая из цветка ненависти, любовь, которой не суждено жить долго. Его привязанность, почти детская забота о Гермионе, что-то, чего аристократ не мог принять, не мог объяснить самому себе.

Они шли втроем, оперевшись друг на друга. Забини держал две бутылки, одна из которых была почти пуста, и у него было ощущение, что, еще пару подходов, и его просто вырубит прямо на месте.

Вдалеке показались тени. Прищурившись, Гермиона различила нехуденькую девушку и кого-то настолько худощавого, походившего на ребенка.

Гриффиндорка даже не удивилась. Конечно же, как с ее-то везением не встретить Паркинсон?

А вот никак – этот вечер не мог пройти без переключений. И, в какой-то степени, староста чувствовала превосходство, ведь именно она занимала место Пэнси рядом с Блейзом и Драко. Грейнджер веселилась с ними, а не эта стерва. И, плюс к этому, не только с Малфоем.

Гермиона знала, что между ней и слизеринцем что-то было. Она была уверена, он не любилПаркинсон, он вообще никого не любил.

Иногда, девушке становилось интересно, способен ли Драко на это? Может ли он по-настоящему влюбиться? Или же все ограничивается сильным влечением, сексом, а затем жестоким расставанием?

– Какие люди! – хищно оскалилась брюнетка, смотря прямо в серые глаза аристократа.

Даже сейчас она выглядела соблазнительно в темно-зеленом свитере с глубоким вырезом, оголявшим не маленьких размеров грудь, чем не могла похвастаться гриффиндорка, и темных джинсах, плотно облегающих бедра.

“Не соблазнительная, а шлюха, – тут же поправила себя Грейнджер, хотя знала, что это неправда”. Пэнси хоть и вульгарно одевается, но знает себе цену и не спит с кем попало.

Костлявый паренек, стоявший рядом с ней, весь покраснел и растерянно заморгал, поправляя квадратные очки. Он во всю таращился на компанию, словно не веря своим глазам. Гермиона узнала его лицо, но совершенно не помнила имени, да ее это и не сильно волновало.

– Мы должны немедленно отправить их к Дам… – начал когтевранец, багровея, но Паркинсон подняла руку, заставив того обижено насупиться, но всё же замолчать.

– Они —наши, – сказала она, кивая на парней. – А вот ей, – слизеринка перевела злорадный взгляд на Грейнджер, – мы ничем не обязаны.

Шатенка чуть не задохнулась от возмущения. Она в недоумении посмотрела Драко, и ей тут же захотелось его убить. Блондин, приподняв брови, смотрел прямо в глубокое декольте старосты, никак не реагируя на происходящее.

“Ни одну девушку не пропускает, чертова аристократическая задница! – воскликнула Гермиона, конечно же, не в слух”.

Паркинсон прямо расцвела, чувствуя внимание Малфоя. Тот, не стесняясь заигрывал с ней, использовал все свое слизеринское обаяние. Парень положил руки ей на плечи, принимая расслабленную позу.

– Да ну, Пэнс, она с нами. Девочке что, повеселиться раз в жизни нельзя? – прошептал он, что ни на есть соблазнительным голосом.

Паркинсон закатила глаза, скривив губы. Она посмотрела на Гермиону, которая напрягалась, словно кобра, готовая к прыжку. Во взгляде брюнетки было столько ненависти и презрения, что Грейнджер передёрнуло. Она смотрела на нее так, словно девушка была воплощением всего самого омерзительного и порочного, словно она не человек, а что-то уродливое и грязное.

И этого было достаточно, чтобы планка Гермионы с небес полетела куда-то вниз, далеко-далеко, теряясь из виду.

И вот, спустя секунду, Пэнси, как ни в чем не бывало, улыбнулась, но не искренне, нет, а по-крысиному, будто вторя: “Ты поняла, где я, а где ты? Ты не забыла где твое место, а, поганая грязнокровка?”

– Но так ведь нельзя, если профессор узнает об этом… – затараторил очкарик, насупив брови. Паркинсон резко выдохнула, словно убеждая себя, что в применении физической силы нет никакой необходимости.

– Господи, заткнись уже! – прошипела она, заставив мальчишку нервно сглотнуть. – Только ради тебя, Малфой, не ради твоей грязнокровной шлюхи.