Текст книги "A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)"
Автор книги: Merenili
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 57 страниц)
Беата, выхватив палочку, не скрываясь шла вперед. Сухая хвоя под ее ногами проминалась, потрескивали хрупкие веточки, горько и чуждо пахла зажженная сигарета, зажатая меж зубов, но оборотней Беата не боялась. Только не сейчас, когда речь шла об Эмили Паркер.
Все они двигались к центру необъятного Шервудского леса. Казалось, что эпицентр безумия находится там, потому что черные человеческие и волчьи тени летели именно туда, и оттуда же приближались крики бегущих.
Регулус Блэк напротив бежал прочь вместе со всеми. Он, как гончий пес, пригнулся к земле, взяв след каким-то шестым чувством и несся вперед. Регулус не боялся ни своих, ни чужих – знал, что его никто не станет трогать без нужды. На руке горела черным пламенем метка Пожирателя, и для половины посетителей леса это было как клеймо «Свой».
Регулус останавливался лишь на краткие промежутки времени, чтобы проверить поисковое заклинание, нацеленное на чары Эмили. Он знал состав ее палочки, знал ее характер и привычки, и с легкостью настраивался на нужную «волну». Наверное, Ремус, если бы он был здесь, смог бы сделать нечто похожее. Но Регулус сильно сомневался, что Люпина пригласили на этот праздник жизни в такое-то время.
Магия Эмили, тускло-синяя с мутными черными прожилками, плыла в воздухе, подсвеченная заклинанием Регулуса, причудливо смешиваясь со всполохами чужих чар. Она то загоралась сильнее, то ослабевала совсем, и это значило, что время после произнесения Эмили последнего заклинания прошло предостаточно. Каждый раз, когда темно-синее марево вспыхивало вновь, Регулус то ли начинал молиться, то ли материться. Новое заклинание – значит, жива. Но оно же значит, что на Эмили напали, и нельзя было сказать, отразила она очередную атаку или нет.
Это было невыносимо, и Регулус пытался бежать быстрее. Легкие горели, дико кололо под ребрами и в боку, отчего-то ныла правая нога, и младший Блэк смутно чувствовал, как из где-то пробитой пятки хлещет кровь. Но все это было неважно.
Нужно было бежать дальше.
Лес становился тише и темнее. Регулус устал, и деревья перестали мелькать с такой скоростью, прожорливая, синеватая луна надменно проступала из облаков. Весь мир был сине-зеленым, перепутанный ветвями, объятый дымчатыми облаками и чужеродными голосами жертв и их мучителей.
Через некоторое время голоса отдалились совсем, магия Эмили стала едва заметной, все прочнее сливаясь с чернотой вокруг, и Регулус едва не заплакал от отчаяния, боясь потерять след. Он остановился только минут через двадцать, руки жутко дрожали, в ногах появилась страшная гнетущая тяжесть. Регулус согнулся, издавая кошмарные хрипы, в попытке восстановить дыхание. То, что он последние минуты принимал за цвет магии Эмили, оказалось лишь его больным воображением, иллюзией, придумкой. Он понял это, когда моргнул, и наваждение спало.
Он потерял след.
Луна вся словно вытекла на снег вокруг, и тот мерцал белым полотном. Был апрель, но лес стоял плотно, и снежный покров еще не везде успел сойти. Иногда он обрывался, сменяясь черной, непроглядной в ночи прогалиной, а потом снова выплывал из темноты, как большое белое облако.
Регулус обновил Поисковое заклинание еще раз и еще раз, и еще раз… но все было бесполезно. Эмили не применяла заклинаний чертовых полчаса или еще больше. Примерно в тот же момент Беата Спринклс также потеряла магию Эмили Паркер из виду, но ей было не до размышлений. Она наконец-то нарвалась на стаю оборотней, чего у нее так удачно получалось избегать, и была поглощена битвой.
Регулус разогнулся, вытер со лба пот, кровь с искусанных губ и оглянулся. Лес был совершенно одинаковым со всех сторон, и он не представлял с какой стороны может быть выход из него. Все, что оставалось, это перевести всю свою силу на Поисковое заклинание и прощупывать им каждый участок вокруг себя. Если Эмили поблизости, оно отзовется. В конце концов, этот лес просто не может быть бесконечным!
*
Эмили бежала вперед, наверное, уже целую вечность. Сначала ее гнал страх, потом она продолжала бежать по инерции и, лишь когда утихли голоса вдали, она заставила себя остановиться. Ее телу отчаянно нужен был отдых, и не было никакого смысла потерять сознание после столь долгой гонки.
Она не знала, что случилось с ее спутниками, плохо понимала, почему ее никто не преследовал и почему ни один оборотень не вышел ей навстречу. В этом всем проглядывалось что-то подозрительное, но Паркер не имела сил об этом думать. Хотелось упасть на землю, зарыться в опавшую хвою и просто заснуть. Может быть, навсегда.
Она в панике хлопнула себе по карманам, вспомнив про палочку, затем обнаружила ее в своей руке и едва не начала истерически смеяться. Казалось, этому чертову лесу нет конца. А может быть, он давным-давно закончился, и Эмили перешла границу, оказавшись в соседнем. На грани сознания вспыхнуло что-то про Ремуса и про Люциуса, в голове проплыл рецепт заклинания, начал смеяться Мальсибер, Северус что-то говорил ей…
Хрустнула ветка.
Эмили вскинулась, краткую секунду впиваясь опухшими от слез глазами в синюю черноту перед собой. Она не выдержала и закричала сорванным голосом:
– Кто здесь?
Кто бы это ни был, но он остановился.
Эмили показалось, словно в этой тишине, пришедшей на смену тихим шагам и хрусту хвои, промелькнула недоуменность. Это было так глупо, что она едва не начала смеяться вновь.
Темная невысокая фигура в полурасстегнутой куртке медленно вышла из чащи. Человек брел прямо на Эмили, его руки были опущены, и ни в походке, ни в жестах Эмили не видела ничего враждебного. Или ей так того хотелось.
Фигура выступила на прогалину, подсиненную лунным светом, и Эмили вздрогнула, вдохнув глубоко, с болезненным хрипом.
Регулус Блэк.
Ей казалось, что над нею подшутили. Кто-то с чертовски нездоровым чувством юмора сидит там, на облаках и дергает за одному ему заметные ниточки. Эмили медленно побрела к человеку навстречу, а тот шел к ней с таким же недоумением, недоверием и страхом поверить в чудо.
Они остановились друг напротив друга. Однажды, четыре года назад, они уже встретились в одном страшном глухом лесу. Однажды Эмили уже бежала прочь сломя голову по сухим ветвям, перепрыгивая через скользкие выгнутые корни, а на небе светилась полная луна. Она помнила тот ужас и помнила, кто пришел ей на помощь.
Худенький бледный мальчик с доверчивыми красивыми глазами и теплыми руками.
С тех пор мальчик повзрослел, стал выше и уверенней в себе, и только глаза у него остались такими же – удивленными, доверчивыми, родными.
Эмили бросилась вперед, вжимаясь в Регулуса, и тот обнял ее ответ. Все также неуверенно, как и тогда в Запретном Лесу, но в этот раз в его объятии была не только забота, в нем чувствовалась надежность.
Эмили не понимала, плачет она или нет, не понимала, куда ее ведет Регулус, совсем позабыла про уговор с Малфоем, про оборотней и про себя саму. Все, что она чувствовала сейчас, все, что для нее существовало – это чужая теплая рука в кожаной куртке, мертвой хваткой, вцепившаяся в ее запястье.
Пару раз они, кажется, начинали бежать, подстегиваемые рычанием, раздающимся вдалеке. Пару раз Регулус обновлял чары невидимости и наколдовывал компас, и тогда Эмили завороженно смотрела, как покачивается над его палочкой тонко-голубая стрелка. Вокруг был только лес, холод и дикий лунный свет. Боже, как она ненавидела его сейчас!
Регулус все-таки вытащил ее из Шервудского леса. В последние минуты он бежал вперед даже тогда, когда Эмили спотыкалась и норовила упасть. Он бежал, не сбавляя темпа, словно его вела никому не видимая путеводная звезда. Когда одна из острых ветвей резанула Регулуса по уже разодранной куртке, затем полоснула по рубашке и приоткрыла лунному свету черную татуировку, Эмили на мгновение пришла в себя. Она чисто инстинктивно попыталась вырваться, вспоминая, как отвратительно такая же антрацитовая змея извивалась на руке Мальсибера, но Регулус не обратил на нее никакого внимания. И Эмили, совсем обессилевшая, выключилась вновь. Только ее ноги куда-то бежали, бежали, бежали…
Они сидели на склоне холма неподалеку от леса, дрожащие, измотанные гонкой и страхом. Кто-то вырвался из леса с дикими воплями, помчался вперед, а затем вспыхнул как спичка и, захлебнувшись криком, покатился по склону вниз. Раздался неестественно громкий хруст и звук смолк.
Регулус проводил человека безучастным взглядом. Всего лишь пару часов назад подобное зрелище вывернуло бы его наизнанку, но сейчас… Он отупел от ужаса, оглох к чужой боли и, кажется, утратил всякое сострадание. Ему было страшно от того, во что он превратился.
Эмили сидела перед ним, обняв хрупкие колени своими костистыми руками и уткнувшись в них подбородком. Она не плакала, просто смотрела в сырую землю перед собой и вяло шевелила губами, что-то кому-то рассказывая.
– Зачем?..
Вопрос Регулуса упал в тишину и мигом потонул в ней. Эмили никак не отреагировала, и Регулус, собравшись с силами повторил громче:
– Зачем они делают это? Почему их ненависть к грязнокровкам столь сильна? Неужели…
Он прервался на полуслове, когда Эмили начала меленько подрагивать в нездоровом, тихом смехе. Она тряслась вся – от кончиков пальцев, выглядывающих из рванных кед и до всклоченной макушки. Ее острые плечики подпрыгивали в такт смеху, и Регулус пришло на ум странное сравнение – Эмили будто бы дребезжала.
– Почему ты смеешься? – оскорбленно спросил он. – Почему…
– Ты действительно считаешь, – Регулус вздрогнул от ее хрипящего злого голоса. – Ты действительно считаешь, что войны начинаются из-за этого? – она подняла на него свои огромные дьявольские глаза и жутко улыбнулась. Выглядело это так, будто из темноты ее души выступила другая, страшная Эмили. – Ты думаешь, наверное, что религия, идеология и разные взгляды на мир – основа всех распрей? Думаешь, что нужно стравить между собой всех тех, кто начинает войну, чтобы они разобрались между собой, а мирных жителей не трогали?
Регулус смотрел в ответ наивными непонимающими глазами, похожий на молодого олененка. Он так старался быть взрослым и важным, что только сильнее казался маленьким мальчиком. Мальчиком, который верил в людскую честность, в человеческую справедливость и порядочность.
– Да, – очень неуверенно ответил он. – Да, я так думаю.
Эмили запрокинула голову назад и расхохоталась.
Она смеялась так громко и долго, что Регулус начал нервно поглядывать на лес – их могли услышать. Ее смех напоминал карканье воронья, выклевывающего глазницы трупам.
Она перестала смеяться так же резко, замерла и взглянула Регулусу прямо в глаза.
– У всех войн одна простая основа, Регулус. Власть и земли. Земли и власть. Но если у тебя нет армии – ты ничто. Но армии ведь нужна мотивация… Такие наивные, как ты, идут за Лордом с лозунгом чистокровности и умирают за него с горящими глаза. Такие, как Люциус и Мальсибер, прикрываются лозунгом как флагом. Им просто нужна власть. Право делать все, абсолютно все, что они захотят. Ты не можешь быть монстром просто так, Регулус. Ты должен как-то оправдать себя в глазах общества, чтобы такие вот глупые мальчишки шли за тобой. Верили в тебя.
Регулус смотрел на Эмили потухшими красивыми глазами. Его пухлая нижняя губа подрагивала, и лицо перекосилось, как бывает, когда пытаешься сдержать непрошенные слезы изо всех сил.
– А… она? Тоже?
Эмили поняла не сразу, о ком он говорит. Но когда поняла…
– Нарцисса?
Регулус порывисто кивнул.
– Она станет женой Люциуса Малфоя, – тихо произнесла Эмили. – Неужели ты думаешь, что она не понимает, на что подписывается?
Регулус прикрыл глаза, сжав руки в кулаки.
– И матушка?
– Я не знаю, Регулус, – Эмили пожала плечами. – Может быть, когда-то она верила во все это так же, как и ты. Может быть, верит до сих пор. Я не знаю.
Вальбурга Блэк была такой же, как и Люциус Малфой, если не хуже. Но Регулусу и так досталось этой ночью. Пусть у него останется надежда хотя бы на мать.
Регулус рухнул рядом с Эмили на пробивающуюся из черной земли траву. Он чувствовал себя ужасно и не знал, как выпутаться теперь из этого знания? Из черно-белого мир превратился в жуткую мешанину серых оттенков, в которых изредка и пугливо пробегали разноцветные всполохи. Как вспышки заклинаний в черноте Шервудского леса.
Черная метка на его руке горела от огромного количества Пожирателей поблизости, лишний раз напоминая, на какую дорогу он ступил. Но пути назад нет – Регулус чувствовал это ясно. Он вновь и вновь завидовал своему брату, у которого была свобода, такой редкий дар в чистокровных семьях. Но и свобода имеет свою цену, и Регулус не был уверен, что готов уплатить ее.
– Мне надо вернуться, – вдруг выпалила Эмили, неуклюже пытаясь вскочить на ноги.
– С ума сошла? – оторопел Регулус.
– Ты не понимаешь, – она махнула рукой куда-то прочь. – Малфой… Он… Ремус…
Регулус с ужасом смотрел на нее, силясь разобрать бормотание.
– Тебе нельзя возвращаться, – тихо прошептал он, подбираясь к Эмили поближе и мягко беря ее за руки. – Я не знаю, как ты попала к ним и зачем Мальсибер настоял на твоем участии…
При имени Мальсибера Эмили забила нешуточная дрожь, она начала хватать губами воздух, но толку от этого не было. Она в буквальном смысле задыхалась от страха. Регулус вскинул палочку и выполнил несколько коротких пассов. Эмили рухнула обратно на мокрую пожухлую траву, с хрипом втягивая воздух и вцепилась пальцами в свой лоб.
– Слушай, я прибыл на эти… Гонки по настоянию матери, я не имел никакого понятия о том, что здесь на самом деле творится. Эйвери трансгрессировал следом, крутился рядом и упомянул о тебе, и я сразу бросился на поиски.
Эмили теперь зажимала рукой рот, пытаясь не разрыдаться, и только судорожно кивала в такт словам Регулуса. Ее наконец-то прорвало.
– Как ты попала к ним? Почему нужно вернуться? Что за зелье, черт побери?!
Эмили замотала головой из стороны в сторону, отняла ото рта руку и тяжело вздохнула несколько раз. Когда она подняла голову, в ее темных отчаянных глазах снова появилось что-то жуткое, уверенное в себе и дикое.
– Малфой похитил меня. Вернее, Мальсибер похитил меня по его приказу. Он держал меня в своем поместье, использовал Империо, а потом пришел Малфой и потребовал зелье для себя. Чтобы я исправила то, что сотворила с ним. Он угрожал мне, что сделает что-нибудь с Ремусом, что отдаст его в стаю, если я не соглашусь или попытаюсь покончить с собой. Мне нужно вернуться к Малфою, понимаешь? – глаза Эмили нездорово заблестели. Она схватила Регулуса за предплечья, приподнимаясь. – Иначе Малфой что-нибудь сделает с Ремусом!
– Что он с ним сделает, Эмили? Ты спасена, я верну тебя домой, верну тебя к Ремусу. Верну, куда захочешь! Малфой не сможет просто так добраться до Люпина, если ты будешь рядом с ним, так?
– Малфой сказал, что тех, кто пытается выйти из леса, убивают! Если меня убьют… если…
– Они убивают всех, Мэл! Всех, Мерлин их побери! Но если ты чудом смог спастись, если смог сбежать, ты выживешь! Это же правила Гонок!
Эмили долго смотрела на Регулуса, вгрызаясь в него взглядом, наполненным самым черным недоверием. В какую-то секунду ей показалось, что Регулус сейчас превратится в Мальсибера, как это происходило долгими днями в Мальсибер-мэноре, и что все это – злой розыгрыша Малфоя. Но Регулус отчего-то оставался собой, и в его глазах продолжала светиться забота.
– Малфой солгал мне? – выталкивая из себя слова, тихо спросила она.
– Конечно, он солгал тебе! – с негодованием воскликнул Регулус. – Это же, Малфой, Амели! Ты что, ждала от него предложения руки и сердца?
Он думал, что сейчас она улыбнется. Или хлопнет себя по лбу. Или скажет, какой дурой она была. Но Эмили просто смотрела на него снизу вверх ничего не выражающими широко распахнутыми глазами.
Что-то стало с ней, с его чудесной почти подругой, с его саркастичной, язвительной, самоуверенной Амели Паркер. Что-то сломалось в ней или переродилось, Регулус не знал, что, но ему было страшно за нее и он не понимал, что делать.
– Нам надо убираться. Я не знаю, что они сделали с лесом, но в него можно трансгрессировать, а обратно – нет. Я уже пытался, но ты, наверное, не помнишь. Но если мы отойдем достаточно далеко, где чары не действуют, я смогу перенести нас в любое место. Куда ты хочешь?
– Я хочу домой, – просто и тихо сказала она.
*
Их было пятеро, а Беата была одна. Чертовски поганый расклад.
Она продержалась минут десять, что было, с ее точки зрения, невиданным успехом и вообще, будь Гвендолин жива, она бы даже сказала что-нибудь менее презрительное про ее колдовские способности. Но под конец они все-таки одолели ее.
Магическое поле трещало по швам, напряжение было диким, и Беата чувствовала, как сгорает. Прежде чем уронить палочку в истоптанный, залитый кровью снег, она отключилась. Она не рассчитывала прийти в сознание, по крайней мере, не в этой жизни, но ее снова чертовски обломали.
Когда Беата очнулась, обнаружив себя в подтаявшей грязной каше со сломанной ногой и выпирающим ребром, она оказалась вполне себе живой. Исцарапанная волшебная палочка валялась рядом, а над лесом уже занимался рассвет.
Оборотни не тронули ее. Их целью было обездвижить опасную ведьму, чтобы та не нашла Эмили, и Спринклс немало подозревала, что ко всему этому руку приложил Малфой. Он не мог не предполагать, что она выяснит про Гонки и сложит два и два. Но если Спринклс он сохранил жизнь в память о былой дружбе, то Мародерам могло не повезти куда больше. Вряд ли Люциус стал бы щадить своих главных недругов, он никогда не был сентиментальным.
Беата попыталась приподняться на локтях, и ее ребро беспощадно сдвинулось вбок. Она по-волчьи взвыла от кошмарной боли и рухнула обратно в кроваво-снежную кашу. Все, что ей оставалось, просто смотреть вверх, на подсвеченное светлым небо. Рассвет растекался по небу желтыми и розовыми полосами и был совершенно прекрасен и чист. Скоро взойдет солнце, и обезображенный подлым сражением заповедник проступит во всех чертах.
Беата резко закрыла глаза. Кто-то пришел сюда, кто-то был рядом, и лучше ей притвориться мертвой, прежде чем она и в самом деле станет таковой.
– Нет нужды, дочка, – тихо сказал человек голосом, который Беата ненавидела.
Она распахнула глаза, повернула голову, силясь разглядеть гостя, и тот подошел ближе к ней, опускаясь рядом на корточки.
– Я залечу это, – тихо сказал он, проводя руками над ее ранами.
Беата зарычала, пытаясь увернуться, засучила ногами по земле и вновь взвыла от боли. Боль стала такой острой, словно кто-то ворочал ей спицей в сердце, но вот она начала утихать, постепенно спадая и через считанные минуты Беата обнаружила на месте торчащего ребра кляксу новой кожи.
– Какого хрена?! – она взвилась в воздух, чуть не поскользнулась и тут же отодвинулась еще дальше, принимая боевую стойку.
– Дочка…
– Назовешь так еще раз, и я засыплю твои же зубы тебе в глазницы, ублюдок!
Отец изрядно постарел, но остался таким же – длинноволосым, грязным, со страшной тоской во взгляде. Меховая шкура, наброшенная на голое тело, делала его похожим на дикаря.
– Я выпросил у Лорда отсрочку для тебя. Мне сказали, что ты будешь здесь. Я хотел поговорить, убедить тебя…
– Мне ничего от тебя не нужно, тварь!
– Да послушай же! Послушай… – он чуть не плакал. В глазах не было ни слезинки, но голос дрожал, и от этого почему-то щемило сердце. – Он ни перед чем не остановится! Я не прошу тебя следовать его идеалам, просто притворись, просто…
– Прогнись?
Оборотень скорбно вздохнул.
– Твоя мать избрала неверный путь, но ее переубедить уже не выйдет. А вот ты…
Беата резко подняла с земли палочку, к которой двигалась по десятой дюйма последние секунды, со звериной яростью бросила в отца первое пришедшее на ум заклинание и рванула прочь.
Она бежала и бежала вперед, не веря тому, что смогла оторваться, и старый страх возродился в ней. Нет смысла бояться оборотней при свете дня, но разве эти оборотни, сыновья Сивого, не способны обращаться даже под солнцем?
Ее отец стоял, скорбно свесив большие руки с угловатыми кулаками и смотрел на все еще покачивающиеся после Беаты ветви.
– Прости, дочка, но это решено, – тихо прошептал он, и сделал невнятный жест рукой.
Беата летела вперед, отмахиваясь от веток, хлещущих по лицу, а за ней легким уверенным в себе бегом скользили тени волков. Тени, которые преследовали ее всю жизнь и вот – наконец-то настигли.
Последнее, что она увидела, был Люциус Малфой в измятом костюме, поднимающий вверх палочку. Ей этот костюм показался жутко смешным, она даже хотела рассмеяться и сострить что-нибудь о манерах Люциуса, но не успела.
Усыпляющее заклинание невероятной силы настигло ее, волчьи тени прыгнули со всех сторон. Кто-то опутал ее волшебной веревкой, кто-то прикрепил на нее брошку, блокирующую магию, кто-то просто следил, чтобы она не очнулась. “Заговор? Это было подстроено?” – мелькнуло в голове Беаты, и она крепко заснула.
Родители на все готовы, чтобы спасти своих детей. Просто иногда дети не хотят, чтобы их спасали.
Но у Беаты выбора не осталось.
*
Мракоборцы прибыли в лес, как им было и положено – через минуту после того, как все чистокровные разбежались по домам. Министерство заключало сделку с влиятельными Мальсиберами раз за разом, Гонку за Гонкой, и число отлитых из золота статуй в главном холле пополнялось. Но совсем игнорировать происходящее они конечно же не могли.
– Что тут? – спросил старый мракоборец, безглазый и со шрамом, уходящим от брови к подбородку.
Его стажер наклонился над парнем со всклоченными черными волосами, приподнял кончиками пальцев разбитые очки, валяющиеся неподалеку, и вздохнул.
– Жив.
– Всех доставляйте в Мунго. И полукровок, и магглорожденных. Всех. Если найдете чей-то труп, тоже отправьте в Мунго.
– К чему это? – удивился стажер.
– Ребятки могут быть заколдованы или прокляты. Этой ночью заклятья летели во все стороны, сталкивались и перекрещивались, а их смесь могла дать неожиданный эффект. Пока целитель из Мунго не скажет, что они на самом деле подохли, я не стану в это верить.
– А если…
– Что?
– Если найдем тех, у кого метка на руке.
– Этих не надо в Мунго. Отошли их родителям и сделай вид, что не распознал в подростковой татушке клеймо Лорда.
Мракоборцы были просто солдатами, исполняющими поручения, но видеть разорванные трупы детей, которым Министерство отказалось помогать просто потому, что им заплатили… это было тяжелое испытание на крепость. И его приходилось выдерживать, потому что иногда простой силой ничего не добьешься. Иногда нужно быть терпеливым.
В тот момент, когда мракоборец-стажер наконец двинулся к нему, Джеймс Поттер, похожий на истыканный вилкой бифштекс, застонал и приоткрыл глаза. Он помнил, что свалился на землю первым, еще до Питера, и это страшно его бесило. Он помнил и то, как Сириус Блэк, словно бы превратившийся в адского демона, фехтовал палочкой, словно клинком. Они все были чертовски хороши вместе, но потом что-то произошло, что-то очень поганое… Какой-то человек в плаще, капюшоне, странный и страшный, излучающий саму смерть, появился впереди, и они отключились. Джеймс не вполне понимал, почему их пощадили, и от этой мысли ему становилось еще хуже.
– Смотрю, твоя башка сейчас взорвется, парень. Ты не думай, мы отправим тебя в Мунго, и все будет в порядке, – улыбнулся ему стажер.
Его наставник оттеснил его плечом и резко шагнул к Поттеру, рывком откатал рукав его рубашки, удовлетворенно хмыкнул и кивнул напарникам. Джеймс прошел проверку.
Прежде чем Сириус Блэк и Питер Петтигрю неподалеку пришли в сознание, Джеймс отрубился снова. Через час их переправили в Мунго, откуда они благополучно сбежали в Блэкшир еще через пару часов.
*
Эстель Паркер в безупречно белом, шифоном платье и в пушистых тапочках на босу ногу открыла дверь. И коротко, громко вскрикнула.
Через полчаса Эмили сидела в своей старой комнате под крышей, умытая, переодетая и закутанная в одеяла. Регулус сидел на кухне перед Эстель, пока та осторожно перевязывала ему руки, и тихо говорил.
– Она очень нестабильна, миссис Паркер. Насколько я знаю, она оказалась в плену у… у не самых хороших людей. Я нашел ее ночью в… одном лесу и… помог ей выбраться. Я не знаю сколько времени она провела у Ма… у не самых хороших людей, но…
Он постоянно прерывался, пытаясь подобрать нужные слова, и каждый раз Эстель только коротко кивала, словно могла читать его мысли. У нее были теплые тяжелые руки, и она не обратила никакого внимания на черную татуировку, доходящую Регулусу до локтя. Эстель не могла не знать, что это такое, но Регулус вернул ей живую дочь, и она не стала вдаваться в расспросы.
– Я не знаю, как объяснить все это, – наконец произнес Регулус тихим отчаянным шепотом, пытаясь заглянуть Эстель в глаза. Он чувствовал свою вину, сам не понимая, за что.
Эстель прекратила его перевязывать. Она подняла голову, взяла его лицо в ладони и по-матерински улыбнулась:
– Все будет хорошо, мальчик.
Потом она отпустила его, а Регулус впервые подумал, что так мать ему никогда не улыбалась.
Эстель поставила на плиту чайник, что-то достала их кухонных шкафчиков, ни на миг не переставая говорить. Регулус завороженно наблюдал, как она «колдует» на кухне, не применяя ни капли магии.
– Эмили – очень скрытная девочка. Конечно, я слышала про непростые времена, которые начались в… вашем мире. Тот страшный волшебник, что затеял все это, попытался добраться и до родителей учеников. Я имею в виду до нас, обычных людей. Ваш милый директор, Дамблдор, спрятал нас. Очень надежно, я хочу сказать. Но, веришь или нет, я что-то почувствовала вчера. Материнское сердце… Решила вернуться домой. Фрэнсис, мой муж, был против, запретил мне и думать о таком, но Эмили не отвечала на мои письма уже с неделю, а перед этим отвечала очень странно, будто и не она писала… Ну я и сбежала сюда из укрытия прошлой ночью. Фрэнсис, наверное, рвет и мечет. И с ума сходит, конечно же. Но я почувствовала, что нужна, потому вернулась домой. А через пару часов появляетесь вы и…
Эстель стояла к Регулусу спиной, усердно взбивая венчиком яйца для омлета. Все это время ему казалось, что она просто говорит, но теперь он заметил, как странно дрожат ее руки и спина, и как падают на стол маленькие сверкающие капли. На мгновение Эстель замолчала, и ее плечи поникли. Но она резво тряхнула головой, и кухня вновь наполнилась ее красивым грудным голосом, похожим на волнующийся океан, и суетливыми живыми движениями.
Регулус все еще не видел ее лица, не видел, как она говорит, и ему казалось, что этот голос происходит словно бы из ниоткуда.
– Я, наверное, плохая мать, – продолжала Эстель. – Раз не знаю, что творится с моей дочерью, раз ее приводят домой в таком виде, а я даже предположить не могу, что с ней случилось.
– Вы хорошая мать, – тихо сказал Регулус. – Правда. От моей матери сбежал ее старший сын, а она даже не попыталась вернуть его.
Эстель наконец-то повернула к Регулусу заплаканное лицо с потекшей тушью и благодарно кивнула.
– Ты добрый мальчик. У тебя на руке то, что не говорит о тебе ровным счетом ничего хорошего, но ты помог Амели, и я попробую поверить тебе. Она мне ничего не расскажет, а ты должен объяснить мне все. Абсолютно все. А потом мы решим, что делать с Амели, хорошо?
Регулус кивнул.
Все что угодно, только бы Эмили вновь стала самой собой.
Эмили сидела в своей комнате, обняв руками колени, и тупо смотрела в стену напротив. По стене вились цветочные узоры кремовых обоев, и это вызывало в ней необъяснимое умиротворение.
Они затаскали ее по врачам – отец и мать. По бесконечным докторам, по психологам, по психиатрам. Ей выписали тысячи таблеток. Бесконечные пестрые баночки с суровыми страшными названиями стояли повсюду, похожие на маленькие тотемы современного мира. На завтрак она пила пять разноцветных таблеток, через два часа еще одни овальной формы, на обед были капсулы, на ужин сомнительный порошок и, кажется, сироп. По ночам ей снились кошмары, и мать бежала сломя голову по лестнице при малейшем вскрике дочери. Эстель ни о чем ее не расспрашивала, но Эмили чувствовала, будто она знает абсолютно все, что творится в ее душе.
Еще к ней приходил Регулус. Они разговаривали часами. Вернее, разговаривал Регулус, а Эмили по большей части слушала, кося на него большими настороженными глазами.
Каждый день в дверь ломился Ремус, которого сопровождал то Джеймс, то Питер, то Сириус. Иногда с ними приходили Лили или Марлин, или Алиса, иногда какие-то когтевранцы. Беаты не было, но Эмили ничего не волновало. Она просто пила таблетки. Обычные, маггловские таблетки, которые делали так, чтобы она переставала чувствовать.
Ее мать не брала ни цветов, ни пирожных, ни книг, не передавала ей записок от друзей. Регулус сказал ей, что они могут быть прокляты, и Эстель согласилась. Она открывала дверь каждому гостю, терпеливо выслушивала его и снова и снова объясняла, что Эмили никого не хочет видеть. И это была правда.
Эмили лучше бы отрезала себе палец, чем согласилась предстать перед друзьями в таком виде. Это было что-то такое слишком страшное и сложное для нее. Это было все равно, что вывернуть истерзанную душу наизнанку перед всеми. И только Регулусу было дозволено быть рядом, потому что он был ее спасителем и исправно докладывал все новости Хогвартса. Ведь новый, последний семестр уже начался.
Вот и сейчас он сидел на кровати, болтая ногой, натянуто улыбался, пытаясь делать вид, что не замечает, как Эмили глотает очередные таблетки и говорил:
– МакГонагалл совсем свихнулась. Стращает нас ТРИТОНами, как будто мы первый раз слышим, что это такое. Кто-то попыталась намекнуть ей, что на дворе война, и нам всем глубоко плевать на экзамены, но она и слышать ничего не хочет…
Эмили отрешенно наблюдала из окна, как Ремус Люпин, с цветами и тортом наперевес, ломится в дверь, и как мама вновь выходит на порог. Как он злится, кричит, поднимает, голову и видит за отодвинутой шторой Эмили…
Эмили мгновенно отодвинулась прочь и решительно задернула тюль. Ремус жив, и это единственное, что ее волнует. А еще Регулус по ее просьбе передал ему пробный вариант зелья и, наверное, он сработал, раз после полнолуния Ремус выглядит так неплохо. Эмили заранее заготовила и спрятала в платье флакон с зельем, еще когда была в заточении. Она надеялась, что однажды сможет сбежать и передать Люпину пробный образец первее, чем его получит Малфой.
– …а Слагхорн ходит вокруг весь такой важный и пророчит всем оценки. Говорит, что я в жизни не получу ничего выше, чем «В» на экзамене. Сетует, что отчислили столько учеников, ведь среди них было огромное количество талантов. Но некоторых никто не отчислял, некоторые просто не вернулись после каникул. Испугались. Еще он хвалит Джеймса, Сириуса, ну и Рему… – Регулус осекся, торопливо взглянул на Эмили, и мгновенно переменил тему: – А Дамблдор ужесточил проверки мракоборцев и конечно усилил защиту школы. Он приходил и сюда, к твоей матери. Не знаю, о чем он с ней беседовал, но, кажется, он прислал к вам двух брутальных авроров для защиты. И…
