Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 48 страниц)

У меня было немного опыта в таких делах, честно говоря, я предпочитал по-простому – завалить и отлюбить хорошенько. Но темных всегда тянуло на эксперименты. Раньше я этого не понимал и всячески пресекал, но с Ясси вдруг захотелось попробовать… А завтра с утра я подарю Ясси робота-сигнальщика, тот уже почти готов. И попрошу показать мне процесс одушевления.

Так что домой я примчался полный радостного нетерпения, мне даже смеяться хотелось.

И сразу почувствовал присутствие Тьмы. Слабая и незваная, она таилась где-то в глубине. Кого сюда бездна приволокла? А ведь мой Ясси несовместим с темными, зачем он впустил!

Я ворвался в гостиную и обнаружил там папочку, нахально рассевшегося на моем диване. Ясси поил его чаем и угощал пончиками. Вот так сюрприз, и не сказать, чтобы приятный, как бы я ни любил своего драгоценного родителя.

– Папочка! Какая неожиданная встреча. Что случилось?

Я ревниво придвинул к себе тарелку с пончиками.

– Дейнар, я… мне некуда идти… позволишь остаться у тебя на ночь? – он закусил задрожавшую губу.

Вот Тьма, неужели наш интимный вечерок обламывается? Я покосился на Ясси. Тот жалостливо прижал ладошку к щеке и сделал большие глаза – такой характерно темный жест, и где только нахватался. Раньше он всегда тискал руки у груди.

– А что случилось, папа? Тебя выгнали из дому?

– Я… сам ушел! – он все же разрыдался. – Не могу, не могу терпеть больше эти унижения, а теперь еще и… вот, – он задрал рубашку и продемонстрировал свой живот, весь в темных пятнах синяков.

Я задохнулся от ярости, аж пончик в кулаке раздавил:

– Кто это сделал?!

– Мужья твоей матери, кто же еще, – прорыдал он. – И никто меня не защитит, никому я не нужен, даже своим детям…

– А мама?!

– У нее теперь любимчик Иссайр… – он закрыл лицо руками.

– Бедняжка, – прошептал Ясси сочувственно, – как же так…

Я стиснул челюсти, пытаясь усмирить гнев, но бесполезно, тот выл и скрежетал в моей груди Хаосом. У мамочки было три мужа, и мой отец всегда был самым любимым. Еще бы, в том выводке, что она понесла от него, было всего два детеныша, но зато какие! Девочка и хаосит. Я знал, мама надеялась, что когда-нибудь папочка снова накопит силы и сможет оплодотворить еще выводок. А теперь что? Разочаровалась? Или это из-за моих похождений папа впал в немилость – истории с рабом и ночью в тюрьме? Но ведь я давно избавил Ясси от рабских печатей (по-моему, тот даже не заметил), а в тюрьму попал не по своей вине!

– Это все из-за истории с тюрьмой? – процедил я.

– Что? Нет… ты неправильно… – залепетал папочка, но я, не слушая, схватил его за руку и потащил в гараж.

Папочка по дороге рыдал и за что-то извинялся. Хаос грохотал у меня в голове и острыми иголками вонзался в кончики пальцев, стремясь вырваться.

Так что в дом рода я ворвался воплощением злобы и ярости и сразу бросился в комнаты матери. Конечно же, они были там – два мелких ублюдка, осмелившихся поднять руку на моего папочку. Я влепил затрещину младшему, а потом принялся за Иссайра – швырнул его на диван, уселся сверху и принялся лупить, повторяя:

– Еще раз хоть пальцем! Тварь!

Слава богам, что я не настолько потерял тогда контроль, чтобы бить его кулаками по голове.

– Я больше не буду! – визжал Иссайр. – Пожалуйста, только не по лицу!

Я врезал ему по животу и, почувствовав, как мои щиты сотрясаются и сворачиваются под ударами Тьмы, встал. Ко мне пытались пробиться мамочка (уже в истерике) и бабушка.

Поколебавшись, я опустил щиты, одновременно формируя Лезвия Хаоса (так назывались те самые плоскости, которые мы тренировали с Эйтаном последними). Знаю я моих родичей и плюхи сейчас терпеть не намерен.

– …мелкий засранец, – услышал я окончание маминой фразы (это она что, обо мне? да я на полголовы выше любого темного!), и она бросилась к Иссайру.

Ну надо же, а как моего папочку – так и не думала защищать! Я снова почувствовал гнев.

– Дейнар, идем со мной, – позвала меня бабушка.

– Зачем это, – отозвался я, но все же пошел.

Она привела меня в одну из малых гостиных, куда тут же набилось куча темных – чуть ли не все более менее сильные женщины рода. Они даже моего дядю (который герой войны) притащили. Я напрягся. Ну вот, со всей этой сворой я точно не справлюсь, быть мне сегодня битым, как пить дать. Интересно, как Ясси меня будет жалеть?

– Зачем ты избил чужого мужчину, Дейнар? – внезапно озадачила меня бабушка.

То есть как это чужого?!

– Меня что, изгнали из рода, а я и не заметил? – процедил я. – Что значит, чужого? Я проучил его, чтобы не лез к моему отцу.

По комнате засочилась Тьма – они все загадочно переглядывались и даже ухмылялись.

– Я принесла Иссайру детей, – сказала неведомо откуда вылезшая мамочка. – И, конечно же, уделяла ему много внимания. Твой отец взревновал, они подрались.

– А потом он решил отомстить и побежал жаловаться сыну, – засмеялась бабушка. – И твой безмозглый сыночек чуть не разнес нам полдома и не убил отца твоих малышей. Наверное, даже твой тупой первый муж такого не ожидал.

Все тоже захихикали, а мамочка покраснела, как помидор. Я снова начал злиться. Тоже мне, нашли бесплатный цирк! Еще и говорят так, будто меня здесь нет.

– Подумаешь, – заявил я. – Иссайр получил по заслугам.

На меня все странно вылупились – как-будто я глупость спорол.

– Дейнар, неужели ты изобьешь годовалых малышей, когда они не поделят между собой игрушку? – потрясенно спросила бабушка. – Я, конечно, знала, что хаоситы бесчувственные и жестокие твари, но не думала, что настолько…

– История не лжет, – прошелестел еще кто-то, – Хаос возвращается, а с ним ледяная жестокость Ордена…

Я снова услышал злобный вой Хаоса.

– Он не понимает своего статуса! – вдруг воскликнула сестричка (а она где пряталась?). – Не вините его!

– Да, всегда безмозглый был, – прибавил дядюшка, герой войны.

– Объяснят мне хоть что-нибудь? – рявкнул я.

Бабушка подняла руку:

– Успокойся, Дейнар. Ты победил четверых достаточно сильных магов в дуэли, помнишь? Разом. Твой статус повысился до старшего рода. Поэтому твой отец и прибежал к тебе интриговать. Разве раньше он когда-то жаловался или искал у тебя поддержки?

– Ну, это была не совсем дуэль, – пробормотал я и с негодованием посмотрел в коридор. Там толпилась куча родичей, и я заметил, как папочка поспешно ввинчивается, пытаясь спрятаться за спинами других.

Негодяй! Развел меня, как ребенка. Ну и позорище. Вот что значит – жить отдельно и не знать, что творится в собственном доме. Надо же, не заметил изменения статуса.

– Был неправ. Каюсь, – процедил я и направился на выход, ни на кого не глядя. Все пытался пережить позор.

Родичи предо мной расступались, истекая от любопытства Тьмой и что-то едва слышно шелестя.

А около выхода меня окликнул Иссайр. Личико у него было разбито и уже слегка подлечено, а на локте висела большая корзина, выложенная черным бархатом.

– Хочешь посмотреть малышей, Дейнар? – робко улыбнулся он.

А я подумал – может, он тоже интригует? Но все равно заглянул в корзинку. Там копошились семь крошечных и пушистых, как молоденькие пауки, комочков Тьмы. Я протянул руку, и они забрались на нее, слабо покусывая.

– Ты им нравишься! – обрадовался Иссайр и погладил меня по плечу: – Ты же на меня больше не сердишься?

– Нет, – вздохнул я. И подумал – может, пусть моя сестричка станет через сколько-то там десятков лет главой рода? Она же сильная вполне. А то я чокнусь со всеми этими темными.

А меня Ясси ждет. И щекоталка.

========== 17. ==========

Ясси встречал меня у ворот, пританцовывая от нетерпения.

– Ну как, Дейнар, как там твой папа? – он побежал за мной в гараж.

– Да никак, развел меня, словно лоха, и писается теперь от счастья, – буркнул я и, не слезая с мотоцикла, притянул милашку к себе, чтобы поцеловать в щечку.

И Ясси подался было мне навстречу, но вдруг, ахнув, отшатнулся:

– У тебя кровь… кровь на кулаках.

– И что? – я пожал плечами. – Подумаешь, кровь. Подрался, вот и кровь.

– Да, прости, – грустно сказал Ясси.

Личико у него побледнело, а золото почти ушло из глаз. Ну вот, опять армию и войну вспомнил! Интересно все же, не обижали ли моего милашку в плену? Как бы это у него поделикатнее выведать.

– Ясси, меня вот что волнует… – Пепел и Пламя, как же так спросить, чтобы он не разрыдался?

– Что, Дейнар? – он слабо улыбнулся.

– Тебя в плену темные не насиловали? На допросах?

– Что? Нет… – Ясси в ужасе прижал руки к груди, и глаза у него стали на пол-лица.

Я нахмурился. Может, Эйтан понавешивал мне на уши всякой хрени, а я, как всегда, выступаю в роли доверчивого идиота?

Но Ясси вдруг заговорил – быстро, захлебываясь и глядя сквозь меня:

– Я в тот день отладкой занимался, когда на наш лагерь напали. Сидел у робота на плечах и разговаривал. О птицах ему рассказывал, как те по утрам поют, о том, как цветут степи Россейрона весной. И как пахнет ковыль. Он же на войне вырос и никогда не знал этого. И я… я обещал, что когда-нибудь, когда закончится война, мы пойдем гулять в цветущих степях вместе. А потом прорвались ваши истребители, и он хотел меня вынести, но не успел. И тогда закрыл меня собой, спас, а сам погиб, Тьма пала на нас завесой…

Из глаз его потекли слезы.

– Я не сразу очнулся после этого, потом только выбрался. Он превратился в груду железа, душа покинула его. Может, так было и лучше, разве можно призывать и растить живые души на войне? Зачем я делал это… Неподалеку лежал мой куратор, маг воды, его звали Тамирос, и мы с ним часто болтали и пили чай по вечерам, и темные разорвали его на куски, там было так много крови, я ведь никогда до того в настоящем бою не был и смерти так близко не видел. А тогда как ослеп от всего этого, магия и чувства мне отказали, я все ползал в… крови и в кусках… А потом меня темные нашли, связали и в грузовик бросили. Там были еще пленные, раненые или контуженные. Все пламенные. Нас долго везли, а потом в полуподвале поселили. Пламенные отдали мне полку у окна, я теперь вспоминаю, что самую лучшую, а тогда не замечал этого, даже не поблагодарил их. Все как в тумане было, да, их водили на допросы, а меня не трогали. Я боялся пламенных, стражи Ордена очень страшные, Дейнар, они дышат смертью… А потом их всех куда-то увели, а про меня забыли, и не кормили несколько дней. Потом только вспомнили, пришел темный, сказал, что он… социальный работник, и что поможет мне вернуться домой. Но я не хотел домой, и тогда он разрешил мне остаться у вас, даже отвел на работу. Я сначала в тюрьме жил, в пустой камере, а потом мне сказали, что туда больше нельзя приходить, и я сидел около ворот, и тогда снова пришел социальный работник и отвел меня в комнату, где можно было жить… А потом ты забрал меня оттуда…

Я прижал к себе дрожащего от воспоминаний милашку, не зная, что сказать на это. Не рассказывать же ему сейчас, что темные не хотели замечать его из-за явной душевной болезни, уже тогда начиная отвергать. Наверное, и соцработника звали только тогда, когда бедняжка совсем умирать начинал, а им становилось ссыкотно и непонятно, что с грядущим трупом делать.

Да уж, удовлетворил, что называется, любопытство. Впрочем была одна фраза, уместная в любом случае, и к тому же правда:

– Я люблю тебя, Ясси.

– Я тебя тоже, Дейнар, – он поднял голову и слепо ткнулся в меня заплаканным личиком.

И я принялся его целовать и гладить до тех пор, пока его глазки не засияли снова, а губки не заалели. И тогда я бросил свою куртку в угол с ветошью и завалил туда моего милашку, нежного, словно светящегося мягким золотом и румянцем, и уже голенького. И долго любил прямо там, в гараже, среди промасленных тряпок и железа. Какой же он был ласковый, податливый и страстный.

Прервал нас курьер, притащивший тот самый горшок с гигантской мимозой.

– Вот! – сказал я гордо. – Мимоза. Подарок в знак моей любви.

Ясси обнял меня сзади за плечи и засмеялся куда-то в спину (по ней тут же побежали мурашки):

– Какая же это мимоза, Дейнар, это же самая настоящая акация! Акация черно-серебристая, очень редкая, только на востоке темных земель растет.

– Да? – удивился я, разглядывая серебристые длинные листья и цветочки в виде веточек, поросших пушистыми черными шариками (на темный выводок похоже). – Ну, не знаю, может для светлых это и акация, а у нас их мимозами называют. Даже на Папин день дарят, если денег хватает, и так и называют – мимоза.

– Да, – захихикал Ясси, – ведь акация и правда родич мимозы. Спасибо, Дейнар! – он встал на цыпочки и потянулся прошептать мне в ухо (теперь мурашки побежали там): – Можно ее сегодня в спальню поставить? В знак твоей любви.

Я кивнул, краснея и думая о щекоталке.

– Вообще можешь не только сегодня, пусть она тут стоит всегда, – сказал я, когда мы устроили мимозо-акацию в спальне. – Если очертить защитным знаком, то Хаос обойдет ее при уборке. Я так твою комнату исключил из пространства. Так что можешь где хочешь свои горшки расставлять, только мне скажи.

– Спасибо, Дейнар! – Ясси напрыгнул на меня с поцелуями, и мы завалились на кровать, а я вознамерился снова любовью заняться.

– Постой, постой, – заволновался Ясси, – я ведь романтический ужин приготовил, а потом… – он посиял глазками и, вывернувшись, вытянул из тумбочки щекоталку, обзаведшуюся кучей перьев.

– Да, – пробормотал я, вскочив, – действительно, проголодался я просто зверски, да и умыться надо…

Ясси действительно расстарался и все красиво устроил – зажег в столовой множество разноцветных свечей (я раньше и не знал, что свечи бывают не черные), некоторые из них стояли в тарелочках, некоторые в крошечных домиках, а некоторые плавали в вазах с водой. А еще он наготовил кучу хитрой еды – все очень вкусное, но удивительно маленькими порциями, только одним зубом распробуешь, а оно оп-па! Кончилось. Занятно, короче.

– Представляешь, милашка, – сообщил я, разжевав очередную сочную хрустяшку, – из-за тех дебилов, что напали на меня около университета, мой статус в роду повысился. Я теперь старший!

– О! – восхитился Ясси и похлопал ресничками, ластясь ко мне: – А что это значит?

– Ну, типа, круто, уважают. На советы рода будут звать. А так без особой разницы. Драться вот только с кем попало нельзя. Или статусная дуэль с другими старшими, или воспитательный момент с младшими, – фыркнул я, вспоминая сегодняшний конфуз.

Личико Ясси вдруг погрустнело:

– А я слышал, что старшие у вас несколько супругов могут заводить…

– Зачем мне это, – засмеялся я, гладя его по волосам. – Это только женщинам нужно, если она хочет новый выводок. Новый выводок – новый муж! А у меня ты есть, и никого больше не надо.

Ясси расцвел, а потом снова обеспокоился:

– А со старым мужем нельзя новый выводок?

– А почему тебя интересует? – подозрительно прищурился я. – Никак кому-то выводок оплодотворить собрался? И не вздумай! Соблазнит тебя змеища и унесет выводок в свой род. А когда ты сил на следующий накопишь? Если вообще накопишь, а то так и останешься пустышкой для своего рода.

Именно так мне мамочка втирала, когда я с девчонками-близняшками первую любовь в школе еще закрутил. И еще про то, что после оплодотворения мужчины теряют острие духа, навсегда отдавая его жене и детям. Глупости, короче, почему-то мне казалось, что истинного хаосита острия духа не лишить, даже если очень постараться. Мы сами кого хочешь лишим! Надо, кстати, прошерстить этот вопрос.

– Нет, что ты, просто интересно, – замотал головой Ясси, – у нас же другие обычаи.

– Ну-ну, смотри у меня, узнаю – выдеру твоей змеище ноги из того места, где хвост не растет, – решил припугнуть его я.

Чтоб неповадно развратничать было. Но Ясси не испугался, лишь грустно улыбнулся:

– Да и что волноваться об этом. Я же безродный.

– Точно! – воскликнул я радостно и даже вскочил. – Ведь старшие могут своих партнеров к родовому алтарю сами приводить, ни у кого разрешения не спрашивая. Главное, чтобы духи предков приняли, – я взял Ясси за руки: – Хочешь войти в мой род моим партнером?

– Да, Дейнар, – прошептал Ясси. На губах у него задрожала улыбка, а на глазах – слезы.

– А почему плачешь? – удивился я.

– Это от счастья! – Ясси поцеловал меня и потянул в спальню.

Я приятно взволновался и принялся расстегивать рубашку. Ясси достал из той же самой тумбочки тонкие веревки – красные и черные. Руки его заметно подрагивали. Я поймал его за штаны и быстро стянул их.

– Хочу, чтобы меня голенький милашка связывал.

Ясси зарделся, лукаво улыбаясь и шепча что-то вроде “подожди… сейчас”. Я откинулся на подушки, следя за ним из-под ресниц. Как непривычно было отдавать контроль над ситуацией, даже если это понарошку. Ясси подполз (какая милая оттопыренная попка!) ко мне и принялся плести первый узел. Я нервно дернул рукой.

– Тебе не больно? Неудобно? – взволновался Ясси.

– Все нормально. Продолжай, – я все же открыл глаза и посмотрел на него прямо.

И Ясси замер, выронив концы веревки. А потом вдруг наклонился вперед (до чего все же милая попка!) и уткнулся лбом мне в грудь:

– Не могу. Страшно, – прошептал он. – На картинке так волнительно было, а с тобой страшно. Кажется, сейчас сердце лопнет.

Я погладил его по голове:

– Давай без веревок тогда. Просто с твоей щекоталкой поиграем.

Он обрадованно закивал и кинулся за щекоталкой. И она оказалась именно такой забавной, как я и ожидал: мурашки и иголочки разбегались от моего паха, а перья шевелились, и теплый воздух поддувал, порождая все новые и новые волны сводящей с ума щекотки и возбуждения. Я изгибался, фыркая и зажимая рот руками. А потом все же не вытерпел и отобрал похабный приборчик у Ясси.

– Теперь я понимаю, зачем нужны были веревки, – шепнул я в его розовое ушко. – Совершенно невозможно без них выдержать.

Ясси судорожно вздохнул, когда я привязал его ноги и руки к кровати. Он был такой гибкий и тонкий, его можно было согнуть как угодно, хоть в три погибели.

И сначала он ахал и стонал, когда я обрабатывал щекоталкой его виляющую попку, и поджатые яички, и возбужденный член. А потом принялся подвывать, умоляя “войти в него и положить своим мощным стволом конец этому чувству, которое совершенно, совершенно невозможно терпеть!”

Я вам не говорил? Ясси в постели оказался таким же болтливым, как и в остальной жизни, и постоянно отмачивал такое, что мне хотелось от смущения то ли оглохнуть, то ли немедленно кончить.

========== 18. ==========

Я поставил вертолетик на край веранды и включил пульт управления. Вертолетик легко поднялся и закружился между столбов и отростков хищных растений. Вот какой-то сорняк выбросил в его сторону стрекало, и я еле успел нажать на кнопку хаос-щита.

– Внимание! – заскрежетал вертолет металлическим голосом. – Ваши рожи были запечатлены и отосланы в полицию, а также в дом рода!

– А еще смотри, какая штука! – я продемонстрировал Ясси свой пиликающий телефон.

Там красовалась надпись “Нападение!” и уведомление о новом сообщении. А внутри – смазанная фотография преступного растения (или чего-то рядом) и навигационные данные.

– Вот, как только на тебя нападут, включается хаос-щит и посылается сообщение мне. А я уже извещаю полицию и несусь тебе на помощь. Круто?

– Круто! – восхитился Ясси. – А если я не успею его включить и нажать кнопку? Или щит криво упадет и отрежет кому-нибудь голову?

– Ну, это все от тебя зависит, – хмыкнул я, – как ты своего робота натренируешь.

Глаза Ясси испуганно распахнулись:

– Ты… ты хочешь, чтобы я… чтобы я одушевил?

– Ну, да, а что такого? – я пожал плечами. – Ты же раньше все вокруг пытался одушевить, я едва успевал подчищать… Ну, когда думал, что это псевдожизнь такая зловредная. А почему теперь ничего не одушевляешь?

Ясси прижал руки к груди и принялся что-то путано лепетать.

Я сидел на краю веранды и любовался виражами вертолетика (управлять им не так-то просто!), рассеянно следя за извилистой мыслью своего милашки. Ну надо же, оказывается, его спонтанно заводящиеся души все же имели нечто общее с псевдожизнью: они появлялись не по его воле, а в результате непрерывной потери магических сил. Бедный мой Ясси, как же он страдал! Магия бесконтрольно истекала из него, призывая огрызки и ошметки душ, или даже почти пустые оболочки – практически, светлые зомби. Единственной настоящей душой, которую он создал, была та, что жила во фритюрнице.

– Не плачь, милашка, – я посадил вертолетик и прижал Ясси к себе. – Не плачь и прости меня.

– Я… я давно, простил, Дейнар, – прошептал он, – просто слезы сами… извини. Ведь они – как дети, живые, их надо растить каждый день, разговаривать, любить… Это и есть дети, только несчастные, с мертвыми телами. Если бы ты знал, как больно смотреть на них. Как будто у тебя родился больной ребенок, и ты любишь его и знаешь, что никто больше его не полюбит, никто и никогда; все смотрят на него, как на вещь.

– Так значит, магия жизни не предназначена для создания боевых роботов?! – поразился я, отстраняясь.

Вот это удар! В книжках про Аранский конфликт, которых я к себе натащил едва ли не с десяток, были описания и характеристики девяносто восьми разнообразных роботов. Я весь слюнями облился, разглядывая их и мечтая, как уговорю милашку создать нечто подобное вместе. Неужели мой разумный хаос-робот навеки останется лишь мечтой?

– Прости, Дейнар, я совершенно бесполезный… – тихо сказал Ясси.

– Не волнуйся, милашка, я просто переделаю его на ручной защитный амулет, – ответил я, глядя прямо перед собой.

Пред моим мысленным взором маршировало множество роботов, которых я уже успел напридумывать. Они направлялись на запад и пафосно уходили в закат, а где-то на краю сознания играла торжественная прощальная музыка, как в фильме, короче. Больно расставаться с мечтой.

– Дейнар, – Ясси сжал мое плечо, – если ты так хочешь… я одушевлю. Одушевлю твоих роботов.

Я удивленно обернулся к нему. Личико Ясси стало белым, а глаза – нехорошими. Я прищурился, пытаясь разгадать эмоцию, отражающуюся в них, и не преуспел. Какая-то больная решимость, или что-то вроде того.

– Глупыш, – я погладил его по голове, – и не вздумай. Разве ты не знаешь, что в тот момент, когда ты насилуешь свою стихию, боги отворачиваются от тебя в отвращении и гневе? И когда твоя преданная стихия обернется против тебя, они не помогут.

Так говорили нам в школе, и каждый раз Хаос согласно выл во мне, подтверждая истинность этих слов. Да и сложно было в этом усомниться – не знаю, как насчет Тьмы или светлой магии Жизни, но каждый, кто хоть раз почувствовал мощь Хаоса на кончиках своих пальцев, сразу проникался к нему недетским уважением. Судя по всему, стихия Ясси терпела дольше. Или ее месть была не столь очевидна, раз светлые творили подобное, не заморачиваясь. Я внезапно вспомнил о жертвоприношениях. Впрочем, наверное, и Тьма была мягка к своим детям, все время пытающимся совершить с ней нечто противоестественное (интересно – что?). Иначе бы нам не долбили об этом постоянно в школе.

Ясси всхлипнул, прижимая мою руку к своей щеке. То странное выражение исчезло из его глаз, теперь на них задрожали слезы:

– Но ты ведь будешь… будешь все так же любить меня?

– Вот глупый! – засмеялся я, наконец его поняв – милашка собирался пожертвовать своей магией, сутью и самой жизнью ради моей любви. – Я любил тебя, даже когда считал, что ты разводишь псевдожизнь. Я полюбил тебя еще под печатями отверженности. Мне не нужны жертвоприношения. На следующих выходных пойдем к алтарю рода.

Ясси набросился на меня с объятиями и признаниями, и мы упали на теплые от весеннего солнца доски веранды. Не самое удобное место для занятий любовью (твердо), но волнительное – все же на открытом воздухе.

В следующую субботу, перед самым походом в дом рода, я заманил Ясси в спальню (“разденься, милашка”). Тот, хихикая, повернулся ко мне спиной и принялся медленно снимать штаны. Я замер, разглядывая его обнажающуюся круглую попку.

Ясси покосился на меня одним глазом и подмигнул:

– Возьми же меня, мой жадный зверь, вонзи свое копье мне прямо в сердце!

О боги! Вообще-то я хотел кое о чем поговорить, но, конечно, не выдержал всех этих “зверей” и “взял” его прекрасную попку прямо на ковре, пронзив ее своим “копьем” вместо “сердца”.

А потом приступил к важному: достал из кармана набор с ритуальной эмульсией черного мела и кисточкой. Набор украшали знаки Тьмы – черепа и пауки. Увы, для хаоситов таких не выпускали, а самому мне было делать лень. Подойдет и темный, основа-то одна.

– Что это, зачем? – заволновался Ясси.

– Мы же пойдем в дом рода. Темные обязательно попробуют проникнуть в твое средоточие Силы. Надо его защитить дополнительными рунами, вдруг ты не сможешь их сдержать сам.

– Рунами Хаоса? – робко спросил Ясси.

– Ну, да, Хаос не должен тебе повредить, – я фыркнул: – Ведь даже его копья не вредят твоему сердечку.

Ясси смущенно засмеялся, краснея, а потом послушно вытянулся, раскинув руки и ноги звездой. Я склонился над ним, пытаясь нащупать энергетические каналы. Средоточие Силы у него было в груди, это я помнил по тем разам, когда накладывал и снимал рабские печати. Но теперь аура Ясси сияла ровным золотым светом – ни каналов, ни пресечений. Ого, неужели малыш отрастил себе такие щиты?

– Не балуйся, – сказал я строго, – сними щиты, я должен тебя видеть.

Ясси проказливо улыбнулся, но послушался сразу – на его ауре проступил яркий рисунок, похожий на соцветие, с сердцевинкой в груди.

– Какой ты красивый, – восхитился я и осторожно вывел кисточкой защитную руну.

Специально для этого дела я откопал три их разновидности в древнем (орденских времен) учебнике. Ясси поежился, а его энергетические каналы запульсировали. Руна сверкнула на его средоточии металлической снежинкой, приживаясь.

– Не холодно? Не чувствуешь слабости или отторжения? – спросил я с беспокойством.

– Щекотно, – улыбнулся Ясси. – И хочется… любви.

Я опустил глаза и увидел, что его отросток вновь похотливо торчал. Бездна, теперь мне тоже захотелось любви.

– Неугомонный, – я покачал головой. – Так мы никогда не дойдем до алтаря.

Ясси поелозил, румянясь и сияя, а потом таинственно прошептал:

– У меня еще есть одно средоточие. Там, внизу, у ануса… – он подхватил себя под коленки, демонстрируя, где именно.

“Анус”! Светлые все же бесстыжие.

– Чтобы я больше таких слов не слышал… Два средоточия! – я пораженно уставился ему в промежность. – Вот это да.

Теперь я видел, что его бедра, пах и попку обвивало свое, отдельное соцветие, с сердцевиной, расположенной между яичками и дырочкой. Я осторожно провел кисточкой по второму средоточию, и Ясси громко застонал, закатывая глаза.

– Не дергай попой, а то получится неправильная руна, и розочка завянет, – припугнул я его.

Ясси замер, тяжело дыша и постанывая, пока я заканчивал руну. Его нижнее энергетическое соцветие бешено пульсировало, отдаваясь в верхнем.

– Пожалуйста, Дейнар, умоляю, – воскликнул он, когда я, закончив, любовался своим творчеством, – приникни ко мне губами, порази меня языком в самую задницу!

Я, давясь от смеха, провел языком по руне и едва успел увернуться – Ясси чуть не обкончал мне волосы.

========== 19. Бывшие ==========

Лэйме проснулся ровно в семь – по звонку будильника. Он открыл глаза и уставился в потолок. Надо было вставать. Потолок был размалеван нравоучительными фресками. “Надо встать, одеться, приготовить завтрак”, – думал он, раз за разом изучая фрески. Темные фигурки с поднятыми ручками. Наверное, они что-то говорят друг-другу. Или свершают нечто значимое. Под каждой картинкой было написано какое-нибудь изречение, например: “Боги идут по следам ищущих”. Или: “Наша цена – не наша сила, а сила, которую мы приносим роду”. Или еще: “Судьба ненавидит слабых и помогает сильным”. По этим надписям Лэйме догадывался, что фрески нравоучительные. Возможно, они иллюстрировали какие-то известные каждому темному истории.

Лэйме посмотрел на будильник – было семь часов и пятьдесят семь минут – а потом перевел взгляд в дальний угол.

“Любовь – это послушание” – было написано там. И нарисована фигурка женщины с раскинутыми ручками, а вокруг стояло несколько мужских фигурок, протягивающих женщине какие-то круглые дары. У одного мужчины даров не было, но зато рядом с ним бегали дети. Надо полагать, эта фреска символизировала семейные ценности и нравственные идеалы.

Это была съемная меблированная квартира с одной спальней, и оформлена она была в соответствии с невыносимо пошлым вкусом созданий Тьмы. Хотя, может быть, жилища местной интеллигенции или аристократии выглядят по-другому.

Лэйме сел на кровати и посмотрел на будильник. Было десять часов и двадцать минут. “Два с половиной часа прошли в никуда”.

Он понимал, что его выносит из реальности, и что надо собраться и делать, что должно. “Зачем”. Время утекало сквозь его пальцы, жизнь распадалась на части, а тело ощущалось ненужным и грязным.

Он зашел в ванную и уставился на свое отражение. Жалкое и отвратное зрелище. “Судьба ненавидит слабых”, думал он, не сводя с себя взгляда. Выдавить зубную пасту на щетку, умыться, одеться. Простые действия требовали чудовищных усилий воли. Он замерз под душем – не смог заставить себя настроить нужную температуру.

Когда он пришел на кухню, было уже двенадцать часов. Над плитой висело полотенце с вышивкой– черное сердце и надпись “Верь, что твое страдание никогда не может превзойти меры”.

Кто отмерил эту меру и зачем, – думал Лэйме, садясь за стол. И еще: – Никакой меры нет, как нет и меряющего. Есть лишь осыпающееся песком время и цепь бессмысленных и бездушных случайностей, называющихся жизнью. И ведущих в бездну. На высшую силу надеются лишь те, кому не хватает сил смотреть на эту бездну прямо.

“Хорошая мысль для того, кому не хватает сил приготовить себе еду. Твоя отвратительная надменность остается с тобой даже в грязи, Лэйме”, – он опустил голову на руки и закрыл глаза.

И очнулся, лишь услышав скрежет замка и удар двери. Звука шагов не было. Только надвигающееся дыхание смерти. Лэйме сжал кулаки, пытаясь справиться со страхом. Страх сжимал его сердце, накрывал невыносимой тяжестью и не давал дышать. Он заставлял визжать и скулить, метаться по комнате и прятаться под столом…

Лэйме встал и посмотрел в лицо вошедшему. А потом отвел взгляд, не выдержав обжигающей ярости синего Пламени. За окном уже полыхали блики заката.

– Тэргон из рода тор Ллоссарх, – сказал Лэйме, кривя губы. – Некогда Высокий Страж Ордена, второй чин Несущих Смерть, а ныне безотказная подстилка всех темных своего нового рода. Предатель.

– Вижу, вам уже лучше, Лэйме, – усмехнулся Тэргон. – Очевидно, прошлая процедура возымела наконец эффект. Возможно, нам следует повторить?

Лэйме уже давно била дрожь, с самого прихода Тэргона, и от этих слов она не стала сильнее, потому что сильнее и унизительнее бояться невозможно.