Текст книги "A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)"
Автор книги: Merenili
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 57 страниц)
Празднование, как повелось, проводилось под непрестанным надзором вездесущей Вальбурги Блэк в присутствии всей многочисленной родни, что еще больше ухудшало ситуацию. Они смотрели на Меду искоса, сухо поджимая губы и едва заметно качая головами, этот «инцидент» еще долго потом обсуждался среди высшего общества, но не при Вальбурге.
И только Беллатрисса, увидев искреннюю радость в глазах сестры, смотрела прямо на совенка своими мутными, полными безумия глазами и тонко улыбалась. Блэк видел эту улыбку, и его передернуло от нехорошего предчувствия. Он знал, что Трисса просто так все это не оставит, она физически не умела примиряться с чужим счастьем.
Ровно через неделю Меда написала Сириусу письмо – ее почерк дрожал, пергамент был мокрый от слез, а юный Сириус даже не потрудился его прочесть, все было ясно итак. Вопреки всем домашним правилам темной ночью он сбежал из дома к своей кузине и застал ее там в чернейшем из своих настроений.
Это был его первый настоящий длительный побег и, надо сказать, ему понравилось.
Как оказалось, Меда обнаружила птенчика со свернутой шеей утром у себя на кровати и была безутешна. Сириус просто сидел рядом с ней полночи, бормоча невнятные утешения, а утром пошел и вызвал Беллатрису на дуэль. Ведьма конечно же размазала его по паркету, оставив лежать распластанным на холодном, забрызганном кровью полу, и Друэлле Блэк стоило больших усилий привести Сириуса в подобающий вид.
Едва вернувшись домой, Блэк был выпорот за нарушение устава семьи, за неповиновение и за неуважение к старшим. Но ему и в голову не приходило, что у Друэллы Блэк, так хорошо знающей своих дочерей, мог быть свой план. Она не могла противостоять открыто, но посчитала, что такая мелочь, как подаренная птица, не вызовет большого резонанса, если она… поспособствует ее выживанию.
Инсценировать смерть маленького птенца, просто подсунув Беллатрисе другого – раз.
Переждать истерику средней дочери, после чего сказать ее правду, наказав молчать о сделанном – два.
Отослать малыша обратно Альфарду, чтобы тот мог позаботиться о птенце, пока Меда подрастет, не обзаведется собственной семьей и домом – три.
Разве Беллатрисса, в отличие от своей младшей сестры, была способна отличить одного белого совенка от другого? Этот был не таким милым, более крупным с серьезным внимательным взглядом серых глаз, и Друэлла не без сожалений отдала малыша на растерзание старшей дочери.
Зато она сохранила Принца.
Ну а после, когда Андромеда была исключена из семьи за брак с магглом, Беллатриса уже не могла бы сделать ничего ни ей, ни ее маленькому воспитаннику. Ведь они больше не виделись.
Но причем здесь вообще Принц, его кузина и исчезнувшие родители магглорожденных? Почему Андромеда находится в Блэкшире? Где ее муж-маггл и маленькая Нимфадора? Что вообще здесь происходит?!
Окно распахнулось так внезапно, что Блэк машинально отпрыгнул и упал в грязный снег, громко выругавшись. Мантия свалилась к его ногам, мягко мерцая в свете фонарей. Миловидная женщина с маленькой горбинкой на носу смотрела на Блэка своими лучистыми глазами, подставив ладони под подбородок, и улыбалась.
– Здравствуй, кузен, – звонким голосом произнесла зеленоволосая Андромеда. – А я все ждала, когда же ты с Принцем нас навестишь!
========== Глава XXIV: Конфетти для Хогвартса ==========
С Новым Годом вас!
___________________
Блэкшир, поздняя ночь
Сириус утопал в безразмерном кресле, туповато пялясь на темную драпировку стен и вдыхая восхитительный аромат чая с мятой, шалфеем и чабрецом. Мохнатый плед в крупную полоску, в который он был укутан, чуточку покалывал оголенные плечи и спину, в горле першило после долгого полета под зимним ветром и от падения в снег, но Блэка наполняло противоестественное спокойствие.
Андромеда сменила цвет волос на темно-желтый и теперь была похожа на взъерошенную канарейку. Способности метаморфа у Андромеды Блэк хранились под строжайшим секретом – Вальбурга считала их вульгарными и с детских лет учила девочку во что бы то ни стало контролировать нежелательные таланты. Но сейчас, выйдя замуж и обретя наконец долгожданную свободу от собственной семьи, Меда перестала стесняться того, что Сириус искренне считал невероятным даром.
Миссис Тонкс хлопотала вокруг кузена, то поправляя плед, то доливая в кружку кипятка, то ненароком оправляя длинную черную челку, косо падающую тому на лицо.
– Прекрати это, – наконец хмуро сказал Блэк, и Андромеда поджала губы.
Сириус не привык к материнской заботе и считал за слабость признавать то, что ему нравятся действия Андромеды. Нравится взгляд искристых ласковых глаз. Нравится этот дурацкий, расшитый золотистыми листьями тропических растений халат. Нравится пряный запах, исходящий от ее изящных рук и тонкая золотая цепочка, сверкающая на обнаженной шее.
Эту цепочку Сириус торжественно вручил кузине, когда ему было семь. Он копил на нее целый год, а потом – о ужас! – направился прямо в маггловский ювелирный магазин, где и подобрал украшение. Это был их секрет, о котором не знал никто, кроме дяди Альфарда, и то, что Андромеда сохранила цепочку по сей день, отозвалось в Сириусе согревающей волной.
Он даже растрогался, как наивная сопливая девица.
– Выходит, – заговорил он глухим низким голосом, – Принца направила ты?
– Выходит, я, – Андромеда улыбнулась и присела на край соседнего кресла. Длинные тяжелые рукава ее халата опустились и сверкнули шальным блеском в свете камина.
Блэк пожевал губу, жадно рассматривая лицо сестры, которое он не видел, наверное, уже года два. Сейчас ее глаза были светло-ореховыми, как подтаявший молочный шоколад. Сириус мотнул головой, приходя в себя.
– Но как? Принца прислали A&B! Ты что же, одна из них?
Парень требовательно уставился на Андромеду, та в ответ лишь непонимающе нахмурила брови.
– Как ты сказал? A&B?
– Да.
– Я просто попросила Нарциссу помочь мне. Она всегда была моей младшей сестренкой и, пусть и не одобрила брака с магглорожденным, не отказала бы в помощи.
Блэк сильно сомневался, что его третьей кузине можно доверять, но решил положиться на слово Меды. Та же растолковала сомнение брата на свой лад.
– Сириус, – Андромеда покачала головой, и ее волосы потемнели, приобретая цвет темного каштана. – После того, что случилось с Чарльзом и Дореей… Я хочу сказать, что Дорея была твоей родней, одной из немногих, кто действительно заботился о тебе. Сначала ушел Альфард, затем она, и у тебя… не так уж и много кто остался, верно? – Андромеда грустно улыбнулась, а Блэк только опустил глаза. – Я знала, что однажды ты совершишь глупость. Ожидаемую глупость, которая может обойтись тебе слишком дорого. Я не хотела следить за тобой, я лишь хотела помочь.
– Ты знаешь, что мы собирались напасть на Абраксаса Малфоя? – прямо спросил Блэк.
– Да, – просто сказала Андромеда. – К счастью, друзья удержали тебя и Джеймса.
Сириус фыркнул. Друзья! Беата Спринклс, чертова непрошенная спасительница.
– Она хорошая девушка, – проницательно улыбнулась Андромеда, и Блэк тут же глухо заворчал, словно раздраженный пес. – Правда, Сириус. Конечно же, назвать ее идеальной я не могу, но вы… чертовски похожи, – Андромеда улыбнулась снова, и Сириус немного оттаял.
Только она и Лили могли улыбаться так, и Блэк не сумел найти способа противостоять этому чуточку озорному, но светлому жесту.
– Можно, мы не будем говорить о Спринклс? – недовольно проскрежетал он, крепче сжимая в руках горячую кружку. – Мне надоело слушать, как все прочат нам дивное будущее и любовь до гроба.
– Можно, – легко согласилась кузина.
Сириус помолчал с минуту и наконец решился задать главный вопрос.
– Принц знает, зачем я здесь? – голос в последний момент все-таки сорвался, выдав владельца с головой.
Андромеда чуть сжалась, но все-таки кивнула. Она не отвела взгляда и стойко выдержала атаку темных глаз, в которых сейчас виднелись волнение, горечь и толика озлобленности.
– Я наблюдала за вами через Принца. Поверь, Сириус, я не хотела скрывать правду! Но я и предположить не могла, что вы разузнаете о нападении Пожирателей на родителей магглорожденных.
– Конечно, ты могла предположить, – язвительно отозвался Блэк и пошевелил плечами, от чего колючий плед сполз по спине и морозный воздух из приоткрытого окна тут же впился в кожу. – Ничто не происходит без нашего ведома в школе. Но ты предположила сделать вид, что не подумала об этом.
Вышло жестче, чем следовало, и лицо Андромеды дрогнуло.
– Может быть, – очень тихо сказала она. – Я не так храбра, как ты. Но так или иначе… – Меда сделала паузу и мягко закончила: – …с родителями все в порядке.
Сириус сам не заметил, насколько облегченным и громким получился выдох.
– Где они? – порывисто спросил он, приподнимаясь в кресле.
Меда покачала головой.
– Если я скажу тебе, информация просочится к Джеймсу и Лили, ко всем твоим друзьям. Это крайне опасно. Я надеюсь, что моего слова тебе все же будет достаточно.
Сириус медленно, нехотя опустился обратно, буравя кузину взглядом и осторожно кивнул. Он подумал еще мгновение и все-таки сказал:
– Не пойми меня неправильно, Меда, но… Ты пошла против порядков семьи, и с тех пор я ничего о тебе не слышал. Будто ты и вовсе прекратила свое существование. Ни писем, ни визитов. Я даже подумал, что ты позабыла меня, – в его голосе проскользнула обида.
– Я – неофициальная поддержка Ордена, Сириус. Поверь мне, я хотела бы помочь вам открыто, сделать гораздо-гораздо больше, но я не могу, – Меда улыбнулась виновато и тускло. – Таким, как я, приходится действовать в строжайшей секретности, и порой это вынуждает меня лгать родным. Лгать тебе.
Сириус смотрел на поникшее лицо сестры, на ее худые теплые руки и тяжелый халат из плотной ткани, на опустившиеся покатые плечи и мягкие локоны, обрамляющие красивое точеное лицо. Коротко вздохнув, он понимающе кивнул. Бродяга, как и всегда, не был способен долго винить Меду хоть в чем-либо. Она была старше его и, быть может, опытнее, но она всегда оставалась его хрупкой маленькой кузиной. Той самой, что безутешно оплакивала погибшего совенка, той самой, что так отчаянно пыталась его защитить от нападок Вальбурги.
В конце концов, она была просто женщиной. И матерью.
– Я понимаю, – наконец сказал Блэк. – Но ты должна, обязана дать мне слово, что с ними действительно все в порядке.
– Да, – в этот раз Андромеда ответила твердо, со стальной жесткостью в голосе. – Мы знали, что что-то подобное обязательно случится и подготовили план заранее. Все то, что говорит Дамблдор – лишь обманка для врагов. Профессор искусно играет свою роль, так, что ни ты, ни Джеймс ни смогли заподозрить его в обмане. Даже Дирборн, насколько я знаю, не обладает достаточными данными. Чем меньше человек знают, Сириус, тем больше шансов сохранить секрет.
Сириус оглянулся, приподнимая брови и всем своим видом намекая на открытое окно.
– Здесь пока еще безопасно, – вздохнула Андромеда. – Альфард никогда не рассказывал семье свои секреты, в том числе и структуру чар, что окружают поместье. Я совершенно случайно обнаружила, что могу беспрепятственно переступить порог дома, когда была вынуждена приехать сюда в поисках одной редкой книги. Ни моя мать, ни сестры, ни тетка не способны войти.
– Любые чары можно разгадать и обойти.
– Но в таком случае закрытое окно нас уж точно не спасет, – пожала плечами Меда. – А ты никогда не отвяжешься от меня, пока я не дам тебе ответы.
– Мне не нравится, что ты сунулась во все это, Меда, – натянуто произнес Сириус. Его кузина была необыкновенна упряма – так же, как и любой, в чьих жилах течет кровь семьи Блэк, но он не смог смолчать.
– Как и мне не нравится то, что ты сунулся во все это, – парировала Меда. Две пары глаз встретились в безмолвном поединке, и никто не собирался отступать.
– Насколько это опасно для тебя? – наконец спросил Сириус, внимательно наблюдая за чуть дернувшимся лицом сестры. Его голос прозвучал требовательно, почти приказывающе.
Андромеда секунду раздумывала над ответом, сжав тонкие розовые губы в полоску, затем обмякла и слегка пожала плечами. Она не знала, что ответить. Да, это было опасно для нее, но нет, она не могла полностью остаться в стороне.
– Мы здесь ненадолго, – добавила она через несколько минут молчания. – По настоянию Дамблдора. Через пару дней вернемся в убежище.
– Мы? – Сириус нахмурился.
Андромеда хитро улыбнулась. Ее взгляд метнулся, остановился где-то за плечом Блэка и разом потеплел. Если бы только она сейчас посмотрела на Сириуса, он бы, наверное, окончательно растаял от такого безумного потока тепла и нежности, что светились в глазах кузины.
– Дядя… Блэк? – раздался неуверенный настойчивый голосок.
Блэк буквально спрыгнул с кресла, отбрасывая прочь плед и роняя кружку, и стремительно обернулся. Маленькая четырехлетняя девчонка со взъерошенными волосами, немного курносая, с упрямым волевым взглядом больших фиолетовых глаз. Она волновалась, отчего ее волосы перемигивались всевозможными оттенками синего, никак не в силах определиться.
– Нимфа, – выдохнул Сириус и пошел навстречу племяннице. Та постояла с секунду и со всех ног бросилась к парню, чуть не запнувшись о ковер, но тот вовремя успел ее подхватить.
Это было совершенно удивительно, но Нимфадоре Тонкс, прямой наследнице Андромеды Блэк, не досталось ни капли того изящества и той грациозности, коими обладала ее мать.
Нимфадора взлетела Блэку на руки и тот, смеясь, закружил малышку, держа ее под подмышками высоко над полом. Дора безостановочно смеялась и размахивала руками, норовя «пощипать дядю Блэка за пухлые щеки». Андромеда умиротворенно улыбалась, наблюдая за этой картиной и, казалось, что ее ровное мягкое спокойствие оплело комнату толстыми непробиваемыми нитями.
– Ну как ты, подруга? – Блэк наконец-то опустил Дору на пол и присел на корточки рядом с ней. Его глаза светились, когда он аккуратно заправил локон племянницы за ухо, а та, радостно улыбнувшись, схватила его за жесткую ладонь.
– Отлично! Правда, мама говорит, что я не буду здесь долго, что она отправит меня к отцу, – Дора надулась.
Эмоции на ее живом подвижном лице менялись с необыкновенной скоростью. Сириус подумал, как же хорошо, что колючая железная рука Вальбурги не добралась до этого неиссякаемого источника жизни и высокого заливистого смеха.
– Тед остался дома, – пояснила Меда, – незачем втягивать его во все это.
– Смотри, как я умею! – Дора уже позабыла про свои обиды. Она надулась изо всех сил, и ее уши приняли вид огромных желтых бананов.
– Ты очень талантлива, принцесса, – расхохотался Блэк, невзначай коснувшись ушей девочки, так, что те заколыхались, словно маятник.
– Щекотно, – фыркнула она.
– Оставайся на ночь, Сириус, – Андромеда свернула плед и убрала кружку с пола, палочкой убирая следы недопитого чая. – Я приготовлю ужин и постель, а на утро заправим твой мотоцикл левитационным порошком. К тому же Дора…
– Не называй меня Дора!
Андромеда только легко рассмеялась, Блэк вторил ее, необидно потрепав племянницу по макушке. Сириуса не нужно было долго упрашивать. Он не верил, что у него когда-нибудь появятся собственные дети, но это не значило, что он не любил их. Просто считал, что у ребенка должен быть ответственный родитель. А рядом с Нимфадорой ему казалось, будто его жизни на какое-то мгновение становилась чуть легче, чуть проще и чуть светлей.
Почти под утро, когда на небосводе появились первые алеющие полосы тяжелых облаков, подсвеченных восходящим морозным солнцем, Дора наконец-то успокоилась. Заснула у Сириуса на руках, уткнувшись носом тому куда-то в грудь, а тот, покрепче обняв малышку, и сам почти мгновенно вырубился в том самом кресле. Андромеда, принесшая одеяла, постояла немного, любуясь семейной идиллией, и с грустью подумала, что, возможно, видит это в последний раз.
– Впервые Сириус Блэк засыпает в одной постели с девушкой, – усмехнулась она и все-таки ласково и настойчиво пригладила его челку.
*
Хогвартс, завтрак в Большом Зале
– Совершённое вчера, – Дамблдор поднялся в своем кресле и оглядел зал тяжелым взглядом уставшего, разочарованного человека, – повергло меня в глубокое отчаяние.
МакГонагалл рядом резко кивнула и еще сильнее сжала в руках многострадальный платок. Железная женщина плакала этой ночью, о чем говорили ее покрасневшие от слез глаза, и Лили не находила в себе сил поднять на нее взгляд.
– Семь лет я воспитывал вас, взращивал, как собственных детей. Защищал от последствий ваших собственных ошибок, оберегал, вкладывал в вас свои знания, веру и сердце, – Дамблдор глубоко вздохнул. – И что сделали вы?
Ученики потупились. Никто не умел лучше Дамблдора ткнуть носом в то дерьмо, что ты совершил благодаря собственному идиотизму. Никто лучше него не умел показать, насколько ты оказался отвратителен, насколько не оправдал возложенных надежд.
– Как вы считаете, что я должен сделать сейчас? Назначить отработки? Поставить вас в угол? Или, быть может, написать вашим родителям?
Студенты молчали. Кто-то осмеливался посмотреть на Дамблдора и преподавателей, но, натыкаясь на стену ледяного презрительного отчуждения, тут же сглатывал и опускал голову.
– Мне прекрасно известно, кто и в чем виноват, – спокойно продолжил Дамблдор. – Но мне непонятно, как вы, Гриффиндор, посмели осквернить память вашей сестры позорным нападением на ничего не подозревающих детей!
Гриффиндорцы вяло зашевелились, переглядываясь, но спорить было бесполезно. Тяжело спорить, когда знаешь, что сам неправ.
– И как вы, Слизерин, опустились до тех слов, что были сказаны ранее? Вы говорили о человеческой смерти, как о ежедневном явлении, которое не стоит ни малейшего внимания. Вы тем самым обесценили саму суть человеческой жизни!
МакГонагалл коротко всхлипнула и начала яростно вытирать платком глаза. Профессор Слагхорн смотрел на учеников так, словно видел их впервые. В его глазах застыла детская обиженность и боль старика, чьи дети предали его доверие. Даже Пивз, зависший под потолком и обнявший люстру своим бледным прозрачным телом, глядел осуждающе и не понимая.
– Те, кто принимал участие в происходящем, встаньте.
Властный голос директора, казалось, лишь наоборот еще больше припечатал студентов, пригвоздив их к лавкам и сделав ноги ватными и неуклюжими.
– Встаньте, – почти угрожающе произнес директор.
Ученики переглянулись, ожидая того самого знака – когда кто-нибудь другой, не они, поднимется со своего места, тем самым приняв на себя основной удар.
Фрэнк Лонгботтом, опершись обожженными в бою пальцами о столешницу, медленно поднялся и распрямился. Он не рискнул смотреть Дамблдору в глаза, но и головы не опускал. Его взгляд застыл и будто бы приклеился к противоположной стене. Вслед за ним медленно, дрожа всем телом и пытаясь не расплакаться, встала Лили Эванс. Казалось, даже ее волосы потускнели и из полыхающего костра превратились в едва тлеющий огонек.
Ева Кавендиш в непозволительно короткой юбке, развязно облокотившаяся о когтевранский стол, смотрела на Лили снизу вверх, обводя ту насмешливым оценивающим взглядом.
Постепенно поднимался весь Гриффиндор, и только Мародеры – Джеймс, Ремус и Питер остались сидеть на месте. Это было удивительно, но впервые они не принимали никакого участия в произошедшем кипише. Джеймс оттого чувствовал себя совершенно разбито и не знал, что делать и куда бежать. Ему казалось, что он предал собственный факультет своим отсутствием. Питер и Ремус, узнавшие о произошедшем этим утром, все еще выглядели недоуменно, не в силах по-настоящему поверить, что их друзья, честные и храбрые гриффиндорцы, устроили бойню в слизеринской гостиной.
С другой стороны, а разве бы они сами поступили бы иначе?
Дамблдор обвел взглядом собственных студентов, посмотрев на каждого проницательным холодным взглядом, не нашел Сириуса, и что-то переменилось в его глазах. Будто тонкий лед порядком подтаявшего доверия окончательно треснул пополам.
– Слизерин?
– Ну же, – отчаянно зашептал Слагхорн, – ну же! Вставайте!
Кто-то, кажется, Нотт, попытался было открыть рот и высказать свое мнение о «происходящей несправедливости», но Нарцисса «нечаянно» опустила на его руку вилку остриями вниз, и парень закашлялся от боли и неожиданности.
Медленно, ворча, как разбуженные по зиме медведи, слизеринцы начали подниматься. Больше половины.
– Прошу Гриффиндор, а также Слизерин внимательно оглядеться. – Дамблдор сделал паузу. – Посмотрите на своих младших братьев и сестер – тех, кто чудом не оказался в Больничном Крыле по вине ваших выходок.
Студенты потупились еще сильнее.
– Всем, кто вчера не участвовал в этой отвратительной драке, я задал один вопрос. «Можете ли вы доверять этим людям? Можете ли ежедневно делить с ними кров безо всякого страха?»
Мадам Помфри тяжело покачала головой и с силой отхлебнула тыквенного сока, после чего закашлялась и, совсем не скрываясь, тут же закусила его остывшим тостом.
– Все, кто сейчас поднялся. Все до единого… – Дамблдор посмотрел попеременно на слизеринцев и гриффиндорцев. – Отчислены.
Тишина, наступившая в зале, стала болезненно оглушающей.
– То есть как? – тупо спросил Джеймс, разворачиваясь к директору всем телом. Страх, что внушал седовласый волшебник, мигом исчез уступив место другому чувству – боязни потерять Лили Эванс.
– Не вы, мистер Поттер. Как это ни странно.
– Профессор! Но Лили…
– Я сказал, отчислены, мистер Поттер.
Большой зал наполнялся жужжанием, будто рассерженные чьим-то внезапным вторжением пчелы просыпались, готовые вылететь из улья и закусать обидчика до смерти. Слизеринцы, набирая голос, начали кричать о несправедливости директорского решения, гриффиндорцы тупо смотрели друг на друга, не в силах осознать услышанное и только неясно бормотали что-то себе под нос.
– Заметьте, – холодно произнес Дамблдор, перекрывая всеобщий гам, – это было не мое решение – это было решение ваших братьев и сестер, чье доверие вы так глупо растратили.
Шум и гомон прекратились столь же резко, сколь и начались, будто кто-то сказал «Силенцио!».
– Вы не можете отчислить половину факультета, – очень робко и очень неуверенно наконец произнес Эйвери. У него было такое лицо, словно он проглотил лягушку и теперь изо всех сил пытался скрыть это.
– Я могу все, – холодно отчеканил Дамблдор, после чего медленно поднялся и, не говоря больше ни слова, стремительной походкой покинул Большой Зал. Разговор был окончен.
– Я не позволю ему отчислить тебя, – горячо зашептал Джеймс, как только Дамблдор переступил порог зала. – Мы что-нибудь придумаем. Это же наш старик Дамби!
Лили только беспомощно и натянуто улыбнулась.
– Ко мне в кабинет, мисс Эванс, мистер Люпин, живо, – раздавшийся за их спинами голос МакГонагалл едва заметно дрожал, и Лили поняла, что время задавать вопросы прошло.
*** *
Кабинет МакГонагалл, утро
– Профессор, я… – робко начала Эванс, но резкий взмах руки остановил ее.
– Без лишних слов, мисс Эванс, – отрезала МакГонагалл. – Я понимаю вашу боль, но не собираюсь оправдывать ее последствия.
– Вы действительно отчислите всех этих учеников? И Лили? – раздраженно спросил Ремус. Он не скрывал, что не одобряет решения Дамблдора.
– А вы не понимаете? – МакГонагалл опустилась в кресло и застыла, напряженно глядя на старост своего факультета, словно ждала, что те закивают головами, радостно улыбнутся и заверят ее в правильности директорских действий.
– Не особенно… То есть, нет, совершенно нет.
МакГонагалл вздохнула и коротко указала на стулья. Ремус приземлился на левый, Лили аккуратно опустилась на правый, сжав в руках складку хлопчатой школьной юбки.
– В Хогвартсе произошло самоубийство, – сухо произнесла МакГонагалл.
– Мы знаем, – язвительно ответил Ремус, отвечая МакГонагалл нехорошим взглядом.
– Самоубийство, напрямую связанное с магглорожденностью одной из учениц.
– И это нам понятно.
– Чудно. Прекратите язвить, мистер Люпин, – отрывисто сказала МакГонагалл. Она сделала паузу и внимательно посмотрела на учеников: – Вы понимаете, что это значит?
Ремус с Лили быстро переглянулись.
– Что кто-то травит магглорожденных в Хогвартсе? – тихо спросила Лили. Эта мысль была абсолютна очевидна, но осмелиться и озвучить ее вслух было непросто.
– Да. – МакГонагалл мотнула головой. – И это вынуждает директора принять некоторые… меры.
– Вы отчисляете всех слизеринцев, потенциально замешанных в этом? Может быть, тогда отправим в «отпуск» весь факультет? – Ремус не понимал, что с ним происходит, но не мог угомониться. Что-то в нем сегодня окончательно лопнуло и пропало.
– Не совсем так, – вздохнула МакГонагалл и с оглушающим хрустом надкусила разноцветное ореховое печенье, вытащенное из неприглядной коробки на столе. – Дамблдор ведет политическую войну с Пожирателями, а те, как известно, включают в себя большинство чистокровных семей. Их дети – явные шпионы, и на примере Регулуса мы можем быть уверены, что они не менее опасны, чем их родители.
– Но гриффиндорцы…
– Часть гриффиндорцев показала себя не с лучшей стороны. Но они готовы к войне, и сдержать их… амбиции после подобного не представляется возможным.
– Дамблдор хочет забрать большинство в Орден, – прошептала Лили. – Он выведет их с переднего плана и бросит на баррикады так, что никто не сможет заметить этого. А если и заметят, им нечего будет возразить. Но ТРИТОНы…
Ремус и МакГонагалл уставились на Эванс, как на умалишенную.
– Ваше стремление посетить экзамены похвально, мисс Эванс, но… – декан передернула плечами. – Не это сейчас главное.
– Итак, самые опасные слизеринцы будут нейтрализованы, самые опасные гриффиндорцы отправятся на защиту магического мира, – Ремус облизнул губы, торопливо собираясь с мыслями. – Но с чего вы взяли, что чистокровные семьи, обладающие огромным влиянием на Министерство Магии согласятся с решением директора?
– Дамблдор выступит с речью в Визенгамоте. «Признается» в том, что не способен гарантировать защиту чистокровных учеников от разгневанных магглорожденных, и тогда родителям нечего будет противопоставить.
– Это приведет к тому, что школа лишится не только тех, кого отчислили. Родители повально начнут забираться своих детей, и Хогвартс перестанет быть опорой и защитой магического мира. Если этот символ будет разрушен…
– Этот символ не будет разрушен, мистер Люпин. Но меня радует, что вы способны размышлять трезво и видеть слабые стороны ситуации, – МакГонагалл придвинула печенье к Лили, и та, повинуясь раздраженному взгляду декана, аккуратно взяла маленького красного бегемота.
– Тогда как вы собираетесь защитить эти «слабые стороны»?
– В своей речи директор также сообщит о том, что исключает из школы наиболее радикальных последователей обоих течений. Иными словами, в школе не останется тех, кто ответственен за распри и разжигание конфликта. Родители-магглы находятся под защитой Аврората…
Ремус едва заметно дернулся, но смолчал.
– …и ничего не узнают о происходящем, учитывая, что и почтовое сообщение также заблокировано. Родители полукровок и чистокровных должны понимать, что в школе, лишенной наиболее радикально настроенных лиц, но наполненной мракоборцами, а вскоре и огромным количеством экзаменаторов и профессионалов своего дела, будет гораздо безопаснее, чем в собственном доме. К тому же, экзамены являются неотъемлемой частью хорошего образования и влияют на дальнейший поиск работы. В нынешней ситуации экзамены являются довольно формальным аргументом, но родители очень часто ведутся на это. Разговор о важности экзаменов в предвоенный и военный периоды создает иллюзию защищенности – будто каждый из нас уверен, что война так или иначе кончится, и настанет наконец мирное время, о котором нужно позаботиться заранее. – МакГонагалл помолчала. – Об этом Дамблдор также скажет в своей речи. Тем более, его решительное действие – а именно исключение такого количества студентов – подчеркнет серьезность и твердость его намерений.
– Этого недостаточно, – покачал головой Ремус. – И это абсурдно.
– Этого недостаточно и это абсурдно, когда об этом говорю я, – поправила его Минерва. – Но вы прекрасно понимаете, каким выдающимся ораторским талантом обладает Альбу… профессор Дамблдор. В те тяжелые времена, когда была открыта Тайная Комната – даже тогда школу не закрыли.
МакГонагалл замолчала и принялась ожесточенно грызть печенье, пока Ремус и Лили осмысливали и свыкались с вываленной на них информацией.
– А что же со мной? – наконец нарушила тишину Лили, стесняясь собственного эгоистичного вопроса, больше не в силах держать его внутри. – Если и меня вы собираетесь отчислить, то зачем я здесь?
– Нам нужны лидеры, – спокойно сказала МакГонагалл, даже не запнувшись. План был обдуман и отлажен задолго до, и в Ремусе эта мысль отчего-то вызвала дикое раздражение.
Профессор тем временем отложила печенье и уставилась на свои сцепленные руки, которые нет-нет да начинали подрагивать.
– Нам нужны лидеры, как в Ордене, так и в школе. Да, мы выведем основную часть тех, кто необходим сейчас в Ордене, постараемся также обезопасить и полукровок с магглорожденными. Но то, что происходит в Хогвартсе, это самоубийство… вскоре приобретет масштабы быстро распространяющегося пожара. Это не остановить лишь тем, что отчислить половину Слизерина. Школа, пусть я не хочу это признавать, стала очередным полем боя, и здесь тоже нужны воины, если мы хотим отстоять этот, как вы выразились, символ.
Вопрос о том, чтобы бросить школу во спасение магглорожденных и полукровок даже не поднимался. Ни Эванс, ни Люпин и представить себе не могли, как просто отдадут это место, давным-давно ставшее им вторым, а кому-то и первым домом, каким-то жалким Пожирателям.
– И кого вы назначите главнокомандующим? – с горькой усмешкой спросил Ремус.
– Не обижайтесь, мистер Люпин, – МакГонагалл, не справившись с руками, опустила их и плотно прижала к столу. – Но вам никогда не удержать ту беснующуюся стихию, в которую сейчас превратятся все гриффиндорцы. – Она помолчала. – Джеймсу Поттеру, однако, это под силу.
Ремус только качнул головой и откинулся на стуле, прикрыв глаза. Он все понимал. Лили же недоуменно переводила взгляд с него на МакГонагалл и хмурила брови.
– Я не понимаю, – наконец выдала она. – Что вы хотите сделать?
– Мы назначим старостой мистера Поттера, – ровно произнесла МакГонагалл, полностью игнорируя вытянувшееся в изумлении лицо Лили. – Он защитит тех, кто останется в школе. И вас, мисс Эванс, в том числе.
– Я все-таки остаюсь?
– А как, по-вашему, я еще могу уговорить мистера Поттера на столь отвратительную ему роль? – МакГонагалл изогнула бровь. – Вы не были явно замечены в битве в слизеринской гостиной, как и Фрэнк. Но Фрэнк нужен нам там, а вы нужны нам здесь. Мы отстоим вас.
