Текст книги "My December (СИ)"
Автор книги: Nina16
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 48 страниц)
– А как мне тебя называть? – задала вопрос Габи, заправляя тряпочку в кармашек.
– Называй меня… Марией, – сделав ударение на последнем слове, шагнула на последнюю ступеньку движущейся лестницы. Она повернулась к когтевранке, еле сдерживая смех – слишком уж неуклюже пыталась забраться Арникки. – Но у меня есть второе имя, кстати.
– Да? – прям-таки расцвела девушка, когда ей наконец удалось встать около подруги. – Какое? И зачем?
– Мария-Изабелла. В доме принято называть меня полным именем, но в школе я решила, что лучше сократить его, а то слишком долго получается, – облокотившись о поручень, продолжала она. – А назвали двойным именем, потому что это красиво и, знаешь, по-королевски. А я же отношусь к фрейлинам. У нас все должно быть идеальным, – она улыбнулась во все зубы, отвернувшись от Габриэллы. Лестница остановилась, и девушка спорхнула со ступеньки.
Кажется, двойное имя произвело на Арникки еще большее впечатление от новенькой – она с приоткрытым ртом шагала за Финч, прокручивая в голове красиво звучание слов.
– Действительно! Необыкновенно получилось, – бормотала она про себя, однако Мария все слышала, расплываясь в ухмылке. Ей не привыкать, что она вызывает у всех такую бурную реакцию простым словосочетанием. – Можно я буду называть тебя полным именем?
– Можно, – устало проговорила Финч. Она облегченно вздохнула, когда в паре метров увидела знакомый портрет.
– Спасибо! – восхитилась в третий раз за эти три минуты Арникки. Ей жутко льстило то, что Мария позволяет Габи ходить за ней, разговаривать и называть так, как хотелось ей. Ведь девушка была первой подругой Габриэллы, и она очень ценила это.
Зайдя в гостиную Когтеврана, Мария быстрыми шагами пересекла комнату, продвигаясь мимо парней. Арникки не могла не отметить то, что все парни пялились на попу новенькой, оторвавши взгляд от книг. Послышались смешки, когда длинноногая красотка стала подниматься по ступенькам. Финч, хмыкнув, вильнула бедрами под общий одобрительный смех.
– Мария-Изабелла! Куда ты? – Габи подскочила на месте, подбегая к подруге. Она остановилась около перил, смотря снизу на когтевранку. – Мария!
– Да что? – обозлено спросила девушка. Но, отдернув себя, изобразила подобие улыбки. – Прости, просто день трудный. Подожди здесь, ладно?
– Но, Мария-Изабелла, нам нужно сделать уроки! – она ткнула пальчиком в оправу очков, тем самым поправив ее.
Финч еле сдержалась, чтобы не проматериться прям здесь. Однако, сжав кулаки в руках, она на выдохе ответила:
– Значит, возьми мои тетради, сядь и сделай его, – Мария скрипнула зубами, зло глянув на знакомую.
– Ну, хорошо, я буду жда…
Но Финч, кивнув, продолжила подъем, не соизволив дослушать реплику. Ей уже порядочно надоел монотонный голос Арникки, которая вечно бубнила про книги, учебу и занятия. Но, что в ней было хорошего, – так это то, что она выполняла домашнее задание за Марию. И та была очень не против, полностью доверяясь знакомой в этом вопросе.
Она прошла дальше, заглянув в открытую дверь.
– …повезло же, – засмеялся какой-то парень, складывая свои учебники в сумку. Кажется, это был Маркус – товарищ Страцкого. – И почему только?..
– Мария? – Ленни, сидящий на своей кровати, поднял глаза на сестру, слегка приподнимаясь. Ученик замолчал, повернув голову в сторону девушки. Его лицо озарила улыбка, и он поприветствовал ее кивком.
– Не мог бы ты оставить нас, Маркус? – Финч подошла ближе к нему, проведя рукой по плечу. Тот, покрывшись мурашками, согласно закивал головой и поспешил на выход. Она засмеялась про себя, думая, что это первый раз, когда до него дотронулась девушка.
Когда дверь закрылась, Мария опустила плечи, слегка сгорбившись. Скинув туфли на пол, она прыгнула на кровать брата, положив голову на подушку. Закрыв глаза, девушка нахмурила брови.
– Что? Голова болит? – Ленни настороженно подошел к ней, погладив по плечу. – Может, не стоило тебе приезжать?
– Нет, – вяло проговорила Финч, помотав в разные стороны. – Стоило.
Он поджал губы, продолжая ласково водить пальцами по телу девушки. Она благодарно улыбнулась, протянув свою руку к его лицу. Проведя по теплой щеке, она сцепила его пальцы со своими.
– Я люблю тебя, – Мария поцеловала его запястье, прикрыв веки.
Ленни сглотнул, отведя взор. За окном шел мелкий дождь, почти невидимый для людей. Слишком часто стали сходиться тучи для наступления зимы, ведь завтра – первый день декабря.
– Ленни? – девушка вопросительно смотрит, сильнее сжав его пальцы. – Не хочешь ничего сказать?
Он поворачивается к ней, нахмурив брови.
Финч старше его на пол года, однако еще совсем ребенок. Они слишком заигрались в счастливую жизнь, потому что то, чего хочет девушка, не может быть в этом мире. Где-то в 18 столетиях – да, но не сейчас.
– Ты же знаешь ответ, – уклончиво отвечает Страцкий, не отваживаясь посмотреть в глаза сестры.
– Знаю, и что с этого? Я хочу услышать это от тебя вновь. Мы не виделись почти полгода, – более напористо ведет разговор Финч.
Она начинала нервничать. Своего брата за столько лет жизни девушка уже успела выучить, как свои пять пальцев. И то, когда он врал, не договаривал или не хотел говорить, чтобы обидеть человека, прекрасно понимала. И сейчас чувства были смешанными, и ей просто нужны были эти три слова.
И Страцкий снова не отвечает, опустив голову.
Да любит он ее, блин. Только хочет наконец прекратить этот детский сад, в который сестра любила “поиграть”. Хватит ей и трех лет, чтобы понять – они разные люди и какие бы чувства друг к другу не питали, вместе быть не могут.
– Ленни? – ее голос слегка подрагивает, но Финч даже не пытается скрыть эти нотки – слишком хорошо они знают друг другу, чтобы различать настроение другого.
– Мария… – Он качает головой, выпуская руку из ее крепко сжатых пальцев.
Она приподнимается на локтях. Смотрит, внимательно и осторожно. И все прекрасно понимает – нет, хватит. Ее брат больше не участвует в этом.
Тяжело дышит, глотая воздух потоками. Тяжело, с хрипами, вырывающимся из глотки. Пока ком не застрянет там, создав немое “украшение” немоты.
Больно, ей было больно. Чересчур больно, чтобы вымолвить хоть слово. Чтобы одна единственная слезинка покатилась.
Ложится, падает мешком на кровать обратно. Глядит на нежные тона потолка, чувствуя, как мокрая пелена появляется перед глазами. Только пред ним девушка может показывать свою слабость. Потому что начинает плакать, тяжело глотая соленую жидкость. Схватив подушку и кинув ее в стену.
– Мария… – брат пытается взять ее руку, однако Финч вырывает ее, злобно смотря на него.
– Вот, что ты можешь мне сказать? После всего, что я сделала для тебя? После всего, что я значила для тебя?
И новая, больно сильная, мысль врезается в ее голову – он и не любил ее никогда. Так, как любят девушку, женщину. Лишь использовал ее в своих целях, потому что знал, что она – пойдет на все, что угодно ради него.
И злость сменяется ненавистью, как всегда бывает у людей. И в глазах читается такое отвращение и презрение, что Ленни уже жалеет, что просто не сказал того, в чем она так нуждалась.
– Мария, ты ведь сама понимаешь, что…
– Нет! – срывается на крик девушка, вдруг подскочив с кровати. – Нет! Ничего я не понимаю. Ты просто… просто использовал меня? – почти неслышно спрашивает она.
Финч сказала бы еще море всего, однако просто не могла. Стояла и ждала вразумительного ответа брата. Ждала, что он как-то оправдается и сведет все на ее темпераментность. Но этого не происходило, и парень лишь развел руками. Пока в ней накипала ярость, опасная и страшная для него.
– Это все, что ты можешь сделать? Развести руками, да? – разочарованно поинтересовалась Мария, стукнув рукой по лбу. Какой же дурой она была! Чтобы не понять, в каких целях он позвал ее сюда. Вернее, не он, но Ленни был только “за”.
– Я люблю тебя, ты же это знаешь, – покачав головой, отвечает парень.
Правда. Чистейшая. Любит, он ее любит.
Но не так, как хотелось бы ей. Любит, как сестру, двоюродную сестру.
И стоит, потому что больше добавить ничего. Пока ревность, ненависть и лютая ярость бьет ее по голове, забывая, что они действительно являются всего лишь братом с сестрой.
– Терпеть не могу эту Грейнджер! Шлюха! – заорала она, пнув кровать. Развернувшись спиной к Страцкому, она закрыла лицо руками, дрожа всем телом. – Ненавижу…
А он все молчал, спокойно наблюдая за гневом сестры. Такие приступы бывают крайней редко, и в них лучше не встревать – в этом он уже много раз убедился. Да и доказывать что-либо было безрассудно – Мария всегда находила зацепку, с помощью которой оставалась правой.
– Ты что, правда ее любишь? – снова обернувшись к нему, спросила Мария. – Посмотри на меня, Лен. Прошу тебя, мне это нужно, – она сделала шаг навстречу брату, пока он поднимал печальные, просящие прощения, глаза.
– Да, – срывается с его губ скорее вздохом, чем словом.
Но слишком громким для нее.
Мария замирает на месте, всего в паре сантиметров от него. И смотрит, как на предателя. Таким обвиняющее-женским взглядом.
Мысли испаряются куда-то сквозь окно и остается только одно – ненависть к этой Грейнджер, к этой грязнокровке.
Финч чувствовала прилив крови к голове. Она прокручивала все слова, которые только знала, обзывая девушку всевозможными гадостями.
Как он мог влюбиться в подобную уродину? Она же заучка, которая только и будет делать, что любить свои книги. Какого черта тогда?..
В голове Марии всплыл тот день, когда Ленни хотели так же оставить на домашнем обучении. Однако Мария заставила поменять решение родителей и брата, мол он очень закрытый мальчик, и общение со сверстниками поможет ему в будущей жизни. И, если бы тогда она не говорила тех слов, он бы остался дома. И не встретил эту стерву, не полюбил бы. И жил вместе с Марией, даря все свои чувства только ей. И каждый Божий день они бы гуляли по улицам Лондона, целуясь на лавочках.
Она стукнула кулаком по тумбочке, зарываясь пальцами в волосы. Получалось так, что именно из-за ее стремления сделать все, как лучше брату, обернулось боком для нее самой. Наплевав бы тогда на замкнутость брата и будущие проблемы в жизни за счет этого, была бы счастлива сейчас Финч. Лежа на кровати вместе с ним в их особняке.
– Пришло зелье.
Мария резко поворачивается, приставив ладонь ко лбу. Хмурит его, не расслышав. Выдуманные моменты из жизни совсем захватили ее из реальности.
– Что?
Он тяжело вздыхает, засовывая руку во внутренний карман мантии. Достав маленькую бутылочку, протягивает Марии.
– Зелье, для Малфоя. Помнишь?
Девушка прикрывает лицо в который раз, согласно кивнув. Вытирает слезы, взяв баночку из пальцев парня.
– Помню.
Вертит его в руке, невнимательно оглядывая. Все мысли и эмоции были направлены на Ленни, однако она стала кое-что понимать – он прав. Ведь как бы они не любили друг друга, будущего в отношениях между братом и сестрой быть не может. И какими бы сильными чувства Марии не были к Страцкому, он не будет с ней. Не будет ничего, как раньше. И от этого в животе стягивается все в тугой пучок, заглатывая разные эмоции – от ненависти до безграничной любви.
– Ты уже познакомилась с ним?
Коротко кивает.
– Сегодня. Пришел ко мне в совятню. По-моему, идиот какой-то, – пытаясь сохранять хоть какое-то спокойствие, ответила девушка. – Ты уверен, что мне следует сделать это?
– Мария… Ради меня, – почти умоляюще смотрит брат на Финч. – Ты же приехала ради этого, так ведь?
Девушка поджимает губы, согласно кивая. На самом деле, причина вовсе не в этом. Но Страцкому не желательно знать правду, решила Мария для себя.
– Когда мне нужно совершить это?
Ленни вздыхает, пораскинув мозгами.
Когда? Да он и сам не знает, когда. Тут уж нужно будет смотреть по обстоятельствам. Предугадать так, чтобы Гермиона вместе с Малфоем были в башне старост, однако в разных комнатах. Страцкий еще не продумал это досконально, так как считал, что изготовка зелья и его прибытие задержатся. Но это лучше, чем если бы план затянулся на пару недель.
– Скажу тебе позже, я еще размышляю над этим, – ответил парень. – Спасибо, что зашла, – он перевел взор на дверь, как бы намекая, что девушке пора пойти по своим делам. – Туфли не забудь.
– Не думала, что мы дойдем до той стадии, что ты будешь выпроваживать меня, – хмыкнула Мария, подняв с пола свои туфли. – Считая с тем, что ты мог валяться в моей кровати часами, – она сверкнула зелеными глазами и направилась к выходу.
– Стой.
Его сердце замирает.
Сам толком не знает, что хочет сказать. Слово просто вырывается из груди, сдавлено и хрипло.
Ленни не хочет, чтобы между ними были какие-то недопонимания и разногласия. Но так правильно, так нужно.
– Да?
– Прости, Мария.
Она кивает и делает шаг к нему. И еще один, пока не стоит в семи сантиметрах от брата.
– Я любила тебя, люблю и всегда буду любить тебя, что бы не произошло. Никто и никогда не заменит мне тебя, – она запнулась, пытаясь подавить прилив слез. – Я буду помнить о тебе и вспоминать те дни, когда мы были вместе в тайне ото всех, потому что ты считал это неправильным. Даже если у тебя появится девушка, а потом и жена.
Мария знала, что Ленни чопорный человек, живущий по правилам. Понимала, что он никогда не согласится на семейные браки. И четко осознавала, что когда-то любовная ниточка между ними закончится, оборвется. И, скорее всего, по инициативе Страцкого. Но она никак не могла предугадать, что это наступит так скоро, так внезапно. Чересчур быстро для нее, потому что девушка еще не успела сполна насытиться им.
– Я сделаю все, что скажешь, но, прошу – согласись на это для меня. В последний раз, обещаю, – она, выждав его реакции, тянется на носочках к родным губам, однако холодная рука медленно касается ее шеи.
– Нет, – грубо говорит он.
Девушка отстраняется, нахмурив брови. В прежде спокойных глазах появляется какая-то ярость и злость. Парень смотрит на сестру каким-то странным, не его взглядом.
– Ленни? – испуганно восклицает она, чуть ли не выронив бутылочку. Для безопасности укладывает ее в свой карман, медленно отходя к стене.
Недобрые огоньки вспыхнули в его глазах. Вены выступили на руках, которые сжимались в кулаки. Ноги железно надвигались на девушку.
Первая мысли у Марии – бежать. Это, вероятнее всего, то состояние, о котором ей говорили в письме с просьбой приехать в школу. И, если эта правда было тем, о чем подумала Финч, то стоило бы запереть дверь с парнем и позвать посланника письма, чтобы тот помог. Однако Мария лишь пятилась назад, испуганно глазея на брата.
– Лен?..
– Убирайся отсюда!
Голос, не похожий на человеческий. Скорее рев медведя, перед которым убили его же детей.
Страцкий смутно видел силуэт девушки, ощущая, как волосы на его голове становились дыбом.
Наказать, наказать, наказать.
Однако какая-то маленькая, тонкая ниточка еще торчала в его мозгу – она же сестра, не тронь ее. Но она была настолько крошечной, что парень почти не мог схватиться за нее. Да и не пытался.
– Убирайся, я говорю тебе!
Но Мария не двигалась с места. Тогда брат, пытаясь усмирить свой настрой, схватился за кровать, сдвигая ее на пару сантиметров. Шторки обвалились, с грохотом упав на пол. Девушка заорала, прижавшись спиной к стене.
– Уходи! – прорычал.
Но из-за страха и любви к нему Мария стояла, поджав туфли под себя. Она словно уменьшилась в росте и размерах под его большой фигурой.
Наказать, наказать, наказать.
И он идет к ней, чтобы выполнить то, что недавно поселилось в голове. Однако останавливается, замечая родной блеск в зеленых глазах. И снова пытается настроить себя на другой лад – успокоится.
Если не хочет идти она, уйдет он.
Сжавшись, согнув плечи, быстрым шагом направляется прочь из комнаты.
Только бы не причинить ей вред, только бы не…
– Куда ты? – визгом спрашивает она, отбросив туфли в сторону. Она хватает брата за плечо, слегка тряхнув тело. – Не надо!
Наказать, наказать, наказать.
Не выдерживает, бьет по лицу. В последнюю секунду замечая такие напуганные, родные глаза. Замечает и хочет остановить движение, однако слишком поздно – Мария летит на пол, при этом навалившись на кровать.
Приглушенно стонет, видя перед глазами черные звезды. Спина невероятно сильно болит – видно, задета поясница.
Наказать, наказать, наказать.
Ленни кричит, ударяет ногой по стене. Пытается уйти, оставив свою “жертву” здесь.
Выбегает к двери, отворяя ее.
Наказать, наказать, наказать.
Ударяет себя по лицу кулаком. Перед глазами слегка прояснятся, и он намеревается покинуть комнату, пока новый приступ не поселился в нем.
– Нет! Стой! Не в таком состоянии, Ленни! Нет!
Она подскакивает, позабыв о боли. И получает новый удар, но уже в грудь. И гораздо сильнее прошлого. Так, что девушка падает в обморок, пока ее брат покидает помещение.
Он несется вдоль каменных стен, не разбирая дороги. Мозг как будто кипит, мысли путаются. Парень даже не уверен в том, где он находится. Такое впечатление, будто кто-то сдавливает череп со всей силы, причиняя боль, ломая кость.
Как же хочется избавиться от этого! От боли, злости, ярости… Словно больше ничего не осталось – только желание убить кого-то, сломать мебель и разнести этот замок к чертовой матери.
Ленни было плевать на то, что сестра лежит там, без сознания и вся в слезах. Была бы у него воля, когтевранец бы делал это раз за разом, пока не станет легче. Пока он не освободится от того, что сжирает его изнутри – мучительно, медленно, растягивая страдание.
Ученики пробегают мимо Страцкого, но он их не замечает. Лица не знакомые, чужие. Посторонние звуки разрывают перепонку.
Он несется вперед, грубо расталкивая студентов, бросая им в лицо оскорбления. Те удивленно пятятся назад, перешептываясь. Но Ленни не замечает. Все это кажется отчужденным, будто бы он тут находится впервые. И это “что-то” внутри разрывает грудь, давит под ребрами, царапает глотку. Голова наливается кровью, которая несется по сосудам вместе с адреналином, заставляющий бежать, не чувствуя усталости.
И так жарко, так ужасно жарко, как в чертовом аду. И, кажется, что воздух закончился, что пол под ним раскаленный, словно угли.
Пот стекает по лицу, хочется сорвать с себя одежду, выбежать на улицу, чтобы хоть на секунду стало прохладно. Хоть на секунду.
Мир вокруг кажется размытым и таким…чужим. И он чувствует злость, неимоверную злость на девушку. Он не помнит ее имени, но знает ее слова:
“Ты – трусливая крыса, Ленни. Тебе никогда не стать таким, как Драко, слышишь? Никогда!”
И это воспоминание, словно удар поддых. Словно его окатили ледяной водой. Словно сердце перестало биться.
Малфой… Слизеринский ублюдок. Он забрал ее – Герми… Гермиону. Он забрал Гермиону у него!
Страцкий должен ее найти, он должен отыскать эту девушку. Потому что Гриффиндорка принадлежит только Ленни, и он будет делать с ней все, что пожелает. Хорек не имеет на Грейнджер право.
Она. Его.
Чья-то рука ложится на плечо. И это прикосновение разносится дикой болью по всему телу.
– Эй! – этот голос звучит так громко. Так громко, что хочется плотно закрыть уши. Хочется спрятаться, уйти отсюда, куда подальше. Либо ее голос, либо ничей. – Ленни, поможешь мне прине?..
– Закрой – проорал Страцкий, со всей силы отпихнув Карла, который повалился на спину, ударившись головой о камень. В его глазах читался испуг и недоумение, рот приоткрылся в немом удивлении.
Не сейчас! Не сейчас!
Оставьте меня, блядь, в покое!
Он снова бежит, слыша, как она зовет его.
Давай же, ты должен найти Гермиону. Тебе необходимо услышать ее голос. Она нужна тебе, Ленни.
Почему же ты любишь ее? Сколько боли гриффиндорка причинила тебе? Ты спас ее, ты дважды спас ее, а она спит с этим придурком. Грейнджер считает тебя никем, она ненавидит тебя. Она не имеет право ненавидеть тебя.
Просто. Увидеть. Ее.
Продолжает идти, не бросая тщетных попыток. Взгляды, движения, голоса, но среди них нет ее. Бежит, сломя голову, пока не замечает гриву каштановых волос и чуть-чуть помятую мантию. Стоит рядом с Поттером, держа в руках какие-то книжки.
Выдохни, Ленни. Она не должна тебя бояться, она должна пойти с тобой.
Парень, настроив себя на “верный” лад направляется к гриффиндорцам, изобразив на лице радость.
– Привет, Гермиона, – мягко, улыбаясь краешком губ, как всегда.
Девушка поднимает свои карие глаза, озадаченно смотря на когтевранца. Она бросает мимолетный взгляд на Гарри, который, кивнув Страцкому, отошел назад.
– Я тут подумал, нам нужно поговорить и… прогуляться.
Она вздыхает, насупив брови и прижав учебники плотнее к груди.
– Я ясно дала понять, что не хочу иметь с тобой ничего общего! – прорычала Грейнджер, положив все свои вещи в сумку.
И на секунду Ленни показалось, что он не выдержит и ударит ее. Кулаки невольно сжались, а глаза заблестели недобрым огнем.
– Это всего лишь прогулка. Любой человек заслуживает второй шанс, – и что-то в его тембре заставило гриффиндорку покориться.
Она надула губы, но все же сделала шаг вперед. Заверила себя, что ничего страшного не произойдет.
– В последний раз, Ленни, – протянула девушка, гордо направляясь к выходу. Когтевранец улыбнулся, догоняя Гермиону.
Солнце висело на горизонте, освещая все вокруг. Как давно оно не поднималась на небо. Как давно на поляне не было радостных детей.
Деревья давно сбросили листья и теперь стояли голыми, слегка раскачивая ветвями.
Гриффиндорка шла настолько быстро, что Ленни пришлось ускориться. Девушка почти бежала, потому что было неприятно даже находиться рядом с ним. И она отчаянно надеялась, что от ее темпа беседа может окончиться быстрее. Гермиона все время оглядывалась по сторонам, словно боясь чего-то или кого-то.
Страцкий только сейчас заметил, насколько девушка похудела. Как на ней болталась мантия, выглядывая из-под куртки. И как выразительно выступала челюсть на осунувшемся лице. Ключицы буквально торчали, придавая ей вид худобы. Глаза гриффиндорки были опухшими и красными, а ногти были такими обглоданными, что, казалось, Грейджер кусала их всю неделю, не переставая. Она недовольно поджимала губы, ускоряясь с каждой секундой еще больше.
Идти со Страцким на прогулку желания не было никакого. Она так устала, что буквально валилась с ног. Голова просто раскалывалась от бессонной ночи и ежедневных рыданий. Ей никак не удавалось остановить дрожь в руках после вчерашнего.
С одной стороны, Гермиона действительно боялась Малфоя. Но что-то ей подсказывало, что он не сможет убить свою сокурсницу. А, с другой стороны, она понимала, что человек в таком состоянии способен на что угодно. К тому же, учитывая то, что выбор стоит между ней и его семьей.
Гриффиндорка боялась не столько за себя, сколько за самого Драко. Если Малфой не выполнит задание, если не убьет Гермиону, то на волоске от смерти окажется и он, и его семья.
И, наверное, ей стоило заявить в Министерство или хотя бы рассказать Дамблдору. Но тогда жизнь слизеринца будет разрушена – Люциуса и Нарциссу посадят в Азкабан, а со временем и самого Малфоя. И прощения от парня ей никогда не получить.
И будет ли жизнь девушки в безопасности после этого?
Конечно, нет. Если Темный лорд нашел себе жертву, то она будет убита при любых обстоятельствах. Особенно учитывая то, какие неприятности она произвела.
А что Гермионе оставалось делать? Избегать Драко? Шарахаться при каждом постороннем звуке? Снова плакать?
Но ей было до чертиков страшно. Одно дело, если ты сам готов распрощаться с жизнью, но, когда ты знаешь, что твой убийца рядом и может устранить свою цель при первой же возможности, испуг становился невыносимым. Каждый шорох воспринимался, как за движение Пожирателя, каждый крик – за убийство. И девушка была готова закрыть уши и лицо руками, лишь бы только не видеть и не слышать всего этого. И, не смотря на то, что компанию Ленни она не одобряла, он все же был рядом. И эта такая глупая детская иллюзия, что, когда ты не один, ничего плохого произойти не может.
Они ушли достаточно далеко от главного входа – перед ними возвышались западная башня. Оттуда то и дело слышалось крик сов.
– Ты так и не ответила мне в прошлый раз. Чем я хуже него? – протянул Страцкий, и голос его больше не звучал так доброжелательно.
Гермиона вздрогнула, останавливаясь. Навострив уши, она нахмурилась. Прокрутила его вопрос еще раз в голове. Неужели он позвал ее только ради расспросов о Драко? Малфой был последним человеком, о котором она хотела говорить с когтевранцем.
– Тем, что ты не понимаешь меня. Вместо милой прогулки ты устраиваешь мне допрос, Ленни? Тогда я, пожалуй, пойду, – выплюнула девушка, разворачиваясь.
Она упрямо посмотрела на бывшего “друга” и собиралась уйти, но громкий оклик остановил ее, заставляя замереть от испуга.
– Никуда ты не пойдешь, Грейнджер! – выкрикнул Страцкий, имитируя интонацию Малфоя.
Он ногтями впился Гермионе в руку, притягивая девушку к себе. Парень толкнул девушку с такой силой, что та больно врезалась в дерево. Ленни подошел к гриффиндорке, проводя рукой по влажной от слез щеке.
Она охнула, сдавленно и хрипло. Звук вырвался из глотки вместе с потоком слез.
Осязаемый страх застыл перед ней, еще больше нарастая при виде тяжело взора Ленни. Он выглядел сумасшедшим, даже безумным. И девушку прекрасно видела это в нем.
Хочет потянуться за палочкой, однако рука не в силах сделать это движение. Хочет закричать, но, кроме писка, не может и слова вымолвить. Только ручьи слез. Не от боли, а от того невероятного, накатившего волной, страха.
– Ты ведь такое обращение любишь, грязнокровка?! – прошипел парень, положив руку ей на талию.
Грудь девушки сотрясалась от всхлипов, в глазах горел ужас.
Он ведь не может так поступить? Он бы никогда не причинил ей боль. Он же… он же любит ее.
Впервые Гермона захотела, чтобы это оказалось правдой. Чтобы он вспомнил, что чувствует по отношению к ней. Чтобы убрал свою руку, черт его забирай.
– Ленни, прекрати! Что же ты делаешь? Ленни, пожалуйста! – простонала Гермиона.
Голос был таким жалким, что парня передернуло.
“Моли о пощаде”, – подумал он, когда его губы поднялись вверх в насмешливой ухмылке.
Он с силой сжал ее бедро, схватив другой рукой за плечо. Влажным ртом он потянулся к девушке, поглатывая ее всю.
Она задыхалась, плакала. И это было так больно, так неприятно.
Кровь смешалась со слюной, и девушка зарыдала еще сильнее. Пыталась вдохнуть, как можно больше воздуха, но ничего не выходило – будто Страцкий хотел убить ее этим поцелуем. Однако, когда Гермиона выронила учебники, чтобы оттолкнуть его, Ленни отстранился.
Посмотрел. И мысль, короткая, маленькая, промелькнула в голове – оставь ее. Но новый вздох Гермионы заставил сознание передумать.
Стал покрывать поцелуями ее шею, кусая кожу. Лапая руками ее всю – ударяя по попе, сжимая грудь. И эти прикосновения были настолько противными, настолько ужасными.
Девушка вырывалась, брыкалась, стараясь отпихнуть от себя Страцкого, но тот ничего не замечал, продолжая свои противные действия.
Ему хотелось ее – раздетую, без единого клочка одежды.
– Не рыпайся! – выплюнул когтевранец, когда его пальцы проникли под тоненькую рубашку Гермионы.
Она в ужасе ударила его рукой по лицу. И зря.
Глаза, до этого болезненные, вдруг налились кровью, загорелись. По венам побежала кровь, а сердце зашлось в быстром ритме.
“У тебя был шанс, – пронеслось у того в голове холодным голосом, – но сейчас… ты ответишь по заслугам”.
И этой мысли, от этой чертовой мысли, его разум поехал. Слишком быстро и слишком невероятно для одного человека.
Заметив это, Гермиона, казалось, сошла с ума. Потому что то желание, что она испытывала вчерашнем вечером, вернулось – жить.
– Помогите! Помогите мне! – заорала девушка, но тут же получила смачную пощечину в ответ.
Веки резко распахнулись, и она обомлела. Следующее слово застыло на губах открытого рта. Гриффиндорка замерла, выкинув две руки вперед.
– Я же сказал не рыпаться, Грейнджер! – голос его прозвучал, словно змеиное шипение.
Он со злостью сцепил с нее куртку, а затем и мантию. Вещи полетели куда-то в сторону. Ленни потянулся к верхним пуговицам кофты.
Адреналин ударил в голову, возвращая Гермиону в реальность. Слезы засохли на щеках, которые подрагивали от страха. Голова наливалась кровью, а в глазах читался неподдельный испуг. Однако разум, всего на секунду, восторжествовал над страхом.
– Кто-нибудь! Помогите! – заорала она еще громче, отчаяннее.
С губ Страцкого слетел глухой рык.
“Пожалеешь, стерва”.
Пальцы, сжимавшие ее руки, побелели.
Она же любит таких, как Малфой? Так пусть получает. Эта неблагодарная сука не хотела, чтобы Ленни остановил Драко тогда.
Парень почти расстегивает всю кофту, когда невероятной силы удар приходиться на спину. Ленни выпускает Гермиону, громко вскрикнув. Его хватают за воротник, стукнув головой о дерево.
Девушка отбегает в сторону, дрожа всем телом. Ее ноги еле держаться, и она почти, что падает. Голова кружится, и перед глазами все вертится. Почти ничего не слыша, Гермиона пытается напрячь слух, чтобы расслышать происходящее.
– Ты что, блядь, охуел?! – проорал спаситель.
От злости парень сильнее прижал Ленни к дереву, выплевывая слова на его кожу, лицо. Пусть он был и меньше Страцкого ростом, однако та ярость, что он испытывал, словно поднимала его все выше и выше – и вот парень уже стоит на голову, а то и три, над этим уродом.
Однако когтевранец, прижатый с такой силой, что создавалось ощущение хрустящих костей, не собирался сдаваться. Он схватился за протянутые руки, пытаясь убрать их от шеи.
– Не рыпайся, ебать! – заорал спаситель, тряхнув его еще раз за куртку. – Отвечай!
Гермиона пыталась увидеть, что творилось, но все попытки были тщетными. Ее веки стали гораздо больше, чем были в нормальном состоянии. Ноги становились ватными, и тело не держала ее. И ничего не находилось рядом, за что можно было бы схватиться.
Бедная, несчастная, перебывав еще в большем страхе, гриффиндорка была похожей на слепого котенка. На которого напала собака, а теперь спасал непонятно кто. И неизвестно, лучше или хуже той злой собаки.
– Отъебись от меня, хорек! Тебе можно ее трахать, а мне нет? – едва успел прошипеть Ленни, уворачиваясь от нового удара.
Однако парню удалось сделать свое дело – со всего размаху он залепил в челюсть. Что-то хрустнуло, и Страцкий тяжело выдохнул. По губе заструилась кровь, капая в рот. Он, сглотнув ее, плюнул спасителю в лицо. И, как говориться, напрасно ты сделал это, дорогой.
Новый, ослепляющий, выбивающий мозги из головы, удар врезается в его череп. И уже неизвестно для Ленни, от чего он. От руки слизеринца или от дерева, в которое он вхерачил его.
