Текст книги "A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)"

Автор книги: Merenili

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 57 страниц)

– А «кто-то» – это я? – уточнила Эмили.

– Нет, это Сириус Блэк, – гаденько усмехнулась Беата и бухнулась на скамью, водружая свои ноги на стол.

– Не поняла, – Эмили пытливо уставилась на подругу, а в глазах ее зажегся хорошо знакомый Спринклс огонек.

– Это должен быть Сириус Блэк. Тот, кто украдет личную почту Гвендолин.

– А так как никто, даже ты, не способен проникнуть в дом Гвендолин незамеченным…

– Да, у Блэка появится масса проблем, – Спринклс невинно улыбнулась.

– И как уговорить Блэка на сию, прямо скажем, убийственную и бесперспективную идею?

Беата сверкнула глазами и достала из кармана своей кожанки изрядно помятый конверт с круглым следом от кофейной чашки. Развернув конверт и кое-как пригладив особенно мятые места, она ткнула пальцем в край листка, туда, где виднелось красное пятнышко.

– Это кровь?

– Да. Кровь Блэка, Паркер. Ты понимаешь, к чему я клоню? – Спринклс перегнулась через стол, наклоняясь к Эмили.

– Я понимаю, – усмехнулась та в ответ.

– Тогда за дело.

***

Слизеринские гостиные, 14:00

Нарцисса Блэк лениво листала первую часть Малфоевского дневника, так щедро дарованного ей Беатой Спринклс вместе с ключом к шифру. Судя по тому, что некоторые места были магически выжжены, они относились непосредственно к самой Спринклс. Но Спринклс ее не интересовала. Пока.

«Вербовка проходит успешно, наши ряды пополняются, почему Лорд так интересуется Поттерами?..»

«Регулус с нами, а значит, мы стали на шаг ближе к Сириусу Блэку. Как я хотел бы втоптать в грязь его самолюбие, жалкое бахвальство… Впрочем, я увлекся».

«Отец говорит, что чистокровный наследник, мой наследник, нужен нашей семье как можно быстрее. Нарцисса будет упрямиться или нет?»

«Скоро, скоро власть будет в наших руках… И Паркер станет первой, кто испытает на себе всю силу чистой крови».

Поразительная ненависть к Эмили… Нарцисса едва помнила эту девчонку. Незаметная, блеклая, рожденная в совершенно обычной маггловской семье с невесть какими способностями, как и большинство магглов. Чем она могла заинтересовать Люциуса? Разве что своим поистине слизеринским характером, как выяснилось много позже. Было даже немного жаль, что девчонка не является хотя бы полукровкой.

«Сегодня опять случилось это. Безо всякой причины. Я практически не представляю, как контролировать вспышки, они повторяются все чаще и чаще».

Вспышки? Нарциссе нужна была ниточка, за которую она могла бы потянуть, чтобы обрушить Люциуса во мрак. Никаких полумер. Только не в случае с этой хитрой и живучей змеей – оставлять оскорбленного и униженного Малфоя за своей спиной… Как бы Эмили в свое время не навредила слизеринцу, ей стоило довести свое дело до конца, но не хватило духу. И у Нарциссы не хватит. Слизеринка знала предел своих возможностей – она не верила, что будет способна открыто выступить против Малфоя, но чужими руками это сделать куда проще, не так ли? Например, с помощью Беаты Спринклс.

«Почему магический мир не может понять, что маггловские волшебники – это порождение тьмы? Почему они не могут понять, что те, в чьих жилах течет кровь обычных людей, являются явной и прямой угрозой всему магическому сообществу?»

Впрочем, в этом Нарцисса была с Люциусом солидарна. Наличие магических способностей у людей было опасно для всего волшебного мира. Если ребенок вырос в мире магглов, он никогда не сможет полностью отречься от него. Слишком велика вероятность того, что он выберет себе в жены или мужья такого же маггла, как и он сам, и будет вынужден рассказать ему о существовании магии. Волшебный мир совсем не так велик, как многие думают. Во всей Англии всего лишь одна школа, обучающая одаренных студентов, а люди… у людей пистолеты, ружья, гранатометы. Одна ядерная бомба, и что останется от всего магического мира Англии? Воронка? Пепел? Пусть Нарцисса и выросла в семье волшебников, но даже она слышала об этом страшном оружии. В чистокровных семьях Статут Секретности был непреложным законом, практически догмой, в маггловских – просто правилом, очередным правилом, которые люди любят так нарушать.

Но то, что предлагал Темный Лорд не являлось панацеей. Мир имел достаточно примеров той самой «философии ненависти», которая была весьма эффективна, но в конечном итоге сама же и не выдерживала такого количества костей и пролитой крови, и рушилась под их весом.

Спринклс сказала, что у Блэка была вторая часть Малфоевского дневника, и Нарциссе было откровенно непонятно, чем думала Беата, когда совершала подобный акт благотворительности. Скорее всего, в тот момент она просто не думала – по крайней мере, в случае Беаты это было весьма правдоподобно.

Нарцисса раздраженно захлопнула дневник. Слишком мало информации, слишком. Но кое-какая зацепка все-таки была. Что Малфой имел в виду под вспышками?..

***

Где-то возле Хогвартса, полдень

Спринклс задумчиво смотрела вниз, на бескрайние поля, окружавшие Хогвартс, на дремучий лес, видневшийся вдали. Она снова прогуливала уроки, искренне полагая, что из всех преподавателей только МакГонагалл, да Флитвик хоть чего-то стоят. Даже нудные лекции Паркер были интереснее.

Беата задумчиво выпустила кольцо дыма – директорская трубка была хороша. Так случилось, что Дамблдор возжелал выкинуть ее, и Беате удалось вырвать бесценную вещицу из рук домовика, когда тот уже запихивал ее в мусорный мешок. Слизеринка вздохнула – близился конец обучения в Хогвартсе, но та проблема, проблема, о которой она не рассказала даже Паркер, осталась не решенной. И почему все так просто и бескорыстно верят в ее, даже самую странную ложь? Эмили, Сириус, Серена, Гвендолин… Как так вышло, что именно Люциус Малфой знал ее лучше всех?

Беата задумалась, вспоминая их недавний разговор с Блэком: как он спрашивал ее о родителях, как рассказывал о своих. Спринклс тогда сказала, что не имеет ни малейшего представления о своем отце. Она солгала.

Ей было четырнадцать лет и она отчаянно желала найти своего родителя, разуверившись в собственной матери. Все были против этого, все пытались ее разубедить, но разве это возможно – разубедить в чем-то Беату Спринклс?

– Подожди, Люциус! Ты уверен, что это тот самый дом?

Беловолосый мальчишка недовольно оглянулся.

– Я же сказал, что да! Ты что, не доверяешь моему слову?

Беата давно поняла, что самой больной темой для Люциуса был намек на то, что он не способен сдержать своего обещания. Его отец, в которого Спринклс плюнула перед своим переездом к Паркер, мягко говоря, не выносил слизеринку, а после ее последней выходки и вовсе покрылся пятнами и только что не воспламенился прямо в центре собственной гостиной. Впрочем, не любил он ее скорее из-за того, что Беата была в корне не согласна с его методами воспитания сына, а также, страшно ревновала друга к Нарциссе, которую Абраксас открыто считал своей невесткой.

– Ну что ты встала? – в очередной раз вспылил Малфой. Его безумно раздражало свойство Беаты, когда та могла просто остановиться посреди дороги на проезжей части и задуматься о чем-то своем.

– Я боюсь, – проворчала Спринклс. – Мать говорила, что отец – ужасный тип, а бабушка и вовсе презирает его.

– Твоя бабушка презирает практически всех. И вообще, зачем-то же Серена сошлась с ним? – заметил Люциус.

– Исключительно, чтобы ее дочь родилась чистокровной, – еще мрачнее ответила Беата.

– Не может же твоя мать быть такой, э… ветреной?

Спринклс смерила Люциуса насмешливым взглядом. Каким бы дерзким и отважным Малфой не пытался казаться, он оставался осторожным и тактичным в любой ситуации, предпочитая улаживать конфликт мирно или просто избегать его. Беата на месте Малфоя ни за что не сказала бы «ветреная», она бы использовала куда как более… честное слово.

– Что ты знаешь о моей матери, – вздохнула она и, поднявшись по ступенькам, отважно заколотила в дверь. Она продолжала молотить в дверь ровно две минуты, считая, что так хозяин дома услышит ее наверняка.

– Что?! – раздраженный мужчина, открывший дверь, напоминал жертву затяжной пневмонии и сифилиса одновременно. Нечесаный, невыспавшийся, с посеревшей кожей, замотанный шарфом и с безмерной усталостью в глазах.

– Э… – неуверенно протянул Люциус, выглядывая из-за плеча Спринклс. – Он совсем не джентльмен… Может, я ошибся?

Малфой ожидал увидеть надменного аристократа в богатой одежде и с непроницаемым лицом – ему и в голову не приходило, что чистокровные волшебники могут выглядеть иначе.

Но Беату не могли остановить подобные мелочи.

– Я ваша дочь! – между делом провозгласила она. Ей было не совсем понятно, зачем тратить время на невнятные разглагольствования, если можно просто высказать свою мысль прямо?

Хозяин дома вперился в Беату взглядом, на минуту повисло напряженное молчание. Следующий его вопрос мгновенно породнил двух этих странных людей в глазах Малфоя.

– И что? – равнодушно спросил мужчина, приподняв бровь.

Беата удивилась – люди обычно сразу прогибались под ее напором.

– Я ваша дочь, – несколько неуверенно повторила она.

– Я понял, – пожал плечами мужчина. – И?

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Хочу. Идите к черту, – и захлопнул дверь.

– Нет, он совсем не джентльмен, – окончательно разуверился в мужчине Малфой. Еще ни разу в жизни его представления о мире не ломались с таким ошеломляющим хрустом.

Беата в ответ только нахмурилась. Если этот странный незнакомец думал, что на нее подействует его грубость, он жестоко ошибался. После того, как доведенный до бешенства седьмой муж Серены бросил в Беату стулом, слизеринка вообще с сомнением относилась к силовым угрозам. Муж, к слову, был выгнан из дома в тот же день, невзирая на факт двух сломанных ребер (Беата бросила в него столом и, в отличие от своего отчима, попала), на пробитую печень (Беата просто выразила свое неодобрение седьмым браком своей матери, после чего в нее как раз и полетел стул), а также огромную шишку (Серена познакомила своего «любимого» с одним из косяков на прощание). В общем, Беате Спринклс было не очень трудно уживаться с людьми, ведь если нет человека – нет и проблемы.

И, пожалуй, Люциус совсем не удивился, когда той же ночью сова принесла ему письмо от Спринклс, в котором говорилось, что слизеринка намеревается заглянуть к своему новоявленному папаше около полуночи, дабы под покровом тьмы «изучить обстановку и далее действовать по обстоятельствам». Малфою очень не хотелось в этом участвовать, но он решил, что негоже мужчине прятаться за спиной слабой (ну, это смотря с кем сравнивать) женщины, отсиживаясь в собственной постели.

Той ночью было полнолуние.

И болезнь отца Беаты Спринклс проявилась во всем своем великолепии.

С воплями они вместе со слизеринкой выбежали тогда из страшного дома, преследуемые взбесившимся оборотнем, а на следующий день юная Эмили Паркер и ее родители недоумевали, пытаясь понять, почему Беата, молчащая с самого утра, отказывалась даже есть!

Ее отец больше ни разу не объявлялся в ее жизни, а мать и бабка так и не узнали, что Спринклс стала известна страшная правда, или по крайней мере ее часть. Беата до сих пор не понимала, почему ее мать связалась с оборотнем, и еще пару лет с той ночи с ужасом ждала, что проклятие проявится и у нее тоже.

Спринклс усмехнулась – она вспомнила, как Люциус бил себя кулаком в грудь и с той самой отважной подростковой уверенностью говорил, что не даст ни одному оборотню приблизиться к Беате никогда больше в ее жизни.

С тех пор прошло три года, Люциус стал тем еще ублюдком, характер Беаты явно не улучшился, но никогда – ни тогда, ни сейчас – Малфой и словом не обмолвился об этом единственном страхе Спринклс и ее тайне. Никогда он не позволял даже одного намека или упоминания об этом.

А еще чуть позже Спринклс прочитала в его дневнике, что оборотни входят в число полукровок, присягнувших на верность Волдеморту вместе с половиной Слизерина, и поняла – Люциус Малфой утерян для нее навсегда. И их дружба тоже.

***

Лес Дина, 15:00

– Не понимаю, Малфой, а тебе то все это зачем? – Сириус мрачно отхлебнул из чашки, подозрительно глядя на слизеринца. Тот явно чувствовал себя в гостях у Гвендолин, как в своем собственном доме, вольготно расположившись на канапе, обитом темно-зеленым бархатом*. Его насмешливый взгляд сверлил Сириуса уже минут десять, пока Гвендолин отдавала приказы слугам о незапланированном обеде на три персоны.

Блэк весьма удивился, когда понял, что в доме Гвендолин нет ни одного домового эльфа, а все слуги были не просто людьми – волшебниками! Если ты ведьма, которой другие волшебники и волшебницы не чураются прислуживать по доброй воле, это кое-что значит. Малфой напротив не выказал ни капли удивления, что подтвердило догадки Сириуса о том, что Люциус здесь частый гость.

– Зачем мне все это? – наконец соизволил ответить Малфой. – Просто я знаю Беату куда дольше тебя, и мне небезразлична ее судьба.

– Удивительно.

– Ты мыслишь стереотипами, Блэк, – скривился Малфой. – Если вообще – мыслишь.

– Обойдемся без направленных оскорблений, мистер Малфой, – прохладно произнесла Гвендолин, неслышно входя в комнату и опускаясь на кресло с высокой резной спинкой. – В конечном счете, этот юноша так же, как и вы, желает защитить мою внучку от надвигающейся беды. А я, – Гвендолин улыбнулась так, что Блэка пробрало до костей, – очень ценю тех, кто проявляет заботу о моей семье.

– Вы сможете уберечь Беату ото всего этого? – нетерпеливо спросил Блэк, со стуком отставляя чашку в сторону. Малфой лишь поморщился, выказывая все свое отношение к манерам Сириуса.

– С вашей помощью, конечно, – Гвендолин наклонила голову. – Хоть я и не люблю доверять что-либо мужчинам, но иного выхода у меня нет… Впрочем, меня интересует другой вопрос. Намерения мистера Малфоя мне ясны, а в чем ваша выгода, мистер Блэк?

– Возможно, я не знаю Беату так хорошо, как… как этот слизеринец, – Блэк кивнул в сторону Малфоя, – но мне известно, что она собирается выступить против Волдеморта. А это значит, что она не остановится на полумерах.

– Считаете, моя внучка не справится? – усмехнулась Гвен.

– Серена написала мне о том, что в четырнадцать лет Беата пыталась поджечь Абраксаса Малфоя.

Малфой только тяжело вздохнул.

– Они были не в лучших отношениях, – пожал плечами он.

– Возможно, в твоей семье это норма – поджигать людей, с которыми ты не в лучших отношениях, но…

– Мистер Блэк, – качнула головой Гвендолин, – мы поняли, к чему вы ведете. Беата неуправляема, это верно. Однако, я думала, что вас привела сюда иная причина.

– Иная? – нахмурился Сириус.

– Что, она доверяет тебе даже меньше, чем какому-то жалкому слизеринцу, вроде меня? – язвительно произнес Люциус.

– Мистер Малфой! Вы уже не дети, в конце концов, так и ведите себя соответствующе.

– Прошу прощения, – с достоинством сказал слизеринец.

– Извините, – буркнул Блэк.

– Возвращаясь к теме вопроса, я сомневаюсь, что даже вдвоем мы сможем справиться с Беатой. Чтобы заманить ее сюда, понадобятся совместные усилия пары великанов, – бесстрастно заметил Люциус.

– Как вы сказали? Заманить? – Гвендолин вежливо улыбнулись. – О нет… Беата должна прийти сюда по своей воле без малейших сомнений в своем решении. Поэтому нам нужна причина очень и очень весомая.

– Неужели вы не сможете совладать с ней? – усомнился Люциус.

– Мистер Малфой, – мягко и снисходительно произнесла Гвендолин, – Беата – очень своеобразная девушка. Если она заподозрит что-то неладное, или почувствует, что ей играют… Скажем так, полыхающее кострище на месте моего дома и леса не входит в планы здешних колдуний и колдунов.

– Вам не кажется, что вы преувеличиваете? У вас больше опыта, да и умений.

Сириус только издал смешок, на что Гвен сдержанно улыбнулась.

– Я могу справиться с Беатой. Безусловно. Но едва ли меня устроит цена. Зачем решать ситуацию силой, если можно решить ее умом?

Малфой надолго замолчал, что-то сосредоточенно обдумывая, Сириус ерзал в кресле, пытаясь не встречаться с пытливым взглядом хозяйки дома, а Гвен неторопливо пила чай.

– Что ж… – вновь подал голос Люциус. – Если вы хотите просто заманить Беату – проблемы и вовсе не существует.

Гвендолин вопросительно взглянула на слизеринца, Блэк нахмурился.

– Нужно просто привести сюда Эмили Паркер, – Люциус усмехнулся, – и Беата помчится куда угодно и когда угодно.

Эмили Паркер, задумчиво прислонившаяся к косяку в соседней комнате со стопкой писем в руке, придерживалась несколько иного мнения о том, куда и кого нужно привести. Лица Сириуса она не видела, но сам факт, что гриффиндорец не стал возражать сразу же, говорил о том, что Блэк уже рассматривает эту идею, а это… плохо.

«Извини, Беата, но план придется немного пересмотреть», – вздохнула она и, распихав почту по карманам, твердым шагом вошла в комнату.

_____________________________

* Нет, Малфой не сидел на шпажке с едой. В данном случае имеется в виду предмет мебели, широкое кресло, похожее на диван с высоким изголовьем.

***

Класс трансфигурации, 15:00

– Меня несколько смущает факт отсутствия Блэка на уроке, – мрачно произнес Джеймс, озираясь.

– А чему здесь удивляться? – пожала плечами Лили, опускаясь на стул рядом с остальными мародерами.

– Я не сказал, что я удивляюсь, – ворчливо поправил ее Поттер. – Я сказал, что смущен. Я есть на уроке, а Блэк – нет. Это нестандартная ситуация, а мне в последнее время очень не нравится неопределенность.

– Это неважно, – тряхнула головой Лили, – важен Малфой.

– А что не так с Малфоем? – встрял в разговор Ремус.

– Лили недавно была в Гренобле, делая вид, что выведывает информацию по делу… по делу моих родителей, – через силу закончил Джеймс.

– А что ты на самом деле там делала? – с интересом спросил Питер.

– И откуда ты взяла деньги на номер класса люкс… – продолжил свое вчерашнее ворчание Джеймс.

– Прекрати, Джеймс, это неважно. Я привлекала внимание, – заговорщическим шепотом закончила она.

– Ну-ну, неважно, – еще мрачнее отозвался Джеймс, сверля Лили взглядом.

– Чье внимание? – Питер вслед за Лили понизил голос.

– Я рассудила, что мое присутствие в полицейском участке не останется незамеченным от… ну, от Него. В общем, вы понимаете.

– И в чем здесь смысл? – недоуменно нахмурился Ремус.

– Смысл в том, чтобы привлечь внимание Лорда или его ближайшего окружения. Если они подумают, что мы много знаем и становимся опасными, то будут вынуждены принять меры. Мы сможем поймать их на горячем! – с нездоровым блеском в глазах закончила Лили.

– А тот факт, что они окажутся умнее нас, предположат, что все это – заговор, и пятью гриффиндорцами в этом мире станет меньше, ты не рассматриваешь? – Ремус сохранял ясную голову.

– Я точно знаю, что Малфой уже в курсе того, что я посещала Гренобль, игра уже началась!

– Интересно, откуда ты это знаешь? – не унимался Джеймс.

– Тем более, с поддержкой Дамблдора… – Лили проигнорировала его комментарий.

– О да, еще позавчера он отчитывал нас с Блэком, как последних идиотов, а сегодня сразу согласится на очередную безумную авантюру.

– Но вы и есть идиоты, – пожала плечами Эванс. – В моем же плане все просчитано и учтено.

– И французское министерство магии, которое уже ищет нарушителя, тоже? – осведомился Джеймс.

– Э… нет, не совсем, – Лили замялась. – Но это уже издержки, Джеймс! Они бывают в каждом плане.

– Хорошо, – вздохнул Ремус. – Мы пойдем к Дамблдору и сообщим ему о происходящем. Только, пожалуйста, не влезайте в очередную переделку, которая окажется нам не по зубам!

К сожалению, эту фразу Лунатику стоило произнести несколькими часами раньше – до того, как Блэк и Эмили начали заниматься самодеятельностью.

***

Лес Дина, вечер

Еще никогда появление Эмили не привлекало в обществе столько внимания. Три пары глаз ошеломленно уставились на нее, пытаясь осознать увиденное.

Сириус Блэк, сидевший в кресле, ошеломленно смотрел на Сириуса Блэка, стоявшего в дверном проеме. Все их отличие заключалось лишь в степени изорванности рубашек после долго хождения по лесу.

Малфой, обернувшийся на голос, так и застыл с неестественно повернутой головой, удивление Гвендолин было скрыто куда более тщательно, но и она не смогла сдержать изумленного вздоха.

– Мистер… Сириус Блэк? – уточнила Гвен.

– Я, – хмыкнула Эмили, пытаясь вспомнить, как давно она пила Оборотное зелье, и сколько еще продержится его эффект.

– А… – Гвендолин повернулась к Сириусу-номер-один. – Вы тоже мистер Сириус Блэк, мистер Блэк?

– И я, – удивленно промолвил Сириус.

– Полагаю, один из присутствующих выпил Оборотное зелье, – усмехнулась Гвендолин. – И это совсем не сложно проверить.

– В таком случае предлагаю уважаемой Эмили Паркер, что сейчас сидит на кресле передо мной, сознаться, дабы не терять время, – насмешливо произнесла Эмили Паркер, глядя на Сириуса Блэка, полагая, что лучшая защита – нападение.

Оборотное зелье, включающее в себя кровь человека, чей облик ты принимаешь, невозможно выявить в чужом организме. Оборотное зелье данного типа создает полную и абсолютную копию выбранного человека, включая также и его магические способности, (что сильно затруднило для Эмили использование собственной волшебной палочки), и действует ровно двенадцать часов с момента принятия. Впрочем, Беата дала ей пару оберегов (на всякий случай), три амулета (на крайний случай) и научила нескольким простейшим невербальным заклинаниям, а точнее – связкам и пассам (на очень-очень крайний случай).

Единственная проблема Оборотного зелья, приготовленного с использованием чужой крови, таилась в том, что частое использование этого мерзкого пойла приводило к частичному, но необратимому видоизменению оригинального облика волшебника и его магических способностей. Или не только частичному – смотря, как часто принимать.

– Что? – Сириус Блэк вскочил с дивана. – С чего ты взял, что я…

– И верни мне мою палочку, Паркер, – припечатала его Эмили.

Ее расчет был прост – Блэк так или иначе не выдержит, бросится на нее в порыве ярости, повалит на пол, но до того, как Малфой или Гвендолин смогут разнять двух Сириусов Блэков, у Эмили будет пара мгновений, чтобы засунуть свою собственную палочку в карман Блэку. Это была чистая импровизация с огромным количеством издержек, риска и основанная исключительно на твердолобости и вспыльчивости Сириуса. Но Блэк не подкачал.

Разозленный, он кинулся к Эмили, намереваясь запечатлеть на ее скуле чудный синяк – боль, нанесенная чуждому для Паркер телу, оказалась вполне реальной и осязаемой, но свое дело она выполнить успела.

Когда Малфой подскочил к двум Сириусам, пытаясь оттащить того, что был сверху, он не мог не заметить вторую палочку, палочку Эмили Паркер, выглядывающую из-за пояса Блэка.

– Это палочка мисс Паркер, мистер Малфой? – задумчиво уточнила Гвендолин, когда слизеринец вытащил ее из-под ремня Сириуса.

– Она самая, – с ненавистью выплюнул Люциус и с нескрываемым злорадством воззрился на Блэка.

– Черт побери, я!..

– Отлично сыграно, Эмили, – со всей возможной злостью, которую она была способна изобразить, произнесла Паркер. Получилось вроде неплохо.

– Как же вы преодолели лес Дина незамеченным, мистер Блэк, да еще и без вашей волшебной палочки? – с интересом спросила Гвендолин. Она чувствовала подвох, но не могла в полной мере понять, в чем он.

– Ни малейшего понятия, – фыркнула Эмили, рассудив, что если она начнет объяснять свои предположения Гвен, та заподозрит во втором Сириусе признак интеллекта, и план провалится. – Я просто следовал за ней от самой школы, пытался понять, что эта ненормальная задумала.

– Вы оба останетесь у нас, – так же задумчиво продолжила Гвендолин, вызвав возмущенный вздох обоих Блэков – один искренний и один притворный. – По неким причинам я не могу выявить Оборотного зелья ни в ком из вас двоих… Возможно, использовалось зелье на крови, в таком случае нужно лишь подождать. И вся эта затея с палочками…

Эмили понимала, что так или иначе ее обман раскрылся бы через несколько часов – уйди она из леса или нет. Если бы Гвен отпустила ее, а Блэк остался в своем изначальном виде более двенадцати часов, все сразу бы стало ясно. Она не рассчитывала на его присутствие здесь – Эмили предполагала, что с шумом и треском вторгнется на территорию, заберет письма, засветится, как того просила Беата, и покинет лес через портал. Но когда она обнаружила Сириуса, она поняла, почему никто не обратил внимания на ее появление в лесу – ее просто не почувствовали. Гвен поняла, что в лесу есть кто-то чужой, но энергетика Эмили и Блэка, благодаря зелью, была одинаковой, и на количество ведьма не обратила внимания.

Паркер быстро оценила ситуацию и решила, что уходить надо вместе и, желательно, согласованно. Сейчас по ее прикидкам здесь останется один Малфой, Гвендолин не станет торчать в компании трех юнцов целые сутки.

Старуха особенно зловеще улыбнулась и поднялась из кресла. Что-то было в ее глазах – то ли она прекрасно понимала происходящее и ждала развития событий, то ли задумала свой собственный план. На секунду Эмили почувствовала какое-то неясное родство с этой старой ведьмой, они были похожи, хоть Паркер и не желала этого признавать.

– Мне необходимо проверить границы леса, мистер Блэк и… мистер Блэк. Вдруг кто-то еще решил пожаловать, пока вы развлекаете меня этим чудным представлением.

Вслушиваясь в удаляющиеся шаги Гвендолин, Эмили отсчитывала про себя секунды. Четырнадцать, пятнадцать… пора! Паркер резко приблизилась к Малфою и сделала то, о чем давно мечтала. Мягко улыбнувшись и похлопав удивленного слизеринца по плечу, Эмили с совершенно нечеловеческой кровожадностью и наслаждением хорошенько въехала Люциусу кулаком в солнечное сплетение. Парень задохнулся, тяжело сгибаясь и отчаянно пытаясь вдохнуть. Не остановившись на достигнутом, Паркер впечатала один из амулетов Беаты в спину слизеринцу, одновременно активируя его. Насколько бы Эмили не любила Малфоя, но действие этой штуки не пришлось по нраву даже ей: парень задергался в неясных конвульсиях и тяжело рухнул на пол, его кожа стремительно серела, ссыхаясь и съеживаясь на костяшках пальцев и лице.

– Кратковременное старение! – гордо провозгласила Беата, когда сутки назад вручала этот амулет Эмили. – Очень часто используется волшебниками-подростками, чтобы слегка подправить возраст для покупки чего-нибудь запрещенного.

– И как это должно мне помочь?

– Я тут усовершенствовала его слегка… – Спринклс замялась, и Эмили мигом заподозрила что-то о-о-очень неладное. – Скажем так, это его усиленная версия.

– И насколько высока вероятность летального исхода?

– Зависит от возраста жертвы. Я бы не стала использовать его на тех, кому за двадцать пять.

На этом разговор завершился, а Паркер решила, что пустит в ход эту штуку только в самых крайних обстоятельствах. Малфой, по ее мнению, был одним из таковых. Кроме того, им необходимо было отвлечь внимание Гвен: пока та будет возиться с Малфоем в предсмертном состоянии, у Паркер с Блэком будет больше шансов сбежать.

– Дышит, – пробормотала Эмили, наклонившись к лицу Малфоя, и, обернувшись к Блэку, бросила: – Валим.

Далее последовало: разбитие окна настоящим Блэком, вовремя сообразившим что к чему, одновременная активация всех амулетов-оберегов-заклинаний, что были у Эмили, совместный прыжок из окна, бешеная скачка по лесу… Паркер до сих пор не могла понять, как они сумели добраться до портала, даже не утратив по ходу дела пару конечностей и сохранив себе жизнь.

– Какого черта? – наконец спросил Блэк, разъяренно глядя на самого себя, стоящего напротив.

– Беата, – Эмили пыталась отдышаться, – поручила мне украсть письма Гвен.

– А я-то здесь причем?

– Гвен должна была подумать, что это ты.

– Спринклс хотела подставить меня, так?!

– Избавь меня от разбирательства в ваших отношениях!

– Ну уж нет! Если не хотела лезть в наши отношения – не нужно было ей помогать!

– Мне стало скучно.

– Ах, скучно?!

– Послушай, Блэк, – Паркер резко остановилась и повернулась к парню, – только не говори, что тебе не нравится происходящее. Мы оба знаем, что если бы Беата не была той, кем является, ты бы забыл о ней еще полгода тому назад.

– Это не повод рисковать моей жизнью.

– Ага-ага. Ремус поведал мне о том, что вы с Поттером собирались сделать.

– Это другое.

– Ну да, это другой способ самоубийства, куда более изощренный. Даже я бы до такого не додумалась.

Блэк оскорбленно замолчал, Эмили поджала губы.

– Нам нужно сматываться отсюда, – наконец, сказала она. – Гвен выследит портал в считанные минуты.

– А тебе не кажется странным, – спросил Блэк, – что мы так легко ушли?

– Кажется. Ощущение такое, будто нас отпустили намеренно.

Эмили с яростью продралась через зеленый куст, на полминуты скрывшись в чащобе, и вернулась обратно, неся в руках нечто продолговатое, завернутое в синий плед.

– Это что? – с опасением спросил Сириус.

– А ты как думаешь?

– Только не метлы!

– Блэк! Гвендолин не погонится за нами на метлах, это очередная вещь, созданная современными волшебниками, которую природные колдуны презирают. Скажи спасибо, что я приберегла запасную на всякий случай.

Блэк что-то невнятно пробурчал, но все-таки решительно взял в руки метлу и перекинул через нее ногу. Выражение его лица было еще более мучительным, чем у Малфоя с полчаса тому назад.

– А хорошо ты ему врезала, – хмыкнул Сириус через пару минут, когда они кое-как взлетели и теперь парили в воздухе, двигаясь с поистине черепашьей скоростью.

– Достал, – холодно отрезала Эмили, имея в виду то ли Малфоя, то ли Блэка.

– Почему ты решила бежать со мной? Почему не скрылась в одиночку?

– Если бы я скрылась в одиночку, Блэк, Гвендолин никогда бы не подумала, что письма украл ты. Ты постоянно был у нее на виду. А так, она наверняка думает, что это был заговор с участием тебя и Беаты. Моей целью было подставить тебя, и я это сделала.

– А тот факт, что ты подставила еще и себя, тебя не волнует?

– Издержки.

– Действительно. А Оборотное зелье на крови?

– И что с ним?

– Во-первых, когда вы успели сварить его? Во-вторых, то, что в нем моя кровь, не значит, что я причастен к происходящему. Вы могли заполучить ее обманом, – Сириус явно был доволен своими логическими доводами.

– Кровь ускоряет процесс приготовления зелья и добавляется на стадии варки, а не в самом конце. И того одна неделя на приготовление. Кроме того, кровь должна была быть отдана добровольно и без обмана, что автоматически делает тебя подозреваемым номер один.

– Я не давал Беате добровольно свою кровь! И вообще, неужели я такой идиот, чтобы дать свою кровь человеку, который собирается заявиться в дом Гвен с целью кражи ее почты?

– По поводу твоего первого вопроса – у этого понятия очень гибкие рамки. Ты порезался о конверт, который сам же оставил в ее комнате, то есть, практически в ее доме, в который пришел сам и без принуждения.