Текст книги "Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ)"

Автор книги: Le Baiser Du Dragon и ankh976

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 48 страниц)

– Я не заметил разницы, – пожал плечами Тэргон. Мы помолчали, наблюдая за грязевыми пузырями, а потом он вдруг спросил: – Как поживает ваш Источник, Дейнар?

– Вконец оборзел этот Источник! – ответил я с чувством. – Воет по два раза в день уже, как по расписанию. Меня знакомые за религиозного фанатика держать стали – каждый день в Храм бегаю!

– Зачем?

– Источник от столбов Хаоса притихает, вернейший метод, – сообщил я.

– Постарайтесь научиться справляться с ним без костылей, – покачал головой Тэргон. – Привыкнув опираться на внешнее, вы можете проиграть, когда лишитесь этой поддержки, и Источник вас сожрет.

По загривку у меня побежали мурашки:

– Вы… вы что-то знаете, сэр?

– А вы разве не чувствуете? – спросил он в ответ. – Как все замерло, словно перед прыжком?

Я снова знал, о чем он говорил, я это тоже чувствовал, хоть и упорно старался не обращать внимания. И сейчас меня продрал мороз от того, что он заставил меня на это смотреть.

– Да… Сестра говорила, что на границе стало страшно, – пробормотал я.

– Мы отвели войска с границ, чтобы не подставить солдат под удар Бездны, – сказал Тэргон. – Мы закляли землю по линиям стихий. Мы сделали все, что могли, и теперь остается только ждать. И заканчивать земные дела.

Я замер, не сводя с него взгляда: в его голосе и выражении лица была еле заметная горячность, как-будто он говорил о предмете давней страсти. Он мало отличался от обычного своего вида – но я внезапно понял – и все мелкие, ничего не говорящие признаки сложились в потрясающую догадку: и негасимое Пламя, всегда тлеющее на дне его глаз, и его внезапные вспышки гнева, и неестественный холод его магии… Одержимый видит одержимого.

– Вы тоже, сэр?.. – выдохнул я.

– Тоже? – оскалился Тэргон. – Нет, Дейнар, мне не достало ума добровольно броситься в объятия Бездны, принося в жертву своих товарищей, как вам с Никрамом. Но да, я тоже одержим Ею. Я слишком часто ходил по Ее краю. И Она заметила меня. И привязалась.

Я подавленно молчал, а потом вдруг вскинулся:

– Но Эйлах!… Ведь что-то надо делать, скоро оно прорвет, а Эйлах не хочет готовиться!

– К чему метаться у подножия извергающегося вулкана? – поднял бровь Тэргон. – Возможно, он тоже чувствует обреченность и спешит закончить то, что действительно для него важно.

Я открыл и снова закрыл рот, не находя слов, во мне бурлили негодование и протест, но сказать было нечего.

Тэргон кивнул на прощание и свалил, а ко мне подкрался Ясси и потрогал за локоть.

– Пойдем, Дейнар, – сказал он, тревожно заглядывая мне в глаза. – Раков доедать….

– А где… эти? – оглянулся я.

– Лэйме заснул, и Эйтан его увез, – вздохнул Ясси.

***

Лэйме проснулся резко, как будто его толкнули. Машина стояла, Эйтан сидел за рулем и смотрел на него. Лэйме поспешно отвел взгляд. За окном было уже темно, на фоне темно-синего звездного неба чернели контуры какой-то явно заброшенной конструкции.

– Куда ты меня привез, Эйтан? – спросил Лэйме, зябко ежась. – Похоже на декорации к темному фильму ужасов.

– Зловещая атмосферка, да? – ухмыльнулся Эйтан, распахивая дверь своего внедорожника. – Пойдем, кое-что покажу.

Лэйме напомнил себе, что он сильнее магически… несмотря ни на что… что у него есть, в конце концов, служебные оружейные амулеты. И что Эйтан просто не может вот так спятить и из мести попытаться замучить его в каких-то развалинах. Во-первых, пламенные не сходят с ума, во-вторых, они мстят всегда открыто, а в-третьих, ведь все знают, что именно Эйтан увез Лэйме после той позорной истерики!

Это оказался заброшенный перерабатывающий завод около свалки. Неизвестно, почему темные оставили его, может, хозяева обанкротились, а может, решили, что здесь развелось слишком много псевдожизни, и изгонять ее уже нерентабельно – все равно свалка скоро поглотит.

Эйтан вел его по каким-то залам и проходам, спускаясь все ниже, пока не завел в совершенно дикие норы, явно созданные не человеком. Скорее всего, их прогрызла псевдожизнь. Стены украшали спиральные узоры и образования, поросшие мягким черным мохом и бледными, светящимися вьюнами. Вдали что-то капало и журчало, а по закоулкам – шуршало и скрежетало. Лэйме взмок, вспоминая свой застарелый страх псевдожизни, оставшийся со времен его позорного падения на дно Темной Империи… Боги, у меня этих позорных падений хоть ложкой ешь, за всю жизнь не выешь, подумал он и зажмурился.

И споткнулся об какую-то дрянь, похожую на помесь крысы и паука – та вырвалась откуда-то сбоку и бросилась ему под ноги. Лэйме вцепился в плечо идущего впереди Эйтана, чтобы не упасть, и тут же отдернул руку. Как обычно, в общем, строил из себя в присутствии пламенного недоделанного идиота. Можно себе представить, какого Эйтан о нем мнения…

– Скоро придем, – подмигнул ему Эйтан и придержал за руку. – Слышишь?

Лэйме кивнул, он слышал, что скрежет и грохот все усиливались, и нервно теребил в кармане боевой амулет. Что за сюрприз Эйтан собирается ему продемонстрировать? Гнездо полностью вызревших тварей, сросшихся с псевдожизнью? Лэйме чувствовал здесь множество источников, некоторые были грязными, словно зараженными железом и миазмами свалки, а некоторые – чистыми, текущими из земных глубин. “Здесь столько воды, я легко справлюсь с любыми тварями”.

Они вышли из очередной норы – прямо под своды огромной пещеры. Лэйме замер в изумлении: вся пещера была заставлена столиками, украшенными светящимися цветами, а посреди возвышалась сцена, на которой бесились темные с барабанами и гитарами. Еще больше темных скакало и вопило на площадке около сцены. До Лэйме внезапно дошло, что скрежет и вой, принимаемые им за звуки псевдожизни, были, на самом деле, отголосками этой, с позволения сказать, музыки. По полу ползали огромные пушистые гусеницы – размером человеку по колено (и это только в толщину) и, разумеется, черные.

– Группа “Сияющая плесень” и ее солистка Тварюга Синяя снова с вами, мои любимые грибоеды и выродки! – завопила в микрофон девчонка на сцене. Ее радикально-синие волосы завивались змеями и горели огоньками вплетенных в них цветков. Эйтан согнал какую-то парочку с ближайшего стола и щелкнул пальцами, подзывая официанта. Тот притащил им разноцветные коктейли и свежий букет мертвенно-бледных цветов. И даже черную свечу, которую Эйтан тут же зажег, проведя над ней рукой.

Лэйме осторожно попробовал коктейль – тот оказался с вполне приятным, кисло-сладким оттенком – и поднял глаза на Эйтана:

– Зачем мы здесь?

– А что, – ухмыльнулся Эйтан, – смотри, какая романтика! Цветы, ручейки, музыка, почти как на родине, а, Лэйме? Темные называют это андерграундом, подземка, типа.

Лэйме поежился и криво усмехнулся, ставя купол тишины. Визги и то, что темные называли музыкой, превратились в приглушенный шум.

– Твоя ирония мне очевидна, Эйтан… хотя раньше я думал, что ты говоришь… и делаешь подобные вещи не специально… Но я до сих пор не могу понять, на что она направлена. За что и почему ты все время надо мной смеешься?

– Я думал, тебе это место покажется забавным, – пожал плечами Эйтан. – Мне здесь нравится, и я хотел поделиться этим. Надо же с чего-то начинать общение.

– Я… – Лэйме посмотрел на свои руки. Пальцы у него подрагивали, и он сжал кулаки: – Ты хочешь начинать заново? Не противно смотреть на меня… после той истерики? И после всего, что сказали… что ты обо мне узнал.

– Нет, – сказал Эйтан, – я все еще люблю тебя.

– Все еще? – сказал Лэйме и проглотил рвущиеся с языка замечания про “спасибо за одолжение” и “какое самопожертвование”. Эйтан смотрел на него прямо и ясно, и Лэйме вдруг испугался испортить свой шанс – даже не последний, последний был тогда, на празднике Семейного единения, а сейчас было то, что далось чудом, случайным стечением обстоятельств.

– Да, все еще, – Эйтан пересел к нему поближе и осторожно обнял за плечи. – Я раньше злился на тебя. За твою высокородную надменность, за то, что ты презирал и стеснялся меня, за то, что не любил, а только пользовался моей любовью. Я и сейчас не могу понять и оправдать, почему ты ведешь себя так, Ясси говорит, что из-за страха, но мне не ясно, чего ты можешь бояться?

Лэйме судорожно вздохнул, ему хотелось крикнуть – я не боюсь, тем более, тебя! – но он снова промолчал, хоть ему и казалось, что этим молчанием он признает свой страх, а таким признанием – сдирает с себя слой живой кожи.

– Но я больше не злюсь. Ведь они сказали, что ты даже в коллапс начал впадать, когда мы расстались, значит, все же любил меня, – сказал Эйтан, и Лэйме прикрыл глаза, ощущая, как горячая рука Эйтана поглаживает его шею и затылок.

Лэйме чувствовал жадные и любопытные взгляды снующих рядом темных, они скребли по его нервам, словно тупым ножом. Но теперь Лэйме знал, что они не смеются и не осуждают его за то, что он позволил себе связаться с низкородным. Они завидуют, что он оторвал себе такого редкого и престижного любовника. Все эти дни и недели, проведенные в замыкающемся, ледяном одиночестве надвигающегося коллапса, он неотрывно следил за пламенными и хаоситами, с болезненной страстью наблюдал за каждым из них. И за тем, как реагируют на них другие.

– Эмпатический коллапс. Истерическая реакция слабого и бесполезного существа на свою неспособность жить, – сказал Лэйме тихо.

– Кто тебе это сказал, высокородный Тэргон? – вспыхнул Эйтан и слегка сжал руку на загривке Лэйме.

– Нет, но таково общее мнение света, – Лэйме взглянул в гневно пылающие глаза Эйтана и поправился: – я имею в виду, мнение определенной части светлоимперского общества.

От Эйтана и его прикосновений шло блаженное тепло, и Лэйме вдруг ощутил, как невыносимо он устал за все это время, и как на самом деле тяжело ему жить. Если бы они были наедине, он бы прижался к Эйтану, и тот бы не оттолкнул его, ведь он сказал, что любит, и он прижимал его к себе, поддерживая в момент слабости…

– Плевать на мнение этого твоего света! Ясси сказал, что у темных тоже бывают эмпатические коллапсы – у отверженных, перед самой смертью. Он сказал, что психологическими проблемами отверженных на последней стадии никто не интересуется, поэтому темные ничего не знают о коллапсе. Но если эта штука, которая доводит до смерти, значит это не просто каприз и истерика.

Лэйме опустил голову – Эйтан его не осуждал, ничего не зная об особенностях его постыдного состояния – да, Лэйме теперь не мог не признать свой коллапс, ведь ему было больно даже глядеть на темных – сейчас, когда Тэргон так безжалостно содрал с его души все защитные покровы – но сам Лэйме не мог не видеть и не понимать причины происходящего, свою слабость и бесполезность…

– Что он тебе сказал? – спросил Эйтан, заглядывая ему в лицо и придерживая голову, как кукле. – Чем он тебя ударил так сильно?

“Что? Вы, кажется, вздумали разыгрывать передо мной пьесу Высокородный Потомок Великих Морских Змеев В Состоянии Экзистенциально-Истерического Кризиса? С тех пор, как я вас нашел, все только и делали, что носились с вами, как с тухлым яйцом этих самых змеев, Лэйме. Вы умудрились заставить плясать вокруг вас меня, мага разума, мага Хаоса, множество благородных темных, а теперь изящным движением своих пальчиков отправляете усилия всех этих людей в помойку. Вы взяли моего лучшего солдата и, играясь, лишили его будущего в Темной Империи. Вы выбрали путь защитника и стража этой Империи, но скоро станете совершенно для нее бесполезным, потакая своим капризам. Право слово, как только это произойдет, я наконец-то найду вам достойное применение. Я сделаю вас своим младшим мужем, посажу на цепь в спальне и научу ценить свободу и человеческое отношение, которых у вас больше не будет, Лэйме, и не думайте, что кто-либо сможет мне помешать в этом невинном капризе”.

– Он не сказал ничего, что не было бы правдой, Эйтан. Может быть, его слова и не имели бы такого веса, не будь он таким сильным магом… – Лэйме закрыл глаза и прошептал: – Гораздо сильнее, чем я помнил его на Родине… Пожалуйста, Эйтан, мы можем побыть наедине? Все эти взгляды режут меня без ножа.

Конечно же, в этом притоне нашлись съемные комнаты, темные устраивали закутки для разврата в любом месте. В снятой ими комнате, отделанной под пещеру, стояла огромная кровать, горело множество черных свечей, в ведерке со льдом потело вино, а на столике, в судочке над свечой грелись кровяные колбаски и стояла баночка брусничного варенья, с которым эти колбаски полагалось есть.

Лэйме упал на кровать, утыкаясь лицом в подушку, и Эйтан присел рядом, гладя его по спине и разминая плечи. Лэйме вздрагивал и давился словами, которые хотел сказать давно, но сначала не смог, потом стало поздно, а теперь они снова замерзали страхом на его губах. Он повернулся и приподнялся на локте, глядя в глаза Эйтана:

– Помнишь, ты говорил, что хотел бы поменяться… в постели… с ролями, – Лэйме застыл, в глазах Эйтана переливалось рыжее Пламя, и Лэйме вдруг показалось, что он сейчас посмеется над ним и скажет, что ничего не нужно. Потому что возится с ним, на самом деле, только из-за знаменитого чувства долга пламенных и жалости. Нет, пламенные не знают жалости. Лэйме вымученно улыбнулся и закончил: – Я хотел сказать, что согласен. Если тебя эти отношения все еще интересуют.

– Вот как, – улыбнулся Эйтан и его рука скользнула по бедру Лэйме, – я уже и не смел надеяться, а ты согласен…

– Да, – сказал Лэйме, чувствуя, как жалкий предательский страх болью скручивает его живот, – и был согласен уже давно, тогда на Празднике семейного единения я хотел предложить тебе это…

– Но предложил другое, – сказал Эйтан похолодевшим тоном.

– Да, – криво усмехнулся Лэйме, – я хотел сказать – давай встретимся последний раз, думал, ты же не откажешься попрощаться, и тогда я бы предложил, во время самой встречи, и, может быть, у нас бы все наладилось. Но все обернулось просто чудовищно, как всегда у нас с тобой получалось, с самого первого раза… если ты помнишь.

Лэйме вдруг снова почувствовал чудовищную усталость, многотонным своим телом прижимающую его к земле и лишающую воли к жизни. Он снова опустился на постель, и Эйтан вдруг подхватил его и уложил головой к себе на колени. Его пальцы ласково перебирали волосы Лэйме, и Лэйме хотелось, чтобы эта ласка продлилась бесконечно долго, ему больше ничего было не надо. Все это время ему казалось, что он не нуждается и не скучает по прикосновениям, и только сейчас он понял, как этого не хватало.

– Тьма, – сказал Эйтан, – мне надо было просто стерпеть еще раз, и у нас бы все наладилось еще тогда. Хотя… нет, ничего бы не наладилось. Ты бы мне ничего не сказал, и мы все равно бы разругались.

– Никогда не думал, что чувства пламенного так легко задеть, – слабо улыбнулся Лэйме, – мне всегда казалось, что вас задевают только вопросы иерархии.

– Конечно, легко задеть чувства, если они есть, – сказал Эйтан немного обиженно, – просто у тех пламенных, с кем тебе довелось общаться раньше, не было к тебе никаких личных чувств, кроме вопросов иерархии! Да ты меня так извел за все это время, что я аж в себе сомневаться начал!

– Прости, – сказал Лэйме и погладил его по колену, и Эйтан снова принялся перебирать его волосы.

Лэйме так и заснул у него на коленях, а проснулся уже раздетый и в постели, Эйтан прижимал его к груди. Лэйме осторожно высвободился, ему хотелось в туалет и душ.

А когда он пробрался обратно в постель, Эйтан уже не спал. Он притянул Лэйме к себе и принялся целовать плечи и спину, спускаясь все ниже. Очевидно, решил взять обещанное. Лэйме невольно задрожал, он попытался расслабиться, но, как всегда, страх был сильнее его, заставляя каменеть мышцы и тяжело дышать.

– Не бойся, – сказал Эйтан, кладя ладони ему на ягодицы, – я ничего не сделаю, только поцелую тебя туда.

Лэйме издал нервный смешок, его страх не ушел, но потерял остроту, немного уступив возбуждению.

– Что они делали с тобой в плену? – вдруг спросил Эйтан, не переставая ласкать его задницу. – Их было много? Что они говорили?

И Лэйме задохнулся, воспоминания, те, которые он так долго гнал, внезапно обрушились на него. Эйтан прижался горячими губами к его дырке и обвел ее языком, а Лэйме содрогнулся в беззвучных рыданиях, прошлое вставало перед ним, и самое ужасное было то, что его возбуждение, до того слабое и скованное страхом, приобрело от этих воспоминаний постыдную силу и запредельную остроту. Он глухо застонал, грызя подушку, пока Эйтан трахал его языком, и кончил, не прикасаясь к члену – испытывая такое ослепительное наслаждение, которого не знал ни разу в жизни. Наверное, Тэргон был прав, говоря, что его место на цепи у кровати, только последняя шлюха способна найти удовольствие в воспоминаниях о насилии и унижении.

========== 99. Долг ==========

С того пикника мы принесли не только раков, но и множество запеченной в грязи рыбы. И той же ночью милахи моей сестрички и Кортэна устроили “Большой Рыбный Кошмар-Маскарад”, на который надо было приходить в дурацких костюмах. Ясси нарядился котиком – золотым с черными полосками – он утверждал, что такие в изрядном количестве водятся в лесах светлого юга, и что они вовсе не милые, а очень даже кошмарные и страшные. Я заявил, что никаких кошмарных костюмов надевать не буду и вообще у меня дела. Но Ясси вздохнул так печально и так жалобно сказал, что пойдет тогда на маскарад в костюме очень одинокого котика с выводком (с собой у него была корзина с нашими котиками), что я тут же раскаялся в своей черствости и бесчувственности.

– Тогда тебе надо будет тоже надеть ушки! – обрадовался Ясси. – Или, может, шапочку-ктулху? У меня есть такая.

– Нет! – я достал ремень и соорудил ошейник с цепочкой: – Я буду хозяином полосатого котика!

Ясси захихикал и подставил шейку.

Динара с Кортэном нарядились Призрачными Охотниками – очень выгодное маскарадное решение, надо всего-лишь вставить за уши перья и надеть что-нибудь белое. И как мне самому это в голову не пришло! Вот что значит – всю жизнь линять с подобных праздников, последний раз меня папочка заманил туда еще ребенком и нарядил снежинкой.

Традиционных снежинок и листиков было и сейчас много, но в этом году, очевидно, появился новый маскарадный тренд: наряжаться тварями. Вот откуда у моего милашки шапочка-ктулху! “Цепочка, цепочка, хаосит и котик на цепочке! Ошейник!” – восторженно шелестели приглашенные родичи и соседи.

– А ты что без костюма, Дейнар? – поинтересовался Кортэн.

– Никакой кошмарный костюм не может быть и вполовину так страшен, как вид истинно справедливого человека! – заявил я с апломбом, и все захихикали, вспоминая школьное времечко и уроки литературы.

Кортэн же, которому эти слова ничего не говорили, подозрительно прищурился:

– Это ты кого имеешь ввиду?

– Расслабься, дорогой, – сказала Динара с улыбкой, – разве ты не видишь, что мой брат пришел в костюме Хозяина котика.

– А, тогда понятно, – действительно расслабился Кортэн. В этот момент к нему подбежал один из младших мужей с ошейником и цепочкой в руках и запищал:

– Поводи меня так, Кортэн, как будто я ручная тварюжка, как у Лио, пожалуйста, пожалуйста! – на голове у него была шапочка-гарм.

Кортэн ушел водить тварюжку на поводке, мой собственный котик сорвался с цепи и ускакал в гущу гостей, а сестра поделилась со мной пером, чтобы я смог участвовать в “Призрачной охоте на тварей”. Охота оказалась очень веселым делом: надо было ловить милах и щипать за ребра, а они визжали. В результате я поймал своего котика под столом и долго целовал, делая вид, что щекочу.

Да, наступило время праздников смены года, и все устраивали маскарады и гуляния, и я участвовал в них в этом году едва ли не больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Я уже давно знал, что в моей жизни самое важное – Ясси и мое дело. Но в эти дни это знание стало для меня особенно и пронзительно ясно, я как будто спешил заполнить наши дни счастьем, потакая моему милахе во всем; и лихорадочно спешил – нет, не закончить, а наметить линии будущего развития, чтобы справились без меня – в своих исследованиях.

Эйтан вытащил-таки Лэйме в отпуск “около воды” по совету Ясси, и они уехали на какие-то лесные озера, где можно было насладиться так любимым светлыми единением с природой. Палатка, костер, все дела и никаких людей в зоне видимости. На работе Лэйме отпустили с явным облегчением, причем даже не в отпуск, а в накопившиеся от переработок выходные. Судя по всему, в полицейском управлении уже давно нервничали, видя, как Лэйме горит на службе, и только и ждали случая отправить его отдохнуть.

Уехала в Священный Сзаароан моя сестра с семейством, и вернулись из похода Лэйме с Эйтаном. Лэйме снова улыбался, как раньше, и Динара прислала снимки ошарашенного Кортэна с крупными белым и черным шариками в руках, а также счастливого до потери пульса Лио с корзинкой крошечных темных. “Надеюсь, они скоро сольются от присутствия брата-хаосита”, приписала Динара к последней фотографии, и наши родичи устроили очередное празднество, заочно отмечая рождение хаосита. А я чувствовал, как все сильнее натягивается арбалет моей жизни, как приближается момент спуска. В последнее время я начинал думать, что преследующая меня обреченность была предвидением лишь собственной судьбы, ведь никто из отчаянно веселящихся вокруг милах ничего не ощущал. И это было хорошо – верить, что Бездна нависла лишь над немногими, а не над всей нашей землей. Но я звонил Никраму и Тионе, говорил с Эйлахом и видел, что наши судьбы неразрывно связаны.

В эти дни я снова думал над знаками судьбы, пытаясь понять, почему она не предупреждает меня, как предупреждает темных. Можно ли было понять тогда, в храме Священного Холма, что наш путь несется в Бездну? Нет, все было, как обычно… Я вспоминал, как встревожились и взволновались тогда Тиона с Инссаром, как сердился на нас Эйлах, и думал – может, знаки судьбы все же были, но нам с Никрамом по врожденной тупости не дано их улавливать? А может, невидимый арбалет натянулся и запустил нас уже тогда, а стрелам в полете не ощутить ничего, кроме смертельного восторга, и только окружающие смотрят на них с напряженным ожиданием.

И однажды ночью я скатился с кровати от чудовищного ощущения, что по всем моим нервам скребет огромный ржавый нож. Я слышал далекий грохот Бездны, моя голова разрывалась от воя Источника, и самое ужасное было то, что в этом вое я слышал сытое и злорадное удовлетворение.

– Что случилось, Дейнар? – спросил Ясси, поднимая свою милую заспанную мордочку.

– Все в порядке, милашка, – пробормотал я, набирая номер Эйлаха.

Эйлах не отвечал, и вместо коротких или длинных гудков я слышал в трубке вой и скрежет. Я позвонил Никраму, Тионе и Инссару и не дозвонился ни до кого, кроме Бездны.

– Я съезжу к Храму, – сказал я милашке, погладил его по голове и поцеловал в щечку, – скоро вернусь.

– Я с тобой! – Ясси схватил меня за руку, и я засмеялся:

– Что тебе там делать, глупыш, ты все равно не сможешь войти в Храм.

По дороге к нашему Храму я завернул и проехал мимо парочки темных, и в каждом из них увидел распахнутые врата, темно-фиолетовую набухшую Тьму и посетителей – исключительно из благородного сословия. Ну, конечно, какой смысл был приглядываться к слабым милахам, им просто недоставало Силы что-либо почувствовать, если я искал подтверждения своим предчувствиям, то мне следовало тусоваться среди офицеров.

Храм Хаоса сиял и переливался, его столбы, казалось, стали в два раза толще. Внутри и на подступах бродили растерянные и встревоженные хаоситы. Я подошел к столбу Хаоса, когда-то бывшему моим, и погрузил в него ладони, но это не принесло ожидаемого очищения и ясности. По моим жилам с болью понесся Хаос, туманя разум яростью и нечеловеческим голодом. Я отшатнулся. Источник! Он совладал с влиянием безликого проявления стихий, каковым были столбы Хаоса, и теперь не притихал на их фоне, а усиливался. Меня выгнуло в борьбе с невидимым врагом. И, наверное, я бы проиграл, если бы, по совету Тэргона, не учился все это время справляться с Источником своими силами.

Я взмок и тяжело дышал после своей победы – как тварюжка, избежавшая встречи с охотником – и когда я поднялся с пола, то обнаружил, что все хаоситы стоят вокруг и молча следят за мной.

– Что происходит, начальник? – обратился ко мне один из моих работников и повел рукой, словно указывая на весь мир: – Что это все значит?

– Бездна, – сказал я. – Бездна пала на этот мир, и события начала времен будут повторяться.

– И что же делать, – спросил другой, незнакомый мне хаосит, – идти в ближайший вербовочный пункт и защищать родину?

– Если ты так чувствуешь, значит иди, – сказал я, – каждый решает за себя, где он нужнее. Но вам, – я ткнул пальцем в своих работничков, – я бы посоветовал подумать. Сейчас хаосит-техник, даже с минимальным образованием, гораздо важнее необученного солдата. То, над чем мы с вами работаем, в скором времени может стать основной огневой мощью армии.

Я вышел из Храма и смог дозвониться до Нейи.

“Мне льстит, Дейнар, что ты ночью ищешь Эйлаха у меня, – сказала та, и ее голос звенел от волнения, – но его здесь нет. Где он?”

“Не знаю”, сказал я и снова попытался позвонить Никраму, и на этот раз мне ответили, но не по телефону. Прямо передо мной вскипела и вспучилась Тьма, реальность на мгновение пошла рябью, и я увидел обглоданные пейзажи Темного мира. А потом к моим ногам выкатился Никрам, весь в обрывках и угасающих хвостах Тьмы, и прореха в другое пространство медленно затянулась за его плечами.

– Как ты смог? – поразился я.

– Мамочка подбросила, – сказал Никрам, отряхиваясь, – отходим отсюда, пока она не явилась сама.

Мы побежали к моему мотоциклу и рванули с места, как будто за нами гналась сама Бездна. “Спеши на аллею Тамарисков!” – проорал Никрам мне на ухо. Там был один из домов рода Эйлаха – тот, в котором он жил. “Его здесь нет, – сказали нам, – это так странно, ведь все видели, как он вечером пошел в свои комнаты…”

– Я его не чувствую, – сказал Никрам уже на улице, и в глазах его полыхало белое ледяное пламя Бездны, – я позвал мать, и вошел в Темный мир, и сбежал от нее, и хотел прийти к Эйлаху, но смог почувствовать только тебя.

Холодный зимний ветер гонял по пустынной аллее листья и сухие лепестки, ярко-красный пластиковый пакет кружился в маленьком вихре.

– Как добра твоя мамочка, забрала в Темный мир среди ночи по первому же призыву, – пробормотал я.

– Что не сделаешь для любимого сына, – ответил Никрам, закрывая глаза, и я увидел что его ресницы стали влажными. – Надо было остаться там и исполнить тот долг, о котором говорил Тэргон, послужить проводником Бездны на головы наших врагов.

– Ничего не кончено, слышишь меня, – сказал я, сжимая его плечо, – мы сейчас пойдем в дом рода Ллоссарх и попросим провести нас в Темный мир, и вдвоем найдем Эйлаха и Инссара, и вырвем их из пасти Источника.

– Или так, – согласился Никрам, и мы помчались на Дворцовую площадь, и всю дорогу Никрам тщетно пытался дозвониться до Тэргона.

В доме рода Ллоссарх не было никого из старших, только несколько низкоранговых младших взбудоражено носились, изображая полезную деятельность. Центральный дом был не жилым, а скорее, офисным зданием, здесь изредка останавливались только гости из других городов, так что ночная пустота была неудивительна. Мы с Никрамом забрели в тот самый кабинет, в котором со мной самый первый раз о стипендии разговаривала непредставившаяся Ниара. Здесь все так же стояли скучные юридические тома, а на стене висела карта древней Империи.

– Оглядываясь назад, я сожалею лишь о том, что мать не удавила меня в корзине, – сказал Никрам, бездумно глядя на карту, – ты, Дейнар, принес в этот мир хотя бы не только вред.

– Заткнись и не лезь в могилу раньше времени, а то стукну. Тоже мне, страдалец. Все будет хорошо, – сказал я сердито, Никрам в этот момент живо напомнил мне Лэйме. Но Никрама хоть можно было действительно стукнуть.

Никрам сухо рассмеялся и снова принялся звонить Тэргону. Я зажмурился, пытаясь разобраться в завываниях Источника. Что чувствовала подлая тварь? Сожрала ли она наших друзей безвозвратно или только поглотила и теперь будет долго пытаться переварить? Давление Бездны вдруг стало невыносимым…

– Учитель! – воскликнул Никрам, и я оглянулся.

Тэргон зашел в кабинет, и сейчас он больше, чем когда-либо, был похож на одержимого – с каменно застывшим лицом и полыхающим взглядом.

– Какие новости? – спросил он, и эхо его голоса грохнуло воем и скрежетом.

– Эйлах исчез, а до Тионы с Инссаром мы не можем дозвониться, – сказал я.

– Тиона и Инссар тоже исчезли. По сообщениям осведомителей, – ответил он.

– Но почему Тиона?! – воскликнул я. – Ведь она тогда была не жертвой, а жрицей!

– Никто не знает, – сказал Тэргон. – Ваши развлечения обошлись роду дорого, два таких перспективных мага… Впрочем, потери неизбежны.

– Позвольте только нам с Дейнаром войти в Темный мир, – горячо заговорил Никрам, – и мы пойдем по следу Эйлаха и Источника, мы вырвем его… их с Тионой и Инссаром из самой Бездны!

Тэргон некоторое время изучал его, а потом спросил:

– Вы были недавно в Темном мире, Никрам, вы почувствовали тот след, о котором говорите?

– Да, да! – воскликнул Никрам. – Я ощущал это, нечто ускользающее и тянущее одновременно, но мне не хватало Сил уцепиться за него и последовать за ним, я едва выбрался к Дейнару… Но вдвоем мы сможем!

– Вряд ли, – теперь Тэргон улыбался. – Но я пойду с вами, и у нас будет шанс.

И в этот момент невидимый арбалетчик наконец-то спустил крючок, и я почувствовал то ускользающее и тянущее, о котором говорил Никрам, и тоже заулыбался – все стало правильно.

Все стремительно завертелось и понеслось, в дом рода прибыло несколько перворанговых старших, и они стали готовить ритуал – в том самом храме, где когда-то меня принимали в рыцари рода.

Мы с Никрамом ждали перед вратами, в зале для торжеств. Здесь же крутилось еще множество темных, среди которых я узнал старшего мужа владычицы и Инссара, тот смотрел почему-то прямо на меня, и глаза у него были красные и блестящие, как будто от недавних слез. Я с неловкостью отвернулся. Ниара держала Тэргона за руки, они говорили за темным щитом тишины, и оттого я слышал ее голос как сквозь шипение.

– Бросаешься в объятия чужого Источника, разве не нужнее ты здесь? – спрашивала она. – Разве не о том говорит твой долг?

– Я сделал все, что мог, – отвечал Тэргон и касался губами ее ладони, и его голос доносился ясно и четко, без всякого шипения, так же, как и грохочущее эхо Бездны за ним, – и долг зовет меня туда, и его веления ясны и однозначны, и не спутаешь их ни с чем. Я не знаю, чем это закончится, владычица души моей, но мое сердце остается с тобой, и я буду стремиться к тебе и вернусь даже с той стороны Бездны.