Текст книги "My December (СИ)"
Автор книги: Nina16
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 48 страниц)
– Подскажу, – сузив глаза, кивнула она головой. – Ты тоже должен дежурить. Насколько я знаю, то…
– А, ясно, – безразлично перебил он ее.
Отойдя в сторону, он медленно продолжил свой запланированный путь. Но случайно задел ее плечом.
И она замирает на месте, будто прикованная. Чувствует теплую кожу сквозь множество тканей. И вдыхает этот…
…невероятно вкусный запах кофе. Пока он статуей стоит.
Ну и, Малфой, какого ты ждешь? Пока Грейнджер сама сдвинется с места?
Да, дай пройти, загораживаешь все.
Его взгляд быстро пробежался по широкому коридору, в котором смогли бы уместиться и пройти двадцать человек. Но он – нет.
И, Мерлин, его глазам открывается вид на открытый кусок шеи, который не закрыт воротником. Видно было, что он неаккуратно застегнут, из-за чего теперь и видно ее кожу.
Белую кожу, без царапин и синяков. Такую, на первый взгляд, гладкую и нежную.
И как он это, блин, понял? Мысленно потрогал, что ли?
И да – зачемонэтосделал, – его глаза прирастают к отрытому месту. И рука гладит ее, опускается к спине, сжимает попу.
Ну да, почти. В его голове. А на деле – все еще овощем стоит посреди темного коридора.
Напряженный взгляд опускается к месту обожания – к попе, которая слегка выпирает из-под длинной мантии. Немного упругая, маленькая.
И – о, пожалуйста – слети, плащ. Совершенно случайно, слети. Тебе же не трудно, да?
– Так и будешь стоять? – ее голос вырывает из мира грез, возвращая в ту гребанную реальность.
Ну и надо же тебе все, как всегда, испортить.
– А ты?
Она, фыркнув, отходит в бок, совершенно – мать ее – случайно задев юбку. Которая тут же подлетает вверх, оголяя заднюю часть ноги, совсем чуть-чуть бедра.
Девушка, кажется, этого не замечает, продолжая постукивать каблучками.
А он, естественно, не может оторваться.
От худой ноги, маленькой полоски мышц, уходящей под подолы юбки. И вверх – на шею, где мирно стучал пульс по вене.
Спокойно, Малфой. Ты шел в башню – продолжай идти.
Сейчас же. Развернулся и пошел, трусцой.
Но ноги будто вбили в пол гвоздями.
И – нетнетнет – тяжелое чувство трения в штанах. Приятно-болезненное, как обычно.
Ну не надо сейчас.
Она замирает, прислушиваясь к тому, что никаких шагов нет. Что он, видимо, все еще стоит на месте.
– Ты что-то хочешь сказать? – ее голос спокойный, но настороженный.
Да, хочет! Что у него, Мерлин, стояк намечается.
И на что – на открытую ногу.
Его взгляд медленно поднимается к ее лицу. А в голове уже то, как он с силой толкает ее на мягкую кровать, как зарывается в эти непослушные волосы, как снимает маленький лифчик и…
– Ну что ты молчишь? – требовательно.
Не выдержал и провел кончиком языка по губам. Заметив это, девушка хмурится, глядя на приоткрытый рот.
М–м-м, просто понадеется, что ты хочешь его так же, как он тебя сейчас. Всем нутром хочет. Завалить на диван-кровать-пол и трахать.
Ох черт. Перестань думать об этом. Потому что в глазах сейчас будут видны живые картинки их секса.
Ну! Поворачивайся и уходи. Или скажи хотя бы что-нибудь.
– М-м.
И это все? Все, что твоя дурная бошка может произвести?
Она отвечает ему непонимающим взором.
– Извини?
Да не извиняет, блин. Извинил бы, если бы сейчас ушла так, чтобы он смог успокоиться. Или нырнула в его объятия, переносясь в нужное место. В кровать, например.
– Я… хотел сказать, что…
Ага. Что хотел сказать?
Голову сносит. От этих мыслей, которые не вовремя появлялись, как он заваливал ее на мягкие простыни. Как спускался ниже, в интимную зону. И как она гладила, тянула его волосы на себя, крича на всю комнату.
И хотелось еще, еще. Мало было.
И сейчас – было мало одного только взгляда на ее бедро и стояка в штанах.
– Ну? Что? – слегка рассерженно.
Да он трахнет тебя сейчас.
И еще этот хрипловатый голос. С чего вдруг он такой?
– Грейнджер, я…
Хочу трахнуть тебя?
Он подходит ближе к ней, замечая то, что ему нужно – прямо за ее спиной стенка. Он сейчас прижмет ее, обхватив талию и сделает то, что так хочет.
А внизу уже болью отдается.
Скорее. Пока не поняла.
– Что ты делаешь? – она хмурит носик, наблюдая за тем, как он идет навстречу.
Да заткнись ты уже. Этот чертов тембр действует ужасающе – в мыслях звуки ее стонов, бьющихся о стены.
– Что ты?.. – повторяет она.
Но смолкает на слове, когда он – мгновение и – уже стоит в пяти сантиметрах от нее. И вдыхает этот приторно-сладкий аромат шоколада. И чего-то нежного, весеннего. Запах цветов.
Ее взгляд проникает сквозь него, отдаваясь вверху штанов.
Его рука резко, слишком резко для нее, касается шеи, отдергивая воротник.
Ему неинтересно, хочет ли она этого.
Он, черт возьми, хочет.
– Драко?..
Он не слышит ее, вообще не понимает, что к чему. Только видит, как длинные пальцы расстегивают пуговицу, раскрывая дрожащую шею. Как при этом глухой рык вырывается из его уст.
– Да что происходит?
– Грейнджер… – его голос полон возбуждения.
Не думал он, что сможет так быстро хотеть грязнокроовку. Что он вообще сможет делать это.
И да, привет, стояк не по его желанию. Он вообще хотел пойти…
…ох, черт, он упирается прям в ее ногу. И девушка вздрагивает.
Да, Грейнджер, поняла? Хочет он тебя.
– Мне пора идти, – она медленно двигается в сторону.
– Не думаю.
Его рука взметнулась вверх, дотрагиваясь до ее плеча. Заставляя ее остановиться боком к нему, показывая ту, открытую, часть ее ноги.
И уже нет сил терпеть. Потому что мысли растекаются по полу, и ничего нет, кроме ее тела.
Почти хватает ее за обе руки, толкнув в стену. У нее вырывается приглушенный писк, моментально накрытый его ртом. Он жестко, поглощая ее губы, целует.
– Мы же… пос… ди… шко… лы…
Она тяжело дышит, раскрыв глаза, когда он выпускает ее рот.
И он чувствует, что кончит только от одного взгляда на нее.
– Никогда не нарушала правил, Грейнджер? – через силу. Потому ком в горле не дает даже сглотнуть.
След от блеска остается на его лице, и она тянется дрожащей рукой, чтобы убрать пятно.
И это пик.
Хватает ее за ладонь. Тянет за собой, пытаясь успокоить мысли. Разбушевавшиеся воображение.
Заваливает ее в открытый класс, который забыл закрыть невнимательный учитель. Слава ему.
– Дра-ако, – ее голос звучно разносится, пока он ее чуть ли не толкает внутрь. – Не надо.
На каменных ногах она отступает назад, наткнувшись на парту. И отодвигает в сторону, чуть присев на нее.
Оголяя ноги.
Ну почему ты такая сексуальная? Почему ты такая красивая? В этом неопрятном пучке, делающим тебя похожей на библиотекаршу, в этой старой юбке.
– Почему?
– Мы же в классе, – она осторожно оглядывается вокруг.
И чувствует – Мерлин, как не кстати, что ее плоть начинает гореть. И хочется, чтобы его рука вновь лежала на ее плече, вновь прижимала к себе.
Неужели это то, что тебе не хватает? Неужели это то, что ты действительно хочешь?
– И?..
Зубы чуть ли не скрипят от боли.
Держись, Малфой, держись ради всего святого.
Подступает ближе. Касается пальцами правой ноги, которая тут же вздрагивает, покрываясь мурашками.
– Тебе же нравится.
Его бы это забавляло, не будь он так возбужден.
Черт, он никогда не был так возбужден только из-за вида открытых ног.
Средний палец начинает делать круговое движение, медленно двигаясь к концу задетой ткани.
Да, Грейнджер, ты тоже сейчас будешь возбуждена.
– Ты же хочешь этого.
Глухой вздох вырывается из груди, и он перехватывает его своим рыком.
Нет, не стони. Иначе он выебет тебя прямо здесь, без разрешения.
Второй рукой он быстрее проводит по левой ноге, сразу же метнувшись к краю юбки. Он, будто случайно, задевает ее, открывая вид на белые трусики.
Черт. Как же плотно они прилегали к ее плоти. Как же сильно хотелось их снять.
– Драко, нет…
Он смотрит в ее глаза, но уже видит это помутнее и ядовитое желание.
Желание продолжения.
– Ты хочешь.
– Что? – ее голос срывается почти криком, когда палец дотрагивается до тонкой ткани нижнего белья.
Она дрожит. Вся, как осиновый лист. Даже кончики пальцев, который вдруг зачем-то обхватили его спину. Будто случайно.
А у него жар побежал под майкой.
– Ты хочешь меня, Грейнджер. Признай это.
И, без слов, медленно опускает ее на парту, придерживая рукой.
Ее взгляд слегка напуганный, но лицо уже багровеет. То ли от стыда, то ли от желания.
– Признай.
Но она молчит. Сцепив зубы, кусая нижнюю губу.
Специально это делаешь – сильнее заводишь его? Словно так и должно быть – все, что она сейчас творила.
Его пальцы хватают подол юбки и быстро опускают вниз, через ноги. Оставляя девушку в одних колготках с белыми трусиками.
– Ну?
Он сейчас не выдержит. Сейчас зароется в ее каштановые волосы и так трахнет, что…
…что аж мысли в стороны разлетелись.
Пусть только скажет это. Пусть только ответит ему.
Но она продолжала соблюдать молчание, будто провоцируя его.
Он потянулся к тонкой линии на колготках, оттопыривая ее в сторону. И – раз – ткань съезжает по худым трясущимся ногам.
И они, уже мокренькие, откладываются в сторону.
Не хочешь, Грейнджер? Это так ты его не хочешь?
Он опирается о парту руками, придвигаясь к ней поближе. Большой рот накрывает ее маленькие губы, впитывая при этом носом приятный запах, который сводил с ума.
И он ее хотел. Так безумно хотел, что один только поцелуй заставлял все внутренности гореть.
И она пылала. Когда он снимал ее насквозь мокрое нижнее белье. Когда пальцы проводили тонкую линию по одежде от живота до интимного места, останавливаясь на нужной грани. Словно специально не заходя ниже.
– Признавай.
Ему нужно было. Всего одно слово, и он покажет ей, что означает получать кайф от нарушения правил. Что значит заниматься сексом в классе, когда учитель может зайти в любую минуту, так как оставил дверь открытой, потому что собирался вернуться.
Его длинные пальцы снимают мантию, расстегивают рубашку. И она не противится, когда он, подхватив за бретельки, убирает ненужный лифчик.
Обхватив рукой небольшую грудь, он чувствует, как твердеет ее сосок. Как выгибается спина, и маленькие мурашки появляются по всему телу.
Ты так и будешь мучать нас обоих, малышка?
Ноющий орган в штанах чуть ли не разрывал их, стучась о закрытую молнию.
Сейчас, приятель. Потерпи. Не нужно раньше времени.
Он целует ее грудь, опускается по коже вниз. Оставляя мокрую дорожку, слыша приглушенные стоны, которые она пытается скрыть.
Два пальца, сильно сжатых, медленно входят в зону комфорта, и крик раздается на весь класс.
Так, что он чуть ли не кончает от одного этого стона. И смотрит, как начинает ускоряться, как движения, до этого равномерные, становятся какими-то странными. Потому что рука уже почти косится в сторону.
И голова разрывается.
– Признай.
Он возбужден сильнее ее, просто наблюдая за тем, как пальцы погружаются в нее. Слушая, как крики вырываются с ее губ.
– Да. Пожалуйста.
– Ты сказала это?
Он резко вытягивает руку, и хриплый визг вылетает из груди.
– Драко!
Его имя звучало как-то не так. Не зло, рассерженно или пугливо. А так нежно, с просьбой.
И за это можно было родину продать.
Его ладони вспотели, а мокрые пальцы стали непослушными. И уходит гребанных пол века, пока он расстегивает свою ширинку, скидывая лишнее.
Ее руки тянуться к нему, и он поддается ее порыву. Она трясется, сгорая от желания продолжить.
И – раз – он, чтобы не причинить боль, вначале медленно проникает в нее. И от этого все эмоции и мысли разбиваются об огромную скалу возбуждения. Такого приятного чувства, что он получил то, чего так хотел.
Он стонет на весь кабинет, но крик Гермионы перекрывает все: тишину, их движения, его звуки.
Это было так, словно произошло впервые. Словно до этого ничего и не было. Словно они увидели друг друга впервые. Почувствовали.
И это было так приятно – быть с ней, с этой грязнокровкой.
Кто бы мог подумать, что ему будет нравится секс с такой, как Грейнджер. С такой простушкой.
И пусть. Но ему было невьебенно-отлично. Как никогда не было ни с кем.
Ее пальцы цепляются в платиновые волосы, а губы начинают дрожать сильнее обычного. Глаза расширяются.
Вот ты и готова, дорогая.
И в следующую секунду, под стон-мычание, он выходит, содрогаясь всем телом. Чувствуя, что еле держится на руках. Что не прочь принять освежающий душ, который смыл бы пот.
И да – ее лицо было полным радости и расслабления.
– Ты, вроде, не хотела признавать, – хмыкнул он.
Она лишь мягко улыбнулась, поднимаясь на локтях.
– У меня есть важные дела, я, пожалуй, пойду. Закончишь дежурство сама?
И она покорно кивает, не в силах даже поднять рубашку с пола. Ей нужно пару минут, чтобы прийти в себя и продолжить обход. В котором даже Ленни не спугнет ее радости.
Веснушки на лице Рона как-то слишком выделялись на фоне бледной кожи и румянца. Зеленые глаза с благоговением смотрели на Гермиону, но где-то глубоко внутри сидела обида.
Да, она извинилась, да, она сказала, что опоздала просто из-за невнимательности. Но было в этом “да” очень много “но”.
Во-первых, верить подруге было нельзя, она еще недавно говорила, что все по-прежнему, а Малфой – злейший враг, но не тут-то было.
Во-вторых, на небрежность и “загруженность” девушка ссылалась весь текущий год, а, на самом деле, пропадала непонятно где. Как и случилось в этот раз, когда она забыла о договоренности встретиться с другом и случайно увидела его сейчас.
В-третьих, их дружба в данный момент находилась в не очень-то ясном положении и могла разрушиться в любую секунду, соответсвенно, доверять друг другу, как в былые времена, они не могли, даже если бы захотели.
Он тяжко вздохнул, украдкой посмотрев на подругу, которая буквально сияла от счастья. И рыжему уже было плевать, почему, и так все понятно.
Они подошли к деревянной двери, ведущей в гостиную Гриффиндора, и, прошептав пароль, зашли в помещение. Девушка ахнула, увидев всевозможные гирлянды, фигурки, украшающие комнату. Как же красиво.
Уизли хмыкнул, отметив про себя, что разы, когда Грейнджер к ним заходила, можно сосчитать на пальцах.
Джинни, сидя в потертом кресле, читала “Ежедневный пророк”, всем своим видом стараясь показать неимоверный интерес, хотя взгляд девушки то и дело натыкался на бледное лицо, обрамленное очками.
– О, какие люди, – искренне улыбнулся Гарри, хотя на дне его глаз можно было заметить едва уловимую тоску. Он так скучал за ней, за тем, какая связь была между ними раньше.
– Привет, – сказала Джинни, переводя взгляд с брата на девушку и обратно. Голос ее казался непривычно холодным и отстраненным. – Вы пока поговорите, мальчики, а нам с Гермионой надо кое-что обсудить.
Брови гриффиндорки подскочили вверх, она что-то невнятно пробурчала, озадачено смотря на подругу. Рыжая тут же вскочила, больно сжав руку старосты. Убедившись, что друзья находятся на безопасном расстоянии, девушка начала:
– И что у вас с Роном? – зло прошипела Джинни, сложив руки на груди.
– Просто гуляли…
– Просто гуляли, значит. На свидании.
– Это вовсе не сви…
Уизли истерически засмеялась, а затем в ее зеленых глазах заиграли бесенята.
Она злилась.
Естественно она злилась, парень все рассказал ей. Рассказал ей про то, что Грейнджер сказала утром. Что-то вроде: “Я ошиблась в своих чувствах к Малфою, ты моя истинная любовь.” И ей ли не знать, что подруге бошку снесло от этого хорька недоделанного. И она любила девушку, любила всем сердцем, но нагло использовать чувства человека, чтобы отомстить Малфою? Нет, такому Джинни больше не позволит случится никогда, не с ее братом.
– То есть, для тебя, когда парень приглашает прогуляться вдвоем, это не свидание, да? – прошипела она, краснея.
Гермиона охнула. И впрямь, надо быть круглой дурой, чтобы не понять, что Рональд приглашал ее именно на свидание. Настоящее свидание.
И от этого стало очень грустно, ведь, действительно, со стороны ее поведение выглядит, как беготня от одного фронта к другому.
Противно, противно от самой себя.
– Ну… не прямо так, но… – язык не слушался, а щеки стали пунцовыми.
– Ты вообще чем, блин, думаешь? – рыжая яростно повела руками. – Он – мой брат, и я никому не позволю его использовать, даже тебе. Мне плевать, что там у тебя с Малфоем, да хоть спите в одной постеле, плевать! Но не впутывай Рона, ясно?!
– Джинни я… я просто гуляла с ним, – едва слышно прошептала девушка.
Она не хотела делать ничего такого, в ее голове не было и мысли о том, чтобы использовать друга. Он ей дорог, она любит его и не хочет причинять боль.
– Просто гуляла?! – вспыхнула Джинни, и ее огненно-рыжие волосы казались языками пламени в полумраке.
Грейнджер никогда не видела, чтобы подруга смотрела на нее так. Будто бы староста вовсе не подруга детства, а шлюховатая Мария, которую ненавидит добрая половина женского пола.
– Не психуй, ладно? – устало ответила Гермиона, закатив глаза, которые старательно избегали встречи с зелеными Уизли.
– Да я не психую. Понимаешь, для него это не просто гулять! Для Рона все это вообще не просто! Ты ломаешь его, разве не видишь?!
Девушка сглотнула, нервно заправив прядь за ухо. Она чувствовала, как пекут глаза, и пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не заплакать.
– Мне очень жаль, что ты обо мне такого мнения, Джиннерва.
Фраза прозвучала сухо, бесцветно. Сердце колотилось, как бешеное. В глубине души Грейнджер понимала, что подруга права. Гермиона вертела людьми, даже того не замечая.
Когда Драко выливал на нее пруд грязи, девушка кидалась на шею Рону. Но, как только они с Малфоем мирились, (а это происходило всегда), то снова забывала про существование рыжего.
Дура. Мерзкая дура.
Слова, сказанные ей слизеринцем, больно въелись в сознание и вызвали холод, пробежавшийся по всему телу:
“Ты поступила как тварь, Гермиона”
Она весь год поступала, как последняя сука. По отношению к своим друзьям, к родителям, которым она забывала писать, и к Драко сегодня.
Вот она, гриффиндорская честь?
– Да ты просто не хочешь признаться самой себе в том, что оплошала, хотя бы раз в жизни! Ты же Гермиона Грейнджер, такая вся правильная! Но сейчас ты ошибаешься, раз за разом! И, знаешь что, мне надоело! Просто не трогай моего брата, ладно?
Обидно. Ей было обидно до боли, до дрожи в пальцах. Как будто Джинни сожгла весь ее сахарный мирок до дна.
Гриффиндорка жила иллюзиями, совершенно не желая видеть очевидного. Все могло быть по-другому, абсолютно все. Расскажи она друзьям о Драко, не убегай девушка от них весь год. Но врать было так легко и так выгодно, а правда могла все разрушить, и в результате разрушила ложь.
Но это было так привычно: придумывать оправдания и всякие небылицы. Гермиона не могла не отметить того, что ей даже что-то нравилось в скрытности. Их с Драко секрет, о котором не должен был узнать никто. Вечера, проведенные вместе, ночи, горячий секс в одном из классов Хогвартса, тайные взгляды и вечные ссоры.
Да, именно это ей и нравилось.
Опасность. Кто бы мог подумать?
– Бесполезно… – выдохнула Джинни, поджав губы. Она буквально пылала от злости и негодования. И причина на то была.
Девушке было абсолютно по боку на то, встречается ли Гермиона с Малфоем, но то, как она вела себя с остальными парнями, просто возмущало.
То на серую мышку никто внимание не обращал, а сейчас прям заделалась – Мисс школы. Конечно, Грейнджер в этом году похорошела и стала просто красавицей, но нельзя же этим так пользоваться.
Тот же Ленни, чем ей не угодил? Недостаточно хорош?
Мерлин, как же ей это все не нравилось…
Она резко развернулась, невысокий каблук звонко ударялся об пол, каждый раз, когда гриффиндорка делала шаг вперед. Когда она села обратно в кресло, то увидела, что Гермиона стоит рядом.
Странно, Джинни думала, что она убежит, как обычно случалось.
– Ты еще тут? – прозвучал ледяной голос рыжей.
– А почему мне быть не тут? – зло спросила Гермиона, испепеляя подругу взглядом. Судя по выражению лица Гарри, тот подавился крошками имбирного печенья, лежащего на столе. Рон выглядел не менее удивленным и растерянным.
– Ну мало ли, может быть дела, как всегда. Примерно в-о-о-т такого роста, блондинистые и с серыми глазками. – Она невинно улыбнулась и опустила глаза в газету.
– Джинни! – от возмущения девушка чуть не лопнула.
– Хочешь нам всем что-то сказать?
– Нет, не хочу, – сквозь зубы прошипела та, сжимая подол юбки все сильнее.
– Да что, черт побери, происходит? – не выдержал Поттер, отложив печенье в сторону.
В первый раз за пять лет он наблюдал ссору между этими двумя. Да и Рон явно не понимал, в чем дело, хотя брюнет мог поклясться, что в мыслях у него: “тысячу способов прикончить Малфоя, не попав в Азкабан”.
Характер Джинни был явно не сладким, и об этом знал каждый, стоило ему попасть под раздачу хотя бы раз. Грубо говоря, таким ярким цветом волос природа ее наградила не зря.
– Заткнись, Гарри! – одновременно полыхнули девушки, яростно сверкая глазами.
Парень вздохнул, закатив глаза. Нашлись тут две, войну миров устроили.
– Может, мы прекратим тему Малфоя, а? Задолбали уже, некого обсуждать больше? – закричал Уизли, чувствуя, как краснеют уши. Пару человек удивленно переглянулись, а Лаванда почти что уронила челюсть до пола.
– Полностью поддерживаю, – кивнув, согласилась староста.
Рон нахмурил брови, сощурив глаза:
– Молчи, Гермиона.
– Может, мне вообще заткнуться навсегда?!
– Может, – согласилась рыжая.
– Да почему вы себя так ведете? – едва не зарыдав, спросила гриффиндорка.
– Мы себя ведем? Глазки открой, – прошипел парень, посмотрев на Гарри, в поисках поддержки. Но тот угрюмо молчал, явно желая сохранить нейтралитет.
– Вам так интересно, почему я провожу большую часть времени не с вами?
Все молчали, выжидающе смотря на подругу.
– Каждый, блин, раз, когда я хочу поговорить, вы начинаете орать на меня, критиковать, влезать в мою личную жизнь…
– Влезать в твою личную жизнь?! – истерически засмеялась Джинни.
Это она сейчас серьезно?
– Ты думаешь, что нравишься ему, да? Ты просто подстилка для него и то – временная. Я хочу помочь тебе, Гермиона! Чем больше ты к нему привыкнешь, тем больнее будет потом. Да он же спит со всеми подряд, а ты бегаешь за этим хорьком, как последняя дура. Очнись, это не книга.
Гермиона молчала – долго, мучительно долго. Замерла на месте, не чувствуя тела. Просто стояла, так и не закрыв рот.
– Да пошла ты, Джинни!
С этими словами девушка вылетела из гостиной, заливаясь собственными слезами. Она ненавидела ее, ненавидела за то, что услышала правду, услышала то, чего всегда опасалась.
– Беги, беги, а то белобрысый, наверное, заждался, – кинула на последок Уизли.
***
– И тогда я сказал, что больше никогда не сделаю так, как хотелось ей. И, знаете, что? – задержался на мгновение парень. – Она ответила, что ее это никак не волнует.
Теодор, шедший впереди, дико заржал, а затем его смех поддержала Мария, чуть ли не повисшая на его плече.
– Ду-у-ура, – говорила она сквозь слезы.
– Дура – не то слово, – пробормотала Пэнси.
Драко пнул маленький снежок, который валялся посреди длинной тропинки. Они шли в Хогсмид с самого утра, чтобы занять места в “Трех метлах”. Все ученики еще сидели на завтраке, говоря о недавних новостях.
Пивз вчера ночью залил все центральные кабинеты какой-то ртутью из кабинета Снегга. Оказалось, что она настолько ядовита, что все, кто зайдет туда, моментально падают в обморок и теряют возможность свободно дышать. Поэтому ту зону закрыли, а профессора работали над тем, как убрать все оттуда, не губя свое здоровье. Уроки отменили, и вылазку в Хогсмид можно было сделать хоть с раннего утра, как они и совершили.
– И, если бы отстала, так нет – сильнее прилипла, – продолжал вести разговор Теодор.
– Ну ты же у нас ловелас, – гыгыкнул Блейз. Он держал за руку Асторию, которая, положив голову на его плечо, шла рядом.
И как их только не стошнило от романтики друг к другу? Все эти “милые” жесты, взгляды, улыбки.
Фу.
Драко мельком переглянулся с другом, который только в вопросе приподнял голову, но тот отрицательно покивал головой.
Забини, который всегда оставался холодным, безразличным и, в какой-то степени, жестоким, был улыбчивым и более-менее мягким рядом с Асторией. Шел себе в сторонке, слушал ее жужжание, и легкая улыбка касалась его лица.
Это вообще ты, чувак?
Хотя он сам становился другим рядом с Грейнджер. Вначале, с первого дня их совместного дежурства, он ненавидел ее и презирал. И все было, как обычно, пока… Пока что-то не произошло, и его отношение стало меняться.
И какого это произошло?
Продолжали бы быть врагами, и все было бы на своих местах. Но нет… Нужно было попасть в такую непутевую ситуацию – сближаться с грязнокровкой. И не какой-то обычной грязнокровкой, а с Грейнджер.
Это как нужно было головой удариться, чтобы вообще заговорить с ней. Заговорить с ней в нормальном тоне, не плюясь ядом при этом.
Заговоритьдежуритьобщатьсяпереспать.
И вот последнее слово требует особого внимания.
Переспать. Нет, трахнуть.
И он трахнул – или переспал – с ней вчера. И это было не новинкой для него, но в тот вечер, в этом темном классе.
Все было по-другому, словно… словно на тот маленький миг, когда они стали чем-то общим, они сплотились.
И – фу – его чуть ли не передернуло от этой мысли.
Сплотились. Они. Он и она. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер.
И вот вообще офигеть. Потому что ни о каких сплочениях речи не должно было быть. Но все же…
Плохо осознавать, что ему было чертовски приятно трогать ее волосы, проводить руками по горячему телу, доводить до неконтролируемого состояния.
Будто он делал ее неправильной, плохой Грейнджер. И никому другому она не позволяла это. Будто он властвовал над ней.
Над грязнокровкой.
И захотелось выкинуть эту мысль из головы хоть на секунду. Потому что… она уже не просто грязнокровка, которую нужно презирать и ненавидеть. Она стала чем-то особенным, чем-то…
Снова – фу. Не думай об этом, забудь.
Трахнулись разок в классе, и все. Да, было приятно, но физическое влечение никто не отменял. Ведь это потребности любого здорового парня. Только дело заключалось в другом – он почему-то решил, что слово “трахались” больше не подходит. Не подходит для нее, для него.
Слишком не так звучит.
– Холодно, – пробормотала прям над ухом Пэнси, прилипшая к руке.
Она уже простила. Просто потому что он впервые сказал: “Угу, переборщил что-то тогда”. И вот тебе пожалуйста – как милочка бегает, говоря: “Дракуша мой”.
Мфубе.
Дракуша. Надо же до такого додуматься.
И, кстати, что она ему сказала? Ей холодно?
– М?
Она, слегка отстранившись, все еще цепляясь ноготками в толстую ткань куртки, повторила:
– Холодно, да?
– Немного.
И не подумал, чтобы предложить верхнюю одежду девушке. Джентельмен будущий растет.
Пэнси, смутившись, немного отпустила его локоть, но продолжала идти в ногу, словно боялась, что шаг – и он куда-то смоется.
Да куда уж тут, с такой-то “обороной”?
До него не доходило, как ей не надоедает. Терпеть все его бредни, психи, крики, перепады настроения. Бегать за ним, не получая взаимности. Или девушка настолько одурманена, что не может взять вверх над своими эмоциями и чувствами?
Да, скорее всего, так и есть. Интересно, а Грейнджер тоже так бегала за своим бомжом?
Хотя. М-м, какая тебе разница? Ты же просто трахнул его подружку, успокойся.
М-м, никакой. Он просто вдруг задумался, что, вероятнее всего, она пойдет с этими ненормальными в Хогсмид, засядет в “Три метлы” и будет распивать с ними сливочное пиво. Смеяться, разговаривать.
С этим тупым нищебродом, у которого старая куртка его братьев. И не стыдно – появляться с такими на люди?
Ему было бы стыдно. Более, чем уверен.
И нужно будет сказать ей, что пора заканчивать общение с этими полуумками. А то – с кем поведешься, от того и наберешься.
– Купишь мне что-нибудь вкусное?
И снова эти руки сильно оттягивают одежду.
Отпусти, блин. Вещи только растягиваешь.
Да, его волновали именно вещи. А не то, что эти прикосновения были ужасно неприятным. И что вообще нахождение Пэнси рядом с ним было неприятным.
Она была страшно ужасной, если сравнить с Грейнджер. Такой до безумия худой, с волнистыми волосами – нет, запутанными, – с книгой в руках. Хотя бы вид не шлюхи.
Так-так. Малфой, ты не можешь так говорить.
Паркинсон – признанная красотка школы, а Грейнджер – всего лишь грязнокровка. И точка, точка, то…
…но что может быть лучше карих глазах, которые наполнены заботой, добротой и пониманием?
Ладно. С пониманием он загнул, но в остальном – Пэнси так смотреть не умела.
Да, это можно приписать к ее недостаткам. Чтобы хоть как-то оправдать его выбор в с сторону грязнокровки.
И – что?! – как он это назвал? Выбором?
Не-не, не то слово. Что-то другое. Хм… нужно лишь подумать.
Никого он не выбирал. Она – не его выбор. Пусть этот Уизли выбирает ее.
И он подумал, что, если это произойдет, нищеброду придется недельку-вторую походить с гипсом на руке и переломанной ногой.
– Дамы вперед, – нараспев произнес Теодор, открыв деревянную дверь.
Мария, до сих пор улыбающаяся – мышцы щек не заболели? – проскользнула вовнутрь, потащив за собой остальных красоток.
Интересно, как это называется? Когда думаешь о человеке, его дружках, хочешь снести им бошку.
Что-то походит на ревность.
Но нет. Он не мог ревновать ее ни к кому другому. Потому что это было как-то не по его правилам, не его “фишкой”.
Как вообще можно ревновать грязнокровку к кому-то? Она ведь даже домашнему эльфу не понравится. Что говорить о нормальных людях…
…и за этот год: Рон-нищеброд-Уизли, Ленни-придурок-Страцкий. И еще, быть может, это Гарри-шрамнавселицо-Поттер.
Да, никому, блядь, не нравится.
И, кажется, тебя это не касалось. Поэтому просто сядь на свое место за столом и включись в беседу.
– Я, пожалуй, буду сливочное пиво, – протянул Теодор, оглянув всех смиренным взглядом.
– Я тоже.
– И я.
– И мне.
В итоге все согласились с выбором парня, который, видимо, списал на то, что все заказали это из-за его выбора.
– Да, – он кивнул головой, – принесите нам семь напитков, – указал точную цифру полной женщине, будто она только и ждала его одобрения.
Напыщенный индюк. Кто позволит тебе оплачивать счет? Чтобы ты до конца дней напоминал об этом, ноя, что больше нет денег?
Драко занял свое место между Блейзом и Пэнси, которая о чем-то переговаривались с Марией. Он повесил куртку на стул, пытаясь вслушаться в их неугомонное жужжание, чтобы не быть слишком отстраненным.
Это ж надо – он слишком отстраненный. Подумать только.
– Она не верила мне. Представляешь? – щебетала брюнетка под возмущенные вскрики русоволосой. – Какой умалишенной нужно быть, а?
Пэнси, да ты сама умалишенная до жути. И вот эти “светские” беседы были до коликов смешными.
Сами ничего не понимают в жизни, а строят из себя мудрецов, проживших семьдесят с лишним лет.
А то ты, Драко, небось сам очень многое понимаешь?
